В 1963 году в "культовом" болгарском научно-популярном журнале "Космос" (аналоге нашей "Науки и жизни") почти на протяжении всего года публиковался комикс "Гриада" на основе скандально известного романа советского писателя Александра Колпакова. Впрочем, тогда роман ещё не был скандальным, обвинения в плагиате и "гриадный крокодил" случились в 1964. Художником комикса выступил всё тот же Гонгалов. Графика в этом комиксе простовата, поверхностна, но отличается своеобразным юмором. За последнее время комикс дважды переиздавался в Болгарии в рамках антологий для любителей "ретро".

В поисках вдохновения болгарские комиксисты обращались не только к советским фантастическим бестселлерам, но и к менее известным произведениям. Так в 80-х подготовлены комиксы по рассказу начинающего тогда Евгения Дрозда "Коробка с логисторами" (рассказ публиковался в "Юном технике") и по повести узбекского фантаста Ходжиакбара Шайхова "Загадка Рене". К тому времени Болгария уже имела стремительно развивающуюся комикс-индустрию и крутейший цветной журнал подростковых комиксов "Дъга". Но комиксы опубликованы вновь в газете "Септемврийче" в чёрно-белом исполнении. Авторы и того и другого комикса — "Кутийка логистори" (1986) по рассказу Дрозда и "Загадъчната планета Рене" (1987) по произведению Шайхова — Георги Кирилов и Николай Михайлов (художник).

А вот в "Дъге" с 1985 по 1992 год вышло 19 выпусков комикса «Момиченцето от Земята» («Девочка с Земли») Румена Чаушева (художник) и Тодора Гергиева (сценарий). По произведениям Кира Булычёва об Алисе, как несложно догадаться. Точнее — по мотивам повестей "Девочка, с которой ничего не случится" и "Путешествие Алисы". Но в в 1992 году "Дъга" приказала долго жить в связи с переменами в общественной жизни Болгарии — на издание дорогого журнала просто не хватало денег, да ещё и приходилось выдерживать конкуренцию с другими комикс-журналами, появившимися на рынке. Собственно, история об Алисе подходила к концу — оставалось пересказать последние четыре главы, но прервалась она на победе над Весельчаком У и лже-Верховцевым. Хотя художник полностью закончил комикс и к печати готовились, если не ошибаюсь, ещё три эпизода. Чаушев до сих пор называет комикс об Алисе своей любимой работой.

Комиксисты ГДР охотно адаптировали сказки советских писателей — Волкова, Носова, Чуковского, Алексея Толстого, комиксы о Буратино существовали в нескольких вариантах. К советской фантастике немцы обращались реже. Тем не менее в 70-х в восточногерманских периодике появились комиксы "Projekt M 2118" (1970-1971, текст Р. Рудольфа, рисунки Р. Флигера) по "Стране багровых туч" братьев Стругацких и "Aelita" ("Аэлита", 1973) по роману А. Толстого (текст и рисунки Дитриха Панша). "Projekt M 2118" ( в примечании к комиксу написано, что он "создан по книге "Атомная Голконда") — это всё же не слишком динамичная история в картинках, а вот "Аэлита" с брутальной графикой выглядит поинтереснее.

© А. Грибанов (Вертер де Гёте), 2019.

Продолжение следует.

цитата

Профессору Меллеру вольно делать какие угодно заявления о своей непричастности к пропаганде расизма. Всему миру стало известно его лицемерное заявление о выходе из состава Академии наук СССР в связи с разоружением менделевской генетики в советской биологической науке. Его неуклюжие уловки никого не обманут. Президиум Академии наук СССР дал достойную отповедь ученому-мракобесу. И если впредь профессор Меллер рискнет отказываться от своей причастности к пропаганде расизма, то его изобличат единомышленники, делающие из сухих академических тезисов автора определенные политические выводы...

...Весь этот хлам бережно собирают за океаном и, наскоро отремонтировав, ставят на службу расистскому мракобесию. Американский расизм, базирующийся на менделевской генетике, вступает в открытую войну с лозунгами демократии. Он отравляет теперь сознание американского мещанства, воспитывая в нем звериный шовинизм, расовую нетерпимость, презрение к культуре других народов. Американским менделистам невозможно скрыть свое кровное родство с гитлеровскими учеными-изуверами, покрывшими себя позором в глазах всего прогрессивного человечества. В генетической американской литературе и в первую очередь в «Журнале наследственности» отразились симпатии американских менделистов к гитлеровской расовой политике. Менделевская генетика, евгеника, расизм и пропаганда империализма в настоящее время неотделимы.

Вот почему разгром менделизма-морганизма на августовской сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина вызвал такую злобу реакционеров от политики и науки во всем мире. На этой сессии менделевская лженаука — выражение упадка и разложения буржуазной культуры — продемонстрировала свое полное банкротство. На поверку у нее не оказалось ничего для подкрепления своей реакционной проповеди о неизменной наследственности. В свете огромных практических и теоретических достижений передовой мичуринской науки стало совершенно ясно, что менделевская генетика не имеет права именовать себя наукой. Перед глазами всего мира вскрылось, что менделевская генетика пышной словесной шелухой прикрывает ничтожество, пустоту и ложь. Стало еще более очевидным, что развитие этой лженауки было результатом огромной заинтересованности в ней сил международной реакции. Разоблаченные как защитники реакционного направления в науке, как враги прогресса и демократии, англо-американские менделисты пытаются скрыть свое поражение нападками на мичуринскую науку, клеветой на ученых-мичуринцев. Заявления профессоров Меллера и Дэйла о выходе из состава Академии наук СССР свидетельствуют, что этих людей не смущает их роль прислужников империализма...

Разумеется, броская статья в популярном издании с карикатурами официального политического карикатуриста Б. Ефимова сработала как команда "фас".

Вместе с тем, в 1954 году Студитский поддержал поддержал Ивана Ефремова и Льва Жигарева в споре с ратовавшим за "фантастику ближнего прицела" В. Немцовым. Совместная статья Ефимова, Жигарева и Студитского "О литературе крылатой мечты" сыграла важную прогрессивную роль в истории отечественной нф, в праве фантастики именоваться литературой, а не научным прогнозом.

Выдержки из статьи:

цитата

С. Полтавский выступил за фантастику широкую, за то, чтобы смотреть «далеко в будущее». В. Немцов ответил ему путано и противоречиво. В начале статьи он как будто бы поддержал Полтавского, а в конце, противореча сам себе, начал убеждать читателей, что основную задачу фантастики можно выполнить только, урезывая себя, не заглядывая слишком далеко, придерживаясь сегодняшнего дня.

Мы боимся, что эта позиция вытекает из глубокого непонимания подлинных задач и возможностей фантастики...

...Мы не можем безоговорочно осуждать В. Немцова. Если Немцов хочет писать фантастический роман без фантастики, — его право… Но нелепо доказывать, что этот путь — главный для научно-фантастического жанра.

Откровенно говоря, Немцов выступил как защитник тех «предельщиков», которые подвизались в этой области в течение последних лет и лишили нас очень многих интересных произведений. Кое-кто из этих предельщиков, подобно Немцову, уговаривал нас, что фантазировать надо поближе к сегодняшнему дню, лучше — в пределах пятилетнего плана, еще лучше — совсем не фантазировать. Были и такие, которые ограничивали место действия — уверяли, что писатель не имеет права удаляться за пределы земной атмосферы, а планеты и звезды, дескать, — отрыв от действительности. В результате попытки создать фантастический роман превратились в своеобразный барьерный бег. И что греха таить, ловкачи, которые перепрыгивали все барьеры, слишком много занимались прыжками, слишком мало думали о художественном воплощении замысла.

И вот сейчас перед съездом хочется громко сказать: давайте расчистим дорогу научно-фантастическому жанру, давайте уберем все барьеры. Пусть к нам приходят ученые, пусть нас не боятся маститые писатели. Пусть будут книги о далеком и о близком, о геологии и агрономии, предоставим автору выбирать средства, но пусть он даст нам произведения глубокие по мысли, увлекательные по сюжету, с яркими, художественными образами...

...Некоторые критики считают фантастику чем-то вроде заштатного раздела научно-популярной литературы, полагая, что научно-популярные книги пишутся о работах ученых, а научно-фантастические — о их замыслах. Получив в руки новый роман, такой критик прежде всего осведомляется, кто из ученых работает над этой проблемой, дает ему книгу на отзыв и получает исправный разгром с точки зрения сегодняшнего состояния науки. Но вот беда, далеко не всегда ученый специалист компетентен в вопросах литературы.

Известно, что Жюль Верн, например, не подсказывал изобретателям конкретной технической идеи подводной лодки. В своем романе он воплотил давнюю человеческую мечту о покорении морских глубин. И так как наряду с замечательным писателем-фантастом над осуществлением этой проблемы настойчиво бились лучшие умы эпохи, подводная лодка была изобретена.

Литературная газета. 1954. 11 декабря.

То есть писатели просто мечтают о том, чтобы им не мешали фантазировать дальше стратосферы и ближайших десятилетий. Такое было время.

Не знаю, что подвигло Студитского присоединиться к фантастам-реформаторам: его собственные произведения — это как раз фантастика "ближнего прицела". Может, он чувствовал, что в творчестве "наступал на горло собственной песне", или просто почувствовал в какую сторону задул ветер в середине 50-х.

Поскольку я считаю своим долгом ознакомиться с произведениями писателя, библиографию которого готовлю, то прочитал и два художественных произведений Студитского из трёх. Роман Сокровище Чёрного моря. Это, разумеется, реликт, интересный в основном любителям ретро-фантастики. Написан с большой осторожностью — как бы чего не вышло. Осторожные герои-маникены, осторожные эмоции, осторожные фразы-штампы. Так, наверное, и должен писать человек прошедший через все изменения советской действительности почти что "от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича". Скучноватые поиски биологического "философского камня" — водоросли, способной накапливать золото из морской воды. Конечно, появляется шпион под маской порядочного человека. Но всё равно заметно, что какой-то он не наш.

Повесть "Ущелье Батырлар-джол" (о поисках гигантской разновидности растения-каучуконоса кок-сагыза) заметно лучше, и герои больше похожи на живых людей. Когда автор отвлекается от рассуждений о мичуринской биологии и переходит к приключениям в мире гигантских существ, даже становится интересно. Очень похоже на повесть недавно открытого на сайте мордовского писателя Фёдора Атянина "Тайна ущелья". Повесть Атянина опубликована на полтора десятка лет позже, но я бы не стал говорить о заимствовании. Гигантские растения — одна из главных целей советского народного хозяйства и тема интересовала многих авторов, мотивы "затерянного мира" тоже никто не запрещал использовать. Детская повесть Атянина ближе к сказке, лишена околонаучных рассуждений и читается гораздо легче, но у Студитского гигантские существа ярче, разнообразнее и опаснее.

Рисунок А. Шульца и А.Н. Побединского.

В 1966 году опубликовано последнее художественное произведение автора — роман "Разум вселенной". Но времена были уже не те и в "Новом мире" появилась разгромная рецензия члена-корреспондента Академии наук СССР М. Волькенштейна, обнаружившего в книге "полное опровержение современной генетики и молекулярной биологии":

цитата

...Сейчас А. Студитский призывает к мирному сосуществованию сторонников и противников современной генетики. Но мирное сосуществование различных теорий в науке возможно лишь до тех пор, пока не хватает экспериментальных фактов для решения вопроса. Современная генетика и молекулярная биология опираются на громадную совокупность фактов, а то, что им иногда пытаются противопоставить, сводится к бессодержательным общим фразам. Гибридизовать науку с лженаукой нельзя...

...В самом деле, в жанре научной фантастики еще не встречалось книги, где бы ставилась задача внушить читателю истинность идей, опровергнутых всем ходом развития науки, идей, никогда не имевших научного значения или полностью его утративших. Научная фантастика во имя лженауки...

На страницах "Нового мира" развернулась дискуссия. Студитский в ответном открытом письме пытался защищаться и даже оправдывался:

цитата

...Что говорить, в те времена, в конце сороковых—начале пятидесятых годов, то есть примерно лет двадцать назад, уважительная форма взаимной критики в науке действительно была не в почете. Мне не довелось участвовать ни в более ранних дискуссиях, ни в дискуссиях 1948 года (сессия ВАСХНИЛ) и 1951 года (объединенная сессия АН СССР и АМН СССР), но я очень сожалею о резком тоне своих статей середины пятидесятых годов (на которые, впрочем, мои оппоненты отвечали мне в не менее резкой форме, да еще вынуждая меня печатать их статьи в редактируемом мной журнале). Правда, небольшую скидку можно было бы сделать на возраст, в котором мы тогда пребывали. Однако в наши дни, и даже с учетом возраста моего рецензента, я не нахожу никаких оправданий той пренебрежительной и оскорбительной форме, которую использует М. В. Волькенштейн, развивая далее свою мысль...

Каково бы ни было мое отношение к корпускулярной генетике в середине пятидесятых годов, когда я выступал с критикой ее теоретических положений, рождение и развитие молекулярной биологии и других новых биологических дисциплин не могло, естественно, не повлиять на мое отношение к этой науке, которая за десять — пятнадцать лет сама претерпела столько изменений. Любая из биологических дисциплин, в том числе и экспериментальная гистология, составляющая мою специальность (не знаю, известно ли это М. В. Волькенштейну), не могут развиваться дальше без учета данных молекулярной биологии и современной генетики. В каждом моем научном выступлении, будь то книга, статья или научный доклад, достаточно отражены как огромный интерес к этим биологическим дисциплинам, так и профессиональное (как морфолога-экспериментатора) отношение к их достижениям...

Но М. В. Волькенштейн ставит в споре точку:

цитата

...Профессору А. Н. Студитскому не нравится, что я называю утверждения Панфилова и Чернова [героев романа] лженаучными. Придавая большое значение возрасту, профессор А. Н. Студитский находит мне извинение в моей молодости. Тут он, к сожалению, ошибается. То, что писали и говорили двадцать лет назад А. Н. Студитский и его соратники, мне очень памятно. И напрасно А. Н. Студитский сейчас ссылается на свою молодость в те времена. В ту пору ему было лет сорок. Тогда А. Н. Студитский опубликовал в журнале «Огонек» статью под названием «Мухолюбы — человеконенавистники». Профессор А. Н. Студитский сейчас сожалеет о ее резком тоне. Но, видимо, не о содержании. А содержание сводилось к тому, что в этой статье генетика отождествляется с фашизмом и расизмом, а ее творцы — с куклуксклановцами. Слова эти звучали над еще не истлевшим прахом великого советского ученого-генетика Н. И. Вавилова. И, вопреки сказанному в письме, никто на эту статью не отвечал — ни в мягком, ни в резком тоне. И не стоило бы ссылаться на то, что «уважительная форма взаимной критики» тогда «была не в почете». Как у кого.

Я считаю недопустимым забывать прошлое, но не стал бы ворошить его, если бы профессор А. Н. Студитский сам этим не занялся.

Сейчас профессор А. Н. Студитский уже не говорит, что генетика — это расизм. Нет, сделав реверансы молекулярной биологии, профессор А. Н. Студитский пишет о ее практической бесплодности, кастовой замкнутости, нетерпимости к критике...

На этом литературная карьера Студитского фактически закончилась. Хотя научную деятельность он продолжал почти до конца жизни — был заместителем главного редактора журнала «Успехи современной биологии» и заместителем директора по науке в Институте эволюционной морфологии и экологии животных АН СССР.