Другой электронный мозг, так называемый «Дадатрон», компонует на протяжении чаев около 1000 различных музыкальных мелодий, причем его «критическая память», схожая с человеческой, отбрасывает все комбинации тонов, не согласующиеся: с музыкальными законами; интересно, что некоторые из этих, выдуманных* «Дадатроном» мелодий с успехом исполняются американскими радиостанциями!..

В кибернетической лаборатории ни» ститута хирургии профессора А. Вишневского (Москва), создается сложная электронная машина для диагностирования врожденных пороков сердца. Это — крупное хранилище опыта, накопленного многими специалистами, идеально '' организованное хранилище, откуда в любое время можно будет получить нужные сведения. Но мало этого. Диагностическая машина института хирургии будет «самообучающейся»: как только она начнет'' работать, она станет накапливать и учитывать уже и свой собственный опыт, иначе говоря, будет «умнеть». Она никогда не устанет, ею не овладеют какие-либо чувства, она не знает предубеждений и свободна от субъективного взгляда; ведь недаром говорят, что два врача, выслушивая одного и того же больного, хоть немного, но слышат по-разному, И работает она четко, молниеносно, безошибочно.

Следующая модель такого рода машины поражает своею «осмысленностью». Вот идет операция на сердце. Больной спокойно спит на операционном столе. Приборы непрерывно следят за пульсом, за работой головного мозга, определяют насыщение крови кислородом. Это — приборы электронной машины, универсальной кибернетической машины. Она сама следит за состоянием больного и поддерживает нормальную жизнедеятельность его организма. Она сама регулирует работу сложнейших агрегатов. Снизилось давление крови — машина моментально реагирует на это: в кровь вводится вещество, повышающее давление. Организм начи

няет страдать от недостатка кислорода — автоматически включается аппарат искусственного дыхания. Хирург ни на минуту не отрывается от| операции.

Диагностическая машина в’основе; уже создана коллективом энтузиастов Киева — математиков, врачей, инженеров. Ее усовершенствованные собратья создаются в кибернетической лаборатории института хирургии профессора А. Вишневского по инициативе академика А. Артоболевского.

Ленинградские станкостроители на заводе имени Свердлова начали создавать оборудование, работающее по заданной программе, всего три года 4 назад. Теперь они выпускают серийно станки, работающие уже по четырем программам, а ныне создают совершенно новый, ие имеющий предшественников в мире станок 262-ПР-2. На этой машине будет программирована не только установка координат, но и смена инструментов. Новый станок оснащается механической рукой, которая будет устанавливать, снимать инструмент и класть его на место.

Это — не фантазирование, а полная реальность. И такой же самой реальностью являются уже изобретенные, сконструированные электронные машины, которые в некоторой степени подражают поведению людей со свойственной им свободой решений.

Английский психиатр Эшби сконструировал так называемый «Гомеостат», аппарат, который стремится всегда сохранять «равновесие». Он напоминает этим спящее живое существо, которое неохотно реагирует на всяческие пертурбации и стремит ся возвратиться обратно, в первоначальное положение. Поведение «Гомеостата» является при этом такой загадкой, что В. Эшби и до сих пор еще не смог исследовать законы, которыми руководствуется его «спящий» электронный мозг. Укажем хо тя бы на то, что «Гомеостату» сегодня нужно только короткое время для

того, чтобы сохранить утерянное рав-1 новесие, а завтра он очень медленно1 замыкает контуры для того, чтобы возвратиться в исходное положение.

2.

Другим образцом такой «мыслящей» машины является «Перцептрон» американского врача-психолога Фрэнка Розенблата, машина, которая «владеет способностью ощущения». Эта машина — первый робот, который реагирует, словно человеческий мозг, умнеет в результате собственных исследований и делает выводы из своих ошибок. Правда, «Перцептрон» с технической стороны кажется все же безнадежно ниже организованным, чем человеческий мозг; ведь в то время, как человеческий мозг состоит из 10 миллиардов нейронов, этот робот владеет только.двумя-тремя тысячами таких «думающих клеточек», которые, например, получают импульсы из его «глаза», состоящего из 400 фото-электрическнх элементов. Кстати сказать, человеческий глаз в то же время состоит, из 100 миллионов нервных клеток!

Но «Перцептрон» является пока только примитивным предком нового типа думающих машин, и Ф. Розенблат утверждает, что вскоре можно будет построить его потомков, кото рые будут в состоянии отличать Моцарта от Вагнера, или модель автомобиля Форд от Шевроле. Но оставим пока что фантазию, будем говорить о реальности.

Так же, как и человек, «Перцептрон» в молодости глуп и неопытен: ему необходимо учиться. Но, по сравнению с человеком, он обучается очень, быстро: необходимо было например, всего лишь 50 уроков-опытов для того, чтобы этот искусственный мозг научился отличать правую сторону от левой. Ныне -исследова тель обучает своего годовалого «ребенка» иностравным языкам, так как придает особое значение тому чтобы его «Перцептрон» владел кроме английского и другими языками

В результате последующего обучения этот робот сможет на протяжении одного года научиться читать текст

— безразлично, напечатанный или написанный,— а также реагировать на получаемые нм приказы. Он сможет также узнавать людей при помощи своего «глаза», причем их образ будет оставаться в его памяти и в случае необходимости может быть извлечен оттуда. А благодаря вмонтированной в него искусственной звуковой системе он сможет также произнести имя человека, если он его хоть раз услышал.

Собственно говоря, вдесь уже трудно'' сказать, что этот «Перцептрон» обучается с помощью человека, так как робот сам собирает впечатления от окружающего его мира. Своим электронным сглазом», который, словно телевизионная камера принимает образы и направляет их в «мозг» с целью запоминания, — он буквально всасывает знания. Посте пенно он учится выбирать между двумя поставленными перед ним заданиями и отбрасывать то, которое по кажется ему бессмысленным. Следо вательно, «Перцептрон» оказывается в некоторой степени способным к не зависимому мышлению.»

Странное, почти невероятное суждение; машина способная в некото рой степени независимо мыслить! Но. оказывается, что в кибернетике подобные суждения оказываются еще слишком скромными. Попробуем пояснить эту мысль.

3.

Человек, который привык к виду паровых машин, автомобилей и тысйч подобных аппаратов, являющихся безусловно мертвыми, подсознательно защищается от «криминальной» мысли о создании «почти живой» машины. Ну, что ж, и в самом деле — на сегодня пока что нет ни одной та кой машины, которая могла бы назад ваться хотя бы в известном смысле слова «живою». Это так. Очевидно речь идет не О существующих типах машин, хотя бы и таких, как «Перцептрон» или диагностическая маши на института хирургии, а о машинах будущего. Профессор Жорж Булян же, президент Международного общества кибернетиков, заявил, что на горизонте знания уже вырисовываются контуры таких "интеллигентных машин":

— «В недалеком будущем появятся машины, которые будут самостоятельно определять собственную структуру и смогут ^творчески мыслить».

Но ведь «творчески мыслить» •— это обозначает какой-то эквивалент жизни? И да, и нет.

Ф. Энгельс дал непререкаемую формулу, определение жизни, .согласно которому

«Жизнь — это способ существования белковых тел, существенным моментом которого является постоянный обмен веществ с окружающей их внешней природой».

Исходя из этой формулы, ни о какой жизни в машинах, как бы совершенны они ни были, говорить нельзя; машины — не белковые тела, обмена веществ у них не существует.

Атомы, из которых состоит каждый организм, без сомнения, еще не являются живой матерней: жизнь начинается только на уровне молекул белковых тел. Это нуклеопротеиды с гигантскими молекулами, состоящими из десятков или сотен тысяч отдель ных атомов — прежде всего, атомов углерода, действующих здесь как связующее вещество. Эти молекулы уже могут проявлять основные черты жизни — обмен веществ, а также способность размножаться.

Но тут же начинаются и известные трудности. Если, например, гены, которые могут уложиться в хромосомы являются без всякого сомнения молекулярными кирпичиками органиче ской субстанции, то иные виды таких гигантских частиц, вирусы, принад лежат скорее всего все же к неживой материи. Правда, вирусы также мо гут размножаться, но это происходит исключительно в клетке «хозяина», белок которого они употребляют. Вне такой клетки вирусы ведут себя как типично неживая материя; они могут даже подвергаться кристаллизации.

Таким образом, в некоторых случаях науке трудно, точно ответить на вопрос о грани, которая пролегает между живой и неживой материей

— примерно так же, как и о грани между растениями и животными. В таких особых случаях приходится ду мать, что только по поведению кавд

го-либо существа (но не ко его структуре!) можно делать выводы о преобладании в нем «живого» или «мертвого» начал.

Но тогда, как это ни парадоксально, не следовало ян бы признать весьма напоминающими живой организм н современных роботов, — учитывая, что они могут вести себя наподобие такого организма, мыслить, принимать те или иные решения, выбирать между различными формами поведения и т. д.?

Прежде чем ответить на этот вопрос, займемся еще некоторыми рассуждениями и иллюстрациями.

4.

Известный французский математик и философ Декарт однажды решил доказать шведской королеве Христине, что корова является не чем иным, как весьма осложненной машиной. Он прекрасно изложил последовательность своих мыслей, доказал как будто все. И тогда королева с улыбкой спросила:

—- А что делает ваша машина для того, чтобы размножаться?..

Действительно, именно этой элементарной черты жизни пока что не хватает решительно всем машинам: казалось бы, не стоит и думать, что человек может когда-либо построить робота, который сам бы размножался. Но...

Но известный американский математик Джон Нейман (недавно умерший) предсказал в будущем способную к размножению машину и даже создал ее проект, достаточно, правда, сложный, но технически вполне возможный.

В памяти такого робота должен быть закреплен приказ о том, чтобы он сделал своего двойника по собственному образцу. • Клетки его «нервной системы» контролируют и управляют постройкой нового механического существа, машины-дочери. Их приказы передаются «мускулам» машины, оформленным весьма необычно

они как бы заменяют руки, пальцы и иные части тела человека, хотя и сделаны из стали, шурупов, проволок и т. д. Этот неймановский робот мог бы все время воссоздавать самого себя и стать, таким образом, предком непрерывной линии поколений новых й новых машин. А дальше — по мысли Неймана — и его машины-дочери также имели бы аналогичную возможность размножаться, поскольку и они переняли бы точные указания относительно репродукции от первой машины.

Хотя Неймана упрекали в «математическом фантазировании», хотя его теория многим казалась сумасбродной и вызывала резкие возражения,— викто и до сих пор не смог найти в его рассуждениях и формулах никакой логической ошибки. Да и в самом деле, почему бы машина, которая мо-I зкет без помоши человека построить какие-либо агрегаты — велосипеды или коленчатые валы (а ведь такие 1 машины есть!), — почему бы она не могла-построить другую машину, собственного двойника?.. .

Больше того, согласно взглядам и нынешних многочисленных его последователей — эти машины вовсе не обязаны получать

точное описание-программу машин-1 двойников, а только направление работы. Таким образом, машины-доче-; ри будут только схожими с машиною-отпом, но не совершенно идентичными. Следовательно, по мысли этих убежденных кибернетиков, дело может дойти до известного типа машинной эволюции, похожей на возникновение биологических видов...

Эти рассуждения могут показаться необычайно фантастическими и беспочвенными. Однако многие инжене-ры-кибернетики утверждают, что при помоши нынешних способов производства и современной техники подобные машины можно строить уже теперь. Английский математик Джон Кемени утверждает:

«Нет категорических доказательств существования принципиальной разницы между человеком и машиной, коль скоро для каждого человеческого действие мы можем уже представить себе его механический эквивалент».

Не будем увлекаться такими и подобными им утверждениями; Скажем лишь, что постройка электронно-счет-ных машин в наше время приводит к созданию сложнейших типов «электронных мозгов», роботов, способных ко многим действиям, внешне схожим с человеческими. Этого уже достаточно.

К. Маркс когда-то сказал, что орудия и машины вообше являются про-

должением человеческой руки. Теперь! смело можно сказать, что электронные машины, электронные мозги й кибернетические роботы являются продолжением человеческого разума, которое необычайно расширяет воз*1 можности человека. Ведь, кроме всего прочего, человеческий разум является биологически ограниченным в связи с определенным своим объемом; а электронный мозг, развиваясь дальше и дальшед совершенствуясь, сможет закреплять в памяти головоломное количество информации, а следовательно, и принимать в конце концов решения, для которых люди окажутся уже неспособными из-за ограниченности информационных данных.

Создание подобных кибернетических роботов и электронных мозгов технически вовсе не фантастично, а вполне реально. Дело заключается только в том, куда они будут направлены. Здесь резко сказывается разница в принципиальных установках науки и техники — в одном случае, регрессивных и уходяших по сути в мракобесие, а в другом — прогрессивных, направленных на благо человечества.

В мире капитала «успехи науки и техники определяют собою еще большую эксплуатацию вытеснение автоматами и кибернетическими роботами трудящихся; делается это под сенса ционными лозунгами о том, что кибернетические автоматы призваны даже заменить собою человечество. Ко-

нечно, это чепуха: любая, даже наиболее усовершенствованная машина— все же только машина, в конечном счете послушная воле человека, как бы ни пугали обратным буржуазные кибернетики В мире социализма успехи науки и техники направлены только на благо человечества! любые, наиболее сложные кибернетические роботы и электронные мозги будут облегчать труд людей, делать его все более и более плодотворным, так как это — задача коммунизма, который успешно строится нами.

Скоро ли это будет? Тут ничего не скажешь; но ясно одно'' — это то, что кибернетика, как наука, существует не более 15 лет. И за этот срок она достигла буквально неимоверных успехов. Если она будет такими же темпами развиваться и в ближайшем будущем. то... собственно говоря, выводы может сделать каждый читатель. Особенно, если он обратит внимание на слова, сказанные Н. С. Хрущевым во время выступления на обеде с представителями деловых кругов в Сан-Франциско.

«— У нас, в Советском Союзе, тоже производятся счетные машины, и я не знаю, кто лучше их производит, чьи машины лучше — наши или ваши, это еще тоже вопрос... Может быть, наши машины лучше. Пока производство счетных машин держится в секрете, но думаю, что не пройдет много времени, как этими секретами смогут пользоваться все кому они принесут пользу». ,

МОЖНО спросить: а зачем человечеству нужны такие механиче-ские люди и роботы?-Ну, допустим, они смогут лучше что-то высчитывать, производить расчеты с небывалой скоростью и т. д. Но, в конце концов, это могут сделать и люди, хотя бы и несколько медленнее. Такие соображения не выдерживают никакой критики. ‘ ;

Не будем говорить, что без активной помощи'' ^кибернетических| электронно-счетных машин вряд ли могли быть достигнуты великолепные успехи нашего ракетного дела, запуска советских спутников .Земли и космических кораблей.

Но вот мы вскоре окажемся свидетелями первых космических полетов с пассажирами: вероятно, и до полётов с животными пассажирами никто не стал., бы возражать. против этого, не так ли? Между тем осуществление космических полетов с пассажирами да разве могла раньше, еще хотя бй десяток лет назад, представляться более смелой любая, самая фантастичнейшая мечта? Но фантастика здесь, как и во многих других областях, стала реальностью, неоспоримой действительностью. Впрочем, об этом уже немало говорилось; нас интересует другое — какими должны бьль усутъ и содержание наших космических полетов?

Слов негу> научное, ^познавательное содержание этих полетов очень важно и, вероятно,- сначала о«ол будет решающим^ -Но затем?- Да-ги осуществить межпланетный полет, скажем, на Венеру н дн Марс легче всего . в том случае, когда будет достигнут новый технический успех — постройка в космосе пересадочной станции, например, на Луне; хотя она и лишена, как известно, атмосферы, и поэтому строительство на ней станции не относится к легким делам.

'' Так вот, уже здесь нам могут очень пригодиться кибернетические механические люди-роботы, которые смогут взять на себя всю тяжелую и опасную работу в космическом просторе. Человек в таком случае окажется только руководящей сйлой: он будет указывать, а действовать будут эти самце кибернетические люди-роботы.

Но допустим, что такая космическая станция уже построена. Разве можно представить себе космический полёт без быстродействующих счетных машин? Разве можно представить себе этот полет без наибольшего насыщения его самыми усовершенствованными -автоматам ^ которые будут делать всю черную работу и оставлять для людей'' только самое главное, окончательные решения тех или иных вопросов? Конечно, нет! Больше того, автоматы окажутся со-, вершенно необходимыми не только внутри межпланетного корабля. Они, очевидно, прежде всего выйдут наружу, на поверхность «неведомой планеты, для того, чтобы принять на себя первые опасности и сохранить жизнь людей. ''

Роль кибернетический людей-робо-тов в осуществлении межпланетного космического перелета во всем его объеме будет чрезвычайно важной— и именно автоматов, которые возьмут на себя самые опасные операции. Если для нас самым драгоценным на свете является человек, то насколько же еще более ценным явится сбережение жизни смелого космонавта, одного из небольшой группы исследователей, составляющих немногочисленную команду космического меж* планетного корабля!

А осуществление космических полетов с пассажирами является теперь уже проблемой самого ближайшего будущего*

5

Когда зашла речь о фантазировании в реальности, нам прежде всего вспомнились кибернетика и космос. Действительно, эти две величественные научные проблемы захватывают человечество больше всего, и не случайно, что их обсуждение занимает наибольшее место в научных журнальных и газетных статьях всего мира. Но означает ли это, что такими двумя вопросами можно было бы и ограничиться? Конечно, нет. .

Наша действительность едва ли не ежедневно готовит для нас новые и новые проблемы, разрешением которых должен заниматься завтрашний день,-^ если эти проблемы не оказываются разрешенными уже сегодня. Это и является отличительной чертой той лавины Открытий, которая характерна для современного состояния науки и техники, когда новые открытия и изобретения словно подгоняют одно другое, -нарастают в своей последовательности, будто гонятся друг за другом, стремясь заявить свое право на существование.

Немногим более полусотни лет существует наш автомобиль, который стал за это время очень распространенной формой транспорта, чрезвычайно усовершенствовался, хотя и не очень упростился. .И вот теперь появляется совершенно новый принцип беспорщневого двигателя внутреннего сгорания, который, вполне возможно, вытеснит старый двигатель, так как он вдвое легче предыдущего —* почти карманный! да и расходует значительно меньше топлива. А на горизонте возникает еще более новый способ передвижения, который практически вообще не требует дорог: это автомобиль с воздушной подушкой, лишенный колес, который плывет над поверхностью земли, не касаясь ее...

Мы говорили о межпланетных космических путешествиях, как о вполне

реальном и понятном деле. Это. так. Но — не случайно уже теперь человечество начинает весьма настойчиво мечтать о других космических путешествиях, межзвездных и даже галактических.

Действительно, почему бы человеку не оторваться в конце концов не только от Земли и других планет, но и от Солнечной системы... Да нет, даже от самой Галактики, от звезд, которые составляют эту Галактику?

Если путешествие на Марс или на Венеру должно занять всего 140—160 дней (без обратного пути), то для преодоления гигантского_ расстояния до ближайших звезд необходимы уже не дни, не месяцы и даже не годы. И это при том условии, что скорость астроплана будет достигать не каки^-либо 20—30--40 километров в секунду, а будет приближаться к световой, т. е. — около 300.000 километров в секунду. Пока что это. конечно, невозможно, и представить себе подобное путешествие можно только применительно к -теории Эйнштейна о том, что при приближении скорости аппарата к световой время, которое будет наблюдаться в ракете-астроплане, значительно уменьшится. Скажем, в ракете пройдет всёго один год, а на Земле — около тысячи лет. Таким образом, возвратившись из такого путешествия через несколько лет, путешественник встретит на Земле совершенно иную цивилизацию, не говоря уже о том, что все его современники давно умрут. Перспектива не слишком приятная, не так ли?

Но отчего бы не представить себе иную математическую гипотезу, которая поставила бы вопросло пространстве совсем по-другому. Понятно, такая гипотеза окажется пока что неимоверно фантастической, но... сколько раз уже .неугомонная фантазия приводила ко вполне реальным выводам!

Так вот, отчего бы не представить

— . себе, что так называемое .. пространство далеко не бесконечно, как мы его себе обычно представляли?. Собственно, оно н бесконечно, ^н в то же время может быть достижимым даже в самых отдаленных перспективах. Дело в том, что пространство можно условно представить себе чем-то вроде сложенной гармошки. С одной стороны, если идти по линии всей такой гармошки,— так сказать, по ее периметру,—то пространство и правда может быть бесконечным. С другой стороны, если представить, что мы можем пройти через складки такой гармошки напрямик,— то пространство может оказаться очень ограниченным, его расстояния будут намного меньшими. И тогда расстояние, допустим, от Солнца до Альфы Центавра будег вполне приемлемым для путешествия! » • —

, Конечно,'' все это—не более, чем математическая и даже вполне, как мы сказали, фантастическая гипотеза. Поэтому мы и не будем останавливаться на ней, хотя, снова-таки, не придется ли когда-нибудь этой или аналогичной гипотезе стать отправной точкой Для будущих межпланетных путешествий? Кто знает, кто знает, все может быть вероятным'' в наше время необыкновенных открытий!,. Но и без этой гипотезы у нас есть сколько угодно возможностей для фантазирования в абсолютной реальности. И можно только позавидовать тем, чья юность позволяет уже не мечтать, а вполне реально представлять себе то, что нам кажется еще фантазированием. Кажется лишь потому, что мы связаны старыми, привычными представлениями, которые слишком трудно перейти для того, чтобы зримо, весомо, наглядно представить себе то совершенно новое, что уже теперь открывается перед глазами человечества.

Давайте же откроем наши глазам перед ними пламенеет будущее, которое теперь уже становится современным, реальным, зримым!

«Помещением учения» называют, а у «помещения» даже крыши над головой нет, — подумал он, входя в просторный двор храма Амона-Ра. Тридцать или около того мальчишек лет по двенадцати — тринадцати сидели скрестив ноги в затененном углу двора и писали диктант. Темой служило «Поучение школьнику». Учитель диктовал размеренно, громко; папирус с текстом лежал на его коленях. Одет учитель в белый набедренник, голова, в знак чистоты, выбрита, на груди маленькая подвеска-павиан, священный зверь бога Тота, покровителя наук, у ног — треххвостая плеть,

Андрей поклонился, торопливо расстелил циновку, достал из плетеной сумки дощечку с углублениями для черной и красной краски, пенал с кистями, сосудик с водой и остра-ки — глиняные таблички для письма. Папирус дорогой, им пользовались лишь старшеклассники.

— «Пиши рукой своей, читай устами своими», — продолжал диктовать учитель. «Подружись с письменным прибором, он сладостней, чем сладкий напиток», — начал выводить Андрей вместе со всеми. При этом он успел подумать: «Эх, тетради бы сюда, вот удивились бы».

*

Проницательный читатель конечно догадался, что введение в повествование фантастических часов является не чем иным, как простейшим литературным приемом, игрой* дающей возможность соприкоснуться с цивилизациями других эпох. «Машина времени» перенесла героя в прошлое, чтобы он убедился на собственном

Сомневаться в ученическом происхождении текстов не приходится. Корявый почерк, орфографические ошибки, исправления на полях, сделанные опытной учительской рукой, — все, как положено в школьных тетрадях.

Особенно часто встречаются ост-раки с упражнениями в написании трудных слов. Правописание было

опыте, насколько древняя школа отличалась от той, что представлялась его воображению. Реконструировать египетскую школу помогает археологический материал.

В долине Нила, там, где некогда были «Помещения учения», археологи находят груды глиняных черепков с диктантами и грамматическими упражнениями. Здесь н спряжения глаголов по лицам н числам, и спряжения вспомогательных глаголов, и спряжения глаголов с отрицательной частицей «не». Каждый пример — законченное предложение: «Не нашел я осла, который хромает», «не прибыли те, что плыли под парусом»,

настолько сложным, что в помощь изучающим его составлялись словари. Один нз таких словарей ныне хранится в Москве» Слова, приведенные в нем, даны в тематическом порядке: небо, вода, земля, люди, профессии. Для географических названий имелись особые словари.

*

На первом же уроке Андрей понял, что учиться в египетской школе совсем не просто. И хотя, по условиям нашей игры, он знал то, что знали его сверстники, жившие четыре тысячи лет тому назад» умел читать и писать* как они, тем не менее опе-

рировать семью сотнями иероглифов оказалось значительно труднее, чем тридцатью тремя буквами родного алфавита. Все время приходилось следить за красотой в начертании знаков и за ровностью строк. И без того нелегкая задача усложнялась мане-рой египтян располагать иероглифы. В одних случаях они писали слева направо, в других — справа налево, в третьих — сверху вниз. Интервалов между словами не было, знаков препинания не существовало. Смысловой акцент расставлялся с помощью цвета: первые слова каждой новой мысли выделялись красной краской, то есть в полном смысле слова писались с красной строки.

«Ладно, — подумал Андрей, меняя красную кисть на основную черную, — язык — дело трудное, хоть русский возьми, хоть немецкий или египетский. Зато на математике я им покажу».

Но и на математике он не «показал». Сначала все казалось простым, дальше — пришлось задуматься.

Египетская цифровая система во многом напоминала римскую. Единица изображалась вертикальной па-лочкой-зарубкой; число менее десяти — простым повторением палочек; в многоразрядных числах записывалось подряд нужное число знаков для каждого разряда.

Сложение и вычитание сводилось к присчитыванию или отниманию знаков одинакового разряда. При сложении десять знаков одного разряда заменялись знаком высшего разряда, при вычитании — низшего.

Для подсчета больших величин существовал прибор, напомнивший Андрею счеты. С той только разницей» что счетные камешки не были нанизаны на проволоку, а клались в разрядные деления счетной доски.

Умножение производилось путем последовательного удвоения множимого.

Умножая 27 на 13 «египетским» способом, Андрей составил таблицу

из двух колонок: правая начиналась с множимого, левая — с множителя. Под множимым он поместил ряд чисел, каждое из которых было получено путем удвоения предшествующего. Слева вырос столбец соответствующих множителей, при этом больший не превышал заданного. Больший множитель и те, сумма которых составляла заданный, Андрей отметил наклонной чертой.

В переводе на современные цифры решение примера выглядело так:

/1 27 /2 54 /4 108 /8 216

Сложив цифры правого столбца, расположенные против меченых множителей, Андрей получил ответ.

— Ну и правила у вас. В двадцатом веке куда проще, — шепнул он толстому мальчишке с золотой серьгой в правом ухе.

— О чем ты?—удивленно спросил тот.

Андрей не успел ответить — учитель стал их ругать словами из «Поучения школьнику»: «Вы подобны кривому рулю, вы как дом без хлеба. Обезьяна и та понимает, обучают даже львов, только не вас. Смотрите, будете биты — уши мальчика на спине его и он слушает, когда его бьют»*

Андрей и его сосед замолчали и поспешно принялись делить 7881 на 213. Вычисление производилось путем удвоения делителя.

*

Для решения задач с запутанными условиями имелись учебники. Один из них хранится теперь в Москве. Он был составлен во втором тысячелетии до нашей эры, то есть как раз в то время, когда Андрей «находился» в «Помещении учения» храма Амона-Ра.

Большинство задач Московского учебника носят практический характер: вычислить длину весла и высоту

мачты, распределить суточный рацион войска и тому подобное. Но есть в учебнике и такие задачи, в которых искомым является отвлеченная величина «икс»— по-египетски «куча». «Пусть сказано тебе: ищется куча. Она вместе с двумя третями ее, половиной и одной седьмой должна составить 37».

*

Очень скоро Андрею пришлось отказаться от мысли, что математика в Египте была примитивной. Учитель продиктовал задачу на возведение в степень, а это уже действие алгебраическое. «Пусть сказано тебе: имеется семь домов; в каждом — семь ко-* шек; каждая мышка съела семь колосков ячменя; каждый колосок, если бы его посеяли, дал семь мер зерна. Найти сумму общего числа домов, кошек, мышей, колосьев и мер». Записывая условие, Андрей вспомнил, что подобная задача ему уже встречалась. Она была приведена в книге по истории русской математики. «Идут семь баб; у всякой бабы по семи посохов; на всяком посохе по семи сучков; на всяком сучке по семи кошелей; в каждом кошеле по семи пирогов». В «истории» было сказано, что в Россию задача попала из итальянских учебников, к итальянцам от арабов, а арабская математика развивалась под влиянием древнеегипетской.

«Молодцы египтяне»,— подумал Андрей, решая задачу.

«И вообще они много знают для своего времени» — эта мысль пришла ему в голову перед картой звездного неба. Учитель показывал созвездия и планеты. Большую Медведицу в Египте называли Бедро Быка, а планеты — «звездами, которые никогда не бывают в покое».

«И учиться им совсем не легче, чем нам». — В этом Андрей окончательно убедился, выдавливая на глиняных табличках сложные знаки вавилонской клинописи*

А когда учитель принялся за стихи, Андрей решил, что учебный день в египетской школе слишком затянут.

Книга нужнее просторного дома, Лучше гробницы на Западе, Прекрасней дворца,

Прекраснее статуи в храме, —

читал нараспев учитель. Андрей некоторое время смотрел, как качается в такт размеренной речи каменный павиан, а потом передвинул стрелку своих необычных часов с цифры двадцать на цифру два.

*

— Андреас!

Учитель прислонил к спинке стула мраморную доску с изображением гибели Ниобид. Сюжет был Андрею знаком — точно такой же рельеф висел в Эрмитаже. Андрей встал и продекламировал:

Жребии тяжелый оплакав, убитая

горем Ниоба, Скоро ты станешь, увы, камнем

бездушным сама.

— Следи за интонациями, не забывай об ударениях.

«В Египте кончили стихами, в Греции — начинаем. Не знал, что древние так любили поэзию», — подумал Андрей, садясь на свою скамеечку.

Стихов здесь учили много. «Юноши вырастают душой, запоминая написанное отцами мудрости», — говорил учитель, приступая к стихам. Обычно это были отрывки из поэм Гомера. Учитель читал их вслух, тридцать учеников повторяли за ним строчку за строчкой, пока не заучивали наизусть. Были среди сверстников Андрея такие, что знали на память чуть ли не всю «Илиаду». Андрей не принадлежал к их числу. Но и он при случае мог продекламировать: «Вместе вперед! Иль на славу кому, иль со славою сами!» Ему нравились герои Гомера — сильные, бесстрашные, с обостренным чувством чести, умеющие биться, любить,

страдать. Он не удивлялся, что здешние ребята хотели быть похожими на Ахилла или Патрокла. Участники Троянской войны обладали не только качествами доблестных воинов. Они были мудрыми, знающими. Согласно преданию, один из них — сын Навплия Паламед — изобрел алфавит, цифры и таблицу умножения.

— Ламприск.

Учитель выбрал новый рельеф. Ламприск, завывая, прочел:

Царь Илиона, Приам престарелый, на

башке священной Стоя, узрел Ахиллеса ужасного: все

перед героем Трои сыны, убегая, теснились...

— Любовь к родине, проявляемая в битвах, является высшей доблестью свободного человека. Этому учат нас поэмы Гомера, — сказал учитель.

— И история легко запоминается, — добавил Андрей.

— Не будучи спрошенным, мальчик должен молчать. — Интонации учителя не обещали ничего хорошего. Убрав рельеф, он поставил на стул амфору с изображением порки школьников.

— Горгий. «Коль хочешь от Муз счастья и радости...»

— «... Нерадивому как следует всыплешь», — оттараторил Г оргий.

— Справедливо. Садись. Теперь скажите — кто исписал стены?

Тридцать мальчиков насторожились.

— Сегодня педагоги выпорют вас, и не столько за испорченное помещение, сколько за мысли, высказанные вами. Разве не является свидетельством бесстыдной лени фраза «приятнее час игры в бабки, чем десять часов сидения в школе»? А фраза «через двадцать два века люди расщепят атом»? Не свидетельствует ли она о полной безграмотности писавшего? Что значит «атом»?

— Неделимый! — ответил весь класс при одном воздержавшемся.

— Возьмите стили и напишите по

четыре раза: «Будь прилежен, мальчик, иначе будешь бит».

Андрей вздохнул: «В Египте — плеть, в Афинах — розги. Единственное утешение — родителей не додумались в школу вызывать. Зато своя беда — педагоги: «Громко не говори, не клади ногу на ногу, встань, когда входит старший, хлеб бери левой рукой, мясо — правой». Надоели».

*

В зажиточных греческих семьях каждый мальчик находился под присмотром педагога-наставника. («Педагог» в переводе с греческого означает «воспитатель», «руководитель», «наставник».) Педагоги обучали своих подопечных хорошим манерам, следили за поведением на улице, наказывали за провинности и провожали в школу.

Давать мальчику образование вменялось в обязанность свободным гражданам Эллады. При этом государственных школ не было, а за обучение в частной музической школе приходилось платить. Г реки говорили: «Сыновья богатых идут в школу раньше всех и позже всех перестают ее посещать».

«Музическими» школы назывались потому, что перед их зданиями стояли статуи Муз, покровительниц искусств и науки.

Раскопав музическую школу в Приене, археологи поразились обилию надписей на стенах ее классных комнат. Как только ученики овладевали грамотой, они начинали портить стены, хотя им за это грозила порка. Наказание школьника розгами было явлением обычным. В Берлинском музее хранится греческий папирус, на котором рукой учителя красиво и четко выведено: «Будь прилежен, мальчик, иначе будешь бит»; ниже эта пропись четыре раза повторена учеником.

В классах приенской школы археологи обнаружили письменные при-

надлежности учеников — пластинки, покрытые воском, костяные и металлические стили с заостренным концом для письма и тупым для заглаживания воска, крестообразные линейки для выравнивания строк. Каллиграфии, как и в Египте, в Греции придавалось немаловажное значение.

Помимо письма и чтения литературных текстов в программу музиче-

дцатый век, не стал рассказывать, какие задачи решали в Афинской школе; он только показал приемы умножения. (Сложение ничем не отличалось от нашего.)

Умножая, греки не расчленяли частичное произведение на запоминаемую и записываемую части. Они писали результат целиком, после чего производили сложение. Действие на-

ской школы входили математика, рисование, музыка.

— Без математических знаний человек неполноценен. Занятия математикой воспитывают и возвышают, — любил повторять учитель.

*

Проницательный читатель ожидает, что сейчас ему будут предложены задачи на вычисление длины окружности или плокцади треугольника, а он не без иронии заметит, что и без того помнит о вкладе в математику Архимеда, Пифагора, Эвклида. Однако и Андрей помнил, что все про это помнят, и, вернувшись в два-

чинали с высших величин, Друг под другом подписывали разряды не обязательно одноименные.

Если перевести буквенное обозначение греческих цифр на современную цифровую систему, то решение примера, в котором умножается 1560 на 1560 будет выглядеть так:

1560 иа л л

100 0000 50 0000 6 0000 50 0000 25 0000 3 0000 6 0000 3 3600

Всего 243 3600

*

Для удобства счета греки пользовались абаком — счетной доской с разрядными делениями. Имели они и таблицу умножения, но не такую, как у нас, а ту, которую, согласно преданию, изобрел один из героев Троянской войны. «Таблица Пала-меда» состоит из трех столбцов и содержит семьсот три результата,

В Британском музее хранится восковая дощечка, разделенная на две части вертикальной чертой: справа

чем занятиям общеобразовательными предметами. Начиная с двенадцатилетнего возраста школьники вторую половину учебного дня проводили в палестре. Под руководством опытного педотриба — преподавателя гимнастики — они бегали, прыгали, метали диски и копья, обучались верховой езде.

Андрей и помыслить не смел равняться с теми, из чьей среды вышли участники прославленных игр в

выполнено упражнение в письме, слева — записан фрагмент паламедовых таблиц. Дощечка датирована вторым веком до нашей эры, как раз тем временем, когда Андрей оказался в Афинах. Не его ли это упражнения в письме и счете?

Учиться в музической школе Андрею было не легче и не труднее, чем в родной ленинградской, А вот чего он боялся — так это палестры, школы гимнастической. Само ее название произошло от слова «палэ» — «борьба».

Греки считали, что человек должен развиваться гармонически. Поэтому занятиям физическими упражнениями уделялось не меньше времени,

Олимпии. Случилось же наоборот — именно в палестре он отличился. Пригодились школьные тренировки и сдача норм ГТО! Он с легкостью пробежал четыре стадии — одолеть семьсот сорок метров удавалось не каждому афинскому мальчишке его лет. Он дальше всех прыгнул в длину и вызвал удивление педотриба. Дело было в том, что он не воспользовался гантелями, а греки во время прыжка выбрасывали вперед гантели. Резкий бросок, усиливая инерцию движений, увеличивал длину прыжка. Только в борьбе ему не повезло— его лопатки трижды коснулись пола. Поражение полное. Но был ли он виноват? Здесь во время

борьбы нарочно подннмалн много пыли, стремясь засыпать противнику глаза, а он к таким приемам не привык.

Соскабливая с разгоряченного тела песок, чтобы затем нырнуть в бассейн, Андрей нечаянно услышал разговор двух старшеклассников.

Юноши отдыхали после состязаний в верховой езде и неторопливо вели одну из тех ученых бесед, какие были приняты в палестре.

— Слышал ли ты, что Аристарх из Самоса говорил о неподвижности солнца и звезд?

— Слышал, Но хотя я не считаю Аристарха безбожником, как считает стоик Клеант, тем не менее вместе со всеми здравомыслящими я думаю, что гипотеза самосского астронома — бессмыслица. Внутри звездной сферы центром может быть только Земля.

Оба собеседника достигли восемнадцатилетнего возраста. Они закончили учение и стали эфебами.

Два года проведут они в гарнизоне одной из афинских крепостей, после чего торжественно будут внесены в списки граждан. Смогут участвовать в народных собраниях, занять государственную должность, управлять имуществом.

Эфеб — человек совершеннолетний, взрослый. Заговаривать со взрослым неприлично. Все же Андрей рискнул.

— Солнечная система, к которой принадлежат Земля и другие планеты, входит в огромную звездную систему, называемую Галактикой, — проговорил он, запинаясь от волнения.

Юноши обернулись. При виде Андрея их брови надменно и удивленно поползли кверху.

«Сейчас откроюсь», — подумал Андрей, чувствуя, как быстро колотится сердце. И именно в эту минуту раздался телефонный звонок.

— Привет!—Услышал Андрей голос Севки Клюева. — Приходи футбол смотреть.

— Не могу, уроки делать надо. Мне один древний учитель сказал: «Не обращай сердце свое к охоте, отбрось метание бумеранга. Приводи дни в писании пальцами своим*, читай по ночам».

— Разыгрываешь?

— Не разыгрываю. Просто кое-что узнал. Можешь сказать, почему то, на чем мы пишем, почти во всех европейских языках звучит одинаково?

— А ты можешь?

— Могу. До восьмого века все европейские страны писали на папирусе— по-египетски «па-пер-а». Вот тебе и «дас папир». А почему при десятеричной системе счета мы часы и минуты делим на шестидесятые доли?

— Почему?

— В Древнем Вавилоне была шестидесятеричная система дробей. Эту систему заимствовали греческие астрономы, а мы от них. И вообще, Севка, древним школьникам тоже много учить приходилось.

Севка сочувственно вздохнул.

Однако проницательного читателя на собьешь. Проницательный читатель помнит, что Андрей не столько хотел разузнать о древней школе, сколько поразить древних школьников собственными знаниями. Случилось же наоборот: Андрей был удивлен высоким уровнем обучения в Египте и Греции, а сам никого не удивил. Как же такое могло случиться? Разве он знал меньше, чем знали его сверстники в древние времена? Конечно нет. Напротив, его знания были обширнее. Тогда почему?

— Почему? — закричал и Севка, когда Андрей ему все рассказал.

— А что я, по-твоему, должен был сделать? Ведь материальных доказательств нашей цивилизации у меня с собой не было. Часы не в счет —

они литературный прием. Хоть бы спички или фонарик» а то — ничего.

— Какой фонарик? Про космонав-тов нужно было рассказать!

— Так бы мне и поверили! Да они космонавтов за миф или за сказку приняли бы.

— Ну, растолковал бы какой-ни-будь физический закон.

— Я про атом только заикнулся — и то чуть весь класс не выдрали.

— Все равно» Андрюха, что-ни-будь нужно было сделать.

*

Тут автор принимает сторону Севки и вместе с ним думает: что-ни-будь нужно было сделать. Но, как и Андрей, автор не знает, что именно. Поэтому он предлагает проницательному читателю следующую интеллектуальную игру: «Представьте себе, что вы, современный школьник, наделенный знаниями ученика шестого — седьмого класса, оказались в положении Андрея. Что бы вы сделали на его месте?»

Сборник "Хочу всё знать!" за 1976 год.

Спасибо коллеге шерлок!

«Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» сейчас читаются уже не совсем так, как читались современниками Ильфа и Петрова, затеявших литературную игру из расхожих клише и отсылок к весьма узнаваемым реалиям. Взять хотя бы телеграмму «Графиня изменившимся лицом бежит пруду». Именно так журналист Николай Эфрос описал попытку самоубийства Софьи Андреевны Толстой в своей телеграмме-репортаже из Ясной Поляны после ухода Льва Николаевича. И во времена Ильфа и Петрова все еще помнили эту телеграмму. Ну или, допустим, в постановке Театра Колумба «Женитьба» легко узнавались модные тогда авангардные театральные эксперименты, в особенности Эйзенштейна в Театре Пролеткульта и Мейерхольда в Театре РСФСР-1.

http://drug-gorod.ru/bender-byl-sosedom-i...

http://library.univer.kharkov.ua/OpacUnic...

По материалам Мухортова Н.Л., Черепащука Г.А., Тронько С.

Валеріям Поліщук, Європа на вулкані. Надзвичайна поема і т. и. «Червоний Шлях». Хар* ків. 1925. 128 стор. іп B°. Ціна 1 карб. 50 коп.

Поема надзвичайна довга і широка для поеми, але їй бракує драматичного руху <за для того, щоби з неїувийшов роман. Здається, що метою літературної діяльнос-ги В. Поліщука є утворення сучасного віршованого роману, принаймні таке може й позаовідоме-стремліляя в нашого епіка виразно виявляється. «Європа на вулкані» з цього погляду є однім із колосальних етюдів автора до майбутнього, роману—не більше, але й не менш. Тема поеми позначена наголовком: майбутня загибіль Європи. Виконання такого традиційно надзвичайного завдання полягає в не-. примушеному монтажі з «історичних і фантастичних денних». Програм Поліщукової кінопоеми (вміщений на обкладинці) доводить, що акторові її не чужі тепер кокструктивістнчпі наміри. Але в наслідку відсутносте певно окресленої дії в творові маємо з нього не кінодраму, а живі картини, штучну панораму. Мова поетова ллється в нерримуШено-жвавою революційністю весняних- струмочків, малює нам ріжні цікаві пригоди, слухати і дивитись весело, а що весь той матеріял не з'єднаний в єдину дію,—так на те ж воно й розбіжні весняні струмочки;, /Проте треба сконстатуватн, що трагедії з&йбелі Європи, боротьби двох світів та пнпіог® анонсованого в обкладинці страхіття в сай'їїг'надзвичайній поемі,, дяка Поліщуковій ідилідній музі, немає. Є трагедія шинка Зоба, що пе впіймав на нелетайїщрм.у з’їздові тов. Мануільського і збож«Йо. , йц~через те. Є дуже весело стилізована тов. 'Грецького протп Рапонорга. ЄстьЩірпСдеєш до-тексту уривки з старих газет. $ наприкінці одне (тільки одне!) непристойне місії?! з 4-ма одразу голими красунями. Є., ще; революційний анекдот про червоні гудзикк(тЕoдн страшніший і прав- ДНЕІШИЙ од попередні’®., Взагалі багато цікавого (дивись програм), надзвичайного, для Поліщука при наймі, вже трохи менше. Але не нудно. Європа між пншим Чаотечпо гине, та не од неминучої сутички між двома ворогуючими стихіями, ні. Згідно обіцянки своєї, покарав її боженька: потоп наслав на неї—за порнографпчгіі знущання з комуністів, мабуть. Тов. (Грецький в . ролі повітряного Ноя спас працюючу частішу населення і переселив Париждо... Харкова. «Вісти» почали виходити двомамовами—«одвічне нещастя—із перекладачами' гризня: вивчили вже вкраїнську мову, а тепер ще над французькою куняй». Голю янгола, що застеріг праведних од кари не їм уготованої, відограв український іяягецір Кущо з його винаходом—пророкувати землетрусп. Буржуазії ж паморокн позабивало, навіть повтікати не зуміли... Взагалі, весела поема. Остання нотатка: рецензія закидає авторові поеми да-яко розходження трагпчяого завдання з гумористичним виконанням його (завдання). Цей контраст, що з’явився од зазначеного розходження, художньо не виправданий в поемі.

М. ДОЛЕНКО (насправді — М. Доленго)

"Культура і побут" 08.01.1925 №1 с.8

Не будемо спинятися на подальшому поступовому розвитку авіаційної техніки. Скажемо тільки, що протягом якихось п''ятдесяти-шістдесяти років з''явилися не лише бистрохідні пасажирські літаки, що зв''язують нині цілу земну кулю тисячокілометровими маршрутами. Передова радянська авіатехніка вперше в світі поставила на службу пасажирській авіації прекрасні реактивні літаки ТУ-104, і, нарешті, зовсім недавно з''явилися потужні радянські міжконтинентальні балістичні ракети, завдяки яким стали можливими безприкладні подвиги Юрія Гагарінаі Германа Титова.

Спочатку могло здатися, що балістичні ракети мають виключно оборонне значення. Але незабаром стало ясно, що вони є незрівнянним щодо швидкості транспортним засобом: за допомогою їх ми здійснюємо успішні запуски космічних снарядів, штучних супутників Землі та важких кораблів-супутників, не кажучи вже про космічні ракети. Що сталося далі — відомо всім. Чотири роки наполегливої, самовідданої праці радянських інженерів, техніків і робітників зробили реальною дійсністю міжпланетні подорожі.

Тисячоліттями людство тільки мріяло про польоти над Землею, але з технічного погляду було надто безсиле зробити щось реальне. Всього п''ятде-сят-шістдесят років тому з''явилась авіація. П''ятий лише рік існують наші потужні міжконтинентальні балістичні ракети, завдяки яким стали можливими космічні рейси. Ось хронологія, яка свідчить: нині технічний прогрес неймовірно прискорився, ущільнився, і те, на що потрібні були раніше століття, створюється тепер за кілька років.

Чи ж могли ми ще недавно уявити собі, що електронно-обчислювальна машина зможе не лише рахувати з

блискавичною швидкістю, замінюючи сотні й тисячі математиків, а й без будь-якого втручання людини керуватиме підприємством, безпомилково реагуючи на виробничі неполадки і негайно вживаючи заходів до їх усунення? Що машина зможе грати в шахи або перекладати текст з однієї мови на іншу. Що машина, нарешті, зможе самостійно шукати шляхи, методи, засоби й порядок обчислень, потрібних для найлегшого розв''язання поставленого перед нею найскладнішого завдання... Більше того, сучасні кібернетичні машини здатні «самонавчатися», тобто вдосконалюватися в процесі роботи, реагувати й приймати рішення. А на порядку денному кібернетики стоїть цілком реальна проблема — сконструювати машину, яка займатиметься «самовідтворення м», тобто створюватиме подібні до себе «дочірні» машини, а можливо, і ще досконаліші.

Проіснувавши тисячоліття, повільно й, здавалося б, неквапливо закладаючи основи науки і техніки, людство підійшло впритул до науково-технічної революції, яка невпізнанно змінить обличчя Землі. Вже тепер, сьогодні, ра дянська людина володіє такими технічними засобами, які руйнують наші старі поняття про час і простір. Думаючи про це, можна тільки дивуватися, бо межі, що розділяли колись наукову фантастику і реальність, остаточно стираються.

Чи ж давно письменники цього жанру, закохані в науку і техніку (серед них і автор цих рядків), тільки мріяли про здійснення найкрасивішої казки — про відрив од Землі й міжпланетні подорожі?.. І ось Юрій Гагарін робить свій сміливий космічний стрибок, а Герман Титов оперізує Землю аж сімнадцять разів... Хіба ж не ясно, що все це — хоч і перші, але тверді кроки, початок справжнього оволодіння зоряними шляхами? І тут, як і в інших галузях науки і техніки, цей процес — нестримний, подібний до лавини...

Та сама Росія, яка всього сорок чотири роки тому була злиденною, голодною і неписьменною, посилає сьогодні своїх синів у міжпланетні рейси, створює потужні багатоступінчасті ракети і славиться іншими безприкладними подвигами своїх учених.

Радянський Союз перетворився на маяк для всього прогресивного людства, бо завдяки генію Леніна мар-ксизм-ленінізм переміг насамперед у Росії.

Це була перемога не тільки теорії. Ідеї ставали життям. Спочатку спалахнули маленькі лампочки Ілліча — цей символ прийдешньої суцільної електрифікації країни, потім запалали вогні Волховгесу і Дніпрогесу, пізніше включилися в енергетичне потужне кільце мільйони кіловат Каховської ГЕС, Куйбишевської, Волзької імені XXII з''їзду КПРС. І нарешті — ми здивували світ приборканням буйної атомної енергії в реакторах наших атомних електростанцій і готуємося так само приборкати ще міцнішу силу внутрішньоядерного синтезу, енергію вогняної водневої плазми!..

Нелегко було колись подолати відстань між Москвою і Петербургом, відстань понад 600 кілометрів. А з Петер-

бурга до Мінеральних Вод, до Кисловодська доводилось кіньми добиратися довгий місяць. І зрозуміло, чому Жюль Верн вважав майже фантастикою подорож навколо світу за вісімдесят днів. Що ж, тепер на кораблі~супутнику подорож навколо світу триває півтори години. І це — ще далеко не межа швидкості.

Колись час був непохитною катего- « рією, і нам здавалися неймовірно фантастичними мрії Герберта Уеллса про «машину часу». Тепер у світлі ефекту Ейнштейна ми мріємо про фотонні зоряні ракети, які розвиватимуть швидкість, близьку до світлової. Час у тих ракетах буде дуже уповільнений, і зоряний мандрівник, пробувши в польоті, скажімо, десять років, побачить на Землі, куди він повернеться, зовсім інше суспільство. Адже за десятиліття, що минуло за календарем у фотонній ракеті, на Землі пройшло 10 тисяч років, і зоряний мандрівник не знайде на ній не тільки якихось своїх родичів, але й не зможе взагалі знайти щось схоже...

Фантастика? Так, в останньому прикладі — фантастика, але в усьому іншому— реальна дійсність. Отже, в недалекому майбутньому і категорія ча су стане зовсім іншою, такою ж, як стали сьогодні категорії простору і матерії.

Доводиться повторити ще раз, що вже за сучасним станом науки і техніки в Радянському Союзі процес їх розвитку, послідовність відкриттів і винаходів стали нечувано ущільненими. Вони нагадують сніжну лавину в горах, яка, раз почавшися, вже не може затриматись і поширюється дедалі більше. Саме напередодні отакої лавини відкриттів і винаходів людство перебуває зараз, і це несе за собою справж-ню науково-технічну революцію. Вона охоплює всі галузі, всі дисципліни, бо досягнення в кожній з них негайно впливатимуть на всі інші, прискорюючи процес розвитку.

Що ж несе нам майбутнє, осяяне життєдайним маяком Великого Жовтня?

Ну, очевидно, техніка створення і запуску важких космічних кораблів-супутників стане незабаром такою чіткою, що нам будуть у пригоді й спеціалізовані важкі штучні супутники Землі, які линутимуть над нею по сталих орбітах і виконуватимуть важливу працю— і в галузі метеорології, і для віддзеркалення телевізійних передач на гігантські відстані, і для вивчення нових таємниць космосу в ближчих до Землі сферах.

Немає сумніву, що вже незабаром радянська людина прокладе маршрУт спочатку до Місяця, а потім і до найближчих планет—Марса і Венери. А що ж вона зможе здобути на інших планетах, що корисного для Землі?

Дозвольте ще раз повернутися до фантастики, тим більше, що кожний такий відступ за деякий, досить короткий час стає вже зовсім не фантастикою, а реальністю. Так от, приблизно чверть віку тому, в 30-і роки я написав науково-фантастичний роман «Аргонавти Всесвіту» — про подорож гркпи радянських учених на Венеру- Не будемо говорити про ті пригоди, які мої герої зазнали на Венері, бо, зрештою, це не так важливо. Але вони відшукали там дорогоцінні елементи інфрарадій та ультразолото (так я їх охрестив колись). Один з цих елементів с могутнім джерелом енергії, а другий, по суті, врятовує людство від втрат на корозію металів. Так я мріяв.

Космічні стрибки Гагаріна і Титова ствердили мої мрії про побут космонавтів у ракетному кораблі, про те, що мусило відбуватися з ними під час міжпланетного перельоту. Те, що я писав, виправдалося: кожен читач може це перевірити, відкривши сторінки «Аргонавтів Всесвіту», присвячені втраті ваги та іншим подіям такого роду.

Але мушу сказати, що тепер мені хочеться ще іншого. Мені хочеться, щоб відважні космонавти, які вирушать на Венеру в ракетному кораблі,— і це будуть напевно радянські космонавти! — знайшли на цій загадковій планеті якісь копалини, що принесуть користь нашому народному господарству! Я не певен, звісно, що це будуть саме інфра-радій та ультразолото; втім, хіба це має значення? Головне полягає в тому, щоб радянські космонавти знайшли на Венері (чи на інших планетах) якісь незнані, не відомі ще людству матеріали — і використали їх. Так воно, мабуть, і буде!

А тоді вже можна буде відправлятись і до найближчих зірок за межами нашої Сонячної системи. Напевно, тоді вже радянська наука і техніка зроблять можливим створення фотонної ракети: чому ж не вирушати і в далекі позагалактичні мандрівки? Хіба й ця фантастика не має тенденції перетворитися на цілком реальну дійсність?..

Коли вже Говорити про фантастичні проекти, то хочеться згадати ще про одне передбачення великого нашого вченого К. Е. Ціолковського. Саме він колись, розповідаючи про можливість великих інженерних робіт у Сонячній системі, висловив думку про заснування так званих кефірних міст», матеріалом для яких були б планети-астерої-ди. Розташовані на відносно близькій відстані від Сонця, «ефірні міста» могли б бути прекрасним місцем для поселення людей. Зовсім недавно цю ідею висловив в іншій формі один з найвідоміших фізиків-теоретиків Фрі-мен Дайсон, що працює в Прінстон-ському університеті.

У своїй статті, опублікованій в журналі «Сайєнс», Дайсон висуває проект розбирання планети Юпітера. Ні, ні, я не помилився на слові — йдеться саме про розбирання на частини цілої планети! Як відомо, Юпітер — це найбільше, наймасивніше небесне тіло в Сонячній системі: він у триста разів більший від Землі. Так от, Дайсон пропонує розібрати на частини Юпітер і створити з його матеріалу навколо Сонця і найближчих від нього планет Щось на зразок куполоподібного штучного склепіння.

Наче у велетенському футлярі, в склепінні буде замкнено планети в радіусі двох земних орбіт із Сонцем у Центрі. За розрахунками Дайсона, для створення такого штучного склепіння буде цілком досить маси Юпітера; тоді «шкаралупа» досягне завтовшки трьох метрів. Посередині цієї «шкаралупи» і на внутрішній її поверхні можуть бути Розташовані поселення людей, сонячні

електростанції тощо — словом, усе, що потрібно для життя людини.

Адже всередині центральної частини Сонячної системи, під цим велетенським склепінням може розміститися кількість людей, що визначається одиницею з двадцятьма трьома нулями! До речі, Дайсон виходить з того, що саме в таких розмірах збільшуватиметься населення Землі; отож, побудова «шкаралупи» навколо Сонця, за його підрахунками, мусить розпочатися приблизно через три-чотири тисячі років.

А навіщо ж робити подібну споруду? Головна причина полягає в тому, що все сонячне проміння — потоки тепла й світла, в мільярди разів потужніші, ніж одержувані тепер на Землі,— буде включено в цю систему. Адже Сонце немовби опиниться під великим ковпаком, жоден струмочок його проміння не просочиться назовні, кожну краплинку енергії буде відведено у відповідне річище, використано людиною. Як бачимо, проект Дайсона можна покласти в основу науково-фантастичної книжки, і вийде непоганий сюжет.

Але в проекті Ціолковського-Дайсона є й інше зерно. Воно полягає в тому, що будівельні роботи в масштабах космосу стають тепер неминучою, закономірною стадією в майбутньому розвиткові людського роду. Людство поступово, дедалі швидше звільняється від експлуатації, голоду. Це — світлий шлях, уготований Великим Жовтнем! Зростання людства—це зростання вільного суспільства, не обмеженого нічим у виборі засобів свого процвітання. У розпорядженні людей комуністичного суспільства буде цілий космос, принаймні в межах Сонячної системи. Чому ж не заселити його «ефірними містами»?

Читач може заперечити: це вже, мовляв, зовсім безпідставна фантастика. І знову ми повторимо, що за наших часів ніяка фантастика не лишається безпідставною, особливо тоді, коли за її здійснення беруться радянські люди, озброєні найновітнішою технікою, яку дають їм досягнення Великого Жовтня.

Та справа, звісно, не в цьому проекті, хоч він і дуже цікавий. Річ у тому, що суспільство людей, які вільно розвиваються, суспільство щасливих людей, суспільство зрілого комунізму неминуче переступить пороги Землі і вийде за межі своєї планети. В цьому тепер уже немає сумніву!

До таких думок приводять не лише міркування про чудесні космічні польоти Юрія Гагаріна і Германа Титова, що справді відкрили перед людством зоряні маршрути. І хоч як це прекрасно, але наші мрії сягають далі й далі, в безмежні глибини тих казкових можливостей, які відкривають перед нами, перед усім людством переможні ідеї Жовтня, що розкріпачив скований людський розум.

Думки наші звернені до безприкладного лавиноподібного процесу розвитку науки і техніки у великому Радянському Союзі, який створює для нас цілком нові умови життя, а водночас відкриває нові й нові перспективи для подальших наукових відкриттів. Це — прекрасний, захоплюючий процес!

https://fantlab.ru/work328818