Просто феерическая штука во всех отношениях, начиная от содержания и заканчивая объемом. Честно говоря, "Улисс" на фоне Стерна даже как-то слегка бледнеет — и по безумию, по объему, да. Так что любителям Джойса рекомендую этот текст как первоисточник. И да, он тоже оставляет ощущение "какой я молодец" по итогам прочтения.

Формально это вроде как роман-воспитание. Автор рассказывает историю своей жизни начиная с детства. Но на самом деле ничего подобного, потому что первые шесть глав герой вот-вот собирается появиться на свет, а последние три он уже вполне взрослый, чтобы совершать "большой тур" по Европе. По большому счету, мы узнаем о дяде Тоби, его слуге Триме и амурах с соседкой куда больше, чем о самом герое. Повествователь только и делает, что отвлекается — неудивительно, что с таким подходом ему едва-едва удается за тысячу добраться до собственного рождения. Я бы даже сказала, что ему удается уделать Джойса: у того герой куда-то все-таки двигается на протяжении дня, у Стерна не двигается вообще никуда. А точнее говоря, он двигается во многих столь разных направлениях, что по итогам остается на месте, хотя в промежуточных точках оказывается то в битве под Намюром, то на сельском празднике во Франции.

При всем этом в Стерне нет никакой мистики или чего-нибудь подобного — но он перескакивает с предмета на предмет с удивительной легкостью и, я бы сказала, незамутненностью. Похоже, ему все равно, доживет читатель до конца абзаца или длинного отвлеченного пассажа, или нет. Что забавно, читатель всегда доживает, надеясь, что ну вот сейчас эта вставная новеллка закончится и начнется опять основной сюжет. Ан нет, не успевает закончится одна история — literally — как ее тоже прерывают на середине, чтобы ломануться в какую-то совсем другую степь. С таким подходом то, что герой посреди всех рассуждений о носах, планах осады, характерах ближайших и дальних родственников и лошади местного священника умудрился как-то вообще родиться — уже большое достижения.

В общем, и в этом весь "Тристрам Шенди". Его нельзя описать иначе, чем как кривое зеркало, которое, будучи повернутым на банальный сюжет романа-воспитания, умудрилась выпятить и раздуть второстепенные и третьестепенные эпизоды и почти полностью спрятать то, что при стандартном развитии сюжета было бы его основой. Впрочем, роману-воспитанию как зануднейшему из жанров от этого стало только лучше. Видели мы у Диккенса его классические примеры, и Стерн мне куда милее.

Потому что при всех своих кажущихся недостатках он очень легко и весело читается, и от его историй как-то не устаешь. Хотя не могу не признать, что общий объем меня в итоге изрядно утомил — будь он вполовину меньше, он принес бы мне чуть больше радости. С другой стороны, теперь жаль, что Стерн написал всего ничего — я бы как-нибудь при случае почитала еще что-нибудь в его духе и стилистике, чтобы разбавить свое остальное чрезмерно наполненное всякими смыслами и идеями чтение.

Давно хотела что-то почитать по сабжу и вот наткнулась на книжку, имя автора которой мне ничего не говорило. Книжка сама советских времен, о чем заботливо предупреждает современный издатель в очень адекватном предисловии (адекватном с точки зрения отношения к религии вообще и критическому анализу переводов Библии в частности). Спасибо издателю, в современном издании большую часть антирелизиозной карлы-марлы почистили, а в двух-трех местах, где она осталась, она не вызывает особого отторжения, поскольку в тему.

При этом сам по себе текст как исследование по предмету, на мой вкус, вполне хорош, особенно на общем безрыбье. Автор не занимается особо текстуальным анализом, конечно, и не делает выводов о том, какой перевод является *правильным* (не в смысле из имеющихся, а в смысле идеального сферического перевода в вакууме). Он просто по возможности детально, тщательно и аккуратно описывает историю появления всех переводов — от первого кирилло-мефодиевского до работы библейской комиссии в революционные годы. При этом дается вкратце и общая картина соответствующей эпохи, уровень развития языка, культуры, местами даже политические реалии — где это играет роль. Хотя у нас это практически всегда играет роль, чего я. Также рассматриваются и сами переводы: от биографий переводчиков до специфических особенностей их работы, подходов к переводу, использованных источников, и, собственно, текстов. При этом автор отмечает как успехи, так и неточности, а также постоянно сравнивает новый описываемый перевод с предыдущими и дает срез по состоянию переводов Библии в других странах.

Читается все это, как ни странно, как хороший исторический роман — потому что нет никакого религиозного сюсюканья, зато достаточно коммунистической желчи и разоблачения "свинцовых мерзостей" РПЦ. Которая, кстати говоря, на протяжении всей истории упорно сопротивлялась попыткам внести какие-то изменений и тем более исправления в старые переводы, которые чем дальше, тем становились менее понятными и далекими от народа. Потому что буквальный и понятный перевод, ясное дело, с точки зрения "управления стадом", которое искренне привыкло думать, что в Библии написано про крепостное право и десятину, все бы только испортил. Понятно, что последствия Никоновской реформы уже всех напугали. И гнобили всячески энтузиастов-переводчиков, и денег никто не хотел на это выделять. Вот и читают у нас в церквях до сих пор по переводу середины 18 века — кто хоть какие-то слова разбирает, тот уже молодец.

Но это я отвлеклась. В целом — интереснейшая книжка по вопросу, и полная, и легко написанная, и все буквально по делу.

сабж

Самая смешная вещь, что я читала у Во. Даже странно, что такой прекрасный юмористический писатель прославился ну абсолютно никаким "Брайдсхедом". Уже "Незабвенная" была очень хороша, несмотря на всю свою странность, а "Сенсация" просто неподражаема. Вообще мало что развлекает так, как точное, но в то же время с юмором описание какой-то профессии "изнутри". Каким бы дело ни казалось сложным, скучным и в целом непонятным со стороны, внутри люди всегда найдут, над чем посмеяться, пусть их шутки и не будут понятны больше никому. С другой стороны, неясно, что забавнее — восприятие юмора "изнутри" либо восприятие "снаружи" совершенно безумных ситуаций, которые самим участником в силу проф. деформации кажутся вполне нормальными.

"Сенсация" — изумительный в этом роде роман на тему журналистики. Честно говоря, я искренне верю, что вот именно так она и делается. По сюжету в результате бестолкового стечения обстоятельств, начальственного произвола, усталости подчиненных и беспомощности главного героя невинного автора колонки "Луг и чаща" отправляют в некую далекую африканскую страну в качестве военного корреспондента вместо известного путешественника-однофамильца. Причем по прибытии он выясняет, что никакой войны там отродясь не было, а есть просто безумный быт бывшей колонии, куда понаехала куча других корреспондентов, жаждущих новостей.

Во удивительно талантливо строит интригу. Сложить мозаику и провести своего героя-недотепу по узкой тропинке к обладанию единственной верной и сенсационной информацией относительно того, что в африканской стране таки происходит — это дорогого стоит. Бедолага переживает множество приключений, не то чтобы опасных, но невыносимо смешных. При этом он не стремится к ним, а как тихий домашний человек, делает все возможное, чтобы избежать их и устроить свое существование максимально комфортно — но за отсутствием соответствующего опыта и общей бытовой бестолковостью только создает себе дополнительные проблемы. В итоге, правда, наш герой из колонки "Луг и чаща" таки становится поставщиком вожделенной сенсации об африканском перевороте, который все-таки случился. Но это производит впечатление на кого угодно, только не на него самого.

По сути, даже и забавнейший сюжет в Во не главное. Зато его язык — это нечто потрясающее. Пожалуй, из английских писателей только Джером-Джерому удавалось сделать так смешно буквально на пустом месте. До такой степени, что этими цитатами потом разговаривают семьи и поколения. Жаль, что не прочитала "Сенсацию" давно, но теперь, видимо, буду перечитывать временами — такое практически физическое удовольствие доставляет этот текст. Можно открыть с любого места, прочитать абзац и посмеяться. Во прекрасно удаются стилистические приемы — от той же "Луг и чащи" до речи лорда и телеграфных сообщений, которыми обменивались специальные корреспонденты со своими изданиями. Русский перевод Аллы Бураковской изумителен, к слову. Так прям и чувствуется, что переводчик сам писал и перся. Послушайте только, какая это песня :

«от полей медленно движутся телеги, груженные золотыми снопами, — писал он, — взрослые грызуны заботливо ведут своих пушистых детенышей по жнивью…»

У меня было какое-то неправильное мнение о Стерне и вообще английской литературе соответствующего периода. Все эти годы я пребывала в искренней уверенности, что Стерн должен быть безумно длинным и занудным, чем-то средним между "Письмами русского путешественника" и "Опасными связями" — таким очень медлительным чтением, когда то и дело заглядываешь, сколько там еще осталось. Но ничего подобного. В "Путешествии" нет никакого размазывания соплей или тяжеловесной сентиментальности русских сентименталистов, простите за каламбур. Он очень легок и вполне весел и читается на одном дыхании. Пресловутый сентиментализм заключается, разве что, в том, что Стерн изрядную часть повествования\посвящает переживаниям героя, раздувая и растягивая некоторые весьма мимолетные, по сути, моменты. Для привыкших к классицистской триаде такой дисбаланс оказывается странным — даже учитывая достижения постмодерна. Казалось бы, герой совершил какое-то простое действие, например, взял стакан по стола. Далее идет десяток страниц его эмоций и переживаний, по окончании которых он ставит стакан обратно — но читатель-то уже и думать про него забыл, и удивляется, как это столько жизни пронеслось в один короткий миг. В общем, своими приемами Стерн очень забавен.

Не могу сказать про сюжет "Путешествия" ничего конкретного, и вряд ли кто-то сможет, учитывая, что он начинается ниоткуда и заканчивается ничем, будто у полноценного романа отодрали начало и конец. Очень сюрреалистическое впечатление производит в целом, хотя казалось бы, простейший прием, ломка стандартной композиции. Вспоминая сейчас, какое впечатление производил этот текст, думаю, что он больше всего похож на такой "модерновый" советский мультик, где пропущено ряд логически необходимых связок, однако происходящее на экране настолько интересно и красочно, что не оторваться, и тем более привлекательно, что чего-то ощутимо не хватает. Вроде бы автора не поймать за руку на каких-то конкретных неувязках и пропусках сюжета, но ощущение неполноты, недоговоренности.

По итогам — так и не поняла, понравилось или нет. Было интересно посмотреть, что это такое, и довольно забавно в процессе.

Самый удивительный роман Набокова, что я читала (а читала уже почти все, в последнее время закрываю остатки) и, возможно, самый лучший. Во всяком случае, судя по "Взгляни на арлекинов", сам Набоков считал его лучшим и важнейшим — хотя с его постоянным подсмеиванием над собой и над всем никогда нельзя был уверенной. В "Аде" слишком много всего, чтобы объяснить ее сходу: и любовная история, и параллельная реальность, и развитие личности, и традиционные чисто литературные игры.

Честно скажу, "великая любовь" между родными (фактически, но не формально — у родителей тоже все было не так просто) братом и сестрой оставили меня вполне равнодушной — кроме легких ассоциаций с "Избранником" мне нечего сказать на эту тему. Начало их истории, когда девочке 12, а мальчику 14, живо ассоциируется с классическими "нимфетками" и этой общей темой ВВН, хотя, надо сказать, за счет близости возрастов героев оно не воспринимается как нечто грязное. Тем не менее, из всей многолетней истории, которая продолжается, когда героям уже хорошо за 80, именно этот период — одно лето — остается в памяти как наиболее достоверный, живой и яркий. Оставим вопросы о допустимости подобной юношеской любви и о достоверности столь быстрого перехода в плотскую сферу — мне на эту тему сказать ну совершенно нечего. Другое дело, что именно в том возрасте и в тот период герои похожи на живых людей, а не на картонные копии идеальных себя. Особенно заметно это по преображению мальчика, Вана Вина. В детстве и юности он молодец и красавец, но лет после 20 начинает как-то неизбежно гаснуть, блекнуть, долгие десятилетия его жизни упоминаются в паре абзацев — как скучное и никчемушное преподавание в каком-то заштатном вузе. Герой, который возникает потом, чтобы вернуть свою Аду после десятилетий же скучного брака с этаким "Костей Левиным", не вызывает доверия или узнавания.

Аналогично и с Адой — и тут действует этот приемчик из "Лолиты", когда потрясающе привлекательная, живая и очень яркая девочка, стоит ей едва стать женщиной — тут же теряет всю свою прелесть, становится скучной, грубой, глупой. Юная Ада привлекательна и интересна в своей юности и неполном совершенстве. Годам к 25 она становится фарфоровой куклой, а потом и вовсе "сошлась с инженером-химиком и, судя по письмам, чудовищно поглупела". Встреча любовников на заре их жизни всего этого не исправляет: в них уже не веришь, да и они изменились настолько, что стали неузнаваемыми.

Гораздо интереснее в мире "Ады" сам волшебный параллельный мир, Антитерра. Наш мир упоминается вскользь, как бы ненароком, то в виде шутки, то в качестве объекта нерегулярных научных исследований героя, и представляется неким аналогом рая, куда попадают после смерти. Время там течет примерно так же, и действие начинается с конца 19 века и продолжается до середины 20. Крайне забавны все выдумки Набокова и шутки на этот счет — а их по тексту рассеяно великое множество, очень жаль, что недостаток образования не позволяет все собрать. И альтернативная история: безмерно расширившаяся Британская Империя, одним из языков которой является русский, с тихо противостоящей ей Татарией, скрытой за Золотым Занавесом, какие-то военные действия на горизонте. И альтернативная культура: в одном из искренне восхитивших меня мест приводятся реальные стихи русских поэтов и вообще народные песни, очень качественно переведенные на английский, без потери звучания — будто в этом мире они так и написаны. И альтернативная техника и прочие детали — этого мало, но все равно забавно. ВВН балуется столько, сколько позволяет вместить текст, приятно смотреть просто!

Кстати, что до литературы: герой, Ван (то есть Иван) Вин периодически ведет вялую литературную деятельность, как философ и психиатр, прежде всего. Потому что отдельные больные грезят наяву о нашей Терре, ее истории и устройстве. По ходу действия к автору и привычкам автора неоднократно аппелируют (почти всегда в юмористическом ключе) как к ВВ, причем так ловко, что неясно, идет ли речь о Ване Вине либо о Владимире Владимировиче, да, в общем, и невелика разница.

Удивительно яркий текст и при этом удивительно легкий для чтения. В нем нет ничего болезненного, ничего неприятного, ничего об унижении человеческого достоинства (самый сильный из всех неприятных моментов, какие вообще есть у ВВН). Я могу понять, за что его так любил сам автор: "Ада" какой-то очень аккуратный и точный роман, в котором нет ничего лишнего, несмотря на обилие всего, и нет ничего, что вызывало бы неприятие, читательскую усталость или напряжение. Она веселит, но не задевает за живое. И при этом — с точки зрения вечности — это прекрасная литература, безусловно.