Ещё одна старая история о болгарском инспекторе Стрезове. В этот раз совсем простая, но на нашу — книжную тему. Перевод — мой.
Алмазы для Марикяна
Инспектор Стрезов просматривал старую книгу с криптограммами в Национальной библиотеке, когда в читальный зал вошел инженер Васил Пеев. «Хорошо, что он не знает меня», — подумал Стрезов, наблюдая за Пеевым, который проходил между столами.
С Пеевым Стрезов был знаком заочно. Знал, что в его лаборатории проводятся эксперименты с искусственно полученными алмазами. Предполагалось также, что некоторые из этих алмазов, самые чистые и самые близкие по внешнему виду к натуральным, каким-то невероятным образом попадают в ювелирный магазин Жирайра Марикяна. Там Марикян изготавливал перстни и ожерелья, продавались они только тем, кто умел держать язык за зубами. Стрезов отправил капитана Петрова на осмотр лаборатории, но ничего найти не удалось. Не дал результата обыск при инженере Пееве и двух его лаборантах. Обиженный инженер устроил скандал директору института. Обещал даже уйти в отставку. Похожий эффект имела и проверка у Марикяна.
Примерно через полчаса инженер Васил Пеев собрался уходить. Он взял четыре книги на следующий день и библиотекарь положил их на полку заказанных книг, пометив табличкой с именем. Чуть позже в читальный зал вошёл Вытко Мокрев, техник сервисного центра, обслуживающего технику в лаборатории инженера Пеева. Стрезов знал его по фотографии, с тех пор, когда решил составить список людей, имевших доступ в лабораторию. Мокрев походил между столами столы, рассеянно пролистал какую-то книжку и пошёл к выходу. Перед уходом он подошёл к библиотекарю, чтобы тот расписался в талоне.
«Осталось прийти и Марикяну», — подумал Стрезов, и стоически продержался ещё два часа до закрытия читального зала. Но Марикян не появился. Только когда библиотекарь расписывался в его купоне, Стрезов понял, насколько наивно было ждать здесь Марикяна.
На следующий день Стрезов разговаривал с капитаном Петровым в своем кабинете:
— Слушайте, Петров. В эти дни, может быть, уже сегодня, из лаборатории Пеева позвонят на базу и вызовут Мокрева для ремонта сломанного прибора, вероятно, осциллографа. Мокрев придёт в то время, когда Пеева не будет на месте; будет на совещании или в командировке. Он скажет, что осциллограф можно исправить только на базе и заберёт его с собой.
«Мы их взяли», — сообщил капитан Петров поздно вечером. «Все произошло так, как вы сказали, вы просто не знали, где будет Пеев. Он был на симпозиуме.
Как инспектор Стрезов узнал, каким образом искусственные алмазы выносятся из института?
PS. Кстати, в названии одной из книг ошибка
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
Роман Майн Рида называется "Охотники за жирафами", то есть по-болгарски — "Ловци на жирафи", а не "ловец".
В 1976 году произошло событие, тогда совершенно незамеченное, но оказавшееся знаковым для отечественных любителей "тёмной прозы": в СССР стал доступен официальный (с разрешения издательства "Аркам хаус паблишерс") русский перевод рассказа Говарда Филлипса нашего Лавкрафта. Событие по масштабу можно сравнить с туристической поездкой в том же 1976 году Дэвида Боуи и Игги Попа в Москву, такой же незаметной для большинства советских граждан.
Разумеется, рассказ "Зловещий пришелец" (The Evil Clergyman, 1939) опубликовало не советское издательство, он появился в 239 (сентябрьском) номере русскоязычного журнала "Америка", издававшемся Госдепом США и поступавшем в СССР в обмен на такой же пропагандистский советский журнал Soviet Life. "Америка" пыталась развратить советских людей красивыми картинками, скучными статьями об американских ценностях и довольно годными заметками о рок-музыке, современном искусстве, спорте, кино, литературе. Достать "Америку" было не так уж и просто, тем не менее до простых граждан журнал добирался.
Рассказ сопровождала иллюстрация Сузан Фостер, переводчик указан не был. Публикацию предваряла статья Мала Эттингера "Благодарный Уиллис Коновер", не уступающая коротенькому рассказу по объёму. Уиллис Коновер — радиоведущий джазовых передач "Голоса Америки", в юности он интересовался фантастикой и начал переписываться с Лавкрафтом, это было незадолго до смерти последнего. Однажды Коновер прислал в подарок писателю человеческий череп (череп Лавкрафту? Как банально и поверхностно). Когда спустя десятилетия популярность создателя Ктулху стремительно пошла вверх, Коновер достал коробку забытых писем и после трёхлетней работы выпустил на основе переписки книгу "Наконец Лавкрафт" (Willis Clark Conover. Lovecraft at Last; Carrolton-Clark, 1975). Забегая вперёд скажу, что в 2004 книга была переиздана. Коновер сравнивает научную фантастику и джаз: "Оба этих американских вида искусства развились из элементов, пришедших из других стран. Оба обладают особой живостью, оба состоят из определённого утверждения и импровизации. И оба характеризуются большей степенью изобретательности, чем это принято в основном потоке литературы или в основном потоке музыки. Самое сильное влияние оказали на меня два человека — Дюк Эллингтон и Х. Ф. Лавкрафт".
О самом Лавкрафте в статье говорится не так много и в самых общих чертах: "заслуженный мастер американской научной фантастики", "умер в 1937 году", "преемник Эдгара Алана По", "вёл отшельническую жизнь в Провиденсе", "пытался сократить ежедневные расходы до 30 центов, чтобы сэкономить на почтовые марки", "слава пришла посмертно", "испанский критик сравнивал Лавкрафта с Шекспиром и Сервантесом". Хоть бы фото разместили.
В тексте статьи встречаются знакомые имена, порой — непривычно искажённые. Л. Спрейг Де Камп, Юго Гернсбак, Роберт Хайнлайн...
"Зловещий пришелец" — одна из последних работ мэтра, опубликованная уже посмертно, неплохая, но и далеко не лучшая, скорее, набросок; наверняка автор планировал её доработать, но причины, по которым для публикации выбрали именно это произведение, понятны — сюжет пересказан в одном из писем Коноверу. Коновер и стал главным героем публикации, похоже, что её основная цель — возможность лишний раз прорекламировать ведущего "Голоса Америки". А текст Лавкрафта — приятное (или в данном случае — "неприятное" и тревожное) дополнение. И в качестве бонуса — короткое, но интересное письмо Лавкрафта Коноверу, писатель вежливо отказывает юному фанату, решившему издавать фэнзин, в бесплатной публикации своих произведений: "Спасибо за предложение! У меня не осталось ничего из прозы, поскольку некоторые недавние обстоятельства не позволили мне писать, а последняя из моих неопубликованных вещей принята к печати… Я с нетерпением ожидаю вашего первого выпуска и желаю вам всяческого успеха". Но намекает на возможность разместить эссе Э. Хоффмана Прайса о Роберте Говарде: "Э. Гоффман Прайс задумал писать серию воспоминаний о покойном Роберте Э. Хауарде (который застрелился 11 июня, узнав, что его мать умирает. Прайс — единственный из нас, кто лично знал Р. Э. X.) и собирается поместить в «самом лучшем» из всех фантастических журналов. Я не знаю, куда его направить...". Эссе о Роберте Говарде Прайс опубликовал только после Войны.
В примечании поясняется, что рассказ Лавкрафта основан на сновидении (даже во сне чувак не мог расслабиться!).
Вряд ли образец творчества Лавкрафта, совершенно неизвестного в СССР автора, вызвал большой интерес у тех, кому посчастливилось прочитать журнал в то время. Куда более интересной казалась основная тема о фотографии или заметка о свежем голливудском фильме "Как убежать из психушки" (так перевели "Пролетая над гнездом кукушки").
Рассказ впервые был опубликован в апреле 1939 г. в журнале Weird Tales, и начиная с 90-х издавался на русском много раз и под разными названиями: "Сон", "Служитель зла", "Преступный священник", "Священник-злодей", "Протестантский пастырь," "Зловещий пришелец", "Злой священник".
Произведение экранизировано в 1988 в рамках одной из трёх новелл фильма "Пугающие до дрожи" (Pulse Pounders, режиссёр Чарльз Бэнд, снявший до этого фильм "Трансеры", но больше известный, как продюсер фильмов ужасов). Главные роли исполнили самые основные актёры кинолавкрафтианы — Джеффри Комбс и Барбара Крэмптон, вместе они снимались в "Реаниматоре" (Re-Animator, 1985), "Извне" (From Beyond, 1986) и "Уроде в замке" (Castle Freak, 1995). Кроме того Комбс появлялся ещё в ряде фильмов имеющих то или иное отношение к Лавкрафту: "Книга мёртвых" (1993), "Сокрытый ужас" (1994), "Невеста реаниматора" (1989), "Возвращение реаниматора" (2003), "Данвичский ужас" (2009). К сожалению, плёнка была утеряна, лишь в 2011 отыскали VHS-копию и после восстановления получасовая новелла "Зловещий священник" обрела второе рождение на DVD. Чуть позже восстановили и ещё одну часть фильма. История Лавкрафта претерпела на экране серьёзные изменения. Добавлен крысоподобный персонаж, очень сильно напоминающий Бурого Дженкина из другого произведения классика хоррора — "Грёзы в ведьмовском доме". "Камерный" (почти всё действие происходит в одном помещении, в одних декорациях), сумбурный, не лучшим образом срежиссированный фильм, сохраняет всё же некоторое очарование хоррора 80-х. Действующих лиц всего пятеро — в роли крысочеловека — Дэвид Гейл ("Реаниматор"), пару раз на экране появляется Дэвид Уорнер ("Соломенные псы", "Омен").
некоторые из российских изданий, в которых можно прочитать рассказ о злом священнике
Второе появление злого священника на русском произошло в 1989 году во втором номере фэнзина выдающегося библиографа и исследователя фантастики Валерия Окулова "Окула". Окулов перепечатал рассказ из "Америки"с сокращениями, если не ошибаюсь. Отпечатанный на пишущей машинке и ксерокопированный в количестве полутора десятков экземпляров фэнзин вряд ли серьёзно повлиял на повышение интереса к писателю в СССР.
В видеосалонах вовсю уже крутили "Реаниматора", "Извне", "Зомби, повешенного на верёвке колокола" (который пусть и не имеет прямого отношения к Лавкрафту, но действие происходит в Данвиче), а Лавкрафта издавать в Союзе не спешили. Имя автора в СССР ещё не было брендом, вот Кинг был на слуху, в аннотациях к фильмам пытались подчеркнуть его причастность, а о ГФЛ широкая публика узнала в начале 90-х. Но во многом именно фразы "по мотивам рассказа Лавкрафта" в титрах фильмов ускорили путь книг автора к русскому читателю. Конечно, кинематографические и литературные миры писателя находятся в разных плоскостях: классический "лавкрафтианский хоррор" подразумевает неспешное нагнетание атмосферы и плохо согласуется с развлекательным кино; поэтому многие экранизации очень серьёзно разнятся с первоисточником.
Джеффри Комбс в "Реаниматоре""Извне"
Первые массовые публикации Лавкрафта в Советском Союзе состоялись благодаря стараниям писателя, переводчика и литературоведа Алана Кубатиева. Под псевдонимом Александр Воеводин он перевёл ряд неизвестных советскому читателю рассказов американских фантастов и составил из этих произведений антологию "Безумная луна", вышедшую во Владивостоке полумиллионным (!!!) тиражом. Среди других произведений здесь присутствует "Храм (рукопись, найденная на побережье Юкатана)" (The Temple, 1925) Хауарда Лавкрафта. Тот самый рассказ, где немецкая подводная лодка находит на дне океана затонувший город. В следующем году "Безумная луна" в сокращённом виде, но вновь с участием "Храма" переиздана в Ташкенте тиражом 10000 экземпляров. Кроме того, некоторые рассказы сборника в 1990 — 1991 гг. издавались в Алма-Ате в виде книжек-минуток. В шестнадцатистраничной книжечке 1990 года (тираж 100000 экземпляров) "Храм" соседствовал с творением О. Дерлета "Куплю дом с привидениями".
Таким образом "Храм" можно однозначно признать самым известным произведением Лавкрафта в СССР. 610000 за два года — огромный тираж даже для советских времён!
советские издания "Храма"
"Храм" тоже впервые издан в Weird Tales (сентябрь 1925).
Также в 1991 году опубликованы Ex Oblivione (1921) в антологии фантастики "Чужая агония" и "Речь Рэндальфа Картера" (The Statement of Randolph Carter, 1920) — как дополнение к омнибусу В. Дж. Бэниса. "Зловещий пришелец" в новом переводе Е. Дрозда — как "Сон" — размещён в книге "Человек в лабиринте" ("молодогвардейская" серия "Румбы фантастики"), фантастической антологии с существенной долей ужасов — здесь представлены "Птицы" Дафны дю Морье, первые русские публикации "Ужасов Йондо" КЭС и "Кукловодов" Баундса. Кроме того в минском сборнике Роберта Говарда "Час дракона" (1990) разместили статью Г. Ф. Лавкрафта «Памяти Роберта Говарда».
Ex Oblivione — не так хорошо известный, как многие другие произведения автора, примыкающий к сновидческому циклу поэтичный микрорассказ, стихотворение в прозе — по определению на Фантлабе. "Речь/Показания Рэндольфа Картера" — начало знаменитого цикла о исследователе сверхъестественного и путешественнике по сновидениям.
"Показания Рэндольфа Картера" можно прочитать, например, в этих российских изданиях
Наконец в 1991 году издан первый сборник произведений Лавкрафта на русском — "По ту сторону сна", открывший серию "Коллекция Гарфанг". Инициатором создания серии был литературовед и философ Евгений Головин, по сути это первая в Союзе попытка выпуска серьёзной серии "чёрной фантастики". В сборник вошли 12 рассказов и повестей, в том числе такие ключевые, как "Тень над Инсмутом", "Затаившийся страх" и "Герберт Уэст, реаниматор". Статья-послесловие Евгения Головина "Лавкрафт — исследователь аутсайда" доводит число произведений в книге до чёртовой дюжины.
Все произведения переведены на русский впервые, переводчица — В. Бернацкая. В то же время многие канонические вещи — "Зов Ктулху", "Цвет из иных миров", "Данвичский кошмар", "Шепчущий во тьме", "Сомнамбулический поиск неведомого Кадата" — в советский период так и не дождались перевода.
Книга вышла в то время, когда Ленинград менял название на Санкт-Петербург и в выходных данных написали просто Петербург.
Сейчас у многих Лавкрафт ассоциируется только с мифологией Ктулху, темой земноводных и даже обычно изображается в этих ваших интернетах в окружении клубка щупалец. Но советский читатель вряд ли представлял себе Лавкрафта таким. Из Мифов Ктулху до 1991 года включительно были доступны только "Тень над Инсмутом", дописанный Дерлетом "Наследство Пибоди" и пара опосредованно относящихся к циклу рассказов ("Собака", где впервые упоминается Некрономикон, и "Храм"). О пантеоне Древних читатели в СССР имели слабое представление. Зато очень разнообразна была тематика других вещей автора, публиковавшихся в Союзе: здесь и мистико-эзотерическая "По ту сторону сна", и философская мистика с настроением Дансени Ex Oblivione, и реверанс в сторону античной мифологии ("Болото луны"), и мистическая притча "Кошки Ульсара", зомби-хоррор "Герберт Уэст — воскреситель мёртвых", и жестокая ghost story" Заброшенный дом" (чувствуется влияние Эдгара По), и чёрный юмор ("В склепе"), и даже научная фантастика "В стенах Эрикса". Очень разносторонне постарались представить творчество писателя в "Коллекции Гарфанг". Благодаря ей в СССР впервые познакомились с книжным Гербертом Уэстом, который от киношного заметно отличается. Хотя этот рассказ — один из самых динамичных у автора и несмотря на кровавость отличается иронией, концовка и вовсе — мрачный гротеск. Снимая "Извне", к рассказу "Из потустороннего мира" та же по сути съёмочная группа подошла с ещё меньшим пиететом.
после успеха фильмов "сумасшедший учёный" Герберт Уэст стал важным персонажем поп-культуры и появился в ряде комиксов
Подведём итоги. Советская библиография Х.Ф. Л. с учётом журнала "Америка".
"Зловещий пришелец" ("Сон") — 3 публикации, 1976-1991, (1 журнальная, 1 фэнзин, 1 в составе антологии), 2 варианта перевода — неизвестный переводчик, Е. Дрозд. Общий тираж примерно 250 000 экз.
"Храм" — 3 публикации, 1990-1991, (2 в составе антологий, 1 книжка-минутка на 2 рассказа), 1 вариант перевода — А. Воеводин/ А. Кубатиев. Общий тираж 610 000
По 1 публикации в сборниках и антологиях: Ex Oblivione (перевод А. Елькова, Ю. Копцова, тираж 200 000 ), "Речь Рэндальфа Картера" (перевод Г. А. Прозорова, С. Л. Степанова- ?, тираж 100 000), статья "Памяти Роберта Говарда" (перевод Е. Дрозда, тираж 250 000), "По ту сторону сна", "Затаившийся страх", "Герберт Уэст — воскреситель мертвых", "Артур Джермин", "Кошки Ултара", "Болото луны", "В склепе", "В стенах Эрикса", "Собака", "Заброшенный дом", "Тень над Инсмутом", "Наследство Пибоди" (все — перевод В. Бернацкой, тираж 100 000).
Имя автора с непривычки печатали по-разному : Хауард Лавкрафт, Хауэрд Ф. Лавкрафт, Х. П. Лавкрафт
немного Лавкрафта советского времени из моей коллекции
Я не шучу. Утрирую немного. Но факт остаётся фактом: большая часть 12-го номера "Мурзилки" за 1990 год рассказывает о чертях и прочей нечистой силе.
В разгар перестройки прессе требовались новые формы общения с читателями, уставшими от постоянных разоблачений, читателями разочарованными в старых методах. Перемены добрались и до детских периодических изданий. Одним из главных нововведений стало появление религиозной тематики. Вот и редакция "Мурзилки" в 1990 последний номер года, традиционно посвящавшийся новогодним праздникам, в этот раз посвятила (уж извините за каламбур) Святкам. А Святки в народной традиции неразрывно связаны с гаданием, а где гадание, там и черти.
Уже на второй странице мы читаем стихотворение "Гадание" гениального Фёдора Сологуба (1863-1927), символиста и декадента "Серебряного века". Обычно мрачный Сологуб в этот раз предельно оптимистичен:
цитата
Лишь только сердце бьётся верно,
А все земные бури — дым;
Всё будет так, как мы хотим,
Лишь стоит захотеть безмерно
Надо отдать должное редакторам журнала — к работе над святочным номером они подошли с выдумкой и отличным чувством юмора. Журнал в журнале — "13-й номер за 1990 год" отделил "страшную" святочную часть от страниц, где печаталась сказка Энде "Театр теней Офелии".
"обложка" тринадцатого номера
Логично, что открывается "тринадцатый номер" прекрасным фрагментом "Ночи перед Рождеством" Гоголя — это самое начало повести, здесь появляется ведьма на метле, а чёрт крадёт месяц.
цитата
Между тем чёрт крался потихоньку к месяцу, и уже протянул было руку, схватить его; но вдруг отдёрнул её назад, как бы обжёгшись, пососал пальцы, заболтал ногою и забежал с другой стороны, и снова отскочил и отдёрнул руку. Однако ж, несмотря на все неудачи, хитрый чёрт не оставил своих проказ. Подбежавши, вдруг схватил он обеими руками месяц, кривляясь и дуя перекидывал его из одной руки в другую, как мужик, доставший голыми руками огонь для своей люльки; наконец, поспешно спрятал в карман и, как будто ни в чём ни бывал, побежал далее.
Затем юные читателям предлагалось познакомиться с болезненным стихотворением "Чёртовы качели" Фёдора Сологуба, ошибочно приписанным в журнале Константину Бальмонту (1867-1942),
цитата
В тени косматой ели,
Над шумною рекой
Качает черт качели
Мохнатою рукой...
и двумя настоящими стихотворениями Бальмонта — "Камыши" (1895) и "Чары феи" (1905). Бальмонт тоже "наш человек" — поэт-символист, переводчик прозы и поэзии Эдгара По. Но если мрачность "Камышей" не вызывает сомнения, то позитивные и даже "мимимишные" "Чары феи" смотрятся тут чужеродно. Но, редакторы, видно, решили не вгонять детей в депрессию и разбавлять тревожные вещи юмористическими. Так чуть позже мы натыкаемся на поэтическое произведение Елены Липатовой "О чём поёт Баба Яга, когда у неё плохое настроение". Баба Яга тоже ведь имеет прямое отношение к тёмным силам!
А сразу за поэзией Бальмонта следует большое эссе "Чёртово племя" о нечистой силе, в основном — о домовых, самых добрых её представителях, оформленное в виде остроумной беседы Мурзилки и русского фольклориста начала 20 века Сергея Васильевича Максимова.
цитата
Впервые увидав Мурзилку, господин Максимов насторожился:
— Позвольте, сударь, кого-то вы мне напоминаете! Уж не приходится ли вам роднёй чёртова бабушка?!
Никогда ещё Мурзилка не был так близок к провалу.
Оформлявший статью художник Олег Эстис хорошо оттянулся в монстрографии, то есть нарисовал множество разных монстров. Люди хоть немного знакомые с русским лубком сразу поймут, что послужило вдохновением для художника.
Знаменитое стихотворение "Бесы" (1831) Пушкина. То самое: "Домового ли хоронят, ведьму ль замуж выдают?". Пушкин наше всё, конечно, но мне не очень нравится, когда его называют " отцом русского хоррора", был хоррор на Руси и до Пушкина, но в то же время, не могу не признать, что для русской " тёмной литературы" он сделал колоссально много. Вся эта мрачная атмосфера петербургских повестей была подхвачена писателями "Серебряного века" и породила множество "сумеречных шедевров" — от "Стереоскопа" Иванова до гриновского "Крысолова" и "Старухи" Хармса. И "тёмная" поэзия Пушкина прекрасна, хотя и не всегда серьёзна. Но финал "Бесов" страшен и тревожен:
"Бесы" и "Чёртовы качели" вошли в антологию страшной поэзии "Стихи о вампирах" (2011).
Далее следует страшная сказка Алексея Ремизова (1877-1957) "Чёрт".
Произведение входит в цикл переработанных народных сказок о нечистой силе "Хозяева". Это, конечно, не самая страшная сказка Ремизова, который был мастером на такие штуки — тут обходится без оживших мертвецов. Вообще, Ремизов одна из важнейших фигур в русском хорроре "серебряного века", со своим самобытным языком и редким умением напугать до ужаса, рассказывая о каких-то обыденных вещах, чего стоит только его жуткий шедевр "Жертва", безусловно, выдающее произведение "тёмной стороны" русской литературы.
цитата
И когда в третий раз застучало под окном, Никанор открыл окно и выстрелил. Выстрелил и похолодел весь: там, под окном, лохматая рука с птичьими когтями сжала ставень.
Никанор за нож, отрезать хотел руку чёртову, а нож выпал из рук – прямо из ночи глядели на него огромные оловянные глаза и щерилось изрытое темное лицо.
Даже традиционный семёновский комикс о приключениях Мурзилки и птички Чирик в этот раз связан с мистикой, с модным "полтергейстом", о котором в то время постоянно распевала резко пожелтевшая пресса. Сёмёнов высмеивает охватившее страну увлечение барабашками и мракобесием. Мурзилка подвергается нападению летающей табуретки, но потом сам пытается эту табуретку изловить, понимая, что такой силе вполне можно найти применение в народном хозяйстве. В конце концов выясняется, что над Мурзилкой просто подшутила птичка Чирик.
Антология зарубежной фантастики "Обнажённое солнце", издательство "Университетское", Минск, 1990 (подготовлено ещё в 1989).
Одна из первых советских антологий зарубежной фантастики (речь идёт о послевоенном СССР), где хоррор-рассказы играют ключевую роль и фактически отдельно выделены составителями. Официально книга посвящена фантастическому детективу: за пару лет до появления антологии, в 1988 году вышел успешный "мировский" сборник "Ночь, которая умирает", объединивший два самых популярных в Союзе жанра — детектив и фантастику — и в белорусском издательстве "Университетское" загорелись идеей повторить успех московских коллег. Книга стала третьей в серии "Галактика", ранее порадовавшей ценителей зарубежной фантастики двумя отличными антологиями "Продаётся планета" и "Крылья ночи". Составители первой книги серии — Геннадий Ануфриев и Владимир Цветков, последующие тома, в том числе и "Обнажённое солнце" Ануфриев готовил вместе со Станиславом Солодовниковым. Заявленная тема позволила составителям включить в книгу несколько "тёмных" историй с детективной интригой. Сборник открывается сразу тремя суперклассическими хоррор-произведениями, задающими настроение, — "Проклятая тварь" (The Damned Thing) Амброза Бирса (1842-1913), "Муха" (The Fly) Джорджа Ланжелена (1908-1972) и "Кто ты?" (Who Goes There?) Джона Кэмпбелла (1910-1971). Возможно, выбор рассказов не случаен, хоррор в конце 80-х существовал в СССР преимущественно в виде видеосалонных фильмов, а эти рассказы связаны со знаменитыми хоррор-фильмами десятилетия. Самый солидный по возрасту рассказ издания, опубликованный ещё в конце 19 века, точнее — в 1893 году, слегка ироничный ужастик Бирса о преследуемом невидимым монстром охотнике скорее всего косвенно повлиял на знаменитую франшизу "Хищник".
обложки некоторых зарубежных антологий с участием рассказа Бирса
сюжет крайне популярного в СССР конца 80-х фильма "Хищник" имеет небольшое сходство с сюжетом рассказа Бирса
фрагмент комикса "Проклятая тварь" по рассказу Бирса, 1965, Грей Морроу и Арчи Гудвин (сценарий)
.
Самый известный рассказ Джорджа Ланжелена "Муха" (1957), английского писателя франко-голландского происхождения, проживавшего в основном в Париже, экранизирован дважды, но если первый фильм, вышедший через год после публикации рассказа, в Союзе мало кто видел, то экранизация уже признанного мастера кинофантастики и ужасов Дэвида Кроненберга 1986 года с Джеффом Голдблюмом и Джиной Дэвис в главных ролях считалась одним из лучших образцов "крутых ужасов". Надо сказать, что фильм и в самом деле стал классикой жанра. Рассказ-оригинал в большей степени философская научно-фантастическая драма с детективным вопросом: почему это преуспевающего учёного жестоко убила любящая жена? Фильм серьёзно отошёл от рассказа в сторону ужасного, сделав из мухи в слона взяв лишь основную идею Ланжелена о безобидной мухе попадающей при эксперименте в камеру для телепортации, что приводит к ужасающим последствиям. Акцент был сделан именно на трансформацию — физическую и духовную. Тем не менее произведение регулярно появляется в сборниках хоррора и считается одним из лучших в истории литературных первоисточников для фильмов ужасов. Процесс смешивания генов человека с животным при неудачной телепортации миллион раз спародирован в кино, мультиках, литературе, стал важной вехой боди-хоррора и таким же нф-мемом, как меняющая будущее раздавленная в далёком прошлом бабочка. Бабочка Брэдбери и Муха Лангелана, на мой взгляд, судьбоносные двойники научно-фантастической вселенной — смерть светлого двойника — Бабочки — приводит к таким же разрушительным последствиям, как и появление тёмного вестника рока — Мухи.
обложки некоторых зарубежных антологий с участием рассказа Ланжелена
Повесть "Кто ты?" (1938) Джона Кэмпбелла на многие десятилетия проложила магистральные направления для хоррора и научной фантастики. В 2014 году повесть получила ретроспективную (по итогам 1938 года) премию "Хьюго". Так же, как и "Муха", произведение было сначала экранизировано в 50-х — по названием "Нечто из Другого мира" (The Thing from Another World), а 1982 году вышел знаменитый ремейк Джона Карпентера — "Нечто" (The Thing). Шествие этого фильма по советским видеосалонам тоже было весьма успешным. Курт Рассел лихо расправлялся с чудовищами из космоса, способными принимать любой облик, но фильм не был бездумным боевиком и главный вопрос, на который искали ответ герои — как отличить человека от его точной копии, насколько можно доверять своему другу? "Ищу человека" — диогеновский по сути вопрос, но в условиях антарктического холода и космических чудовищ он не терпел отлагательства. Поэтому герои искали человека не с диогеновым фонарём, а с огнемётом.
обложки зарубежных изданий
Разумеется, все три рассказа советскому читателю были уже знакомы. С "Проклятой тварью" читатели познакомились благодаря авторскому сборнику Бирса от "Художественной литературы" (1966). Произведение Кэмпбелла выходило в дополнительном томе молодогвардейской "Библиотеки современной зарубежной фантастики" — антологии американского фантастического рассказа "И грянул гром…" (1967), а в 1989 году — в антологиях "Пасынки вселенной" (молдавской серии "Икар") и "Американская фантастика". "Муху" под названием "Муха с белой головой" через десять лет после английской публикации напечатал еженедельник «Неделя» № 36 (1967). В "Обнажённом солнце" "Муха" вышла в новом переводе Т. Теховой. Впервые эти вещи были собраны в одной книге на русском.
Я сразу же узнал "Нечто" и "Муху", хотя фильмы на момент прочтения сборника (1990) ещё не смотрел, но школьный приятель подробно пересказал мне сюжеты. Почти как в анекдоте: "мне "Битлз" товарищ напел". "Нечто" вообще у него входил в тройку любимых вместе с "Терминатором" и "Извне", опережая "Зомби, повешенного на колокольной верёвке". "Ух ты, у нас уже ужасы издают", — подумал я, не догадываясь, что произведения давно изданы на русском.
Большинство произведений сборника к хоррору не имеют никакого отношения, в предисловии термины "хоррор", "ужасы" даже не упоминаются. Лишь в биографической справке о Бирсе отмечено, что он "развивал вслед за Эдгаром По жанр "страшного рассказа". Но последние произведения сборника вновь "темнеют" и, думаю, что не просто так.
Третий с конца рассказ "Общественное порицание" (The Public Hating, 1955) шоумена, актёра и писателя Стиви Аллена (1921-2000) — очень жестокая сатира, показывающая Америку будущего, где казни преступников совершаются на стадионах, причём в роли палачей выступают разогретые дикторами-обвинителями многочисленные зрители, в буквальном смысле сжигающие несчастного силой своей ненависти. "Общественное порицание" для книги перевёл Евгений Дрозд, который примерно в это же время написал собственный рассказ "Стоять, бараны!" — социальную сатиру на похожую тему — о приборе, позволяющем воздействовать на толпу и о коллективных эмоциях толпы.
Заключительная история — "Акулы" немца Вальтера Шерфа (Walter Scherf, 1920-2010) — закольцовывает подборку тьмой. Это даже не научная фантастика, а мистический сюрреалистичный хоррор, к детективу его трудно отнести. Молодой художник приезжает в гости к тётушке с юга Франции, здесь он рисует портрет её мужа. Старик держит в домашних аквариумах крохотных акул, скоро выясняется, что акул он кормит живыми людьми, которых уменьшает взглядом до трёхсантиметрового состояния и складывает в серебряную коробку. Русский перевод сначала появился в альманахе «На суше и на море, 1979».
форзацы книгитьма и свет
Оформление книги выполнено художником В. Мищенко, позже, в начале 90-х оформлявшим белорусскую серии "Магия ужасы" и "Гангстерский детектив". Мне запомнилась обложка сборника Хэммета, на которой в качестве гангстера "не мудрствуя лукаво" изобразили Арнольда с плаката первого "Терминатора".
Тиража в 160000 экземпляров оказалось недостаточно, несмотря на цену — 4,50, в 1991 году вышло 2-е издание тиражом 50000 экз.и доптираж 1991 года — 120000 экз.
Высокую цену издательство объяснило тем, что разница будет перечислена в фонд "Дети Чернобыля".
Хотя сборник лишь частично относится к тёмной литературе, но занимает в моей коллекции хоррора заметное место — детские впечатления всё же.
Перевёл ещё одну историю-загадку Светослава Славчева о Стрезове.
Обманщик и контрабандист
У Герасимовых были гости, и когда Стрезов позвонил в дверь, то понял, что пришёл в неподходящее время. Из гостиной, слышался весёлый разговор, звон посуды и квакающая магнитофонная мелодия, которая явно должна была придать торжеству современный антураж.
Отворил сам хозяин — доктор Видин Герасимов, на его широком лице расцвела искренняя улыбка.
Со Стрезовым он был не только соседом по кооперативу, но и одноклассником — они учились в одном классе гимназии.
— Я позже зайду, Видине... — начал было Стрезов, — я просто по поводу рецепта. Позже!
И попытался уйти. Но не смог, потому что обиженный Видин Герасимов схватил его за руку.
— Значит так? Только по работе? Даже не зайдёшь?
— Но у тебя гости — начал оправдываться Стрезов, — а мне просто нужен был рецепт. На седальгин, сейчас его не дают без рецепта.
Пути к отступлению больше не было. Герасимов почти насильно завёл его в квартиру и громко представил гостям как "одноклассника", "соседа" и "начинающего игрока в нарды, моего ученика". Последнее определение вызвало взрыв смеха и шумные комментарии, пока Стрезов усаживался за стол.
Гостей в сущности было всего трое — семейная пара, кум и кума Герасимова и мужчина лет пятидесяти, сдержанный, изысканно одетый.
— Товарищ Дончев часто бывает за границей, такая у него работа! — объяснил Герасимов. — Он сейчас рассказывал нам о Бельгии и Голландии! Продолжайте, товарищ Дончев!
— Ну, ничего такого особенного — сказал с немного притворной скромностью Дончев. — Надо было принести слайды и показать вам Амстердам, столицу Голландии. Таким, каким я его видел, с этими удивительными каналами, с этими зданиями, которые смотрятся в воду ...
Стрезов взял шопский салат, а Дончев продолжал рассказывать.
Амстердам явно ему очень понравился, и там он встречался со многими интересными людьми в связи с работой. С тонким остроумием описал он свою встречу с министром, спешащим на заседание правительства, плавно перешедшую в рассказ о другой любопытной встрече — с писателем, даже рассказал анекдот о жизни известной актрисы, которая впервые посетила Амстердам. Стрезов слушал краем уха: возможность потерять столько времени ради рецепта на седальгин не казалась ему приятной.
Когда Дончев, полностью завладевший интересом слушателей, перешёл к Бельгии и рассказал об уличном движении и катастрофах в Брюсселе, Стрезов извинился и встал. Герасимов был недоволен, но понимал, что Стрезов — человек занятой. Он проводил Стрезова к двери и сказал, пока писал рецепт:
— Вот человек, ездил по работе, но и себя не забыл.
— Как "не забыл"? — заинтересовался Стрезов.
— Ну как, накупил там разных вещей, электродетали, я его еле упросил продать мне кое-что.
— Ты хорошо знаешь этого человека, Видине? — спросил Стрезов обеспокоенно. — Я думал, это твой приятель... Добрый приятель.
— Ну, — Герасимов пожал плечами, — мне его посоветовали, я его пригласил...
— Вот как? — уточнил Стрезов. — Я не хотел портить тебе настроение, Видин, но этот Дончев лжёт самым бессовестным образом! И ничего удивительного, он просто обманщик! Будь осторожен!
— Хорошо! — сказал удивлённый Герасимов. — Но как ты догадался?
облако тэгов
