"Тамни вилајет"/ "Tamni vilajet" ("Тёмная область") — самая важная серия национальных антологий в сербской фантастике. Название, вероятно, является отсылкой к старой сербской легенде о царе, который со своим войском заехал в "тёмную область" на самом краю света. Там всегда царила кромешная тьма. Когда солдаты проходили через "тёмную область", то под ногами почувствовали какие-то камни и услышали глас: "Кто возьмёт эти камни — пожалеет, а кто не возьмёт, тоже пожалеет". Ну, некоторые войны подобрали камни. И когда они наконец выбрались из тьмы, то увидели, что это прекрасные дорогие самоцветы. И тогда те, кто камни не взял, пожалели. А те, кто взял — пожалели, что взяли мало.
Антологии выпускались белградским издательством фантастики "Знак Сагите" под редакцией основателя издательства, писателя и крупнейшего деятеля сербского фэндома Бобана Кнежевича. Вышло 4 выпуска, но первый и четвёртый потом переиздавались в других вариантах. До "Тамни вилајет" издательство "Знак Сагите", основанное в середине 89-х, успело выпустить на сербо-хорватском "Опрокинутый мир" Приста, "Вавилон-17" Дилэни, "Порождения света и тьмы" Желязны, "Умирая в себе" Силверберга и другие классические книги фантастики.
обложка первого выпуска, 1988обложка первого выпуска, 1988обложка первого выпуска, переиздание 1989
Первый выпуск — 260 страниц с рассказами восьми авторов — вышел 29 декабря 1988 года ещё в единой Югославии, тиражом 102 экземпляра. В книгу вошла повесть Зорана Нешковича "Предвече се никако не може...", получившая Премию Лазара Комарчича как лучшая сербская фантастическая повесть 1988 года, рассказы ведущих сербских писателей-фантастов Бобана Кнежевича, Драгана Филиповича, Владимира Лазовича, Слободана Чурчича, одного из основоположников современного сербского хоррора Горан Скробоньи, Зорана Якшича, который вскоре выдвинулся в число лидеров сербской фантастики, а также рассказ Лидии Беатович.
В следующем году антология была переиздана в расширенном виде (414 страниц, 13 рассказов: добавили произведения хорватской писательницы Веры Ивосич-Санто, словенца Бранко Градишника, Бояна Месерко, Александра Недельковича (под псевдонимом Константин Тезеус) и хорвата Предрага Раоса). Обложки к первым выпускам нарисовал Добросав "Боб" Живкович, ведущий сербский иллюстратор нф и хоррора. Издание 1989 года вышло уже тиражом 1000 экземпляров.
Спустя много лет Бобан назвал причину, по которой первый выпуск серии вышел в двух версиях: оказывается, когда Кнежевич работал над антологией, то одновременно с ним заканчивал работу над своей знаменитой "Энциклопедией научной фантастики" Зоран Живкович. Живкович пообещал внести в "Энциклопедию" информацию об антологии Кнежевича, если она успеет выйти до конца 1988 года. Полный вариант сделать не успевали и пришлось опубликовать небольшим тиражом сокращённую версию сборника.
масштабная двухтомная "Энциклопедия научной фантастики" З. Живковича вышла в 1990 годумасштабная двухтомная "Энциклопедия научной фантастики" З. Живковича вышла в 1990 году
Некоторые работы "Боба" Живковича, художника первой книги серии:
Отличные продажи и одобрительные отзывы критиков вдохновили Бобана на выпуск второй книги "Tamni vilajet" (1992), затем третьей (1993, "Гумена душа" Скробоньи из этой антологии признана лучшей повестью года) и четвёртой (1996; повесть Скробоньи "Свети рат" стала лучшей повестью года, а рассказ Нешича и Петрович "Trick or Treat" — лучшим рассказом). Интересно, что "Тамни вилајет-2" участвовал постмодернист Светослав Басара, один из самых известных современных сербских писателей, представитель так называемой "большой литературы".
В 2011 году антология "Тамни вилајет-4" была переиздана в изменённом составе: произведения трёх писателей заменили на другие.
В антологии включались лучшие рассказы из числа участников национального конкурса рассказов "Знак Сагите", а костяк постоянных авторов составляли участники Белградского клуба любителей фантастики "Лазар Комарчич": Радмило Анджелкович, Зоран Якшич, Владимир Лазович, Бобан Кнежевич, Горан Скробонья и другие.
В 2010-х антологии были переизданы с другими обложками.
пионер сербской нф Лазар Комарчич, его имя получил белградский клфЗоран ЯкшичВероника СантоРадмило АнджелковичВладимир ЛазовичГоран Скробонья
Попытался перевести ещё один рассказ сербского писателя Зорана Якшича — "О зебри и ибису" (1992. Премия Лазара Комарчича).
Напомню, что рассказы в сборнике "Никадорский пилигрим" косвенно связаны между собой упоминанием Никадора, таинственной страны, достигшей невероятного технологического и магического могущества.
Было раннее утро воскресенья, когда четверо незнакомцев, прошли через джунгли, чтобы забрать Нуамвеги.
Без спросу вошли они в хижину и направились к лежаку, на котором он спал, наступая на многочисленных внуков и правнуков. Они не обратили внимания на ругательства Улале и Харе, младших жён Нуамвеги. Предводитель чужаков, не долго думая, схватил старика и потряс с такой силой, что сон о фламинго вылетел у того из головы и скрылся где-то между кокосовыми пальмами.
Нуамвеги смотрел на пришельцев скорее с пониманием, чем с озлобленностью. По искусно обработанным украшениям из человеческих костей он опознал в них жителей города. "Беда?", — спросил он, используя слово, подходящее для выражения их глаз.
"Большая", — пробормотал предводитель. Это был огромный человек, словно памятник самому себе, дверные проёмы с трудом пропускали его. Сразу было видно, что это значительная личность; даже морщился он авторитетно: "Ты должен немедленно отправиться с нами в город, Нуамвеги".
Старик осторожно приподнялся с лежака, снял с груди спавшего вместе с ним таракана и почтительно положил его на пол. Потом надел набедренную повязку, протёр пальцами уголки глаз, взял палку в руки — и был готов отправиться в путь.
До города ехали по грунтовой дороге мимо плантаций бананов и маниоки. На старом армейском джипе, который кашлял, извергал клубы синего дыма и производил такой шум, что разговаривать было практически невозможно. Тем не менее Нуамвеги, привыкший стремиться к недостижимому, расспрашивал незнакомцев о природе их затруднительного положения, а затем старательно прислушивался к каждому ответному слову.
"Прошлой ночью к нам пришли посланцы", — прогремел главарь, чьё имя было Зула; и когда он кричал, то делал это с достоинством.
"Посланцы", — дружно подтвердили помощники
"Сошли с неба на главную городскую площадь, шагали по воздуху, — продолжал хмуриться Зула. — Никто не знает, откуда они взялись. У одного из них тело человека и голова зебры. Другой выглядит как розовый ибис, но умеет говорить".
Разогнавшись, Зула, казалось, ещё больше добавил в солидности. Джип опасно накренился на его сторону и Нуамвеги был уверен, что колёса на другой стороне вращаются в воздухе.
"Они говорят, что они демоны, — Зула боролся с двигателем джипа, — и пришли проверить нас. Вот почему нам нужна твоя помощь».
"Моя помощь...", — старик почесал голову.
"Два демона сказали, что мы должны привести обычного человека, который рассудит спор между ними. Они говорят, что мы заплатим кровью, если не подчинимся. Судья Аулу посоветовал нам пойти за тобой, так как уже несколько раз убедился в твоей мудрости".
«А что, если я не справлюсь?», — спросил Нуамвеги.
При этом вопросе большой человек вздрогнул и многозначительно посмотрел на старца.
Когда они приехали, на площади уже собралось много народа. Полиция и солдаты сформировали заграждение и использовали мегафоны, чтобы отдавать толпе ненужные и сбивающие с толку приказы. Два демона сидели на лужайке рядом с памятником революции, совершённой в далеком Никадоре, и болтали. Когда прибыл Нуамвеги, толпа утихла, и полиция расступилась, чтобы пропустить его.
День был необычайно жарким. Нуамвеги медленно направился к двум демонам, которые, как только заметили это, замолчали и уставились на него. Они выглядели именно так, как их описал Зула: ибис и зебра. Старик подошёл и выпрямился, насколько позволял груз лет, давивший на плечи.
"Ты человек из народа, чья мудрость требуется, чтобы рассудить наш спор?", — спросила Зебра. Её голос был низким и звучал так, будто она издевается.
"Это я", — ответил Нуамвеги.
"Тогда знай, что мы пришли сюда с небес, потому что один из нас должен стать королем всех ваших земель. Мы оба можем взять корону силой, ибо силы наши неизмеримы", — сказала Зебра. Она взмахнула рукой и низкорослый лонган рядом с ней превратился в термитник. Из него полезли жирные белые термиты. — "Но законы неба требуют, чтобы человек из народа сам решал, кто из нас будет правителем".
"Предупреждаем, один из нас — ангел счастья, а другой — демон боли", — добавил Ибис. Если выберешь первого, то вы будете жить в достатке, урожай умножится, а дети будут весёлыми и толстыми. Если выберешь второго, на землю обрушится огненная буря, которая продолжится десять лет.
"Разумеется, решать ты должен самостоятельно. Таков Закон", — сказала Зебра.
"А разве не нужно было, — задумчиво произнес Нуамвеги, — сначала спросить нас, хотим ли мы небесного правителя?"
"Можешь задать нам три вопроса», — продолжил Ибис. — После этого нужно будет принять решение".
«Таков Закон», — добавила Зебра.
«Хорошо», — ответил старик. — Зебра, скажи мне вот что: кто из вас демон боли?"
"Конечно, он, — сказала Зебра. Её глаза хитро блестели. — А я, с другой стороны, — воплощение доброты. Разве это не видно с первого взгляда?"
"Ибис, — спросил старик. — Кто демон боли?"
"Он, — обиженно взвизгнул Ибис. — Как смеешь думать иначе?"
"Боюсь, у тебя остался только один вопрос", — сообщила Зебра.
«Я уже чувствую запах огненной бури», — сказал Ибис.
"Она здесь, прямо за горизонтом", — подтвердила Зебра.
"Конечно, вы знаете, что вы не первые, — сказал Нуамвеги, так, будто говорил о незначительной мысли, которая только что пришла ему в голову.
Ибис хотел что-то сказать, но остановился. Зебра неуверенно посмотрела на него.
"Не первые?"
"О, многие приходили до вас», — сказал старик и махнул рукой. Он оглянулся, сплюнул и продолжил: "Первым был Ангел Страданий. Он пришел с большой помпой и шумом, чтобы дать народу Маулу, как он сказал, благословение несогласия и раздора. После него пришли Демон Отчаяния, Ведьма Тщеславия и Ангел Жадности А потом приходили и уходили многие другие. Честно говоря, их было так много, что мы уже потеряли счет".
Старик сделал жест, словно собирался развернуться и уйти.
"Подожди, подожди", — засуетилась Зебра. Старик снова обернулся.
"Разве ты... не собираешься задать последний вопрос?", — спросила Зебра. Её голос был неуверенным. Привычный порядок Ритуала был нарушен. Вместо того чтобы вести себя покорно, старик говорил с двумя демонами, как с равными себе.
"Зачем?" – спросил старик и засмеялся. — Что вы двое можете сделать из того, что не могли другие до вас?»
"Старик, — закричал Ибис, который вновь напустил на себя важный вид. — Следи за манерами, если дорожишь жизнью».
Нуамвеги посмотрел на него так, словно тот удачно пошутил.
Старик отвернулся от демонов, полный презрения. Как победитель. Посрамлённые демоны друг за другом растворились в воздухе, оставив запах серы.
Со стороны парка, ковыляя по разбитым дорожкам и истоптанным лужайкам, подошёл Зула, крупнее и толще, чем был.
«Гражданин Нума... Наму... Как бы то ни было, ты хорошо выполнил свой долг. Конечно, я знал, что опыт старости окажется острее меча».
"Да, — сказал Нуамвеги. — Я сразу понял, что это мошенники».
"Но как?"
Нуамвеги пожал плечами и ничего не ответил. Медленно, опираясь на палку, он подошёл к полицейскому ограждению, оставив Зулу одного на площади. Уже зазвучали тамтамы, среди народа и полиции разливали пальмовое вино.
Действительно, подумал Нуамвеги, этих двоих было легко узнать. Но были случаи, когда это было гораздо труднее, ведь их предшественники знали, то, что не знали Зебра и Ибис.
Чтобы добиться успеха, настоящие демоны должны иметь человеческий облик.
В 1967 году Булат Окуджава посетил Югославию в составе советской делегации, приехавшей на театральный фестиваль (кстати, песни Окуджавы уже были известны в Югославии). Если не ошибаюсь, тогда же состоялся первый зарубежный концерт Окуджавы — в белградском театре "Ателье 212". Тогда же он познакомился с классиком сербской литературы Данило Кишем (на тот момент начинающим, но уже известным писателем). Окуджава и Киш подружились, переписывались. Киш хорошо знал русский язык. Переводил с русского.
В 2006 году в сербском журнале "Руски альманах" были опубликованы три письма Окуджавы, найденные в архивах Киша. И одно письмо Сергея Довлатова. Вот они.
* Толя Жигулин — советский поэт
* "Каподасто". Каподастр — зажим для гитары. С этим словом познакомил Окуджаву Киш и оно так понравилось Булату, что стало своего рода кличем.
* Ателье 212 — Белградский театр. Киш и Окуджава собирались встретиться во время гастролей театра в Москве, но встреча не состоялась.
* Лёня Ш — Леонид Шейка, один из самых известных сербских художников-сюрреалистов, сын русского эмигранта. Шейка и Окуджава познакомились в Белграде.
Картины Шейки:
* Довлатов и Киш вместе участвовали в литературной конференции в Лиссабоне (1988). Сам Довлатов признавался потом, что напился во время этого путешествия.
Из письма Довлатова Израилю Меттеру:
«…А теперь – когда мне, извините, случилось запить в Лиссабоне, то меня купали в душе и контрабандой сажали в самолет два нобелевских лауреата – Чеслав Милош и Бродский. При этом Милош повторял: “Я сам люблю выпить, но тебе уже хватит”».
Возможно, Довлатов также имеет в виду то, что он не поддержал Киша, когда тот вступил в перепалку с советскими писателями Татьяной Толстой и Львом Аннинским. Киш, отличавшийся обострённым чувством справедливости, решил, что они общаются с коллегами "менторским тоном".
За прошлый год я подготовил и открыл 16 библиографий. Все — в рамках двух тематических недель. Традиционной "балканской" недели и недели старой русской фантастики 18-19 веков. Я планировал сделать эту балканскую неделю последней и специально подобрал очень ярких, на мой взгляд, представителей фантастики, магреализма и сказки балканских стран. Но готовых библиографий балканских авторов осталось ещё много, да и народу со своими авторами, как выяснилось, я не совсем надоел. И, надеюсь, в этом году ещё парочку таких недель провести. Итак, был открыт такой важный автор, как албанец Исмаиль Кадарэ, лауреат множества международных наград, номинант Нобелевки. Кадарэ всего второй албанский писатель, открытый на Фантлабе (первого — Танаса Квераму — открывал тоже я) и, пожалуй, единственный из писателей своей страны реально является писателем мирового уровня. Кадарэ — не фантаст, но охотно применяет фантастические приёмы в своих произведениях. Особенно интересен для сайта его условный цикл об альтернативной Османской империи. А наиболее важная книга цикла — роман "Дворец сновидений", очень атмосферная и кафкианская. Загадочное государственное учреждение Табир-Сарай, обладающее почти неограниченной властью, занимается сбором информации о всех сновидениях, посещающих граждан Империи. Вдруг кто-то увидит вещий сон? Описания интриг и тотального контроля "большого брата" уходят на второй план, освобождая место на сцене атмосфере бесконечных тёмных коридоров и сюрреализму бюрократии.
Обложку русского издания "Дворца" украсил фрагмент картины Магритта. Не совсем в тему, но Магритт с Кадарэ хорошо сочетается — мастерство, холодная отстранённость и балансирование на грани сна и яви.
Кстати, учился Кадарэ в московском Литинституте имени Горького, ещё до разрыва советско-албанских отношений. Опубликовал в Советском Союзе сборник стихов. По легенде, некоторое время спустя, когда в Албании стали закручивать гайки, писатель пытался бежать в СССР. Но в результате остался на родине, где долгое время в своей работе соблюдал определенный баланс — писал книги, превозносящие главу Албании Энвера Ходжу, и вместе с тем произведения, вызывающие явное неудовольствие властей. Роман "Генерал мёртвой армии", включенный Le Monde в 100 главных книг века, был волей случая переведён на французский, затем экранизирован итальянцами с Мастроянни в главной роли. Это принесло автору мировую известность и сыграло роль определённой защитной грамоты на родине.
Данило Киш — поэт, прозаик, эссеист, один из главных сербских писателей 20 века. Впрочем, сам он подчёркивал, что пишет на сербо-хорватском, считал себя югославским писателем и предупреждал, что религиозная и национальная вражда могут Югославию развалить. Не дожил до распада страны он совсем немного. Его отец — венгерский еврей (Киш — венгерский вариант фамилии Кон), мать — сербка из Черногории. Данило был крещён по православному обряду, считается, что свидетельство о крещении спасло ему жизнь, когда большую часть родственников со стороны отца фашисты отправили в Освенцим. Семейная трагедия навсегда сделала Данило принципиальным борцом против всяких ограничений свободы. Из-за этого он нередко становился участником разных конфликтов. Например, на литературной конференции в Лиссабоне (1988) он вступил в перепалку с советскими писателями Татьяной Толстой и Львом Аннинским: Кишу показалось, что они общаются с коллегами "учительским тоном". Думаю, что культовым писателем в Сербии Данило стал не только из-за литературного таланта, но и из-за эмоционального поведения. А писатель он культовый. Общался в прошлом году с филологом из Сербии, перечислял известных мне сербских писателей и когда назвал имя Киша, то она сразу закивала с уважением. Основная тема творчества писателя — разного рода репрессии. Титовские, сталинские, преследования евреев в двадцатом веке и в средневековой Европе. В СССР Киша считали антисоветчиком и практически не издавали. Говорят, что Брежнев во время визита в Югославию в 1976 году просил Тито прекратить издавать "антисоветских писателей" и в качестве примера назвал имя Киша. Вскоре писателя в Югославии обвинили в плагиате и это привело к самому грандиозному в литературной жизни страны скандалу и расколу литературного сообщества на сторонников и противников Киша. Данило победил и защитил свою репутацию, доказав, что пересказ не является плагиатом. Кстати, в какой-то мере Киш и сам является "жертвой" этого подхода: один из его классических рассказов пересказал и издал под своим именем венгр Петер Эстерхази.
Киш был большим ценителем русской культуры. Владел русским языком, переводил Есенина, Ахматову, Маяковского, Бродского... Дружил с Булатом Окуджавой.
Несколько произведений из сборника «Энциклопедия мёртвых» относятся к магическому реализму: «Огледало непознатог», «Симон Чудотворец» («Симон Чудотворац»), «Энциклопедия мёртвых» («Енциклопедија мртвих»), «Легенда о спавачима». Некоторые рассказы переведены на русский. Рассказ "Энциклопедия мёртвых", наверное, самый известный: некая секта или секретная организация собирает подробнейшую (вплоть до мельчайших деталей) информацию о жизни самых простых и ничем не примечательных людей. Героиня рассказа получает доступ в архив организации, чтобы найти информацию о своём отце.
Окуджава и Киш
Ион Хобана — один из основоположников современной румынской научной фантастики, при этом собственное фантастическое творчество Хобаны невелико по объёму — пара десятков рассказов. Активный деятель европейского фэндома. Координатор Европейского Общества Научной Фантастики (ESFS) в 1986-1991 годах. Один из инициаторов проведения конвентов европейской фантастики «Еврокон». Один из крупнейших фантастиковедов Европы, знаток творчества Жюля Верна и фантастики 19-начала 20 веков (специализировался в основном на старой французской и румынской фантастике). Составитель фантастических антологий, переводчик произведений Жюля Верна на румынский. В общем, для национальной фантастики — личность просто колоссального масштаба.
Вместе с тем, был известен как убеждённый исследователь феномена НЛО, опубликовал ряд статей и книг на эту тему (две книги в соавторстве с бельгийцем Жюльеном Вевербергом). Был одним из основателей румынской Ассоциации по изучению неопознанных воздушно-космических явлений (АСФАН). В одном из поздних интервью признавался, что не стыдится своего увлечения неопознанными летающими объектами, хотя фантастика и Жюль Верн для него представляют гораздо больший интерес.
Некоторые рассказы и статьи автора выходили на русском.
Лиляна Праизович— сербская писательница, деятель югославского и сербского фэндома. Член белградского общества любителей фантастики «Лазар Комарчич». В 1990-91 годах была главным редактором фэнзина «Emitor». В 1994 году опубликовала своё главное произведение — роман «Кнежевић и Северни ветар», эпическое фэнтези, которое хоть и не получило широкого известности, но стало очень большим событием в сербском фэндоме и оказало серьёзное влияние на развитие сербской фантастики.
«Кнежевић и Северни ветар». Иллюстрации Бобана Савича-Гето«Кнежевић и Северни ветар». Иллюстрации Бобана Савича-Гето«Кнежевић и Северни ветар». Иллюстрации Бобана Савича-Гето
Зоран Якшич — сербский писатель-фантаст, переводчик. Один из важнейших авторов в сербской фантастике конца 20-го — начала 21-го веков, лауреат множества национальных премий.
В 1987 под псевдонимом Дейвид Дж. Строрм опубликовал роман «Крадљивци универзума» («Похитители вселенной»), получивший премию Лазара Комарчича как лучший сербский фантастический роман года. В середине 90-х книга была переиздана в расширенном виде и вновь удостоилась приза лучшему роману года. В Сербии считают, что книга Якшича во многом предвосхитила появление фильма «Матрица»: искусственный мир в книге называется Матрица и главный герой борется с миром машин... «Во время просмотра «Матрицы» у меня буквально возникло ощущение, что я смотрю экранизацию своей книги», — говорил Якшич в интервью.
В 1992 году опубликовал сборник «Никадорски ходочасник» («Никадорский пилигрим»). Рассказы символически объединены упоминанием Никадора, некой мистической территории, достигшей невероятного технологического превосходства, и, как мне кажется, являются своего рода оммажами, вариациями на популярные фантастические жанры. Рассказ "Продавец дождя", написанный в духе латиноамериканского магреализма, я перевёл и выложил в своей колонке. Насколько знаю, это первый перевод произведения Якшича на русский.
иллюстрация к испанскому переводу рассказа "Продавец дождя" в аргентинском онлайн-журнале фантастики Axxón
Весела Люцканова— болгарская писательница, редактор, издатель. Пишет как фантастику, так и реалистическую прозу. Один из ведущих авторов болгарской научной фантастики 1970-х — 1980-х годов.
Родилась в 1935 году в Софии. В трёхлетнем возрасте её отдали в детский дом (мать девочки умерла, а отца посадили в тюрьму за коммунистические убеждения). После американской бомбардировки Софии 10 января 1944 года получила тяжёлые травмы. У девочки возникла частичная амнезия. Веселу усыновила семья Люцкана Люцканова из города Ловеча. Люцкановы воспитывали Веселу как родную дочь. Воспоминания начали возвращаться к девочке лишь в пятнадцатилетнем возрасте и тогда она поняла, что является приёмным ребёнком. В знак уважения к приёмным родителям Весела сохранила фамилию Люцканова.
Основной вклад в фантастику — трилогия "Клонинги" (романы "Клонинги", "Клонингите се завръщат", "Клонингите си отиват").
В романе «Клонинги» (1975, написан в 1971, русский перевод — 1988), она в числе первых в восточноевропейской фантастике рассматривала этические проблемы клонирования человека. Также Люцканова, вероятно, одной из первых использовала в художественной литературе в этом контексте термин «клон» («клонинг»). Писала фантастические рассказы, участвовала в антологиях. Получила высшую фантастическую премию Болгарии "Гравитон" (1994).
В 1992 году совместно с дочерьми — переводчицей Вихрой Мановой и художницей Росицей Крамен — основала частное книжное издательство "Весела Люцканова". Издательский бизнес в Болгарии 90-х, по словам Люцкановой, походил на «настоящие джунгли» и писательница посвятила жестоким нравам книжного рынка трилогию «Издатели».
Несмотря на почтенный возраст, Люцканова продолжает вести активную творческую жизнь, выпуская по книге почти каждый год.
Также писательницами стали старшая дочь Веселы Люцкановой — Людмила Андровская, издатель, автор романа "Хаос" (магреализм), и внучка, дочь Вихры Мановой, — Юлиана Манова. Их библиографии тоже были открыты в прошлом году.
Юлиана Манова в возрасте тринадцати лет под псевдонимом Джули Мейн дебютировала с книгой-игрой, выпущенной в издательстве тёти Юлианы Людмилы Андровской, «Замъкът на барон Аристоу» (1996). Книгу оформила другая тётя Юлианы художница Росица Крамен. Ещё подростком писала рассказы — фантастику и хоррор. Довольно жёсткие для девочки-подростка. В 18 лет опубликовала (в издательстве бабушки и под её редакцией) сборник рассказов "Времето на Сатаната". Стилистическая наивность произведений в какой-то степени компенсировалась богатым мрачным воображением, Манова подавала определённые надежды, её называли "болгарской принцессой хоррора", но от литературы она вскоре отошла.
обложка сборника Мановой вполне может войти в топ худших обложек
Миле Марковский— болгарский и македонский писатель. Родился в 1939 году в Софии (Болгария) в семье поэта и общественного деятеля, одного из создателей современного македонского языка и современной македонской литературы Венко Марковского, переехавшего в Болгарию из Югославии. Во время Второй мировой Венко сражался против фашистов в составе партизанского отряда. Его жена и четырёхлетний сын находились в отряде вместе с ним. После войны семья осталась в Скопье, столице новообразованной Народной Республики Македонии, вскоре вошедшей в состав Югославии. В первые послевоенные годы Венко Марковский пользовался в Македонии большим влиянием, он был депутатом союзного парламента, участвовал в комитете по созданию македонского литературного языка. В советско-югославском конфликте открыто поддержал Коминформ и после этого отношение к нему со стороны югославских властей изменилось. В 1956 году его на пять лет отправили в печально известный лагерь для политзаключённых Голи-Оток (Голый остров). В 1965 году Венко Марковский эмигрировал в Болгарию, где был обласкан властями как жертва титовского режима. Изменилась и его политическая платформа: из воинствующего македониста он превратился в сторонника болгарских взглядов на Македонию (македонцев в Болгарии считали субэтносом болгар). В Югославии его объявили предателем. Члены его семьи, в том числе Миле (к тому времени уже известный детский писатель), вынуждены были в 1968 году уехать в Софию. В Болгарии Миле продолжил заниматься любимым делом — писал детские книги, сказки. Но уже на болгарском (очень близком к македонскому).
Особенно известен его цикл сюрреалистических сказок о мальчике Рамче, одна из них переводилась на русский.
Также открыта библиография писатель-фантаст и популяризатора науки из БолгарииЭмила Зидарова.
В рамках недели "У истоков русской фантастики" открыты библиографии русских авторов 18-19 веков.
Как классиков (пусть и "второго ряда")Константина Аксаковаи Ивана Киреевского, так и почти полностью забытых писателей Николая Петровича Осипова, Демокрита Терпиновича, Фёдора Корфа, Павла Лукина. Но откуда растут корни отечественной фантастики надо знать.
Разумеется, Константин Аксаков — самый известный автор в этом ряду. Очень важная личность в русской литературе второй половины 19 века. Один из главных идеологов славянофильства. Благодаря "Детской песенке" Чайковского хорошо известно стихотворение «Мой Марихен (Лизочек) так уж мал, так уж мал...». По молодости, Константин писал романтические повести и "Вальтер Эйзенберг" и "Облако" до сих пор постоянно включают в антологии русской готики. Как и "Опал" Кириевского, который известен в большей мере как публицист (и тоже один из основоположников славянофильства).
Иллюстрация В. Ющенко к сказке "Опал"
Иллюстрация П. Сацкого к рассказу "Вальтер Эйзенберг"
Николай Петрович Осипов — русский писатель и переводчик 18 века, один из пионеров русской фантастики.
Значительная часть его произведений (а то и большинство) — пересказы зарубежных — немецких и французских — текстов.
Известность принесла Осипову пользовавшаяся большим успехом пародийная поэма в 4-х частях "Вергилиева Энеида, вывороченная наизнанку" (1791-1796), являющаяся переделкой пародии на «Энеиду» австрийца А. Блюмауэра. Фантастическая сатирическая повесть "Несбыточные путешествия в небывалые страны света" (1799) является пересказом произведения француза Перро Д'Абланкура, который в свою очередь перевёл с древнегреческого знаменитую "Правдивую историю" Лукиана и дополнил классическое произведение продолжением, написанным его племянником Николя Фремоном д'Абланкуром. Первоисточник в русской книге не указан, а на его иностранное происхождение указывает подзаголовок "сочинение и перевод Николая Осипова". Рассказчик и его спутники не только осматривают острова в Океане, населённые самыми удивительными существами, но и путешествуют в космическом пространстве, посещают Луну и Солнце, встречаются с персонажами из античной мифологии, посещают город колдунов, главный герой присутствует на шабаше ведьм. Несмотря на то, что повесть нельзя назвать полностью оригинальным произведением, она очень интересна в качестве яркого образца ранней русской фантастики.
В малых прозаических произведениях Осипова, которые зачастую тоже являются пересказом, нередко присутствуют фантастические элементы — удивительные изобретения, волшебные существа ("Философический термометр, или Авторомер", "Философические часы", "Превращённая птица", "Страна правды"...).
Павел Лукин — автор изданной анонимно готической повести "Талисман, или Заклинатель духов" (1839), которая сразу после выхода в свет прославилась как образец графомании и литературной недобросовестности. Произведение удостоилось короткого отзыва Белинского: «Вздорная сказка, плохо рассказанная, фантастический роман на двадцати двух страничках в двенадцатую долю!..». В «Отечественных записках» (9/1839) появилась отрицательная рецензия Михаила Каткова: «Мы онемели от изумления, когда пробежали этот «роман»... Роман!.. Помилуйте, да этот роман так велик, что весь упечатается не более как на четырёх таких страничках нашей «Библиографической хроники»; уверяем вас, что не шутим. Почтеннейший автор, кто бы вы ни были — это уже выходит из пределов приличия... Бедные помещики, живущие в захолустьях провинций и покупающие для своих молоденьких, страстных до чтения дочек новые романы — это грех против вас, это расчёт на вашу охоту покупать всякие романы...». Забавное, абсолютно коммерческое, шаблонное произведение.
Барон Фёдор Корф был вторым секретарём русской миссии в Тегеране и отразил свои впечатления о жизни на Востоке в произведениях "Очерки Персии" и "Воспоминания о Персии". "Очерки Персии" высоко оценил А. С. Пушкин. Корф писал в основном семейно-бытовые и исторические произведения. В иронической мистической повести «Отрывки из жизнеописания Хомкина» (1838), где заметно влияние Гофмана, добропорядочное семейство оказывается под властью двух колдунов.
Русский писатель 19 века, скрывавшийся за псевдонимом Демокрит Терпинович— автор трёх произведений, в том числе — одного из первых русских фантастических романов «Путешествие по Солнцу» (1845-1846), опубликованного в двух книгах. Это социальная сатира и вдохновлялся автор, судя по всему, "Путешествиями Гулливера" Джонатана Свифта. Сначала рассказчик отправляется на Солнце, населённое великанами, а потом — к маленьким человечкам на Меркурий. Интересно, что на Солнце путешественник попадает при помощи росы, которая пропитала его одежду и тело, а затем была "притянута силою солнечных лучей". Похожим способом — используя испарения росы — пытался добраться до Луны Сирано в книге "Иной свет, или государства и империи Луны" (1657). На Солнце много всего интересного, местные жители доброжелательно отнеслись к путешественнику, но он замечает и многочисленные недостатки, процветающие в солнечном обществе — взяточничество, врачей-мошенников, честолюбивых литераторов, недобросовестных журналистов, нелепое образование (учеников кормят пилюлями из книг). Пороки автор объясняет тем, что все жители Солнца в прошлой жизни были обитателями других планет и не все смогли избавиться от недостатков прошлого. После Солнца путешественник отправляется на Меркурий. И тоже необычным способом — залезает в нос к своему другу-великану, тот чихает в сторону Меркурия, и рассказчик очень скоро оказывается на этой планете. Меркурий населяют маленькие человечки, не больше земных детей. В отличие от неоднозначного солнечного общества, меркурианское является настоящей утопией — всеобщее благоденствие, все говорят на французском, преступность почти отсутствует, техническое развитие на высоком уровне («гальванические телеграфы по всем направлениям», гальванический транспорт, на заводах и фабриках активно используют электричество), местный король одевается скромно и не пользуется услугами телохранителей.
Роман удостоился благосклонной рецензии в «Отечественных записках» (49/1846) и язвительной — в «Библиотеке для чтения» (73/1845).
Терпинович обещал поведать в продолжении книги о своих дальнейших приключениях, в частности — о путешествии на Венеру, но продолжение, вероятно, так и не было написано.
Умер Кристофер Прист. Знаменитый английский писатель-фантаст. Большинству сейчас он знаком, наверно, как сценарист "Престижа" Нолана.
Я так и не прочитал "Престиж" и "Опрокинутый мир" (хотя каждый год планировал). Но читал его рассказы, особенно запомнились "Пересадка сердца", "Голова и рука", "Обнажённая".
Посчастливилось и немного пообщаться с писателем.
Он показался мне вежливым и скромным, любопытным и слегка чудаковатым (в хорошем смысле). В целом — очень доброжелательным. Контрастирующий с его довольно жёсткими (что, в общем-то, характерно для фантастики "новой волны") рассказами образ.
облако тэгов
