Объем нечитаного Кафки подошел к концу, не включенные в сборники рассказы и «Исследование одной собаки» были последними в моем списке практически, не считая пары мелочей. Забавно, одни кафкианские рассказы кажутся довольно скучными, затянутыми и очевидными (то же «Исследование собаки» или «Нора»). Зато другие (и их большинство) производят удивительно сильное впечатление сочетанием безумия, за которым угадывается какая-то очень жестокая реальность. Это сложно сформулировать, но за всеми вывертами сознания Кафки, действительно, сквозят какие-то совершенно типичные, распространенные и испытанные каждым психологические проблемы, даже не то чтобы проблемы, а затруднения, которые, тем не менее, оказывают решающее и дурное воздействие на всю жизнь.
«История одной борьбы» в этом плане прекрасна. Борьба кого с кем — не очень понятно, учитывая, что герои постоянно меняются. Я бы сказала, что это борьба такого раскольниковского типа, внутри самого героя-повествователя, формата «тварь я дрожащая или право имею». Потому что он постоянно, и резко, переходит на протяжении текста от состояния крайней униженности, подавленности и осознания собственного несовершенства и превосходства других к явному и несколько даже агрессивному утверждению себя. Только в мире рассказа все окружающее подстраивается под его состояние, и поведение других персонажей так же меняется. Возможно, для людей, для которых «поставить себя» никогда не было проблемой, это будет непонятно. Но если читатель хоть раз испытывал неловкость и смущение в гостях среди незнакомых людей, боясь с кем-то заговорить и не зная, куда себя деть, и весь этот набор мучений, когда человек, на которого ты «поставил» в плане того, что вот с ним хотя бы будешь общаться, начинает тебя игнорировать или даже хуже того. А ты терпишь, потому что надо же куда-то употребить свое одиночество, от которого уже на стенку впору лезть. Кому-то покажется знакомым, и если посмотреть на историю с этой стороны, она обретает perfect sense.
Другие рассказы, конечно, очень разные, и далеко не все отражают это всеобъемлющее ощущение неуверенности в себе, которое провоцирует ощущение неуверенности в мире вообще. Одно связано с другим, и если ты постоянно ждешь и боишься подвоха и, более того, считаешь это оправданным, не стоит рассчитывать на какую-то стабильность и вещах и в социальных связях.
«Стук в ворота» в этом плане гениальная вещь, где градус безумия закручивается по нарастающей, но при этом для страдающего героя оно все еще имеет какой-то смысл, потому что в его голове то, что они сделали (сестра из шалости постучала в чужие ворота), вполне оправдывает страшное наказание, которое вот-вот его постигнет. Личность настолько унижена, что не осознает никакой меры соотношения собственных проступков с собственными страданиями. И за любой малейшей оплошностью, даже той, о которой ты сам не знаешь, может последовать страшное и неотвратимое наказание. «Процесс» тоже на этом построен. Мне кажется, это во многом идет в человеке из проблем с воспитанием, когда взрослые наказывают детей, не объясняя, за что, или просто срывают на них свою злость и говорят, что те сами виноваты — непонятно в чем. Кто-то спокойно это переживает в итоге, а кто-то ломается и дальше живет с мыслью, что он виноват непонятно в чем, нет никакой соразмерности преступления и наказания, и отсутствие наказания или даже поощрение вызывает удивление, за которым следует эйфория и некоторая потеря самоконтроля — как бывает с редко, но метко пьющими людьми.
Вот еще одна вещь, которая мне ужасно нравится, целиком — «Маленькая басня»:
»- Ах, — сказала мышь, — мир становится все теснее и теснее с каждым днем. Сначала он был таким широким, что мне делалось страшно, я бежала дальше и была счастлива, что наконец видела вдали справа и слева стены, но эти длинные стены с такой быстротой надвигаются друг на друга, что вот я уже добежала до последней комнаты, а там в углу стоит мышеловка, в которую я могу заскочить.
— Тебе надо только изменить направление бега, — сказала кошка и сожрала мышь.»