сабж

До прочтения этой книги было два стихотворения Набокова, которые мне сильно нравились. После ее прочтения их число и состав, увы, не изменились

В заключительной статье приведена цитата из Лотмана по поводу поэзии Набокова, и, собственно, все самое главное, что вообще можно сказать на эту тему, Лотман прекрасно сформулировал в двух абзацах. Во-1, неожиданная религиозная тематика, отголоски искреннего религиозного рвения, хотя в прозе ВВН религия редко заслуживает даже саркастического замечания. Во-2, прямолинейность, даже простоватость и клишированность. Мы привыкли к тому, что в прозе Набокова нет ничего от "общих мест", затертых штампов и типичных конструкций, а вот в поэзии этого хоть отбавляй. И в-3, разный подход к одним и тем же темам в прозе и поэзии. Пресловутая тема эмигратской ностальгии в прозе всегда решается в таком саркастическом тоне, несколько издевательском, зато в поэзии — просто и "с открытым сердцем", вся эта "тоска по березкам". Увы, замечу, что прочитав довольно много прозы Набокова с одним подходом к этому вопросу, подходом весьма жетским и скорее высмеивающем ностальгические страдания (кроме "Подвига", конечно) — желанию "обнять березку" в поэзии уже не доверяешь. Как и вообще не доверяешь этой демонстративной искренности автора в поэзии, открытости и ранимости — мы-то знаем, что писатель Набоков какой угодно, только не такой.

С другой стороны, такому впечатлению есть простое объяснение: большая часть стихов в книге относится к 1910-20-м годам, то есть они написаны где-то до 30 лет. Самые знаменитые романы Набокова написаны позднее, и явная беспомощность стихов в сравнении с прозой объясняется банально тем, что автор повзрослел. Как замечает комментатор, Набоков писал стихи с юности и всю жизнь, "со временем все меньше и все лучше". Это правда так.

Стихи молодого Набокова похожи на очень тщательные ученические поделки. Они очень правильные с точки зрения техники — размер, рифмы, все как нужно. И при этом полны исключительно школярским усердием и школярским пафосом. Многократные апелляции к воображаемой музе (которая туда и не заглядывала), березкам и прочим "скрепам" сделали бы честь автору, если бы автором таких аккуратных и правильных стихов был какой-нибудь менеджер среднего звена. Но от Набокова ждешь совсем другого, и скидку на возраст делать непросто.

Сам он, похоже, составляя на старости лет сборники, не оценивал свои юношеские стихи настолько критично, или, может, испытывал к ним ту же нежную ностальгию, что и к юности вообще.

Стихи значительнее более поздних лет уже становятся похожими на "настоящего" Набокова. В них наконец-то появляется неклишированный смысл, они жестче, совершенно не такие мелодичные и не так идеальны по формальным признакам, зато живые, а не засушенные. Хотя в целом только подтверждают вывод о том, что Набоков не поэт в душе, что бы он там ни утверждал. Такое чувство, что в поэзии ему просто негде развернуться.

А два любимых стихотворения вот:

Расстрел

Бывают ночи: только лягу,

в Россию поплывет кровать,

и вот ведут меня к оврагу,

ведут к оврагу убивать.

Проснусь, и в темноте, со стула,

где спички и часы лежат,

в глаза, как пристальное дуло,

глядит горящий циферблат.

Закрыв руками грудь и шею,-

вот-вот сейчас пальнет в меня -

я взгляда отвести не смею

от круга тусклого огня.

Оцепенелого сознанья

коснется тиканье часов,

благополучного изгнанья

я снова чувствую покров.

Но сердце, как бы ты хотело,

чтоб это вправду было так:

Россия, звезды, ночь расстрела

и весь в черемухе овраг.

И заключительный абзац "Дара", единственное безупречное со всех сторон:

Прощай же, книга! Для видений

отсрочки смертной тоже нет.

С колен поднимется Евгений,

но удаляется поэт.

И все же слух не может сразу

расстаться с музыкой, рассказу

дать замереть... судьба сама

еще звенит, и для ума

внимательного нет границы

там, где поставил точку я:

продленный призрак бытия

синеет за чертой страницы,

как завтрашние облака,

и не кончается строка.

Это научпоп, но научпоп очень своеобразный. В отличие от остальных научпоповских книг, что мне приходилось читать раньше (их немного, правда), автор не пытается изложить популярно какую-то теорию или хотя бы поверхностно познакомить читателя с определенной научной областью, пусть даже с конкретными видами животных. В его тексте нет ничего от научного метода, поэтому книга по сути своей — не научная, а именно развлекательная.

Формально автор посвящает каждую из примерно 15 глав какому-нибудь экзотическому животному типа аксолотля, но на самом деле идет куда дальше простого рассказа о нем. Скорее, тема данного животного служит отправной точкой для куда более развернутых рассуждений и ассоциаций на очень широкую тематику, от очевидной темы сохранения вымирающих видов и заботы об экологии до сходства данного животного с человеком, эволюции, секса, современной культуры и тд.

Что самое главное при этом — автор не является дилетантом в том, что он пишет конкретно о биологии. А если и является — то очень хорошо подготовленным. Ни одна из глав ни в малейшей степени не похожа на статью в Википедии, и кое-какие фактические данные о конкретном существе, конечно, можно почерпнуть, но в большей степени — некое общее впечатление через призму тех ассоциаций и идей, которые передает о нем автор. Сами выбранные твари тоже очень интересные, а о половине я и не слышала раньше никогда — по большей части это экзотические обитатели морей, больших глубин и прочих экстремальных условий. Страшно далеки они от человека, и тем особенно занимательны. В книге, кстати, прекрасные и несколько укуренные иллюстрации, и вообще она отлично сделана.

Несмотря на то, что автор явно не пытается сознательно написать смешно, чувствуется, что у него отличное чувство юмора, и применяется оно очень метко. Меня глубоко поразила в главе о плоских червях фраза: "Если преодолеть чувство брезгливости, то вам откроется целый мир, полный чудес и ужасов". Применимо практически ко всему в этом мире.

Я читала довольно долго, и сама книга довольно толстая, но от нее не устаешь потому, что она совершенно не однообразная. Открывая главу про новое экзотическое животное, нельзя заранее предсказать, ждет ли тебя экскурс в историю развития глаз у живых существ вообще, включая человека, или парад самых больших птиц за всю историю Земли. Основная прелесть Хендерсона — в забавной непредсказуемости того, куда уведет его речь.

сабж

Я читала "Земноморье" давным-давно, даже не в юности, а в детстве, и у меня остались только смутные воспоминания чего-то неторопливого, глубокого и очень крутого. Так что перечитывала как с ноля. И осознала, что все правильно, "Волшебника Земноморья" и надо первый раз читать в детстве, лет в 10 — тогда он произведет большее впечатление, потому что в детстве твое воображение гораздо активнее достаивает скудный пейзаж и домысливает детали. Он все еще чудесный, но это такой *чистый простой* роман, что искушенному читателю покажется, наверное, слишком простым.

В моем издании есть послесловие Ле Гуин, где она говорит, что и родилось "Земноморье" из просьбы издателя написать что-то для детей, и вот она постаралась, как могла. Но что гораздо более важно — почему-то я, перечитав больше половины ее творчества, раньше прицельно не обращала на это внимание — Урсула очень интересно пишет про создание конфликта в мире, где нет войны. А ведь действительно, ни в одном из ее романов ничего похожего на войну нет. И она очень разумно это объясняет, что в произведениях для детей война — это всегда война хороших против плохих, но "образ врага" создается искусственно, как толкиновские орды орков, и ничего общего не имеет с реальностью. А война "хороших против хороших" — это тематика для "большой литературы", не для фэнтези, да и то не всякому классику удается.

Поэтому в "Земноморье" конфликт возникает из борьбы человека с самим собой. Преследование Геда собственной тенью, а потом наоброт — настолько юнгианский сюжет, что его можно целиком помещать в учебники по психологии. Прими то, что в тебе есть плохого, признай это наконец частью себя, и только тогда сможешь это победить. Ненавязчивая мораль, нигде не выражающаяся прямо и, наверное, не очевидная для детей, но совершенно очевидная при "взрослом" перечитывании.

К тому же мне очень нравится мир "Земноморья", не романтика дальних странствий, фокус не на море, а именно на земле, на маленьких островах, каждый из которых по сути — маленькое государство со своими обычаями и памятью. Переехав на соседний остров, попадаешь в другой мир, и этих миров бесчисленное множество. В таком Земноморье не может быть ничего, похожего на империю, все его жители, видимо, махровые интроверты, потому что им очевидно нравится эта разобщенность и отчужденность. Не обязательно уезжать на необитаемый остров, чтобы отдохнуть наконец, можно уехать на *любой* остров — и там все гарантированно будет иначе. Совсем не такой многообещающий, как мир Ойкумены, зато куда более спокойный, протой и уютный.

сабж

Хорошие писатели, историки и культурологи взяли за моду периодически делать такие сборники статеек и заметок, которые сделали бы честь любому *блогу*, но до уровня, приличного к публикации на бумаге, не дотягивают. Я читала такое у Эко, у Гессе, и вот теперь у Пастуро. Увы, на моей памяти *хорошо* удалось сделать такой сборник только Гаспарову, остальные же оставляют читателя в неком недоумении: как автор, от которого ожидаешь качественного текста, мог предложить это. Не то чтобы плохое, но скорее — мелкое, ненужное и не особо актуальное. "Картонки Минервы" Эко были особенным разочарованием в этом плане.

"Цвета нашей памяти" — сборник подобного типа. Его можно прочитать один раз, но можно и не читать, он совершенно не прибавляет ничего нового. Конечно, все серьезные исследования Пастуро о цвете — интересны и неординарны, но в данном случае это никакая не научная работа, а ряд небольших заметок, большей частью автобиографического характера, каких-то историй, связанных разными цветами и их восприятием. Истории в основном довольно банальные, пусть и мило написанные, не имеют ничего похожего не то что на сюжет (этого и не ожидалась, книга не художественная), а даже на научные выводы. Так, некоторые замечания и размышления.

Единственное, что я вынесла для себя — это удачное определение "административно-зеленый", которое Пастуро вычитал в каком-то приказе школьного толка. Правда, у нас в России принят скорее административно-желтый, этот мерзотный цвет, которым красят правительственные здания в областных центрах и в который давеча покрасили Князь-Владимирский собор на Спортивной.

Легкое, но совершенно необязательное чтение.

сабж

Этот роман действительно стоит читать вместе со "Сторож брату своему" — только в паре они образуют полностью законченный сюжет, а деление на два формально разные текста более чем условно (понятно, что сделано для издательских целей). В итоге они настолько "сложились" у меня в голове, что мне уже сложно разделить сюжет первого и второго тома.

Наконец-то находит свое логическое продолжение и завершение основная сюжетная линия первой части, борьба с безумной, жаждущей мести локальной богиней Аль-Лат, которую пришедшая "вера Али" изгнала с насиженного места и из сердцец верующих. И — что не менее важно — линия взаимоотношений Тарега с эмиром, которая в любой книге этой серии будет так или иначе определяющей. Впрочем, немного этой линии мне все же не хватило. Эмир аль-Мамун был выведен в первой книге как человек очень сдержанный и разумный, что обещало им большое и прекрасное будущее — но уже к концу первой части он начинает бушевать, орать и вести себя довольно неадекватно. Учитывая, что Тарег за столетия своей жизни тоже не научился держать себя в руках, два эмоциональных человека у власти, не желающих разговаривать языком, воистину могут создать бедствие для страны на пустом месте. Впрочем, ничего ужасного эмир все-таки не делает, и в итоге все более ли менее образуется — но не так хорошо, как могло бы быть. Как ни забавно, большинство конфликтов и проблем в книге проистекает именно от взаимного недопонимания и недоверия эмира и его военачальника. При этом есть совершенно прекрасные моменты, проистекающие из их непростых отношений — например, как Тарег превращается в смертоносного ястреба во время сражения потому, что эмир *видит* его таким и *верит*, что тот на это способен. Сумей эти двое договориться, они могли бы свернуть горы.

Впрочем, борьба с внешним врагом, несмотря на все эти "трудности перевода", продолжается, и в итоге оказывается таки успешной. В книге много сражений, но также довольно много и моментов околомистического свойства, которые привлекают, пожалуй, в большей степени, чем описания сражений, сколь бы интересны и разнообразны они ни были. Момент истины в книге, на мой взгляд, все-таки не победа войск эмира над войсками злобной богини, а то, как эмир пытается спасти — и спасает — Тарега после этого, едва не поплатившись собственной жизнью и властью. Тут становится понятным, что аль-Мамун все-таки оправдывает ожидания как правитель и как человек — их не оправдывает скорее сам Тарег, увы. Впрочем, в следующих томах ему, видимо, еще предстоит об этом пожалеть.

Концовка ожидаема, но несколько разочаровывает: использовать один и тот же прием дважды не слишком красиво, хотя в этот раз "подводка" к очередному помещению Тарега на Мухсин сделана куда изящнее и логичнее.

С нетерпением буду ждать следущих книг, потому что история Тарега и не заканчивается (что очевидно), и не перестает быть интересной, да и авторский псевдоарабский мир все так же хорош.