Это сборник статей Гумилева о литературе и литературной критики — в т.ч. в виде коротких отзывов на произведения современных ему авторов. Есть статьи о символизме, акмеизме, видах читателей, стихосложении вообще — все это довольно интересно, хотя наибольший интерес представляет, наверное, для литературоведов. Мне нечего об этом сказать — я не настолько разбираюсь в литературных течениях Серебряного века и не настолько хочу разбираться.
Жемчужина сборника — собственно "Письма о русской поэзии" — подрборка рецензий Гумилева на поэтических сборники. Я хохотала, как гиена, над ними. Гумилев, будучи сотрудником журнала "Аполлон", а равно до и после деятельности этого издания для других журналов написал таких коротких рецензий на современных ему поэтов великое множество. Из сотни, наверное, упомянутых в рецензиях имен читателю-непрофессионалу что-то скажут от силы десяток, остальное же, как и во все времена, — люди, которые считают себя поэтами и писателями и даже издаются, но почитать их — это же тихий ужас. Зато Гумилеву есть над чем поупражняться в остроумнии, и делает он это отменно. Я теперь знаю, у кого учиться писать рецензии на плохие книги. Что характерно, Гумилев не "щадит" даже признанных мэтров, вроде Бальмонта. Но, с другой стороны, с его словами сложно не согласиться.
"Как объяснить К.Бальмонту, написавшему очерк об египетской любовной поэзии, что между самыми красивыми словами должна же быть связь и что эссенция сахара горька на вкус? Вот первый попавшийся образчик его прозы: "Египетская горлица напоминает по нежности и тонкости чувствования еще более Индусскую возлюбленную, чье имя Радга и чьими любовными грезами и жалобами наполнена очаровательная поэма Джайадевы..." "Письма русского путешественника" по сравнению с этой патокой — образец лапидарного стиля и суровой отчетливости образов".
"Читателю, которому еще что-то говорят выражения вроде "трепетная нега, серебристая луна, сладкая чаша любви" и пр., стихотворения Василия Чолбы могут доставить истинное удовольствие".
"Образов в "Новом мире" нет совсем, их нельзя создать такими примитивными средствами, как — начиная существительные с большой буквы, а оригинального в этой книге, если оставить в стороне дурно понятого Андрея Белого, только — ее какая-то особенная дикая несуразность. Ведь, если молодой поэт проденет себе в нос кольцо или будет ходить задом наперед, этого еще нельзя назвать многообещающей для русской литературы оригинальностью". Последнее замечание все еще актуально, но в наше время уже для художников.
"Единственным оправданием ему может служить то, что книга издана в Бобруйске".
"Стихи Павла Курдюмова как бы созданы для декламирования их с провинциальной эстрады. Мрачный романтизм, слезливая чувствительность и легкий налет гражданственности — в них есть все... Лихие окончания должны вызывать восторг галерки".
"Помимо неврастеничности, жидкости и слабости духа, не способности выбирать и биться за выбранное, качеств, общих с героем Андреева, у Владимира Пруссака есть как будто мысль, очень распространенная среди молодых поэтому и крайне для них губительная — желание быть не таким, как другие, пусть мельче и пошлее, только не как другие. Но, увы, только пройдя общий для всех людей путь, можно обрести свою индивидуальность, и нет такого смрадного закоулка мысли, где бы уже не сидел какой-нибудь шевелящий усами мыслитель-таракан".
Чтобы получать удовольствие от Гумилевских отзывов, совсем необязательно сначала знакомиться с первоисточником — тем более, что он приводит достаточно цитат в подтверждение своих слов. По-моему, в жанре рецензий это самая едкая и смешная подборка из всего, что я читала.
Не понимаю, почему я раньше не читала Ибсена — это необычайно круто! Признаться, мне казалось, что великий норвежский драматург должен быть тяжеловесным, занудным и социально-ориентированным, типа Драйзера, только в длинных скучных стихах. Ничего подобного. Такого буйства фантазии и в иных сагах не встретишь, не говоря уж про чувство юмора.
Совершенно шикарная и по исполнению, и по содержанию пьеса. Случай, когда сложно сказать, что круче — форма или содержание. Форма прекрасна, безусловно — и стихи, и русский их перевод. Один только список персонажей, в котором присутствуют "среди прочего Уродец, Голос из мрака и Птичий крик" уже выглядит многообещающе — и все реализуется. Мне "Пер Гюнт" видится такой фантасмагорией, очень удачным переосмыслением классических норвежских сказочных сюжетов применительно к современному человеку с его заморочками и всем нашим меняющимся веком. Тот факт, что пьеса написана в конце 19 века, не отдаляет этот аспект от нас нисколько — Ибсен мог бы сделать Пер Гюнта периода его восточных приключений не удачливым торговцем, а игроком на товарно-сырьевой бирже, суть от этого никак не изменилась бы. Один из интересных мотивов всей пьесы — мотив перемены привычного жизненного уклада, актуальный не только для героя и его окружения, но даже для царства троллей.
А дальше — интересная развилка. С одной стороны, Пера Гюнта не принимает ни рай, ни ад, потому что он перестает быть самим собой (и только в глазах любящей Сольвейг остается). С другой стороны — он исполняет девиз троллей "Упивайся собой" и оказывается в итоге больше троллем, чем человеком. Как оставаться собой и при этом не "упиваться" — задачка для каждого, притом, что у Пера Гюнта задатки поэта и выдумщика, но, очевидно, ему нужно останавливать себя, чтобы не причинять бед себе и окружающим, а он этого не делает. Мне очень нравится это как идея, тем более, что проистекает она из такого необычного представления — быть собой и при этом собой не упиваться.
Про "внешнюю сторону" пьесы — шикарные образы и сюжетные ходы, комичные и жутковатые. Чего стоит кривой в темноте, или "птичий крик", или "клубочки". Вообще удивительно, как Ибсен во второй половине 19 века создал вещь, которая на 100% может быть отнесена к современному искусству — в смысле, к искусству 21 века. Вот просто ничего не надо в этой пьесе менять, чтобы представить, как ее ставит какой-нибудь очень современный театр. Тролли замечательные, кстати, наверное, это самое комическое место — как Пер Гюнт едва не женился на троллихе. Король троллей, Доврский старец, воплощает некую зловредную мудрость по тексту, тоже с большим комическим талантом.
А прекрасную фразу "Пришпильте ему мой воскресный хвост" хочется поставить куда-нибудь эпиграфом.
Как говорят на дайри.ру, в интернете не хватает чувств, особенно двух — чувства такта и чувства меры. Данному роману чувства меры недостает также, причем критично.
Возьмем основные составляющие: Англия 19 века, эпоха Байрона и Кольриджа. Англия эпохи Кромвеля. Египет в наше время. Египет не знаю когда. Египетская мифология и патнеон. Перемещения во времени. Обмен тел. Сообщества нищих, поделившие негласную власть в городе. Магия, меняющая реальность. Искусственные создания, рукотворные химеры разных сортов, которые норовят отомстить своему создателю. Девушка, маскирующаяся под юношу, которая пытается таким образом отомстить за погибшего возлюбленного. И, наконец, главный герой с трагическим прошлым.
Одного-двух компонентов хватило бы, чтобы сделать приличный роман. Но Пауэрс умудрился вместить их все. Малоудивительно, что для внятного сюжета, изображения и развития характеров, мало-мальской логики повествования и действий персонажей места совсем не осталось. Про главного героя, например, который все это время на виду, при этом успевает сменить несколько эпох, тел и континентов, сложно сказать, что это за человек. Я прочитала честно и внимательно весь роман, но так и не смогла бы описать его характер. Кроме избитого до отвращения приема — сожалений о погибшей случайно женщине — про него и сказать особо нечего. Точно так же, как и про всех остальных — это в лучшем случае яркие, но совершенно нежизнеспособные образы. Тут очень к месту вспомнить о представлении Панча, которое так ярко (но не то чтобы уместно) появляется в Англии 19 века — те же яркие фигуры, нелогичное поведение, зато с множеством ярких жестов, и видно фанерку, на которой это все грубовато нарисовано.
Если быть честной, живость приключений во многом искупает недостатки сюжета — тем более, что предсказать, куда героев кинет в следующий раз, совершенно невозможно. К концу книги я перестала следить за тем, кто чей "ка" и где там логика — это излишнее. Написано живо и читается легко, хотя не захватывает, и не ждешь с интересом, что же будет дальше с конкретным персонажем.
Мне больше всего была интересна часть про Англию начала 19 века, встречу с Кольриджем и Байроном. Пусть она и напоминает изрядно "Друда", не только по фактуре, но по общей атмосфере (хотя Пауэрс не так затянут). А вот египетская мистика, уж извините, настолько общее место, что давно стала пошлостью. Маги скорее дурацкие, чем страшные, и их мотивация еще менее понятна, чем источник их магии. В романе привлекает скорее общий ералаш, чем какие-то отдельные детали или герои. Читала без скуки, но больше читать этого автора, пожалуй, не стану.
Я плохо знаю историю Тридцатилетней войны, и из школы помнила только про Пражскую дефенестрацию, да и то запямятовала, что жертвы упали на кучу навоза и отделались легким испугом. "Программый" труд Шиллера очень хорош в плане восполнения таких лакун в образовании — потому что в отличие от "школьного" подхода, он дает широкую картину эпохи, описывая ситуацию на момент начала войны, ее причины, характеризуя действующих лиц.
В целом — это очень поучительное сочинение, конечно, когда за время войны меняются поколения, и те, кто все это затевал, уже давно в земле, но дело их живет — и их потомки продолжают биться, но уже совсем с другими целями. Не говоря уж о том, насколько, судя по всему, меняется психология тех, кто во время этой войны вырос.
Шиллер очень интересно пишет, и очень ясно, несмотря на то, что окинуть взглядом всю обширную и разнозненную политическую карту тогдашней Европы очень непросто — слишком много мелких разнонаправленных сил. И если Тридцатилетняя война начинается как война между католиками и протестантами, то продолжается она уже больше как феодальная междоусобица немецких мелких правителей, а заканчивается так и вовсе борьбой Франции и императора Св. Римской Империи за изменение расстановки политических сил. Католическая Франция в лице сначала Ришелье, а потом Мазарини прекрасно объединяется с протестантской Швецией в лице Оксеншерны, чтобы вместе с ними бороться с католическим императором — а папа, глядя, чего войска того же императора натворили в Мантуе, тихо молится на успех протестантов. Про всяких немецких курфюрстов с непроизносимыми фамилиями и говорить нечего — их куда больше интересует не вера, а в какую сторону дует ветер и на чьей стороне военное счастье, кажется. Некоторые ловкачи усмевают менять сторону (и веру) по несколько раз, некоторые — вполне комфортно себя чувствуют на стороне чужой, формально, веры — в целом те, кто на уровне государств руководит войной, проявляют изрядную веротерпимость.
С учетом длительности войны за время действие сменяется довольно длинный ряд ключевых действующих лиц, которые "двигают сюжет". Наиболее яркие и интересные, безусловно, шведский король Густав Адольф и полководец имератора герцог Валленштейн.
Шиллер очень любит Густава Адольфа и, кажется, изрядно идеализирует его — в его изображении это такой очень романтический персонаж, рыцарь без страха и упрека, хороший и любимый народом и войсками правительно, отличный полководец и образец всяческих личных добродетелей типа набожности, скромности и милосердия. Уж не знаю, насколько правдив такой взгляд, но Густав Адольф — редкий образец пассионария. Зачем переться через море из своей Швеции спасать протестантов Германии, и не просто спасать, а так, что вся Св. Римская империя от этого чуть не развалилась, положить на это много лет, свою жизнь и отчасти шведскую экономику. А после его смерти шведы еще продолжали Х лет все это разгребать, потому что нельзя ж было просто так взять и уплыть обратно.
Валленштейн персонально фигура более интересная, мне кажется, хотя исторически, может, и менее значительная. Хитрый, талантливый, самовблюбленный, с ярко видным по Шиллеру комплексом Наполеона — за счет своих побед и полного контроля над огромнейшей армией императора он был гораздо могущественнее любого из локальных немецких курфюрстов и корольков — но император все еще мог (и сделал) отобрать у него все это одним мановением руки. И если Густав Адольф сражался, прежде всего, за других и за идею, то Валленштейн — прежде всего за себя самого. С человеческой точки зрения Валленштейн очень хорош и понятен, и из него вышел бы отличный герой для Шекспира (впрочем, надо одноименные драмы самого Шиллера почитать). Из них двоих я, пожалуй, болею за Валленштейна.
Про императора, который хоть и затеял войну, в отличие от Густава Адольфа и Валленштейна сложно что-то сказать. Шиллер характеризует его как человека неплохого, но слишком мягкотелого, чтобы решительными движениями либо остановить, либо выиграть войну, к тому же слишком зависимого от своих полководцев. Про остальных тем более сложно что-то общее сказать, учитывая, какое количество народа и с какой скоростью проходит по театру военных действий.
Меня больше удивляет, как вообще Европа это все выдержала, учитывая, что каждое войско грабит и разоряет округу, сжигает посевы, чуть ли не уничтожает города. А между тем Европа 30 лет кормила эти орды — к примеру, шведы вели свои военные действия на континенте не за счет Швеции, а за счет Германии. Но, видимо, запас прочности был большой, хотя, особенно под конец войны, актуальной причиной отхода армий и поражений становилось то, что войскам нечего есть в этой местности.
Жаль, что Шиллер не пишет отдельно про Вестфальский мир — но, наверное, он резонно замечает, что об этом можно написать еще одну книгу. Как же историю войны это сочинение можно всячески рекомендовать.
Самым неожиданным открытием для меня в этой повести было то, что у майн-рида есть имя. В моих воспоминаниях из далекого детства он всегда был просто майн-рид, и я украдкой думала, что это какой-нибудь вождь краснокожих, и никогда его не читала. А тут выяснилось, что это вполне благопристойный английский джентльмен, и пишет соответствующе — с одной стороны, о приключениях, с другой — очень сдержанно и даже несколько чопорно, как и пристало английскому джентльмену.
Повесть милая, на самом деле, хоть и с несколько внезапным сюжетом. Думаю, я уже никому не наспойлерю, немного пересказав его: мальчик-сирота, не особо осознавая риски и последствия своего поступка, решает отправиться в приключение и забирается тайком на грузовой корабль, который отправляется с какого-то английского острова аж в Перу. Казалось бы, есть, где развернуться автору с разнообразными приключениями — но Майн Рид человек очень экономный и не тратит усилия сюжета там, где можно обойтись трагическим правдоподобием. А дело заканчивается тем, что ребенка по случайности заставляют всякими грузами глубоко в трюме, и он сидит там довольно долго, питаясь чем попало и отбиваясь от крыс. Когда ему наконец-то чудом удается выбраться на свет божий и предстать изумленной команде, история заканчивается.
Это история — для любителя таких камерных вещей, кого восхищает в фантастической литературе педантичность и практичность. Могу предположить, что она понравится тем, у кого подобных качеств и в помине нет — чисто как пример. Мне было скучновато. Не говоря уж о том, что со здравым смыслом героя большие неурядицы: на то, чтобы невероятными усилиями (в том числе интеллектуальными) выжить в этом трюме, его ума хватило, а вот на то, чтобы туда не лезть — нет почему-то. То есть с одной стороны герой демонстрирует совершенную незрелость и полное отсутствие чувства самосохранения, свойственное детям, а потом внезапно оказывается, что ради своего выживания он готов производить в темноте и при недостатке пищи какие-то немыслимые расчеты объема бочки с водой, чтобы посчитать, сколько ему пить. Аналогично, когда по нему в темноте начинает кто-то ползать, он очень долго гадает, что же это за таинственный зверь, в то время как читатель, который, может, отродясь ни на чем не плавал и не видел этих зверей даже, давно их ждал, сразу все понял и сидит скучает.
История милая и хорошо написанная, но рассчитана на определенный возраст все же. Лет 10-12, я бы сказала.
облако тэгов
