сабж

Еще раз скажу банальность — видимо, это печальная судьба группы произведений, стоящих у истоков жанров и направлений — что по мере развития этих самых жанров первоисточник начинает казаться все более пресным, простым и поверхностным. А ведь каким прорывом был в свое время. Со знаменитыми триффидами та же история, кажется. Я столько слышала про этот роман, наконец-то добралась прочитать — и ничего. Про тотальную слепоту я уже читала у Сарамаго, гораздо более впечатляющий текст, хотя и гораздо менее изобретательный в сюжетном плане, не говоря уж о том, что с точки зрения последующих за тотальной слепотой событий — разграбления магазинов, драк за еду, маленьким сообществом случайно собравшихся "выживающих" — все это уже проделал и продумал Уиндэм. Но, возможно, потому, что у него эти печальные последствия загадочной метеоритной атаки прописаны так логично, они не вызывают особых эмоций.

Гораздо интереснее сами триффиды, но их в романе меньше, чем хотелось бы, и с ними остается больше вопросов за границами текста. Что это за хрень, прежде всего? Мне кажется, именно триффиды — самый оригинальный ход текста, а не слепота, и жаль, что герои не разобрались в их происхождении и устройстве — это было бы занимательнее, чем то, как ГГ устраивает личную жизнь со своей девицей.

В романах-катастрофах мне лично гораздо интереснее, как и почему произошла катастрофа, чем как герои будут выживать потом — тут-то все достаточно понятно, еще "Робинзон Крузо" задал тон, кроме перехода к самостоятельному выращиванию еды и разведению живности ничего вроде на эту тему нового не придумали. Но и метеоритный дождь, и происхождение триффидов так и остаются загадкой, а жаль. Зато достаточно рассказывается о разных "выживающих" сообществах, которые ГГ посещает в ходе своих приключений, и они весьма разнообразны. Понятно, что каждый человек, если уж идет речь об организации в таких экстремальных условиях "выживательного" сообщества, хочет устроить все по-своему, пусть это и не всегда соответствует разуму и обстоятельствам. Зарождение и гибель нескольких начинаний — пожалуй, самая интересная и лучше всего прописанная с точки зрения логики и детализации часть романа, не имеющая, правда, к фантастике прямого отношения.

На этом весьма реалистичном фоне несколько сахарно и неестественно смотрится идиллия ГГ с его случайно встреченной девицей, с которой они в конце на развалинах мира составляют эликсиры для нильфгаардцев рожают кучу детишек. Пастораль на фоне отсутствия медицины, лекарств, образования и тд. выглядит более чем сомнительно. Если автору так уж хотелось хэппи энда — мог бы лучше триффидов угробить) Не люблю неестественные пасторали, извините.

Идея написать продолжение относительно того, что там дальше было с триффидами, сама по себе хороша, мне кажется, это интересно. Хотя реализация, судя по всему, и не слишком удачная, жаль.

сабж

Сейчас меня будут бить поклонники Галиной, возможно, даже ногами, но я все равно скажу, что завязка очень похожа на Лукьяненко, а экспозиция — на Улицкую. Судите сами, тихий неприметный герой, вокруг которого внезапно начинается таинственный шухер, а потом и вовсе появляется юная девица, проявляющая к герою настойчивое и ничем логически не оправданное внимание — если это не Лукьяненко, то я не знаю, что тогда. А вот многочисленные родственники, тоскливое смакование пожухлых примет советской эпохи, что делала тетя Маша в Донецке сорок лет назад и все эти старые семейные фото — чисто Улицкая. Ядерная смесь.

Удивительно, но при этом роман легко и интересно читать. Правда, весь текст я настороженно ждала, что вот он свернет к тому или другому шаблонному сюжету, и сразу станет все понятно. Но нет, понятно мне не стало до конца и включая конец, хотя и объяснили, но все равно как-то не верится. Слишком все странно, и эти аллюзии, и эти совпадения. Какой Ахилл, какая Шамбала. Очень забавно все отражается в зеркале бесконечных повторов и самопародий, и не стоит, пожалуй, воспринимать слишком буквально. Герой придумал заказчику Сметанкину обширную родню, и она практически воплотилась в реальность. Его сосед по даче, Финке, придумал еще более странную конструкцию с участием очеловеченных древних богов, и она тоже практически воплотилась в реальность. Где проходит грань между магией, самовнушением и дурацким совпадением — сложно сказать. Так что и в древних богов не стоит, видимо, особо верить — не больше, чем в Ктулху, по крайней мере.

Не могу сказать, чтобы этот роман Галиной, как и "Глуша", задели меня за живое, но в процессе было приятно скорее от самого процесса, чем от развития сюжета. Отличный язык, в меру и со вкусом детали, черточки характера, изумительно выписана линия отношений героя с пожилым отцом — единственное в романе, что кажется печально-реалистичным и не вызывает сомнений, слишком оно живое и проблемное. Но, с другой стороны, почему называется именно "Медведки", почему Ахилл и Геката, почему такой странный заход через придумывание несуществующих родственников — очень много вопросов, на которые автор явно не собирается давать ответ. С "Глушей" было так же, слишком неуловимый текст, чтобы оставлять сильное впечатление, но достаточно легкий, чтобы не заморачивать этим.

сабж

Газданов все-таки действительно русский Пруст, и если по "Полету" это было видно не так сильно за счет разнообразного и интригующего сюжета, то по "Призраку" становится ясно почти сразу. Казалось бы, самое интересное — это загадочные встречи героя с тем самым Александром Вольфом, начиная с самой первой, когда герой думает, что убивает его во время Гражданской войны в России и потом много лет мучается этой мыслью. Но нет, изрядная часть текста занята скорее размышлениями героя об отношениях с любовницей, которые ни для кого, кроме него самого, не представляют интереса, как и сама эта дама. Мне вот интересно, действительно в этом мире существуют мужчины, которые так много думают об отношениях с женщиной, что уделывают в этом вопросе все женские журналы? Хотелось бы встретить хоть одного, а то все попадаются люди, которых их ремесло (в самом лучшем случае) занимает куда больше. С другой стороны, и я самого Пруста за это активно не люблю — увольте, но когда нет конфликта, мне просто скучно, скучно. Все счастливые семьи похожи одна на другую, и относительно счастливые пары, в общем, тоже не вызывают интереса. Исключение составляет разве что "Любовь Свана" — но там именно что не было счастья.

Про "Призрак" сложно что-то сказать определенное, чтобы не наспойлерить. С другой стороны, текст разворачивается так медленно и плавно, что успеваешь догадаться о том, о чем умалчивает автор, задолго до того, как сюжет дойдет до соответствующего эпизода. Герой живет своей жизнью, но раз за разом (а точнее — трижды, но каждый раз очень ярко) в ней появляется этот самый Александр Вольф, в остальном совершенно чужой герою человек. И самое смешное, что для Александра Вольфа этого герой, который кажется нам в силу POV совершенно простым и ясным, тоже предстает в роли мистического орудия фатума, Аннушки с маслом. Первая встреча с героем едва не оборачивается для него смертью, вторая происходит через много лет, когда все уже забыто и пережито, и все взрослые люди, и другая страна, и не важно уже, кто за кого воевал в Гражданку — но внезапно и она оказывается фатальной. Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Судя по тем двум романам, которые я прочитала, фатализм — вообще газдановская любимая тема. Кирпич никогда и никому просто так не голову не падает — и Газданов поворачивает свой сюжет таким образом, чтобы это стало как можно более очевидным.

А отношения героя с его женщиной — ну их, они скучные.

сабж

Очень жаль, что в средней школе проходят "Капитанскую дочку", а не эту вещь — она и гораздо интересней, и гораздо поучительней, мне кажется. Не говоря уж о том, что талант Пушкина, которого наша школа привыкла выставлять таким гением-вертопрахом, которому легко даются стишки про любовь, проявляется с довольно неожиданной стороны — тщательного и вдумчивого историка.

Увы, я лично из школы о восстании Пугачева вынесла только то, что оно было. Возможно, людям, лучше меня знакомым с предметом, Пушкин будет и неинтересен — хотя, как я понимаю, на тот момент, когда он писал, аналогичных работ на русском еще не было, так что он интересен по крайней мере как первый историк этого вопроса. Нельзя, конечно, сравнивать работу Пушкина с классическими трудами по истории с разбором предпосылок, причин и последствий, но у него не было и ни малейшей возможности это сделать — ведь стоило бы начать разбираться в причинах, тут же выявились бы все основные проблемы тогдашнего социального строя, которые ко времени Пушкина совершенно никуда не делись. Но в данном случае, с нашей колокольни, умному достаточно.

Что особенно поражает в истории пугачевского восстания — это замедленная реакция правительства и легкость, с которой войска и жители переходили на сторону Пугачева. Екатерина боится отозвать Суворова из иностранной кампании, чтобы не показать западу, насколько велика в действительности внутренняя проблема — пусть лучше Пугачев повырезает еще пару городов и перевешает еще несколько сот дворян, делов-то. Горе-полководцы, оказавшиеся против Пугачева в начале кампании, обоснованно опасаются, как бы их войска не перешли на сторону противника — что и происходит, особенно с казаками. Более того, "мирное" население, огромное количество бродящего по России всякого сброда и отрепья, охотно бросается к Пугачеву, так что он как Змей Горыныч — вчера его разбили вчистую, а сегодня он уже с новыми силами вчетверо больше прежних. Правда, в его случае закономерность наблюдается: переходят наименее ценные, но наиболее многочисленные слои населения, чернь или, как выражается Пушкин, сволочь. Дворяне переходят разве из трусости, но у Пугачева не хватило еще ума этих перешедших дворян использовать, а не наказывать на потеху своей черни.

Удивительно, еще раз повторюсь, как при таком обилии блестящих полководцев, предводительствовавших в иностранных кампаниях, так долго не находилось приличного человека, который смог бы победить этот сброд — и ведь стоило ему найтись (говорю сначала про Бибикова), как тут же дела пошли на лад. А все эти провинциальные военачальники, особенно комендант Оренбурга, заслуженно охаянный Пушкином в "Капитанской дочке" — просто стыдно. Нам, воспитанным на военной идеологии Второй мировой, просто не понять, как какой-то подчиненный военный может заявить своему начальнику, что он-де в кампании участвовать больше не будет, потому что устал, не хочет и тд. У меня лично перед глазами сразу встает товарищ Сталин и расстрел всей семьи, а с военными, боровшимися с Пугачевым, это происходило сплошь и рядом. Такое чувство, что разорение городов, гибель того же дворянства, взбаламучивание всей страны никого из власть предержащих особо не трогало, и поэтому к действиям Пугачева относились не особо внимательно. Вроде и воевали с ним, но как-то спустя рукава, и каждый участник процесса, за исключением единиц, больше думал о своей не то что шкуре, а о своем удобстве, чем о результате. Все это на фоне блистательного века Екатерины выглядит очень печально, и выводов относительно успехов в борьбе с внешними врагами и провалов во внутренних делах делать не хочется.

Thus spake Ioreth, wise-woman of Gondor: "The hands of the king are the hands of a healer, and so shall the rightful king be known."

JRRT, LotR

Полное название книги — "Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенном преимущественно во Франции и в Англии".

Собственно, книга несколько уже заявленного подзаголовка, поскольку касается не всех возможных представлений о божественности монаршей власти, а исключительно узкой темы так называемого "королевского чуда", то есть исцеления королями конкретных болезней путем наложения рук. При этом Блок исследует только Францию и Англию, но более детального исторического исследования по какому-либо вопросу я еще не видела. Честное слово, кажется, автор изложил вообще все, что можно сказать об этом предмете, начиная с зарождения этого обычая, его первых случаях применения и предпосылок и заканчивая его закатом, включая последние попытки гальванизации аж в 18 веке. Автор открыл тему монаршей тавматургии и тут же закрыл ее, в общем. До него никому не приходило в голову исследовать этот вопрос, и после уже не придет, поскольку сказать, очевидно, больше нечего.

Кажется, что исследование на такую узкую тему может оказаться очень занудным, но нет (если не брать в расчет те страницы, где автор цитирует конкретные источники, с которыми он работал, например, перечисляет счета королевского двора по раздаче милостыни). Напротив, знакомые (и малознакомые) эпохи открываются совершенно с новой стороны.

Прежде всего, исторический охват впечатляет — учитывая, что первое найденное Блоком свидетельство исцеления болезни королем относится к 11 веку, а рассматривает он пристально и последовательно всю историю данного процесса вплоть до века 18. Потом, Франция и Англия, конечно, в центре внимания, но исключительно потому, что в этих странах данная традиция имела особую историю, хотя и кейсы из других регионов также упоминаются.

Кроме того, что самое главное, Блок рассматривает свой вопрос с самых разных точек зрения. Он приводит факты и статистику, с одной стороны. С другой — фиксирует свидетельства современников (наиболее просвещенной их части) насчет этих "чудес". С третьей — описывает, как к чудотворству относились и сами монархи, и, главное, церковь. Описывает истоки обряда (насколько их можно проследить) и трансформацию народных понятий о нем на протяжении столетий. Приводится столь же интересный и подробный анализ обрядов, косвенно связанных с чудесными способностями королей — помазания и т.н. "королевских знаков".

Естественно, логичным образом и не один раз автор задается вопросом, почему же на протяжении стольких веков люди верили в королевское чудо, и поток страждущих к королям не иссякал, причем верили не только темные простолюдины, но и образованные люди, от духовенства до врачей. Отчасти это объясняется, как ни смешно, тем, что чудо "работало". Достаточно быстро установилась традиция, что короли лечат не все болезни, а специализируются на одной конкретной, а именно золотухе (он же — туберкулезный аденит). Довольно неприятные ее симптомы в виде опухолей лимфоузлов имеют свойство проходить иногда сами собой (что не говорит об отсутствии заразы в организме, конечно) или переходить в другие формы туберкулеза (в т.ч. гораздо более опасные). Разумеется, люди, не близкие к современной медицине, и тот, и другой вариант считали чудесным выздоровлением — по крайней мере, от золотухи. Неуспех лечения также не ставился королю в вину — больной мог посчитать, что он мало молился, не совершил паломничество в особый монастырь, как было принято, или еще что-нибудь в том же духе — в общем, 100% эффекта "клинических испытаний" никто не ждал, при этом верить продолжали все, и долго. Отличный пример для "истории всеобщих заблуждений".

В общем, пожалуй, по глубине исследования и полноте охвата темы это лучший исторический труд, что я читала. При этом он очень живо написан и легко читается, не оставляя никакого ощущения занудства, не говоря уж о том, что автор не то чтобы специально шутит, но подходит к своей теме с хорошим юмором.