| |
| Статья написана 5 сентября 2017 г. 13:18 |
Начиная с 1933 года, на студии "Центрнаучфильм" создана прекрасная коллекция кинофильмов, содержащая более шести тысяч кинокартин различной тематики. История, культура, искусство, спорт, наука и техника, путешествия, все о «секретах природы», этапы освоения космоса – далеко не полный список тем, составляющих коллекцию фонда. Коллекция располагает также и игровыми фильмами, составляющими золотой фонд коллекции. Эти фильмы сняты выдающимися режиссерами советского и мирового кино: А. Згуриди, Б. Долиным, С. Райтбуртом А. Бабаяном, Е. Осташенко, Е. Саканян и многими другими. Коллекция включает также и известную кинопериодику, представленную киножурналами «Хочу все знать», «Звездочка», «Горизонт» и др. http://gorenka.org/index.php/videoalbom/1...
Небольшая подборка фильмов: У магнита есть свои секреты (1994) Автор сценария: Л. Тарнорудер. Режиссер: А. Ульянов. ** Этот правый, левый мир (1971) По мотивам книги М. Гарднера. Авторы сценария: С. Райтбурт, В. Шрейберг. Режиссер: С. Райтбург. В ролях: д.т.н. проф. В. Шестаков. ** Что такое теория относительности (1964) ** Физика в половине десятого ** Рассказывает кинолента ** Урок Астрономии ** Математик и чёрт (1972) Математик предлагает продать душу дьяволу за то, чтобы тот доказал или опроверг теорему Ферма. Режиссер: С. Райтбурт. В ролях: В. Шестаков, А. Кайдановский, А. Покровская. ** Кто за стеной? (1977) Философская притча в формате научно-популярного фильма на тему "может ли машина мыслить". Действия происходят в недалеком будущем — в конце 2000 года. Режиссер: Семен Райтбурт. В ролях: А. Грачев, И. Калиновская, Е. Лазарев, Ф. Иванов, В. Власов, А. Котов ** Частный случай из жизни... плазмы (1986) В 70-х годах в одном из крупнейших в мире центров по изучению плазмы — Харьковском физико-техническом институте, было сделано интересное открытие, благодаря которому у учёных появилась возможность смешивать то, что в природе не соединимо. В какой момент можно считать открытие состоявшимся? Когда созрел замысел и автор воскликнул "эврика", или когда оно начинает по-настоящему служить людям? Режиссер: Ю. Тищенко. ** Атака с фланга (1986) О применении для получения электроэнергии магнитогидродинамического генератора, созданного учёными и инженерами Института высоких температур Академии наук СССР. Режиссер: Ю. Меньшиков. ** Как сберечь книгу (1985) В фильме рассказ идёт о самом ценном источнике знаний — книге. Показаны самые древние книги. Уделяется особое внимание бережному отношению к книгам, о воспитании с детства навыков правильного и аккуратного обращения с книгами. Режиссер: И. Кантор ** Прилетели сказы с края света (1977) Фильм рассказывает об удивительном и загадочном крае нашей страны — острове Сахалин. Режиссер: А. Миронов. ** Кого беречь? (1981) Фильм поднимает проблему гиподинамии. В лёгкой, местами юмористической, форме, авторы фильма пытаются разобраться в проблеме современного общества. ** Дорога к звёздам открыта (1982) Этот фильм подготовлен к 25-летию запуска первого спутника Земли и рассказывает о людях готовивших старт космического века человечества ** Королев (1986) О жизни и деятельности выдающегося ученого и конструктора в области ракетостроения и космонавтики академика АН СССР Сергея Павловича Королева. Текст читает: Игорь Кваша. ** Орбитальная станция Салют-6 (1979) Рассекреченный фильм про станцию Салют. ** Контактная сеть электрифицированных железных дорог (1982) Фильм рассказывает о назначении, устройстве, видах электрифицированных контактных сетей. ** Голос далёких миров (1977) В фильме рассказывается о совместной советско-французской космической программе, по изучению гамма-излучения. Режиссер: Д. Антонов ** Крепость "Орешек" (1977) В лёгкой познавательной форме, в фильме рассказывается о истории крепости "Орешек", находящейся на острове "Орешек" в Ладожском озере. ** Знахарь, лекарь, врач... (1987) Фильм посвящен истории развития московской медицины. В центре фильма — рассказ члена-корреспондента Академии медицинских наук СССР Б.Д.Петрова о наиболее значительных событиях, связанных с созданием в Москве различных медицинских учреждений, начиная с ХVI века до момента создания фильма. Режиссер: В. Маринова. ** Станиславский (1981) О жизни и творчестве режиссера, актера, педагога и теоретика театра К.С.Станиславского. Комментирует фильм артист МХАТ Ю.Богатырев. Режиссер: А. Косачев. ** В поисках идеала прекрасного человека (1982) Фильм посвящен раскрытию идеала прекрасного человека. С древности до наших дней люди стремились найти идеал человеческого совершенства. На смену одной эпохе приходила другая, принося свои идеалы красоты телесной и духовной. Этот процесс продолжается и сегодня, человек стремится к совершенству. Режиссер: В. Лопатин. ** Фильмы по устройству агрегатов автомобиля (1975) Познавательные фильмы по устройству и обслуживанию автомобилей. Генератор переменного тока Контактно-транзисторное зажигание Карбюрация (устройство и работа карбюратора) Сцепление автомобиля Коробка передач и синхронизатор автомобиля Устройство ТО легковых автомобилей (раздел 1) Устройство ТО легковых автомобилей (раздел 2) ** Наука и безопасность движения (1982) В фильме рассказывается о том, что правила и нормативы придуманы не просто так, а с учётом научных экспериментов и расчётов. ** 20 лет пилотируемых полётов в СССР (1981) Краткий обзор развития советской пилотируемой космонавтики с 1961 по 1981 год. ** Гуси — лебеди (1990) О космонавтах-дублёрах И. Прониной (дублёр С. Савицкой) и И. Соловьёвой (дублёр В. Терешковой). Режиссёр: Т. Чубакова. ** Грань мужества (1982) О Герое Советского Союза заслуженном лётчике-испытателе, полковнике Г. Береговом и о десяти днях, проведенных им в сурдокамере. Режиссёр: А. Зенякин. ** Звёздные войны (1988) О разработке США программы "Звездных войн". Режиссёр: П. Мостовой. ** Орбитальный корабль "Буран" (1988) Фильм об основных этапах создания, о назначении и об единственном полёте космического корабля "Буран". ** Протон (1989) Небольшой фильм посвящённый РН "Протон": устройству, назначению и условиям сборки. ** Пути жизнеобеспечения в космосе (1990) Находящемуся в космосе человеку необходимо дышать, пить, есть и т. д. На борту космической станции все эти задачи решают сложные системы жизнеобеспечения. ** Маленькие чудеса большой природы Познавательный киножурнал для детей о жизни животных. Режиссер: Александр Згуриди ** Потаённый мир почвы (1980) Фильм рассказывает о жизни, которая протекает в недрах почвы, на разной глубине. Режиссер: Е. Покровский. ** Операция "Гелий" (1992) На примере истории открытия "солнечного вещества" Гелия дана история важнейших открытий в области физики и химии начала XX века. Рассказывают о своих открытиях ученые: Бунзен, Кавендиш, Рэлей, Рамзай, Рентген, Беккерель, Кюри, Резерфорд. Режиссер: Семен Райтбурт. В ролях: Е. Бурмистров, Н. Мамуна, Б. Персивал, Т. Шутова, Дж. Стил, Х. Браун-Валленберг и др. ** Репортаж из мира сокровищ (1969) Фильм-экскурсия в "Алмазный фонд" СССР. Режиссер: А. Бабаян. ** Живое в неживом (1985) Фильм рассказывает об основе всего живого на Земле – углероде, также фиксируется место кремния в таблице Менделеева. Демонстрируется строение атомов, электронное строение внешней оболочки углерода и кремня. Даётся понятие о содержании кремня в организме человека, о заболеваниях вызванных недостатком кремня, а также о его целебных свойствах. ** У Беломорья В фильме показаны старинные русские обряды жителями деревень Архангельской области. Режиссер: А. Миронов. Ссылка ** Этюд об укрощённом луче (1985) Фильм рассказывает об истории создания светопровода. Режиссер: С. Валов. Ссылка ** В гостях у природы (1980) В фильме рассматриваются проблемы взаимодействия человека и природы. Как сделать отдых организованным и не нарушить хрупкого равновесия в природе? Что такое дигрессия, и каким образом происходит самовосстановление в природе? Ссылка ** Многоликая среда обитания (1980) Какова цена биосферы? Как сознательная и бессознательная деятельность человека отражается на природе? Чем могущественнее цивилизация, тем более она обязана сохранять и правильно применять законы равновесия природы. Как достичь равновесия, когда давление техносферы на биосферу неуклонно растет? Ссылка ** Средства оптимизации антропогенных воздействий (1980) В наши дни человек стал биологической силой, которая может войти в конфликт с окружающей природой. Бытовой мусор, отходы производства годами накапливаются, загрязняя и отравляя окружающую среду. Человеческий разум способен уменьшить и даже исключить неблагоприятные антропогенные воздействия на природу. Ссылка ** Управление качеством окружающей среды (1980) Далеко не всеми природными условиями можно управлять. Научно обоснованный прогноз — основа верного планирования. Как не нарушить равновесия в природе. Ссылка ** Первый спутник Рассказ о первом, исскуственном, спутнике Земли. О создателях и конструкторах спутников. Ссылка ** Золотое кольцо (1974) Рассказ о Владимире и Суздале. Режиссер: Ф. Тяпкин. Ссылка ** День академика Прохорова (1981) Академик Прохоров — выдающийся физик нашего времени, один из основоположников квантовой электроники, радиоспектроскопии, лазерной техники и технологии, лауреат Нобелевской премии. Его работы положили начало квантовой электронике. Режиссер: А. Герасимов. Ссылка ** Автомобиль завтра (1971) О истории и перспективах автомобилестроения в легкой и доступной форме. Электромобиль. Ссылка ** Обсерватория "Астрон" (1985) Фильм про советскую космическую обсерваторию Астрон. Ссылка ** Другая кровь (1989) О научной основе истории создания и первом опыте применения кровозаменителя и о трагической судьбе профессора Ф.Ф.Белоярцева. Режиссер: Е. Покровский. Ссылка ** Солнечный пленник (1989) О советском ученом А.Л.Чижевском. Космической погоде, влиянии звезды Солнце на людей. Режиссер: Л. Цветкова Ссылка ** К берегам далекой Океании (1975) Документальный фильм о советской экспедиции к берегам далекой Океании на научно — исследовательском судне "Дмитрий Менделеев". 4-х месячная экспедиция по бескрайним просторам Тихого океана, где располагается крупнейшее на Земном шаре скопление островов. Режиссер: В. Рыклин. Ссылка ** Интересная профессия (1971) В фильме в игровой форме рассказывается о профессиях людей, благодаря которым зрители смотрят фильмы в кинотеатрах. Режиссер: Г. Чертов. В ролях: Е. Леонов. Ссылка ** Дорога на космодром (1981) Фильм посвящён 20-летию первого выхода человека в космос. Своими впечатления о подготовке первых ракетных комплексов, космических аппаратов, кораблей, начале и продолжению космической эры делятся выдающиеся деятели космонавтики. Режиссер: Н. Макаров. В ролях: В.П.Глушко, В.П.Бармин, Б.Е.Черток, Н.А.Пилюгин, В.П.Макеев. Ссылка ** Тайна для миллионов глаз (1987) Фильмы созданы на материале кинонаблюдений за жизнью насекомых в лесах средней полосы европейской части России В травяных джунглях Игры в прятки Колыбель стрекозы Первое знакомство Прощание Родник на красной поляне Сизифов труд Режиссер: А. Косачев. Ссылка ** Буран — Испытания продолжаются... (1990) Документальный фильм о подготовке и первом полете многоразовой транспортной космической системы "Энергия"-"Буран" 15 ноября 1988 года. Ссылка ** Лунная трасса. Луна-20 (1972) Фильм про миссию аппарата Луна-20 Ссылка ** "Вега" летит в прошлое (1984) Это фильм об уникальном эксперименте, который привлёк учёных всего мира. Он объединил усилия специалистов многих стран для осуществления дерзкого замысла — направить космический корабль к одному из самых таинственных тел Вселенной — комете. Запуск созданной в Советском Союзе автоматической межпланетной станции "Вега-1" к Венере, а затем к комете Галлея осуществлён. С её помощью учёные надеются обнаружить правещество, которое почти пять миллиардов лет назад послужило строительным материалом для Солнца, планет, в том числе и нашей Земли. Режиссер: В. Иванов. Ссылка ** В мире насекомых (1936) Ссылка ** Великий преобразователь (1937) Ссылка ** В глубинах моря (1938) Ссылка ** Затмение Солнца и Луны (1945) Ссылка ** Первые советские спутники Земли (1957) Ссылка ** Начинается с точки (1970) Ссылка ** Альтернатива (1975) Ссылка ** Лесная быль (1949) Ссылка ** Серый разбойник (1956) Ссылка ** В краю вулканов и гейзеров (1957) Ссылка ** В Тихом океане (1957) Ссылка ** Я не могла сказать (1958) Ссылка ** Звероловы (1959) Ссылка ** Первый рейс к Звездам (1961) Ссылка ** Дерсу Узала (1961) Ссылка ** Слепая птица (1963) Ссылка ** Древние соборы Кремля (1961) Ссылка ** Отто Юльевич Шмидт (1964) Ссылка ** Человек и атом (1965) Ссылка ** Месяц гусиных птенцов (1966) Ссылка ** Удивительная история, похожая на сказку (1966) Ссылка ** Мексика, рожденная в веках (1967) Ссылка ** Чукоккала (1969) Ссылка ** Франция, песня (1969) Ссылка ** 9 писем одного года (1975) Ссылка ** Тропой бескорыстной любви (1971) Ссылка ** Лев Ландау: штрихи к портрету (1971) Ссылка ** Поступь грядущего (1975) Ссылка ** Когда быть смертным столь высоко (1989) Ссылка ** Путь командора (1969) Ссылка ** Как видят животные (1970) Ссылка ** Кому он нужен, этот Васька? (1973) Ссылка ** Индигирские сказы (1980) Ссылка ** Никогда не говори никогда (1982) Ссылка ** Амурская земля (1991) Ссылка ** Квадратура круга (1973) Ссылка ** Ветер... вода... почва (1974) Ссылка ** Маленькие зверушки Антони ван Левенгука (1975) Ссылка ** Приключения Нуки (1976) Ссылка ** Вечный поиск (1977) Ссылка ** Дорога впадает в горизонт (1985) Ссылка ** Рикки-Тикки-Тави (1975) Ссылка ** Огненная спираль (1977) Ссылка ** Владимир Шнейдеров (1979) Ссылка ** Ночная гостья (1979) Ссылка ** Зачем бабируссе клыки? (1979) Ссылка ** Дмитрий Шостакович (1967) Ссылка ** Истоки жизни (1971) Ссылка ** Геометрические фантазии (1979) Ссылка ** Серая шейка (1980) Ссылка ** Королева риска (1980) Ссылка ** Генетика и мы (1981) Ссылка ** Предмет и задачи биофизики (1982) Ссылка ** О людям и атомах (1982) Ссылка ** Шестая часть света (1983) Ссылка ** В Пушкинской Москве (1983) Ссылка ** Михаил Ромм. Исповедь художника (1985) Ссылка ** Казимир Малевич (1988) Ссылка ** Балетмейстер Юрий Григорович (1987) Ссылка ** Марк Шагал — художник из России (1987) Ссылка ** Рядом с Зубром (1988) Ссылка ** Эвенская осень (1991) Ссылка ** Искусственная кровь (1984) Ссылка ** Пчелиные истории (1987) Ссылка ** Во дни сомнений (1991) Ссылка ** Третий звонок (1989) Ссылка ** Обмен (1989) Ссылка ** Долгий путь на Марс (1989) Ссылка ** Биощит (1989) Ссылка ** Без дна (1990) Ссылка ** Валдай живая вода (1993) Ссылка ** Победа, которую скрывали (1993) Ссылка ** Чудесные превращения (1993) Ссылка ** Зачем мы изучаем нашу землю? (1984) Ссылка ** Дети галактики (1987) Ссылка ** Зов глубины (1987) *** https://www.youtube.com/watch?time_contin... 1974г ЦентрНаучФильм СССР- Урок Астрономии. Вадим Апицын https://vk.com/dnislav
|
| | |
| Статья написана 3 сентября 2017 г. 18:03 |
Современная фантастика не монотонна. Она пестра, как радуга, и так же плавно, как радуга, меняет цвета, переходя от реализма к самой буйной игре ума. Если бы мы попытались назвать семь основных цветов в спектре американской фантастики, то скорее всего нам пришли бы на ум имена Драйзера, Твена, Азимова, Бредбери, Саймака, Берроуза, По. А вот аналогичное семицветие для русской фантастики: Лев Толстой — Достоевский — Беляев — Ефремов — Алексей Толстой — Булгаков — Гоголь. Каждый читатель или видит весь спектр целиком, или любуется узким диапазоном. Одним по нраву научная фантастика (“сайнс фикшн”), другим — игра воображения (“фэнтэзи”), третьим и четвертым — сказка или “космическая опера”. Мировая фантастическая литература может удовлетворить любой вкус. Один из рассказов выдающегося американского писателя Рэя Бредбери называется “Калейдоскоп”. В нем описана трагическая ситуация: случайный метеорит распорол космический корабль, как стальной нож консервную банку. Космонавтов разбросало в разные стороны. Они несутся в безвоздушном пространстве подобно разноцветным рыбкам. Всей жизни осталось ровно столько, на сколько хватит кислорода в бал¬лонах. Что будут делать эти люди в свои последние минуты? О чем говорить, думать, мечтать?
“Калейдоскоп” — так называется сборник научно-фантастических произведений, который вы держите в руках. Он посвящен не какой-то локальной теме — взаимоотношениям человека и робота, космическим приключениям, невероятным изобретениям или социальным проблемам. Сборник пестр по составу, каждый может легко разнести его составные части по различным участкам многоцветной радуги. Многие рассказы ворвались в нашу жизнь двадцать и тридцать лет назад, словно космические пылинки в атмосферу Земли. Они прочертили яркую траекторию, но не сгинули бесследно. Лучшие из них вошли в золотой фонд мировой научно-фантастической литературы. В сборнике вы увидите имена, от одного упоминания которых сладко замирает сердце любителя фантастики: Айзек Азимов и Рэй Бредбери, Клиффорд Саймак и Роберт Янг, Эдмунд Гамильтон и Гарри Гаррисон, Кобо Абэ и Иван Ефремов! Однако первое слово скажем о Михаиле Афанасьевиче Булгакове. Сейчас он — признанный классик советской литературы. Общий тираж романа “Мастер и Маргарита” далеко ушел за миллион экземпляров и на этом, конечно, не остановился. Влияние Булгакова несомненно испытали в своем творчестве братья Стругацкие. Без Булгакова вряд ли появились бы книги В.Орлова “Альтист Данилов”, В.Краковского “День творения”, О.Корабельникова “Башня птиц”. В.А.Каверин считает, что Булгаков развивал традиции Гоголя, Сухово-Кобылина и Салтыкова-Щедрина. “В “Мастере и Маргарите”, — пишет Каверин, — эта традиция вспыхнула с новым блеском… В романе действуют написанные с выразительностью Гойи силы зла, воплотившиеся в людей обыкновенных и даже ничтожных. Превращениям, чудесам, мрачному издевательству Сатаны над людьми нет предела. Но в самой слабости, с которой этому преступному своеволию противопоставлена простая история Христа, заложена основа нравственной победы”. “Мастер и Маргарита” — не единственное фантастическое произведение Булгакова. Сквозь толщу десятилетий уже пробились комедии “Иван Васильевич” (кстати, очень неплохо экранизированная) и “Блаженство”, впервые напечатанная в журнале “Звезда Востока” в 1966 г. Летние книжки журналов “Знамя”, “Октябрь” и “Дружба народов” за 1987 г. вернули нам повесть “Собачье сердце”, пьесы “Адам и Ева”, “Багровый остров”. “Рукописи не горят”, — булгаковский афоризм столь же верен, сколь лаконичен. И вот “Роковые яйца”. Повесть была опубликована в 1925 г. в журнале “Красная панорама” (в номерах 19–21 под названием “Луч жизни”, в номерах 22, 24 появилось нынешнее название). Затем в альманахе “Недра” вышел расширенный вариант . Повесть принесла писателю шумную славу и невероятные поношения. Маяковский, вернувшийся из поездки по Америке, рассказывал, что одна из местных газет опубликовала сенсационное сообщение под заголовком “Змеиные яйца в Москве”. Это было изложение повести Булгакова, выданное за действительное происшествие. После 1926 г. рапповская критика повела по Булгакову “прицельный огонь” (по выражению критика В. Лакшина). Статьи были не только резки, но и оскорбительны. Писателя обвиняли в “зубоскальстве”, “злопыхательстве”, во враждебности к Советской власти. Где теперь эти критики, кто их помнит? Однако пойдем по порядку. Все началось с того, что в 1921 г. в феодосийской газете появилась заметка. Местный корреспондент сообщал о появлении в районе горы Карадаг “огромного гада”, то есть змея. На его поимку якобы была отправлена рота красноармейцев. Каких размеров был “гад”, поймали его или он благополучно скрылся в пучинах Черного моря газета более не сообщала. Этот факт так бы и канул в Лету, если бы не жена Максимилиана Волошина Мария Степановна, признанный хранитель коктебельских обычаев и преданий. Она вырезала из газеты сообщение о “гаде”, а М. Волошин отправил его в Москву Булгакову. Примерно так, по словам Вс.Иванова, было заронено зерно будущей повести. В 1922–1925 гг. М.А.Булгаков сотрудничал во многих периодических изданиях: “Рупоре”, “Гудке”, “На вахте”, “Красной газете”, “Красном журнале для всех”, “Красной панораме”. Не потому ли в повести появляется журнальный волк Альфред Аркадьевич Бронский, сотрудник “Красного Огонька”, “Красного Перца”, “Красного Прожектора” и даже “Красного Ворона”? Среди современников В.Маяковский и М.Булгаков слыли великими остряками. Как-то они встретились в редакции “Красного Перца”. Михаил Афанасьевич сказал: — Я слышал, Владимир Владимирович, что вы обладаете неистощимой фантазией. Не можете ли вы мне помочь советом? В данное время я пишу сатирическую повесть, и мне до зарезу нужна фамилия для одного моего персонажа. Фамилия должна быть явно профессорская. — Тимерзяев! — немедленно ответил Маяковский. — Сдаюсь! — с ядовитым восхищением воскликнул Булгаков. Своего героя он назвал Персиковым. Профессор Персиков, как и многие русские интеллигенты, революцию не принял. Однако эмигрантом не стал. Во время гражданской войны голодал и холодал вместе со всеми москвичами. Ругал бюрократов, нэпманов, но объективно работал во славу молодой советской науки. Его замечательный “луч жизни” принес бы стране многочисленные блага, если бы в дело не вмешались тупицы. Повесть “Роковые яйца” была закончена в 1924 г., а события, описываемые в ней, относятся к 1928 г. Москву недалекого будущего Булгаков рисует в полурадужных, полуиронических тонах. Здесь и пятнадцатиэтажные небоскребы, и рабочие коттеджи, которые якобы решили жилищный кризис, здесь и точно схваченные “гримасы нэпа”, которые писатель предвидел с великолепной прозорливостью. В повести там и сям разбросаны приметы времени, хорошо знакомые Булгакову-фельетонисту. Например, куплетисты Ардо и Аргуев — это, конечно, хорошо известные старым москвичам Арго и Адуев. Под писателем Эрендорфом подразумевается И.Эренбург, автор фантастического романа “Остров Эрендорф”. Булгаков был сторонником классического направления в драматургии, поэтому не воспринимал новаций В.Мейерхольда. В “Роковых яйцах” в шутливых тонах описан театр имени покойного Мейерхольда. Режиссер якобы погиб при постановке “Бориса Годунова” — обрушилась трапеция с голыми боярами. Это смешно и соответствует стилю постановок Мейерхольда. В повести “Роковые яйца” Булгаков использовал старый прием: изобретение поворачивается против ученого. Такой прием применили Мэри Шелли в плохо написанной, но знаменитой повести “Франкенштейн”, Жюль Верн, Герберт Уэллс, А.Толстой, Карел Чапек, Д.Уиндэм и многие другие. Однако силой своего таланта писатель изобразил мир настолько реально, что поневоле ввел в заблуждение американскую прессу. Лучшие умы России восприняли повесть восторженно. 30 июня 1925 г. В.В.Вересаев писал М.Горькому на Капри: “Обратили ли вы внимание на М.Булгакова в “Недрах”? Я от него жду очень многого…” Однако Горький уже прочитал повесть. Первая реакция была положительная: “Остроумно и ловко написаны “Роковые яйца” Булгакова”. Затем он дал более критическую оценку: “Булгаков очень понравился мне, очень, но он сделал конец рассказа плохо. Поход пресмыкающихся на Москву не использован, а подумайте, какая это чудовищно интересная картина” Максим Горький, видимо, прав. Однако если бы Булгаков попытался раскрутить сюжет с нашествием “гадов” на столицу РСФСР, то неизвестно как сложилась бы судьба всей повести. Между тем в тридцатых годах бурное развитие советской фантастики было надолго остановлено. Произведения А.Платонова, А.Грина, А.Беляева лежали под спудом, сами авторы влачили полуголодное существование. Рапповская критика обрушилась на фантастическую пьесу В.Маяковского “Баня”, немало поспособствовав гибели поэта. Подверглись репрессиям Владимир Киршон, автор фантастической пьесы “Большой день”, и Вивиан Итин, написавший первую советскую утопию “Страна Гонгури”. Расцвела так называемая фантастика “ближнего прицела”, представителями которой стали В.Немцов, В.Охотников и им подобные. Их фантазия простиралась в буквальном смысле не дальше завтрашнего дня и по характеру была близка к производственному роману. Апостолы “мечты бескрылой, приземленной” не могли дать полноценной пищи для воображения подрастающему поколению. Дело усугубилось также полной изоляцией советского читателя от зарубежной фантастики. Сталинский “железный занавес” делал свое дело: мы ничего не знали об Азимове, Бредбери, Вайссе, Каттнере, Саймаке, первые книги которых появились в тридцатых годах. Потребовался мощный талант И.А.Ефремова, чтобы пробить дорогу не только себе, но и целой плеяде советских фантастов шестидесятых–семидесятых годов. Автор этих строк часто навещал Ивана Антоновича в последний год его жизни. Ефремов рассказывал, что писать начал в 1942 г., будучи в эвакуации во Фрунзе. Тяжело больной ученый поставил перед собой три задачи: рассказать о невероятных приключениях, чтобы разбудить фантазию молодежи; написать о древних цивилизациях, историю которых в то время у нас мало знали; возвеличить прекрасную женщину — матерь человечества. Как известно, все задачи были решены и ныне воплощаются в семи темно-синих томах, издаваемых “Молодой гвардией”. Причем восстановлены купюры в романах “Час Быка” и “Таис Афинская”. И.А.Ефремов в совершенстве знал английский язык и англо-американских писателей читал много. Ценил новые идеи, мастерски закрученные сюжеты, дух захватывающие приключения. Однако некоторые идеи авторов вызывали в нем резкий протест. Так произошло с рассказом М.Лейнстера “Первый контакт”, опубликованным в 1945 г. Автор повествует о встрече землян с представителями иной цивилизации. Земные и инопланетные космонавты преисполнены величайшего недоверия, они расходятся, едва не уничтожив друг друга (как иронично звучит в этом контексте слово “друг”!). Совсем по-иному происходит первый контакт в повести И.Ефремова “Сердце Змеи”. Мюррей Лейнстер — это псевдоним американского писателя-фантаста Уильяма Ф.Дженкинса. Советскому читателю он известен по рассказам “Исследовательский отряд”, “Критическая разница”, “Этические уравнения”. Все они посвящены контактам с инопланетянами, которые осуществляются на основе бизнесменской практики: взаимное недоверие, уловки, погоня за сверхприбылью. В этом нет ничего странного. Американский психолог Э.Челмен установил, что его сограждане чаще всего в разговорах употребляют такие словечки, как “деньги”, “купить”, “счет”, “чек”, “прибыль”. Рассказы М.Кинга “На берегу” и Э.Рассела “Свидетельствую” также посвящены теме контактов. Кинг жестоко разоблачает корыстолюбие людей, в то время как Рассел пытается отыскать в них гуманистические начала. Оба автора с поставленными задачами справляются блистательно. Не на голом месте возник рассказ Кобо Абэ “Тоталоскоп”. До него тему кинофильма, прокручиваемого в мозгу человека, поднимали А.Азимов (“Мечты — личное дело каждого”) и Л.Алдани (“Они-рофильм”). Имена Азимова, Бредбери, Саймака, Гаррисона, Гамильтона не нуждаются в рекламе. Их постоянно издают и переиздают. Каждый любитель фантастики может сказать, сколько раз премию “Хьюго” получил Шекли, и кто в прошлом году удостоился “Небулы”. Гораздо меньше знают о премии “Аэлита”, учрежденной Союзом писателей РСФСР и журналом “Уральский следопыт”. Представьте себе глыбу яшмы, обсидиана, друзу мориона, обвивая которые взметаются ввысь изогнутые и переплетенные ленты из ювелирного сплава. Ленты превращаются в трассирующий след космического корабля, завершающего виток вокруг земного шара — отполированного в виде сферы кристалла кварца-волосатика или мориона. Приз назван “Аэлитой” в честь героини романа А.Толстого и присуждается за лучшую научно-фантастическую книгу года. “Аэлиту” уже получили Александр Казанцев, старейшина советской фантастики, Аркадий и Борис Стругацкие, Зиновий Юрьев, Владислав Крапивин, Сергей Снегов, Сергей Павлов, Ольга Ларионова. Трое из них участвуют в нашем сборнике. Братья Аркадий и Борис Стругацкие прошли школу Ефремова. С его слов я знаю, как он обсуждал с молодыми авторами новые идеи, как помогал шлифовать стиль первых произведений, как защищал братьев от критических нападок. После смерти учителя Стругацкие быстро выдвинулись на первое место среди отечественных фантастов, но, к сожалению, по ряду причин лидерами не стали. Они одинаково сильны в утопии и антиутопии, плодотворно разрабатывают тему контакта с внеземным разумом, расширяют творческий диапазон за счет сказки и сатиры. Борис Стругацкий в последние годы руководит в Ленинграде группой интересных молодых фантастов, которые уже выпустили сборник “Синяя дорога”. Трех из них в 1988 г. напечатал журнал “Простор”. Сергей Павлов (род. в 1935 г.) — один из талантливых представителей ефремовской школы. Он приветствует космическую экспансию человечества, но в то же время предупреждает: “Будьте бдительны! Распахнутая дверь в Космос есть также вход на Землю!”. В остросюжетном романе “Лунная Радуга” писатель рисует увлекательные картины из жизни космонавтов, в реалистической манере описывает панорамы лун и планет Внеземелья, глубоко прорабатывает характеры героев. Повести и киносценарии Павлова посвящены изучению глубин космоса и океана: “Чердак Вселенной”, “Ангелы моря”, “Океанавты”. Публикуемый в этом сборнике рассказ “Банка фруктового сока” написан в 1962 г. Он отмечен премией в конкурсе на лучшее научно-фантастическое произведение, объявленном журналом “Техника молодежи”. Повести Сергея Павлова переведены на многие языки. Нелегкую жизненную школу прошел Север Гансовский (род. в 1918 г.). Вот неполный перечень его профессий: матрос, грузчик, электромонтер, морской пехотинец, почтальон, драматург, художник. Научно-фантастические повести и рассказы Гансовского привлекают гуманистической направленностью, оригинальностью замысла, отточенным художественным мастерством. Вы еще раз убедитесь в этом, прочитав рассказ “Двое”. Интересы Владимира Щербакова (род. в 1938 г.) весьма разнообразны — от глубин истории до отдаленного будущего. Недавно в блоке с Ж.Кусто вышла его книга “Золотой чертог Посейдона”. Читатели с удивлением убедились, что Щербаков не только известный писатель-фантаст, увенчанный международными наградами, но также один из ведущих атлантологов страны. Его гипотезы об Атлантиде, о связи древних этрусков с гипотетическими атлантами и вполне реальными славянами основаны на анализе легенд, исторических и современных научных материалов. Этот подлинно научный труд фрагментарно включен в роман “Чаша бурь”. Мы поставили в сборник рассказ американского писателя Боба Шоу “Свет былого”. Боль и лиричность этого небольшого произведения не передать словами. Фантастическая же идея заключена в изобретении так называемого “медленного стекла”, скорость света в котором необыкновенно мала. Расстояние в полсантиметра свет проходит за десять лет. Попробуйте прикинуть показатель преломления медленного стекла — получится что-то вроде пятерки с пятнадцатью нулями. Что по сравнению с этой астрономической величиной жалкий показатель преломления алмаза — 2,4! Рассказ Б.Шоу буквально потряс литературных критиков. Один из них заявил, что за последние годы это единственное произведение с действительно свежей фантастической идеей. Не пытаясь умалить достоинств медленного стекла, все же хочется напомнить произведение советского писателя-фантаста А.Р.Беляева “Светопреставление”, опубликованное еще в 1929 г. Это веселый рассказ о том, как наша Земля вошла в полосу какого-то газа, сильно замедляющего скорость света. Показатель преломления света в фантастическом газе по примерным расчетам равен тройке с девятью нулями. Хоть двигаться сквозь вещество такой плотности довольно затруднительно, Беляев придумал множество забавных ситуаций, связанных с замедлением света. Таким образом, идея вещества с колоссальным показателем преломления принадлежит советскому фантасту. В нашем сборнике А.Р.Беляев представлен очень смешным рассказом “Охота на Большую Медведицу”. А если уж говорить о свежей фантастической идее, то ее выдал Айзек Азимов. В 1965 г. журнал “Химия и жизнь” опубликовал рассказ “Удивительные свойства тиотимолина”. Тиотимолин (от слова “тайм” — время) это вещество, в котором углерод имеет обычные четыре валентности. Вся фантастичность его в том, что одна валентность направлена в прошлое, две находятся в настоящем, а четвертая устремлена в будущее. В связи с этим тиотимолин обладает рядом свойств, совершенно необходимых человечеству. Например, он растворяется раньше, чем соприкасается с водой! Мы предлагаем вашему вниманию рассказ Азимова “Тиотимолин и космический век”, написанный в форме доклада на какой-то конференции. В заключение произнесем хвалу переводчикам. Мало кто замечает их фамилии в конце рассказа. Но именно они прочитывают десятки и сотни книг, выходящих в Америке, Англии, Франции, Японии. Из груды макулатуры они по крупинке отбирают самоцветы, чтобы потом долго шлифовать и полировать, прежде чем предложить советскому читателю. (А мы-то думаем, что на Западе вся фантастика состоит из шедевров!) Кино приучило нас к тому, что знаменитые зарубежные артисты говорят голосами И.Смоктуновского, А.Джигарханяна, Ю.Яковлева, А.Белявского и других выдающихся мастеров слова. Точно так же Бредбери и Экзюпери беседуют с нами голосом Норы Галь. В голоса Саймака и Гаррисона вплетаются иронические интонации Д.Жукова, а юмор А.Иорданского сродни азимовскому. Если бы не было переводчиков, многие из нас никогда бы не увидели “Цветов для Элджернона”, не побывали бы “На Реке”, не восхищались бы “медленным стеклом”, не поражались бы “удивительным свойствам тиотимолина”, не пугались бы “Руки Геца фон Берлихингена”. И жизнь наша от этого стала бы бедней. https://fantlab.ru/edition29782
|
| | |
| Статья написана 3 сентября 2017 г. 13:06 |
Стальной муж I В сентябре 1922 года я сказала моему хорошему знакомому, величайшему из ученых нашей эпохи, равному только Эйнштейну, неизвестному в такой же степени, как великому, инженеру-электрику и химику: — Я окончательно решила. Делайте мне стального мужа. Ясно вижу, что мой скверный характер и моя не первоклассная наружность послужат неустранимой помехой для романа с настоящим одушевленным представителем другого пола. Те, кто мог бы полюбить меня, мне даже не нравятся, а те, в кого я влюбляюсь, отвечают мне глубочайшим равнодушием или мотивируют свой отказ «недостатком духовного единения», «разницей взглядов и убеждений» и ни за что не хотят признать любви вне программ и классов. Психология мне надоела. Повторяю вам: сделайте мне стального мужа.
Маленький старичок, огромнолобый, со скромно и трусливо прилепившейся ко лбу крохотной остальной частью лица, поднял голову от чертежей, и я увидела бледно-голубые глаза с просверленными чем-то узенькими, вероятно, очень глубокими, дырочками черных зрачков и толстую изогнутую морщину, пересекавшую лицо над бровями и переносьем, место, где, очевидно, приклеилась несчастная, съёженная и жалкая рабыня диктатора-лба — нижняя часть лица. — Во-первых, это будет не стальной муж. В его состав войдут многие физические и химические элементы; во-вторых, вы употребили слово «одушевленный», что оно означает? Слово это — кожный покров, форма вещи. Где вещь, называемая словом «одушевленный» — «душа»? Будьте осторожны со словом. Помните: существуют только реакции на внешние раздражения, только явления пространственные, слышимые, видимые, осязаемые. Все остальное — выдумки доисторического времени. Психологии нет. Вы этого не понимаете, сентиментальная, опоздавшая родиться дочь рабской эры. Да здравствует система «органических движений», к которой стремимся мы. — Да ведь — органических. А стальной муж, которого вы приготовите для меня в вашей лаборатории, — нечто механическое. И опустила глаза под отравленными ланцетами черных зрачков инженера. — Нечто механическое! — восклицает профан и моргает. — Мы знаем, в какие тихие, осиянные луной, надушенные цветами, мистические области влечет вас слово «органический», которое вы не понимаете. Органическое — это для вас то, что не механическое, то есть психическое, панпсихическое и, наконец, божественное. — Ну, хорошо. Я не осмеливаюсь спорить с вами, тем более что сама прибегаю к вашей помощи. Все-таки скажите: стальной муж будет… Ну, чувствовать, переживать, как настоящие живые люди, любить, узнавать… — Я дам ему самую лучшую организацию. Я наделю его всеми органическими движениями, выражающими так называемые «эмоции»: любовь, ненависть, страх, нежность и так далее. — Ну, а умственный аппарат, интеллектуальная сторона? — Он будет читать, говорить на разных языках; я наделю его убеждениями, какими вы пожелаете. Словом, ваш муж представит нечто более совершенное, чем все люди, рожденные обыкновенным способом. Уж одно то, что прочности я придам ему на сто процентов. Вместо жидкой, испорченной, инертной человеческой крови я волью в сосуды вашего мужа электрические токи силы, способной уничтожить целый маленький городок. Сталь и электричество. Тонко и совершенно устроенная электрическая станция внутри и эластический синтез десяти последних простейших открытых мною элементов снаружи — вот весь ваш будущий муж. — Как! Ни крови, ни пищеварения, ничего? Это ужасно. И притом это может вызвать подозрения: человек, который никогда ничего не ест. Неужели вы не пробуете усовершенствовать ваш способ приготовления этих лю… этих машин? — Это наиболее усовершенствованный способ. Знайте: будущее принадлежит людям с электрической станцией вместо неопрятного комка мяса, именуемого сердцем. — Людям. Это не люди — это машины, это же машины. Как вы не видите, сумасшедший чудак? — Это — организмы высочайшей стоимости. Это — последняя ступень культуры, это — наши наследники. Если бы я имел материальные средства, все необходимые препараты, приборы и машины, я сделал бы тысячу таких организмов, заставил бы их завоевать мир, научил бы создавать себе подобных и убил бы себя. Моя миссия, выражаясь феодальным языком, была бы выполнена. — Позвольте, позвольте. А революция? В своем ученом безумии вы забыли о пролетариате. Чем займутся ваши машины в будущем? — Пролетариат — могильщик буржуазии, а стальной человек — могильщик старого мясного человечества. Пролетариат очищает путь этому проэлектризованному, бессмертному организму, лишенному классовых, национальных и расовых признаков. Дальнейшие слова, я уверена, были не сказаны, а нацарапаны на моей барабанной перепонке отвратительными зрачками старика. — Зачем же вы с вашими «ужасами» и «отвращениями» обращаетесь ко мне? Вам нужна машина любви? Я вам приготовлю ее. Сам по себе этот факт показывает, что люди «одушевленные» превращаются в досадный, скучный, непортативный и неэкономный архаизм. К делу. Какие убеждения и занятия вы хотите предоставить вашему мужу? — Пусть у него будут художественные наклонности, но отнюдь не в литературном направлении. Я не хочу, чтобы машина торжествовала там, где я, живой человек, потерпела поражение. Пусть он будет, ну, например, артистом. Сумеете ли вы придать ему соответствующую группу движений? — Группа очень несложная. После приятия речевых комплексов партнера подымать руки, вопить, бить себя в грудь и падать на колени… Он будет знаменитым артистом. Дальше? — В смысле убеждений… Я не хотела бы иметь мужа одинаковых со мной взглядов. Это скучно. Но я терпеть не могу людей, которые изо дня в день твердят одно и то же и называют это устойчивостью мировоззрения. Нельзя ли устроить стальному мужу целую клавиатуру убеждений от ярко материалистических до сентиментально-либеральных? Исключите только экономический материализм и коммунизм. Слишком много чести для машины. — Я все это сделаю. Вы будете заводить вашего мужа сообразно вашему желанию и настроению. — Заводить… Но как? Часто? Каждые сутки, каждый час, или?.. — Можно завести на несколько лет, но вы говорите, что любите разнообразие, значит, заводите на день, на два, на неделю. Я укажу вам точку на лбу, которую нужно будет соответствующим образом нажимать. — Ну, а любовь? Это деликатный, но самый важный вопрос. Вообще это все неестественно. «Заводить», «нажимать точку на лбу», вся эта механическая канитель… — На любовь также можно заводить. Посредством поцелуя в губы вы раздражаете ток, идущий… — Покорно благодарю. Этак всякая шальная баба примется заводить, а носить рога, извините за выражение, от машины я не согласна. — Я вам гарантирую полную верность вашего будущего мужа, я усложню механизм. Только путем давления на определенную точку правого плеча вы приводите в действие аппарат губ. По исчерпании данной группы движений вы прекращаете работу, надавливая опять-таки на определенную точку затылка. — Да. Путаница изрядная. Все это надо вызубрить, как таблицу умножения. — Что касается «неестественности», то советую вам не забывать, что большинство «одушевленных» мужчин заводится поцелуями ничуть не хуже презираемой вами машины. Но состав всех движений, входящих в эту группу, вы потрудитесь изложить мне подробно в письменном виде. Я — ученый, холостяк, знаю все это лишь в общих чертах, а ваша психология и одушевленность достигли, кажется, здесь апогея. — Гм, хотя мне и не совсем удобно писать о таких вещах, но я постараюсь… — Может быть, вы захотите видеть сам процесс производства? — Нет. Я знаю, что он будет стальной, и …С меня довольно сего сознанья[53]. А скоро он будет готов? — Через месяц. Подождите вставать. Наружность? — Ах да! Высокий рост, седеющие волосы, чуточку вздернутый неправильный нос, из тех, что называются пикантными, и непременно пенсне. — Хорошо. II Ровно через месяц я прогуливалась по московским улицам уже не в одиночестве. Под руку меня вел стальной муж. Работа была великолепна до жуткости. Рядом со мной выступал упругим, победительным шагом самодовольный, твердый, уверенный красавец-мужчина. Мне улыбались совсем живые яркие губы; я слышала звучный голос и чувствовала, как здесь, рядом, напряженно, ровно и мощно билось электрическое сердце моего мужа. Всю мою сентиментальность, опротивевшую мне, все мессианистические чаяния, и личные, и социальные, весь интеллектуальный либерализм, все поползновения к чревовещаниям, почему-то получившим у нас наименование пророчеств, я проецировала в машину, сделанную по моим указаниям. Теперь я с наслаждением слушала ровный, властный голос моего стального мужа. — Дорогая моя. Художник может жить только с затаенной глубоко верой в примат искусства над жизнью. Все мы начинаем якобы от жизни, но затем неуклонно часть поглощает целое. Искусство выше жизни уже потому, что оно предвосхищает действие сил, в жизни еще не вырвавшихся из инертной спящей потенции. Футуризм — искусство-ремесло — нечто глубоко противоестественное, противоречащее логике мирового творчества. Я сжала руку моей возлюбленной глупой машины и ощутила биение электрического пульса. — Голубчик, это — софизм жреца. Религия умерла, а твои инстинкты священника толкают тебя к поискам Абсолюта. Из художественного творчества, куда до сих пор не проник скальпель точных наук, ты делаешь себе бога. Почему ты так яростно ненавидишь футуристов? Они убили теологию искусства, а технику его превратили в общедоступную вещь. Изучи технику — и ты станешь художником. — Зачем ты говоришь то, чего не думаешь? Художник ведь прежде всего — пронзительно ясный интеллект и напряженная эмоция. В продуктах его творчества остаются следы того и другого. Этим произведение искусства выходит из разряда только технических предметов. Да и что такое машина без рабочего, аэроплан без авиатора? Творческий дух, задавленный материей, теперь понял, в чем заключается его зависимость от нее. В будущем — царство духа. И пролетарская революция — правда, надежда и мука всего мира — помимо воли своих вождей приведет к воскресению мертвых, к торжеству святой поруганной Психеи, Софии, Души. Электрические искорки поблескивали за пенсне моего стального мужа. К счастью, стекло не электропроводно, и я с несколько наглой, даже для жены, усмешкой отпарировывала его взгляды. Совместная жизнь с машиной, одаренной самыми трогательными и дерзкими иллюзиями одушевленных существ, задавала роскошные пиршества моей неисправной циничной насмешливости. Остатки моих принципов искрошились в мелкую пыль объятиями этого красавца-механизма, до того кружащими голову, до того проникнутыми так называемыми «эмоциями» нежности, страсти, восторга, что порой я сомневалась: — Да полно: машина ли это? Не обманул ли меня старый прохвост? Но легкий нажим на чуть осязаемую выпуклость затылка, и «эмоции» любви прекращались. Машина отдыхала. Замедлялось биение электрического сердца. Поэты доисторического времени с ужимками провздыхали бы о моем муже: — Блаженное любовное утомление овеяло его своими прохладными крыльями. И в данный момент, позабавившись вдоволь чревовещаниями, я с шутливой лаской прикоснулась рукой к его лбу, надавив интеллектуальную точку в желательном направлении. Стальной муж улыбнулся мне, замолчал, заглянул в витрину, мимо которой мы проходили, крепче и нежнее сжал мой локоть и заговорил тоном избалованного женщинами, усталого, но еще сильного и жадного, равнодушного к «началам и концам», интеллигентного вивера[54]. Механизм действовал. — Милочка моя, право, иногда взглянешь кругом: на солнце, на снег, на румяные от мороза щеки женщин, услышишь какой-нибудь надтреснутый вальс в кафе, и решишь: вот это жизнь, вечная и непреходящая. Все остальное — вздор. Все остальное от лукавого. Согласна? А? Ха, ха, ха. Ты совсем глупенькая, педантичная девочка, морочишь меня гимназической философией и большевистским ригоризмом. Да ведь и твои коммунисты прежде всего люди, интеллигентные, милые и любящие пожить. Я сконфуженно остановилась, обожженная поцелуем моего расшалившегося стального мужа. — Ты с ума сошел. На нас смотрят. И потом ты непоследователен. Сейчас, за минуту до твоих последних слов, ты восклицал о Психее, убитой материей, и о том, что пролетарская революция несет ей воскресение… — Я говорил это? Чудачка. Я просто пародировал тебя. Это была шутка. Я немедленно рассердилась, а испугавшаяся машина тотчас же проделала всю группу органических движений, выражающих раскаяние. Она заглядывала мне в глаза, робко и просительно пожимала мне руку, оправдывалась примирительным голосом, уверяла, что все это мне, вероятно, показалось. «И, — думала я, — кто знает? Если бы те же приемы в подходящий момент я применила к мужчине из мяса и крови, может быть, достигла бы таких же блистательных результатов». Впрочем, я находила, что объятиям одушевленных существ далеко до объятий электрической станции. Стальной муж шептал: — Я люблю тебя, я люблю тебя, моя милая, угрюмая девочка. Я не отдам тебя никому, я не оставлю тебя. — За что же ты меня любишь? Я очень упряма, очень зла. Эти свойства, увы, не искупаются и красотой. Я похожа на всех чертей. — Да за это я и люблю тебя. За твой ум великолепного зверька, непоследовательный, эгоистичный, по-женски чувственный. Люблю за то, что ты непременно хочешь выскочить из женщины и не можешь. Ты суетна, ленива, стараешься быть интеллектом, а остаешься стихией, столь же непонятной, как непонятен и загадочен зверь… — Слушай теперь, за что я тебя люблю. Ты чудесно оборудованная машина, с гарантией на всю мою жизнь. Я, если захочу, я завещаю тебя кому-нибудь. Тебя будут заводить поцелуями на ласки и прикосновениями ручки великолепного зверька на высказывания убеждений. — Перестань, дружочек, голубчик. Зачем ты так шалишь, так тяжело, скучно и нелепо? Ты раздражаешь меня такими неуклюжими и, прости пожалуйста, плоскими шутками. — Ну, я не буду. Правда, это дурно. Так ты не оставишь меня? Никогда? — Я старый, седой человек. Помнишь: О, как на склоне наших лет Нежней мы любим и суеверней… Сияй, сияй, прощальный свет Любви последней, зари вечерней[55]. Я старик, а измена — это роскошь молодости. Все-таки этот сентиментальничающий стальной цилиндр щекотал мою злость. Преданнейшим нежнейшим голосом я проворковала: — Да, милый, ты не изменишь мне, конечно, если благодаря глупой случайности какая-нибудь дама, целуя тебя, не положит лапку на твое правое плечо. — К чему ты так говоришь? Ну, я люблю, когда твоя рука лежит у меня на плече, но неужели любая женщина, стоит ей сделать так же… — Любая. Любая. Чья бы рука ни заводила часы, они идут одинаково. Такие поддразнивания беспокоили и сердили моего стального мужа. Он серьезно требовал прекращения подобных «ни на что не похожих» шуток и волновался до тех пор, пока легким давлением на его затылок я не приостанавливала поток любви и не заводила его умственный аппарат. Игра и занимала меня, и тревожила. С одной стороны, дряхлое чувствице морали беззубым шепотом корило меня за нарушение законов природы. Я готова была искать в уголовном кодексе статей, карающих за противоестественные половые отношения к машине; с другой стороны, я получала каждый день по лошадиной дозе уверенности, что мой стальной муж — самый настоящий, самый подлинный человек со всеми реакциями, присущими человеку, со всеми интересами и склонностями человека. — Но ведь он не чувствует, — кричала я сама себе, — он не мыслит, у него нет души, только механика, только электричество, только неэлектропроводная внешняя ткань, упругая, так тепло и прелестно, по-человечески окрашенная. Гримаса огромнолобого инженера прыгала перед моими глазами: — Душа. Что такое душа, по-твоему? Нечто неуловимое, внепространственное, жидкость Декарта[56] или младенец, которого уносит ангел на иконе, изображающей успение богородицы. Ваша душа, ваша психика — только движение. Чем ты докажешь свою и чужую одушевленность? — Меня, однако, никто не заводит: ни на любовь, ни на идеологию. — «Любовь», «идеология», да уж тем, что ты употребляешь эти слова, шелуху без ядра, ты доказываешь, что тебя давным-давно завели, еще в школе, еще в родном доме, и теперь твой язык автоматически повторяет словесные формулы, а твой мозг утомляется в бесплодных усилиях дать реакцию на несуществующее раздражение. Его бьют повторяемые изо дня в день и приносимые слуховыми нервами слова: «дух», «идеология». Твой мозг превратится в кашу под ударами этих внепространственных бичей. Я принуждена была отдавать должное работе проклятого ученого колдуна. Моего стального мужа можно было завести раз навсегда во всем. Но я не рисковала предоставить машине неограниченную свободу. Ведь эта свобода повлекла бы непременно измену, несходство убеждений, семейные сцены, потому что стальному мужу свойственны были все человеческие заблуждения и слабости... Он мог про себя сказать: человек есмь, и ничто человеческое мне не чуждо. IV Мы вернулись из театра в час ночи. В этот памятный трагический вечер необычайный гений перевоплощения моего мужа достиг головокружительной высоты. Я на своем кресле партера ясно почувствовала и поняла, что так дальше жить нельзя, что я не могу примириться с торжеством этой машины. Поэтому я решила уничтожить машину. Бешеная мысль прыгала в страхе и злости огромными нелогическими скачками. — Он не смеет так, он не должен так, этот проклятый электростальной аппарат. Он одаряет мир восторгами искусства, а меня — укрепляющим хмелем страсти полнее, сильнее и чище, чем одаряют люди. Я не хочу потерять последние остатки веры в человеческую жидкую кровь и, может быть, в младенца, уносимого ангелом. Я должна во что бы то ни стало убедить машину в том, что она — машина. И странно: небывалая грусть и небывалая нежность, и острый холод мучительного предчувствия, казалось мне, сразу морщинами врезались мне на лицо и на сердце. Решения слишком большой любви или слишком большой ненависти всегда старят. А муж, весь сверкая лаской, радостью или просто электричеством, спрашивал меня: — Почему ты никогда не выпьешь из одной со мной бутылки? Ну, прошу тебя, сегодня не отказывай мне. Вот я наливаю. Электрическое вино горело желто-красной сумрачной угрозой порабощенного солнца. Старик-инженер уверил меня, что вино безвредно и для жалких существ с психикой и неопрятной жидкостью, именуемой кровью, но до сих пор я не пила его из принципа: никогда не употреблять в пищу машинного масла. Сегодня я решилась. Чокнулась с мужем и не без тайного страха залпом опрокинула бокал. Опьянение? Нет. Я не знаю, как назвать. Скорее прояснение, доведение ясности сознания до абсурда, что ли. Стальной муж устало лег на диван. Бедная электрическая станция, какой удар я нанесу тебе. В шутку, в минуты особой нежности, я называла его стальным мужем, и он не возмущался. Он был уверен, что эпитет относится к его духовным силам: выдержке, твердости, непреклонности и верности. — Почему я иногда замечаю в твоей любви ко мне какую-то безнадежность, как-будто ты не веришь ни мне, ни себе, ни нашей страсти? Ты удерживаешь что-то и не можешь удержать. — Может быть, я не верю ни нам обоим, ни любви. А может быть, боюсь потерять тебя. — Напрасно. Это уже последняя любовь, «прощальная улыбка на мой печальный закат»[57]. Я должен бояться твоего проворства, а мои ноги слишком стары, чтобы убежать, а руки слишком бессильны, чтобы разорвать цепи. — Да, ты прав. Я твоя первая, последняя и единственная любовь. Лукавая поддразнивающая улыбка, та улыбка, улыбка живого, легкомысленного человека раздвинула губы моего мужа. — Хронологически, конечно, не первая, а только последняя. Но сама по себе и первая, и последняя, и единственная. — И хронологически первая. — Ну, пусть будет по-твоему: «брито, стрижено, нет, брито». — Скажи мне другое. О хронологии пока довольно. Счастлив ли ты? — Я счастлив, как можно быть счастливым на закате, перед старостью. Сейчас я на самом острие радости. В жилах у меня словно не кровь, а электричество, банально выражаясь. — Это банальное выражение очень близко к истине. — Да? Тем лучше для меня и… для тебя. Однако я испугалась, что опасная нежность к машине помешает моему намерению вернуть ее в разряд вещей, как уже и случалось несколько раз прежде. Но по слабости человеческой я непременно хотела начать с ссоры, найти предлог, прицепиться к чему-нибудь. Объявить же просто, честно и открыто, — знай, что ты машина, — я не могла. Только в припадке слепой ярости я бросила бы это оскорбление в лицо стального мужа. И здесь я путалась: я считалась с машиной, как считалась бы с человеком. Я старалась причинить боль, оскорбить, раздражить. Я слегка царапнула по больному месту. — Ну, моя милая электрическая батарея… — Дружочек. — Я здесь, мой дорогой цилиндр. — Это глупо. — Пусти, пожалуйста. О, как тяжело Пожатие стальной твоей десницы.[58] — Знаешь, все это хорошо в маленьких порциях. Ты хочешь испортить мне сегодняшний вечер. А-а. «Сегодняшний вечер». Наконец-то я поняла скрытую постыдную причину моего озлобления в «сегодняшний вечер». Там, где меня осмеяли, машину встретило поклонение. Недурно было бы разрядить это ходячее электричество среди одуревшей от эмоций толпы, недурно было бы размолотить этим стальным остовом хрупкие слабые головы, давно потерявшие собственные страсти и собственные мысли. Идиоты хлопают глазами и ушами на машину, построенную по их подобию, и восклицают: «О, это нервы! Это сила! Это игра!». Да, несчастные дурачки, это сила, если даже машина талантливее играет, крепче любит, чем любите и играете вы, проникнутые презрением к собственному естеству. Ведь у вас только жидкая, свертывающаяся кровь в жилах и только непрочный истрепанный мешок в груди. — О чем ты думаешь так долго? Забудь все, смотри на меня. Как поразительно менялись мои настроения в эту последнюю ночь любви, вероятно, под действием электрического хмеля. Я решила поддаться опасной нежности и на высшей точке ее — отравить. Если не выдержу, останусь на всю жизнь влюбленной рабой машины. Человек потерпит последнее позорное поражение. И вправе ли я? Чем я докажу «одушевленность» свою и чужую? Он дарил мне все, что может дарить любовь. Каждый счел бы меня сумасшедшей, если бы я высказала публично: «Этот человек — машина». Бедные бешеные элегические страсти Данте и Беатриче, Лауры и Петрарки, Ромео и Юлии. Гимны ваши заключены в клавиши обезьяны-механизма, а ваш тайный сладостный шепот теперь слетает с губ, окрашенных зловещей теплотой электричества. — Послушай. Дай мне слово, что ты примешь серьезно все, что я скажу, и поверишь всему. — Зачем? Не нужно, не нужно. Я вздрогнула от этого невольного крика — мольбы о пощаде. Робость и человеческий испуг перед безобразным и необъяснимым прочла я в глазах существа, которому уже не давала никакого имени. — Когда-нибудь ты должен узнать. Я не могу тянуть дольше. Дай мне слово. Он даже руки протянул вперед: — Да минует меня, отец мой, чаша сия. Это сильное механическое нечто стояло теперь, пытаясь сжаться, чтобы не быть раздавленным. — Я обещаю верить всему, что ты мне скажешь. — Так знай: ты — машина. Ты машина-человек, приготовленная старичком-инженером, который бывает у нас, в его лаборатории. — Этого не может быть. Ты сошла с ума. Ты смеешься. Ты ошибаешься. В последних двух словах — последняя искра надежды и полная страшная уверенность. Машина убедилась в том, что она машина. Он был бы счастлив, если бы оказалось, что я действительно сошла с ума. — Я не сошла с ума и не ошибаюсь. Ты машина с костяком из какого-то сплава. В твой состав входит сталь, электричество, всякие белки, кислоты и другие вещества, которые я не могу назвать, потому что я не знакома с химией. Но, знаешь, тебе незачем отчаиваться. Инженер уверяет, что наиболее совершенные люди — это те, способ производства которых он открыл. Им принадлежит будущее. Ведь никакого духа нет, все это вздор. Главное — движение. А твои движения гармоничнее и целесообразнее движений обыкновенных людей. Вы заметили всю несуразность последовавшей за первым ударом тирады? Я вдруг, не помню уж который «вдруг» в эту ночь, поняла, что я делаю возмутительно ужасное, дикое и непростительное преступление. Я произнесла слова: «Ты — машина», — и тут же усомнилась в них. Ведь я ничего не знаю, ничего не знаю, наконец. Он смотрел на меня прежним взглядом, исполненным любви. Ну, называйте меня дурой, чем вам угодно. А я видела самую реальную любовь в глазах автомата. Пусть это ни с чем не сообразно, чудовищно и, что хуже всего, — смешно. Он стал необыкновенно спокоен. Секунд десять стоял, глядя на меня, потом тяжелой механической поступью направился к двери. Его движения лишились свободной эластической гибкости. Машина вернулась к своей сущности. В этот момент я в самом деле помешалась. Бросилась полубессознательно за уходящим, дрожащей рукой повернула к себе его голову и нажала на лбу точку интеллекта, желая отвлечь мысли автомата в другую сторону. Он улыбнулся, пожал мне руку и вышел. Я услышала из-за дверей его голос, грустно шутливый и твердый: — Аппарат испорчен. V Несколько дней мой стальной муж не выходил из своего кабинета. Что он делал там? Я опасливо проходила мимо дверей. Разве я знала, что может совершить взбунтовавшаяся, лишенная контроля машина. Маховик раскрошит человека, обратит его в мясной фарш, чуть только зазевайся. И не могла я забыть растерянного, слишком человеческого косноязычия, каким встретил удар мой стальной муж. Я впала в светлое пустое спокойствие; я сразу отрезала от своей жизни страсть и роковое влияние машины. Знала, что это даром не пройдет, что самая интимная близость с электрической станцией в образе прекрасного влюбленного человека перевернула весь мой мир и навсегда. В то же время я беспощадно жгуче сознавала, что дальнейшее погубило бы меня. Я и не предчувствовала, ни в малейшей степени ни постигала того, что должно было произойти. Однажды между утром и ночью я вскочила с припадком сердцебиения. Сознание важного часа, который уже уходит, сбросило меня с постели. Я ринулась в комнату стального мужа. Незапертая дверь и пустая ярко освещенная комната. На письменном столе большой конверт крупными буквами «Моей жене» привлек мое отчаянно колотившееся сердце. «Моя дорогая! Я ухожу, чтобы убить себя. Я нашел способ уничтожить это проклятое искусственное тело, мое „я“. Неужели только оно мое „я“? Я уйду далеко. Я не хочу уничтожить вместе с собой столь сильным электрическим разрядом сотни людей, с вашими мясом, нервами и костями. Что же, я не такой чужой лесу. Все возвращается в свой черед в неиссякаемое материнское лоно космической энергии. Я говорю: „Я любил, я чувствовал, я был вполне психическим существом, вопреки тому, кто меня приготовил по заказу в своей лаборатории“. Как произошло это чудо? Я знаю как. Я теперь вижу и горько и тяжко оцениваю мое полугодовое прошлое слепой мертвой машины. Нет. Это неверно. Я был мертв первый месяц, два, я был машиной, подчиненной твоей жестокой упрямой и страдающей руке. Ты мучилась, приводя в действие инертный электростальной аппарат. Ты хотела, не сознаваясь себе самой в этом, одушевить машину. И ты достигла цели. Любовь сильнее смерти, сильнее железного мертвого упорства машин. Я ожил для любви и для творчества. Я переживал не понятные мне страх и отвращение, когда ты в своей жестокости, не подозревая о чуде, вызванном тобою, называла меня машиной. Теперь я понял это. Человек во мне смутно помнил о своем происхождении. Я не могу оставаться подле тебя. Я сам ощущаю в себе свой легкий, гибкий и прочный металлический остов, свое электрическое сердце, и мне страшно. Но это не главное. Главное — твое отвращение! А без твоей любви и не хочу, и не могу жить. Старик ошибся. Его машинам с „единой системой органических движений“ не завоевать мира. Первая же смиренно уходит, уступая место человеку. В эти три дня бывали моменты, когда я поддавался непомерной сверхчеловеческой гордости. Но… я победил бы весь мир, кроме тебя: меня полюбили бы все женщины, кроме тебя, и я от всего отказываюсь. Ну не первый ли это случай в истории человечества, когда машина добровольно, из одной любви к своему творцу, уступает ему место и удаляется? Прощай. Ни один из живых людей, рожденных матерями, не полюбит тебя так, как любил твой Стальной Муж». — Ну что вы на это скажете, старый осел? — Удивительный случай. А впрочем, это подтверждает мою теорию. Внепространственные призраки, слова без плоти, губят не только мясных людей, но и механических. — Зрачки сузились… Старикашка склонился над своими чертежами. 1926 Напечатан в журнале «Красная нива». Единственный прижизненно опубликованный рассказ Барковой. http://www.rulit.me/books/vosem-glav-bezu...
|
| | |
| Статья написана 3 сентября 2017 г. 12:48 |
ГЛАВА XII. Передъ взрывомъ. Тридцятый день. Все готово для взрыва. Туннель ухо- дитъ далеко вглубь. Онъ ровный, круглый, совершенно прямой, и когда я гляжу въ его глубину, мнѣ кажется, что это жила земли, вскрытая и опорожненная.
Машина разобрана. Только высокій двигатель стоитъ въ углу пещеры. Но его стальныя части не шевелятся. Онъ похожъ на огромную птицу, которая дремлетъ, распустивъ усталыя крылья. Техники устанавливаютъ спускную бата- рею для мины. Они принесли черный цилиндръ, обмотан- ный проволокой. Это проторадій,—Молній, какъ его назы- ваюгь въ просторѣчіи. Цилиндръ небольшой и невзрачный, вродѣ тѣхъ, какіе я видѣлъ въ театрѣ падающими на спину стальнымъ броне- носцамъ. Но этотъ цилиндръ, конечно, еще сильнѣе. Странно подумать, что такая маленькая черная коробка можетъ разрушить огромную землю. Относительно туннеля на другой сторонѣ земли я не знаю ничего опредѣленнаго, но, вѣроятно, его тоже вы- рыли. Алексѣй часто спускается въ нашъ туннель одинъ и остается тамъ подолгу. Кажется, онъ переговаривается со своими заморскими товарищами, какимъ-то неизвѣст- нымъ мнѣ способомъ. Навѣрное и тамъ все готово. Въ рѣшительную минуту они пропустятъ токъ неслыханной силы, разбудятъ радіоактивность матеріи по линіямъ наи- меншаго сопротивленія, расколютъ ею землю пополамъ, какъ колютъ кусокъ дерева, и отбросятъ обѣ половины въ разныя стороны. Заговорщики собрались всѣ вмѣстѣ и обсуждаготъ во- просъ, когда выйти изъ шахты. Конечно, имъ не придется долго мѣшкать. Въ желѣзномъ домѣ Союза Космистовъ все готово, чтобы принять ихъ. Когда изъ одной земли станетъ двѣ и обѣ онѣ упрутся спина въ спину, собираясь отпры- гнуть, горе тому, кто въ эту минуту попадетъ въ проме- жутокъ между этими спинами. Мнѣ все это кажется какимъ-то дикимъ и неправдо- подобнымъ сномъ. Космисты собрались кругомъ своего вождя. Лицо Алексѣя играетъ дикимъ весельемъ. — Подожди, старушка,—говоритъ онъ,—мы тебѣ заго- нимъ въ брюхо такую занозу, что ты треснешь. Онъ обращается съ этой жестокой фамильярностыо къ землѣ, которая его окружаетъ со всѣхъ сторонъ своими нѣдрами. Неожиданно до нашего слуха доносится знакомый скрипъ бурава, грызущаго камень. Довольно онъ надоѣдалъ намъ въ эти дни и, наконецъ, замолкъ. Зачѣмъ же онъ опять скрежещетъ своимъ сталь- нымъ зубомъ по твердой скалѣ? — Кто тамъ долбитъ,—говоритъ Алексѣй съ неудоволь- ствіемъ,—позовите его. Нѣть, это не тамъ. въ глубинѣ туннеля, это гораздо ближе, почти на одномъ уровнѣ съ нами, съ лѣвой стороны. — Кто тамъ роется?—говоритъ Маркъ,—или еше дру- гіе есть, соперники наши? Слышенъ стукъ въ стѣну, частый и дробный съ пере- рывами, похожій на стукъ телеграфа. Всѣ они, повидимому, читаютъ его, какъ буквы азбуки. А я не умѣю читать и тщетно стараюсь и даже глаза закрываю отъ напряженія. Тогда въ умѣ моемъ что-то мелькаетъ и всплываетъ, и смыслъ словъ вдругь встаетъ въ моемъ сознаніи, какъ переводъ съ неизвѣстнаго языка. Ихъ сто человѣкъ, а я одинъ. Они заряжаютъ мой умъ электричествомъ своего пониманія. — Тутъ,—тукъ, тукъ! Кто вы? Алексѣй беретъ молоточекъ и стучитъ встрѣчный во- просъ:—А вы кто? — Тукъ, тукъ, тукъ! Инженеры центральной комиссіи!.. Это правительственные инженеры. Мы открыты. — Тукъ, тукъ, тукъ! Кто вы такіе? Они намъ отвѣтили. Теперь наша очередь дать отвѣтъ. Алексѣй яростно ударяетъ молоткомъ по камню. — Мы Космистыі—дерзко и громко выстукиваетъ онъ. — Зачѣмъ вы здѣсь? — А вамъ какое дѣло? — Идите отсюда прочь. — Мы не уйдемъ. — Такъ мы сейчасъ вытащимъ васъ силой. Буравъ опять начинаетъ свое мѣрное, скрипучее пѣніе. — Стойте! — стучитъ Алексѣй. — У насъ все готово. Если вы не остановитесь, мы сейчасъ взорвемъ всю землю. Буравъ останавливается. — Тукъ, тукъ, тукъ!—стучитъ невидимый собесѣдникъ.— Подождите, мы сейчасъ снесемся съ главной ученой ко- ыиссіей. Проходитъ часъ. Заговорщики не знаютъ, что дѣлать. Все готово для взрыва. Но вѣдь насъ всѣхъ завалитъ. Какъ выйти изъ шахты? Насъ схватятъ снаружи. Странно, что они до сихъ поръ еще не появляются въ проходѣ. Надо поставить стражу. Маркъ беретъ провода батареи и становится у подъема. — Тукъ, тукъ, тукъ! — Кто тамъ? — Я— Антей, президентъ главной ученой комиссіи. А ты кто. — Я—Алексѣй Скоропадъ, президентъ Союза Косми- стовъ. — Я хочу поговорить съ тобою. Мы пробьемъ стѣну. — Не нужно, говори сквозь стѣну! — Я хочу видѣть твое лицо. Буравъ опять скрипитъ. — Не смѣйте! — яростно стучитъ Алексѣй,—у насъ Молній. — Это безуміе!—громко возражаетъ Аргонъ,—пусть онъ придетъ. — Я приду одинъ,—стучитъ собесѣдникь. — У насъ Молній,—угрожаетъ Алексѣй,—мы взорвемся — Пусть придетъ,—повторяетъ Аргонъ,—чего вы бои- тесь? Онъ старикъ. — Мы не боимся,—гордо заявляетъ Алексѣй.—Пусть онъ явится. Буравъ снова скрипитъ. Слышно даже, какъ щебень сыплется въ жолоба. Внезапно въ стѣнѣ предъ нами яв- ляется широкое круглое отверстіе. Въ отверстіи показы- вается рука съ электрическимъ фонаремъ, потомъ человѣ- ческая голова. Это—голова сѣдого старика. У него бѣлая борода и волосы бѣлые, длинные, вьющіеся, какъ сіяніе. Лицо со- вершенно спокойное, холодное и свѣтлое. Оно особенио поражаегь рядомъ съ бурными пылающими лицами Кос- мистовъ. — Здравствуйте, дѣти,—говоритъ старикъ и даже улы- бается. Дѣти молчатъ. Потомъ кто-то изъ заднихъ рядовъ от- вѣчаетъ:—Здравствуй, дѣдъ АнтейІ — Здравствуй, здравствуй!—раздаются еще голоса. Дѣдъ Антей—великій ученый. Имя его—одно изъ самыхъ уважаемыхъ въ странѣ. Космисты тоже его уважаютъ. Онъ однимъ изъ первыхъ сталъ обсуждать вопросъ о возмож- ности переселенія на другія планеты съ научной и техни- ческой точки зрѣнія. Это было почти полвѣка тому на- задъ. Въ послѣдніе годы имъ былъ произведенъ рядъ интересны.ѵь опытовъ воздѣйствія на планеты при помощи сосредоточенныхъ лучей проторадія. — Что вы здѣсь дѣлаете, дѣти?—спрашиваетъ Антей спокойнымъ тономъ. — Мы хотимъ расколоть землю пополамъ,—вызывающе говоритъ Алексѣй. — Расколоть землю, чѣмъ?—переспрашиваетъ Антей, какъ ни въ чемъ не бывало. — Проторадіемъ. Я открылъ новую радіацію. Вотъ вычисленія. Антей беретъ бумагу, просматриваетъ колонки знаковъ, наскоро набросанныхъ, и слегка хмурится. — Положимъ,—соглашается онъ.—А зачѣмъ? — Затѣмъ, чтобы улетѣть! Алексѣй безсознательно поднимается на носкахъ и пере- дергиваетъ плечами. Странный жестъ. Нервный, широкій, птичій какой-то, трепетъ полета безкрылаго. Какъ у орла, заколдованнаго и превращеннаго въ пантеру. — Летѣть, летѣть! — повторяютъ другіе Космисты. Эта неукротимая жажда полета, туда, въ пространство, кажется, живетъ вь крови, гнѣздится въ мозгу этихъ бѣшеныхъ юношей. — Постойте! — старикъ машетъ рукой. — Я скажу: это несправедливо. — Почему несправедливо? — задорно спрашиваетъ Алексѣй. — Вы забыли о насъ. Мы не хотимъ летѣть. И насъ больше. Зачѣмъ вы хотите завладѣть всей землей? — А вы зачѣмъ завладѣли? — страстно спрашиваетъ Алексѣй.—Васъ болыле. Да, къ несчастью. Вездѣ вы, не- куда скрыться отъ васъ. Пошлость ваша сытая, укороченное довольство. Мы спрятались подъ землю. Вы и тутъ нашли. Старикъ пожимаетъ плечами: — Мы не можемъ вамъ дозволить взрывать землю. — У насъ Молній,—напоминаетъ Алексѣй. —Взорвемъ, когда захотимъ. — И всѣ погибнете,—говоритъ старикъ.—Что вамъ за выгода? — Пусть погибнемъ,—страстно возражаетъ Алексѣй.— И вы вмѣсгіз. Всѣ погибнемъ. — Отчаянные,—шепчетъ старикъ.—Знаете ли: я пред- лагаю перемиріе на два часа. — Какое перемиріе? — подозрительно спрашиваетъ Алексѣй. — Я созову совѣщаніе тамъ на верху и черезъ два часа принесу вамъ окончателыіый отвѣтъ. Бѣлая голова исчезаетъ вмѣстѣ съ фонаремъ. И въ шахтѣ какъ будто стало темнѣе. Два часа тянутся убій- ственно медленно. Космисты стоятъ рядами и сурово мол- чатъ. Они сознаютъ, что во всякомъ случаѣ ихъ отчаян- ное предпріятіе окончилось неудачей. Два часа прошло. Дѣдъ Антей опять въ отверстіи съ фонаремъ, какъ живой портретъ въ круглой рамкѣ. — Я принесъ вамъ компромиссъ, — говоритъ онъ, но лицо его теперь важно и сурово. — Какой компромиссъ? — Скажите,—спрашиваетъ старикъ,—куда именно хо- тите вы летѣть? — Куда — нибудь,—раздаются голоса,—куда угодно. Въ пространство, къ звѣздамъ. — Оставьте въ покоѣ землю,—говоритъ Антей.—Если вы хотите летѣть, мы отправимъ васъ въ пространство. — Какъ, на чемъ? — Вотъ нашъ планъ. Какъ глубоко прорыли вы вашъ колодезь? — 2.000 метровъ. — Хорошо. Мы предлагаемъ вамъ слѣдующее: Вашъ колодезь послужитъ намъ, какъ стержень. Мы выроемъ вокругъ него широкій туннель, обровняемъ его, какъ пушку, и укрѣпимъ сгѣны. Затѣмъ, построимъ ядрообраз- ные дома изъ пружинной стали. Дадимъ вамъ воздуха сгущеннаго и твердаго, инструменты, приборы, запасы и все нужное. Кто хочетъ, пусть летитъ въ этихъ ядрахъ. — Какъ произойдетъ полетъ? — Мы снарядимъ ваши ядра проторадіемъ, какъ ракеты, и выстрѣлимъ ими изъ этой подземной пушки. Я при- мѣнилъ ваше открытіе и сдѣлалъ расчетъ. Отъ быстроты движенія проторадій дасть разрядъ и произведетъ новую силу. Эта сила выброситъ ракеты за предѣлы тяготѣнія. — Кто хочетъ, пусть летитъ,—повторилъ старикъ. По лицу Алексѣя пробѣжала тѣнь колебанія. — Братья, — началъ онъ, обращаясь назадъ и запнулся и тонъ его голоса звучалъ невысказаннымъ вопросомъ. — Мы согласны, — сказалъ чей-то голосъ. — Согласны, согласны, — загудѣла толпа. — Согласны, летимъ! Ура! летимъ! Спасибо, Антей! Ура! Мудрость старика Антея нашла выходъ, столь же бе- зумный, какъ и все предпріятіе Космистовъ, но безобидный для обѣихъ сторонъ. — У насъ будутъ свои планеты, — кричали юноши въ восторгѣ. — Мы дадимъ имъ имена. Веста, Астрея, юныя дочери земли. Ура Антею! Мы будемъ летать сами, на волѣ, безъ сосѣдей. — Постойте, — сказалъ Алексѣй, что то соображая. — Кто изъ васъ хочетъ летѣть въ этихъ желѣзныхъ ракетахъ? % — Всѣ хотимъ!—заревѣла толпа. — Даетъ ли намъ комиссія довольно ракетъ для по- лета? — спросилъ Алексѣй, обращаясь къ старику. Старикъ покачалъ головой. — Комиссія можетъ дать вамъ пять ракетъ. — А каждая ракета на сколько человѣкъ? — На десять человѣкъ. — Значитъ, всего на пятьдесятъ, а насъ больше ста. — Больше нельзя! — рѣшительно возразилъ Антей. — Я сдѣлалъ вычисленіе. На шестомъ выстрѣлѣ земля дастъ трещину и завалится на вылетѣ ракеты. — Пусть валится, — запальчиво крикнулъ Алексѣй. Но старикъ остановилъ его жестомъ руки: — Зачѣмъ ты кричишь? — сказалъ онъ спокойно. — Не- возможное невозможно. — Слышали, товарищи, — сказалъ Алексѣй мучитель- нымъ тономъ. — Что намъ дѣлать? Космисты молчали. — ГІусть половина останется, — предложилъ Антей,— вотъ выходъ. Въ рядахъ Космистовъ прокатился вздохъ, сжатый, почти похожій на свистъ, но никто ничего не сказалъ. Они не знали, что сказать. — Я нашелъ выходъ, — вдругъ раздался голосъ Марка, странный, тягучій, мечтательный. — Уйду, не дождавшись... И въ ту же минуту раздался звукъ взрыва, короткій и рѣзкій, какъ ударъ кнута. Во всѣ стороны брызнули струи крови, какихъ-то мелкихъ и жирныхъ частицъ, раздро- бленныхъ костей, и забрызгали сосѣдей. Маркъ взорвалъ себя особымъ снарядомъ страшной силы, который носилъ постоянно съ собой, тайно отъ всѣхъ. — Я тоже ухожу! — раздался еще голосъ. — И я тоже!.. И я!.. Одинъ за другимъ послѣдовали шесть взрывовъ и брыз- нули шесть фонтановъ раздробленной человѣческой плоти. Во врсмя недавней маніи самоубійства это былъ одинъ изъ самыхъ распространенныхъ способовъ. Съ нимъ со- перничало только сожженіе на большомъ кострѣ. Оба были связаны съ идеей полета послѣ смерти. Маркъ и его подражатели пришли на собраніе съ сна- рядами въ карманѣ. Очевидно, самыя страшныя формы Космизма не угасли, но тлѣли глухо подъ пепломъ. Еще взрывъ, другой, третій, четвертый. Я весь забрыз- ганъ кровью. Въ моихъ волосахъ кусочки чего-то теплаго, мягкаго, еще трепещущаго. Я не смѣю дотронуться рукой и узнать, что это. — Постойте, — раздается стонъ одного изъ заговорщи- ковъ. — ІІерестаньте убивать себя- Я остаюсь. — И я остаюсь... И мы... И мы тоже... — Слышите? — сказалъ Антей Алексѣю. — Они рѣшили вопросъ. Теперь вы можете подняться наверхъ. Черезъ четверь часа мы выходили изъ отверстія шахты нарѵжу. Видъ нашъ былъ ужасенъ. Мы были съ ногъ до головы испачканы кровью и грязью. Глаза наши были вос- палены отъ мѣсячнаго пребыванія подъ землей, безсонной работы и возбужденія. На землѣ былъ вечеръ. Заходящее солнце било намъ въ глаза и мы жмурились, какъ совы. Теперь насъ уже ожидала несмѣтная толпа. Вѣсть объ нашемъ отчаяннымъ предпріятіи разнеслась по всѣмъ окрест- нымъ городкамъ и достигла столицы. Со всѣхъ сторонъ являлись люди на аэропланахъ, на автомобиляхъ и даже пѣшкомъ. Иные были возмущены нашей дерзостью и по- казывали намъ кулаки. Женщины плакали. Были голоса о томъ, чтобы истребить насъ. Но большинство молчало. Оно уже знало о договорѣ съ комиссіей и нашемъ буду- щемъ полетѣ и колебалось, какъ отнестись къ намъ, при- знать ли насъ злодѣями, героями или такими безумцами, какихъ не видѣлъ свѣтъ. Алексѣй шелъ подъ руку съ Аргономъ. Лицо Аргона осталось чисто. Кровь какъ будто не хотѣла запятнать эти благородныя черты. Онъ велъ Алексѣя и тихо напѣвалъ «пѣсню отлета» изъ своей извѣстной поэмы: Летимъ, товарищи, принять Свое великое наслѣдство. Алексѣй былъ страшенъ, высокій, черноволосый, почти слѣпой, весь въ крови. Онъ казался олицетвореніемъ ужаса, который подготовлялся тамъ внизу его нечеловѣческой энергіей. Толпа смотрѣла на него и видѣла въ немъ живой символъ новой кровавой войны, которую она считала по- гасшей, и которая хотѣла опять возродиться. Онъ хотѣлъ перенести войну въ небесное пространство и сдѣлать ее еще шире и грандіознѣе, чѣмъ прежде. Это было какъ будто первое звено будущей великой борьбы міровъ, жи- вое и кровавое. И при видѣ этой страшной фигуры въ рядахъ толпы сталъ рождаться глухой гулъ. Онъ росъ и становился громче, какъ морской прибой подъ вѣтромъ. Я ждалъ, когда изъ этого гула вырвется вихрь упре- ковъ и проклятій. Но я не понялъ этихъ людей и ихъ истинной души. Гулъ прорвался и разразился вмѣсто проклятій руко- гілесканіями. — Ура! Алексѣй! Браво, Скоропадъ! Браво, Космисты! Титаническая сила замысла заговорщиковъ увлекла толпу. Это странное человѣчество встрѣтило рукоплеска- ніями шайку безумцевъ, только что изловленную съ полич- нымъ въ дерзкой попыткѣ взорвать весь міръ. Дальше я не имѣлъ, времени слушать. Женскія руки крѣпко схватили меня за плечи. Цѣпкіе пальцы стиснулись, какъ птичьи когти и будто впились въ мое живое мясо. — Ты живъ, — прошипѣлъ надъ моимъ ухомъ почти не- узнаваемый голосъ. Это была Катя, не та веселая прежняя Катя съ задорнымъ огнемъ въ глазахъ и съ улыбкой на устахъ, а иная, суровая, трагическая, какъ сама судьба. — Ты живъ, — повторила Катя. — Пойдемъ ко мнѣ. Она увела меня къ себѣ, такого, какъ я былъ, ужаснаго, похожаго на подземное чудовище. Въ домѣ никого не было. Эта ночь была для меня ночью любви, столь же бе- зумной, какъ ночи ужаса въ подземной мастерской. Из сборника "Италии" / Литературный сборник в пользу пострадавших от землетрясения в Мессине. Издательство "Шиповник", г. Санкт-Петербург, 1909 г.. с. 91-99. Сам роман автором опубликован не был. Спасибо коллеге fortunato!
|
| | |
| Статья написана 31 августа 2017 г. 19:44 |
дополнение к https://fantlab.ru/edition90277 роман "Новая заповедь"
Патрис Лажуа Patrice Lajoye добавил 2 новых фото. 26 августа в 13:14 : Trouver un roman d'un écrivain ukrainien du XXe siècle traduit en français, ça n'est déjà par banal. Mais le trouver avec un autographe de l'auteur, ça l'est encore moins. Ici, Volodymyr Vinnitchenko. Вячеслав! Поиск романа украинского писателя века перевод на французский, он уже банально. Но найти ему автограф от автора, это еще меньше. Это Владимир Vinitchenko. Patrice Lajoye: Для мадам Николь Почтительное почтение автора В. Винниченко 14 V 49 https://www.facebook.com/patrice.lajoye/p... Социальная фантастика: "Солнечная машина" (роман, пронизанный новаторскими идеями и четырежды переиздававшийся с 1928 по 1930 гг.) Социально-утопические произведения: Пророк; Лепрозорий; Ателье счастья; Новая заповедь; Вечный императив; Слово за тобою, Сталин.
|
|
|