Дневники Кузмина, пожалуй, будут интересны только тому, кто любит самого автора — и его писания, и его личность. Ну или интересуется историей литературы и Серебряным веком в частности. Они не то чтобы обладают какой-то высокой художественной ценностью сами по себе (таких дневников вообще очень мало, чего уж там), но представляют собой и очень выпуклый портрет автора, и интересную картинку эпохи.
По поводу эпохи: на дворе 1905-1907 год, кое-то воодушевлен всякими революционными движениями, кое-кто рассматривает их как неприятные и опасные народные волнения, но идеи о том, что страна на пороге катастрофы или, по крайней мере, коренного перелома старой жизни, пока ни у кого нет. Во всяком случае, не у Кузмина и его окружения. Их вообще все это интересует постольку поскольку, и нет особой разницы в описаниях, на почве чего случаются драки и другие неприятности со знакомыми — на почве пьянства или каких-то классовых разногласий. Все это занимает очень небольшой объем в тексте, куда меньше, чем описания погоды.
Зато общество, в котором Кузмин вращается, куда интереснее — учитывая, что он описывает как раз ту группу в разной степени блестящих людей, которые и сделали весь Серебряный век, от Брюсова до Бакста. И со всеми он был более ли менее знаком, с кем-то на короткой ноге, с кем-то — шапочно. Это такое забавное развенчивание той иллюзии неприступной гениальности, которую любят создавать школьные учителя литературы. Учитывая, что для Кузмина-то они все peers, равные, ну, может, кроме Брюсова, да и тот выделяется скорее своим авторитетом административного плана, поскольку именно он принимал решения, кого печатать, а кого не печатать в главном журнале символистов "Весы".
Очень забавно, в частности, описываются знаменитые "Гафизовские вечера". Если почитать статьи литературоведов, то там-де происходит великий обмен мнениями великих людей, а по Кузмину выходит, что все выряжались, пили, целовались и предавались разной степени приличным дурачествам, попутно читая свои стихи и прозу, но основная суть была вовсе не в них. Не то чтобы Кузмин пишет особо внимательно о ком-то конкретно из своих знаменитых современников — как мы в своих дневниках не пишем особо конкретно о своих знакомых и приятелях. У него нет этой "лупы исследователя", но из мелких черточек можно составить неполные, но забавные портреты, хотя в целом Кузмина обычно больше интересует, кто из них займет ему денег.
Теперь об авторе. "Денег нет" — такой постоянный рефрен, что от затертости становится смешным; учитывая, что деньгами Кузмин распоряжаться не умеет и, получив их в руки, тут же начинает тратить их на перчатки и проститутов, их никогда и не будет. Но в целом это все пока повторяется скорее в комическом ключе. Да и вообще вся фигура Кузмина именно как характер предстает слегка комической, милой, доброжелательной, но не без хитринки, легковесной и влюбчивой, очень эгоцентричной, но без малейшего вреда другим. Невозможно представить, чтобы Кузмин заявлял вроде "Я — великий автор, и вот мои гениальные творения" (а про Брюсова или Бальмонта — отлично возможно). Нет, он пишет о своей работе настолько мало и урывками, что вызывает удивление, когда он вообще успевал так много и качественно писать. Ведь если его самого послушать, все его время делилось между посиделками с друзьями, интрижками с разными молодцами и попытками достать денег. Мне вообще очень импонирует Кузмин как автор тем, что в нем совершенно нет пафосности, позы; и он не пытается этой позой прикрыть плохую рифму или глупое содержание. Он в этом плане очень показательно пишет и, я думаю, это лучшая характеристика по крайней мере кузминской прозы:
"Хотелось бы и в авторах, и в себе иметь только легкое, любовное, блестящее, холодноватое, несколько ироническое, без au dela [потустороннего], без порывов вдаль, без углубленности" (20 июля 1907).
Неваловажная часть дневников — рассказы о любовных похождениях. Бедный влюбчивый человек, который искренне считает романом то, что для других зачастую либо ничего не значащая интрижка, либо просто, извините, работа за деньги. Нравы в то время были свободными (куда свободнее, чем сейчас), так что провести четкую границу между настоящим гомосексуалистом и просто "приятелем, желающим попробовать" (а почему нет) было значительно сложнее. В частности, очень подробно описывается настоящая история с художником Судейкиным, отраженная потом в "Картонном домике". Ужасная, на самом деле, если вдуматься: ты считал, что у тебя с кем-то любовь, пусть странноватая, и тут бац — как гром с ясного неба — он взял и женился. Это вообще нормально? Очевидно, что Кузмин с Судейкиным очень по-разному оценивали свои отношения. С другой стороны, если смотреть на влюбленность как способ подстегнуть творчество (что для Кузмина, видимо, отлично работало) — то почему бы и нет, учитывая, что постфактум он не страдает, и вообще меняет влюбленности, как перчатки (то есть примерно два раза в год). И в этом нет никакой грязи, а гораздо больше легкого баловства и просто желания чем-то наполнить сердце — актуальным для всех людей, в общем, но не всегда ими признаваемым.
Я долго мучила этот роман, сначала слушала, потом читала, с перерывом — не меньше года. Сама удивляюсь, почему грызу этот кактус: ни первый, ни второй романы Тартт мне не понравились, но я почему-то наивно решила, что если третий все так хвалят, надо почитать его, даром что в нем 100500 страниц. Эпический труд переводчицы Завозовой, как говорил Ницше, тот случай, когда читатель получает больше удовольствия от своего усердия.
Нет, все еще не вижу ничего, за что Тартт так любят некоторые мои друзья. Говорят, что за стиль, но я не вижу там никакого особенного стиля, кроме тягомотного разжевывания совершенно не значимых для сюжета деталей. За стиль можно любить Набокова или, например, Хармса, что применительно к ним имеется в виду под "стилем" — это мне понятно, а у Тартт — нет. И что самое печальное, у нее за этими деталями и многословием не видно леса. Я не вижу персонажей живыми и за их дела не переживаю, несмотря на все супер-детальные описания, что они ели на завтрак. В противоположность тому же Франзену, например, — у него, по сути, тоже описание простых дел простых людей, довольно детальное, но почему-то Франзен производит на меня совершенно сокрушительное эмоциональное впечатление, и то, что твоится с его героями, вызывает живейший отклик, потому что все это бывает, я сама все эти эмоции в жизни и в отношениях испытывала, это настоящие люди. А с Тартт как-то ни разу не было подобного совпадения. Напротив, то у нее герои занимаются какой-то бессмысленной нудотой и это растягивается на сотни страниц, то внезапно без предупреждения это переходит в такой же страшный и бессмысленный треш, и хочется сказать, стоп, остановитесь и осознайте, что вы вообще твоите. "Щегол" в этом плане не более показателен, чем все остальные романы. Если брать ту же "Тайную историю", то вся история учебы и тусовки этой золотой молодежи идет по разделу "бессмысленная нудота", как в "Щегле" — часть, где герой, имя которого я уже успела забыть, живет со своим отцом и пьянствует с новообретенным дружком. В "Тайной истории" бессмысленный треш начинается с этой пародии на элевсинские мистерии, а в "Щегле" — с того момента, как герой приезжает в Нидерланды, уже в самом конце. Но если раздел "треш" хотя бы двигает сюжет, то к чему было тратить столько страниц на живописания того, как герой "Щегла" в очередной раз нажрался и вел себя неадекватно и как их жизнь в целом катилась под откос (но не докатилась по чистой случайности) — этого я не понимаю.
Другая проблема со "Щеглом" — я просто не верю. Не верю, что можно столько лет быть наркоманом и сохранить человеческий облик, да еще и стать супер-преуспевающим торговцем антиквариатом, который шикарно во всем разбирается и обводит полупрофессиональных клиентов вокруг носа — так долго и так удачно. Конечно, я ничего не понимаю в торговле антиквариатом, зато выросла в российской провинции в 90-е и наркоманов повидала на своем веку достаточно. Для меня это всегда признак стремительного и обычно необратимого падения на дно, какие там годы, уже через месяцы люди теряли человеческий облик, и по ним было сразу видно, кто перед тобой. Уж не знаю, может, у героя "Щегла" какие-то элитные слабенькие наркотики, пшик один без губительного воздействия на организм — но к чему тогда так живописать, когда и сколько он там напринимал на полкниги?
Композиционно тоже есть сомнения. Сначала автор нам поминутно буквально описывает, как в поздне-школьные годы герой бухал и блевал на ковер. Ну ок, с кем не бывало. И так — триста страниц. А потом — упс! — прошло восемь лет, я преуспевающий торговец антиквариатом. Да с чего бы? Почему мы должны тебе поверить, если ты, герой, продолжает вести себя, как старшеклассник, то есть, простите, бухать и блевать, и ничего больше? Тут что-то не то между тем показываемым довольно высоким социальным статусом и доходом и тем, что как герой по факту себя ведет, какое-то несовпадение — потому, что такое поведение просто не может привести к таким последствиям — либо автор замалчивает одну сторону его жизни, а показывае нам самую грязную. И дело даже не в том, что мне не нравится герой — дело в том, что происходящее с ним неинтересно. Пропащая душонка, искалеченная и сама этого не осознающая, живой труп, по-настоящему в жизни ценящий две не принадлежащие ему вещи: украденную невесть зачем картину и чужую девушку, и все это — издалека. А все остальное, что есть в его жизни, если задуматься — какая-то грязь и мрак, притом он сам ее такой сотворил. Нет, я не вижу катарсиса в возврате картины и восстановлении доброго имени торговой компании, который происходит в самом конце.
Да и все остальные герои, которые появляются на сцене, в общем, такие же (кроме Пиппы и Хоби). Тоже пропащие, несмотря на всю кажущуюся попытку "жить настоящей жизнью". От них веет чем-то затхлым, они не интересны ни как личности, ни как судьбы. Единственный персонаж, который вызывает симпатию и интерес в этом балагане — это Хоби, и удивительно вообще, что автор сохранила его таким, неиспорченным, что ли, на протяжении всего текста. "Цельный характер", как говорили русские литературные критики, верный себе от и до, и не потому, что это сознательные решения или принципы, а потому, что это действительно характер. Что до героя, то у него как раз характера нет, и в этом-то и проблема. Появление Хоби в любой сцене придает ей некоторую прелесть, потому что сразу знаешь: на него можно расчитывать, в том плане, что его действия пусть не всегда логичны, но последовательны. Но этот персонаж так и остался для меня единственным достоинством романа.
По итогам — мне эта книга не дала буквально ничего. От таких больших реалистичных романов ждешь, прежде всего, не интересного сюжета, а какого-то острого эмоционального отклика на отношения и события, чего-то в плане отношения людей некартонного, цепляющего и тонко подмеченного. У Франзена все это есть. У Флобера все это есть. А у Тартт — поддельные елочные игрушки, вроде и объем нагнала, и кучу персонажей с непростыми историями, и вымученную эту картину — но нет, никакого отклика. Бессмысленная жизнь бесхарактерного американского наркомана ничем меня не трогает, и не надо приплетать сюда тягу к искусству — в это все равно не верится.
Этот роман мог бы быть неплохой короткой повестью, если б урезать его раза в четыре. А так — прошло 200 страниц от начала, а герои все едят и обсуждают, какие они классные, сюжет и не думает начинаться. Проблема в том, что старые преданные фанаты Макса Фрая и так знают, какие герои классные и мир замечательный (иначе они не стали бы жевать этот кактус так упорно), а новые читатели, впервые открыв этого автора, вряд ли этому поверят — больно уж много воды и самолюбования.
Где-то с середины текста очень медлительно и вяло начинает проклевываться сюжет. Идея, что сновидения обычных людей, увиденные ими в своей скучной реальности, в Ехо становятся настоящими — не так уж плоха, не хуже, чем любая другая. Но на роман истории обнаружения и спасения такого сновидца все-таки не хватает. Автор старался растянуть ее, как мог, и в результате вышло растянуто и не убедительно. Особенно в сравнении с тем, какой небольшой процент от основного текста занимает собственно часть, которая двигает сюжет. А вот все остальное, может, и мило, но уже сто раз жевано, и, в отличие от самых первых повестей 90-х годов, совершенно не вызывает ощущения "какой крутой мир, что же будет дальше?" — а вызывает лишь "знаем, знаем, читали, поехали уже куда-нибудь наконец". Может, сюжеты в голове у автора закончились, может, автору и самому это надоело, и она просто механически воспроизводит сотни страниц привычного белого шума, ничего нового не придумывая. Но стало вдруг очень скучно.
В отличие от остальных произведений Линдгрен эту повесть можно читать только в детстве. Как-то даже не верится, что автор таких прекрасных, точных, смешных и вполне подходящих для взрослых вещей, как "Карлсон" и "Эмиль", сочинил эту картонную историю в нелепых декорациях. Про хорошего мальчика, который внезапно обрел доброго отца-короля, летающую лошадь и вместе с другом победил злого рыцаря. И все это, заметим, без тени улыбки. Только детское воображение может достроить за всем этим нелепым пафосом что-то стоящее.
Дело в критическом мышлении: у взрослых людей оно обычно чересчур развивается, и начинает нашептывать, что совсем плохих людей не бывает, как и совсем хороших, и задавать неудобные вопросы, почему же это такой прекрасный отец-король бросил своего ребенка в приюте, и что летающих лошадей не бывает. Дружба, правда, бывает, но обычно тоже не в таком сопливом варианте, когда ты — герой и принц тут, а все друзья тебя искренне обожают и рады вечно быть на второй роли.
В общем, герои совершенно картонные, настолько, насколько можно представить картонных персонажей в подобной сказке. Сюжет такой же: на окраине волшебной страны находятся владения злобного рыцаря, и герою надо обязательно попереться туда и сразиться с ним, потому что он каждой букашке в волшебной стране в трамвае наступил на мозоль, а каждой таракашке — не уступил место. Ну или в этом духе. Все это не выдерживает совершенно никакой критики, и, честно говоря, я не знаю, в каком возрасте у детей бывает настолько затуманен разум, чтобы нормально воспринять подобную чепуху. Я себя в таком возрасте не помню, по крайней мере.
При всей моей любви к автору Карлсона, это кромешный ужас и образец того, как не надо писать для детей, если хочешь, чтобы они выросли нормальными членами общества, адекватно воспринимающими эту, нашу реальность, а не какую-то искусственно упрощенную до полного слабоумия и соплей.
Беспомощная любительская поделка начинающего и бесталанного автора. Альтернативное настоящее, только в этой реальности власть в отдельных странах захватила группа людей, называющих себя Равными и обладающих Дарами — разными сверхъестественными способностями. Дело происходит в современной Британии, и закон обязывает все остальное население на 10 лет рабского труда на благо тех самых Равных (с временным поражением во всех правах, а потом благополучным восстановлением в них и получением некоторых дополнительных плюшек). И все это происходит, повторюсь, в современном мире с компьютерами и мобильными телефонами. В этом же мире есть страны, в которых нет диктатуры Равных, но почему все население Британии не сбежало туда — для меня загадка. Или почему с использованием современного оружия не подняло этих Равных на вилы. Нет, конечно, в нашем мире достаточно подобных тиранических антиутопий в реальности — но их сила поддерживалась, во-первый, искренней верой всех людей в соответствующую идею (хотя бы на первых порах), а потом — всеобщностью, когда все люди были в равной степени повязаны и зависимы именно от такой системы. Не говоря уж и о том, что для среднестатистического жителя что СССР, что нацистской Германии будущность не была столь гарантированно мрачна.
В общем, обоснуй сурово повержен авторским произволом, причем лажа в самой базовой идее книги и всего этого общества, так что она неисправима.
Что до остального — автор так и не определилась, пишет ли она любовный романчик типа "рабыня Изаура", про любовь богатенького наследника и бедненькой рабыньки — или же боевичок про восстание масс против угнетателей. В итоге ни то, ни то не вышло, обе сюжетные линии в конце скомкались и закончились полной ерундой.
Герои картонные, а представление автора о том, как ведут себя представители высшлего общества во многих поколениях, а также "гениальные политики", не выдерживают никакой критики — и те, и другие у нее выходят хамоватым бабьем из полусветской хроники глянцевых журналов. И все разборки Равных между собой на их политических сборищах — просто позорище, удивительно, что с такими правителями Британию не захватила до сих пор страна поумнее.
Название "Золотая клетка", а также красивая обложка не имеют ничего общего с содержанием. Читать в принцие, конечно, можно, но не стоит. Текст очень так себе, и перевод тоже так себе (переводчику стоило бы погуглить, что caucasian — это не "кавказской" внешности, а "европеец", т.е. человек белой расы).
облако тэгов
