Авторская колонка

Вы здесь: Авторские колонки FantLab > Авторская колонка «slovar06»

облако тэгов

расширенный поиск »

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9...246 247 248 249 250 251 252 253 254...421 422 423

«ПОВЕМА ПРО ТЕ, ЯК ПОВСТАВ СВІТ І ЗАГИНУВ МИХАЙЛЬ СЕМЕНКО»

Статья написана 2 января 2018 г. 15:39

Размещена:

в авторской колонке slovar06

У 1924 році Семенко почав писати оповідання. Про те, як герой на ім'я Михайль Семенко у Клубі Міжпланетної Комунікації робить доповідь про універсальний апарат, який перемагає час і простір. Думаю, це вже можливо — завдяки пам'яті. Семенко перемагає час і простір завдяки нам усім, бо ми його пам'ятаємо, любимо і читаємо.

Ярина Цимбал

читать целиком >>

Тэги: витоки української НФ, М. Семенко

Файлы: 26116293_10212805406183800_3612737003182277179_o.jpg (115 Кб)

С. А. Беляева. Семейная сага

Статья написана 1 января 2018 г. 14:45

Размещена:

в авторской колонке slovar06

Посвящается дорогим моим

родителям Маргарите Константиновне

и Александру Романовичу Беляевым.

Часть 1. Отец

О цели и смысле жизни говорят по-разному, но,в любом случае, оптимистично: "человек рожден для счастья", или "человек рожден для любви, как птица для полета".А еще говорят, что "человек кузнец сво его счастья". Все эти поговорки, человек придумал для своего утешения. Уверенность в том, что ты, ра но или поздно, непременно будешь счастлив, рождает на дежду, без которой человек не может жить. Даже в старости он продолжает надеяться, что его еще что-то ждет.

К сожалению, нет таких мер и весов, на которых кто-то отмерял бы и отвешивал нам "положенное" бла гополучие. А что касается ковки собственного счас тья, то я считаю, что судьба человека зависит не от его стремлений и активной деятельности и, уж тем бо лее, не от талантов и способностей, сколько от не предвиденных обстоятельств. Убедиться в этом я мог ла, по крайней мере, на судьбе нашей семьи. Скольно раз казалось, что Птица Счастья уже почти в руках. Вот-вот, еще совсем немного и овладеем ею. Но опять происходило что-то такое, независящее от нас, отче го все рушилось и жизнь приходилось начинать снача ла.

Я собиралась написать книгу о нашей семье, на чав ее с себя. Не получилось... Не зря же украин ская поговорка предостерегает: «не лезь раньше бать ки в пекло!» Так что пусть уж все идет по неписан ному, но привычному канону.

Биография отца складывалась в моем воображении не просто. Когда он умер, мне шел всего тринадцатый год. Так что из моего личного общения с отцом, я уз нала не очень много. В основном о его детстве и юно сти. О чем-то узнала из писем друга его детства Ни колая Павловича Высоцкого. Что-то от отцовской двою родной сестры, Елизаветы Николаевны Серебряковой. Но больше всего, конечно от мамы. И все же, большая часть жизни отца так и осталась для меня, да и для мамы, загадкой. И спросить теперь уже не у кого... Ну что ж, ограничусь тем, что есть.

Родился отец 16-го /по старому стилю 4-го/ мар та 1884 года, в Смоленске, в семье священника Рома на Петровича Беляева и его жены Надежды Васильевны. Дом, в котором они жили, был собственностью матери, которая купила его еще до замужества. Он стоял на возвышенности. Фруктовый сад, окружавший его, слов но сбегал с пригорка к реке.

В 1984 году, в 100-летие отца, я была в Смолен ске. Мне показали приблизительное место их усадьбы, о которой ничего не напоминало. Теперь здесь буль вар и дома загораживающие реку.

У Беляевых было трое детей: Василий, Александр и Нина. В детстве Вася упал с лежанки и остался, на всю свою недолгую жизнь хромым. Когда он был студен том ветеринарного института, катаясь на лодке, уто нул. Ниночка, в возрасте 9-ти или 10-ти лет, умерла от саркомы печени.

В доме царила атмосфера набожности. Всегда было полно каких-то бедных родственников и богомолок. Но, несмотря на религиозную обстановку, Саша с само го детства, не испытывал перед Богом ни благогове ния, ни страха. Правда, в церковь, как и положено, он ходил. Но, вместо того, чтобы молиться, разгляды вал иконы, прищуривая то один глаз, то другой. Развлекаясь таким образом, Саша однажды обнаружил, что видит глазами не одинаково. Кстати о зрении от ца. Когда ему было лет десять — двенадцать он качал ся на качелях. Раскачавшись, попытался сделать ду гу, но сорвался и упал лицом вниз, сильно ударив при этом один глаз. Глаз распух и совсем заплыл. Перепуганная мать, срочно послала за врачом. Пришел местный эскулап и безаппеляционно заявил, что глаз необходимо зашить! Надежда Васильевна категорически этому воспротивилась. Стали сами, на свой страх и риск, делать свинцовые примочки, благодаря чему глаз был спасен. Падение, однако, не прошло даром, он стал видеть ушибленным глазом хуже, из-за чего ему, в последствии, пришлось носить очки. В связи с этим, мне вспомнился смешной и одновременно глупый случай. Как-то, много лет спустя, отец ехал на трам вае, По дороге он купил газету и собирался ее про честь, но оказалось, что он забыл дома очки для чте ния. Правда, он мог обходиться и без них, но для этого ему надо было поднести газету к самым глазам. Что он и сделал. Увидев это, кто-то из пассажиров, насмешливо заметил:

-Очки-то, видать, из Форсу носит, а читать в них не видит!

В семье батюшки, упоминать черта, считалось большим грехом. И о тех, кто это делал, говорили, что он черным словом ругается. По непонятным причи нам, с самого детства, Саша питал к чертям симпа тию. Собственно не к чертям, а маленьким чертикам, в существование которых верил. Часто его бранили за то, что он качает ногой.

-Не качай нечистого!- скажет бывало с укором ня ня. Саша переставал, но стоило всем уйти, как он принимался за то же занятие.

— Пусть покачается! -думал он, пытаясь предста вить себе, что у него на ноге сидит маленький смеш ной чертенок.

Часто у них в доме появлялся тихо помешанный, которому мерещились черти. Иногда он тихонько сидел в кухне на печи и бормотал себе что-то под нос. Но бывало, что черти так допекали его, что он с криком соскакивал на пол, хватал кочергу, и быстро повора чиваясь вокруг себя, рисовал круг.

-Что, не пролезть? — спрашивал он и хихикал. — Не достать? Вот я вас! — угрожал он им и начинал крестить стены и потолок. А Саша стоя поодаль, смот рел на него без страха, с большим интересом.

Как-то Саша, когда ему было лет пять или шесть, объелся сырым горохом. Ночью у него поднялась высо кая температура, начался бред. Всюду, куда бы он не смотрел, появлялись чертики. Они выглядывали из-за занавесок, из-под подушки и даже из-за иконы. Чертики весело хихикали и прятались. Саше было душ но и тяжко, но он знал, что, во что бы то ни стало должен им отвечать. И он, превозмогая дурноту, тоже хихикал. Надежду Васильевну это очень встревожило и она, делавшая ему холодные компрессы на голову, не могла ничего больше придумать, как крестить его и шептать молитву, чтобы он выздоровел.

Детский мир Саши был полон чудес и фантазий. Как-то, проснувшись среди ночи, он вдруг увидел, что из глубины комнаты на него двигается привиде ние. Ему стало страшно, но, несмотря на это, хоте лось знать, что будет дальше. Затаив дыхание, Саша ждал. Но привидение вдруг остановилось. Движимый любопытством, превозмогая страх, он медленно вылез из постели и пошел навстречу привидению. Был мо мент, когда он готов был отступить, но, стуча зуба ми, продолжал идти вперед, пока не стукнулся лбом о что-то твердое. После этого он все понял. Вечером купали детей и мать, вытерев их, набросила банную простыню на дверь. Луна, заглядывавшая в окошко, частично освятила простыню — привидение стало двига ться...

Саша был уже школьником и имея карманные день ги, он частенько заходил в магазинчик, где за двугри венный, можно было приобрести любую вещь. Здесь была всякая мелочь.

Однажды Саша купил там маленький, величиною с ладонь, человеческий скелетик. Сделан он был из про волоки и гипса. Все его суставы двигались. В то вре мя Саша дружил с сыном гробовщика. По Сашиной прось бе гробовщик сделал маленький гробик, как раз по росту скелетика.

Придя домой, Саша привязал ниточки ко всем сус тавам скелетика и к крышке гробика. Когда настал ве чер, Саша, потренировавшись, пригласил в детскую ня ню и велел ей сесть. А сам скрылся за ширмой. В ком нате были уже сумерки, и старушка не сразу замети ла, что на столе стоит гробик. Вдруг раздался сла бый шум. Крышка гробика открылась, отвалившись на бок. А в гробике, во весь рост, поднялся скелетик. Передернув плечами, он стал притоптывать в гробу, вскидывая руки и ноги. Потом, выскочив из гробика, пустился в пляс. Няня, от испуга охнула и закрыла рукой рот, словно боясь закричать. Не которое время она сидела словно завороженная, потом, сорвавшись с места, крестясь и причитая, кинулась к двери. Вбе жав в комнату матушки, она не могла толком объяс нить, что ее так напугало, и только повторяла:

-Непоседа Царевич! Непоседа Царевич!.. Так звала она Сашу в детстве за его неуемный характер.

Испугавшись, что с сыном опять что-то произо шло, Надежда Васильевна поспешила в детскую. Там она сразу поняла, что это очередная проказа ее лю бимца. Хотя Саша был самым непослушным и проказли вым, мать любила его больше остальных детей. Не стала ругать его и за эту шалость.

В другой раз, купив в том же магазине маленький цветной фонарик, он забрался днем на высокое дере во, росшее в их саду и, перекинул через сук шпагат, к концу которого привязал Фонарик. Вечером, когда на улице совсем стемнело, он зажег в фонарике свечу и подтянул его вверх.

В это время обычно возле домов собирались, на посиделки старушки. Посидят, соседей посудят, о по годе, о ценах поговорят. Саша подошел к ним тихонь ко, встал и ждет, что будет, когда его фонарик уви дят. Как он и ожидал, довольно скоро кто-то его заметил, но принял его за новоявленную звезду. И пошли тут разговоры...

-Родился кто-то! -сказала одна старушка.

-Не иначе, как святой! — проговорила вторая и перекрестилась.

-Ишь, как горит! — воскликнул кто-то еще восхищенно.

Стали вспоминать всякие знаменья, предшествовав шие всяким событиям. Кресты, круги на небе. И даже какие-то слова. А Фонарик вертится на ветру и мига ет, то синим огоньком, то красным, то зеленым...

На улице уж и народ собрался на необыкновенную звезду поглядеть. Стоят, смотрят, свое мнение вы сказывают. Послушал Саша их разговоры, а потом, рав нодушно так, между прочим, говорит:

-И никакая это не звезда, и никто не родился! Это я на дерево фонарик повесил. Вот он и крутится на ветру!

Сначала ему никто не хотел верить, а потом по няли, что он говорит правду. И, как-то так, обидно стало. Было чудо, и нет его…

Как все мальчишки, Саша увлекался приключенчес кой литературой. А начитавшись таких книг, жаждал сам что-то открывать, с кем-то бороться, кого-то спасать. Но в городе, где он жил, никаких тайн уже не осталось. Приходилось искать их и выдумывать.

Однажды, лазая с другом детства Колей Высоцким по песчаному обрыву, Саша обнаружил узкий проход. Вернее даже не проход, а просто расщелину. Фантазия его сразу разыгралась. Он видел уже перед собой пе щеру, кости пещерных жителей, древнюю утварь...Не медля ни минуты, он устремился в пугающую и в то же время манящую темноту, увлекая за собой Колю. Путь был трудным, продвигаться приходилось боком. Кроме того, было cовсем темно, свет, снаружи еле пробивался. Саша был так уверен, что за узким доходом окажется пещера, и когда они оказались в свободном пространстве, он нисколько не удивился. Коля явно трусил. Несколько раз он предлагал верну ться, но исследователь глубин, был непреклонен.

Он сказал:- Если боишься, можешь возвращаться, я иду дальше!

Впереди был все тот же мрак, позади узкая поло ска света, с каждым новым шагом все больше таявшая во тьме.

Вытянув вперед руки и нащупывая ногами почву, Саша храбро продолжал продвигаться вперед, навст речу неизвестности, Через некоторое время он вдруг на что-то наткнулся. Будучи во власти своей фанта зии, Саша не сразу сообразил, что это за предмет. Он ожидал найти здесь что угодно: статую Будды, копья, стрелы, мертвецов, облаченных в латы, нако нец саркофаг. Но перед ним, как ни странно, стояла обыкновенная бочка. Все еще надеясь на чудо Саша отодвинул тяжелую крышку и сунул руку внутрь боч ки. Коля привлеченный шумом, настороженно спросил:

-Ну, что там?

Саша молчал. Лотом вдруг раздался аппетитный хруст и его не совсем внятный ответ:

-Огурцы.

-Врешь?! -не поверил Коля.

-На! — Сашa протянул на голос руку с огурцом.

Через некоторое время раздалось похрустывание.

-А как же они эту бочку протащили через такой узкий проход? -удивился товарищ.

-Наверное тут есть где-нибудь другой ход, — логично предположил Саша.

Рядом с бочкой, он на ощупь, опознал стол, на крытый клеенкой. Возле него лежало несколько дере вянных ящиков. И вдруг ребята заметили маленький лучик света. Когда они подошли к нему ближе, то по няли, что пробивается он из обыкновенной замочной скважины. Решительно шагнув вперед, Саша приник глазом к скважине и увидел знакомую поляну, часть аллеи и кусочек беседки. Все это находилось в Город ском Саду, а пещера оказалась просто складом, где хранились продукты летнего ресторана. Разочарованные ребята вылезли из пещеры тем же пу тем и пошли искать новые тайны.

В школе, где учился Саша, был один никем нелю бимый учитель. Не высокого роста, с длинным лицом, козлиной бородкой и скрипучим голосом, он наводил на всех ужасное уныние. На его уроках, хотелось спать. В школу и со школы, он ходил через чужой двор, пролезая в дыру в заборе. Ребята, которые жили в этом дворе, просто из себя выходили, когда он появлялся. Они не раз совещались, как бы им оту чить его от этого. Пробовали забить дыру, но он на ходил новый лаз или отрывал какую-нибудь доску и продолжал ходить. Решили поговорить с Сашей Беляе вым, который слыл большим выдумщиком. Саша думал недолго. Одному он велел принести штаны, другому рубашку, третьему глиняный горшок. Сам он принес несколько аршин веревки и большую охапку соломы. После этого он смастерил чучело, пристроив вместо головы горшок. К чучелу он привязал веревку и натя нул ее через сук, а чучело положил на край сарая, мимо которого ежедневно проходил учитель. Все было тщательно подготовлено и отрепетировано. Когда во дворе стемнело, заговорщики были на своих местах.

В обычное время, ничего не подозревая, учитель проскользнул в дуру и направился, вдоль сарая. Все было тихо. Но когда он дошел до угла сарая, раздал ся душераздирающий крик и сверху на него упало что-то большое и мягкое. Одновременно что-то разби лось, после чего наступила тишина. Не дав ему опо мниться, Саша быстро подтянул чучело на крышу. На земле остался только разбитый горшок.

Слегка оправившись от испуга, учитель оглянул ся, но никого не увидел. Тогда он вернулся назад и заглянул за сарай. Никого не было. И вообще весь двор был пуст.

На другой день, перед тем как пролезть во двор, учитель заглянул в дыру и осмотрелся. Не заметив ничего подозрительного, пошел дальше. И опять, пов торилось вчерашнее. И снова он не успел ничего заме тить. Отправляясь в школу на следующее утро, он ре шил тщательно осмотреть двор, но ребята оказались хитрее его. Веревка была снята, чучело убрано в са рай. Придя в школу, учитель стал с подозрением при глядываться к ученикам. Он был почти уверен, что эту шутку подстроил кто-то из его учеников. Но их лица били непроницаемы. Никто даже не улыбался. И так повторялось несколько раз. А однажды вечером, произошло нечто совсем невероятное. На этот раз учитель успел завернуть за угол, радуясь тому, что все обошлось. И тут, на него свалилось что-то мяу кающее и кричащее. Оно ударило его в бок и оцарапа ло. Позади, раздался топот, а кошачий крик, вознес ся в небо. С тех пор учитель больше не ходил через этот двор.

С Сашей охотно играли все ребята, но у него бы ла своя компания. Свои игры и секреты. Как-то один из мальчиков, которому очень хотелось с ними дру жить, попросил принять его в их компанию.

—Мы подумаем... — ответил ему Саша. Мальчик с нетерпением стал ждать ответа. На третий день, Саша спросил:

-Ты хочешь вступить в наше рыцарское общество?

-Да-аа, — ответил мальчик несколько удивленно.

-А ты храбрый?

-Храбрый, -неуверенно ответил тот.

-Тогда мы будем посвящать тебя по всем прави лам.

-А как это? — уже с тревогой, спросил мальчик.

-Узнаешь!

-А когда вы меня примите?

-Мы дадим тебе знать!

Через несколько дней, один из ребят таинственно шепнул ему на перемене:

-Завтра, в десять часов вечера, у старой церк ви.

Было непонятно, обрадовался мальчик этому извес тию или испугался, так как в ответ он ничего не ска зал. Когда он пришел в назначенное место и назначен ный час, его ждали только двое.

-А где остальные? — спросил он робея от дурного предчувствия.

-Мы с ними встретимся, -ответил один из ребят и спросил другого таинственным шепотом:-ну что, пора?

Второй промолчал, к чему-то прислушиваясь. Потом сказал:

-Пора, — и вынув из кармана черный платок, завя зал им глаза кандидата в рыцари. После этого ребята взяли его за обе руки и куда-то повели. Чтобы наг нать на него страху, пошли через кладбище, постояли немного около могилы, дали потрогать крест, попуга ли загробными голосами и, наконец, привели на то же место, откуда ушли.

Проскользнув в полуоткрытую дверь колокольни, поднялись на несколько ступеней и наконец, сняли с его глаз повязку. Взгляду его предстало странное зрелище. На крутом повороте лестницы, стояла необыч но высокая и страшно худая фигура в белом. На голо ве у нее было что-то вроде чалмы, а в руках узкий длинный меч. За спиной фигуры, разливалось зеленое мерцающее сияние, по временам рассыпаясь искрами.

У бедного мальчика даже зубы застучали от стра ха. Ему показалось, что вот-вот появится еще ка кое-то страшилище, и утащит его в преисподнюю.

-Сын мой! — произнес великан громким зловещим шепотом, от которого по спине забегали мурашки. — Готов ли ты стать членом нашего ордена?

-Г-г-готов, — заикаясь, ответил кандидат в рыцари.

-Тогда приклони колени и повторяй за мной клят ву, -проговорил тощий великан.

Дрожащие ноги повиновались с готовностью.

-Я, раб божий, — заговорил великан неожиданно громким голосом, растягивая слова. -божий,-повторило эхо.

-Клянусь всеми чистыми и нечистыми силами...

-силами... -опять повторило эхо.

Великан поднял свой меч и протянул его к будуще му рыцарю, но меч не доставал до него. И тогда про изошло чудо — верхняя часть великана стала медленно спускаться вниз, тогда как край одежды и пара башма ков, остались на том же месте.

Продолжая произносить слова клятвы, великан кос нулся концом меча головы посвящаемого, но тот, вме сто того, чтобы повторять за ним, заплакал:

-К м-а —а -а- ме-е хо — чуу!

Посвящение не состоялось. Завязав ему глаза, ребята торопливо повели несчастного к дому. А он, продолжая всхлипывать, повторял:

-К маме хочу-y-yу…

После этого приключения, парнишка заболел нерв ной горячкой, а когда выздоровел, стал ребят обхо дить стороной. А они очень жалели, что так получи лось, ведь они никак не думали, что он так испуга ется и, тем более, заболеет.

Когда Саша был уже учеником старшего класса, он вдруг заинтересовался старой заколоченной церковью. Церковь была еще крепкая и могла служить, но, поче му-то, была закрыта. На eе дверях висел огромный висячий замок. Паперть поросла травой, на колоколь не жили голуби, а в разбитых окнах гулял и свистел ветер, отчего церковь эта казалась особенно таинст венном и привлекательной. — Фантазия Саши снова ра зыгралась и он решил проникнуть внутрь, уговорив на это своих друзей.

Сперва, они попытались сделать это естественным путем, через дверь, но замок оказался слишком креп ким, а выламывать петли не хотелось. Тогда Саша ре шил, проникнуть в церковь через узкое оконце, до которого можно было добраться с крыши примыкающего крыла.

Достав надежную веревку, ребята приступили к делу. С трудом протиснувшись в узкое оконце, Саша стал спускаться в таинственный полумрак. Когда до пола оставалось всего несколько аршин, Саша нащупал ногами конец веревки. Подняться наверх без трениров ки, было трудно. Оставалось только одно — прыгать, что он и сделал, упав со страшным шумом на груду пустых ящиков, к счастью ничего не повредив себе. Испуганные шумом голуби, поднялись со своих мест к закружились под куполом. Потом наступила тишина. Пахло ладаном, сыростью и мышами. Со стен строго смотрели темные лики святых. Ничего сколько-нибудь интересного и тем –более таинственного, в церкви не было.

-Саша, ты где? – в один голос закричали в окош ко, испуганные товарищи. Церковь наполнилась гулом.

-Здесь! Где же мне еще быть?!

-Что ты там делаешь?

-Почему ты упал?

-Веревка кончилась!

-Что делать будем?

-Не знаю!

-Ты не горюй, мы тебе будем еду носить!

Такое обещание Сашу не утешало, Хотелось выбра ться на волю. Тем-более, что ничего интересного в старой церкви, не оказалось. Другое дело, если бы он нашел клад или eщe что-то...

-Я попробую выбраться через двери, — заявил Саша.

-Как?

-Будем ломать замок, слезайте!

Когда замолкли голоса и Саша остался один, ему стало немного не по себе. Он подумал, что о нем могут забыть, и он будет сидеть здесь до тех пор, пока не умрет с голоду или сам не сумеет выбраться. Представив себе, как бы он тут спал на ящиках, он передернул плечами. Приключения он любил, но спать предпочитал в своей мягкой кровати.

Когда он подошел к двери, то увидел, что петли под замок прибиты изнутри и спасти себя сможет толь ко он сам. Ему и в голову не приходило обратиться за помощью к взрослым.

В детстве он носил высокие сапожки, за голени щем которых всегда был нож. Теперь он ему пригодил ся. С его помощью Саша сломал запор и, освободив се бя, вышел.

Через несколько дней, в городской газете, была напечатана заметка о том, что какие-то хулиганы взломали церковные двери.

По всей вероятности, — предполагала газета, -сделано это было с целью ограбления. Ребята посмея лись, но в своей причастности к взлому, никому не признались.

Роман Петрович был священником Адегидриевской церкви. Приход его был большим и богатым. Своего ба тюшку прихожане любили. Они утверждали, что когда он читает проповедь, вокруг его голов видно сияние. По большим праздникам, прихожане приносили своему пастырю столько всякой снеди в виде куличей, яиц, жаренных и живых кур и уток, что съесть все это не было никакой возможности. И тогда, матушка, разда вала все это нуждающимся.

Брат Романа Петровича Николай Петрович, тоже был священником, но его приход был бедным. В семье Николая Петровича было много детей, и жили они до вольно скромно. Нo, несмотря на добрую душу и воз можности, Роман Петрович почему-то не помогал бра ту.

Только, какое-то время, у них жила племянница Лизынька, существо тихое и покладистое. Но жилось ей у дяди не сладко. Комнатушка, которую ей дали, была маленькая и тесная. К тому же к ней примыкала стена русской печи. Особенно невыносимо было, когда купали Ниночку. Печь в таких случаях топили так, что до нее нельзя было дотронуться. Лиза изнывала от жары и долго не могла уснуть. Часто и Саша не давал ей спать. С детства он любил музыку. Кто-то научил его играть на скрипке. Будучи избалованным, он не считался ни с чьим мнением и, когда на него находило вдохновение, мог играть часами, далеко за полночь. Лизынькина комната находилась рядом с его комнатой, и она не могла уснуть, пока он не перес товал играть. Иногда не выдержав, она просила:

-Саша, перестань играть, мне завтра рано вста вать на курсы! — Но Саша оставался глух к ее прось бам. Материнская чрезмерная любовь сделала его неис правимым эгоистом. Но зато, когда ему бывало весе ло, он заражал своим весельем любого. А на забавы он был большим мастером.

У дяди Николая Петровича, была пара лошадей, на которых он ездил навещать больных прихожан. Приез жая к нему в гости, Саша любил кататься верхом. Но зрелище это было довольно страшное. Вскочив на нео седланную лошадь, он несся, пришпоривая её во весь опор. Несколько раз падал с лошади и разбивался до крови, но это его не останавливало. Потерев ушиблен ное место, он снова вскакивал на лошадь и скачки продолжались. И вообще, стоило Саше появиться у род ных, все в доме переворачивалось вверх дном. Его многочисленные братья и сестры охотно подчинялись ему. Начинались представления, концерты, шарады. А о Святках и говорить нечего! Чего только он не вытворял!

Вспоминается мне еще один розыгрыш отца. Дело было под праздник Ивана Купала.В этот день принято было искать клады. Существовало поверие, что в ночь, над кладом, загорается огонек. И случается это, когда расцветет папоротник. То, что он цветет, тоже легенда. К этому дню Саша приготовил все зара нее: достал старый глиняный горшок, насыпал его до верху черепками, а поверх них, положил медяки. Все это он зарыл на кладбище, а когда стемнело, зажег над "кладом" длинную свечу. Придя на свою улицу, он повел разговор о кладах, а потом предложил пойти ис кать их. Он слегка волновался, так как боялся, что пока будет уговаривать ребят, да пока они соберут ся, свеча погаснет и никакого сюрприза не получит ся. Но несколько парней, очень охотно ухватились за его предложение и, сейчас же, взяв лопаты, двину лись к кладбищу. Незаметно Саша довел их до нужного места и тут, один из парней закричал:

-Братцы, смотрите, огонь!

-Где? Где? – раздались голоса голоса.

— Да вон, там!

Все зашумели И, вдруг смолкли. Вроде бы и вери ли в это поверье, а увидели, и страшно стало. Ноги будто к земле приросли.

А он подбадривал их, торопил. Свеча, вот-вот могла погаснуть. Тихо окружили огонек. А свеча, и впрямь уже догорала. Еще бы немного и ее никто не заметил. Сразу принялись рыть. И вот, чей-то зас туп, стукнулся о что-то твердое. Ребята перегляну лись и стали рыть ещё быстрее. И вот, из земли по казался горшок!

-Тащи его, тащи! -послышалось со всех сторон.

Когда горшок вытащили и поставили на могильную плиту, из всех грудей вырвался вздох облегчения. Клад решили делить здесь же, на месте. Но, когда высыпали содержимое горшка, всех, кроме Саши, постигло разочарование. А Саша стоял в сторонке и посмеивался.

По воле отца, Сашу отдали учиться в духовную семинарию, которую он закончил в 1901 году. Роман Петрович надеялся, что сын пойдет по его стопам и, в последствии, займет его место. Но Саша и думать об этом не хотел. Да и гоже ли безбожнику было ста новиться священником?! Вопреки желанию отца, он по ступил в Демидовский лицей в Ярославле, решив стать юристом. С его живым и любознательным характером надо было, наверное, выбрать что-то иное, ну, хотя бы, театр. Тем- более, что он давно притягивал его. Впрочем, юристом он был недолго. В это время умер его отец. Оставшись без средств к существованию, и не имея возможности платить за учение, он вынужден был зарабатывать сам. Александр не гнушался никакой работы. Давал уроки, рисовал декорации для театра и даже, один сезон, играл на скрипке в цирке Труцци.

Был у отца верный друг Коля, о котором я уже упоминала. Он, за Сашей, готов был идти хоть на край света. Он и в Лицей поступил из-за Саши, хотя обладал незаурядными музыкальными способностями.

Приехав как-то на каникулы, Саша решил снова заняться поисками кладов. Не помню точно, в самом ли Смоленске или где-то в губернии, находился ста рый монастырь. Монахов там давно не было, кроме од ного, который не хотел расставаться со святыней.

По кельям гулял ветер, церковь тоже не работала. Существовала давнишняя легенда, что много лет тому — назад монахи оставили монастырь и ушли. Причина их ухода никому не была известна. Но зато многие знали, что перед тем как покинуть обитель, они замуровали в какой-то стене клад, за которым должны были вернуть ся. Шли годы, но за кладом никто не приходил. Только время от времени появлялись кладоискатели, только ухо дили они ни с чем. Саше давно нетерпелось побывать в монастыре, да все не удавалось. Но теперь, решение бы ло бесповоротным. Оставалось только действовать. Коля, как верный Санчо-Пансо был рядом. Придя в мона стырь, они повстречала монаха. Он был совсем стар и сутул. Только глаза его, блестели по по молодому. Юноши поздоровались с ним и, не зная, что сказать, молчали. Догодавшись о причине их прихода, монах ска зал:

— За кладом пришли? -И не дожидаясь ответа, про должал: -Ищите, клад есть. Только никому не удавалось его взять...

-Не нашли? – спросил Саша.

-Находить-то, может и находили ,да взять не взя ли, -загадочно проговорил старик.

-Как это? — удивился Коля.

-А так. Потому что охраняет его сам Всевышний, — ответил монах. -Кто только не искал клад, с каждым приключалось несчастье.

-Может быть, нам лучше уйти? — предложил Коля, -начинавший сомневаться в благоразумии их затеи. Но Саша отступать не хотел.

-Будь что будет! — сказал он.

Облазав почти весь монастырь, и простучав много ар шин кладки, друзья не заметили ничего необычного и, только спустившись в подземелье, обнаружили, что часть внутренней стены имеет массу наддолбов и неболь ших углублений. Здесь же валялись куски выбитых из стены кирпичей. Обследовав эту стену, друзья сделали вывод, что за ней, находится пустота.

-Здесь был ход! — авторитетно заявил Саша. — Не

иначе, как клад замурован именно в этом месте!

-Что будем делать? — поинтересовался Коля.

-Долбить — ответил Саша, не терпящим возражений тоном. Он только пожалел о том, что кроме ножа, не запасся никаким инструментом. Нo его это не смутило. Рассудив, что первый камень вынимать значительно труд нее последующих, он решил начать в том месте, где бы ло уже вынуто несколько кирпичей. Несмотря на стара ния, работа двигалась очень медленно. Известка была настолько плотной и твердой, что невозможно было най ти хоть щели, чтобы всунуть кончик ножа. Пот катился по его лицу градом, но Саша все долбил и долбил с ка ким-то непонятным упорством и остервенением.

-Дай-ка, теперь я попробую! –предложил Коля. Саша отошел, но не на долго. Ему все казалось, что работа у Коли идет слишком медленно. Немного отдохнув, Саша вновь принялся за дело. Работал он то двумя руками, с силой нанося удар за ударов, то упираясь левой в сте ну, орудовал правой, то левой. В тот момент, когда ему стало казаться, что он никогда не одолеет этот кирпич, Коля закричал:

-Качается, качается!

Все произошло так быстро, что Саша не успел уб рать руку и кирпич, оторвавшись от своего места, упал ему на руку, отдавив палец.

-Вот, видишь! — испуганно воскликнул Коля. -Не зря же он говорил!..

-Пустяки, отмахнулся Саша, перевязывая носовым платком разбитый палец. — Это только случайность! — Затянув зубами узел, он сказал:

-Давай, теперь ты.

Но Колю невозможно было уговорить. Сам же Саша не мог больше работать — палец опух и болел. Вздохнув с сожалением, он произнес:

-Ничего, когда–нибудь я сюда eщe вернусь!

Когда они проходили по монастырскому двору, им снова повстречался монах. Увидев забинтованную и ок ровавленную руку, он произнес:

— Неисповедимы пути Господни!

В голосе его не было ни злобы, ни насмешки, ни жалости.

-Я еще вернусь! — повторил Саша уверенно. Но выпол нить свое обещание, так и не смог.

С раннего детства отец любил театр. Часто под его руководством устраивались домашние спектакли. В них он был и драматургом и режиссером и артистом. Перевоплощался он молниеносно. Роли играл любые, даже женские. Очень скоро весь город уже знал о театре Бе ляева. Постепенно домашний театр стал кочевать. Играли то у одних знакомых, то у других. А потом пы тались даже гастролировать в других городах. Разрешения на выступления у них никто не спрашивал. Каждый, кто хотел, мог арендовать помещение, и ста вить свои спектакли. Успех не всегда сопутствовал труппе, театр прогорал, и артистам не хватало денег даже на обратную дорогу. Возвращались по шпалам же лезной дороги. Деньги не были самоцелью. Главное было играть. И друзья вновь и вновь отправлялись на гаст роли.

Однажды в Смоленск приехала столичная труппа под руководством Станиславского. Александр Романович не пропускал ни одного спектакля. И вдруг, один из веду щих актеров охрип. Заменить его оказалось неким, и на афишах появился аншлаг:"по болезни артиста, спектакль отменяется». Приезд столичной труппы был не таким уж частым явлением и все театралы были чрезвычайно огор чены случившиеся. Поговаривали, что труппа собирается покинуть Смоленск. Отец был огорчен этим не меньше других. Но произошло удивительное. Кто-то из заядлых театралов, знакомый с постановками Александра Романо вича, встретившись со Станиславским рассказал ему о театре Беляева, сделав предположение, что Александр Романович, мог бы заменить заболевшего актера. И вот, однажды вечером, когда отца не было дома, к ним зашел высокий худощавый мужчина в пенсне, и сказал, что хо чет видеть Александра Романовича. И хотя отец был в ту пору уже взрослым, у матери привычно ёкнуло серд це. Кого-то послали на его поиски. Отца нашли.Он при гласил гостя в свою комнату, где они долго разгова ривали. После его ухода, Александр сообщил матери, что это был Станиславский, и что он просил его заме нить заболевшего актера. И то, что через два дня он будет играть в спектакле. Мать даже руками всплесну ла. Мыслимое ли дело, играть со столичными актерами! Попробовала было отговорить сына, но он только смеял ся.

-Не бойся мама, все будет хорошо!

Спектакль прошел блестяще. Смоляне горячо встрети ли своего земляка, и долго ему аплодировали. После этого отец сыграл еще в нескольких спектаклях, пока труппа не закончила свои гастроли и не уехала в Моск ву. Станиславский, оценив актерский талант Александра Романовича, предложил ему остаться в его труппе, но отец отказался, так как готовился стать адвокатом. Недавно я где-то прочла, что отец, якобы, два сезона играл в Москве у Станиславского. Ни я, ни мама, от отца не слышали ничего подобного. Но, как я уже гово рила, многое из жизни отца осталось для меня тайной.

Из истории своей театральной жизни, отец расска зал мне три забавных случая. Не могу только вспом нить, в каком театре он тогда играл, профессиональ ном, или любительском, и какие это были пьесы.

В первом случае, отец играл студента. На сцене декорации дешевой меблированной комнаты, старая ме бель, вылинявшие обои. Входит хозяйка и начинает сты дить студента за то, что он задолжал ей за комнату. Отец уже открыл было рот, чтобы ответить ей, но в это время начал падать плохо сколоченные задник. Не расте рявшись, Александр Романович подбежал к декорации и, привалившись к ней плечом, не дал ей упасть, а хозяй ке, вместо должной реплики, возмущенно воскликнул:

-В комнате уже стены падают, а вы за нее плату требуете! Занавес закрыли под дружный смех и аплодис менты зрителей.

Второй случай произошел с ним, когда он играл им ператора. После пушечного выстрела, на сцену должны были ворваться мятежники и свергнуть его. Но время шло, а выстрела не было. Тут из-за сцены отец услышал чей-то голос:

-Выходи!

-Не выйду, выстрела не было!

-Выстрела не будет, шнур оборвался. Выходи!

-Не могу, не велено!

Пауза затянулась, зрители начали проявлять нетер пение. Надо было что-то предпринять. Поднявшись с трона, император начал прохаживаться по сцене. Проходя мимо кулис, он попробовал, в свою очередь, вызвать артистов, но они упорно ожидали выстрела. Чтобы спасти положение отец, на мгновение, зашел за кулису и насильно вытолкнул своих врагов на сцену. Потом, пятясь, стал обороняться. Очутившись на виду у зрителей, артисты были вынуждены играть, император был свергнут, но публика ему аплодировала.

Третья история несколько иного характера. На этот раз у Александра Романовича была роль старухи. На сце не комната с ветхой мебелью. На середине сцены стол. На нем бутылка вина и рюмка. Входит старуха. Спина ее согнута, голова дрожит. ноги шаркают по полу. Выражение лица отсутствующее. Вдруг она замечает бу тылку и заметно оживляется. С опаской оглядываясь по сторонам, подходит к столу, поспешно хватает бутылку. Хочет налить себе вина, но не может вытащить пробку. Думаю, что спектакль был любительский.Бутафории у них не было, а в бутылке находилось настоящее вино. Перед спектаклем кто-то, видимо, выпил стаканчик, да так за купорил бутылку, что пробка еле выглядывала из горлыш ка. Театрального опыта у отца было мало и сообрази тельности не хватило, чтобы изобразить будто он отк рыл бутылку, и налил вина. Все его усилия были направ лены на то, чтобы откупорить бутылку. Он вертел ее в руках так и сяк, но ничего сделать не мог. И вдруг, забыв, что играет древнюю старуху, схватил пробку зу бами и вытащил ее. Зубы у отца были крепкие! Открыв бутылку, он налил вина, но выпить не успел, в зале раздался громкий смех, перешедший в неудержимый хо хот. Сделав вид, что ничего не произошло, отец вновь, принял старческую позу и продолжал играть. Спектакль прошел с успехом, но вспоминая о нем, еще долго смея лись.

Когда мы с мамой решили писать об Александре Рома новиче воспоминания, мама написала Николаю Павловичу письмо, в котором просила написать, все что он пом нит, о своем друге. Но Николай Павлович был в ту пору уже очень стар и признался, что в памяти у него почти ничего не coхранилось. Но кое-что он все же вспомнил. К сожалению, я не смогла найти его письма и пишу по памяти.

Николай Павлович писал, что Александр Романович был увлекающейся натурой. Он хотел всё познать, всему научиться. Но, довести до конца начатое, у него не всегда, хватало терпения. Несколько предметов, он од нако сделал. Первое, что помнила мама, был макет ком наты с мебелью и камином, в котором горел огонь — за жигалась маленькая лампочка от батарейки. А перед ка мином, в кресле, сидела старуха. Её поза, безвольно лежащие на подлокотниках руки, выражали глубокую за думчивость и отрешенность. Лицо было покрыто морщина ми. Старуха была вылеплена из пластелина, но каза лось, что она, вот-вот поднимет голову и заговорит. Иллюзию дополнял свет, падавший на ее лицо. Хотя все это было миниатюрным, тем не менее, производило боль шое впечатление.

Ещё одним изделием, был удивительный Фонарь. Его корпус был сделан из белого картона, стекла заменяла картон. Калька, на которой отец написал масляными красками несколько птиц из детской книжки "Как сне гирь жениться хотел". Фонарь заменял люстру, которую, по всей видимости, разбили. Когда вечером зажигали огонь, казалось, что фонарик из стекла или фарфора. Мама рассказывала что по вечерам, когда прохожие увидев в окне фонарь, останавливались, чтобы полюбо ваться. Как ни странно, до меня сохранились кальки с картинками.

Был ещё один Фонарь, но сделал его, по рисункам отца, мой дедушка, Константин Антонович. Попробую объ яснить, как он выглядел. Фонарь имел форму шестигран ника. Верхняя и нижняя части заканчивались конусом. Корпус был из белого картона. В нем вырезались конту ры кристаллов, один над другим. Кристаллы имели од ну, две и три грани. Вырезанные места заклеивались цветной папиросной бумагой. Передняя грань в один слой, вторая в два, и третья в три, отчего кристаллы казались объемными. Когда зажигался свет, эффект был просто потрясающий. Кристаллы были трех цветов, крас ного, желтого и зеленого.

А ещё помню, что у папиной настольной лампы раз бился плафон, а в продаже их не было. Не долго думая, отец смастерил его, все из того же картона и кальки, на которой скакали смешные человечки – силуэты из чер ной светонепроницаемой бумаги.

Когда мы жили на Петроградской, лежа, отец смасте рил проекционный аппарат для просмотра открыток. В его устройстве было несколько зеркал, трубка из карто на и вставленное в нее увеличительное стекло. Фонарь ставился прямо на настольную лампу, включался свет. В прорезь Фонаря вставлялась открытка, проекцию которой можно было видеть на стене. Аппарат был примитивный, но работал исправно. Не знаю, видел ли он что-то по добное, или это было его изобретение. Проекционные фонари существовали давно. Один, такой железный, был у моего дяди. Но там свет проходил сквозь стекло, на которое был нанесен рисунок. Фонарь с подобными воз можностями я увидела лет через шестьдесят! Причем он был огромен, чуть меньше гардероба.

Увлекался отец и фотографией. Обычно, начинающие фотографы, снимают своих домочадцев и домашних живот ных. Саша начал с другого, — он корчил рожи, и требо вал, чтобы Коля его фотографировал. Николаи Павлович рассказывая, что рожи были такие уморительные, что он, от смеха, падал вместе с аппаратом на пол.

Много лет спустя, когда отец был уже женат на мо ей маме, он вернулся к галерее гримас. Он даже дал название каждой фотографии: "сумасшедший", "гений, "уличный скрипач", "пьяница", "ужас", "страх", и даже "паровозик"! В войну мы потеряли почти все, но фото графии отца, в том числе и его гримасы, сохранились, как самое дорогое. Почти все из них, опубликованы в 8-м томе восьмитомника, изданного "Молодой Гвардией в 1964г.

Когда все рожи были запечатлены, Саше пришла в голову идея снять, лежащую на блюде человеческую голову. Но как это осуществить? Выпилитъ дыру в кры шке большого фанерного ящика, не состояло особого труда, Но, как быть с блюдом? Его не распилить, не разрезать. Много блюд было перепорчено напрасно, пока не удалось отломить такой кусок, чтобы блюдо можно было приложить к самой шее. Вместо скатерти, на ящик набросили простыню с вырезанной посредине дырой. Один из друзей залезает в ящик и просовывает голову в ды ру. К его шее придвигают блюдо. Другой берет в руки нож и вилку, как-будто собирается воткнуть их в голо ву. При этом делает зверски-кровожадное выражение ли ца, а голова закатывает глаза и высовывает язык. Коля фотографирует. Отпечаток этого снимка был тонирован в синий цвет, отчего выглядел еще более устрашающим. Я вот только никак не могу вспомнить, кого изображал отец. Был ли он людоедом или мертвой головой. К сожа лению, эта Фотография не сохранилась.

С детства отец мечтал о полетах, но не аэропла нах, хотя и это было тогда в диковинку, а просто так, парить в свободном полете, как птица. Для этого ну жны были крылья, и он мастерил их из подручного мате риала. В одном из вариантов, были даже веники, кото рые он привязывал к рукам, пытаясь взлететь.

Прыгал с отцовским большим зонтом с крыши сарая. И, только став студентом, поднялся в воздух на малень ком биплане. Отец рассказывал, что это был даже не полет, а скорее скачки по кочкам. Машина была далека от совершенства и так чутко реагировала на все движе ния авиатора, что даже от чиха переворачивалась в воз духе.

Да, совсем забыла оказать о прыжке с сарая. Пры жок не прошел даром. Отец приземлился на пятки. В спине что-то хрустнуло. Несколько дней спина болела, но потом боль nрошла и он забыл об этом. Но, в послед ствии у отца развился туберкулез позвоночника, и он стал инвалидом.

Вспоминается мне один забавный случай, произошед ший с отцом, и его друзьями.

Как-то поздно вечером, они возвращались из гос тей. Небо было в тучах. Луна только на миг освещала дорогу и вновь пряталась за тучи. Фонари светили тус кло, почти не давая света. И вдруг, из темноты выныр нуло несколько парней, которые потребовали вы ложить кошельки. Грабителей было больше, да и физически, они выглядели внушительнее. Оценив обстановку, друзья ос тановились в нерешительности, не зная, что предпри нять. Пока кое-кто подумывал о бегстве, Александр вы шел вперед, с протянутой рукой, в которой он держал пистолет и двинулся на бандитов. Шел он не спеша, в полном молчании, шаг за шагом приближаясь к грабите лям. Сначала они дрогнули, потом бросились в рассып ную. Когда они скрылись в темноте друзья, хранившие до этого молчание, разом заговорили. Они были удив лены, что у Александра оказался револьвер, а, так же его самообладанием. Однако, узнав правду, они были поражены eщe больше. Дело в том, что никакого писто лета у отца не было. А бандитов он напугал надетой на указательный палец черной перчаткой. Остальную ее часть, он держал в кулаке. Будь на улице светлее, его обман был бы замечен, но в такой тем ноте, перчатка, вполне, сошла за пистолет. А надевать ее, таким обра зом, вошло у него в привычку, которая, по воле слу чая, помогла им выйти из трудного положения.

Вообще привычки у отца были довольно странные. Некоторые из них, доставляли ему немало неприятнос тей. Например, стоя упираясь в стол кулаками, высовы вать при этом большой палец между средним и безымян ным. Получалось что-то вроде кукиша. Делал он это не произвольно и часто в совершенно неподходящих местах. Например, в суде, где он выступал с защитной речью. Кто-то из судейских, заметив это, обвинил его в том, что он намеренно показывает залу фигу. Не помню, как уж отец оправдался.

A eщe, был интересный случай с собакой. Случилось это тоже в Смоленске. Шли как-то целой компанией и ве село разговаривали. Вдруг, на мостике, через который им надо было переходить, появилась огромная, свирепо го вида, собака. Остановившись посередине, она зло за ворчала и оскалилась. Было похоже, что она собирается прыгнуть на них. Все остановились. Идти ей навстречу, никто не хотел. Обходить вокруг, было далеко. Кто-то крикнул на нее, замахал руками, но она разозлилась еще больше. Пролаяв басом, она сделала несколько ша гов вперед и остановилась. Все стояли в замешатель стве. Но тут Саша вышел вперед. Сложив на груди руки точь в точь, как изображен Наполеон, и направив взгляд на собаку, он стал медленно двигаться навстре чу собаке. Собака заворчала, но не бросилась на него. Он продолжал ее гипнотизировать и она, медленно пя тясь, сошла с мостика. После чего повернула в другую сторону и потрусила прочь. А Победитель был вознаг ражден аплодисментами и криками "ура".

К воспоминаниям о молодости отца, могу добавить еще один необычный или вернее мистический случай. Как-то Саша гостил у своего дяди. По всей вероятности не в самом Смоленске. День был очень жаркий. Решили пойти покататься на лодках. Собрались все братья и сестры, не было с ними только Васи. Перед тем, как сесть в лодку, Саша поднял кусок глины и, усевшись на носу лодки, стал лепить из нее голову. Лепил так, сам не зная кого. Казалось, лицо было похоже на брата Ва сю. Вот только выражение лица никак не получалось. Оно было какое-то неживое, застывшее. Недовольный сво ей работой, Саша бросил слепок в воду и в тот же мо мент, почувствовал беспричинное беспокойство. Он взглянул на часы и воскликнул:

-Мне надо домой. С Васей что-то случилось,-сказал он с непонятной уверенностью. Его пробовали разубе дить, но он ничего не хотел слушать. Всем расхотелось кататься, и они вернулись домой вместе с Сашей. Около дя диного дома, их встретила заплаканная тетя. Она сообщила, что Вася утонул. Как ни странно, произошло это именно тогда, когда Саша бросил слепок головы в реку.

Не помню, откуда у меня сведения о дневнике от ца, о существовании которого мы ничего не слышали. Отец, якобы, писал о своих впечатлениях на баррикадах в Москве, в девятьсот пятом году. Я совершенно ничего не знаю об отцовских политических убеждениях.Не знаю, кому он симпатизировал, монархии или нарождающейся на родной власти. Но почти уверена, что баррикады были для него лишь очередным приключением.

Окончив Демидовский лицей, отец получил должность частного поверенного в Смоленске. Скоро он стал извес тен, как хороший юрист. У него появилась постоянная клиентура.

Отец смог снять большую квартиру, обставить ее. Увлекаясь искусством, он приобрел хорошую коллекцию картин известных художников, собрал большую библио теку. Закончив какое-нибудь большое дело и получив хороший гонорар, отправлялся путешествовать за гра ницу. Неоднократно бывал во Франции и Италии.

Поднимался на Везувий и даже заглядывал в кратер вулкана. О Венеции рассказывал восторженно и в то же время с грустью. Говорил, что первое впечатление было прекрасным. Сказочно-красивый город, залитый солнцем. Живописные каналы с отражающимися в них зданиями, мед ленно плывущие гондолы, песни гондольеров. Окраины же города, где жила беднота, наводила уныние. В узкие улицы-каналы почти не проникало солнце. Дома со следа ми плесени, запах цвелой воды и нечистот, выливаемых в те же каналы. Лишенные солнца, бледные рахитичные дети.

Что рассказывал отец о Франции, в частности о Париже, мама не помнила. В памяти у нее сохранилось лишь то, что отцу очень понравились во Франции, об служивание и пища. Всё, словно для меня было приго товлено — говорил он.

Николай Павлович писал, что Александра Романовича всегда окружала интеллигентная молодежь. Они часто со бирались у отца на вечеринки. Общение, было чисто ин теллектуальным. Александр Романович играл на рояле или скрипке, декламировал. Он всегда был душой общес тва и люди тянулись к нему. Но была у отца одна, про стительная, слабость – он любил менять квартиры. Стоило ему узнать, что где-то освободилась хорошая квартира, как он спешил её занять. Случалось, что дру зья приходили к Александру Романовичу и не заставали его на старом месте. Приходилось искать его по всему городу. Не помню, кто кого нашел, мы Елизавету Никола евну Серебрякову, в девичестве Беляеву, Лизыньку, или она нас, о которой я упоминала. Сейчас мне кажется это просто невероятным. Списавшись, встретились. Я по ехала в Горький, где тогда жила со своей дочерью Га лей, Елизавета Николаевна. Она рассказала мне интерес ный случай из судебной практики отца. Впрочем, сведую щие люди, доказали мне, что история не вполне правдо подобна. Особенно с талмудом. Но я расскажу её в та ком виде, в котором слышала от неё. Александр Романович был приглашен в качестве за щитника по обвинению в преднамеренном убийстве. Весь процесс был копией процесс, описанного Фейхтвангером в романе «Еврей Зюс». Обвинялся еврей в убийстве рус ского ребенка, совершенного, якобы, в целях использо вания его крови для приготовления мацы. Маца пеклась из пресного теста, большими тонкими листами и употре блялась евреями во время поста, когда им, по их рели гии, запрещалось есть обычный хлеб. Мацу толкли, раз водили молоком или водой. Что-то добавляли в неё и уже только после этого, пекли различные булочные изде лия. Взявшись вести это дело, отец немало потрудился. Он был уверен, что единственно правильный ответ на вопрос – могло ли быть совершено такое убийство, нуж но искать в еврейском писании. Для того чтобы его про честь, отцу пришлось искать человека, хорошо знавшего древнееврейский язык, который смог бы сделать дослов ный перевод. Естественно, не всего писания, а только тех мест, которые могли пролить свет на истину.

Досконально изучив заповеди, отец убедился, что поиски его правильны. В Талмуде ничего не говорилось о том, что мацу, следует приготовлять на крови иновер цев – так они называли всех людей не юдейского испо ведания. Писание гласило, что все люди, кроме евреев, нечестивцы и безбожники.

Были и другие доказательства,полностью опровер гавшие обвинения в убийстве. К сожалению, подробнос тей этого дела я не знаю. Что слышала от тети Лизы, то и повторяю. Одним словом, цитируя выдержки из священного писания, отец сумел очень убедительно, до казать невиновность подсудимого, и тот был оправдан и освобожден прямо из зала суда. Этот судебный процесс наделал много шума. Пресса печатала статьи о нем, при знаваясь, что он выигран блестяще. Во время суда зал был настолько переполнен, что мог вместить далеко не всех желающих послушать, и многие были вынуждены сто ять на улице, под окнами, стараясь уловить долетавшие до них слова.

После этого процесса, когда отец появлялся на ули це, с ним, то и дело раскланивались какие-то евреи, то ли родственники обвиняемого, то ли знакомые или просто сочувствовавшие, отец не знал. И, всё-таки, несмотря на такой успех в юриспруденции, отец все больше увлекался литературой и, в конце- концов, она стала его единственным занятием и средством к сущест вованию. Но до этого, были ещё годы…

Казалось, что сведений о жизни Александра Романо вича получить не от кого. И вдруг, в 1979 году нам кто-то прислал заметку из журнала "Музыкальная жизнь" №1 /50/ янв.1979 г.стр.25

"Знаете ли вы что...

...17-го февраля 1913 года на сцене Благородного собрания в Смоленске был поставлен любительский спек такль — детская опера-сказка "Спящая царевна". Роль злой волшебницы сыграла гимназистка Маша Гольдина — впоследствии выдающаяся певица Мария Саломоновна Гольдина. Постановщиком оперы был молодой смоленский адвокат Александр Беляев. Несмотря на то, что спек такль имел громадный успех, вряд ли кто-нибудь в то время мог предположить, что режиссер — адвокат станет впоследствии замечательным писателем автором науч но-фантастических романов."

А в 1993 году мне прислали выписку из архивов ох ранки города Смоленска, которая меня просто потрясла. То, что я узнала, совершенно не вязалось с моим пред ставлением о жизни отца.

Сводка данных наружного наблюдения по группе Пар тии Социалистов-революционеров от I августа -I сентяб ря 1909 года.

Смоленск(среди прочих членов)кличка "живой", Беля ев Александр Романович, присяжный поверенный. Прожи вает по ул. Пушкинская д.Ранфта, взят к наблюдению от Корелина В.А. 23 авг.1909. С 1.09.909 проживает в доме Гильдина.

Взят под наблюдение по группе эсеров по агентур ным сведениям с июля; по наруж. набл. с июля 1909г. По сводке наблюдения от 1/-30 октября 1909г.

№4 –А.Р. Беляев поддерживает активную связь с:

№1 Корелин В. А

№2 Подвижной

№3.Знаменская

№5 Лиссау

№6 Станкевич

№7 Кельм Г-Э

№8. Городская библиотека

Из плана наблюдения видно, что сам Беляев А.Р. в октябре 1909 года никого не посещал, но поддерживал отношения с Подвицким В., Корелиным и Знаменской В. Однако, уже с ноября 1909 года А. Р. Беляев сам лично посещает перечисленных лиц, так к Корелину он отме чен по сводкам семь встреч, к Подвицкому -дважды и на обшие встречи группы в городской библиотеке-четыре ра за.

В ноябре 1909 года жандармским отделением была произведена ликвидация, включая обыск и аресты смолен кой группы эсеров, но некоторые из них уцелели. Это, прежде всего те лица, у которых по обыску ничего обна ружено не было, в том числе и у А. Р. Беляева.

Документов в делах охранного отделения после ноября 1909 года, в которых бы проходил А.Р.Беляев не обнаруже но, В фонде №1 Канцелярия Смоленского губернатора оп.8., д.369 "Об издании в г. Смоленске газеты "Смоленский Вест ник" хранится /автограф/ заявление на имя губернатора от А.Беляева по поводу разрешения "о приеме на себя в полном объеме ответственное редактирование издаваемой Г.С.Пиот ровским газеты "Смоленский Вестник",датировано 17 октября 1914 года, заявление удовлетворено 30.10.14

К сводке приложен план перемещения перечисленных лиц, из которых действительно видно, что Александр Романович сам ни к кому не ходил. Так что же это было? Был ли он членом этой группировки или это просто случайность? Ведь могли же они быть просто знакомыми отца? И опять нет отве та...

До женитьбы на моей маме, отец был женат дважды. Первая его жена,Анечка, Фамилии ее я не знаю, бросив его, ушла к его коллеге. Но счастья не нашла. Она часто прихо дила к своему бывшему мужу и жаловалась. Она говорила: ты меня никогда не ругал, а он меня бьет! В то время развес тись было непросто. Надо было хлопотать через консисто рию. Александр Романович взял вину на себя. Вторая жена Александра Романовича,Верочка,(фамилии тоже не знаю),была единственной дочерью. Избалованной и капризной. У них час то бывали скандалы. Вернее Верочка вечно была чем-то недо вольна. Отец вспоминал, что когда она начинала кричать, он спокойно напевал:

-А я мальчик бедненький, бедненький, бедненький. Меня любить некому, некому, некому...

Когда отец заболел тяжелым плевритом, и лежал с высо кой температурой, Верочка оставила eго, заявив, что она не для того выходила замуж, чтобы быть сиделкой!

Отцу сделали пункцию, но очень неудачно, в следствии чего, у него отнялись ноги. Смоленские врачи не смогли поставить диагноз. В поисках хорошего врача, мать с пара лизованным сыном, объехали несколько городов и наконец добрались до Ялты, где у Александра Романовича признали туберкулез позвоночника и уложили в гипс. По словам па пиного друга, Николая Павловича, процесс протекал так тя жело, что даже врачи не надеялись на благополучный исход. В Ялту отец приехал не только с матерью, но и со старой прислугой Фимой, прожившей у Беляевых более двадцати лет.

Поселились они на Барятинской улице в одном доме с со ученицей маминого брата Левы, 0лей Мейнандер. Лева помо гал девушке по математике, а она ему по-Французскому язы ку. Оля много рассказывала Леве о больном соседе – юрис те, который лежал в гипсе. Александру Романовичу в то время, было всего тридцать пять лет!

Можно представить себе трагедию, когда молодой, здо ровый, очень подвижной и энергичный человек, вдруг стано вится лежачим больным, да ещё в гипсе от копчика до ушей. Не мудрено, было впасть в депрессию. Однако Александр Ро манович не утратил душевной живости. Он, по прежнему ин тересовался окружавшей его жизнью. Был интересным собесед ником и хорошим рассказчиком. Он, очень увлеченно, расска зывал о своих путешествиях, о театре, который не переста вал любить.

Чуть-чуть отвлекусь, чтобы хоть немного рассказать о семье моей мамы.

Мой дедушка Константин Антонович Магнушевский, еще до революции, работал строителем при каком-то частном общес тве или хозяине. Дома строились в разных городах России и он, со всей семьей, много колесил по городам и весям. Где-то жили год, где-то два иди три. Моя бабушка,Эльвира Юрьевна, ужасно не любила переезжать, тем—более, что де лать это ей приходилось одной. Дедушка уезжал на новое строительство один. Устраивался. А через какое-то время к нему приезжала жена со всем выводком. У бабушки было чет веро детей, но двое, умерли. Семья моталась по чужим горо дам, жили то в меблированных комнатах, а то и просто в гостинице. Так перед революцией, оказались в Крыму, где и застряли на целых 17 лет! Жили то в Ялте, то в Симферопо ле, то в Балаклаве, то еще где-то.

Как-то в Реальном училище маминого брата решили поста вить пьесу "Романтики" и Лева, с товарищами, зашел к Алек сандру Романовичу с просьбой помочь им поставить спек такль. Отец с удовольствием согласился.

С тех пор Лева стал часто заходить к нему и, каждый раз, возвращаясь домой, с восторгом рассказывал о прошед шей встрече. Как-то он сообщил, что Александр Романович хочет познакомиться с его сестрой. Магнушевские жили на той же улице, только выше. Моя мама работала в Городской библиотеке. От брата она знала, что Александр Романович сотрудничает в Ялтинской газете и подумала, что могла бы снабжать его книгами.

Как-то в воскресенье она пришла к Беляевым. Они зани мали квартиру из одной темной комнаты. Вход был через ве ранду, небольшая часть которой была отгорожена для кухни. О первой встрече с Александром Романовичем, мама расска зывала следующее:

"Меня встретила высокая, худая, седая женщина в черном платье, с тихим голосом и каким-то мученическим лицом. Это была Надежда Васильевна, мать Александра Романовича. На веранде стоял топчан, на котором лежал полный, загоре лый молодой мужчина, совсем не похожий на тяжелобольного. Я услышала его глухой голос. На меня, через очки, смотре ли внимательные черные глаза. Большой открытый лоб, обрам ляли черные, очень мягкие волосы. Я принесла каталог и предложила снабжать Александра Романовича книгами.

Как-то придя к Беляевым, я застала Александра Романо вича за необычной работой. Он вязал крючком для себя коф ту, похожую на детскую распашонку, но без застежек. Так как лежал он на спине, иная одежда ему не подходила.

Иногда я заставала у Александра Романовича посетите лей. Это были либо его новые знакомые, либо люди, обращав шиеся к нему за юридической помощью."

Нашлись добрые люди, которые устроили отца в больницу Красного креста. Здесь он лежал в светлой палате один.

В ту пору трудно было купить бумагу и карандаши. Друзья, навещая его, приносили огрызки карандашей, листки бумаги и даже старые конторские книги. Александр Романо вич писал много стихов некоторые из которых посвящал ня ням. Одно стихотворение, которое он написал в те тяжелые для него годы, называлось "Звезда мерцает за окном". Через несколько лет он положил его на музыку и оно было напечатано в Киеве, уже как романс:

Звезда мерцает за окном

Тоскливо, холодно, темно

И дремлет тишина кругом

Не жить, иль жить, мне все равно

Устал от муки ожиданья

Устал гоняться за мечтой

Устал от счастья и страданья

Устал я быть самим собой.

Уснуть и спать не пробуждаясь,

Чтоб о самом себе забыть

И в сон последний погружаясь

Не знать, не чувствовать, не быть.

Когда на меня порой накатывает тоска, и небо кажется с овчинку, я всегда вспоминаю это стихотворение, особенно последнюю строчку: не знать, не чувствовать, не быть... Я никогда не читала стихотворения, которое бы с такой ясно стью отражала боль и смятение.

Вскорости, семья моей мамы уехала из Ялты, и надолго. Когда они вернулись, Надежды Васильевны уже не было в жи вых, а Александр Романович работал воспитателем Детского дома, в нескольких километрах от Ялты. Мамин брат устроил ся на работу в милиции, начальником уголовного розыска, а мама регистратором и дактилоскопистом.

Как-то мамин брат, навестил Александра Романовича и, вернувшись домой, заявил:

-Александра Романовича надо спасать! Он будет жить у нас, а на работу я устрою его к себе в милицию.

Вся забота была теперь в том, как доставить Александ ра Романовича в Ялту. Для того, чтобы нанять лошадь, не было денег. Надо было добираться пешком. Об этом путешест вии, мама пишет в своих воспоминаниях:

"К Александру Романовичу я пришла с вечера. А рано ут ром, как только встало солнце, мы тихо вышли за калитку и зашагали по проселочной дороге, ведущей в Ялту. Имущества у Александра Романовича было немного: небольшой чемодан чик, да гипсовая кроватка, в которой он был вынужден еще спать. Хотя он и был на ногах, полностью Здоровым его не льзя было назвать. Так что, все это пришлось нести мне. Александр Романович ничего нести не мог. По дороге мы не сколько раз останавливались. Александр Романович ложился на траву и отдыхал. Потом я забирала багаж, и мы двига лись дальше. Шли очень медленно. Мне казалось, что дороге не будет конца. Но вот появились первые дома Ялтинской ок раины. Однако нам надо было еще пройти весь город, чтобы добраться до дома. Дорога шла в гору и отдыхать было не где. Но мой спутник не жаловался, он стойко переносил та кую нагрузку. Но вот, наконец, и наш дом. Нас давно поджи дали мои родные. Мы приняли Александра Романовича в свою семью, отдав ему одну из наших комнат. Через несколько днеЙ Лева устроил Александра Романовича на должность инс пектора уголовного розыска. Ему выдали спецодежду — чер ное бобриковое пальто. На службе мы получали, как и все работники милиции, обед и хлеб.

В уголовном розыске не было даже фотографии для регис трации арестованных. Под руководством Александра Романови ча была организована фотолаборатория. Он стал, по совмес тительству и Фотографом. Я помогала ему проявлять и печа тать снимки.

Александр Романович проработал в уголовном розыске очень не долго, и перешел работать в библиотеку. Вспоми ная о том времени, я думаю, что он просто был вынужден сделать это из-за моральной обстановки. Один из сотрудни ков розыска, бывший матрос, был явным противником интел лигенции. Александра Романовича он тоже невзлюбил. Иног да, не стесняясь его присутствия, а может быть, специаль но, он с вдохновением и даже восторгом, рассказывал о том времени, когда он ставил "таких",как Александр Романович, к стеночке. Фамилия у него была явно не русского происхож дения, если он просто не выдумал ее — Дэламур. А лицом он смахивал на разбойника с большой дороги. Он был всегда во оружен — носил в деревянной кабуре револьвер или маузер. Так что ожидать от него, в любую минуту, можно было чего угодно. Любимым его выражением было: "-я в корне с вами не согласен!"

Хотя мы работали втроем, жить было трудно, особенно если надо было купить что-то из одежды. Отец мой находил ся тогда в Симферополе. Причины этого, я уже не помню.

У нас с мамой были блузы и юбки цвета хаки, а на но гах башмаки на деревянной подошве. Ходить в такой обуви по гористым улицам Ялты, было трудно."

По воскресеньям отдыхал только Александр Романович. Дядя работал без выходных, а мама с бабушкой занимались заготовкой дров, уходя для этого в горы. Собирали валеж ник, сосновые шишки. Иногда попадались от срубленных де ревьев огромные в три-четыре метра длинной, сучья. Чтобы доставить их домой, женщины вбивали гвоздь, привязывали веревку и так волокли вниз с горы. Для городских женщин, не работавших ранее физически, это была нелегкая работа.

Из-за нее они вечно ходили в ссадинах и синяках. Но надеяться было не на кого и они не роптали. Случалось, что у них отнимали и дрова и топоры, и они возвращались с пустыми руками.

В 1922 году, перед Рождественским постом, мои родите ли венчались. Венчание было скромным, если не сказать больше. Присутствовали на венчании только свои: мамина мама, брат Лева и его товарищ. Жених был в своем буднич ном костюме, невеста тоже не отличалась красотой наряда. На ней было повседневное платье. Не было ни фаты, ни цветов. Но несмотря не такую бедность, свадьба прошла ве село. Единственным гостем был все тот же шафер. Александр Романович стал рассказывать, с присушим ему юмором, как он при венчании, спешил первым ступить на платок, чтобы быть главой дома. И о том, как он собирал оплавившийся воск со свечи и прилеплял его снизу. Существовала приме та, что у кого свеча будет гореть дольше, тот дольше и проживет. В эти приметы никто не верил, как и сам отец, и все смеялись. Несостоятельность примет показала жизнь.

Главой дома отец никогда не был, так как полностью был поглощен творчеством. И пережила его мама на целых сорок лет!

В 1923 году 22 мая мои родители зарегестрировали свой брак в ЗАГС,е. Помещался он в крохотной комнатке, в кото рой, одновременно регистрировали браки, новорожденных и покойников. Такое совмещение явно не способствовало радос тному настроению. Рядом с людьми, вступавшими в новую жизнь, сидели родственники, оплакивающие своих близких.

Не знаю уж из каких соображений, отец решил попытать счастья в Харькове. Он пошел на пристань, чтобы узнать расписание пароходов и случайно встретил там свою старую знакомую из Смоленска, которую знал еще девочкой. Нина Яковлевна Филиппова узнала Александра Романовича и остано вила его. Она жила в Москве с семьей. Отец рассказал ей о себе, о своих планах. Неожиданно, Нина Яковлевна предложи ла отцу поехать к ним, сказав, что они имеют большую квар тиру, и обещала отдать моим родителям одну из комнат и по мочь устроиться на работу. Отец принял ее предложение и быстро, вместе с Ниной Яковлевной, покинул Ялту. А мама осталась с родителями.

В отсутствии Александра Романовича, приехал из Смолен ска его друг Николай Павлович. Он хотел сделать отцу сюр приз, и был очень огорчен его отсутствием. Всю ночь они проговорили с мамой. Николай Павлович рассказывал о детст ве и юношестве своего друга. Мама слушала его с большим интересом. К сожалению, когда мы собрались писать воспо минания, мама почти ничего не помнила из рассказов Нико лая Павловича. В потерянном мною письме, Николай Павлович писал:

"Александра Романовича всегда интересовали и волнова ли разные вещи, будь то вопросы науки, литературы или ис кусства.

Начиная с юных лет, при всех удобных случаях, Саша пе реодевался, гримировал лицо, придавая ему всевозможные выражения, строил гримасы. Чтобы помочь себе в этих про цедурах, он вызывал меня, и уже общими усилиями, соверша лись переодевания и накладывание грима при помощи жженой пробки, а если нужно, то и красок. Удавшиеся "рожи" за печетлевались фотографией. И таких снимков было очень много. За юношескими склонностями, последовало настоящее увлечение драматическим искусством. На чердаке была уст роена небольшая сцена с декорациями и занавесом. Разыгрывались небольшие пьесы, а в последствии, уже в студенческие годы, началось увлечение недавно созданным Художественным театром. Саша пытался ставить пьесы из его репертуара. Он был и постановщиком- режиссером. Он же оформлял эти спектакли, как художник. Значительно позже, рисовал декорации для настоящего театра.

Расстелив на полу огромное полотнище, после несколь ких мазков, он забирался под потолок и оттуда смотрел, на сколько удачно передана перспектива.

Из изобразительных искусств, его особенно привле кала скульптура. Из глины он удачно лепил бюсты выдающих ся людей.

Я знал его и как неподражаемого мастера художествен ного слова. Тут, он не имел себе равных, среди Смоленской интеллигентной молодежи. Помню, как увлекательно было его чтение из произведений Чехова, Горького, Блока и других.

Специального музыкального образования, он не получил, но играл в Смоленском оркестре. И ноты читал с листа. Охотно играл на рояле в четыре руки с моей сестрой Анной Павловной. Самостоятельно мог играть на рояле сложные пьесы таких авторов, как Скрябин, Мак Доуель и другие. Писал музыкальные очерки и рецензии. Много занимался жур налистикой. Это живое дело всегда увлекало его".

С грустью вспоминал Николай Павлович о начале болезни отца. Было бесконечно жаль смотреть на него, уже лишен ного возможности двигаться.

Поражала его сила воли. Несмотря на сильные страда ния, он все время работал. Сотрудничал в местной газете. Буквально вся постель была обложена книгами. Мне кажется, что эта сила и спасла его. (Николаи Павлович рассказывал о своем посещении отца в Ялтинской больнице.)

-Я побывал у профессора, который лечил его и тот, на мой вопрос, о состоянии здоровья Саши, только руками раз вел, давая мне понять, что надеяться на хороший исход не приходится. Я уехал с горьким чувством, думая, что это наша последняя встреча. Представьте себе мою радость, ког да я получил от него письмо, в котором он писал: "Поправился, прошел пешком столько-то верст, и женился." Очень жаль, что у меня не сохранились его письма. Это бы ли настоящие литературные произведения, полные живых и оригинальных мыслей".

Пока отец устраивался и обживался в Москве, мама жила с родителями в Симферополе. В Москву она переехала только в сентябре месяце. Папина знакомая Нина Яковлевна, выпол нила свое обещание, и отдала моим родителям, вместо одной обещанной комнаты, две. Квартира была чудесная и соседи тоже, но, к сожалению, Филипповых перевели в Ленинград и, вместо них, въехали новые жильцы – сотрудники НКВД.

Одну комнату заняли молодые супруги, а во второй посе лился одинокий мужчина. Егo комната, была смежной с комна той моих родителей. И вот он стал, в буквальном смысле, отравлять жизнь моей мамы. Во-первых он не разрешал ей пользоваться газовой плитой, а потом вообще запретил выхо дить на кухню. Свои распоряжения, он передавал через жену своего сослуживца, Галю. Чтобы не нарываться на скандалы, мама вынуждена была брать обеды в столовой.

Однажды он заявил маме, чтобы они, по-хорошему, осво бодили площадь, иначе он заявит куда надо, что у него кон спиративная квартира, а они срывают ему явки.

За все то время, что мои родители прожили с этим сосе дом, отец ни разу не пытался поговорить с ним. Он избегал конфликтов. В то время придавали большое значение социаль ному происхождению, а Александр Романович был сыном свя щенника, да еще кончил Лицей, что считалось привилегией дворянства, а стало быть, было враждебным социалистичес кому сознанию. И все же, у меня осталась обида на отца за маму. Он ведь был хорошим юристом и выигрывал, казавшиеся безнадежными, дела. Так неужели же он не сумел бы, как-то убедить соседа, в его неправомочных действиях? Не очень неприятно делать такие выводы по отношению отца, но, по всей вероятности это был страх интеллигента перед быдлом, к сознанию которого взывать бесполезно...

Однажды сосед привел к себе женщину. Всю ночь, до са мого утра, они так бесновались и кричали, что невозможно было сомкнуть глаз. Жить с таким соседом, становилось сов сем невмоготу. Надо было что-то предпринимать. В первую очередь родители отправили на родину Фиму, которая так и продолжала жить при отце. На счастье, через новых знако мых, удалось найти пустующую комнату. Остановка была толь ко за ордерам. За помощью, пришлось обратиться к этому же ненавистному соседу. Через несколько дней, ордер был полу чен.

Измученная издевательствами соседа, мама даже не пош ла смотреть новое жилье. Она готова была переехать хоть в сарай. То, что они получили, приблизительно и было сара ем. Комната эта служила жильцам этой квартиры, кладовкой. А сама квартира находилась в подвальном помещении. Комната, которую получили мои родители, была полутемной так- как окна выходили в простенок. Со стен свисали отс тавшие обои. Паркет прогибался под ногами. Паровое ото пление не работало. Из больших дыр в плинтусах вылезали огромные крысы, не боясь людей, они разгулива- ли по ком нате.

15-го марта 1924 года родилась моя сестра, Людмила. Мама с ужасом думала о возвращении с маленьким ребенком из больницы, в полутемную и сырую комнату. Правда, был сделан ремонт, исправлены батареи, но тем не менее, поме щение оставалось сырым и невзрачным. Уходя из дому, мама всегда таскала с собой ребенка, боясь оставлять его наеди не с крысами.

К рождению сестры, на ее приданное, отцу выдали на службе деньги. В то время в ходу были червонцы и совзна ки. Червонцы. все время, поднимались в цене и подучив зар плату совзнаками, все старались, как можно скорее обме нять их на черной бирже на червонцы. Один папин сослужи вец, в день получки, предложил желающим обменять деньги. Несколько человек, в том числе и Александр Романович, до верились ему. На другой день на работе стало известно, что сослуживец проиграл их деньги в карты...

Александр Романович работал в то время в Наркомпочте ле юрисконсультом.

Жизнь понемногу налаживалась и мои родители, смогли приобрести что-то из вещей. Ведь они были голы и босы.

Как-то отец написал письмо кому-то из своих смолен ских знакомых. В ответном письме они сообщили, что не по лучая от него никаких вестей, решили, что он умер. Его книги отдали в Городскую библиотеку, ни о квартире, ни о вещах и картинах, ничего не упоминалось. Но, через неко торое время, вдруг прислали кровать и пальто отца, караку левую шапку и одеяло. Маме показалось странным, что у Але ксандра Романовича вдруг появились какие- то вещи.

В молодости отец любил одеваться модно, если не ска зать с щегольством. Об этом можно судить по его фотогра фии тех лет: красивый, хорошо сидящий костюм, крахмаль ная, с высоким воротничком, рубашка, элегантная шляпа и тросточка в руках.

У отца было много двоюродных братьев и сестер и, на верное,племянников. Кроме того, были еще друзья и знако мые. Но уехав, он почему-то не писал им. Лишь изредка, Николаю Павловичу. А мог бы, еще давно, в Ялте, кому-то написать и просить переслать что-то из вещей. Было непо нятно, его совершенное безразличие к потерянным вещам , а в особенности, к книгам и дорогим картинам. Если он инте ресовался искусством, любил все это и собирал, то стран ная легкость, с которой он распростился со всем этим. Тем — более, если учесть, что из дому, он уехал с маленьким чемоданчиком. Правда, годы болезни и лишений, сделали от ца неприхотливым и нетребовательным. Да и обстоятельства были таковы, что о моде как-то и не думалось. Отца даже не смущало то, что он в одном и том же костюме ходит на работу, носит его дома и бывает в театре. Не замечал он и того, в чем ходит мама.

В театре они бывали довольно часто, но ему и в голову не приходило, купить ей выходное платье, позаботиться о том, чтобы она была прилично одета. Она же была не из тех женщин, которые требуют что-то от мужа. Но, после одного инцендента в театре, она не выдержала.

Как-то отец достал билеты в Большой театр. Места были хорошие в первых рядах партера. Мама с увлечением слуша ла музыку, но вдруг почувствовала на себе чей-то присталь ный взгляд. Повернув голову, она увидела, что на нее смо трит женщина, сидящая рядом с ней. Вернее не на нее, а на ее платье. Взгляд ее выражал одновременно удивление, и даже презрение. Сама она была в вечернем туалете, и мамин наряд так шокировал ее, что она не могла даже смотреть на сцену. Так и просидела весь спектакль,меряя маму взглядом с ног до головы. Отец же был так поглощен музыкой, что ни чего не заметил. А мама, робея от пристального взгляда, не могла дождаться конца спектакля. После этого она и ска зала отцу, что ей надо купить себе что-то на выход. Посмотрев на маму, и, словно в первый раз, увидев ее пла тье, он сказал:

-Ну конечно, пойди и купи себе что-нибудь.

Маме трудно было справляться одной с домашними дедами и ребенком, и она вызвала из Крыма свою мать. Вместе они стали хлопотать о дополнительной площади. С помощью Охра ны материнства, xлопоты увенчались успехом и им предоста вили еще одну комнату в их же квартире.

После ремонта, отец занял одну из комнат под свой ка бинет. В эto время он перешел работать, там же в Нарком почтеле, плановиком. Им поставили телефон. В свободное от работы время, Александр Романович занимался писательством

Издали его небольшую книжицу -"Спутник письмоносца". В газете "Гудок" стал печататься, с продолжением, его пер вый фантастический рассказ "Голова профессора Доуэля". Тема этого рассказа зародилась в те тяжелые времена, ког да он лежал в гипсе с параличом ног. Положение его было почти такое же, как у профессора Доуэля — вокруг лежали знакомые предметы, книги, но он не мог до них дотянуться. Однажды ему на лоб села муха и он подумал: — а что, если бы у меня кроме головы, ничего не было? Кстати, эта муха "влетела" и в роман.

Отец предложил маме заключить шутливый договор – пере печатать этот рассказ для журнала «Всемирный Следопыт» с условием, что если рассказ будет напечатан, мама получит пятьдесят процентов гонорара. А если его не примут, то она вообще ничего не получит, как и сам автор. Мама согла силась. К этому времени, отец купил на толкучке старую пи шущую машинку "Ремингтон". Такие машинки теперь вряд ли кто и помнит. У неё был закрытым шрифт и, чтобы проверить или исправить напечатанное, надо было поднять каретку.

На этой машинке, мама печатала вплоть до самой вой ны. Отец научил ее печатать и с тех пор, она стала его постоянной машинисткой. А когда и где научился он сам пе чатать, не знаю. Можно подумать, что он всегда все знал и умел. Конечно,кроме Физических действий с молотком или пи лой.

И вот, три женщины: бабушка, мама и моя сестра, выеха ли на дачу, прихватив пишущую машинку. Отец остался в го роде, так как ему было трудно каждый день ездить на дачу и обратно.

Вначале мама печатала очень медленно, поэтому на эту работу у нее ушло все дачное время. Но она трудилась не напрасно, рассказ был напечатан.

Жизнь налаживалась. Купили рояль. Отец часто покупал ноты. Мама в молодости училась пению, и теперь по вечерам они занимались музицированием. Стали чаще посещать театры и музеи. Мама рассказывала, что с отцом было очень инте ресно бывать на выставках. Отделившись от экскурсии, они ходили от картины к картине, и отец рассказывал маме о каждом произведении, а заодно и о художнике, создавшем ее. Об этом времени, мама пишет:

«Я много узнала и увидела, многому научилась у Алек сандра Романовича. У нас появились друзья. В нашем доме жила очень милая семья Сокольских. Александр Захарович работал корректором в издательстве "Вокруг Света", а его жена, Валентина Михайловна, была врачом. Мы подружились, вместе ходили в театр. Был у нас еще один друг — доктор Томашевич Марианна Ивановна. Очень милая, симпатичная жен щина. Она работала геникологом в роддоме Лепехина.

Как-то у них в больнице решили устроить своими силами концерт для медперсонала. Марианна Ивановна пригласила и нас с Александром Романовичем. Одна из сестер спела нес колько романсов. Пела и я под аккомпонимент мужа.

Для концертного номера, который он выбрал сам, ему достали смирительную рубаху. Облачившись в нее, он испол нил стихотворение Апухтина "Сумасшедший". Его выступление произвело такое впечатление, что кое-кто из женщин просле зился. А ребенок одной из нянь, закричал от испуга во весь голос, и его срочно пришлось вывести. Даже я, не раз слушавшая до этого декламацию Александра Романовича, была просто потрясена.

В то время Александр Романович сотрудничал в журнале "Вокруг Света". В «Следопыте» был тогда редактором Влади мир Алексеевич Попов, человек чрезвычайно симпатичный и веселый.Частенько Попов заходил к нам. Однако дружбы с Александром Романовичем не получилось, так как Владимир Алексеевич любил выпить."

В Москве наша семья прожила до декабря 1928 года. За это время отцом были написаны следующие произведения: рассказ "Голова npoфecсopa Доуэля", роман "Остров погиб ших кораблей", "Последний человек из Атлантиды", "Человек Амфибия" и "Борьба в Эфире". Все эти рассказы печатались в журналах "Всемирный Следопыт", "Мир приключений» и "Вок руг света", а потом выходили сборниками или отдельными книгами.

Отец писал не только под своей фамилией, но и под псевдонимами: А.Ром и Арбел, прибегая к этому в том случае, когда в одном номере журнала публиковали сразу несколько его произведений, чего делать не полагалось.

Мама рассказывала мне, что когда отец обдумывал но вое произведение, то бывал очень рассеян. Даже знакомые иногда обижались на него за невнимание, словно он наме ренно не замечает их на улице. Мама передала ему заме чание, на что он ответил шутливо:

-Скажи им, что я был увлечен собой.

Бывали случаи, когда он, собираясь куда-нибудь с ма мой, мог пройти мимо нее, и захлопнуть перед ее носом дверь. Что однажды и случилось. Выйдя на площадку, он захлопнул за собою дверь и, спокойно, двинулся в нужном направлении, забыв о своей спутнице. Пока мама снимала лайковую перчатку, чтобы открыть замок, он ушел уже довольно далеко. Когда же она, запыхавшись, догнала его, он спросил с удивлением:

-Где ты была, Детка?

Но вот, новое произведение обдуманно. На листке бумаги действующие лица. Отец никогда не запоминал имена своих героев, и ему постоянно приходилось загля дывать в "шпаргалку". Сигналом к началу работы была фраза:

-Нy, пиши карандаш!

Зачастую отец диктовал маме без черновика, прямо из головы, как он говорил: с мозгов, делая это так, словно перед ним лежал готовый текст. После окончания работы, отец проверял рукопись. Мама говорила, что переделок или поправок, почти никогда не было. Если не считать тех случаев, когда что-то не устраивало редактора. Отец уверял, что если он станет поправлять, то будет только хуже. Здоровые писатели удивлялись его, если так можно сказать, производительности.

Из всех художников, иллюстрировавших его произведе- ния, он любил Фитингофа, который умел читать текст. Был высококультурным человеком, благодаря чему хорошо знал стили эпох, и никогда не допускал ляпсусов, которые час то случались с другими художниками.

Был у отца такой случай: иллюстрировал художник его роман "Последний человек из Атлантиды». Текст был такой (моя перефразировка) Старая кормилица говорит своем вос питаннице, собирающейся на свидание, чтобы она приколо ла к груди розу, а художник изобразил ее с обнаженной грудью. Срочно надо было что-то делать. Либо вычеркнуть из текста розу, либо художнику одеть девушку. Я уже не помню, как вышли из положения.

Сталкивался отец и с такими художниками, которым приходилось долго разъяснять, что от него требуется и даже делать самому наброски. При умении рисовать я ду маю, что отец вполне мог бы сам иллюстрировать свои произведения. Но он, видимо, берег время для основной работы.

В тридцатые годы, в литературе, даже фантастической, основным должен был быть технический прогресс. Все оста льное имело второстепенное значение. В связи с этим, папин рассказ "Звезда КЭЦ" был настолько сокращен, что, по словам отца, превратился в технический справочник. Отец хотел даже, как автор, отказаться от этого произ ведения консультантом по техническим и космическим воп росам, был Константин Эдуардович Циолковский, которому отец посвятил этот роман. Мама вспоминала:

« Моими наиболее любимыми произведениями мужа, были "Властелин Мира», "Голова профессора Доуэля" и "Человек нашедший свое лицо». Вначале был написан рассказ под названием "Человек, потерявший свое лицо". Потом он был, переработан и увеличен до романа. В нем говорилось о киноактере-комике. Из-за своего уродства он не имел успеха у женщин и решил изменить свою внешность с по мощью пластической oпeрации. Когда он вернулся красав цем, киностудия не приняла его, и он лишился работы. Прочитав этот рассказ, редактор воскликнул:

-Ну и нафантазировали же вы, Александр Романович! Рукопись он отложил в "долгий ящик". Но однажды, в ка кой-то газете, появилась интересная статья под назва нием "Ваш нос -наш нос!", в которой говорилось о кино актере, не имевшем успеха у женщин из-за длинного носа, и который, так же как Престо, решил сделать пластичес кую операцию, но киностудия заявила, что если он это сделает, они расторгнут с ним договор. После этой замет ки, рассказ был напечатан. Роман "Властелин Мира" тоже не сразу был напечатан. Тему его о передаче мыслей на расстоянии, нашли опасной.

Интересно, что в это же время, издательство получило рукопись на ту же тему. Романы были так похожи, что мож но было noдумать, что кто-то из авторов плагиатор. Но они даже не знали друг — друга. И, все ж -таки, напеча тан был роман Александра Романовича и вышел отдельной книгой".

Интересно, что я, буквально на днях поймала по радио кусочек передачи. Говорила вдова Булгакова. Она сказа ла, что ее мужем был написан роман "Властелин Мира", но его обвинили в плагиате, так как подобный роман был в редакции. Но потом выяснилось, что это не мы, а у нас! Правда, имя отца она не назвала, но я то знаю об этом случае. Это редкость, когда двум людям, одновременно приходит в голову одна и та же мысль, но такое бывает. И совсем не обязательно, что это плагиат. Тем-более, что оба автора не были знакомы. Смущает меня только одно. Книга вышла в 1929 году. Отцу было 45. Не знаю, когда родился Булгаков, но если ему в ту пору было даже всего двадцать, а ему наверное, было больше, то может ли быть жива его жена? Причем голос у женщины был дово льно молодой... А отцу в этом году исполнилось 120! Кстати, ни по радио, ни по телевидению об этом не упо мянули...

Мои путешествия, если наши переезды можно так наз вать, начались еще во время внутриутробного существова ния. По логике вещей, я должна была стать москвичкой, но 28-го декабря 1928 года мы переехали в Ленинград и поселились на Можайской улице. Вместе с нами стал жить мой дедушка, приехавший в Ленинград из Крыма во время нашего отсутствия. Я так и не знаю, чем отца не устраи вала Москва и чего он еще искал.

И так, я появилась на свет 19 июля 1929 года в Ленин граде. Дедушка и мама родились в Петербурге. И кто бы тогда мог подумать, что, объехав полсвета, в конце сво ей жизни, я стану петербурженкой в третьем поколении?!

Лет до четырех, моя сестра не проявляла интереса к маленьким детям и вдруг стала говорить, что хочет иметь братика или сестричку. Когда ей сообщили, что ее жела ние скоро исполнится, она была очень рада. Но когда они с бабушкой навестили в роддоме маму и она увидела меня, то была очень огорчена.Я ей совсем не понравилась. Кроме того, что у меня, как и у всех новорожденных была красная рожица, голову мою покрывали черные как смоль волосики. И с удивительным, для пятилетнего ребенка тактом, она сказала маме, что сестра ей нравится. Но, придя домой, расплакалась.

-Она такая… такая черная! – всхлипывала Люся. Почему ее назвали Светланой? Это меня надо было так назвать! У Люси были белые волосы, как у нашей мамы в детстве.

Со временем, когда я стала приобретать более привле кательный вид, ее отношение ко мне изменилось.

Хотя после окончания Революции прошло уже более де сяти лет страна все еще не могла оправится от разрухи, которая была запланирована: "...мы все разрушим, а за тем…" Рушили быстро и с удовольствием. И как это чаще всего бывает, уничтожали и невосполнимые ценности, кото рые в последствии так и не смогли восстановить. А, это самое "...а потом..." получалось плохо. Плохо было с продуктами, плохо с промышленными товарами. Невозможно было купить приличную мебель. Из-за наших частых пере ездов, всегда что-то разбивалось или просто терялось.

А потому обстановка в квартире была весьма убогой. Единственной роскошью был рояль, купленный в Москве. Иногда, помогали выйти из положения случайности. Так, в своих воспоминаниях, мама с радостью пишет:

"-В Ленинграде, по случаю, мы купили чудную старин ную мебель: кабинет и столовую. Теперь у Александра Ро мановича был большой уютный кабинет. В нем стояла швед ская конторка, удобное кресло с откидной спинкой, боль шой плюшевый диван, рояль и полки с книгами и журнала ми. В столовый гарнитур входил: огромный, с резьбой бу фет, обеденный стол, шесть кожаных стульев с высокими спинками. Ломбертный и самоварный столики."

Когда мы переехали в Ленинград, отец больше не слу жил, занимаясь исключительно литературой. Он продолжал сотрудничать с московскими издательствами. За восемь месяцев, прожитых в Ленинграде, им был написан роман "Властелин Мира", «Подводные земледельцы», "Чудесный глаз" и рассказы из серки "Изобретения профессора Ваг нера», «Гость из книжного шкафа.», «Хойти-Тойти» и «Человек, который не спит».

Не успев познакомиться с родным городом, я, в месяч ном возрасте, вместе с родителями, переехала в Киев на улицу Нестеровского, дом 25/17. Поторопись отец с пере ездом, я стала бы уже не ленинградкой, а киевлянкой. Но, по воле обстоятельств или судьбы, место моего рожде ния было предопределено.

Не знаю, что не устраивало отца в Москве, и почему он решил перебраться в Ленинград. А вот уехать из него вынудила болезнь отца. Не успели мы толком обосноваться в Ленинграде, как он заболел тяжелым воспалением легких и врачи порекомендовали ему немедленно сменить гнилой ленинградский климат, на более сухой и мягкий. А Киев был выбран по той причине, что там жил друг его детства и юности Николай Павлович Высоцкий. Он давно уговаривал отца перебраться в теплые края. Климат и на самом деле оказал благотворное влияние на отца и он, очень скоро поправился. Да и вся наша семья словно ожила. Кроме то го, и жить в Киеве было намного дешевле.

Из маминых воспоминаний:

"Николай Павлович познакомил нас со своими друзьями и знакомыми. И в первую очередь, конечно, со своей же ной Натальей Вениаминовной. Это была очень милая и жен ственная блондинка, с пышными вьющимися волосами. Очень живая и веселая. Рядом с огромным флегматичным мужем, она казалась совсем миниатюрной.

Самыми близкими друзьями у Высоцких были Карчевские: Вячеслав Аполлонович и Мария Николаевна. Муж был инже нером, а жена певицей киевского оперного театра. С этой семьей Александр Романович переписывался впоследствии много лет. А, после его смерти, я. Была еще одна супру жеская пара — композитор Надененко с женой, тоже певи цей. И четвертая, совсем молодая пара. О них говорили, что он сделал себя руками, а она ногами. Муж был пиани стом, а жена балериной.

Одна из знакомых Николая Павловича очень хотела знать от самого автора о дальнейшей судьбе Ихтиандра, героя романа "Человек-Амфибия". Александр Романович придумал, специально для нее, такой конец: Ихтиандр до брался до старого друга профессора Сальватора. Там он встретил такую же девушку. Они поженились и у них роди лись дети-амфибии.

Приезд нашей семьи в Киев вызвал большой интерес со седей, если не сказать всей улицы. Особенно тот факт, что у нас, новоприбывших, сразу оказалось много знако мых. Не осталось это без внимания и со стороны органов НКВД. Для выяснения наших личностей, у нас был произве ден обыск, и опечатаны конторка и буфет. Возмущенный действиями органов, Александр Романович обратился за разъяснениями столь странной проверки. Перед ним изви нились, заявив, что была допущена ошибка!

Возможно, что мы так и не вернулись бы в Ленинград, если бы не возникшие проблемы. Дело в том, что в конце двадцатых и начале тридцатых годов, на Украине проходи ла жесткая украинизация. Во всех учереждениях висели призывы-требования говорить только по-украински. В мага зинах продавцы не отвечали на вопросы покупателей, зада ваемых по-русски. У отца возникли большие сложности с изданием. На русском языке рукописи не принимались. Украинского языка отец не знал, а отдавать свои про изведения в перевод, было слишком накладно. Правда, отец продолжал сотрудничать с издательствами Москвы и Ленинграда. Но, из-за дальности расстояния, пересылки рукописей и переписки с редакторами, задерживался гоно рар, что отражалось на семейном бюджете. И отец стал по думывать о возвращении в Ленинград.

Один роман отца — "Чудесный глаз" был все ж-таки пе реведен на украинский, и выпущен под названием "Чудесне Око" издательством "Молодий бильшовик" в 1935 году, ког да нас уже не было в Киеве. В романе идет речь о дально видении при помощи телевизионного аппарата, способного настраиваться на любую точку планеты. Насколько мне из вестно, такого аппарата еще не существует.

С этим романом получился смешной казус. Через ка кое-то время его, как с иностранного, вновь перевели на русский, почему-то оставив украинское "око", вследствие чего он стал называться не "Чудесным глазом",а "Чудес ным оком". В 1956 году этот роман попал в сборник, из данный "Молодой гвардией" и все с тем же "оком". Историю перевода никто не знал и, видимо, решили, что так назвать свой роман, было угодно автору.

Писал отец только по утрам. Он говорил, что если нач нет писать вечером, то не сможет остановиться до следую щего утра. Отдыхая после нескольких часов интенсивного труда, он часто садился за рояль. Мои родители стара лись с малолетства привить своим девочкам любовь к музы ке. Если я, почему-либо не засыпала, мама клала меня на большой подушке, прямо на рояль. Отец играл что-нибудь спокойное и убаюкивал меня мелодичными звуками. Их тру ды не пропали даром — музыка стала для меня чем-то не отъемлемым, приносящим радость или успокоение даже в тя желые времена.

В начале 1930-го года отец поехал в Москву устраи вать какие-то свои литературные дела. Остановился он в Теплом переулке у своей тетушки Ольги Ивановны Ивано вой. Я даже не знаю, с какой стороны это его родня.

В его отсутствие в Киеве началась эпидемия менингита. Заболела Люся. 15-го марта ей исполнилось 6 лет, а 19-го марта она умерла. Отец приезжал на похороны, после чего вновь возвратился в Москву. И тут, у него, как казалось, неожиданно, началось обострение спондилита, которым он страдал всю жизнь. Его уложили в гипс...

Отняв меня от груди, мама срочно выехала в Москву. Прихватив пишущую машинку, она, с тяжелым сердцем, поки нула дом, оставив теперь уже единственного ребенка, на попечение родителей.

Мама вспоминала: "Александр Романович жил в малюсень кой комнатке, где кроме кровати, тумбочки и стула, ниче го не помещалось. Здесь устроилась и я. И опять нача лась наша совместная работа. Я печатала под его диктов ку. Ходила по редакциям и ухаживала за ним. Мама часто писала мне, главным образом о Светике, о ее здоровье. От искусственного питания Светик заболела рахитом. Все заботы о ребенке легли на плечи моих родителей.*

(Мои бабушка и дедушка.Примечание автора.)

Мама ходила со Светиком по врачам, делала ей солен ные ванны, ходила за питанием в детскую кухню. Светик стала называть моих родителей "мама" и "папа". Как-то мама слышала, как за ее спиной какая-то женщина сказала своей знакомой:"-во, старые дураки, ребенка удочерили!" Естественно, мама не стала пускаться в объяснения.

По субботам я сопровождала тетушку в церковь. Пока она молилась, я бродила по тихим улицам. Потом мы воз вращались домой. Иногда я уходила из дому по вечерам, в любую погоду, оставаясь со своим горем. Этот период жизни был для меня самым тяжелым. Сразу навалилось столько бед: смерть дочки, болезнь мужа, потом болезнь Светланы, страх за ее жизнь. Прошли долгие томительные три месяца, пока у Александра Романовича прошло обост рение, и он мог вставать. А я вернулась домой.

Светик встретила меня на ножках, она уже научилась ходить. Я присела перед ней на корточки, чтобы лучше ее разглядеть. Она несколько мгновений внимательно смотре ла на меня и вдруг ударила по лицу, выпалив при этом:

-Уходи, не хочу! -Она словно вспомнила нанесенную ей обиду. Но скоро забыла все и мы с ней подружились.»

У меня хорошая память на дальние события. Я помню себя З-х-4-х летним ребенком. Но из Киева мы уехали, когда мне было всего два года и в памяти осталась толь ко одна картинка: я помню комнату, в которой жили Вы соцкие. Помню расположение мебели. Рояль, на koтoром стоял Петрович. Это была смешная и странная игрушка: на спиральной пружине, было деревянное туловище мужич ка. Стоило надовить макушку, как он начинал приплясы вать. Придя к Высоцким, я всякий раз, требовала чтобы меня подняли: -Петрович!

И тут же спешила прикоснуться к его голове паль цем.

Когда я родилась, мама завела толстую записную кни жку, куда стала записывать все мои исходные данные: вес, рост. Потом первые слова. Смешные словечки. Несмо тря на наше вечное кочевье, эта книжонка до сих пор жи ва. Она лежит передо мной и, если ее открыть, то можно найти бумажный силуэт моей руки или подошвы. Вот, сов сем маленькая ручка, на которой написано 19 дек. Свети ку 2 года 5 месяцев. А вот запись, которая меня удиви ла: "Уже несколько раз Ляля говорит о смерти Люси: "у меня нет сестры. У меня умерла сестра, теперь другая выросла — вот, Ляля!"

Конечно, в полной мере я не могла осмыслить поня тие смерти, но уход сестры, видимо, оставил какой-то след в моем мозгу. В августе, почему-то всего на неде лю, меня вывезли на дачу на Ирпень. Я бегала и валя лась на травке радостно сообщая: -"весело Ляле!".

Когда описанных событий не помнишь, начинает каза ться, что говорят о ком-то другом, незнакомом. Вот еще одна запись:

«Увидив впервые на даче корову,Ляля подбежала к де душке и с волнением спросила:

-Деда, это корова?-Получив утвердительный ответ, сказала: -значит знаю!»

Вернувшись из Москвы, отец заявил безапеляционно:

-Мы возвращаемся в Ленинград! И стал искать обмен. Не знаю, совпадение это или перст судьбы, но в Киеве мы прожили ровно два года, причем день в день! 14-го сентября 1929 года приехали и 14-го сентября 1931 года уехали!

Отец, видимо, хорошо себя чувствовал, так как смот реть квартиру поехал сам. То что мама отпустила его од ного, не поехав с ним, было большой ошибкой. Причем на столько большой, что о ней помнили многие годы. В моло дости, будучи присяжным поверенным, отец часто переез жал с квартиры на квартиру. Однако, хлопотами по пере езду занимался всегда кто-то другой. Его задачей было только определить: нравится — не нравится. Может быть оттого, что он был на все 100% творческим человеком, заботиться еще о ком-то кроме себя, он так и не научил ся.

Из Ленинграда, Александр Романович вернулся очень скоро, заявив, что квартира ему понравилась и он уже подписал документ об обмене. Мама поинтересовалась, бу дут ли они заказывать контейнер для перевоза мебели. На что отец ответил, что никакие контейнеры не нужны, так как он договорился, что каждый оставит свою мебель новому жильцу, что избавит всех от лишних хлопот (?!)

То, что отец мог так поступить, можно еще, хотя и с трудом, как-то понять. Но мне совершенно непонятна позиция других членов семьи. Неужели нельзя было разор вать это соглашение и предотвратить этим потерю анти кварной мебели? -Иначе, как потерей это и не назовешь. Об остальном никто еще не знал...

Уезжая из Киева, отец переделал поговорку "Язык до Киева доведет" в поговорку "Язык из Киева выведет"!

часть 2

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЛЕНИНГРАД

На этот раз мы обменяли три чудесные светлые комна ты на 2 комнаты в Ленинграде, в поселке Щемиловка за Невской заставой. Не знаю, о чем думал отец, когда при езжал смотреть квартиру. Ничего худшего для здоровья невозможно было придумать. Поселок почти вплотную при легал к пивоваренному заводу "Вена", от которого вет ром приносило неприятные запахи. Кроме того, в несколь ких местах находились вытяжные канализациониые люки за вода, мимо которых невозможно было проходить рядом из-за дурного запаха.

Поселок был новостройкой, похожей на десятки дру гих: ровные ряды одинаковых, как близнецы, четырехэтаж ных домов с полосками огороженных газонов, на которых росли чахлые деревца. Гулять возле дома из-за скверно го запаха, было невозможно. И, хотя мне шел всего тре тий год, я хорошо помню наши прогулки с бабушкой в Ба бушкин Сад, где стоял на приколе маленький самолетик летчика Бабушкина. Иногда мы ходили на грузовой при чал, где пахло смолой, и где лежали огромные кучи пес ка — единственное удовольствие гуляющего здесь ребен ка.

После Киева, подобный ландшафт, а главное скверный запах, наводил на маму и бабушку смертную тоску. Не проходил и стресс от сознания убогой мебели, которую, с легким сердцем, выменял отец. Всего "наследства" не помню, но, почему-то врезалась в память грубая кухон ная тумбочка выкрашенная красно-коричневой краской и огромная железная кровать зеленого цвета,которая могла бы выдержать тяжесть лошади. Наверное, было и еще что-то. Помню, уже в другой квартире, письменный стол с точеными ножками, два венских кресла, венские сту лья. Одним словом, благодаря отцовской бесхозяйствен ности, мы вновь превратились в беженцев-новоселов.

Дедушка сразу устроился, не помню кем, на пивова ренным завод. Отец тоже где-то служил.

Наша семья занимала 2 комнаты в трехкомнатной квар тире. В третьей комнате жили дядя и племянник, у кото рого оказался туберкулез легких. Узнав об этом, мои ро дители стали срочно искать обмен. Тем- более, что пере мена климата сразу сказалась на моем здоровье и я ста ла часто болеть.

Так, прожив на Шемиловке всего четыре месяца, мы переехали, обменяв одну из наших комнат, на две комна ты в Детском Селе. Во второй комнате, почему-то остал ся жить мой дедушка. Я так предполагаю, что из-за рабо ты. Тогда как бабушка опять поехала с нами.

В Детском Селе мы поселились на улице Жуковского, недалеко от вокзала, в деревянном доме, на втором эта же.

Улица Жуковского была небольшая. Она умещалась меж ду пересечением двух бульваров и железной дорогой. Октябрский бульвар шел от вокзала в Софию, поднимаясь в гору. Советский от улицы Жуковского тянулся до Новой Деревни. Впрочем, оба бульвара существуют и ныне. Исчезла только наша улица. В квартире, кроме нас, жило еще шесть или семь семейств. И все ж-таки, здесь было лучше, чем на задымленной Щемиловке. Чистый воздух, много зелени. Бульвары, парки, пруды. Но окончательно го благополучия не получилось.

В самом начале тридцатых годов для фантастов и фан тастики наступили трудные времена. Фантастика была поч ти под запретом. Стало считаться, что она чужда социа листической идеологии и даже вредна, особенно подрас тающему поколению, так как уводит от действительности.

Так какой-то редактор "от сохи", возвращая отцу ру копись, сказал:

-Нам фантанические (именно фантанические, а не фан тастические) романы не нужны, это сказки о рыбаке и рыбке! – Причем «романы», он произнес с ударением на «о».

В виде протеста, отцом была написана статья «Фан тастика — Золушка литературы». Редакторы предлагали отцу писать о колхозах, но эта тема не интересовала его. Он отговаривался тем, что никогда не жил в дерев не и не знает колхоза. К творческим командировкам он относился отрицательно, считая, что за две-три недели невозможно изучить чужую жизнь с ее проблемами. Надо было искать работу. У отца был диплом юриста, и он мог устроиться в одну из адвокатских контор Ленинграда или даже Детского Села. Но, вместо этого, он завербовался на два года а Апатиты в качестве плановика-экономиста.

Однажды мы вдруг получили посылку- маленький бочо нок мурманских сельдей и огромную, проткнутую палоч кой, горячего копчения треску. Мама была буквально ошеломлена, так как забота о других, в том числе и о семье, была не свойственна отцу. Хотя он, конечно, и содержал всю нашу семью. Объяснился его широкий жест, когда отец вернулся. Один из завербованных, постоянно посылавший домой рыбные посылки, спросил Александра Романовича, почему он ничего не посылает? Отец был весьма озадачен вопросом. Он и сам не знал «почему», ограничиваясь переводом денег.

Если я не ошибаюсь, в тридцать втором и тридцать третьем мы сидели на карточках. А потому, поразмыслив над советом, отец решил последовать примеру знакомого, сделав нам шикарный подарок.

Уже через несколько месяцев, отец вернулся. Видимо этого времени было вполне достаточно для освоения Севе ра. Когда он возвратился, отношение к Фантастике неско лько изменилось и он, вновь, занялся литературой.

Сотрудничал в детскосельской газете «Большевистс кое слово», писал рассказы и очерки, одновременно изда ваясь и в Ленинграде.

Отец редко ездил в город, чаще по его делам в ре дакции и Союз Писателей, ездила мама. Он берег время для работы. Здесь он написал пьесу в стихах "Алхимики или Камень мудрецов". Желая знать мнение о пьесе знаю щего человека, он отдал её для прочтения переводчице Анне Васильевне Ганзен. Она одобрила пьесу. Тогда Алек сандр Романович предложил ее ТЮЗ.у, но ее не взяли, объяснив тем, что их актеры не умеют читать стихи.

Написав роман "Прыжок в ничто", отец долго не мог придумать для него названия. Обычно он делал это после окончания работы. На этот раз, он отнес в редакцию безымянную рукопись. Редактор предложил тому, кто при думает наиболее интересное название, выдать премию. В конце-концов, название придумал сам автор, но премии не получил...

У нас были две хорошие, светлые комнаты, но отца, видимо, опять что-то не устраивало. Или, просто надо ело жить на одном месте, и он подал заявление в Союз писателей с просьбой предоставить ему более комфортное жилье.

В начале пятидесятых был запрещен Зощенко. Как мне помнится, он был даже исключен из членов Союза Писате лей за клевету на наш социалистический образ жизни. Вспоминая наше житье в коммунальной квартире, я счи таю, что в рассказах Зощенко, не было даже преувеличе ния. Поставив на кухне наш кухонный стол, бабушка пос таралась создать максимум удобств. Она, по простоте ду шевной, поставила на него большую деревянную солонку, разложила примусные иголки, спички. Повесила полотен це.

Первой, кто заметил некоторые странности, была ма ма. Она ходила в магазин, и ей стало казаться, что ба бушка слишком часто заказывает ей соль, спички и при мусные иголки.

-Я же тебе два дня назад принесла все, что ты про сила?! -удивилась она.

Через некоторое время все прояснилось. Когда бабуш ка была одна на кухне, к ней подошла соседка и, огляды ваясь, зашептала:

-Ничего не оставляйте на кухне! Вся квартира поль зуется вашей солью и всем прочим.. Да еще и руки выти рают вашим полотенцем. !

Даже коммунальный кот и тот оказался непорядочным — он воровал котлеты прямо со сковороды, стоящей на огне!

Были и постоянные ссоры из-за уборки кухни и лест ницы, засорений арбузными корками туалет и прочее... Единственно, что отличало наших соседей от зощинских персонажей, это стилистика. Никто не говорил так витие вато и с подковырками.

Меня, как ребенка, все эти взрослые проблемы, не волновали. И то, что квартира всегда кишела, как му равейник, и то что кто-то ругался. А потому воспомина ния о Детском Селе остались, какие-то очень светлые, радостные. У нас был хороший зеленый двор и меня выпус кали одну.

Однако мама, с самого раннего детства, приучала ме ня к дальним прогулкам, любовь к которым осталась у меня на всю жизнь. Если я уж очень уставала, на обрат ном пути, мама сажала меня к себе на плечи и несла до дома.

Весной, когда появлялись первые подснежники, как мы называли пролески, если у мамы было время, она бра ла меня и нескольких девочек из нашего двора и мы шли в Александровский парк за цветами. Все полянки были буквально усыпаны подснежниками и мы возвращались с большими букетами, пахнущими весной и лесом. Летом мы приносили целые охапки полевых цветов — ромашек, коло кольчиков, смолки. Мама любила и зимние букеты и всег да засушивала бессмертники, кошачьи лапки и кукушкины слезки. Каждый цветок хорош и своеобразен, но кукушки ны слезки всегда казались мне удивительным чудом. Теперь их, практически не найти.Собственно говоря, ничего потрясающего в них нет- на тоненьком стебельке без листьев, на расходящихся в стороны травинках висе ли крохотные коричнево-серебристые сердечки. Никаких лепестков или тычинок, просто сердечки!

Зимой тоже хватало радости. Я рано научилась хо дить на лыжах и бегала наравне с подростками. Не боя лась я кататься и с большой горы, прямо в пруд, кото рый был в Екатерининском парке, возле Софии. Но Октя брьскиЙ бульвар был нашим любимым местом катания на финских санях. Шли, опять же, всем двором. В гору под нимались по одиночке, а потом, соединив финские сани поездом, катились с криками вниз. Так как по бульвару ходили люди, надо было дать им знать об опасности. Ну мы все и кричали! Потом, чтобы не надрываться, мама ку пила мне колокольчик, в который я неистово трезвонила.

У взрослых людей свое представление о жизни, у де тей свое и они часто обращают внимание на то, чего не замечают взрослые.

Через один двор от нас стоял старый деревянный дом, которого я совершенно не помню. А вот его ворота меня привлекали. Состояли они из двух ажурных опор,которые венчали два красивых фонарика, в виде теремков.

Лампочки в них давно не горели и, кое-где были раз биты стекла, но мне они казались жилищем неких существ вроде гномов. Я была уверена, что хозяева возвращаются в них по ночам. И каждый раз, проходя мимо этих ворот, я украдкой, посматривала на фонарики.

Недалеко от нас, на Советском бульваре, жила Нас тя-дурочка. И хотя она никому не делала ничего плохо го, но дети ее боялись. Иногда, из шалости, мальчишки вызывали ее на улицу, а когда она выбегала с громкими криками, все бросались врассыпную. Из любопытства я стояла за ближайшим деревом и со страхом выглядывала из-за него, боясь подойти ближе. В руках у Насти всег да была большая запеленутая кукла, которую она баюка ла. Настя казалась мне взрослой женщиной, тогда как ей, по всей вероятности не было и двадцати.

А напротив Настиного двора, стоял старый деревян ный двухэтажный дом, украшенный резьбой. Он был обшит тесом, который, от времени, стал почти черной. Говорили, что в этом доме живут воры, а мне они представлялись какими-то разбойниками. И, проходя мимо него, я втягивала голову в плечи, ожидая, что вот-вот кто-то выскочит из ворот и...дальше моя фантазия не шла.

В нашем доме, от кори умерла Зоя, маленькая девоч ка моего возраста. Помню, как из дома вынесли малень кий гробик, поставили его па открытый грузовик и сосе ди, какое-то время стояли возле машины. Мне тогда бы ло, по всей вероятности года четыре и я никак не могла уразуметь что такое смерть. Как это умерла?!- вообще, что это такое? Я долго расспрашивала маму, потом что-то вспомнив, спросила: " -это как дохлая ворона, да?"

Через дорогу, против нашего дома, была небольшая рощица. На самом ее краю лежал огромный гладкий валун, на который неприменно залезали все проходящие дети. В том числе и я. Трудно сказать, что нас так привлекало. В центре рощи, была искусственная горка, которую венча ла беседка с островерхой крышей, крытой дранкой. Когда мы переехали в Ленинград и я оказалась среди домов и голого асфальта, то чуть не со слезами вспоминала Дет ское Село и рощу, в которой каркали вороны.

Из раннего детства моя память сохранила три, осо бенно ярких впечатления. Первое — Рождественская елка, году в тридцать третьем или тридцать четвертом. В те годы борьбы с религией а, стало быть, и с религиозными праздниками, елка была запрещена. Это уже потом, спус тя несколько лет, она стала новогодним праздником. Я же тогда свято верила в доброго Дедушку Мороза, кото рый приносил мне подарки. Елка украшалась в мое отсут ствие. Перед вечером меня уводили гулять, и пока мы с бабушкой катались на финских санях, дома спешно укра шали елку. И вот, в тот памятный вечер, возвратясь с улицы, я увидела за широко распахнутыми дверями второй комнаты, чудесную, пушистую ёлку, блестящую от обилия стеклянных шаров и бус.

Электричество было выключено и обе комнаты освеща лись только елочными свечами. Пахло хвоей, яблоками и мандаринами, висевшими на елке. А под елкой сидела большая тряпичная кукла, набитая опилками, с головой из папье-маше. Это было то немногое, на что была тогда способна наша легкая промышленность... Но я, еще не из балованная игрушками, страшно обрадовалась этому монс тру, Были и еще какие-то игрушки, но я их не помню. А вот удивительное ощущение какого-то чуда и радости, ос талось на всю жизнь.

По независящим от отца причинам, у него стало мно го свободного времени, и он стал чаще заниматься со мной. Мне с ним было очень интересно, так как он всег да придумывал какие-нибудь забавы. Не представляю толь ко, на какие средства мы тогда жили? По всей вероятно сти, что-то все же печаталось.

Так вот, как-то стоим мы с ним перед открытыми окнами и пускаем мыльные пузыри. Он в свое окно, я в свое. Я так была увлечена этим занятием, что не виде ла, что делает отец. И вдруг гляжу, летит какой-то странный матовый шар. За ним второй, третий. Дети, ло вившие под нашими окнами пузыри, тоже заметили это. Какой-то мальчик погнался за одним пузырем и догнал его. Но когда он коснулся руки мальчика и лопнул, из него вышел дым. Малыш даже вскрикнул от неожиданности и отдернул руку, словно обжегшись. Объяснение оказа лось очень простым — вместе с воздухом, отец наполнял шары дымом из папироски, которую курил.

Третье, необычно яркое воспоминание, казалось бы, совсем незначительное и, тем не менее я, почему-то, часто возвращаюсь к нему мысленно.

По обе стороны нашего жактовского дома, стояли частные дома. В одном из них жила наша знакомая семья Кремер, с которой, много лет спустя мы встретились в немецком лагере. И вот, как-то зимой мама отправилась к ним по какому-то делу и взяла меня особой. Взрослые занялись разговором, а мы, с хозяйской девочкой вышли в сад. Погода стояла морозная и очень солнечная. В са ду было несколько старых яблонь. Стояли они в глубоком снегу, лежащим плотным ковром. Его поверхность была по крыта коркой, которая ослепительно, до рези в глазах, блестела. И вот мы, проваливаясь почти по колено, пош ли по целине, оставляя глубокие следы. Что было даль ше, я не помню, но эта девственная белизна и нетрону тость снежного покрова, остались у меня в памяти, как нечто очень светлое и радостное.

Начав свою сознательную жизнь за городом, я убеж дена, что детей надо растить на природе. Никакие скве ры не в состоянии заменить сельской свободы и просто ра.

часть 3

СНОВА ВОЗВРАЩАЕМСЯ В ЛЕНИНГРАД

В 1935 году отец получил через Союз Писателей ор дер на две комнаты на Петроградской стороне, в бывшей квартире писателя Житкова, на углу проспекта Карла Либ кнехта и Матвеевской улицы, в доме 5 1/2. В настоящее время проспект Карла Либкнехта называется Болшим прос пектом. А Матвеевская- улицей Ленина. Отец занял ма ленькую комнатку, а мы, три женщины: бабушка, мама и я- большую.

Вскорости после нашего переезда в Ленинград, у от ца вновь началось обострение спонделита и он, на не сколько месяцев, опять стал лежачим. Я стала невольной свидетельницей его гипсования. Делали это у нас дома. Приехали врач и медсестра. Стоять без корсета, который он носил постоянно отец не мог. Поэтому его подвязали подмышки бинтами и подвесили между дверей на крюки от моих качелей. Намочив, пропитанные гипсом бинты, врач стал его бинтовать. Как-раз в этот момент я появилась на пороге и застыла в ужасе. Эта процедура похожая на повешение, произвела на меня такое удручающее впечат ление, что я со страху, бросилась прочь. Мне тогда шел всего седьмой год, я была очень впечатлительна и долго не могла успокоиться. Да и воспоминания до сих пор ос т лись тяжелые. Отец, привыкший за многие годы к подоб ным процедурам, не терял оптимизма. Увидев меня, он пошутил по поводу своего висящего положения, но меня это не развеселило.

В те годы у нас особенно часто бывали врачи. Зако ванный в гипс от бедер и до затылка, отец оставался оп тимистом. Шутил и рассказывал мне смешные истории. Конечно, это было не единственным его занятием, он еще писал и содержал всю нашу семью. Только при сильных бо лях, природный юмор изменял ему. Но стоило болям утих нуть, как он сразу принимался за работу и становился самим-собой.

Неподвижность отца пугала меня. В этом было что-то неестественное и, на какое-то время, я отдалилась от отца. Почти не заходила к нему, не усаживалась, как раньше, рядом с ним, чтобы услышать очередную историю. Нeсмотря на мою эмоциональность, отец почему-то не вы зывал у меня жалости. Может быть оттого что он не сто нал и не жаловался? Постепенно я привыкла к его лежа чему положению, и вновь стала по вечерам заходить к нему. В Ленинграде, меня уже не пускали одну гулять. Мама почти постоянно находилась при отце, и гуляли мы с бабушкой. Почему-то осталась в памяти одна весенняя прогулка. Гуляя, мы дошли до Дома политкаторжан. Небо было ясное – ясное. Солнечно и сухо, а я в галошах. Я была болезненным ребенком, и надо мной буквально тряс лись.

Наконец бабушка смилостивилась и разрешила их снять. Стало так легко, что захотелось поскакать вприпрыжку. Именно в это время, мимо нас, проходил че ловек с каким-то мозговым нарушением. Тогда я этого, конечно, не понимала. Сделав несколько шагов вперед лицом, он поворачивался, и некоторое время шел задом, потом вновь принимал нормальное положение и так, пока не скрылся из вида. Это показалось мне очень забавным и я, сразу же, принялась его копировать. Он этого уже, конечно, не видел.

Однажды, гуляя возле памятника Стерегущему, мы уви дели женщину, выгуливающую красивого большого петуха, к лапе которого был привязан шнур. Видимо этот петух был для женщины кусочком природы, которой так не хва тает горожанам.

В 1936 году Союз Писателей дал отцу путевку в кост нотуберкулезный санаторий, в Евпатории. Мама поехала его провожать. До вагона отца везли на Скорой, а потом несли на носилках.

Думаю, что у мамы были деньги, и она могла бы, хоть на недельку, остаться в Крыму, отдохнуть. Она это вполне заслужила. Но, переночевав, мама, на другой же день, пустилась в обратный путь. В то лето, кроме от ца, вся наша семья поехала на дачу под Лугой, в Толма чево. Жили на хуторе. Мeста там, в те времена были глу хие. В лесу можно было встретить лису или зайца. И я очень жалела, что отец не видит этих мест. Боже! Сколько лет прошло с тех пор, а перед глазами вижу неглубокую, но быструю речку Оредеж. Вода в ней чистая и прозрачная. Хорошо видны мальки, снующие возле дна. По реке медленно плывут бревна, наполняя горячий воз дух смоляным запахом. Стоит тишина. Птицы почему-то не поют, только громко жужжат осы, кружась возле своего гнезда-кокона.

Через реку мы перебирались по бревнам, не безопас но, но интересно. Жили мы в пяти километрах от Луги. Там были магазины, но с продуктами было плохо, и мама постоянно ездила в город. К концу лета, она выглядела так, словно чем-то переболела, причем, тяжело.

У хозяев была баня, топившаяся по-черному, и когда мама впервые привела меня мыться, я была так напугана низким закопченным потолком и запахом пожарища, что просто сбежала.

В те далекие годы, Толмачево было еще довольно глу хим и малолюдным местом и состояло, преимущественно из хуторов, расположенных друг от друга на расстоянии не скольких километров. Лужайки благоухали разнообразными цветами, над которыми деловито кружились всевозможные насекомые. Чего только тут не летало и не прыгало. Бабочки, стрекозы, шмели, пчелы, кузнечики. Водились и такие насекомые, которых приходилось опасаться: слепни, осы и шершни.

Можно было встретить и змею. А на полянах маняще краснела земляника. Теперь, все это, кажется какой-то красивой сказкой. Толмачево давно превратилось в шум ную и захламленную, дачную местность, мало чем напоми нающую заповедные места.

Как правило, все девочки любят возиться с малыша ми. Няньчить их, катать в коляске, держать на руках. У меня же никогда не возникало подобных желаний. Более того, еще с малолетства я всегда, испытывала, особенно к младенцам, непонятную неприязнь. С возрастом, это чувство притупилось, но совсем не исчезло. Будучи ещё маленькой девочкой, я говорила, что у меня никогда не будет детей. Я бы, наверное, и сейчас не могла объяс нить этой странности, не попадись мне под руку книга С.Н.Лазарева «Диагностика кармы». Автор высказывает гипотезу, что желания, намерения, и какие-то неугодные Богу действия, передаются детям по наследству вместе с родительским биополем. Если женщина делает аборт, то последующие дети будут либо умирать, либо сильно бо леть. А, кроме того, по воле матери, которая дала "ус тановку" на уничтожение, они будут испытывать непри язнь и нелюбовь к детям. Похоже, что Лазарев прав.

Моя мать сделала аборт первой беременности. Родив шаяся после этого дочь, умерла в раннем детстве. Я без конца болела и болею. И детей у меня никогда не было.

Из четырех лет жизни на Петроградской стороне, са мим ярким воспоминанием, была опять же, елка. В то вре мя она была уже разрешена. Мама, задолго до Новогодне го праздника, стала интересоваться, какой подарок я хотела бы получить и посоветовала, написать письмо Деду Морозу.

Я тогда ещё не училась, но писать мало-мальски умела. С помощью бабушки, я изложила все свои пожела ния и она, положив письмо в конверт, написала адрес: Лес, Дедушке Морозу. Потом мы оделись и пошли, чтобы бросить письмо в ящик. На улице было не очень морозно. Светила луна. Тротуары были покрыты тонким слоем сне га, на котором четко отпечатались чьи-то большие сле ды, оставленные валенками. Бабушка сказала:

-Видишь, Дед Мороз уже был здесь.

Я поверила, так как через окна были видны зажжен ные елки. И опять, уже дома, при виде зажженной елки, меня охватила такая трепетная радость, какую я редко испытывала будучи взрослой. Под елкой лежало несколько свертков. В одном я обнаружила кожаный портфель, о ко тором мечтала, потом еще что-то и маленькую очень кра сивую лошадку. Она была покрыта гладким мехом, с нас тоящей гривой и хвостом. На спине у нее было кожаное седло со стременами и уздечкой. У кого-то из детей, я видела лошадь-качалку и мне очень хотелось иметь такую же. Но, вместо нее, я получила крохотного пони. Он был так красив, что я простила Дедушку Мороза за ошибку.

Вторым ярким впечатлением, был первомайский празд ник. Мы вышли с мамой на проспект и стали смотреть на демонстрацию. Мимо нас, шли веселые, нарядные люди с флагами, транспарантами, воздушными шарами и огромными бумажными цветами на длинных стеблях. За ними шли груп пы в национальных костюмах. Здесь были украинцы, грузи ны туркмены... Это было действительно похоже на дружбу народов! Грузовики везли макеты изделий, выпускаемых различными заводами. Из них мне запомнилась огромная, во весь кузов грузовика, блестящая галоша — изделие за вода "Треугольник" Так — же, на машинах ехали спортсме ны. Это была том пирамида, то девушка с раскрытым пара шютом, надутым ветром. И музыка, музыка, музыка…

Одна колонна поет одну песню, вторая другую, за ней третья, четвертая. И всё это сливается, хотя и в разноголосый, но праздничный шум. ЖАКТ организовал катание детей по городу на грузо вике. Мне тоже очень хотелось поехать с ними, но меня не пустили. Мама так тяжело переживала смерть старшей дочери, что надо мной буквально тряслись, боясь всяких случайностей.

В Евпатории отец был дважды. В первый раз из сана тория его сопровождала медсестра. Во второй раз он при ехал сам. Помню, мы поехали его встречать. Взяли извоз чика. Около вокзала я осталась сидеть в коляске, а ма ма пошла встречать отца на перрон. Сижу, жду. Пассажиры выходят, а родителей все нет. Наконец, увиде ла рядом с мамой, какого-то незнакомого мужчину. Пока они подходили ко мне, я все никак не могла узнать от ца, таким он стал румяным. Поехали домой. Папа с мамой разговаривают, а я все на отца смотрю. Все мне не вери тся, что это он. Будто чужой и даже чувство какое-то неприятное.

Отец очень любил детей, и они отвечали ему взаим ностью. В санатории, он познакомился с маленькой девоч кой, дочкой одной няни. Она часто навещала "дядю Беляе ва". Он вырезал для нее бумажных человечков и отвечал на все ее вопросы. Однажды она спросила:

-Чарля Чапля, какая она?" В те годы демонстрирова лись фильмы с участием Чарли Чаплина. О нем много гово рили, но девочка, не видавшая их, по всей вероятности, решила, что это какая-то птица вроде цапли.

Как-то она явилась в палату к отцу со странно от топыренным платьем. Оказалось, что она нарвала на клум бе, для дяди Беляева, букет и спрятала его под подолом платья. Так как в палатах не было звонков, и больным долго приходилось звать, пока не придет няня. Отец не мог громко кричать и, когда он приехал во второй раз, мама купила ему окорино — небольшой фарфоровый инстру мент итальянского происхождения. По виду он напоминал наши глиняные свистульки, а по голосу флейту. Когда ему нужна была няня, он играл на окорино, выбрав для этого старинную песенку со словами: "давно моя лодка готова"...

Отец вернулся на своих ногах, но чтобы не перегру жать спину, вынужден был днем ложиться отдыхать.

Не помню уже, в каком году, из-за болезни отца, мы не поехали на дачу и бабушка, почти ежедневно, возила меня в парк лесотехнического института или в ботаничес кий, благо он был не очень далеко от нашего дома.

Не знаю, был ли отец оптимистом или, за долгие го ды, он так привык к своей болезни, но даже после то го, как его тело вновь сковал гипс, распорядок его дня не изменился, и он продолжал работать. Как всегда, по утрам, он диктовал маме, или писал. В час дня, у него был второй завтрак. Разница была только в том, что пи сал он не сидя за столом, а лежа, поставив себе на грудь Фанерную дощечку. Рядом о его постелью, стоял не большой японский столик, с яркими цветами на черной столешнице. Однако он не вмещал всего необходимого, и кровать отца была обложена всякими словарями, журнала ми и газетами. У отца были огромные редакторские нож ницы, которыми он делая вырезки, интересовавших его статей и заметок. Даже лишенный возможности двигаться, он вел интенсивную творческую жизнь.

Папа любил всяческие технические новинки. В те го ды впервые, появились авторучки, или как их тогда на зывали "вечное перо". Папа немедленно приобрел такую, но для лежачего писания она не годилась. Стоило только поднять ручку пером вверх, как все чернила перелива лись в нижнюю часть резервуара, и она не писала... Приблизительно в то же время был куплен четырехлампо вый приемник последнего образца. Тогда это было пре делом технических возможностей отечественного аппарато строения. Что выпускали тогда за границей, мы не зна ли. Так как отец лежал в гипсе и поворачиваться на бок не мог, приемник стоял на письменном столе, придвину тый вплотную к кровати. Чтобы пользоваться им, отцу приходилось закидывать руку за голову к наугад вращать тумблер. Приемник был для него большой радостью, как связь с внешним миром.

Но, хотя папа и любил музыку, я не помню, чтобы он слушал какие-то концерты. В основном, из его комна ты раздавались не очень приятные для слуха звуки: свист, разряды и глушитель зарубежных станций — мы не должны были знать, что делается там, за бугром. Маме это порядком действовало на нервы, и она часто говори ла недовольным тоном:

-Опять наш папа рыскает по эфиру!

С Петроградской стороны, кроме Толмачово, мы езди ли на дачу в Стрельну, где жили у бабушкиного двоюрод ного брата. Это был тридцать седьмой год. Мне как раз исполнилось восемь лет, и я должна была пойти в первый класс. А отец опять получил путевку в Евпаторий, но на этот раз, в конце лета, и мама только наезжала к нам. Жили мы буквально в десяти минутах ходьбы от залива. Перейдешь через дорогу, а там бегом под горку! На зали ве народу практически не было. Тишина, вода чистая и прозрачная и совсем теплая. Чтобы купаться, мама ухо дила далеко от берега, а я шлепалась на мелководье. Бабушка пользовалась заливом по-своему — закатав подол юбки, она принималась стирать белье на большом валуне, лежащем в воде.

Часто болевшая, я интуитивно всего остерегалась. Впрочем, это понятно, потому что дома вечно говорили о болезнях, лекарствах диете. То нельзя было и это не хо рошо... Когда тетя Таня — жена бабушкиного брата пер вый раз принесла нам молоко, я спросила ее, очень уди вив своим вопросом — проверял ли ветеринар их корову? 0б этой службе я слышала от маминого брата, которым был ветеренаром.

Пока мама оставалась в городе, я писала ей письма, состоявшие из одних просьб: «Дорогая мама! Привези мне, пожалуйста, куклу с фарФоровой головкой и гамак. Больше писать нечего. До свидания, Твоя Ляля.»

Несколько лет тому назад, после сорокалетнего пере рыва, я была в Стрельне. Мне очень хотелось испытать хоть толику того, что я испытывала в детстве, но увы. улочка на которой стоял дом наших родственников пока залась мне страшно узкой и неказистой. Но ещё более грустным был Финский залив. Теперь к нему вела узкая тропка, пролегавшая между картофельных грядок. Прибрежный песок был грязный, залив, почти на все обозримое пространство зарос камышом и какой-то болот ной травой. Стало вдвойне грустно и от того, что ушло беззаботное детство и все уже совсем не такое, каким оно было когда-то...

Как-то Александр Романович прочел в Центральной га зете статью о судебном процессе, проходившем в Буэ нос-Айресе. Судили профессора Сальватора, который, с согласия родителей, производил эспериментальные опера ции над детьми. Например, делал суставы рук и ног бо лее подвижными. Сольватора осудили на десять лет, об винив его в том, что он искажает образ данный Богом. Эта заметка натолкнула отца на мысль написать роман "Человек Амфибия". Роман этот наиболее известен чита телям, так как переиздавался чаще других произведений.

Часто, по воле редакторов, меняли названия глав, и даже сам текст. Маму это всегда страшно возмущало. Отец относился к произволу более спокойно.

Издавался сборник рассказов под общим названием "Борьба в эфире". Ждали выхода книги и вдруг, приходит как-то отец домой, и спокойно так рассказывает о том, что есть решение сжечь сборник, как не отвечающий со ветской идеологии, и добавляет с усмешкой:

-Хорошо, что хоть без автора!

Однако, после того, как из сборника было изъято не сколько страниц, сборник вышел в свет. Но отец eщe ус пел получить первый сигнальный номер, без сокращений. Экземпляр этого сборника хранится у меня до сих пор. Но я так и не знаю, что было там крамольного.

У нас очень редко бывали какие-то знакомые, но ино гда вдруг появлялся кто-то неожиданный. Так пришел, однажды, давнишний папин знакомый — Васильев, работав ший дрессировщиком медведей в труппе В.А.Дурова. Он рассказал отцу, что живет в одной квартире с увлечен ным человеком, неким Томсоном, который, очень хочет познакомиться с Александром Романовичем. И вот, Томсон как-то пришел. Это был пожилой, очень симпатичный чело век. Он принес особой большую папку с листами ватмана, на которых были зарисованы зори, выполненные акварелью Часа два мои родители смотрели рисунки. Ни одна заря не была похожа на другую. Тomcoh рассказал, что по соседству с ними стоит дом с башенкой, удобной для зарисовок. Он получил разрешение пользоваться этим по мещением. Там у него находились, наготове краски, кис ти, листы ватмана. Сначала приходилось делать только наброски, так как цвета меняются очень быстро. Дописывал этюды уже потом.

Как-то с женой, они отправились в театр, и по доро ге к трамваю, он увидел необыкновенным закат. Бросив жену, он поспешил к башне, словно за ним гнались. Отец прозвал Томсона "человеком, влюбленным в зори".

Совсем забыла рассказать о нашей соседке по кварти ре -бывшей жене писателя Житкова Софьи Павловне, кото рая, всей нашей семье, потрепала нервы. Она была окули стом и работала в детской поликлинике. Как довольно скоро выяснилось, она страдала всяческими Фобиями. Как-то, несколько дней подряд, она ходила по квартире, заглядывал под шкафы, стулья, бормоча себе под нос:

— Это не вор, это не вор!..

Так как, кроме нашей семьи в квартире никого не бы ло, выходило, что кто-то из нас что-то у нее украл. Слушать ее возгласы, было неприятно, а потому мама спросила, что у нее пропало. Она ответила, что пече нье.

-Поищите лучше! -посоветовала мама.

По прошествии нескольких дней, Софья Павловна вдруг сообщила, что печенье нашлось. Не утерпев, мама поинтересовалась:

-И где же вы его нашли?

Ответ был потрясающий?

-Под кроватью!

Весь коридор был заставлен ее сундуками и корзи нами. Возвращаясь с работы, она с подозрением осмат ривала их, словно надеясь найти какие-то следы.

Однажды, проходя мимо ее комнаты, я заметила, что на ее дверях, висячий замок с беленькой бумажкой в за мочной скважине. Меня это удивило. Мама объяснила мне, что это "контролька". Если кто-то откроет замок, бумаж ка прорвется и будет известно, что кто-то был в ее ком нате.

Вдруг, из жакта, приносят повестку, обязывающую нас, такого-то числа, в такое-то время, явится в жакт, по жалобе С.П.Житковой на товарищеский суд. В начале подумали было, что это какая-то ошибка. Какие претен зии могли быть к нам у Софьи Павловны? Никаких ссор или выяснений отношений не было. Скорее мы могли на нее пожаловаться. В квартире было два входа: парадный и черный. До нашего приезда, парадная дверь была закры та. Мы ее открыли и стали пользоваться. Софья Павловна продолжала ходить через черный ход.

Но, иногда она выкидывала Фортели: дойдя до черно го хода, она поворачивала обратно, почти пробегала ко ридор, залетала в прихожую, распахивая двери отцовской комнаты, словно надеясь там кого-то застать и уличить. Бросив в комнату взгляд, и не увидев никого кроме от ца, молчком отступала и, как Фурия, вылетала из парад ной двери на площадку. Не помню, чтобы мама и бабушка делали ей, по этому поводу, замечания. Но стоило бы. То, что у нее не все в порядке с психикой, было видно невооруженным глазом.

Мы ничего не знали ни о ее отношениях с мужем, ни о причине их развода. Видимо, что какие-то чувства к нему, у нее еще остались. Если не любовь, то обида. Её больная психика рождала призраков.

И так, настал наш судный день! Как я помню, на суд пошли отец с мамой. Этo было как-раз до того, как отца положили в гипс. Бабушка, осталась со мной дома.

Главным обвинением Софьи Павловны было то, что наша семья держит между рамами кухонного окна, живых кур! Второе, то что я, якобы, порезала бритвой ее ве чернее платье?! Кто-то спросил:

— "А где оно у вас висело?" На что Софья Павловна ответила: — в кухне! По всей вероятности были и ещё какие–то претензии, за давностью лет, уже не могу это го вспомнить. Соседи, собравшиеся на суд, были искрен не возмущены нашим поведением и требовали какого-ни будь наказания или взыскания. В нашу защиту выступила только заместитель управдома. Она выразила очень муд рую мысль, сказав, что все они, много лет, знают Житко ву. Но никто не жил с ней в одной квартире, а потому не может судить о ее объективности. Не помню, какое ре шение вынес товарищеский суд. Должны ли мы извиниться перед соседкой, пообещав, что "подобное" не повторит ся, или вынесли порицание...

Суд продолжался два часа. Сидя там, отец перетер пел. Пришлось вызывать скорую, которая, с помощью кате тора, избавила его от болей в мочевом пузыре. А бабуш ку, из-за того, что она перенервничала, стало рвать. Одним словом познакомились!..

Однако, жизнь продолжалась. Хотя я была очень под вижной и резвой, но, тем не менее угловатой. Когда я шла по комнате, то задевала всю мебель. Мама часто делала мне замечания:

-Что ты за все цепляешься? Я ведь хожу и не за что не задеваю.

На это я отвечала:

-Значит, тебе хватает места, а мне тесно!

Мама не придумала ничего лучше, как отдать меня в балетную школу. Не для того, чтобы я стала балериной, а хотя бы стала лучше владеть своим телом. Находилась эта школа тоже на петроградской стороне. Помню, пришли мы туда, спрашивают сколько мне лет. Принимали, кажет ся, с семи, а мне еще не было, хотя по росту, мне мож но было дать и больше. И мама соврала, сказав, что мне уже семь.

С самого малолетства, у меня была нетерпимость к любым неточностям. Потому, не думая о том, что из-за этого могут меня не принять, я уточнила, что мне шесть лет и столько-то месяцев. Секретарь только засмеялась и велела ждать очереди на просмотр. С этим смотром, я совсем оконфузилась, хотя моей вины тут нет. До этого я никогда не видела балета и не знала что это такое. А мама, конечно, не представляла, какие мне предстоят ис пытания.

Захожу в большой зал. Справа, за столом сидят трое или четверо.Впереди, тоже у окна, рояль за которым си дела пианистка. Спросили меня имя, а потом одна из пре подавателей говорит:

-Представь себе, что ты идешь по лесу и вдруг ви дишь волка. Как ты от него побежишь?

Ну, я представила, и дунула бегом через весь зал, чем очень насмешила всю приемную комиссию.

-Нет,- сказали мне, -в балете так не бегают! Вот, посмотри, как это надо делать, -проговорила препода вательница и позвала девочку в пачке, которую я даже не заметила.

-Покажи, Олечка, девочке... -сказала она и кивнула пианистке.

Заиграла музыка. Олечка встала на носочки и, будто отмахиваясь от назойливых мух или пчел, засеменила в сторону.

-Ну как? — поинтересовалась преподавательница, пос ле того, как Олечка благополучно "спаслась бегством".

Пожав плечами, я сказала с уверенностью:

-Разве так от волка убежишь?!

На этом мой экзамен закончился, но мне сказали, что если я захочу танцевать, то могу придти в будущем году.

На этом мама не успокоилась, и очень скоро, нашла, по объявлению, преподавательницу бальных танцев. Но, пожалуй, это было несколько позже. А до этого меня определили в немецкую группу к Наталии Ивановне. Как говорили, она родилась в Германии. А уж потом, почти вся наша группа оказалась в кружке бальных танцев.

Перелистываю альбом со снимками тридцатых годов. На одной фотогpaфии немецкой группы, во главе с Ната льей Ивановной. Кроме Иванова, уже не помню ни одной фамилии. Просто: Таня, Зиги, Гриша, красивая маленькая Танечка, Нина, Кира и я. На другой балетная группа, в маскарадных костюмах, на мне длинный русский сарафан. На голове платочек, а на шее, несколько ниток бус. В руках я держу смешную маску боярыни в кокошнике, с pac nyxшей щекой, и прищуренным глазом. На другой фотогра фии новогодний праздник. Папа придумал мне красивый костюм эскимоса. У меня была длинная белая рубашка, на груди которой отец нарисовал тушью бегущего оленя. По низу рубахи и краю рукавов была пришита, вместо меха, бумажная бахрома.

А на предыдущем листе альбома, группа детскосель ских дворовых ребят, мои мама и бабушка. Взрослые сто ят, а мы сидим на ступеньках крыльца. Мама обнимает ме ня за талию, я же, чем-то недовольная, насупилась. Хотя у бабушки совсем седые волосы, лицо молодое, энергичное. Это тридцать четвертый год. Сколько же ей здесь лет? Пятьдесят восемь? Да, конечно еще не ста рая...

А вот моя фотография, последняя перед войной. Сороко вой год. Мне одиннадцать. На меня смотрит курносая дев чонка с большим бантом у ворота. На мне новая шерстяная кофточка и платье в мелкую клетку. Но это уже потом. А пока мне семь или восемь лет и живу я на Петроградской стороне.

Дома мама и бабушка часто говорили по-немецки. Я все понимала, но говорить не хотела. Мама спросит меня о чем-нибудь по-немецки, а я ей в ответ по-русски. Почему меня решили учить немецкому? Ну, наверное, по традиции. А вообще-то, со стороны моей мамы все были сплошь иностранцы. Отец маминой мамы, был эстонцем. Мать шведкой. А общий язык, на котором они могли изъяс няться, немецкий. Так что, вся семья, включая детей, говорила по-немецки.

Отец моей мамы Константин Антонович, был наполови ну поляком, наполовину русским. Его предки были шляхти чами, выходцами из Польши, и носили фамилию Магнус. Только потом, перебравшись в Россию, стали именоваться Магнушевскими. Дедушка воспитывался в Петершуле и не мецкий язык так проник в него, что он даже думал по-не мецки. А уж считал, обязательно по-немецки. И немецкую аккуратность ему сумели привить, хотя школа была очень суровая. Было и холодно и голодно. У дедушки, от сплош ной чечевицы, на всю жизнь, колит остался. 3а ошибки били линейкой по ладоням, да еще старались попасть реб ром.

Поженившись, мои дедушка и бабушка разговаривали по-немецки. Правда, семья бабушки Эльвиры Юрьевны пере ехала из Стокгольма в Финляндию, когда бабушке было всего 6 лет. А, через пару лет, они перебрались в Пе тербург и жили в Лесном. Так что по-русски бабушка го ворила хорошо, но иногда путала "он" и "она".

Мама же, после оккупации и немецких лагерей, возне навидела немецкий язык. Одно время, видимо в шестидеся тых, в Ленинграде было очень много немцев. Какие-то специалисты и военные. Приезжали даже с семьями и деть ми. Мама как увидит бывало немецкую форму, у нее лицо перекашивается. Что касается меня, то какая бы кровь не текла в моих жилах, я считаю себя россиянкой, пото му что это моя Родина и никакой другой, исторической Родины для меня не существует. Даже, если мои предки вышли из Польши, Эстонии и Швеции. Помнится, мой отец говорил, что в моей крови течет еще и голландская кровь! За счет голландской крови, отец относил мою тя гу к путешествиям.

Да, тогда меня манили приключения, а вот на долю выпали мытарства...

В тридцатые годы, страна жила под бодрые звуки мар шев и патриотических песен Дунаевского и Лебедева- Ку мача. В этом не было ничего плохого. Песни действите льно "...жить помогали". Простые, новые, мелодии легко запоминались. Посмотришь кинофильм и уже новую песню поешь. Вообще в те годы, да и в сороковые-пятидесятые, несмотря на довольно убогое существование, пели очень много. А Дунаевский был истинным сыном своего отечест ва, хорошо чувствовавший дух времени. И мы пели, до конца не понимая, в какое страшное время мы живем. Ни о каких лагерях никто не знал, и не слышал..

Из-за наших частых переездов, мы не успевали обрес ти большого количества знакомых и, тем — более друзей. Но слухи, как дым, проникающий сквозь щели, как-то до нас доходили. Почти все знали о "черном воронке",обыс ках и ночных арестах.Никто только не понимал "за что"? А, ложась спать, невольно думали, проснутся ли они на своей кровати? Только один раз, трагедия прошла сов сем рядом, дохнув в душу холодом. Мою учительницу не мецкого, Наталию Ивановну, как иностранку, в тридцать седьмом, выслали из Ленинграда. На сборы дали 24 часа, и она зашла к нам проститься.

Много лет спустя, мы узнали еще об одной трагедии. В начале шестидесятых, нас разыскал Кирилл Иванов — мальчик, с которым я училась в немецкой группе. Перед самой войной его отца, чудесного человека и хорошего инженера, арестовали, обвинив во вредительстве. В то время, хотя постоянно и говорили, что наша страна са мая лучшая, самая счастливая и законы у нас самые спра ведливые, почему-то "развелось" очень много вредителей и предателей. Хотя, если все были счастливы, то кто же вредил? Через какое-то время, арестовали и мать Киры, хотя она вообще не работала. А сам он попал с босяками и беспризорниками, в детский дом, где заработал себе на всю жизнь туберкулез легких...

Перебираешь в своей памяти прошлые события, и вдруг, вспоминаешь что-то, что казалось уже давно забы тым. Вот, всплыло в памяти, что когда мы жили на Петро градской стороне, у нас собрались писатели, по всей ве роятности, фантасты, хотя утверждать этого не могу. То — ли у них было какое-то заседание, то — ли конферен ция. Отец поехать в Союз Писателей не мог, но, видимо, он был уже достаточно значимой фигурой, ради которой можно было и самим приехать. Совещание проходило в большой комнате, а я сидела у папы в кабинете. А мама, как всегда, была на подхвате. Помогала и бабушка, так как была устроена холодная закуска и, как мне кажется, чай с пирожными.

Несколько ранее, когда отец еще выходил, он присут ствовал и даже сидел за председательским столом на кон ференции, которую посетил Уэллс.

У меня даже сохранилась эта фотография, сделанная, в свою очередь, с газетной Фотографии. Уэллс разгова ривал с отцом, естественно с переводчиком. Отец, как я потом неожиданно узнала, владел французским и довольно недурно. Уэллс, сказал, обращаясь к отцу:

— У вас, у русских, фантастика очень оптимистична. О их фантастике, этого не скажешь! Причем западный стиль оказался очень живучим. Вспоминаю, что когда чи та а рассказы Бред бэри, становилось не только страш но, но беспокойно и неуютно. Особенно мне запомнился рассказ "Вельд", где дети разрешают диким зверям из виртуального мира, сожрать их родителей!!!

А еще, я вспомнила семью Капраловых, мужа и жену, с которыми отец познакомился в Евпатории, где они оба лечились. У жены, как и у моего отца, был туберкулез позвоночника, а у мужа тазобедренного сустава, который не гнулся, и сидеть он мог только полулежа. Несмотря на свои болезни, люди они были жизнерадостные и актив ные. У них часто бывали гости и, как-то к ним попала моя мама. Играли в шарады. Участие принимали все, даже бабушка и их небольшая дочка. Переодевались, как в теа тре. Кажется, там была еще и музыка. Развлекались за полночь, и так увлекались, что их нижние соседи начи нали им стучать шваброй в пол. Как жаль, что такое ра достное общение ушло в прошлое.

Интересным бывают совпадения. Мамин брат Леопольд Константинович, живший тоже в Ленинграде, на Литейном, никогда не говорил, что знаком с Капраловыми. И вот, как-то, придя к ним, мама застала там своего брата.

К сожалению, я не могу похвастаться тем, что и у нас были веселые вечера. Навещали нас, в основном, род ственники: дедушка, который теперь жил на одной с нами улице, через дорогу, дядя с женой, мамин двоюродный брат Петр Данилович. У меня же остались воспоминания о праздниках в Доме Писателя, на набережной Кутузова, ко торый, увы сгорел… Кроме новогодней елки, отмечали Пер вое мая. Праздновали с размахом. Были какие-то пред ставления, с участием самих детей, встречи с писателя ми. Хорошо помню Корнея Ивановича Чуковского, который сидел между нами на большом ковре и что-то рассказы вал. На Новый год, в одном из залов была даже деревян ная навещенная горка, на которой мы катались на кусках сукна или войлока. Всегда были хорошие интересные по дарки. Так, однажды на Первое мая, всем подарили по сачку, в котором лежали мяч и конфеты. Было очень за бавно смотреть, как мы расходимся с праздника с разно цветными сачками. А на Новогоднем празднике мы могли даже сами выбрать себе подарок по вкусу. И еще нас неприменно, кормили обедом в красивом зале со сплошь застекленной стеной. Хорошо, когда приятные воспоми нания остаются с тобой на всю жизнь!

Но ведь и то, что хотелось бы забыть, иной раз, является не прошено...

От того, что я постоянно болела и сидела дома, ме ня отдали учиться к частной учительнице, жившей в од ной квартире с моим дедушкой. Это было в двух шагах от нашего дома. До сих пор не пойму, почему дедушка жил отдельно от нас, а главное от бабушки? С Щемиловки, мы переехали в Детское Село, а дедушка, почему-то остал ся. В последствии он сменялся на Лесной проспект, а по том на Матвеевскую, где так и дожил cвой век. К сожале нию, мамы уже нет, и спросить об этом некого. А мне задним числом, вдруг так стало жаль дедушку, у которо го была любимая жена, а он жил бобылем. Приехав из Крыма в Москву, где жили тогда мои родители, чтобы по мочь дочери в уходе за ребенком, бабушка так и оста лась с нами. Но неужели же у нас не хватило бы места для старика?!

Когда мы жили на Петроградской стороне, мама купи ла мне сначала чижа, а потом белую крысу. Это было тем удивительнее, что мама страшно боялась мышей. Сперва Анютку держали в клетке, потом мама стала ее выпускать и она свободно бегала по комнате. Через некоторое вре мя ей купили мужа. Крысы очень быстро стали ручными. Несмотря на то, что они были сыты, услышав звон посу ды, Анютка спешила на обед. Для того, чтобы забраться на стол, она карабкалась по моим ногам, по груди и, за бравшись на плечо, шлепалась на стол, и бежала к хлеб нице. Там она норовила выбрать самый большой кусок хле ба, и волокла его к краю стола, чтобы сбросить на пол. Задним числом я удивляюсь маме и бабушке. Обе были чис топлотными и аккуратными хозяйками. С самого малолетс тва я была приучена к гигиене и никогда не садилась за стол с немытыми руками. И вдруг крыса на обеденном сто ле! Сомневаюсь, что я позволила бы своим детям такие вольности.

Если отец хорошо себя чувствовал, я приходила к не му за новой сказкой. Правда, сказки он мне читал редко, все больше рассказывал какие-то истории. Помню, как-то он прочел мне сказку "Огниво". Прочел и вдруг сказал: -да нет, все было совсем не так! И начал рассказывать свою, совершенно необычную и не похожую на другие, ска зку. Там солдат Яшка Медная Пряжка подружился в лесу с чертенятами, с Бабой- Ягой, которая по старости разучи лась колдовать, и все у нее что-то не то получалось. A eщe в лесу жил колдун, которого звали Ю-Ю, потому что однажды он хотел научиться читать, но кроме буквы "Ю" ничего не выучил. Сказка эта получилась очень длинная. Папа рассказывал мне, как Шехерезада, много, много вече ров. Я все хотела вспомнить ее, записать и предложить в Детгиз, но что-то так и не дописала.

Фантазия отца никогда не отдыхала, и всегда была в полном действии. Я думаю, что у него получалось все как-то непроизвольно, само собой. Однажды он стал мне рассказывать о происхождении видов по Дарвину. Рассказывал, рассказывал, а потом вдруг и говорит:

-А хвосты не у всех людей отвалились. Некоторые еще с хвостами остались. Только хвосты, почему-то не гну лись, и люди не могли сесть на землю, и им приходилось, для своего хвоста, делать в земле дыру...

Говорил отец с таким убеждением, что я была в пол ной уверенности, что это продолжение Дарвина и много лет верила в эту "гипотезу"!

часть 4

ОБРАТНО В ДЕТСКОЕ СЕЛО!

Впрочем, когда мы сюда возвратились, оно стало уже называться городом Пушкиным. Дело в том, что, кроме всяких простуд и ячменей, я стала задыхаться. Вернее я никак не могла вздохнуть до глубины. Мне сделали рент ген, но в легких ничего не обнаружили. И все же, врач, теперь уже из-за меня, посоветовал вновь переменить кли мат. И вот летом тридцать восьмого мы, наконец, верну лись. Я была страшно рада, словно оказалась на родине. Нам очень посчастливилось, путем тройного обмена, мы выменяли отдельную пятикомнатную квартиру со всеми удобствами. Правда, комнатки были совсем маленькие -са мая большая 12кв.м.-папина 8, моя-9, балконная-8 или 9, и четырехметровая, из которой была сделана библиотека со стеллажами. Третий этаж, балкон. С балкона виден ку сочек улицы 1-го Мая. Окна папиной комнаты и библиотеки выходили во двор кинотеатра "Авангард".

Вновь обретя свободу, я бегала до самого вечера, играя с новыми подругами или катаясь на самокате. У нас было столько интересных игр, что не позови нас родители домой, мы, наверное, бегали всю ночь. Я была очень жи вым ребенком и игры предпочитала подвижные. Мои друзья вечно просили меня что-нибудь рассказать. Со мной много занимались родители, особенно отец, и по развитию, я превосходила своих сверстников. Зимой я увлекалась лыжа ми и финскими санями. А когда было уж черезчур морозно, играла дома. В ту пору, было уже много игрушек, мама часто радовала меня подарками. Кстати, при переезде, ма мы не было. Она уехала в Старую Руссу на грязи. После того, как мы были в Толмачево, и она по утрам ходила бо сиком по росе, у нее начался ревматизм, опухла одна сто па.

Отец переехал в Пушкин уже на своих ногах и даже выходил иногда посидеть во дворе или сквере, сквер был против нашего дома. Один раз мы были с ним даже в Ека териининском парке, а однажды пошли в игрушечный мага зин. Мне очень хотелось иметь игрушечное пианино или ро яль, какие я видела у девочек. У отца был хороший музы кальный слух и он, постучав по клавишам рояля, сказал, что он никуда не годиться и купил мне деревянный ксило фон. Он даже научил меня нескольким мелодиям.

В зимнее время, по вечерам, мама брала финские са ни и вдвоем с бабушкой, выходила прогуляться. А папа, в это время, занимался со мной. Иногда мы рисовали или ле пили из пластелина. Но чаше всего, отец мне что-нибудь читал. Делал он это артистически. Я очень любила страш ные истории и он довольно часто обращался к гоголевским "вечерам на хуторе близь Диканьки".

Когда мы жили в Пушкине, отец купил в комиссионном магазине старую скрипку. Её отреставрировали, и когда он хорошо себя чувствовал, то играл на ней. Мама умела играть на гитаре. У меня был бубен, кастоньеты и треу гольник. Помню однажды, мы устроили небольшой концерт. Это было очень здорово, но, к сожалению, повторения не последовало... Бабушка умела играть на цитре и гармони, но своего умения ей приложить было не к чему.

Как я уже говорила, знакомых у нас бывало мало. А дело было в том, что мы, слишком часто, переезжали с места на место. Но зато иногда появлялись какие-то неж данные посетители. Несколько раз приезжал дрессировщик медведей Васильев, о котором я уже упоминала. Приезжали начинающие писатели, изобретатели, студенты. И хотя отец был лежачим, непрошенным гостям никогда не отказы вал в знакомстве. Он удивительно умел находить контакт и тему, интересующую его гостя. Но, как-то так поворачи вал, что, невольно, обращались к теме, которая интересо вала его самого.

Как-то из пушкинской спецшколы, которая размеша лась в помещении бывшей гимназии, где когда-то работал поэт Анненский, пришла группа трудных подростков. Их руководитель предупредил отца заранее, чтобы он убрал с письменного стола все мелкие предметы. Отец не сделал этого, но все осталось на местах. Не знаю, о чем он говорил с детьми, но тишина стояла такая, словно там все уснули. Отец очень любил детей, и всегда находил к ним подход. О действенности его убеждений, свидетельст вовал наглядный пример. Я как-то рассказала отцу, что в нашем дворе есть два хулигана, которые не дают играть девочкам. Стоит нам собраться, как они являются и разго няют нас. Отец попросил, чтобы я пригласила к нему этих ребят. О чём отец говорил с ними, я не знаю. Но, с тех пор, девочки и мальчики даже играть стали вместе. Потом один из них, Сергей, стал даже бывать у меня в гостях, и вел себя, на удивление скромно.

Однажды, к отцу, пришла группа подростков, из пуш кинской саншколы "Дружба", которая находится в Новой Де ревне. Старшеклассники решили поставить спектакль по па пиному роману "Голова профессора Доуэля" и пришли посо ветоваться с отцом. Он очень заинтересовался и просил показать ему несколько отрывков, тут же поправляя их и объясняя, как лучше сыграть тот или иной кусок. На спек такль нас пригласили всей семьей, но пошли мы только вдвоем с мамой. В то время автобусы еще не ходили, а добраться до Новой Деревни пешком, отец не мог.

О мастерстве юных артистов судить я не могла, но спектакль мне очень понравился. Так как болезни не ос тавляли меня и я частенько отсиживалась дома с просту дой, мне опять наняли учительницу. Только теперь она приходила к нам. Лишение более близкого контакта с деть ми и взаимоотношений с ними, дали плохие результаты. В последствии, мне было очень трудно входить в коллекти вы. Я почти всегда ощущала свою обособленность. Была "я" и были "они». И это не потому, что я чувствовала свое превосходство, просто я не умела приблизиться до конца. И это при том, что я была контактна.

В Пушкине, на праздники, у нас тоже никто не соби рался, разве что мамин брат приедет или дедушка. Никуда не ходили и мои родители. Отцу еще трудно было долго на ходиться на ногах, да и сидеть в артопедическом корсете не легче. Частыми гостями у нас были только двое: молодой ученый Валентин Сергеевич Стеблин. У него была какая-то интересная научная работа, о которой они го ворили с отцом часами. Вторым был врач эндокринолог, с которым нас познакомил мой дедушка. У него на работе один мужчина долго и безрезультатно лечился от какой-то болезни. Но наконец, нашел замечательного доктора, кото рый его вылечил. Так как отец часто болел, дедушка посо ветовал ему пригласить Евгения Георгиевича. Александр Романович был очень мнителен, а Евгений Георгиевич стал на него очень хорошо влиять. Вообще он стал лечить всю нашу семью. А потом мы стали хорошими друзьями. Его же на была оперной артисткой, и она часто приглашала маму на свои спектакли. Бывали мы и у них в гостях. Они жили рядом с Пушкинским театром.

Евгений Георгиевич был человеком необыкновенной судьбы. Он был испанским графом с фамилией Дель-Торо Кюинеэрсте. Хотя он был ровесником отца, выглядел на много моложе -черноволосый и черноглазый. Даже в своем возрасте был очень привлекателен. Его родители были ви димо, очень строги, так как отдали в ученье собствен ному повару. Строгость, для графов, прямо скажем, стран ная!

Обращались с ним так плохо, что он сбежал из собст венного дома. Куда он шел, он и сам не знал, лишь бы по дальше от родного крова. В Испании шла война и его путь неожиданно оказался в зоне военных действий. Бросился бежать в обратную сторону, защищая поднятыми руками го лову. От смерти это его спасло, но он получил несколько ранений. Правая рука была ранена навылет. Были и еще ка кие-то ранения, но самое страшное, что две пули оста лись в его теле. Ту, что застряла в шейных мышцах, ему удалили. А вот вторая осталась навечно возле сердечной сумки, вызывая сердечные приступы с потерей сознания. Делать такую операцию в те времена никто не решался. Что стало с ним дальше, и как он попал в Ленинград, я не знаю. Но его жизнь всегда была полна неприятных не ожиданностей, даже в малом. Помню, он как-то у нас обе дал. Ели цветную капусту в сухарях и вдруг Евгений Гео ргиевич вскрикнув, выплюнул себе на ладонь какой-то ма ленький блестящий предмет.

-Что там? – с тревогой, спросила мама.

-Да вот, тут, оказывается винтиками кормят..- проговорил он словно враздумьи, и протянул вперед ру ку. На его ладони, действительно, лежал обыкновенный ещё новый винтик.

А еще помню, мы как-то с мамой у них обедали. На обед была тетерка. Я, незадолго до этого, переболела аппендицитом. Обошлось правда без oneрации. Кстати, меня лечил Евгений Георгиевич, нo я, напуганная болез нью, стала бояться проглотить что-нибудь такое, что мог ло бы попасть в аппендикс. Видя, что я очень вниматель но рассматриваю дичь, Евгений Георгиевич успокоил меня. Он сказал:

-Не беспокойся, вся дробь, будет в моей тарелке!

Он не ошибся, кроме него никто не нашел ни одной дробинки!

Случались и более неприятные истории. Так, однажды вечером, по дороге к больному, он спотыкнулся и упал прямо на дороге. Дело было где-то на окраине. Видимо, на какой-то момент, он потерял сознание. А когда открыл глаза, над ним что-то прогрохотало. Оказалось, это был трактор! На улице было полутемно, или вовсе темно, и тракторист его не заметил. На счастье Евгения Георгие вича, трактор ехал очень ровно и не задел его. Была и ещё одна история, едва не стоившая Евгению Георгиевичу жизни. Он ехал на такси к больному и, кажет ся, на Фонтанке, у их машины отвалилось колесо, и они врезались в парапет. После чего Евгению Георгиевичу при шлось оказывать первую помощь шоферу. Сам он не постра дал. После войны, когда мы нашли его, он писал, что его как "иностранца", собираться выслать из Ленинграда, но он ходит и хлопочет, чтобы его оставили. На родине он не был с детства.

Там, наверное, не осталось никого в живых. Наша пе реписка с ним оборвалась, и мы ничего не знали о его судьбе. Но, когда вернулись в Ленинград, я, бродя по Никольскому кладбищу, набрела на его могилу с красивым памятником из черного мрамора. Стало быть, он обманул органы, умерев в городе, который, за много лет, стал для него родным. Могилы его жены, рядом не было и я ни чего не знаю о ее судьбе.

Как-то отца посетил один изобретатель, он пришел со своей женой. Он принес с собой статью о своем изобрете нии. А изобрел он какие-то необыкновенные патефонные пластинки с нанесенными на них различной формы: кружка ми, квадратиками, треугольниками, точками и тире, кото рые соответствовали определенным звукам или даже музыка льным фразам. Каким должен был быть проигрыватель для них,и какое преимущество было у этих пластинок перед обычными, я уже не помню.

Отца очень заинтересовало это изобретение, он по просил автора оставить ему материал для более тщатель ного изучения. Александр Романович высказал предполо жение, что возможно, он использует эту идею в каком-ни будь произведении. Вдруг, присутствовавшая при этом же на изобретателя, сказала:

-Бывают такие! Знакомятся с чужой работой, а потом выдают ее за свою!

Всем стало неловко. Изобретатель даже покраснел от смущения и не нашёл слов, чтобы сгладить бестактность своей жены.

Писал отец очень быстро и много. У него в голове, как он признавался, всегда было столько идей, что если бы он мог, как его герой рассказа доктор Вагнер не спать, он бы, наверное, писал и ночью. Творческих мук, по всей вероятности, он не испытывал и к тем, кто выму чивал каждую строчку, относился с сожалением и юмором.

Как-то, у нас дома, шел ремонт и отец, на месяц, перебрался в Дом Творчества, который находился в Пушки не в бывшем доме Алексея Толстого. Помню, отец расска зывал, как однажды, придя вечером в номер, услышал, как, за стеной, кто-то ходит взад и вперед. Постоит и опять начнет ходить. И будто стонет или тяжко вздыхает. Отец решил, что у соседа болит зуб, и посочувствовал ему, так как и сам нередко страдал от зубной боли. На второй и на третий день повторилось то же самое.

– И чего он не вырвет этот зуб?- подумал отец с уди влением

Не помню на какой день, отец не выдержал, и решил справиться о своем соседе у горничной. Она ответила с почтением в голосе:

-Писатель он. Сочиняет!

Окончив рассказ, отец заметил с мнимым уважением:

-А сочинять-то, оказывается, трудно!

В детстве я не задумывалась над творчеством отца. Ну, пишет и пишет… И только став взрослой, поняла и оце нила его труд.

Были молодые и здоровые писатели, которые карпели над одной книгой по году. Из своих наблюдений я знала, что больные мужчины гораздо нетерпеливее женщин. Стоит заболеть ангиной или гриппом, как они чувствуют себя са мыми несчастными. А ведь у моего отца был костный тубер кулез и он месяцами, был прикован к постели и видел пе ред собой только стены своей комнаты! От одного этого можно было впасть в уныние.

Как-то я смотрела интересный киножурнал об одном на учном эксперименте. К сожалению, я не помню ни фамилии врача экспериментатopa, ни названия фильма. Ради экспе римента, здоровый, молодой человек, уложил себя на ме сяц в постель. Подумать только, всего на месяц! Сперва он активно работал: проверял и правил свои работы, чи тал научные труды. Через какое-то время, он стал рассе ян, не мог сосредоточиться. Быстро уставал. От научных работ, перешел к чтению художественной литературы. Потом серьезные книги тоже стали его утомлять и он обратился к детективам, но и они, навевали на него ску ку.

Я смотрела этот фильм, и невольно, вспоминала отца. Мне было непонятно, как он, лежа месяцами без движения, сохранял внутреннюю энергию, живость мысли, интерес к окружающему его миру и, наконец, работоспособность. Писал он ежедневно по несколько часов в день. И только когда умудрялся схватить насморк, делал себе выходной, заявляя при этом:

-Больной заболел.

И,несмотря на это, я не помню, чтобы у него когда- нибудь было плохое настроение. Лежа в постели, он ру ководил моими играми, придумывал всякие забавы. Он на учил меня вырезать из бумаги красивые салфеточки и смешных человечков и любимых чертиков. А то сядет, со мной, рисовать. Нарисует какую-нибудь кривую линию или крючочек и предлагает мне остальное, дорисовать самой.

В те годы иностранным языкам, уделяли немного внима ния. Ну, учили в школе, но как-то несерьезно. А детям всегда хотелось говорить на каком-то непонятном другим языке. Не прошло это и мимо меня. Кто-то придумал так: делить слова на слоги и после каждого прибавлять "рун", ярун, хорун, чурун и т.д. Или впереди слога ставить"на каи -накая накахо накачу... итд. Я об этих языках рас сказала папе, а он оказал мне, что есть более интересн ый язык: надо слово разделить попалам и поменять места ми начало и окончание. К примеру: комар — марко.

Хочу-чухо итд. Мне этот язык очень понравился и я быстро освоила его. Потом научила подруг. Говорили мы очень бойко, но, как ни странно, понимали друг-друга плохо... Потом отец научил меня концертному номеру уга дывания предметов, с завязанными глазами, или стоя спи ной к зрителям. Он рассказал мне историю этого номера.

Когда отец был eщe студентом, он пошел на концерт известного фокусника, который угадывал предметы, предла гаемые зрителями, стоя к ним спиной.

Его помощник ходил по рядам и собирал предметы, пос ле чего Маэстро начинал задавать вопросы. Говорил очень быстро, не ожидая ответа. А когда умолкал, фокусник бе зошибочно называл предмет. Номер имел у зрителей боль шой успех. Артистам хлопали, кричали "бис", и вызывали снова. Отца заинтересовал этот номер, и он захотел раз гадать его. Для этого отцу пришлось посетить несколько концертов. Внимательно прислушиваясь к задаваемым вопро сам, он обратил внимание, что они однотипны, и постоян но повторяются. Из этого следовало, что шифр был в са мих вопросах. Причем, ответить, какой предмет в руках у помощника, артист мог только после последнего вопроса. Тогда отцу пришла мысль, что ключ не в самой фразе, а только в первой букве первого слова каждого предложе ния. Проверив это, он убедился, что прав. Предметы, ко торые предлагали зрители, были тоже однотипны: носовой платок, очки,билет, кошелек итд. Но, в сущности, их бы ло не так уж и много. Поэтому можно было пользоваться одинаковыми вопросами и даже Фразами. К примеру, у помо шника были в руках очки. В этом случае он задавал, при мерно, такие вопросы: Отчего вы молчите? Что вы можете сказать? Как это называется? И так, что это такое?

Удовлетворив свое любопытство, отец решил подшутить над артистами. Собираясь на следующее представление, он взял с собой маленькую фигурку Наполеона. Когда помощ ник стал ходить по рядам и собирать предметы, отец про тянул ему статуэтку. Необычный предмет смутил артиста. Он явно не хотел брать его и сделал вид, что не заметил протягиваемой руки. Но отец настойчиво тянул руку и, когда артист прошел мимо, спросил нарочито громко:

-А почему вы у меня не берете? — чем обратил на се бя внимание зрителей. Артисту ничего не оставалось, как взять Наполеона и начать задавать вопросы. Делал он это несколько медленнее, чем обычно, с паузами, так как пре дмет был нестандартным, да еще имел столько букв! Отцу казалось, что все зрители уже разгадали этот фокус, но ошибся. Даже после того, как помощнику пришлось подска зать "ясновидцу", что это статуэтка, восхищение зала не уменьшилось, а наоборот, возрасло.

Вот, этому фокусу и научил меня папа. Когда ко мне приходили подруги, мы демонстрировали им свое мастерст о. Даже спустя 30-40 лет, этот фокус вызывал у зрите лей, удивление и восторг.

Мне очень хотелось, чтобы отец написал, если не ро ман, то хотя бы рассказ о приключениях наших дворовых ребят, в том числе обо мне. Отец пообещал и даже начал уже фантазировать, о том, как мы попали в таинственные пещеры, встретились с какими-то невиданными зверями к так далее и так далее... Думаю, что ему было бы и са мому интересно писать об этом, реализуя свои детские несбывшиеся мечты. К сожалению, своего замысла отец так и не успел реализовать, помешала война. Но о ребятах он много думал. Когда мы жили в Пушкине, отец предложил для парка проект плацдарма для военных игр. Там предпо лагалось вырыть окопы, установить орудия. Ребят, участ вующих в военных играх, одеть в военную форму. Выдать им оружие, естественно не настоящее. Одним словом, неч то вроде современной игры "зарница",только с постоянным местом боев. Как отнеслись к его проекту в отделе куль туры, мне не известно. Потом началась война и стало не до игр..Им был так же предложен проект "парка чудес",от зыв о котором был написан Любовью Константиновной Циол ковской и опубликован в пушкинской газете "Большевицкое слово" в 1939 году.

Сделал как-то отец для маленьких ребят интересное лото. Рисовал сам. В собранном виде это был круг, по которому были нарисованы звери. Половина зверя на одной карточке, половина на другой. Но самое интересное было пожалуй в том, что когда совмещали половинки разных зве рей, они хорошо совпадали, отчего получались сказочные, невиданные звери. Это было даже интереснее, чем соби рать по правилам. Например, у кота мог вырасти петуши ный хвост. А у крокодила он загибался по-собачьи. Мог получится бегемототигр или зеброзаяц. Отец предложил это лото для издания, но его, почему-то не приняли. А через некоторое время, появилось подобное лото в прода же, но было оно не таким интересным, так как сказочных зверей не получалось — половинки совпадали только со своей парой. Думаю, что отец мог бы это обжаловать, ес ли конечно, у него остался подлинник игры.

Меня, даже в детстве очень удивляло, что отец так не внимателен к окружающему его миру. Видимо его yм поми мо его воли, всегда был занят творчеством.

Как-то, ко дню рождения, мне сшили новое платье. Простое, из сатина. Но в тридцатые годы и это было со бытием. Материал было трудно достать, выстаивали часа ми. Я даже помню, что материя была темно синяя с белыми колечками. Надела я его и пошла к отцу. Захожу и спраши ваю:

-Ну, как?

-Что? — не понимает он.

-Посмотри, — выпячиваю я грудь, — видишь?

-Тебя вижу.

-А платье?

-И платье вижу.

-Красивое?

-Красивое.

-Новое, — объясняю я.

-В самом деле? — удивляется отец.

Да что говорить обо мне, если он никогда не заме чал, во что одета мама. Иногда она пыталась спросить у него совета, что ей лучше надеть в театр, на что он ей шутливо, но неизменно отвечал:

-Во всех ты душечка, нарядах хороша!

Не помнил он и дней рождения. Как-то и я забыла о мамином дне рождения, и ничего не приготовила. Прибегаю к отцу и говорю: — Папа, а ведь мама сегодня родилась! А у нас нет никакого подарка.

Папа удивился и пришел в замешательство. Спрашивает меня, что будем делать. Я говорю:

-Давай за цветами сходим. — Он тогда уже выходил на улицу. Повела я его в оранжерею. Мама 28-го сентября родилась. В это время обычно астры и хризантемы цветут. А тут ничего! Пошли мы с ним в галантерею, и купили ка кие-то дешевые духи или даже одеколон. А вот Евгений Георгиевич приехал из Ленинграда с большим букетом хри зантем! Обидно. Конечно не за то, что цветы привез, а то, что отец ничего не сумел придумать. Для меня, в то время, это было естественным. Я, вроде бы, ничего и не ждала другого от отца. А теперь вот, вспоминаю. Интересно, когда он до женитьбы ухаживал за женщинами, неужели и тогда, не дарил подарков, не радовал цветами? С мамой они в трудное время поженились и, вроде бы, так само-собой и должно было быть, что у невесты даже букета цветов не было. Хотя, если бы у отца была такая цель — достать цветы, то наверное, можно было бы. Ну да ладно, это их жизнь. Как прожили, так и прожили...

У отца было много поклонников и много желающих поз накомиться с ним. Но не все были бескорыстны. Помню од нажды отец получил письмо от студента какого-то ВУЗа, который писал, что может предложить отцу несколько инте ресных тем, но за деньги. Отец ответил ему, что у него самого столько тем, что он мог бы сам с кем-то поделить ся. Ввиду этого, денег не послал.

Однажды отцу позвонил воспитатель интерната для тру дновоспитуемых и попросил разрешения привести ребят. По лучив согласие, он предупредил отца, чтобы он, на вся кий случаи, убрал мелкие предметы. Но отец не сделал этого. И когда ребята ушли, все осталось на своих мес тах. При их беседе я не присутствовала, и не знаю, о чем говорил с ним отец. Но в его комнате стояла такая тишина, словно там никого не было. Кстати, интернат на ходился в помещении бывшей гимназии, где когда-то пре подавал поэт Анненский.

Хотя то, о чем я сейчас рассказываю, написано много лет тому-назад и, стало быть, зафиксировано в рукопи сях, я сбилась с хронологии. Но, поскольку это не исто рический роман, и не официальный документ, надеюсь, что читатели простят меня. Да, собственно говоря, это не так уж и важно.

И так, мама пишет в своих воспоминаниях, что отец заболел во время финской войны. Я же считаю, что это было в сороковом. Но не буду больше ломать голову.

У отца обнаружили камни в мочевом пузыре и положили его в Областную больницу на операцию. Обыкновенные люди не могут даже представить себе, что может придти в го лову писателю с буйной фантазией. Операция предполага лась под местным наркозом. Узнав об этом, отец попросил установить над ним зеркала, чтобы он мог наблюдать за операцией.

В больнице, он познакомился с мальчиком из детского дома, у которого не было родных. По рассказам отца, мальчик был похож на растрепанного воробья. Звали его Гоша. То время, что они находились вместе, Гоша очень привязался к отцу, и жалел, что придется расставаться. И тут отцу пришла в голову нелепая мысль — усыновить Гошу! Почему нелепая? Да потому, что у мамы и так еле хватало духовных и физических сил. Думаю, что у нее хва тило бы здравого смысла не делать этого. Но он, не посо ветовавшись с ней, сказал о своем решении Гоше. Но сбы ться этому, все равно, было не суждено. Когда, во время войны, поезда перестали ходить, мы потеряли Гошу. Помню только, что в последнем своем письме, он обижался на от ца за то, что тот не выполнил своего обещания. Не сбы лись и мои мечты о брате.

Из-за своей болезни, отец соблюдал режим дня. Утром мама приносила ему ацидофильную простоквашу, которую де лала специально для него. В девять часов отец поднимал ся. Брился, умывался. В половине десятого завтракал. Если он хорошо себя чувствовал, то приходил к нам в столовую, где ждала его я. Мама и бабушка к этому време ни уже позавтракали. Отец ел быстро, обжигаясь горячим кофе. Мама ругала его за это, но бесполезно. Привычка пить горячее, появилась у него, когда он служил присяж ным поверенным, и ему приходилось успевать поесть во время короткого перерыва. Когда его болезнь обостря лась, и ему становилось трудно сидеть, мама приносила ему завтрак в постель, где он съедал его, не вставая и даже не садясь. Долгие месяцы лежачей жизни научили его приспосабливаться к обстоятельствам.

В десять часов он принимался за работу: писал оче редное произведение или статью для местной газеты. По возвращении в Пушкин, он снова стал сотрудничать с га зетой "Большевицкое слово". Иногда он печатал сам, но чаше диктовал маме. Работал до часу дня. Тогда у него был второй завтрак. Отец съедал два яйца всмятку или яичницу. Иногда ел протертую овсянку или творог. Кроме спонделита, отец страдал еще и колитом, отчего был раз борчив в еде. После второго завтрака, отдыхал — спал ча са полтора. Потом вновь принимался за работу. Обедали мы в четыре. После обеда он никогда не писал. Все после обеденное время уходило на письма и чтение газет и жур налов. В восемь вечера у нас был чай, после которого отец занимался со мной. Исключением были только его бо лезнь, или приход гостей.

В тридцать девятом стояло жаркое лето. Я с девоч ками из нашего двора бегала за мороженым. Съела стакан чик, а потом купила для мамы и бабушки, но они, поче му-то отказались. С их стороны это было неразумно, пото му что мне пришлось съесть обе их порции. На другой день, я проснулась с высокой температурой. У меня нача лась ангина. А потом, почти без перерыва, болезнь пере шла в брюшной тиф. После него у меня вдруг стало болеть и опухать левое колено. Почуяв недоброе, отец решил, что меня надо показать врачу костнотуберкулезного диспа нсера, который находился в Софии -окраине Пушкина. Он договорился по телефону с Главврачом и, на другой день мы: отец, мама и я, отправились туда. Автобусы до войны не ходили, и идти пришлось пешком, хотя это и далекова то. Но ничего, я и отец, дошли.

Меня посмотрел врач и посоветовал сделать рентген. Пос ле того, как снимок был сделан, заведующая отделением пред ложила нам пройти по палатам и познакомиться с лечущимися здесь детьми. Папа отправился к мальчикам, а мы с мамой к девочкам. Палата, куда нас привели, была огромная и свет лая. Койки стояли в несколько рядов. Думаю, что их было там не меньше десяти. Только у одной девочки была нога в гипсе и она, сидя, что-то вязала. У остальных был туберку лез позвоночника и они все лежали на спине, без подушек. Так как все было коротко острижены, я сперва, приняла их за мальчиков. Пластом лежащие дети, произвели на меня удручавшее впечатление или, вернее я была испугана и по трясена увиденным. Одна из девочек спросила меня с интере сом, не новенькая ли я? Этот вопрос меня испугал.

-Нет, нет! -поспешно ответила я, и отказалась идти в другие палаты. Мой испуг, который, по всей вероятности, от ражался на лице, явно удивил врача. Она никак не могла по нять, почему я отказалась идти в другие палаты, и все спра шивала: — Но почему? Почему?

Ну как мне было объяснить свое смятение. Наверное, я и сама не могла объяснить причину. А дело было в том, что я просто не хотела, не могла видеть детей, прикованных к кро вати болезнью. Всю дорогу домой, я не могла выйти из шока и несколько раз спрашивала маму, не собирается ли она поло жить меня в этот диспансер.

На другой день отец позвонил в диспансер и осведомился о результатах рентгена. Врач ответил ему, что снимок ниче го не показал. Но, так как нога продолжала белеть, он посо ветовал меньше бегать. Задача для живого подвижного ребен ка, прямо скажем, непосильная. Выходя из дома я обещала, что не буду 6eгать, но оказавшись во дворе, сразу забывала о данном обещании. Двор манил играми, которые не кончались до самого вечера. Правда, после обеда, мне становилось трудно бегать и колено отекало еще больше. Второй снимок тоже не дал результатов. Приходилось играть в сидячие игры или что-то рассказывать своим дворовым друзьям. Мои сверст ники мало читали, впрочем, как и я сама, но зато я многое узнавала от отца.

Только третий снимок, сделанный 19 апреля сорок первого показал, что у меня туберкулез синовиальных ямок левого ко лена. После этого мне сделали лубки и я слегла...Когда я была уже взрослой, мама рассказала мне, что когда отец уз нал о диагнозе, он плакал. Хотя генетику, еще много лет спустя, называли продажной девкой империализма, отец счи тал, что моя болезнь наследственная, и чувствовал себя, в какой-то мере, виноватым.

Я считаю, что больные не должны отказываться от счас тья, просто им нельзя иметь детей. Это, конечно, грустно, но все же лучше, чем наследственные болезни у детей.

Вернусь немного назад. После того, как отец поговорил с двумя нарушителями, не дававшими играть девочкам, мы с ними подружились. А Сережа вообще оказался неравнодушен ко мне, о чем я узнала во время игры в почту. Мне он тоже нравился, но моя врожденная скромность, не позволяла мне признаться в своих чувствах и я всё обещала, что отвечу потом. Так он и не узнал, что его симпатия взаимна. Кстати, моя зажатость, в дальнейшем превратила меня, по отношению мужчин, в дикарку. Даже когда я влюблялась, я всегда боялась выказать свои чувства.

Для меня так и осталось загадкой, какими словами отец повлиял на ребят, что они резко изменили свое отношение к девочкам? Мама говорила, что отец так любил детей, что не замечал каких-то недостатков. Как-то они с мамой, где-то, встретили небольшого мальчика. Выглядел он очень неопрят но, а главное, у него текли сопли. Но отец, посмотрев на него, вдруг сказал:

-Посмотри, какой славный малыш!

Так вот, как-то всей компанией — человек шесть или семь, мы отправились в Екатериининский парк. Вход был плат ный, но мы, закричав что-то вроде «банзай» прорвались че рез кардон -двух женщин-контролеров. Вдогонку нам донес лось:

-Какие теперь хулиганистые дети!

Конечно, это было нехорошо.

Но что бы они сказали о детях двадцать первого века? Прошлой осенью, я шла домой. А рядом со мной шла пожилая женщина. Внезапно у нее развязался шнурок, и она наклони лась, чтобы завязать его. Неизвестно откуда взявшийся, под росток, догнав ее, поддал коленкой под зад! Женщина упала, разбив при этом руку, а маленький стервец побежал, выкрики вая на ходу:

— Бабка Ёшка, бабка-Ёшка!

Мне кажется, что я не только зрительно представляю себе нашу прогулку, но и ощущаю запах летней зелени и прудов, слышу веселое щебетание птиц в парке.

Мы прорвались сквозь Красные ворота, в которых тогда пекли булочки и их вкусный запах, разносился далеко по ок руге.

Когда, мы вошли в парк, Валентин, брат моей подруги Ли ды, предложил бег на приз — он вырезал из дерева кривой пи ратский нож. Не успела я оглянуться, как мальчишки "вышли на дистанцию". Крикнув: — а как же я? –я бросилась за ни ми, перегнала, и пришла первой, выиграв приз. Кто-то из ребят был этим очень огорчен, а я горда тем, что перегнала мальчишек.

Я, почему-то хотела быть мальчиком, и летом носила коро ткие спортивные шаровары из синего сатина и футболку. стри гли меня коротко. Страшно любила лазать по деревьям и ког да мы приходили с бабушкой в парк, она давала мне волю. Стоило мне только дотянуться до первого нижнего сука, и я была уже наверху. Это,наверное, смешно, но я и в тридцать, несмотря на анкилоз колена, забиралась на дерево. Даже сей час, проходя мимо развесистого дерева, я думаю о том, что на него было бы легко залезть.

Когда мы вернулись из дальних странствий, я не раз быва ла в Пушкинеких парках, но, увы, детской радости уже не бы ло Вместо нее появилась грусть о невозвратно ушедшем детст ве и родном доме: как жаль, что детство не вернется, уплы ли детские года. Как раньше, так уж не смеется. И радость уж совсем не та…

Бабушка давно страдала болезнью сердца. Должно быть ещё с молодости. Не знаю, что именно у нее было, так как в то время любые сердечные болезни называли пороком сердца. Незадолго до войны, ее здоровье ухудшилось. Почти ежеднев но у нее были сердечные приступы. Всю нашу семью лечил Ев гений Георгиевич, но, как мне помнится, кроме валерианы и нитроглицирина — во время приступов, бабушка ничего не при нимала. Неожиданно отец, проявив заботу, предложил, чтобы разгрузить бабушку, брать обеды в диетической столовой, благо она была в пяти минутах ходьбы от нашего дома. Купи ли сутки, а меня обязали ходить за обедом. Казалось даже отец, разбиравшийся в еде, был доволен, Взбунтовалась сама бабушка, которую чем-то не удовлетворяла столовская еда. И вновь занялась своим хозяйством.

Задавшись мыслью, чем-то помочь теще, отец предложил на нять прислугу. Так появилась у нас Татьяна — луковое горе. Она была дочерью мужика, у которого мы всегда покупали дро ва. Он привозил их из деревни. Колол и в сарай складывал. Не знаю, сохранились ли в наше время такие дикие темные се ляне, какой была Татьяна. Она не знала элементарных вещей. Помню бабушка сказала ей, чтобы она вымыла плиту, на кото рой стаяли керосинки. У Татьяны даже глаза вылезли из ор бит от удивления:

-Плиту мыть? — переспросила она.

-Ну да, — подтвердила бабушка.

-А разве их моють?

-Моють, моють!

Несмотря на молодость — а было ей лет 17-18, и хорошее здоровье, была она нерасторопна, или просто ленива. Не бы ло в ней и застенчивости деревенской жительницы, попавшей в город. Как-то бабушка велела ей почистить гречу для ка ши, но она проигнорировала это. Не заметив этого, бабушка сварила кашу. Я тогда еще лежала, после тифа, и Таня при несла мне обед в постель. Ем и все плююсь. Спрашиваю ба бушку, почему каша такая сорная. Бабушка отвечает, что кру пу чистила Таня. Тут и выяснилось, что думает об этом Та ня. А думала она, что дома они сроду крупу не чистят.

Брат ее учился в ремесленном училище, в Пушкине и, поч ти каждый выходной, навещал ее. Сидят они в столовой и о чем-то беседуют. Бабушка говорит ей, что делать надо, а она только отмахивается:

— Да ладно, сделаю! -и продолжает болтать.

А потом стала ещё по вечерам на гулянку ходить. Не знаю, познакомилась ли она с кем, или одна бродила. Как-то возвращается домой поздно вечером, с большим букетом сире ни. Двери ей, почему-то открыл отец. Спрашивает ее:

— Подарили?

-Ну да, прямо, сама наломала!

-И где же?

-Да, в каком-то саду! -отвечает она смеясь. Отец стал ей объяснять, что тут не деревня, и у нас не принято рвать сирень в чужом саду. А она только смеется:

-Да ладно вам...

А однажды вообще после двенадцати пришла. Мы довольно рано ложились спать, и маму с бабушкой сморил сон. Отец остался за привратника. Когда она вернулась, он сделал ей хорошее внушение, но, все равно, бабушка решила с ней рас статься. Она сказала, что Татьяна ей не помогает, а меша ет. За ней все время надо следить и проверять так ли она сделала. Ну и опять все вошло в свое русло...

Вспоминается мне одно необычное знакомство. Несмотря на свой почтенный возраст, так я тогда считала, а отцу шел только 54 год, отец оставался на редкость любознательным и даже любопытным. Не знаю, где он выкопал этого старика, только стал к нам ходить высокий дородный и румяный 70-ти летний старик, которого отец прозвал, за глаза, Ахалай- Ма халаем. Слова эти отец когда-то слышал из уст фокусника, который произносил их перед тем, как что-нибудь извлечь из волшебного цилиндра.

Так вот, Ахалай-Махалай, обладал, якобы, чудодействен ной силой способной исцелять многие болезни. Сила была в его руках. Он называл это магнетизмом, который можно было проверить на приборчике, который он принес с собой. Прибор чик напоминал компас. У него была магнитная стрелка, наса женная на металлический стержень. В круглую деревянную под ставку были вставлены четыре вертикальных палочки. Вот и все. Сила магнетизма определялась быстротой вращения стрел ки. Делалось это так: АхалаЙ-Махалай обхватывал "компас" двумя руками, соединяя их концами пальцев у запястья.

У одной руки большой палец находился вверху, у другой внизу. Как только круг замыкался, стрелка начинала враща ться. Когда он менял положение рук, стрелка начинала вра щаться в обратном направлении. Причем вертелась так быст ро, словно работала от двигателя. Он предложил сначала от цу, потом и мне, проверить свой магнетизм. У меня стрелка тоже вращалась, но совсем медленно. Так вот, этот старик рассказал, что он вылечил себя от аппендицита. А дело было так. Привезли его в больницу с приступом, но операцию отло жили до утра. Уже зная о том, что в его руках таится некая сила, Ахалай-Махалай положил обе руки на голый живот и про держал их так до утра. Сначала боль была острой, но посте пенно стала стихать и, наконец, совсем прекратилась. А ут ром, когда пришли врачи и осмотрели его, никакого аппенди цита не обнаружили. Так и выписали его. Лечил он и других. У отца был застарелый спондилит. Естественно, что на дежды на излечение не было никакой. Да и не мог отец ве рить в такие чудеса. Но испытать действие магнетизма хо тел. Метод был очень похож на массаж. Отец ложился на жи вот, а целитель клал на его спину ладони. Когда он начинал ощущать в пальцах покалывание, медленно спускал руки к но гам. Потом, словно снимая или стягивая со ступней, произво дил кистями рук, стряхивающее движение, при котором неиз менно раздавался звук электрического разряда. И так проде лывал это в течение 15-ти минут несколько раз. Отец уве рял, что после сеанса, боли в спине значительно уменьша лись. Он посоветовал мне испытать это действие на себе. А я, несмотря на свой возраст, относилась к подобному лече нию скептически. Мне было даже стыдно за отца, что он гово рит об этом серьезно. Тем не менее, я согласилась. Абсолютно не веря, даже отцу, я была удивлена, почувство вав от прикосновения рук старика, легкое покалывание, как от слабого тока. Когда же он спускал руки, покалывание то же двигалось вниз. И, так же, как у отца, следовал электри ческий разряд. От последующих сеансов я отказалась. Потом Ахалай-Махалай перестал ходить и к отцу.

В 1940 году, из одесской киностудии, приехал в Ленинг рад кинорежиссер Ростовцев. Его задачей было привлечение ленинградских писателей к работе в кино. Отец предложил ему свой последний, ещё тепленький, роман "Когда погаснет свет". Ростовцеву роман понравился. Было решено, что сцена рий они будут писать вместе. Места у нас было достаточно, и мама предложила Ростовцеву, чтобы не тратить время на ез ду, поселиться, на время работы над сценарием, у нас. Началась совместная работа, но Ростовцева все что-то не у страивало. Отец, без возражения исправлял, сокращал и что-то добавлял в сценарий. А мама, сидевшая тут же за ма шинкой, перепечатывала. Когда работа над сценарием закон чилась, Ростовцев уехал в Ленинград, чтобы прочесть его. Вернулся он смущенным. То, что получилось после его прав ки, не понравилось ему самому, и он спросил отца, не оста лось ли у него еще одного экземпляра. Экземпляр нашелся и уже по нему, был написан новый сценарий. Довольный Ростов цев увез его в Одессу. Отец только успел получить аванс, как началась война. Связи больше не было и на этом все кончилось…

После войны мама написала на одесскую студию, надеясь узнать о судьбе принятого к производству, сценария. Но никто не мог ответить ей ничего определенного. Архив не со хранился, не осталось и старых сотрудников.

Собственно говоря, это и было ответом – сценарий про пал.

часть 5 Война

Когда началась война, мне не было ещё и двенадцати лет Известие о войне не испугало, ведь я знала о ней только по рассказам мамы и не могла представить себе всех невзгод и лишений, которые предстояло нам пережить. Думаю, что меня не осудят, если я скажу, что для меня и моих сверстников в этой перемене жизни было лишь что-то новое и даже интерес ное. Все мы перешли в какое-то иное измерение. На окнах по явились бумажные кресты и черные, светомаскировочные што ры. По вечерам, в подъездах зажигались синие лампочки. Во дворе штаб ПВО установил дежурство домохозяек, которые дол жны были подавать сиреной сигналы воздушной тревоги и ее отбой.

По решению Горисполкома, была организована эвакуация детей в тыл. Я ни разу не расставалась с родителями, и ког да узнала об эвакуации, очень испугалась, думая что меня могут насильно куда-то отправить одну. Мама меня успокои ла, сказав, что не отдаст меня. Да и как можно было от пра вить меня, полулежачую? Правда, на мое счастье, мама доста ла у кого-то костыли и я могла подняться с постели.

Союз Писателей предложил отцу эвакуироваться со всей семьей, но мама не решилась и на это. После операции отец, и без того больной человек, совсем ослаб. Бабушка была сер дечницей. Ехать, при таком положении вещей, в неведомые края, было страшно.

Всю оставшуюся жизнь, мама укоряла себя за этот отказ. Возможно, если бы мы уехали в эвакуацию, удалось бы сохра нить отца. А так, его смерть, как бы лежала на ее совести.

Пока что мы жили еще в своей квартире, но это была уже жизнь, совсем другая, непохожая на мирную.

В кабинете отца висела большая географическая карта Со ветского Союза. Каждый день, после передачи новостей, отец поднимался со своего топчана — лежать на мягком он не мог из-за болезни позвоночника, и передвигал на карте флажки, обозначавшие линию фронта. С каждым днем, он приближался к Ленинграду, забирая его в кольцо. Но отец был оптимистом, он уверял, что немцы до нас не дойдут.

Когда началась война, многие наши соседи уехали к родст венникам в Ленинград, считая, что там, они будут в безо па сности. Кто знает, что с ними стало? 0стались ли они в жи вых?

Все чаще летали над городом немецкие самолеты, били зенитки. В доме, где мы жили, в наружной стене была боль шая трещина и никто не знал, выдержит ли он, если где-то рядом, упадет снаряд или бомба. Чтобы не подвергать себя опасности, мама решила перебраться в одну из доверенных ей квартир.Сколько я помню себя, отец редко принимал какие-то решения или решал проблемы. Все это лежало на плечах мамы и бабушки.

И вот, мы на новом месте. Это в соседнем корпусе. Окна выходят прямо на нашу квартиру. У знакомых, где мы посели лись, были интересные безделушки, которые мне очень пригля нулись. Хотелось все посмотреть и потрогать. Но мама, как в старые мирные времена, говорила мне:

-Только пожалуйста, ничего не трогай!

Лето в сорок первом стояло удивительно жаркое и сухое. И осень наступила такая же сухая и ясная. Но, то, что она "золотая" никого не радовало. Было что-то бесконечно груст ное в пустынных дворах, засыпанных желтыми листьями. Не слышно было детских голосов. Выйдешь во двор, постоишь при слушиваясь, и кажется тебе, что тишина звенит, пока опять не грохнет где-то выстрел, разрывая тишину.

Как-то утром, когда мы сидели всей семьей за чаем, раз дался непонятный гул. Он все нарастал и нарастал, все за полняя coбой. Казалось, что воздух вибрирует. Мелко звине ли подвески на люстре, дребезжали оконные стекла, качались стены. Со страхом, глядя на них, я ждала, что они вот-вот обрушатся и погребут нас. Первым опомнился отец. Выскочив из-за стола, он кинулся в переднюю, крикнув нам:

-Скорее ко мне!

Мы поспешили за ним и встали к противоположной стене. Только мама стояла у дверей, ходивших ходуном, и держала дверную ручку, словно была в силах удержать их. Вздрогнула земля, но разрыва не последовало. Потом наступила мертвая тишина, не нарушаемая никакими звуками. В помещении плава ла такая пелена пыли и мела, что мы еле различали друг-дру га. Еще не осознав, что все кончилось, мы ринулись к вы ходной двери. Открыв ее, остановились в нерешительности, так как оказались в еще более густом меловом тумане.

Так как ничего не было видно, я решила, что лестница об рушилась и страшно испугалась, когда мама стала спускаться вниз. В ужасе я схватила ее за рукав и потянула назад. Но мама была мужественной женщиной и, отстранив меня, продол жала спускаться. На ощупь добравшись до уличных дверей, она крикнула нам, что все в порядке. Отсутствовала она не долго, но ожидание было томительным. Вернувшись, она сооб щила, что возле дверей нашего дома большая, в несколько метров шириной, воронка, в глубине которой, наполовину за рывшись, лежит огромная бомба. Если бы она взорвалась, от обеих наших домов, остались бы одни руины.

Когда в квартире осела пыль, нашим глазам предстала пе чальная картина. Весь пол был покрыт кусками штукатурки и битого стекла. Люстра лежала на вдребезги разбитой посуде. А самое главное, в окнах не уцелело ни одного стекла. Ос таваться в этой квартире, было невозможно, и мы перебра лись в другую, доверенную маме квартиру. Ее окна выходили на улицу и все стекла остались целыми.

Три дня, начиная с четырнадцатого сентября, мимо наших окон, в сторону Ленинграда, сплошным потоком, двигались войска, танки и прочая техника. Эto было отступление... Артиллерия неистовствовала. Tpуднo было понять кто и отку да, стреляет. Где-то, совсем близко, возможно даже в нашем дворе, перекликались пулеметы. К вечеру шестнадцатого сен тября, наши войска оставили Пушкин...

Семнадцатое сентября, осталось в моей памяти на всю жизнь, так как оно делило ее на "до" и "после".В этот день обстрел был особенно сильным и отец стал уговаривать маму пойти в щель, как тогда называли дворовые убежища. Мама пыталась доказать отцу, что щель все равно не спасет. Все же отец настоял на своем. Когда мы открыли дверь убежища, в лицо нам пахнуло спертым воздухом, с примесью керосино вого перегара. Почти все убежище пустовало, только в конце его, при свете керосиновой лампы, какие-то незнакомые лю ди, устроившись на матрацах, резались в карты. Было похо же, что они находятся тут не один день. Мы сели на узкую скамейку, тянувшуюся вдоль всего убежища и замолчали. Томительно тянулись минуты. Снаряда рвались сначала где-то вдали, потом разрывы стали приближаться. Все сильнее вздра гивала земля. С потолка сыпался струйкой песок. Ближе... eщe ближе...

И вот уже ахнуло совсем близко, должно быть в нашем дво ре. Потом послышался свист и тупой тяжелый удар, после че го наступила тишина.

Бездействие тяготило даже меня. Поднявшись, мама сказа ла:- Пойду, принесу хоть сухари и воду, а то выскочили как полоумные и ничего не взяли!

В тот момент я не задумывалась над мамиными поступками и лишь потом, много лет спустя, перебирая, все это, в памя ти, я поняла и оценила ее мужество и спокойствие, которые она проявляла в трудные минуты. Вспоминая об этом, я задаю себе вопрос — неужели она совсем не боялась смерти? Или за бота о нас, была сильнее страха?

В дверях мама замешкалась. Убежище было геобразно и мы не видели ее. С трудом открыв дверь, мама воскликнула:

-Вот это штука!

Я не выдержала, и поскакала на костылях к ней. У самого входа лежал неразорвавшийся снаряд. Смерть еще раз обошла нас!

Спокойно перешагнув через снаряд, как через бревно, ма ма направилась к дому. Минут через пятнадцать, она верну лась, но не успела сесть, как дверь распахнулась и послы шался гортанный грассирующий голос:

-Раус! Раус!

Все поднялись, и пошли к выходу. В проеме, широко рас ставив ноги, стоял немецкий солдат с автоматом наперевес. На нем была пестрая комуфляжная форма, глубокая, до самых бровей, каска, а на груди на цепи висела большая железная бляха с изображением одноглавого орла, держащего в лапах свастику. Немного поодаль, стоял второй солдат.

— Шнель, шнель! — торопил он нас, слегка подталкивая дулом автомата, пока мы перебирались через снаряд. Потом он спросил:

— Зольдатен7

Мама, знавшая немецкий язык, ответила ему, что солдат здесь нет.

-Во зинд ди зольдатен?

Мама, еще раз, повторила свой ответ.

Заглянув вглубь убежища и убедившись, что там никого нет, солдаты ушли. Сбившись в кучу, мы стояли не зная что нам делать.

Оглянувшись, один из солдат крикнул:

-Нах хаузе, геен зи нах хаузе!

Опять начался обстрел и мы, вместо того чтобы идти до мой, отправились в подвал кокоревского дома,где прятались почти все жильцы из нашего двора. Он находился через доро гу, на Московсой улице. До революции этот дом принадлежал богатому купцу Кокореву, у которого была проказа и он вы нужден был жить один. Дом был добротный, с огромными зерка льными окнами, с высокими потолками и черными резными две рями, инкрустированными перламутром. За несколько дней до нашего прихода, в этот дом угодила авиационная огромная бо мба, но, к счастью, не разорвалась, застряв между этажами. И хотя последствия могли быть всякие, все, почему-то, считали это убежище самым надежным. До войны в этом доме был какой-то институт или техникум и общежитие. Из всех, кто работал и жил в этом учереждении, осталась одна кладов щица. И хотя в городе были уже немцы, она, все еще, чувст вовала себя ответственной за вверенное ей имущество. Ходила она с ключами на поясе и бдительно смотрела, чтобы никто, ничего не трогал. Даже шашки, которые храни лись у нее в бывшем красном уголке, она давала под распис ку. Видно было трудно, в одночасье, стать никем!

Весь подвал был буквально забит людьми. Сидели на чемо данах, узлах и даже прямо на полу. Для нашей семьи не ока залось даже маленького местечка. Но когда мама сказала кла довщице, что отец очень болен, она пустила нас в кладовку, где хранились ватные тюфяки. Их было так много, что они почти достигали потолка. Там мы и спали всей семье. Мне это казалось очень интересным, хотя ощущение от близости потолка, было не очень приятным.

Люди сидели здесь уже не одну неделю, но никому и в го лову не приходило, разместиться в красном уголке, или дру гих служебных помещениях, лечь на казенные матрацы.

В кокоревском доме, собралось довольно много ребят из нашего двора, а потому красный уголок, находившийся тут же в подвале, скоро превратился в детскую комнату. Только на шим мальчишкам не сиделось на месте и они бегали смотреть, где чего разбомбило. Из очередного похода они вернулись с "оружием"-игрушечными автоматами, после чего в подвале под нялся такой треск, что взрослым пришлось вмешаться и ото брать шумные игрушки.

Через несколько дней после нашего прихода, в подвал при шел немецкий офицер и спросил,есть ли среди нас кто-нибудь еврейской национальности. Когда несколько человек отозва лись, он сказал, чтобы они были готовы к девяти часам сле дующего дня. После его ухода, в подвале воцарилась тишина. Никто еще не знал, чего можно ждать от оккупантов. Знаковые евреи, из нашего двора, подходили к моей бабушке и спрашивали, что она об этом думает. Бабушка, как могла, успокаивала их. Скажу несколько слов о бабушке. Она была на редкость волевым и рассудительным человеком. Умела, как никто другой, успокоить и,конечно, же, помочь делом. Всю жизнь к ней приходили люди за советом, доверяя ей самое сокровенное. Никто не видел ее растерянности, унывавшей, раскисшей.В ту пору бабушке уже было шестьдесят пять лет, но никто не давал ей столько. Небольшого роста, сухопарая, смуглолицая, с шапкой густых седых волос, она была сама энергия, сама жизнь. А сколько доброты, сколько ласки было в ее словах! Но что она могла им сказать?

На другой день, ровно в девять часов, явился тот же офицер, но уже в сопровождении солдата. Евреи были уже на готове. Взяв свои вещи, они безропотно пошли к выходу. Сре ди них, была моя знакомая девочка. Проходя мимо меня, она остановилась и сказала полу-вопросительно, полу-утверди тельно:

Нас куда-то повезут... Попрощавшись со мной, она побежа ла догонять родителей.

После их ухода, в подвале воцарилась тяжелая тишина. Никто не знал куда повели евреев, но было в этом что-то настораживающее и пугающее. Больше мы их никогда не виде ли.

В подвале мы не пробыли и недели. Руководствуясь маминым убеждением "чему бывать- того не миновать", мы вернулись до мой. Водопровод бездействовал и маме приходилось ходить за водой на пруд к Московским воротам. Не было ни тележки, ни коромысла. На семью из четырех человек, воды надо было мно го, и мама ходила по несколько раз на день.

Не знаю, было ли это совпадением, но каждый раз, когда кто-то приходил за водой/начинался обстрел и снаряды пада ли прямо в пруд. Как-то, придя за водой во второй раз, ма ма увидела на месте, где она только что брала воду, огром ную воронку. Это было уже в третий раз, когда мама избежа ла смерти.

Хотя отец давно не служил в суде, он оставался закон ником. В те годы осуждалось всякое накопительство, в том числе и запасы продуктов. Как-то придя в кухню, отец уви дел, что в оцинкованном ящике, где хранились сухие продук ты, полно всяких мешочков с мукой, крупой и макаронами, отец выразил свое неудовольствие, сказав что-то вроде: -Чтобы я больше не видел подобных запасов!

Мама не стала ему возражать, продолжая делать неболь шие запасы. Этим она несколько отодвинула,приближающийся голод.

Несмотря на жесткую экономию, наши продуктовые запасы подходили к концу. По слухам нам было известно, что в Гат чине есть толкучка, на которой можно обменять вещи на про дукты. Кроме мамы, идти было некому, но и оставить нас она не могла.

Во дворе кокоревского дома, стояла немецкая кухня и бабушка решила попытать счастья, предложив свои услуги.Ее взяли. За работу, она получала котелок супа и целую кошел ку картофельных очисток, из которых пекла лепешки.

Все ели, а маму от этих лепешек, рвало. В кухне служи ли два солдата — Вилли и Воли. Думаю, что им не было и по двадцати пяти лет. Небольшого роста, рыжий крепыш Вили, был самодовольным типом, ощущавшим себя победителем, кото рому все дозволено.Иногда он выходил во двор с большим куском хлеба, намазанным маргарином или джемом. Широко расставив ноги, на глазах у голодных детей, он демонстра тивно смаковал свой бутерброд. Когда он дежурил на кухне, то неусыпно следил за тем, чтобы женщины чистили картошку не слишком толсто. А, когда они собирались домой, копался в их сумках, чтобы убедиться, не утащил ли кто картошку. Суп наливал скупо, стараясь зачерпывать неполный черпак.

Волли был настоящим арийцем. У него было совершенно белые волосы и голубые глаза. Лицо доброе и даже застенчи вое. К женщинам, работавшим на кухне, относился по-челове чески. Никогда не придирался, не делал замечаний. Когда поблизости не было Вилли, совал женщинам в очистки картош ку, и торопил уйти.

Хотя полного голода не было, отец слабел с каждым днем. Говорил мало, находясь постоянно в задумчивости. За думчивости...Так как в большинстве своем, он был лежачим, то и до войны, ел мало, не по-мужски. Но пища была кало рийной. Одна тарелка супа и лепешки из шелухи, не могли его поддержать.

Как-то, у бабушки, по всей вероятности от недоедания, образовался на руке большом нарыв. Где-то в городе, рабо ал врач, принимая больных бесплатно. Мама уговорила бабуш ку, пойти к нему, и они ушли. А мы остались с отцом одни. Вдруг я услышала громкий нетерпеливый стук в дверь. Открыв ее, я увидела солдата с автоматом. Ничего не гово ря, он прошел в комнату. Увидев отца, стал тыкать в него прикладом, повторяя:

-Раус! Раус!

Я стала объяснять ему, что отец болен и не может встать. Солдат остановился в нерешительности. Тогда я ста ла ему говорить, что отец известный писатель и показала на газету лежащую на столе. Газета издавалась в оккупиро ванном городе, конечно не без участия немецкой комендату ры и надзора. А я, вот, совсем забыла об этом и только сейчас вдруг всплыло в памяти. И кто-то, стало быть, ее принес нам...

Когда я сказала солдату, что отец пишет в газету — надо же было как-то спасать отца — солдат спросил фами лию. Я назвала, но фамилия ему ничего не сказала. Уверена, что он не знал и Гете, а не то что русского пи сателя! Еще немного постояв, он вышел. Где-то я читала такую версию, будто после нашего отъезда, в поисках папи ных рукописей, немцы рылись в нашей квартире. Я этому не верю.

Наступил декабрь. Снегу в сорок нервом было очень мно го. А чистить его было некому, и все улицы тонули в сугро бах. Зато легче стало с водой. Мама уже не ходила на пруд. Мы набирали полные ведра снегу, а потом топили его на плите.

На улицу я не выходила, и жизнь наблюдала через протаяный в морозном стекле, глазок. Через него мне был виден заколоченный "сладкий" ларек, заиндивевшие деревья и столб со стрелкой "переход". На большее не хватало обзо ра. Прохожих было совсем мало. Они шли торопливо, стара ясь быстрее скрыться от чужих недобрых глаз.

Однажды, продышав глазок, я прильнула к окну и сердце у меня сжалось-вместо стрелки "переход",на перекладине ви сел человек с фанерным листом на груди. Около столба сто яло небольшая толпа. Вешая, немцы сгоняли, для остраст ки, к месту происшествия всех прохожих. Оцепенев от ужа са, я смотрела в окно не в силах оторвать взгляда от пове шенного, и громко стучала зубами. Ни мамы, ни бабушки, в этот момент дома не было. Когда вернулась мама, я кину лась к ней пытаясь рассказать о виденном, но только рас плакалась. Успокоившись, я рассказала маме о повешенном. Выслушав меня, мама, каким-то неестественно-спокойным го лосом, ответила мне, что тоже видела.

-За что его, за что7 -спрашивала я, теребя маму за ру кав.

Полу-отвернувшись, мама сказала в сторону:

— На доске написано, что он плохой судья и друг евре ев.

Повешенного не снимали почти целую неделю и он висел припорошенный снегом, раскачиваясь на сильном ветру. После того, как его сняли, несколько дней столб пустовал, потом на нем повесили женщину, объявив ее квартирной во ровкой. Нашлись люди знавшие ее, которые рассказали, что женщина, как и мы, перебралась из разбитого дома в другую квартиру, а к себе ходила за вещами.

Налетов почти не было, но, в одно и то же время, два раза в день, нас обстреливали из дальнобойных. Кто-то сказал, что стреляют из Кронштата. Откуда были такие све дения, не знаю, но так говорили. Когда рвались эти снаря ды, дрожала земля. По времени обстрела, можно было прове рять время. Но, зная это, ни мама, ни бабушка не трога лись с места. Если рассуждать логически, то где была гара нтия, что мы не погибнем в другом месте? 0днако спокойст вие у женщин было завидное!

Первый обстрел начинался утром. Помню мы как-то еще лежали с мамой в постели, когда начался обстрел. Взрывы все приближались. Инстинктивно хотелось куда-то убежать, спрятаться. Хотя бы в подвал или на первый этаж. Я села, готовясь встать, но мама удержала меня: -Лежи, сейчас кончат стрелять,- сказала она с такой уверенностью, что я поверила ей.

Однажды отец, за чем-то выходивший на улицу, привел к нам гостей. Это был профессор Чернов с подростком сыном. В профессоре, мама узнала своего попутчика, с которым часто встречалась в поезде, когда ездила по папиным делам в Ленинград. Оба они, мама и профессор, всегда садились в один вагон. При встрече, они здоровались, перебрасываясь незначительными фразами, но друг-другу не представлялись. Его сыну было лет 11-15. Он оказался большим поклонником отца. Как познакомился отец с Черновым, я не знаю, так как никаких дел в городе, у отца не было. Почему-то муж чины вдруг стали спорить, кто умрет первым. И каждый уве рял, что войну не переживет.

Много лет прошло с той тяжелой зимы, но, наверное, ни когда не изгладятся из памяти события тех дней. В городе не работала канализация, бездействовал водопровод. Жители нашего двора понемногу куда-то перебрались и наши два до ма совсем опустели. Нижние наши соседи, перед отъездом, сделали нам шикарный подарок — полбачонка квашенной ка пусты. Правда была она кисловатая и не очень вкусная, но мы были рады и этому.

В городе был объявлен комендантский час — после четы рех часов вечера, выходить на улицу не разрешалось. Нару шителей расстреливали на месте.

Отец стал пухнуть. В конце декабря он совсем слег, а с 5-го на 6-е января умер. Перед смертью бредил. Говорил о нотах и о музыке.

Из маминых воспоминании:

"Александр Романович стал пухнуть с голода и с трудом передвигался. В конце декабря сорок первого, он слег, а 6-го января 1942 года скончался. Начались мои хлопоты. В Городской Управе зарегистрировали смерть Александра Рома новича, там же я получила гроб. Но отвезти умершего на кладбище, было не на чем. А Казанское кладбище находилось от нас далеко, за Софией. Во всем городе осталась только одна лошадь, но пользовались ею только немецкие солдаты. Надо было ждать, когда она освободится. Я положила Алек сандра Романовича в гроб и мы вынесли с мамой его в сосед нюю квартиру. Я, каждый день навещала его. Через несколь ко дней, его раздели. Он остался в одном белье. Я оберну ла его в одеяло, вспомнив его шутливое пожелание. Как-то он сказал: "-Когда я умру, не надо ни пышных похорон, ни поминок. Заверните меня просто в газету. Ведь я литера тор, и всегда писал для газет." Почти так и вышло.

Пока я достала от доктора свидетельство о смерти, пока сделали гроб, ждала лошадь, прошло две недели. Приходилось ежедневно ходить в Городскую Управу. Как-то прихожу и слышу кто-то говорит: "профессор Чернов умер".

Подумала, хорошо бы похоронить их рядом. В дверях я сто лкнулась с женщиной. Мне, почему-то показалось, что это жена Чернова. Я не ошиблась. Мы познакомились и договорились, что, как только я достану лошадь, мы вместе отвезем наших по койников и похороним их рядом. Чернова обещала сходить на кладбище и выбрать место. Наконец, я получила подводу и мы поехали на кладбище. Когда мы добрались до Софии, начался артиллерийский обстрел, Снаряды рвались так близко, что нас то и дело обсыпало мерзлой землей и снегом. Комендант клад бища принял наших покойников и положил их в склеп, как он сказал, временно. За места на кладбище мы заплатили в Упра ве. А могильщики брали за работу продуктами или одеждой, которую потом меняли.

Когда мы приехали, никого из них не было. Морозы стоя ли страшные, умирало много. Не было сил рыть могилы. На кладбище находилось около трехсот покойников. Ими были за биты все склепы. Все были без гробов, кто завернут в ро гожу, кто в одеяло. Кто одет, а кто и в одном белье. Лежали друг на друге, как дрова. Мы побеседовали с комендантом кладбища. Он рассказал нам о своей семье. Его жена находилась в психиатрической больнице. А жил он с ма ленькой дочерью, похожей на цыганочку. Позже я познакоми лась и с ней. Отец попросил меня, если есть, принести ей чулочки. Я еще раз побывала на кладбище. Принесла девчур ке кое-что из Светланиной одежды, и игрушки. Муж все еще не был похоронен. Я рассказала коменданту, что мой муж известный писатель и очень просила его похоронить мужа не в братской могиле, а рядом с профессором Черновым. Комен дант пообещал мне."

Забыла сказать, что все жители Пушкина, должны были пройти регистрацию в Городской Управе. Моя бабушка была шведкой, и нас занесли в список лиц нерусской Националь- ности, после чего объявили, что мы будем вывезены из Пуш кина. Об отъезде заявили за сутки, предупредив, что вещей можно брать столько, сколько человек может унести в руках. Придя домой с этой новостью, мама категорически заявила, что никуда не поедет. Она решила, что лучше умереть, чем поки нуть Родину. В случае отказа, нам грозил расстрел.

Мама сказала, что больше не может плыть по течению, как она делала это всю жизнь. И тогда бабушка, собрав все свое мужество, сказала:

-Ты могла бы так поступить, если бы у тебя не было ре бенка, но у тебя дочь, и ради нее ты должна ехать! Больше бабушка ничего не сказала. Но маму это убедило. Обречь и нас на смерть, она не могла...

В моем документе, выданном архивом НКВД Барнаула, есть такая строка: "Сведения о добровольном или насильственном выселении в Польшу отсутствуют". Не знаю, как считать, доб ровольно мы уехали в лагерь или насильственно?...

http://eva-sova07.narod.ru/p0163.htm

....Часть 14. Дорога к дому.

... Новая жизнь и новые проблемы. Провожать нас пришли самые близкие друзья: тетя Ира,ставшая за совместную жизнь, почти родной, Андриолли, моя подруга Зина, Александра Эвальдовна, и ещё несколько человек. Но, кто именно, я уже не могу вспо мнить.

Тетя Ира плакала чуть ни навзрыд, понимая, что больше мы уже никогда не увидимся. Что касается меня, то я была в пол ной эйфории — что-то все время болтала и беспричинно смея лась. На пути к дому, меня не могла удержать ни любовь, ни привязанность. Ради возвращения, я готова была пожертвовать многим.

Вагонное купе, было для нас уже иным, цивилизованным ми ром, из которого нас вырвала судьба пятнадцать лет назад. Я чувствовала себя почти дикарем с острова Пасхи и немного ро бела. Что нас очень удивило, так это то, что отъехав от Бар наула на каких-то 200-300 километров, мы увидели в придорож ном магазине обилие продуктов, в том числе и сливочное мас ло, которого не было в Барнауле.

Путь в Ленинград пролегал через Москву, где мы намерива лись задержаться на несколько дней. У нас были дела в изда тельстве «Молодая Гвардия», а кроме того, мне хотелось по смотреть Москву и навестить папиных тетушек.

Остановились мы у Карчевокого — папиного и маминого зна комого по Киеву. У него мы впервые увидели телевизор и, как дикари, удивлялись достижениям технического прогресса.

В издательстве "Молодая Гвардия» нам рассказали почти детективную историю. Узнав о выходе двухтомника, в Москву, откуда-то с юга, приехала вторая папина жена, которая пре тендовала на гонорар. По наивности, а может быть и по наг лости, она решила, что для получения гонорара ей достаточно будет только заявить о себе. На самом же деле, для получе ния денег, требовалось четыре или пять документов. Если бы не было хоть одного, мы бы ничего не получили. К счастью, мама сохранила свидетельство о папиной смерти, выданное Го родской Управой. Документ был "не наш", но его все же при знали. Один раз мы делали даже с него копию. Во второй, ар хив не захотел его признать и нам пришлось послать в Москву подлинник. Там он где-то и хранится. Кстати о деньгах. Из моих дневниковых записей видно, что мы ждали еще каких-то денег. По всей вероятности, нами был получен только аванс.

Как я уже упоминала, приехав в тридцатом году в Москву по литературным делам, отец останавливался у своих тетушек Ивановых. Здесь же он лежал, свалившись с обострением спон дилита. Сюда же приезжала мама ухаживать за ним и печатать.

Как голодный на хлеб, я бросилась повышать свой круго зор. С папиной племянницей и ее мужем, я побывала на ВДНХ. Потом, уже с мамой, мы посетили Кремль и исторический му зей. 0т бесконечной смены впечатлений и от непрерывного шу ма, я чувствовала себя не столько счастливой, сколько обал девшей и оглохшей. А доканали меня ГУМ и ЦУМ, где я была дважды. Хотелось побывать и в мавзолее, но испугала страшно длинная очередь через всю Красную площадь, с поворотом на соседнюю улицу.

Да, забыла сказать. Еще до получения нами денег, в Ле нинград уехала Зинаида Васильевна Сиверс, с которой мы жили в Бруке через стенку. Она тоже, как и мама, спала и видела малую родину. Мечтала и о возвращении, но средств на это не было. Мы выслали ей деньги, чтобы она могла снять для нас временное помещение, пока мы сможем что-то найти. Мысль о гостинице, почему-то не приходила в голову. В дальнейшем, думаю, что эта абсурдная мысль пришла в мою дурацкую голо ву, мы собирались купить дом на две семьи. Конечно, на наши деньги. Предполагалось, что Сиверс будут постепенно выпла чивать нам долг. Купчию же, мы собирались оформить на 2-х хозяев. Сейчас мне просто страшно подумать, что эта затея могла осуществиться. Слава Богу, этого не произошло.

Встречать нас на вокзал, Зинаида Васильевна приехала вместе с дальней родственницей, у которой она остановилась. Тут же на вокзале выяснилось, что комнату она не сняла, по чему-то решив, что мы не приедем. Отговорка, прямо скажем, странная. Деньги она, конечно, истратила. Казалось бы, это должно было нас насторожить, но увы, наша доверчивость к людям была просто патологической. Тем более, что обманутыми мы были много раз. Но теперь нам ничего другого не остава лось, как ехать к ее родственникам.

Жили сестры в одной комнате коммунальной квартиры, на Васильевском острове. Так как никакого договора о снятии комнаты вместе с хозяевами у нас не было, мы, почти ежеднев но, покупали на всю ораву в пять человек — сахар, чай, мас ло. Да еще давали деньги на обед.

Почти сразу же по приезде, начались наши бесплодные пои ски дома. Иногда мы ездили с мамой и Зинаидой Васильевной вместе. Но чаще этим занималась я. Выписав с десяток адре сов, я пускалась в разведку. Сперва, по совету Зинаиды Васильевны — она была из Петергофа и ее тянуло на старые места — мы ездили в том направлении. Но потом, круг наших поисков расширился. Продажных домов было много, но все что-то не устраивало. Много лет мы жили с мамой по общежити ям и так привыкли к постоянному окружению людей, что нам казалось естественным, что с нами в дома будет жить eщe кто-то. Лишь потом, обзаведясь соседями, мы поняли, какую сделали глупость. Тем-более, что по деньгам, мы могли ку пить отдельный дом.

Поиски очень изматывали и мы делали себе иногда выход ной. В дневнике от 28-го августа запись:

"Ездили с мамой на петроградскую сторону. Ходили по зна комым местам и даже зашли во двор-колодец, куда когда-то, выходили наши окна. Все вроде осталось на своих местах, не было только ни близких, ни знакомых людей..."

После интенсивных поисков нам, наконец, попалось что-то более или менее подходящее- две небольшие комнаты и большая проходная кухня. А на втором этаже, маленькая комнатка. Дом был в Сиверской, на самом берегу Оредежи. С нами в доме ос тавался жить бывший муж хозяйки со своей женой. У них была только одна комната с верандой.

Сразу поняв, что мы из себя представляем, владелица до ма буквально вцепилась в нас. Видимо, наша доверчивость и неопытность, были написаны на наших лицах. За две трети до ма, она спросила сорок тысяч! Мы не торговались, так как не имели ни малейшего представления о ценах. Не ведали мы и того, что можно пригласить техника и оценщика. Не знаю, как справился бы с этим дядя. Ведь и он никогда ничего не поку пал и не продавал. Может быть, хоть нашел бы компетентных людей, с которыми можно было бы посоветоваться. Думаю, что если бы она спросила сорок пять или даже пятьдесят, мы бы тоже заплатили.

Договорившись о купле-продаже, мы вместе с хозяйкой, поехали в Гатчину к нотариусу. По дороге меня вдруг осенила здравая мысль и я сказала маме, что площадь так мала, что годится только нам двоим, а потому вписывать в купчую Си верс, не следует. Мама согласилась со мной. Мне, даже те перь, задним числом, делается страшно за ту нашу неприспо собленность, непрактичность и незащищенность. Хорошо, что мы еще не наделали никаких других глупостей. Кроме того, что переплатили. Если бы дом был большой, мы бы, наверное, разделили его с семьей Сиверс. И, как знать, получили ли бы обратно свои деньги. Те-более, что в последствии, мы убеди лись в непорядочности милой, интеллигентной женщины! Казалось, наши хлопоты подходили к концу и мы могли об легченно вздохнуть, но возникли непредвиденные обстоятель ства. Нотариус отказалась оформить купчую на том основании, что у нас нет прописки и отсылала нас в милицию. В милиции, вполне резонно, ответили, что они не могут прописать нас, так как это не наша площадь: –Вот, купите, тогда мы вас и пропишем!..

Круг замкнулся... Удрученные, мы вышли на время обеден ного перерыва на улицу. Казалось, что ситуация тупиковая и из нее нет никакого выхода. Хотя нотариус, почему-то сказа ла, чтобы мы зашли к ней после перерыва.

Наша новая совладелица, купила на рынке огромное краси вое яблоко, но есть его не стала, а положила его в сумку. Когда мы вновь вошли в кабинет, она, доверительно, наклонив шись к уху нотариуса, положила на стол яблоко, сказав при этом елейным голосом: -"Скушайте яблочко!"

Яблочко оказалось просто чудодейственным. Больше ниче го не спрашивая, нотариус принялась оформлять купчую. Выйдя из нотариальной конторы, мы, одновременно с мамой, обрати лись за объяснением к Екатерине Тимофеевне. Она усмехну лась:

-Разве вы не заметили, что я одной рукой положила на стол яблоко, а другой в это время, сунула нотариусу в кар ман сотенную? — Это откровение, просто потрясло нас.

Мы даже в мыслях не могли представить себе, что нотариу су можно дать взятку! Но, именно это, спасло нас от новых мытарств. Не попадись нам такая пройдоха, не знаю, чем бы все это закончилось. Как я уже говорила, обратиться в Союз Писателей мы не догадались, считая, что со смертью отца, связь с Литфондом и Союзом прервалась. Но потом, когда мы все же туда за чем-то обратились, нам сказали, что они мог ли дать нам возможность, какое-то время пожить на писатель ской даче, чтобы спокойно найти что-то более подходящее. Узнав, что мы оформили купчую только на себя, Зинаида Васильевна обиделась и даже расстроилась. Она ,видимо, очень надеялась на нашу глупость. Я, без обиняков, объясни ла ей ситуацию, что делить тут нечего!

Как-то так, само-собой получилось, что Зинаида Васильев на переехала вместе с нами на Сиверскую. Пенсии она не полу чала и сидела на нашем иждивении. А мы, имея приличные день ги, как-то и не придавали этому значения. Перед отъездом из Барнаула, она поссорилась с сыном и, все еще сердясь на не го, отказывалась получать от него деньги. Как ни странно, сидеть на шее у совершенно посторонних людей ей не казалось неудобным. Нам же, при наших возможностях, лишний рот был не в тягость. Мы об этом, как-то и не думали. Мы даже поку пали Зинаиде Васильевне белье и кое-какие мелочи. Только несколько месяцев спустя, после письма Зинаиды Васильевны из Барнаула, мы поняли какими неоправданно наивными и довер чивыми мы были. И какой наглой оказалась наша «родственни ца». Мы же её, на самом деле, считали своей.

Я даже оставила на память её письмо, как урок человечес кой неблагодарности и подлости. Не помню только, куда я его спрятала, но смысл его таков, что я бездельница, ничем не занималась, а она горбила на нас спину. Она плела такую не сусветную чушь, в которую и сама не верила. Будто мы с ма мой чем-то лакомились без нее в своей комнате! Между тем, как у нас фрукты и конфеты всегда стояли на столе — ешь не хочу? Да, она eщe писала, что портила глаза, вышивая для нас! Вышито же было, по ее желанию, одно саше для носовых платков! Ее письмо подействовало на нас, как гром среди яс ного неба. Просто в голове не укладывалось, как она, прожив на положении родственницы, или нахлебницы, могла накопить против нас столько злости!? Я была этим так возмущена, что хотела сразу сесть за письмо, чтобы высказать ей, что мы теперь о ней думаем. Но мама отговорила меня. Она написала только одну фразу; "Спасибо за урок" А зря она не дала мне написать!

На этом, естественно, наша переписка прекратилась. Но простить ее подлость, мы так и не смогли. Одно дело, когда человек делает оплошность, или нечаянно обижает и совсем другое, ненавидя людей, жить за их счет и таить злобу. В голове у меня вертелся вопрос, который я хотела задать Зина иде Васильевне: -"Если мы были неискренними и жадными, то как она могла жить рядом с нами, есть наш хлеб?"

А ведь мы считали ее порядочным человеком! Умной и не лишенной юмора женщиной. Да, она еще припомнила, как мама накормила ее собачьей кашей! А дело было так. К нам приби лась собака. Мы ее приютили. Зинаиде Васильевне мы иногда давали карманные деньги, чтобы она могла съездить к своим родственницам и проветриться. Там она иногда оставалась на несколько дней.

Как-то она вернулась домой поздним вечером. Мы уже дав но отобедали. Оставалась только кастрюля каши, сваренная на завтра для Полкана. Кастрюля, естественно, была чистая, со баку мы из нее не кормили. Можно было просто выпить чаю, но мама предложила ей разделить трапезу с Полканом. По-поводу этого, они обе пошутили и, как нам казалось, дело на этом закончилось. Она же не могла забыть обиду, нанесенную ей со бачьей кашей и вспомнила об этом спустя несколько месяцев, словно ее накормили помоями.

После шумного, многолюдного поселка, поселившись в Си верской, мы оказались в каком-то непривычном мире. Особенно трудно было привыкать к тишине, которая нарушалась только далеким собачьим лаем, да криком ворон. А в ветреную пого ду, к этому добавлялся шум ветвей и скрип сосен, которых на нашем участке было 1I5 штук!

В Сиверскую мы приехали осенью, когда уже опустели да чи и летние детдомовские лагеря, расположенные с обеих сто рон нашего участка. Дом стоял в глубине и мы почти не виде ли прохожих. Да, забыла сказать. По приезде в Ленинград, я сразу обратилась к невропатологу. Им оказался седенький ста ричок с внимательными глазами, смотревшими из-за очков в зо лотой оправе. Он долго и внимательно расспрашивал меня о мо ём режиме. В частности, о еде. Его удивила моя худоба. Сей час я уже не помню, что он мне прописал. Знаю только, что советовал больше бывать на воздухе, больше спать и есть фру кты. И, благодаря выполнению всех его советов, я стала по правляться. Улучшилось зрение, я смогла снова читать. Потом увлеклась фотографией. К этому времени, у меня был еще один фотоаппарат «Смена». После чего я приобрела зеркальный ап парат «Зенит», который стал моим неразлучным спутником. Мы гуляли по территориям пионерлагерей, ходили за грибами.

Сиверская была идеальным местом для фотолюбителя — в ка кую сторону не посмотри — готовый кадр!

Получилось так, что отец, уже после смерти, помог мне поправиться. Если бы не эти деньги и не наш переезд в Ленин град, кто знает, что стало бы со мной.

За водой, мы ходили на реку, которая протекала в деся ти метрах от нашего забора. Колодца на участке не было. В реке часто плескались соседские утки, которых мама прикарм ливала. Впрочем, делала она это всегда и везде. То это бы ли голуби, то воробьи, то синицы.

В город, ездили не часто. В основном, только за покупка ми. Каждую неделю ходили в кино, в клуб медработников. Кру тили кино, если в зале собиралось не меньше двенадцати чело век. Обычно больше и не бывало. Особенно по вечерам. Жите ли, в основном, работали в

Ленинграде, до которого было два часа езды. Да еще, в самой Сиверской, надо было добраться до станции. Вставали чуть ли ни в четыре часа утра. Какое уж тут кино!

Убедившись в том, что надеяться ей не на что, Зинаида Ва сильевна наконец покинула нас. Расстались мы вполне друже любно. И первые ее письма, были вполне доброжелательными. Ну а потом, как я уже писала, она решила высказать нам свое "фэ".

У меня, еще в Барнауле, стал побаливать желудок. Когда мы стали есть свинину, баранину, уток и гусей, чего не мог ли позволить себе на зарплату, пообедав, я была вынуждена ложиться с грелкой на кровать. Я решила обратиться к гомео пату. Мне выписали целую серию горошков, но полегчало ско рее всего от того, что я села на диету.

Почувствовав себя совсем здоровой, я стала искать рабо ту. Как оказалось, в Сиверской, кроме МТС или чего-то в этом роде, других производств, не было. Здесь рабочие не требовались. Оставался только Ленинград, но я чувствовала, что на такую езду у меня просто не хватит сил. Выход был только один: продать свою часть дома и купить, где-нибудь поближе к городу. Конечно, предвидеть эту проблему, надо было раньше. Удивительно,как это не пришло в голову ни мне, ни маме. Но, как говорится, на ошибках учатся.

Правда, эти ошибки, стоили довольно дорого. Так как про дать свою часть дома за те же деньги, было невозможно. Та ких дураков как мы, больше не было! И все же в Сиверской мы прожили целый год. Отдых и хорошее питание, сделали свое де ло.

В начале июня стали появляться первые дачники, вносившие оживление. Зазвучали детские голоса, появились велосипедис ты. Особенно шумными, оказались детдомовские пионерлагеря. Хозяйка второй части дома,сдала верхние комнаты дачникам. В одной жила пенсионерка Клавдия Филипповна. Мы с ней очень сдружились на многие годы. Была еще женщина с двумя взрос лыми дочерьми.

Во времянку приехала мать хозяйки и её вторая дочь. Поя вились и отдыхающие в Домах отдыха. Я загорела и окрепла. Если бы мы не получили гонорара и остались в Барнауле, поч ти в нищете, не знаю, поправилась бы я или нет...

Маму тогда ноги еще не очень беспокоили, и мы много гуля ли с ней. Как-то забрели к бывшей даче Елисеева, которая бы ла выстроена в стиле замка. Теперь там был сельскохозяйст венный институт.

Я опять стала рисовать и писать стихи. Но, как ни стран но, тяготилась свободой и все еще думала о работе. Не знаю, уж по какой причине, но в доме не было электричества. Счет чик был и два столба до ворот, а электропровод был обрезан. Хозяйка жила в городе. На лето сдавала все помещения, кроме времянки и комнаты, где жил ее бывший муж. По всей вероятно сти, чтобы не считать и не выяснять, кто больше тратит элек троэнергии, ее бывший муж, или ее дачники, она решила вооб ще обесточить дом. Хотя с мужем они расстались уже давно, злобу на него она еще хранила. Даже судилась с ним несколь ко раз, заставляя то перенести сарайчик, то убрать уборную, которую он поставил со своей стороны. Он говорил нам, что дом строил вместе с ее отцом и имел на него такое же право, как и она. Но, видимо, записан он был на нее. Обычно суд вы игрывал он, но потом Екатерина Тимофеевна подавала на апел ляцию. Сунув судейским взятку, выигрывала. И так продолжа лось без конца...

Естественно, что мы сразу решили восстановить электри чество. Что сколько стоило, конечно не знали. Нашли ка ких-то мужиков, по совету Арсения, забыла его отчество, или его жены. Клавдия Филипповна, дачница, оказалась случайной свидетельницей разговора жены Арсения с монтером. Она сове товала ему не мелочиться и спросить с нас побольше: –У них есть деньги!- заявила она. Так что, по всей вероятности, мы и тут переплатили.

Простодушному и бесхитросному человеку никогда не понять завистливого, и злобствующего. Видимо, Анна Петровна, так звали вторую жену Арсения, даже не имея пользы от этого, ис пытывала чувство удовлетворения от того, что кого-то обод рали как липку. C того времени, о котором я пишу, прошло 50 лет, а мне до сих пор неприятно об этом вспоминать. И не по тому, что нас ободрали, а из-за человеческой подлости. Ей бы только радоваться, ведь и они получали свет, заплатив лишь за несколько метров электропровода. До этого же они жи ли, не знаю уж сколько лет, с керосиновой лампой.

В Сиверской у нас сразу же появились звери. Сперва при блудился ничейный кот. Когда-то он был пушистым, но теперь был похож на чучело, изъеденное молью. Видимо, он постоянно голодал, так как ел больше, чем в него помещалось. Ночью ос тавлял плохо пахнущие следы. Кроме того, он был нечист "на руку" и лазал по столам. И даже, если был сыт, не мог удер жаться, чтобы что-нибудь не стащить со стола. Так что, нако рмив, мы его выпроваживали. Потом мама с Зинаидой Васильев ной нашла возле какого-то дома отдыха, другого сибирского котика, которого подкармливали отдыхавшие. Думали, что он почти черного цвета, такой он был грязный. А когда выкупа ли, оказалось, что у него белые грудка и кончики лапок. Видимо, он не голодал, а потому вел себя вполне прилично и мы оставили его у себя. По столам он никогда не лазал, даже если там лежало мясо. А еще к нам приблудился, довольно большой, куцый пес, которого мы назвали Палканом. Как-то, отправившись вместе с ним в лес, мы повстречали по дороге мужчину, который окликнул его, причем тем же именем. Мужчина сказал, что это его пес. Но он, почему-то, от него ушел. Палкан посмотрел на старого хозяина, но даже не виль нул хвостом и пошел за нами.

Однажды с Палканом случилось несчастье. В каком-то из близлежащих домов, пустовала сука и он, естественно, бегал за ней. Мальчишка, которому принадлежала эта собака, чтобы отогнать Палкана, выстрелил в него свинчаткой из рогатки и попал ему в глаз. Когда он прибежал домой с окровавленным глазом, я рыдала над ним не в силах чем-то помочь. Он не давал даже осмотреть рану. Стоило мне приблизиться, как он начинал рычать и скалить зубы. Мы написали об этом дяде. который был ветеринарным врачом. Чтобы у Полкана не образо валось бельмо, дядя посоветовал сыпать ему в глаз сахарную пудру. Он проинструктировал нас, как это надо делать. Но из этого ничего не получилось. И, в конце-концов, бедный Пал кан ослеп на один глаз.

Я относилась к Палкану по-доброму, но он привязался к маме. Когда она уезжала в город, мы ходили с ним провожать ее и он готов был прыгнуть за ней в вагон. Я с трудом уво дила его домой. Конечно, смешно и даже глупо, но я прирев новала его к маме, и когда мы переезжали из Сиверской, на отрез отказалась взять его с собой. Мамины уговоры не помог ли. А он смотрел на нее с такой мольбой и надеждой. Эта ис тория стала для меня на всю жизнь укором. Я так и не смогла простить себя за это предательство. И не могу вспоминать об этом без слез. Люди с возрастом меняются. Повзрослев, я ста ла менее категоричной и, наверное, добрее. Сейчас бы я ни за что не бросила его. Между тем, Пушу я охотно взяла с со бой на новое место.

В Сиверской, мы обе хорошо отдохнули и окрепли, но надо было думать о работе. Гонорар хотя был большим, но, когда- нибудь должны были кончиться и эти деньги.

И вот, опять начались поиски жилья. На этот раз они бы ли более целенаправленными, так как у меня был уже какой-то опыт и я знала чего хочу. Но, опять же, я рассчитывала на половину дома. Наконец, я нашла то, что искала. Это была Всеволожская. В нашей половине три комнаты и темная кухня. Да и комнатки были невелики: 4,8 и 12 кв.м.

Покупательница на нашу часть дома в Сиверской нашлась довольно быстро. Но, вместо сорока тысяч, которые мы запла тили, она предложила нам только тридцать, говоря, что мы переплатили.

Деньги у нас еще, слава Богу, были и мы, не продав еще свое жилье, купили половину дома на Всеволожской. С новой хозяйкой Сиверской мы договорились, что пока не оформим покупку, выписываться не будем, чтобы вновь не повиснуть в воздухе. Ужас от этого состояния все еще жил в душе.

Мы уже радовались удаче, но вторая хозяйка, за которой оставалась времянка, комната в которой жил ее муж, и две верхние комнаты, подложила нам свинью. Впрочем, свинья бы ла прошлогодняя. По всей вероятности, да так оно и было, продавая нам часть дома, она дала взятку еще и работнику БТИ -бюро технической инвентаризации, который дал заключе ние, что дом и участок соответствуют нормативам. Когда же нами был вызван инспектор, обнаружилось, что на участке лишние строения. Полагалось, кроме дома, иметь времянку без отопления и один сарай. Времянка же, вернее бревенча тый домик, был зимний. А, кроме того, на участке стояла старая банька. Да еще сарай был с перегородкой, чего тоже не полагалось. И все это она должна была привести в нор му, то есть разобрать. И вот, ломая баньку и разбирая тру бу на времянке, она честила нас почем зря, выражая недо вольство нами на всю округу, забыв, что благодаря своей непорядочности, отхватила лишние десять тысяч!

Когда мы жили в Сиверской, то пользовались хозяйской мебелью, которую она держала для дачников. Купить там ме бель, было невозможно, везти ее из города, трудно. Пере ехав во Всеволожскую, мы сразу обставили наше жилье. Наконец у нас был свой индивидуальный и уютный дом. Хотя в то время повсюду требовалась рабочая сила, я дово льно долго искала работу. Проработав девять лет станочни цей и не имея другой специальности, я пыталась устроиться на какой-нибудь завод в цех. На свое удивление, я нашла работу совсем близко, всего в пятнадцати минутах езды на поезде. Как-то так получилось, что моя карьера, если это можно так назвать, постоянно поднимаясь со ступеньки на ступеньку.

Поступив в цех станочницей я, довольно быстро, переква лифицировалась в контролера ОТК. Потом стала осмотрщицей, копировщицей, техником, старшим техником. А на пенсию, я вышла уже в должности инженера. Быстро нашла я дорогу в стенную газету, став членом редколлегии. А потом и завод ской малотиражки. Руководить и организовывать кого-то я не могла, но зато, почти ни одна газета, не выходила без моего фельетона или сатирического стихотворения. Естест венно, что сатира шла без подписи. И предосторожность бы ла не лишняя — герои Фельетонов пытались узнать кто ав тор, чтобы поговорить с ним по-свойски. И кто знает, чем бы все это закончилось... Знакомые, знавшие о моем автор стве, шутя предостерегали, говоря что, как-нибудь, меня подстерегут за углом и отколотят.

Когда мы переехали на Всеволожскую, я смогла, наконец, приобщиться к культуре и искусству. Часто ездила в Ленин град на спектакли и концерты. Потом стала покупать теат ральные абонементы. Но чаще всего, мы бывали в Большом Те атре Кукол, к которому очень пристрастились. Любила я и театр Эстрады, куда ездила на концерты юмора, в основном на Райкина. До сих пор жалею, что его нет с нами. Считаю, что равного ему, так и не появилось, хотя в этом жанре он был не единственным.

Серьезно увлеклась фотографией. Новый аппарат "Зенит" стал моим постоянным спутником во всех поездках. В основ ном, это были пейзажные снимки. А еще я любила снимать на тюрморты с цветами и фруктами. Сначала снимки были черно- белые. Но, когда появилась обратимая пленка, я перешла на слайды.

Благодаря тому, что у нас были еще деньги, я могла, каждый год, куда-то ездить. Правда, я была вынуждена ле чить холецистит, но, тем не менее, мне удавалось повидать много интересных и красивых мест. В первый свой отпуск я побывала в Москве у маминой старой приятельницы. Потом в Горьком, где остановилась у папиной двоюродной сестры Ели заветы Николаевны, о которой упоминала. И еще в Липецке, у знакомой.

К Москве я осталась равнодушна. Гораздо больше мне понравился Горький. Дом, где жила тетя Лиза со своей до черью, стоял на высоком месте и из его окон открывался ши рокий вид на Волгу. По утрам, меня будили пароходные гуд ки, а по вечерам, с берега, доносилась духовая музыка. В детстве я видела кинофильм «Детство Максима Горького» ко торый произвел на меня неизгладимое впечатление. И город я воспринимала, как место, связанное с Горьким. Конечно же побывала в домике Кашириных. В памяти остался дом из кинофильма, а здесь на самом деле, все было очень малень кое. И дом и комнатки, и маленький дворик.

От Липецка остались в памяти разбитые дороги, однотип ные дома-коробки, какой-то унылый сырой парк и редкий, по рыжевший лесок.

На следующий год мне удалось купить путевку в Пятигорск на минеральные воды. В горы я была влюблена давно, еще с юности, но мне очень хотелось побывать на Кавказе. Его я связывала с Лермонтовым, которым тогда увлекалась. Обычно в мечтах все выглядит намного красивее, чем в жизни, но Пятигорск не обманул моих ожиданий. Я была в восторге. Напившись минеральной воды из цветника, где мы проводили время перед едой, можно было подняться на Шелудивую гору, которую венчал огромный орел с распростертыми крыльями.

В своих лапах он сжимал змею. Это был символ минераль ных вод. Гора, действительно, напоминала шелудивую, так как состояла из сланцевых пород, которые постоянно кроши лись и осыпались. Почти рядом, находилась другая гора, на звание которой я забыла. Немного дальше гора Бештау, что в переводе на русский, означает пять вершин. А ранним ут ром, в ясную погоду, можно было увидеть Эльбрус, который казался мне каким-то призрачным чудом. У основания Шелуди вой горы, находился грот, в котором, накануне дуэли, Лер монтов провел с друзьями за бокалом вина.

Водили нас, лечащихся, на место его дуэли, обнесенное цепью с чугунными столбиками в форме пуль. Бродя как-то в одиночестве, я набрела на старое кладбище и на первонача льную могилу Лермонтова. Позже его тело было вырыто и уве зено бабушкой на родину. Кладбище окружала голая, каменис тая местность, по которой кружился песок, засыпавший все могилы, отчего создавалось впечатление полного запустения

В свободное от процедур время, я ездила на экскурсии. Побывала в Железноводске, Ессентуках и Кисловодске. Путев ка была у меня не полная — я жила на частной квартире с двумя женщинами. В Пятигорске очень плохо с водой. Водо провод далеко не во всех домах. Разве что в центре горо да. Мыться приходилось из умывальника. Удобства были во дворе, но меня, в ту пору, по молодости, это мало трога ло. В Пятигорске я была два раза и всегда заставала буй ное цветение кустов и деревьев. Любовалась бледно-сирене вой и бледно-розовой акацией. У нее были необыкновенно длинные грозди, превращавшиеся в последствии в гигант ские стрючки, сантиметров сорок в длину.

Дни стояли солнечные и жаркие. Мои товарки после обе да ложились отдыхать. А я, по самому пеклу, отправлялась путешествовать. Так однажды добралась до уютного белого домика, где когда-то жил Лермонтов. В комнате стоял краси вый, с точеными ножками столик красного дерева, и кресло. В раскрытое окно был виден небольшой, но очень нарядный с яркими цветами, садик.

Потом была Прибалтика, Новый Афон, Ялта, путешествие на теплоходе по Волге до Астрахани. В Прибалтике, мне сра зу понравилась Рига. Наверное, потому, что своими мостами напоминала мне Ленинград. Да и строгие прямые улицы тоже. Я даже подумала, что если бы меня спросили, где бы я хоте ла жить, кроме Ленинграда, я назвала бы Ригу. Наш санато рий находился на самой окраине города в парке, недалеко от озера Киш. В переводе Ерш.

Мы ездили на экскурсии в Дзинтари, Маери, Сигулду. И везде мне нравилось. А еще понравились мне рижские клад бища – чистенькие, ухоженные. Можно было подумать, что тут нет ничейных могил, забытых и заброшенных, как у нас. Были мы и на могиле Райниса, но мне, как натуре мечтатель ной и даже сентиментальной, понравилось старинное кладби ще, на котором давно никого не хоронили. Но, своей ухожен ностью и строгостью, оно было больше похоже на парк. Здесь было похоронено много знати. Были даже семейные склепы с гербами. Судя по фамилиям на этом кладбище были похоронены не только латыши, но и шведы, и немцы, и даже эстонцы. Не было только русских.

Понравились маленькие, на 5-6 человек уютные кафе, с душистым кофе и вкусными пирожными. В санатории мы сидели на диете, а тут разговлялись. Это был 61-й год. В ту пору в Ленинграде с сервисом было очень плохо. Хорошей обуви в магазинах не было. А чтобы заказать в ателье, надо было занимать очередь с ночи. А здесь, за десять-двенадцать дней, могли сделать туфли или даже пальто.

Но было одно большое "но". Русских здесь не любили, ес ли не сказать ненавидели. В школах русский язык был обяза тельным, все рижане умели говорить по-русски, но если при ходилось на улице их о чем-то спросить, они делали вид, что не понимают или не слышат. А то и просто отворачива лись. Были и более бесприциндентные случаи. Как-то одной русской женщине из нашего санатория, сделали анализ крови и потеряли. Одна лаборантка говорит другой по-латышски:

-Не знаю что и делать... А вторая отвечает ей:

-Да напиши ей что-нибудь!

Больная жила в Латвии и хорошо знала язык. Услышав подо бный разговор, она сказала:

-А почему вы собираетесь писать мне "что-нибудь"?! Ищите анализ или делайте другой!

Тогда я еще верила в существование дружбы народов и не скрываемая неприязнь задевала меня. Наверное, от того,что мои предки были разных национальностей, я не была национа листкой и не понимала, как можно ненавидеть человека за его национальность.

А еще больше, удивила меня эта черта, когда я была в Абхазии в Новом Афоне. Абхазцы, армяне и грузины, жившие всю жизнь, с самого рождения, бок о бок, ненавидели друг- друга ярой ненавистью.

Если по чьей-то вине происходили какие-то неприятные случайности, то обычно говорили, если абхазец, то:

-Ну конечно, что ты хочешь, такое мог сделать только армянин!

Почти в тех же выражениях, армянин и грузин обвиняли абхасца. После поездки в Новый Афон, была Ялта. Путевки у меня не было и я поехала "дикарем". Потом мы с мамой очень жалели, что не поехали вместе. Тем-более, что были деньги. А мне, и особенно ей, было бы интересно побывать в местах, где она жила в молодости. В Симферополе найти свою гимназию. В Ялте дом, где они жили. Библиотеку, в ко торой она работала. Мама дала мне адреса, но, кроме сана тория "Александра третьего", где мама работала сестрой-хо зяйкой в пору своей молодости, и библиотеки, я ничего не нашла. Возможно, что и домов тех уже не осталось.

Мое пребывание в Ялте, очень отличалось от образа жиз ни остальных отдыхающих. Я не любила загорать, а потому не валялась на пляже. Не умела плавать. Ни от кого и ни от чего независимая, я бродила по гористым ялтинским ули цам, вглядываясь в незнакомые горы, затянутые голубой дым кой. Однажды я набрела на домик Чехова, который стоял в маленьком садике, окруженный деревьями. Экскурсовод сказа ла, что раньше отсюда, открывался красивый вид на горы и часть города. Но деревья давно выросли, и прелесть этого места была частично утрачена. Правда, срубить деревья, давно собирались, но сделают ли это вообще когда-нибудь, было неизвестно.

В следующий раз, я добралась до дома, выстроенного в стиле замка, с квадратной башней. Дом был окружен огромны ми развесистыми кедрами. Он был наполовину разрушен, но не потерял своей живописности. Я походила вокруг, а потом забралась внутрь, где неожиданно увидела черную надпись, сделанную готическими буквами: "Готт мит унс!"

Надпись эта сохранилась со времен войны. Сидя в заса де на чужой земле, немцы верили, что Бог с ними, а стало быть, он им поможет выстоять. Нет! На чужой земле, бесси лен даже Бог, если дело не правое!

В Ялте, как и на других курортах, было принято по вече рам прогуливаться. Местом этих прогулок была набережная. В позднее время я там ни разу не бывала. Во-первых, пото му что была одна и не хотела напрашиваться на знакомство. А во-вторых, никогда не любила ни себя показать, ни на других смотреть. Когда начинало темнеть, отдыхающие спус кались вниз к морю, а я, вопреки сложившейся курортной традиции, поднималась в гору и оттуда смотрела на загораю щиеся огни. Это было очень интересно. Они зажигались не одновременно. Сперва где-то внизу, потом, следуя изгибам дороги, сбегали от одного фонаря к другому. Все выше и вы ше. Так же пробегал свет и по городским улицам, пока не вспыхивал весь город. На плоскости этого невозможно уви деть. А потом я просто стояла на краю улицы и смотрела вниз на далекий и казавшийся загадочным, город.

Посетила я и водопад У-чан-су, о котором мне не раз рассказывала мама. Когда-то они добирались сюда пешком, а от Ялты это довольно далеко. Я же прикатила сюда на авто бусе. Места вокруг водопада были удивительно красивые. А вот сам водопад, не произвел на меня впечатления. Лето стояло засушливое и вода стекала не бурным потоком, а не большой струей.

А еще я побывала на Поляне Сказок. Здесь стояли дере вянные скульптуры семьи Безруковых: отца и двух дочерей Ольги и Людмилы. Передо мной лежит альбом с фотографиями этих фигур. Все они раскрашены, отчего кажутся живыми. Из огромного высокого пня была вырезана голова в шлеме, с плюмажем из перьев. Борода и кольчуга уходили под землю. Очень живописен был и гусляр, сидящий на пне и перебираю щий струны. У него были седые брови, усы и длинные волосы до плеч. На голове огромная папаха. Одет он был в длинно полую одежду и широкие украинские шаровары. Из-за высокой подставки, вроде трибуны "выложенной камешками", смотрела молоденькая девушка в шляпке. Руки она положила на поверх ность "сооружения". Наклонив белокурую головку, она мило улыбалась. Она была так искусстно вырезана, что увидев ее издали, все принимали ее за живую девушку. А еще была сви репая Баба-Яга, сидящая верхом на метле. У нее были длин ные седые волосы, спускавшиеся по плечам. А на спине у нее сидела сова или филин. Из причудливо корневища был вы резан Черномор, с длинной белой бородой, которая обвивала его тело. А еще был бюст старика-воина в остроконечном шлеме. Брови нахмурены, а рот широко раскрыт, словно он кричит. Всего у меня II фотографий, но фигур значительно больше.

Из всего побережья я побывала в Гурзуфе, Алупке, Алуш те, Мисхоре и Семеизе. Больше всего, мне понравился своей живописностью Семеиз. Было что-то сказочное в нагроможде нии огромных камней и каменистых горок, поросших соснами и какой-то жесткой травой. Вообще меня очень удивило, что при буйной растительности кустов и деревьев, трава на юге жесткая, порой колючая и полувыгоревшая. У нас на рынках иногда продают эти колючие кустики с красными ягодками, как букеты. А на юге делают из них веники и метут улицу. Как-то возвращаясь с юга, я была несказанно рада, увидев в средней полосе России пышные зеленые травы и пушистые березки. Я тогда сделала вывод, что хотя юг и красив, но дома лучше!

Мне очень хотелось побывать в Севастополе, таком леген дарном и заманчивом, но я боялась качки, которая могла ис портить мое путешествие. Наша жизнь, наконец, устоялась и стабилизировалась. Казалось, что мы, наконец, причалили к своему берегу. Жить бы да радоваться. Но нам не повезло с соседями. Оба они, муж и жена, пили. Такими же были и их гости. Оставаясь после пьянки ночевать, хотя жили они на соседней улице, долго и громко разговаривали. Потом, на какое-то время, замолкали и вдруг среди ночи начинался скандал. Хозяин предлагал гостям убираться к чертовой ма тери. Гости спорили с ним, доказывая, что он не прав... А у нас с мамой было, как говорится, в чужом пиру похмелье. В конце-концов соседи так допекли нас, что мы были вынуж дены обратиться в товарищеский суд. Он состоялся, но ника ких изменений в лучшую сторону не произошло. Позже, при разговоре, судья сказал нам с сожалением, что практически товарищеские суды не имеют никаких прав. Даже, когда они выносили решение о выселение на сто первый километр, сде лать этого не удавалось. Тем-более, если ответчики жили в своих домах.

Хотя мы жили загородом и лес был рядом, летом, по вы ходным, мы ездили с мамой по пригородам Ленинграда. Люби мым был, конечно, Пушкин — наше последнее место жительст ва до войны. Хотя прошло столько лет, в памяти все еще жи ли воспоминания, будто бы мы лишь вчера, ходили по этим улицам. Но это было не единственное место, которое мы по сещали. Бывали и в Павловске, Гатчине, Ломоносове, Пете ргофе. Соседи, не понимая нас, удивлялись. Им было непо нятно, чего нам здесь не хватает?

Из поездок возвращались с отснятой пленкой и в бли жайший выходной я садилась печатать фотографии. А теперь, много лет спустя, перелистывая альбом, я мысленно уношусь в прошлое.

Жизнь за городом, имела и свои достоинства и недостат ки. Плюсом была тишина, чистый воздух и близость леса. Ми нусом — заготовка дров, большое расстояние до колодца, очистка дорог от снега и нескончаемы ремонты то крыши до ма, то сарая, то окраска забора.

Пристройка, которую мы купили, оказалась сырой и холод ной, так как не имела Фундамента. Хотя в угловой комнате было четыре окна — на восток и на юг- даже в самые жаркие летние дни дома стояла прохлада. Иногда мама даже ходила греться на улицу. Должно быть именно поэтому, у нее стал обостряться полиартрит и она несколько раз лежала в боль нице. И мы обе вдруг затосковали по городу. Кто-то из зна комых посоветовал нам обратиться в Союз Писателей с про сьбой предоставления жилплощади. Заявление наше приняли и пообещали, что когда выстроят новый дом для писателей,нам выделят освобождающуюся комнату. Ждали мы этого, как ман ны небесной.

Когда дом был готов, мне дали смотровую. Сейчас я точ но не помню на какой это было улице, но где-то совсем ря дом со Старым Невским. Квартира была на три семьи. Кухня проходная. Освобождавшаяся сорокаметровая комната, была разделена пополам. Этого было для нас больше чем доста точно. Я была на седьмом небе. Однако радость наша была непродолжительной. Исполком отказывался подписать списки, пока не будет вычеркнута наша фамилия. Причина была в том, что у нас была частная собственность. Я согласна бы ла отдать ее Союзу Писателей, но она оказалась невостребо ванной.

То ли от того, что мы всю жизнь переезжали с места на место, у меня было предчувствие, что Всеволожская еще не последнее наше место жительства. А, может быть, просто не лежала к ней душа. Сиверскую я как-то сразу полюбила. Даже несмотря на неудобства и отдаленность от Ленинграда. А вот Всеволожскую, не приняла...

Как-то из Пензы приехала дочь нашей бывшей ленинградс кой знакомой — деловая, энергичная женщина. Она посовето вала нам вступить в кооператив. После очередной постигшей нас неудачи, я считала, что из этого ничего не выйдет. Знакомая не успокоилась.

И, не жалея своего отпускного времени, она добилась приема у депутата, и изложив ему все наши проблемы. Депу тат дал "добро". Побывав в кооперативном Управлении, или как оно там называлось, я оформила все, что было надо и внесла первый взнос. После этого, с легкой душой, я уеха ла в отпуск. По возвращении меня ждала новая неприятность Взнос почему-то не был переведен на счет ЖСК и нас соби рались исключить из списков. Выяснить и уладить это, мама была не в состоянии. Хорошо, что она не написала мне об этом. Иначе я не долечившись, ринулась бы домой. Слава Бо гу, что за это время, ничего более серьезного не произо шло. Мне удалось все уладить, но тут, как теперь говорят, стало "возникать" правление. Оно требовало, чтобы мы сроч но продали часть своего дома. Повторялось почти то же, что и на Сиверской, но в обратную сторону. Я думала, что меня хватит инфаркт. Пришлось вновь сунуть в нос ходатай ство депутата и объяснить, что если мы продадим дом, то лишимся прописки, а без нее нас исключат из списков...Уго ворила.

И вот, в декабре шестьдесят пятого года мы наконец переехали в собственную квартиру, которая стала нашим по следним местом жительства. А у меня исчезло ощущение ожи даемой дороги. Больше мне никуда ехать не хотелось.

часть 15 Наконец-то мы дома

Не смотря на то, что на новой работе у меня появилось довольно много, если не друзей, то хороших знакомых с ко торыми было приятно общаться, я усердно, но тщетно, пыта лась найти хотя бы литературный кружок и людей, увлечен ных литературным творчеством. Это было не простой прихо тью, а потребностью.

Писатель В.Мотыль говорит по этому поводу, что: "Творческой личности необходимы единомышленники, возмож ность духовных контактов. Нужны друзья, уважающие талант, способные понять искания, разделить радость и горечь."

А Лидия Гинзбург высказывается так: "Творчество -есть род общения, можно писать для многих /даже для трех чело век знакомых/ для потомства, для воображаемого читателя. Но творчество для себя — сумасшествие!"

Писать, стало для меня необходимостью. Когда я писала, я не думала для кого делаю это. Но написав, испытывала по требность кому-то прочесть. Слушателей я находила, но об щения не получалось... Стала рассылать рассказы во все из вестные мне журналы. В те времена редакции давали eщe ре цензии и даже что-то советовали. Но порой, так разноречи во, что я терялась. Тогда я еще не понимала, что оценка зависит не столько от литературных норм, сколько от вос приятия самого рецензента. Одно дело, когда делают практи ческие замечания, например, в отношении стилистики, сло га, длиннот. Наконец, просто неспособности автора выра жать свои мысли. Но нет.

Как-то я послала один и тот же рассказ в два журнала. Из одного мне ответили, что: "необходимо сократить число действующих лиц до двух главных героев..." Из второго: "Рассказ необходимо увеличить, ввести новых действующих лиц..." Я была в недоумении, не зная кому из рецензентов верить. В конечном итоге я не стала ничего исправлять и рассказ был, в последствии, опубликован в первоначальном виде.

Не помню уж где и как, я познакомились с Семеном Пав ловичем Полтавским. По профессии он был врачом, но потом "ушел в литературу", став редактором. До войны он редак тировал несколько отцовских произведений. Естественно, что я сунулась к нему со своими "шедеврами". И вот, по знакомству, в первый и последний раз в жизни, меня прист роили в литобъединение, который вел кажется писатель Ти хонов."Пристроили" потому, что для вступления в ЛИТО, на до было иметь печатные издания. А я была, как бы и не ко двору.

Членами ЛИТО была образованная, эрудированная и самона деянная молодежь, склонная к категоричности. В ту пору у нас только начали публиковать Хеменгуэя и молодые люди с большим энтузиазмом и апломбом, обсуждали его произведе ния. Я тогда еще не успела прочесть ничего из произведе ний этого автора и сидела с закрытым ртом. Впрочем, дело было не только в этом. Все они были намного моложе меня. Причем, ни одной девушки среди них не было. И я чувство вала себя в их обществе очень неуютно. На каждом занятии мне напоминали, чтобы я принесла для обсуждения какой-ни будь свой рассказ. Но, хотя я именно к этому и стреми лась, дать им на растерзание свое детище, я не могла.

Я была уверена, что от моего "творения" останутся толь ко рожки да ножки. Что же касается общения, то тут просто и говорить не о чем. Одним словом, посетив всего несколь ко занятий, я незаметно исчезла...

Иногда, читая какое-нибудь произведение, невольно ду маешь: — Ну, разве могут быть в жизни такие совпадения? Наверняка автор нафантазировал! Оказывается, бывают.

В Конице, в первом нашем лагере, мы познакомились с Любовью Филипповной Авиловой. До войны она жила в Ленин граде, на улице Чайковского. У нее было два сына лет 12-14. В сорок первом, в начале лета, поехали на дачу. Но потом, как-то так получилось, что младший сын задержался в городе с бабушкой. А Авилова на даче осталась со стар шим сыном. Те, кто жил в Ленинградской области, помнят, как быстро докатились немцы до Ленинграда. Любовь Филип повна оказалась в оккупации, а потом, как и мы, попала в Кониц. Очень скоро сына куда-то забрали и она никогда не получала от него писем. В Штаргардте, как я уже писала, мы спали с ней на соседних кроватях. А потом нас увезли в Померанию, а она осталась. Не помню переписывались мы с ней или нет. Когда война закончилась, мы окончательно потеряли ее. Поселившись после возвращения в Сиверской, мы каким-то образом нашли ее. Как я не напрягаю память, ни как не могу вспомнить никаких подробностей. Сейчас наша встреча кажется мне просто невероятной. Ссылку Лю бовь Филипповне удалось миновать. Всю блокаду ее мать, вместе с внуком, прожила в своей квартире. И хотя Любовь Филипповна была прописана там же, ей не дали визы на жи тельстве и она какое-то время жила где-то в пригороде. Но когда мы вернулись, она уже жила в своей квартире. Встреча была радостной и волнующей. Было столько вос поминаний и рассказов, что не могли наговориться. Посто янно перебивали друг-друга, что-то дополняя сказанному.

Любовь Филипповна была из тех редких людей, с которыми однажды познакомившись, ощущаешь родственное чувство бли зости, которое не проходит всю жизнь. Очень приятно когда чужой человек интересуется твоей жизнью так, словно ты его близкий родственник. Впрочем, далеко не у всех родст венников бывают такие родственные чувства.

Приезжая к нам, она непременно спрашивала, не написа ла ли я еще чего-нибудь. И если я отвечала утвердительно, просила прочесть. И слушала не из вежливости, а потому что ей было действительно интересно.

Когда мы переехали на Всеволожскую, она уговорила меня поступить в школу рабочей молодежи, где она работала биб лиотекарем. Убеждала, что надо кончить, хотя бы десятилет ку. Я поддалась на ее уговоры, но выдержала только до пос тупления на работу. Работать и учиться, тем-более, что и туда и сюда надо было ездить, у меня не хватало сил…

Несмотря на все пережитое, Любовь Филипповна осталась жизнерадостным человеком и даже хохотушкой. Но был у нее один торжественно-траурный день- День Победы. Приезжая к нам 9-го мая, она заводила разговоры о прошедшей войне, говоря: -Этого нельзя забывать, и надо всегда помнить!

Но в этом мы ее не поддерживали, так как нам хотелось не вспоминать, а забыть, потому что прошлое и так всегда жило где-то рядом. Правда, мама тоже говорила, что это са мый светлый и радостный праздник. Что же касается меня, то воспоминания о конце войны, всегда ассоциируются с на чалом самого тяжелого периода нашей жизни.

Любовь Филипповна была маминой ровесницей. Ей бы еще жить да жить, но она заболела диабетом, который плавно пе решел в рак кишечника. Обнаружили его слишком поздно. Ее смерть была для нас большой утратой, ведь мы потеряли бли зкого, дорогого нам человека.

Вторая встреча тоже была неожиданной и удивительной. Мы встретились с семьей моей первой учительницы Ольги Ан тониновны Гурфейн, в квартире с которой, какое-то время, жил мой дедушка. Их семья во время войны была, где-то в глубоком тылу. Вернувшись, они поселились совсем в другом месте. Ну и нас трудно было найти. Встретились через ка ких-то общих знакомых. Когда мы вновь повстречались с се мьей Ольги Антониновны, то как-то очень быстро сблизились

Даже больше, чем до войны. Мама с Ольгой Антониновной перешла даже на "ты", что было из ряда вон выходящим. По ка у нас не было телефона, "подружки" переписывались, хо тя мы и жили на расстоянии трех остановок. Но ходить было обеим трудно. Потом, когда, у нас, появился телефон, ста ли перезваниваться. С дочерью Ольги Антониновны я раньше не дружила. Моим другом был Котя, ее брат. Но теперь мы стали близкими как родственники. Так мне, по крайне мере казалось. Вместе отмечали праздники и дни рождения.

Одно лето, когда их семья почему-то не успела снять да чу, бабушка с внучкой Олёнкой, жили у нас на Всеволожской В морозную зиму, когда нашу хату невозможно было нагреть, мама дней 10, жила у них на Гражданке.

Интересное совпадение. Зять Ольги Антониновны получил квартиру на ул. Бутлерова. А несколько лет спустя, мы по селились на улице Верности, соседней с Бутлерова.

А меня, моя лагерная подруга Регина Кнопп, нашла через телевидение. В связи с какой-то круглой датой отца, было показано по телевидению интервью со мной. Увидев меня по телевизору, Регина бросилась меня искать. Обратиться в Со юз Писателей ей почему-то не пришло в голову, хотя там знали о нас.

У нас вновь появились знакомые, причастные к литерату ре: литературовед Ёвгений Брандис, поэт Всеволод Борисович Азаров. Который, оказывается, был знаком с отцом и даже ре дактировал какие-то его произведения. Писатель Александр Иванович Шалимов, литературные семинары которого я посеща ла до самой его смерти. Правда, я ничего не читала и в де батах не участвовала, но мне было интересно, хотя бы при сутствовать.

Рак-самая страшная болезнь нашего века...Увы, и Азаро ва, и Шалимова, и Брандиса унесла самая страшная болезнь нашего века…

С.П. разрешил нам с мамой, лечиться в поликлинике лит фонда. Я даже два раза получала путевки на минеральные во ды в Пятигорск. Правда, за полную стоимость, но пока я мог ла себе это позволить.

У Клавдии Филипповны был порок сердца, а жила она на Старом Невском, шумном и загазованном. Иногда, подышать свежим воздухом, она приезжала к нам, на несколько дней, на Всеволожскую. Как это часто бывает с пожилыми женщина ми, если они кому-то симпатизируют, Клавдия- Филипповна задалась целью найти мне жениха.

В первый раз, не предупредив нас, она явилась в выход ной с упитанным молодым человеком, который мне сразу не понравился. Когда я знакомлюсь, я смотрю, в первую очередь, на глаза и руки. Выражение глаз говорит о характе ре, темпераменте и намерениях. Руки об интеллекте. Какие были у него глаза, я не помню. А вот пальцы на руках, были похожи на сардельки. Мне захотелось даже, чтобы он сразу ушел, но, увы. В гостях был он, а не я.

За обедом разговор не клеился. Когда мы поели, Клав дия Филипповна предложила сыграть в карты. Игра в карты, меня никогда не привлекала, но что было делать?! И тут на меня что-то нашло, я стала с серьезным видом дурачиться. Делала все, чтобы ему не понравиться, даже насвистывала во время игры. И преуспела. Клавдия Филипповна, наверное, по сидела бы еще часок, но "жених" заявил, что ему пора до мой, так как его ждет тетя.

При следующей нашей встрече, Клавдия Филипповна пере дала нам их разговор. Так как я показалась ему очень ху дой, он несколько раз переспрашивал Клавдию Филипповну, не больна ли я. А еще его поразили мои руки и он, почти с ужа сом, сказал:

-У нее таа-ки-е длинные пальцы!..

Выслушав это, я рассмеялась:

-Конечно, рядом с его сардельками мои руки выглядят необычно!

В ту пору мне было года тридцать два, но ни о замуже стве, ни, тем-более, о детях, я не мечтала. Возможно, если бы я была совсем одинока, я бы и мечтала обзавестись семь ей. Но с мамой я не ощущала одиночества.

Да, я мечтала о любви, практически всю жизнь, но лю бовь и семья как-то не соединялись в моем представлении. Это мне было уже не интересно. Но, если бы я вдруг зада лась такой целью, второй попыткой Клавдия Филипповна могла подложить мне большую свинью.

У ее старой знакомой, был неженатый племянник, живший вместе с ней, которого она мечтала женить. Когда мы жили на Сиверской, она приезжала в гости к Клавдии Филипповне. Увидев меня и, видимо, сразу решив, что мне можно "вешать лапшу на уши", как теперь говорят, попросила Клавдию Филип повну познакомить со мной Петю. И Клавдия Филипповна, без всякой задней мысли, согласилась.

И вот, когда мы уже переехали на Всеволожскую, она при везла мне второго жениха. Кажется, что он был довольно сим патичным, но то, с каким рвением он принялся меня штурмо вать, мне не понравилось. Тем-более я понимала, что я не такая красавица, чтобы в меня влюбиться с первого взгляда. Через пару дней, после первой встречи, он приехал вновь и сказал, что купил на выходной билеты то-ли на спектакль, то-ли на концерт. Но у нас была "черная" суббота, мне при шлось отказаться. Скоро он уехал в отпуск, в родную дерев ню, откуда прислал мне письмо. Опыта в общении с мужчина ми у меня не было никакого. К тому же, будучи искренним че ловеком, я была очень доверчива и все, что мне говорили, принимала за чистую монету. Но его письмо показалось мне каким-то очень деловым. Он спрашивал меня, может ли он на деяться на новую встречу и просил срочно дать ответ. Мне хватило даже моего жизненного опыта, чтобы понять, что письмо, если не влюбленного мужчины, то, хотя бы, увле ченного, не должно было быть таким официальным. И, хоть чуть-чуть, говорить о чувствах. Не помню, ответила я ему или нет. А когда он в следующий раз приехал к нам, я, весь вечер, намеренно, говорила о другом человеке и он понял, что тут ему ничего не светит. На том наше знакомство и закончилось. И только тогда мы узнали об истинных намере ниях жениха. Его тетя, даже не скрывая, ни своей ни его непорядочности, рассказала Клавдии Филипповне, что у Пети в деревне живут две сестры, которых он намеривался оттуда вытащить и только искал способа. Кроме того, выяснилось, что в настоящее время он живет в гражданском браке с ка кой-то женщиной...Стадо быть, я должна была стать лишь средством для достижения цели. Поженились и я бы его про писала. А потом он развелся бы со мной, и отсудил часть дома — хотя и делить-то там было нечего! А потом ушел бы к своей невенчанной жене...

В ассортименте Клавдии Филипповны оказался еще один же них, фотограф Аркадий. Мягкий, внимательный и деликатный человек, но невероятно примитивный. Буквально ничем не ин тересовался, не читал, не ходил в кино, объясняя это пло хим зрением. Хотя можно было бы выписать очки, если в этом было дело. А, кроме того, несмотря на то, что он работал с фотографией, снимать умел только в условиях своего павиль она. Уличные снимки у него не получались. По всей вероятно сти, из него получился бы идеальный муж. Добрый и заботли вый. Но мне он был не нужен... Между прочим, я еще в юнос ти заявила, что никогда не выйду замуж.

Отвлеклась и не договорила о работе. Приняли меня на опытно-производственный участок, в качестве работницы. Ра бота мне сразу не понравилась. Если так можно сказать, то здесь eщe не работали, а пытались только это делать. Стан ки постоянно находились в процессе наладки и переналадки. Менялся инструмент. А работницы в это время либо занима лись другой работой, либо просто болтали сидя в ожидании. Я понимала, что опытная работа требует особого внимания и тщательности. Однако, привыкшая к плановой нормированной работе и быстрым темпам, я буквально изнывала от вынужден ного безделья. "Отсиживание" своего рабочего времени, ока залось тоже не легким занятием. Не утешало даже то, что оплата была повременная. Работала ты или нет, деньги были те же. Но не было ли ущемлено мое самолюбие тем, что я, дочь известного писателя, оказалась, всего-навсего станоч ницей? И что эта работа недостойна меня? Нет и еще раз нет! Известность отца, не была для меня сиянием, и ни к чему не обязывала. Я уже давно привыкла к тому, что устра ивать свою жизнь я должна сама. Впрочем, насколько это воз можно. Всегда и везде возникали какие-то обстоятельства, которым приходилось подчиняться, так как я, не имея ни об разования, ни специальности, могла на что-то претендовать?

Это во-первых. Во-вторых я не считала работу на станке унизительной. В третьих, мне нравилось работать в цеху. Пусть не в данном случае, но я надеялась, что смогу найти что-то no душе. Кроме того, я была начисто лишена снобизма и никогда не ставила свою судьбу в зависимость от извест ности отца. Вот к правительству, в связи с нашей ссылкой, у меня были большие претензии! Не лагеря, а эти II лет ссылки, сломали мою жизнь!

Когда окончился мой испытательный срок, меня пригласи ли к директору нашего НИИ и опросили, нравится ли мне моя работа и думаю ли я здесь остаться? Любое несоответствие с моими взглядами, вызывало у меня бурную реакцию, а вот в тот раз, особенно. Я уж не помню, что я наговорила директо ру. Вроде бы сказала, что это не работа, а какая-то бога дельня и еще что-то в этом роде. Выслушав меня и улыбнув шись, директор стал объяснять мне то, что я уже знала. Что работа экспериментальная, очень важная и трудоемкая, и т.д.и т.п. А потом спросил, что же я все-таки решила. Подобная работа была не по моему характеру, но и уволь няться я не собиралась, боясь вновь остаться безработной. Этот страх оставался во мне на многие годы и вдруг, присут ствовавший здесь начальник планового отдела, спросил — не соглашусь ли я работать на том же участке, но только в ка честве контролера ОТК? Я никогда не боялась браться за не знакомое дело, считая, что если могут другие, могу и я.

А потому согласилась. Сперва мне пришлось трудновато. Но не потому, что я не знала работы — с ней я освоилась довольно быстро. Хорошо разбиралась с чертежами и меритель ным инструментом. Дело в том, что до меня в мастерской не было контролера и работу на другой опытный участок переда вали такой, какая она была. Причем не всегда качественную. А отсюда происходили всякие неприятности, при дальнейшем испытании. Однако, наладчиков такая бесконтрольность, уст раивала. А тут вдруг, на их головы, свалилась я со своими требованиями и претензиями no-поводу качества. Ну и встре тили меня в штыки. Но, очень скоро, сказался положительный результат и с моим присутствием не только смирились, но и признали мою работу необходимой и полезной. Я, каждые пол часа, обходила все станки и проверяла качество работы. Если шел брак, останавливала работу.

Особенно я любила работать во вторую смену, когда на участке не было начальника мастерской. Если было много ра боты, я охотно садилась за станок. Для некоторых изделий, использовалась миллиметровая широкая алюминиевая лента, из которой я настрополилась делать для изделий удобные и до вольно прочные коробочки. Одним словом, прижилась.

Очень скоро я нашла дорогу в стенную газету цеха, а по том и институтскую. Мне предложили стать редактором, но я отказалась, так как никогда не умела никого и ничего орга низовывать. Но зато ни одна газета не выходила без моего фельетона или сатирического стихотворения или басни. Позже я оказалась еще и членом редколлегии заводской малотираж ной газеты.

Парторг цеха, заметив мою общественную деятельность, несколько раз, предлагал подать заявление о принятии в пар тию. Я отказалась, так как не хотела оказаться одним в по ле войном. Будучи человеком принципиальным, знала, что бу ду бороться с недостатками, которые никого не трогают и не волнуют. В те времена все руководители, начальники и масте ра не могли быть беспартийными, а потому, вступившие в пар тию, далеко не все были убежденными коммунистами. И греб ли, по-прежнему, только к себе. Так что, кроме конфликтов и неприятностей, ждать от вступления в партию мне было не чего. Не помню, рассказала ли я маме об этом предложении и, если да, то как она на это отреагировала? Думаю, что ма ма не была бы в восторге, если бы рядом с ней, жила комму нистка! Впрочем, этого и не могло случиться.

После всего пережитого нами по вине таких, как Берия, а говорили, что инициативой высылки, таких как мы, было его рук дело; я просто не смогла бы стать убежденной комму нисткой. А вступать в партию, чтобы как-то продвинуться по работе, было и вовсе не в моем характере. К тому же, мне вполне хватало участия в обеих газетах.

Случайно, я познакомилась с Валентиной Сергеевной Вла димировой. Она имела за плечами Университет и была филоло гом. Но, по причине каких-то обстоятельств, занималась в нашем НИИ подготовкой кадров. Благодаря счастливой случай ности, или тому, что я бегала с места на место, через ка кое-то время, мы оказались с ней сотрудницами одного отде ла и сидели лицом к лицу. Валентина Сергеевна была боль шим книгочеем , любила стихи и мемуарную литературу. А еще классическую музыку. Но сблизило нас скорее то, что она бы ла романтической натурой, чуткой и ранимой. А главное, са ма писала стихи. Правда, они были очень необычные, с непри вычной для слуха рифмой. Так как их не очень понимала, то они мне и не особенно нравились. В стихах было много образ ных выражений и чувств. Но, все вместе, выглядело несколь ко разрознено, тем-более, что недосказанность оставляла чи тателя в недоумении и неведении, что, собственно говоря, хотел сказать автор. А я терпеть не могу намеков к недоска занности. То же было и в ее письмах. Меня это очень раздра жало и я не раз говорила ей, что если она не решается дове риться мне, то лучше пусть уж ничего не пишет, чем наме кать! А переписывались мы потому, что её семья, переехала из Ленинграда в Петродворец.

Наша дружба была интересной и трудной. Валентина Серге евна совершенно не терпела критики, даже мелкие замечания обижали ее. Несмотря на наше продолжительное знакомство, мы очень долго не могли перейти к обращению по именам. А на "ты", вообще не дошли. Несмотря на свою открытость и общительность, в отношении себя самой была очень скрытна. Не знаю, в чем уж была причина,но она боялась откровенных разговоров и, возможно, предательства. Сама же, страшно лю била расспрашивать знакомых о их делах и проблемах. Для то го, чтобы завоевать ее доверие, мне понадобился ни один год! Лишь, под конец нашего знакомства, она написала мне в письме: «Спасибо, что Вы есть!» Для меня это было большой наградой!

часть 17

Мама

Помню, когда мы взялись с мамой за воспоминания об от це, мама, никогда не анализировавшая свою жизнь, углуби лась в воспоминания с какой-то болезненной остротой.

Ей стало казаться, что она прожила жизнь не так как на до. Что нельзя было плыть по течению, как она это делала всю жизнь. Мама была послушной и любящей дочерью. Она свя то верила во все, что говорят и делают родители. А, выйдя замуж, полностью доверилась мужу. Считая, что раз он стар ше нее, то и опытнее. Отец мог быть кормильцем, но совер шенно не годился на роль Главы дома. Тем-более, в трудные времена. Он был увлекающейся, артистической натурой и на домашние дела его фантазия не распространялась. Об этом можно было судить ещё тогда, когда он поменял уникальную старинную мебель на солдатскую. Вообще, всем женам «твор цов» всегда приходилось принимать на свои плечи домашние проблемы и заботы, мирясь с порхающим в облаках супругом. И вот, в восьмидесятилетнем возрасте, маму стали мучить какие-то раскаяния и она часто орошала своими слезами руко пись. Первый вариант она, вообще, уничтожила. Спасти его мне не удалось.

Я об этом рассказала Валентине Сергеевне, на что она заметила, что, по крайней мере, мама хоть развлечется! Сама Валя, чуть ли ни с молодости, собирала материал о Ки бальчиче. Не знаю, чем он ее так пленил и запал в душу. Она ездила даже на его родину и была у его сестры, которая подарила для несуществующего музея серебряную ложку брата. Валя надеялась собрать материала на целую книгу. Его было у нее и так довольно много. Как-то испросив моего разреше ния, она приехала ко мне с огромной рукописью и стала чи тать. Кроме существенной информации о Кибальчиче, было мно го лирических отступлений, имевших лишь косвенное отноше ние к герою. К этому времени, я уже имела некоторый опыт общения с редакторами. А потому была уверена, что, если ее рукопись и примут к публикации, то все лирические отступ ления, несомненно, вычеркнут. Я попыталась объяснить Вале, что, если бы она была, хотя бы дальней родственницей Ки бальчича, это имело бы значение. А так… Она не дала мне закончить, воскликнув:

-Ой, только не надо ничего говорить!

-Для чего же вы мне читаете? Разве не для того, чтобы услышать стороннее мнение и, быть может, какие-то советы?

Каким-то образом ей удалось связаться с дальним родст венником Кибальчича, жившим в Москве, который тоже собирал материал для книги. Не помню, пообещал ли он Валентине Сер геевне помочь в публикации или собирался объединить их тек сты. Переговоры и молчания, длились года два, но из этого так ничего и не вышло. А дома к ее творчеству относились с насмешкой, особенно муж. Это было обидно.

Для меня общение, в какой-то степени, труд. В противо положность другим, я придавала общению большое значение. Когда Валя жила еще в Ленинграде и работала у нас, все бы ло проще. Всегда можно было сразу объясниться. Переписка оказалась психологически трудной. Валя очень часто пони мала мои слова превратно и обижалась. В следствии чего, вместо приятного душевного общения, приходилось без конца объясняться и даже оправдываться..

У меня была чудесная врач психотерапевт. Она всегда внимательно выслушивала меня и старалась дать полезный со вет. Как-то она мне сказала, что мне потому трудно, что я не общительна. Я очень удивилась, сказав, что охотно раз говариваю даже с посторонними незнакомыми людьми. Стою ли в очереди, или eду в транспорте. Но она ответила, что это совсем другое дело. Это меня просто ошеломило. Ведь я, дей ствительно, очень легко знакомилась. В то же время, она бы ла в чем-то права. Я и сама испытывала какой-то барьер в общении. Например, у меня не было привычки при встрече со знакомыми, радуясь, восклицать, тем-более, целоваться. Од ним словом, я не умела общаться запросто, по-свойски.

С мамой я была очень близка и всегда читала ей, как свои письма, написанные кому-то, так и те, что получала са ма. Я не уверена, что мама была объективна по отношению ко мне. Слишком уж она меня любила. А потому всегда была на моей стороне. Видя, как я извожусь- видимо это было своего рода тоже болезненная реакция- она несколько раз советова ла мне бросить переписку с Валей, считая, что и у нее свои "завихрения". Да еще эти вечные ее недомолвки… Я же не уме ла вуалировать свои мысли и, будучи прямолинейной и катего ричной, резала правду-матку в глаза. Ведь можно же было, просто не принимать советы к сведению и поступать по своему, даже не объясняясь.. Так нет же! Мне, непременно, надо было объяснить свою точку зрения! Был даже период, когда мы, почти целый год, не переписывались. Видимо, она за что-то на меня обиделась. А я никогда не пыталась выяс нять отношения, тем-более не чувствуя себя виноватой.

Как-то, нас с мамой, пригласили в Городскую библиотеку города Пушкина, на вечер. Видимо была какая-то круглая да та у отца.

Маму попросили поделиться своими воспоминаниями об от це. Раньше она никогда и нигде не вы ступала, но, слава Богу, она совсем не робела. Рассказывала очень по-домашне му, а я ужасно переживала, что она скажет что-то не то и не так. С моей точки зрения, были ляпсусы, но аудитория бы ла настроена благожелательно и принимали ее очень тепло. Ее рассказы всем очень понравились и ей хлопали, искренне выражая свою симпатию.

Попав после "дикого севера" в цивилизованный мир, я все боялась опростоволоситься, показаться не только необразо ванной, но и серой. Вот тут то и проявилось мое самолюбие! А за маму я переживала вдвойне, очень боясь стороннего суж дения.

Когда мы ехали после вечера домой, я сказала, что пыта лась взглядом предостеречь ее и даже остановить. На что она ответила, что ощущала мой взгляд, и чтобы не сбиться, не смотрела в мою сторону.

С Пушкиным у нас наладилась связь. Несколько раз меня приглашали в Краеведческий музей, где я кое-что рассказала об отце. У них была даже небольшая экспозиция, посвященная писателю Беляеву: несколько фотографий отца и одна наша с мамой. Рисунок нашего дома и пару отцовских книг, которые мы подарили музею. Но когда музей переехал из дома Кочубея в помещение бывшего исполкома, от экспозиции осталась толь ко одна отцовская фотография с сопутствующей информацией о его жизни в Пушкине.

Когда мы вернулись из ссылки, то принялись искать родст венников. Кроме семьи маминого родного брата, т.е. его же ны Полины Сергеевны и двух детей- дядя всё еще отрабатывал свою вербовку на Севере- оказались живыми, пережившие бло каду, два маминых двоюродных брата: Петр Даниилович, Дани ла Даниилович и сестра Клавдия Данииловна.

Петр Даниилович так и жил, с довоенных времен, в своей квартире на Петроградской стороне. К нему первому я и пое хала возобновлять наши родственные отношения. Не знаю, по чему не поехала мама. Явилась я с тортом и улыбкой на ли це. Но ни он, ни его жена, не проявили не только радости, но даже и интереса к моей особе. Как я еще помню, дядя Пе тя смотрел по телевизору финский кинофильм «За спичками», который его очень увлек. И если я пыталась что-то сказать, останавливал меня возгласом:

-Подожди, подожди, дай посмотреть!

Одним словом, вел себя по-свински. Жена просто молчала. Больше мы с ними никогда не встречались...А вот дядя Тася, как называли его родные, проявил к нам внимание и даже по мог устраиваться на новом месте. Мы сдружились и с его же ной Лидией Витальевной, которая нам очень понравилась.

А теперь из всех этих родственников осталась только моя двоюродная сестра Эля и брат Эдя. Остальные все поуми рали... Родной мамин брат Леопольд Константинович умер в 197I году от тяжелой болезни.

Каким-то образом, на нашем горизонте возникла папина племянница, живущая в Москве. По всей вероятности, внучка Николая Петровича. Раньше мы о них ничего не знали, так как отец ни с кем из родственников не переписывался.

У него полностью отсутствовала, свойственная русским людям, любовь к любым родственникам. Племянницы отца, при глашали меня в гости. Кто-то у них танцевал в Большом теа тре и они мне пообещали билет на спектакль. Письмо было очень доброжелательное и радушное, но в отношении родствен ников я была дочерью своего отца. У меня абсолютно не было никакого желания знакомиться с ними. Для меня были близки ми те, с кем меня столкнула жизнь. Например, Любовь Филип повна и Клавдия Филипповна, которых, увы, тоже уже нет в живых...Ушла и Валя.

А Вали мне, до сих пор не хватает, хотя и прошло уже восемь лет!..Какой-то отрезок времени, если его рассматри вать в масштабе всей жизни, то очень небольшой, наша жизнь протекала довольно спокойно, без отегчающих событий. Помню, как-то вечером, сидя в гостинной за чаем, мама ска зала:

-Мы никогда так хорошо не жили!

Подобное заявление меня немного удивило. Хотя жизнь на шей семьи была сплошь из белых и черных полос, мне каза лось, что было и что-то хорошее. Не измерять же наше дос тояние телевизором и пылесосом?! А что, кроме этого, было так уж хорошо? Лучше, чем в Киеве, в Москве, Ленинграде или Пушкине? Конечно, по сравнению с землянками и барака ми, мы жили, почти что во дворце! Но и это спокойствие и благополучие, было лишь передышкой перед новыми испытани ями.

В этот период, наше благополучие, омрачалось лишь бес покойством со стороны верхних соседей. Там жила семья из четырех человек: отца, матери и двух маленьких мальчиков – двух с половиной и пяти лет. По мере их взросления, возрас тал и шум. Мать их не останавливала и они, когда были до ма, вечно что-то катали, роняли, прыгали со стульев и даже со стола. На все наши жалобы, мать отвечала одной фразой:

-У меня мальчики!

Впрочем, удивляться нечему. Родители не ограничивали се бя ни в чем, никогда не считаясь с тем, что кому-то не да ют спать. Все "громкие" дела, почему-то начинались после десяти -одиннадцати вечера. Будь то шитье на электрической швейной машине, стирка или ремонт обуви. А по выходным, хо зяин, с утра пораньше, выходил на балкон и принимался чем-то греметь. Когда мальчишки немного подросли, старший увлекся музыкой. Естественно, в современных ритмах и обя зательно на всю катушку. Причем так, что мы не слышали сво его телевизора. Делать замечания взрослым людям очень не приятно, но и терпеть было невыносимо. Одним словом, их развлечения стоили нам нервов!

На тридцать втором году жизни меня постигла вторая и уже последняя несчастливая любовь, из-за которой я так и не вышла замуж…

Чуть не забыла. В 1963 году из-во «Молодая Гвардия» за планировала выпуск восьмитомника произведений отца. Напи сать об отце заключительный очерк, взялся Олег Орлов, сту дент последнего курса института или Университета. О жизни отца он практически ничего не знал, так как книги выходи ли, в лучшем случае, с библиографическими справками. В то время мы жили еще на Всеволожской. Мама рассказывала мне, что Олег приезжал к ней не менее десяти раз. Необходимость вспоминать обо всем, что она знала об отце, взволновало и растревожило ее душу. Она практически не спала по ночам, перебирая в памяти былые события.

У Олега не было магнитофона, но он почему-то ничего не записывал, видимо надеясь на хорошую память. Когда он кон чил писать и весь текст был отпечатан на пишущей машинке, Олег приехал к маме, опять же в мое отсутствие, чтобы про честь ей рукопись. Он торопился, так как ему надо было ещё заверить мамину подпись в Исполкоме. А, из-за спешки, чи тал так быстро, что мама не успевала всего уловить.

В 1964 году восьмитомник вышел в свет. Читая очерк Оле га Орлова, мама была, одновременно, возмущена, потрясена и удивлена. Читатель, конечно, не заметит всех этих мелочей, тем-более, что он не знает правды. Но дело не в этом. Просто каждая неточность или домысел пишущего, искажали об раз писателя.

Не буду перечислять все ляпсусы, иначе придется пере числять все, о чем я уже писала. И все же, в силу своей ка тегоричности, не могу не привести один вопиющий пример. Орлов пишет:

"В 1911г. Беляев взялся защищать богатого лесопромышлен ника Скундина. Купчина продал чужие леса на приличную сум му в 75 тысяч рублей и попался. Хотя дело было заведено проигрышное и Скундин вышел из него помятый прокурором и присяжными поверенными, Беляев получил большой гонорар."

Даю голову на отсечение, что таких сведеней, мама дать не могла, так как не знала о каких судебных делах пятидети летней давности. И, тем-более, фамилию какого-то купца и суммы денег от незаконной продажи леса. Тогда, откуда же у Орлова такие сведения? Сомневаюсь, что в судебном архиве Смоленска мог сохраниться протокол заседания суда. Стало быть, это чистой воды вымысел?!

Я знаю по собственному опыту, для того, чтобы любую жизненную историю превратить в рассказ, необходимы хоть небольшие домыслы. Но то художественная литература, не пре тендующая на достоверность. А биография, реально существо вавшего человека, не должна обрастать, как ракушками фанта зиями очеркистов. Одним словом, ляпов было много. Но самым абсурдным является описание операции по поводу удаления камней из мочевого пузыря.

Любознательность и любопытство отца не знали границ и он попросил установить над ним зеркало, чтобы следить за операцией. Его просьбу удовлетворили, хотя и не без види мого удивления. Он был первым больным, который хотел ви деть, как будут копаться в его внутренностях! Так-как Ор лов ничего не записывал в мамином присутствии, оставляя это для домашней работы, то, по истечению времени, перепу тал операции. Написав вместо операции на мочевом пузыре, операцию на почках. И вот, с его "нелегкой" руки, получал ся полный абсурд.

Если бы отец лежал на животе, как требует для этого операция на почках, он не смог бы видеть в зеркале процес са операции. А, кроме того, операцию на почках, делают под общим наркозом.

Кроме того, в очерке еще немало неточностей и фантазий, которых мама так и не смогла простить Орлову до самой смер ти. И я понимаю ее. Отец был для нее очень дорогим челове ком и все, что касалось его, должно было быть неприкосно венным.

Нашей, более или менее спокойной жизни, пришел конец. У мамы, все чаще наступало обострение полеартрита и она, несколько раз, лежала в больнице. А, однажды, она мне ска зала, что не в силах готовить обед, так как ей трудно дол го стоять на ногах. Это стало моим первым испытанием. Хотя работа была у меня не физическая, я очень уставала. И ког да приходила домой испытывала желание, если не лечь, то, хотя бы сесть. Приготовление то-ли обеда, то-ли ужина, бы ло для меня большой нагрузкой. Да и есть мы теперь стали ни в 6, а около восьми.

К своему стыду, я не помню, когда это случилось. У мамы было сильное обострение полиартрита и ее пришлось вновь по ложить в больницу. Дома у мамы была высокая кровать и она, хотя и с трудом, могла с нее встать. В больнице же кровати были очень низкими и подниматься без посторонней помощи она не могла. Беспокоить кого-то каждый раз, стеснялась. Последствия ее деликатности были печальными. В больницу она ушла на своих ногах, а вернулась на носилках...

По возвращению из больницы, от безысходности, мама три дня рыдала. Чем я могла ее утешить? Сказать, что она попра вится? Но в это не верила ни я, ни она. Даже подбодрить ее было нечем. И я сказала банальные слова:

-Не плачь пожалуйста, слезами горю не поможешь!..

Если бы я стала ее утешать и охать над ней, она бы еще больше разволновалась. Как-то она мне сама сказала:

-Ты меня не жалей, а то я заплачу...

Так начались наши проблемы. Так как мама вообще переста ла вставать с кровати, мне нужно было до работы ее умыть, одеть, напоить чаем. Кроме того, надо было оставить ей еще какую-то еду на день. Мы никогда, кроме чая или кофе, по утрам, ничего не пили и не ели. Так что, хоть в этом слу чае, мне было облегчение- не надо было варить кашу или еще что-то готовить. Я оставляла ей термос и бутерброды.

Вечером, прибежав домой, — я теперь не ходила, а бегала, стараясь все успеть. Вертелась как-будто быстро, но на ка кие-то дела меня все равно не хватало. Теперь к приготовле нию обеда прибавились мамины вечерние туалеты. Спать я ложи лась не раньше двенадцати. А вставала без четверти шесть. Вечером мама не могла без меня уснуть и кричала мне недоволь ным тоном: —

-Что ты там копаешься? Иди уже спать!

Я, конечно, могла всё бросить и уйти спать, но ведь дела никуда не денутся и делать придется все-равно мне, а потому продолжала возиться...

Когда я уходила на работу, перед мамой вставал вопрос: чем заполнить пространство огромного дня. Пока она еще дово льно хорошо видела, много читала или писала длинные письма. Потом у нее вдруг появилось желание рисовать. Я предложила ей живую натуру в виде цветов, фруктов и овощей. Рисовала она цветными карандашами. Когда-то она довольно хорошо копи ровала. Помню, у моей подруги, была книжка под названием "Апельсиновые корки". Маме она очень понравилась и она ско пировала все картинки, а текст напечатала на машинке. Получилась книжка. Как всякое искусство или даже ремесло, требуют постоянной тренировки. Мама не рисовала много лет и начинать вновь было трудновато. Чтобы ей было веселее, если в таком положении может быть весело, я дотянула из другой комнаты шнур от радио и отдала ей динамик. Этим я не ограни чилась и стала возить ее на телесеансы. Коляски не было и я, уподобляясь древним, ставила на толстый коврик стул и, когда мама перебиралась на него, бралась за концы коврика и воло ком тянула свой воз в другую комнату. Позже я нашла на помой ке детскую коляску. Сняла верхнюю часть и поставила на нее стул, частично укоротив у него ножки. Дело пошло веселее.

Вечером мы с мамой ели к пили чай в гостиной, перебрасы ваясь ничего не значащими фразами. Когда голова полна забот и проблем, трудно говорить о высокой материи. Но сидеть дол го у меня не было времени, так как меня ждали дела. Иногда я пыталась смотреть телевизор, но, каким бы интересным не был фильм, на десятой минуте я засыпала. А проблемы, о которых мы даже и не подозревали, все множились. Самой большой из них было купанье. Дотащив маму волоком до ванной комнаты, я ставила рядом несколько табуреток, по которым она перебира лась, как потерпевшая наводнение. Впереди был самый трудный этап — перелезание через борт ванны, а с нее еще на одну та буретку, стоявшую в самой ванне. В таком сидячем положении я ее и мыла. Потом был обратный путь, такой же сложный и опас ный. После возвращения на кровать, мама теряла последние си лы. Тут надо еще учесть, что у нее были больные, исковеркан ные полиартритом, руки, в которых не было ни сил, ни ловкос ти. Мне даже сейчас тяжело вспоминать ее мучения. Я уставала тоже, наверное, не меньше ее, так как все делалось через фи зическую силу.

Да, совсем забыла сказать о собаке. Через год после наше го переезда в город, мы купили щенка шотландского терьера, иначе скотч-теръера. Когда я говорила маме, что хочу завес ти собаку, мама пыталась меня отговорить. Она сама любила со бак, но почему-то была против, хотя в то время еще выходила на улицу. В сабаководстве, где зарегестрировали наше сокро вище, нам дали букву "У", на которую должно было начинаться имя. Задействованы были все знакомые, которые очень активно занялись придумыванием имени. Чего только не предлагали: Уна, Унда, Ундина, Улита. Дошли даже до Урны и Уринки! Маме же нравилось имя Умка, но оно было неблагозвучно и мы наз вали нашего ребенка Ульяшей. В документе это выглядело как-то странно: Ульяша Беляева!

Как только появился ребенок, я превратилась в маму, а ма ма в бабушку. По-началу, ребенок выглядел довольно несураз но, так как его голова ровнялась длине тела. А шерстка была в мелкий каракуль. Ульяша была очень понятливой и быстро раз вивалась. Специальных, общепринятых для собак символов, мы не употребляли. Вместо "ко мне", говорили: -иди сюда.

Вместо "аппорт" –принеси, дай и т.д.

Обычно собаки, живущие дома, привязываются к одному члену семьи. Чаще к тому, который кормит. Ульяша же почему-то пред почитала меня. Хотя я частенько шлепала ее за провинность.

Долгое время, она не реагировала на дверной звонок. А по том, вдруг, стала лаять. А меня она чуяла сквозь двери, даже если я молчала. Мама рассказывала, что когда подходило время моего возвращения с работы, она садилась в передней и смот рела выжидательно на двери. Стоило мне вставить ключ в замоч ную скважину, как она начинала повизгивать и вилять хвостом. У разных пород собак хвосты называются по-разному, у скотчей это "перо" А мама называла ласково "перышко" и, похоже, Уля понимала о чем она говорит. Не смотря на Форму ее тела, кото рое было удлиненным, а ноги короткими, Ульяша обладала удиви тельной быстротой реакции и подвижностью. Когда мы играли в мяч, я никогда не могла выиграть у нее. Какие-бы обманные движения я не делала и, как быстро не бросала мяч, Ульяша, всякий раз, прихлопывала его лапой. Также ловко она ловила и зубами.

Как и все дети, она проказничала и маме приходилось весь день следить за ней. Ульяша страшно любила потрошить картон ные коробки. Видимо, ей нравился запах клея. Ее место было в прихожей. Здесь у нее лежал тюфячок и подушечка, на которую она, поочередно, клала то хвост, то голову. Двери в прихожую не закрывались и ночью она, по несколько раз, меняла место. Ложилась то в одной комнате, то в другой. А вот в кухню, ни когда не заходила, кроме как поесть. Однажды она нас удивила и рассмешила. Проснувшись утром, я села в кровати, а мои но ги оказались на спине у Ульяши. Но интересным было то, что она пришла ко мне со своей подушечкой.

Пока мама ходила, все было нормально. А вот когда она слегла, Ульяша тоже усложнила мне жизнь. Особенно по утрам. У меня цейтнот, а хочешь не хочешь, надо Улю вести на прогул ку! Вставать еще раньше, я не могла, так как и без того недосыпала. Рискнула как-то отпустить Улю одну. Сказала: -пописаешь, приходи домой! Через двадцать минут выглянула на улицу, а она под дверями стоит. Так и повелось. Только вечером, бросив сумки, первым делом, спешила вывести ее. Да перед сном разок. У нашей знакомой Глафиры Андреевны, жившей через три дома от нас, тоже была собака. А когда она умерла, Глафира Андреевна очень скучала по ней. Она предложила, что будет днем выводить Ульяшу гулять. Для нас это было выходом.

Глафира Андреевна была остроумным человеком с быстрой ре акцией.Как-то она рассказала нам о том, что возле леса встре тила женщину. Посмотрев на Улю, которая в то время еще не была острижена, она сказала:

-Ишь, шерсть-то какая длинная, небось грязи дома?!

-Ой, и не говорите! -воскликнула с готовностью Глафира Ан дреевна, -ужас! По субботам дворник приходит, так лопатой вы гребает!

Приняв это за чистую монету, женщина кивнула:

-Так я и думала! А что, наверное, и ест из хозяйской та релки? -поинтересовалась она.

-Конечно! Да и я вместе с ней ем! Встану на коленки и ем!

Этот ответ озадачил женщину. Она с недоумением посмотрела на Глафиру Андреевну, но так и не найдя что ответить, молча удалилась.

А в другой раз, во время прогулки, они встретили женщину, которая испугалась Улю:

-Возьмите собаку! -закричала она. Она меня нюхает!

-Не беспокойтесь, ничего с собакой не случится! Когда мы придем домой, я ее сразу вымою!

От возмущения, женщина хотела выругаться, но поперхнулась словами. А Глафира Андреевна подозвала Ульяшу и,как ни в чем ни бывало, пошла своим путем.

Глафира Андреевна гуляла с Ульяшей только по будням. При выкнув уже к этому режиму, Ульяша, в воскресенье, в положен ный час, начинала проситься на улицу. А у меня, как обычно, дел было невпроворот. Все это меня раздражало и я решила оту чить Ульку от дневных прогулок. Я попросила маму передать Глафире Андреевне, чтобы та больше не приходила.

Мама объяснила ей мои намерения, но та, видимо, не повери ла в это. Позвонив по телефону, она устроила мне целый скан дал. Глафира Андреевна решила, что я доверила Ульяшу кому-то другому и обиделась. Я не стала ее переубеждать и наше зна комстве закончилось по такой глупой причине...

Установки телефона мы ждали лет шесть, если не больше. Но когда мама слегла, мне кажется, что телефон у нас уже был. Помню она говорила соседке, что благодаря телефону, воспряла духом. Все эти переживания были ужасны. Ужасно было неделями и месяцами сидеть в четырех стенах. А уж о том вре мени, когда она вообще обезножила, даже вспоминать тяжко. Главное, что я не могла ей ничем помочь, а душа болела. И я старалась не думать о "белых обезьянах", то есть не анализи ровать нашу ситуацию, чтобы и самой не впасть в депрессию.

Как-то утром, помогая маме умываться, я вдруг увидела, что на одном глазу у нее белок залит разлившейся кровью. Таких страшных кровоизлияний я eщe не видела и испугалась. И вообще это выглядело очень страшно. Вызвала врача из спецпо ликлиники, где она, как пенсионер Союзного значения, имела право лечиться. Врач постаралась утешить маму, сказав, что, возможно, это только наружное кровоизлияние и все прейдет. Выписала какие-то таблетки и капли. Через неделю глаз выгля дел почти нормально. Но увы, кровоизлияние оказалось глубо ким и теперь, перед глазом, маячило туманное пятно, которое очень мешало и раздражало маму. Это стало еще одной пробле мой. Теперь мама уже не могла читать, и была вынуждена все двенадцать часов своего одиночества, оставаться наедине со своими невеселыми мыслями. Как-то она мне сказала:

-Говорят, что Бог наказывает за грехи. Так неужели, я та кая грешница, что он посылает мне столько болезней?! Ах, бед ная моя мама! Она не могла даже представить себе, что ждет ее еще впереди! Впрочем, и меня тоже. Ее болезнь унесла и мое здоровье!0днако, наши проблемы отразились в довольно ве селом стихотворении:

Наша мама, поздно встала,

Мама бедная устала

Много дел у мамы было,

Завести часы забыла.

Лишь поднялась, ей пора

Отправляться со двора.

Заспешила, спотыкнулась,

Где-то чуть не растянулась

Зацепилась за диван,

Уронила чемодан

Что-то сбросила со стула,

В холодильник заглянула,

Что там взять не поняла,

Воду в чайник налила

Только газ зажечь забыла.

Второпях лицо умыла.

Улю выгнала за дверь,

Постояла, что теперь?

Корм насыпала Бабуле,

Вскипятила кофе Уле,

Птицам сунула морковку,

Масло спрятала в духовку.

Для себя же на обед,

Щетку сунула в пакет.

И, во власти всех забот,

Чей-то вымыла живот.

Чью-то шерстку расчесала,

Одеваться побежала.

Сумку к двери подтолкнула,

Шляпу на нос натянула

И помчалась наша мать,

Свой автобус догонять!

Наши знакомые, если им попадался в какой-нибудь газете или журнале, очерк или заметка об Александре Романовиче, все гда пересылали нам, не уставая повторять, что нам с мамой, уже давно пора написать правдивые воспоминания о нем. Вот, тут-то и настали для мамы, морально трудные времена. Опять она не спала, все вспоминала и вспоминала...и плакала от со знания, что прожила жизнь не так, как было нужно. Мне она ничего не рассказывала и я не представляю, какие события ее жизни вызывали у нее угрызения совести что-ли. Да и в чем ей было угрызаться, такой любящей и послушной дочери, и верной жене, отдавшей всю себя любимому человеку!

Слушая мамины рассказы о ее замужестве и болезни отца, я не раз думала, что не смогла бы так посвятить кому-то всю свою жизнь, не оставив ничего для себя. Мы, как-то, не гово рили с ней о том, была ли она счастлива с отцом, хотя и люби ла его. Но, наверное, есть натуры, для которых счастье заклю чается именно в самопожертвовании. И все ж-таки я думаю, что мама была не очень счастлива. Отец был полностью поглощен своим творчеством. Витал где-то в облаках, никогда не догады ваясь проявить к жене чуть больше внимания. Он даже никогда не дарил маме цветов. И, тем-более духов. Таким целеустрем ленным натурам в жены годятся лишь чеховские Душечки. Но, склонность к жертвенной любви, как мне кажется, тоже переда ется генами. Я много мечтала о любви, но в своем воображении никогда не видела удачливого, смелого, дерзкого, решительно го мужчину, который мог бы стать моей опорой и защитой. Почему-то он представлялся мне несчастным, одиноким, нуждаю щимся в моей помощи и жалости.

Видя, как я верчусь, мама очень сожалела, что ничем не мо жет мне помочь. Из-за изуродованных артритом пальцев, она не могла ни шить, ни штопать, так как ее бедные пальчики не дер жали иглу. Раньше, у мамы, были красивые удлиненные пальцы, с красивыми миндалевидными ногтями. Она была большой мастери цей на вышивку и дома у нас, до войны, всюду были ее работы. В те времена невозможно было купить ткань для штор и она, из простого сурового полотна, делала нарядные занавесы, вышивая их ришелье. Но все это было в прошлом… И, все же ее руки, тосковали по работе.

Все, что она могла делать, это перебирать крупу и радова лась, когда я приносила ей новый пакет для работы. Но и это го ей хватало не надолго. Приходилось что-то придумывать, чем бы ее занять. Я покупала наборы художественных открыток и она вставляла их в альбомы. Так у нас набралось 10 альбо мов с открытками.

Несмотря на свою занятость, я занималась фотографией. Мама помогала мне их промывать и раскладывать на бумагу. А еще она наклеивала в специальные альбомы фотографии из жур налов. Мы тогда выписывали "Советское фото" и "Юный натура лист". Ну и рисовала, пока могла держать карандаш. Теперь, все это лежит на книжной полке, напоминая мне о маме, на до лю которой выпало столько страданий. Если клеить было нече го, я просто оставляла ей несколько альбомов, которые она, уже в который раз, пересматривала и что-то переставляла с места на место. Не знаю, о чем уж она думала, разглядывая давно знакомые фотографии? Наверное, думы были невеселыми.

Для того, чтобы мутное пятно в глазу рассасывалось, она продолжала принимать какие-то таблетки. А я капала ей капли. Но, увы, улучшения так и не последовало... Иногда это пятно ужасно раздражало ее, и она восклицала:

-Как оно мне надоело!

При мне она старалась держаться, но в мое отсутствие час то плакала. Это я видела по ее покрасневшим, опухшим глазам. У соседки, что жила над нами, был наш ключ. Иногда она захо дила к маме. Однажды, придя домой, я застала у нас Люсю. Мама выглядела ужасно. Когда Люся уходила, она сказала мне, что мама так громко рыдала, что она поспешила к ней, чтобы как-то утешить.

Верующие, чтобы легче было переносить страдания, придума ли довольно странное объяснение, будто Бог намеренно посыла ет испытания тем, кого любит. Не будучи верующей, мама никак не могла смириться с таким объяснением. Возмущаясь, она гово рила:

-Что же это за любовь такая, чтобы посылать на голову лю бимого болезни и страдания?!

Ещё много лет тому назад, думая о смерти, мама не раз го ворила: -Чего я боюсь, так это свалиться и лежать колодой. Говорят, чего боишься больше всего, то и случается! Правда, мама не лежала пластом. Весь день она сидела пригвожденная к своей кровати и с тоской смотрела в окно, думая о том, что уже никогда не сможет выйти на улицу, походить но дороге, по дышать летним или морозным воздухом.

Много лет, у нас с мамой, была мечта -вернуться в Пушкин. Пока я работала, нечего было и думать о переезде. Мотаться из Пушкина, на Ржевку, было нереально. Найти работу в Пушки не, тоже невыполнимо.

Необходимость вновь искать работу, меня пугала. Хотя мно го лет назад, сделать это было намного проще. Оставалось от ложить наш переезд в Пушкин, на то время, когда я уйду на пенсию. Странно, но ни мама, ни я не подумали о том, что, когда я выйду на пенсию маме будет уже 88 лет! О каком уж тут переезде говорить?! А, если бы и переехали, что была бы за радость маме, если бы она уже не смогла бы выходить?! Только одно сознание, что она живет в любимом Пушкине?

А, кроме того, мы потеряли бы комнату. Пушкин высоко коти руется и, если бы мы стали меняться, то за двухкомнатную ква ртиру, получили бы только однокомнатную! Ну, а когда мамы не стало, мне расхотелось возвращаться в Пушкин. Ведь в любимом городе у меня не осталось ничего, кроме могилы на Казанском кладбище... Как-то мама, уже не встававшая с постели, сказа ла:

-Почему у меня, как у моей мамочки, не больное сердце? Умерла бы и не валялась…

Я не верю в приметы и не думаю, что мама накликала на се бя беду, но она, в конце-концов, приобрела и стенокордию. А, вместе ней, и свойственный сердечникам, страх смерти. В кото ром она мне как-то призналась. Кардиолог из литфондовской по ликлиники, как-то сказала маме, что болезни пришли к ней с опозданием. Естественно, что сознание этого ничего не меня ло.

Видимо от волнения, что я, вот-вот уйду на работу и она вновь останется одна, каждое утро у мамы начиналось с сердеч ного приступа. Время до моего ухода оставалось совсем мало, а я никак не могла ее умыть и одеть, и стояла над ее душой в ожидании, когда ей полегчает. Иногда я была вынуждена ухо дить, так и не дождавшись этого. И потом, всю дорогу думать, как она там...

-Ну вот, видишь, -сказала я, -ты хотела иметь больное сер дце, а это, оказывается, страшно...

Я не жаловалась на свою усталость, но мама видела, что я измотана и страдала от того, что доставляет мне столько хло пот. Правда, я старалась держаться, но к концу недели оконча тельно выдыхалась, становясь совсем раздражительной и нетер пеливой. И мама, хотя одиночество ее угнетало, говорила мне:

-Ты бы куда-нибудь съездила или пошла. От такой жизни с ума сойти можно! Плюнь на дела и поезжай!

Иногда, от усталости, я не всегда была способна даже на "отдых". И тогда выходной становился для нас обеих пыткой. Для того, чтобы совсем не свалиться, мне, действительно, на до было как-то, хотя бы переключиться на что-то другое. Об этом мне говорила моя лечащая врач психотерапевт. Для больно го с неврастенией, новые впечатления своего рода лечение. И я ездила. Чаще всего в Павловск. Объясню, почему я отдых пос тавила в кавычки. Да потому что его просто не получалось. При всем желании, я не могла избавиться от беспокойства за маму. "Гуляла" и думала о том, как она там, не плохо ли ей. И корила себя, за то, что бросила ее в выходной, единствен ный день, когда она меня видела.

Отправляясь на прогулку, я рассчитывала, сколько мне надо времени на обратную дорогу и, сколько я могу гулять. А раз время было ограничено, то и дело смотрела на часы, боясь опо здать. И хотя мама сама настояла на том, чтобы я куда-нибудь поехала, из-за моего отсутствия у нее портилось настроение и пропадал аппетит. Это случалось еще и тогда, когда она могла самостоятельно передвигаться по дому. Могла сама разогреть себе еду. Встречала она меня усталая и словно обиженная. Я спрашивала ее, ела она или нет. На что она отвечала кислым голосом:

-Да мне не хочется что-то…

От этого портилось и мое настроение, так как я чувствова ла себя виновной, то решала по выходным больше не уезжать. Но на следующей неделе, вновь скисала и вынуждена была ку да-то сбегать. Мое нервное состояние все ухудшалось и я ста новилась рабыней невростении, пограничной болезни между "нерво" и "психо". 0на становилась, как-бы моим характером, причем плохим, диктуя, или вернее воспроизводя мои чувства, действия и даже мысли. Не дай Бог, это кому-то пережить!

Это не было раздвоением личности, но я, наблюдая как бы со стороны, понимала, что действия вроде бы и не мои, так как не свойственны моему характеру. Здоровому человеку ни когда не ощущавшему ничего подобного не понять этого. Все чаще у меня появлялось состояние, когда не хочется быть ни где. И дома тошно, и на работе тошно, и даже на прогулке, в любимом Павловске. Видя мои сведенные брови, мама говорила: -Тебе, наверное, дома тошно и хочется бежать без оглядки. Тяжело вздохнув, я отвечала, что бежать мне хочется теперь отовсюду, только неизвестно куда...

Когда маму еще не беспокоило сердце, я как-то уехала на две недели в пансионат «Зеленый Бор», под Лугой. С мамой ос талась ее двоюродная сестра, которая была уже на пенсии. И хотя мама осталась не одна, заботы не покидали меня. Ежедневно я звонила ей, чтобы справиться о здоровье и что-то рассказать. Мама любила меня всегда, но, как мне кажется, с годами ее любовь росла. По всей вероятности усиливаемая бес помощностью. Ей стала нужна защита и опора. И теперь я долж на была стать ее мамой. Но любовь ее была, в какой-то степе ни эгоистична, что стоило мне немало нервов. Возможно, что я сама виновата в том, что оказалась в подобной зависимости. Только после смерти мамы, я поняла, что всю жизнь меня держа ли на коротком поводке, хотя, как-будто бы и не ограничива ли.

Но, вместо того, чтобы это ценить, мама устраивала мне нервотрепку. Она так привыкла получать письма каждый день, что любая задержка, вызывала у нее беспокойство.

Однажды, когда я была на лечении, в Пятигорске, она напи сала мне, что вчера не получила от меня письма и беспокоит ся. На следующий день, получаю еще одно послание, в котором мама сообщает, что до сих пор не получила моего письма и не знает что и думать. Третье письмо было совсем тревожным: -Если завтра я не получу от тебя вестей, пошлю телеграм му!

На мое счастье, к маме приехала Любовь Филипповна и успо коила ее, а заодно и отругала за то, что она дергает меня. Наконец, в следующем письме, мама радостно восклицает:

-Урра! Получила от тебя сразу три письма!

Ругать маму за любовь и беспокойство, я не могла. Тем-бо лее, что считала это естественным. Но все это, как я уже го ворила, постоянно держало меня в напряжении.

Ну, а когда она слегла, да у нее еще начались сердечные приступы, мои нервы были постоянно в состоянии перетянутой струне, которая могла вот-вот лопнуть.

В конце восемьдесят первого года медики предупреждали, что из-за солнечной радиоактивности, в будущем году, сердеч ники будут плохо себя чувствовать. А многие и не переживут его...

Их прогнозы оправдались… Маме было так плохо, что мне при шлось срочно пойти в отпуск. За месяц ничего не изменилось. Ей становилось все хуже. Хотя ее и пичкали, большим количест вом всякой химии.

Приступы участились. Лечащий врач из спецполиклиники посо ветовала положить маму в больницу, в спецкорпус, где она, од нажды, лежала. Буквально до этого, мама просила меня больше не класть ее в больницу. Я была в полной растерянности и не знала, что мне делать. Насильно везти маму в больницу, было жестоко, но и жить в постоянном страхе, ожидая нового прис тупа и приезда скорой помощи, было невыносимо.

Проводив врача, я расплакалась, стоя в передней. Услышав мои рыдания, мама позвала меня и спросила о причине моих слез. Узнав, сказала:

-Ну, раз надо, так надо… Не расстраивайся.

Мне пришлось взять отпуск без содержания, так как остав лять маму одну, я уже не могла. А когда освободится место в больнице, было неизвестно.Из-за небесных аномалий, было, дей ствительно, очень много инфарктов и даже смертей. "Скорую" приходилось ждать по часу и дольше. Дав маме все лекарства, которые она принимала, я начинала метаться по квартире, вы ходила на улицу, и вновь возвращалась. Меня била нервная дрожь. Если приступ случался, когда я ела, то я бросала еду, вскакивала и бежала на помощь. Доедать я уже никогда не сади лась, так как аппетит пропадал начисто. А так как это стало происходить практические ежедневно, я стала катастрофически худеть. Одна наша знакомая, жившая в нашем же доме, глядя во что я превратилась, сказала:

-Берегите себя Света, вы ведь и свалиться можете! А что тогда будет7

Стоящее замечание, не правда ли?! Конечно я боялась сва литься, но что я могла изменить? Помочь мне было некому. Ос тавалось только уповать на Господа Бога, хотя я и не ждала от него помощи, а продолжала все в том же духе...

Однажды нам позвонил Брандис, которому дали на рецензию мамино и мое воспоминания. Это было уже так давно, что я не помню, какому издательству предлагала наши воспоминания. Собственно говоря, теперь этo уже не имеет никакого значения

Брандис сказал, что мои воспоминания могут быть опублико ваны, а вот мамины не годятся... Он считал, что бытовая сто рона жизни писателя, читателя не заинтересует. У мамы же бы ло сплошное "житье-бытье".

Не знаю, что думают об этом поклонники отца, а редакцию интересовало только его творчество и какие-то черты характе ра. Я думаю, что о творчестве писателя, проще всего, судить по его произведениям. Что же касается "литературной кухни", то она наглухо закрыта от посторонних глаз. Что могла знать мама о творческом процессе чисто визуально?

-Ходит, сидит, лежит. И все о чем-то думает...думает.. Пишет сам или диктует, а как все преобразуется в произведе ние, не видно. Да и сами писатели, рассказывая о своем твор честве, бывают немногословны.

Но разве не интересно узнать читателю как жил его любимый писатель? С кем общался, как отдыхал, какое любил блюдо? Кстати, даже я не знаю, что он любил. Помню только, как мы с ним грызли леденцы. Маме это действовало на нервы и мы ухо дили грызть в другую комнату. Это было тридцать третий год и мы сидели на карточках. Но у писателей был, довольно хороший паек.

По всей вероятности, эти воспоминания были нам возвращены, так как в печати не появлялись..

Оспаривать мнение Евгения Павловича я не стала, но для се бя решила, что наши воспоминания надо объединить. Выбрать что-то, наиболее интересное, ну а остальное, выкинуть. Так я и сделала, послав объединенные воспоминания в из-во «Молодая Гвардия». Их напечатали в сборнике «Фантастика-84". Получи лось всего семьдесят семь машинописных страниц.

Дождавшись освободившейся койки в спецкорпусе, мне, нако нец, удалось положить маму в больницу. "Наконец" совсем не означает,что я была этому рада. Просто я надеялась, что там, маме не придется подолго ждать помощи. Естественно, что ее пребывание в больнице должно было быть временным. Оставлять ее там я не собиралась. Но что будет потом, не знала. Верить в ее выздоровление уже не приходилось.

В спецкорпусе Куйбышевской больницы, мама уже лежала не сколько раз. Она была довольна, как лечением, так и условия ми. За несколько лет все изменилось в худшую сторону. Даже любимая докторша, которая в прошлый раз была маминым лечащим врачом, изменилась до неузнаваемости. Куда-то делось ее учас тие и желание помочь. И помощь была уже не моментальной. Сестру приходилось долго звать, кричать, или разыскивать. И все это надо было просить ходячих. Звонков не было.

На все женское отделение, няня была одна. Причем ей было под 80! Она была еще добра, внимательна и услужлива. Но об служить всех не могла физически.

Через несколько дней я поняла, что без моей помощи маме не обойтись. Пришлось перейти на неполный рабочий день. С утра я ехала на работу. В 12 часов убегала на электричку. Ехала на трамвае. Умывала и причесывала маму. Кормила. Я привозила из дому какой-нибудь домашнем еды, но она все равно ничего не ела.

Опять, как это часто бывает в больницах, не обошлось без по койника. В маминой палате умирала еще не старая женщина. Умира ла в сознании, все повторяя:

-Я не хочу умирать! Не хочу умирать!..

Ходячие вышли из палаты и только мама оставалась свидетель ницей прощания женщины с жизнью.

Продержав маму в больнице около месяца, ее выписали в том же состоянии. И опять замелькали тревожные дни и ночи. Опять, в ожидании скорой, я металась по квартире. Хорошо еще, что все эти тревоги не лишали меня сна. Стоило мне положить голову на подушку, как я, моментально, засыпала. Или верее сказать, куда-то проваливалась, словно теряла сознание.

Говорят: это было бы смешно, если бы не было так грустно. Как-то вечером, собираясь спать, мы о чем-то разговорились с мамой. Не успела она закончить фразу, как я уснула. Проснув шись от ее голоса, я сказала недовольным тоном:

-Ну, что ты меня среди ночи будешь!

-Какая ночь?! Мы же с тобой только что говорили!-удивилась мама.

Как-то я вызвала к маме участкового врача. Заметив мою нервозность, она сказала:

-Чего уж вы так переживаете? Другим eщe хуже! -успокоила она меня.

-От того, что кому-то eщe хуже, мне не легче! А ей жить ос талось всего несколько дней! -ответила я.

-Откуда вы знаете?- удивилась врач.

-Вижу!

-Ну так и лет ей уже много! -утешила она меня.

А через несколько дней, мамы не стало...

Я вызвала скорую, уже третью в тот день. Приехал симпатич ный молодой мужчина. Давление у нее упало и он не стал ее ко лоть. Вернувшись в гостиную, он сел заполнять листок обследова ния. Потом решил еще раз взглянуть на маму.

-Она умерла, -проговорил он вернувшись.

В последние дни, каждый ее приступ, казался мне критическим и я, холодея от страха, ждала ее конца. Я думала, что когда это произойдет, меня хватит удар. Нервы больше не выдерживали.

Приветливо улыбнувшись мне, врач ушел. Но я не потеряла со знания, не упала, забившись в судорогах, не зарыдала. На мое удивление, реакция оказалась противоположной. Я, в буквальном смысле ощутила, как с моих плеч свалилась огромная непосильная тяжесть. В один миг пропали все страхи. Больше нечего было боя ться. Не надо было ждать скорой. Я, даже друзьям, постеснялась рассказать о своих ощущениях. Боясь, что они посчитают меня бесчувственной. Лишь потом я поняла, что это была защитная реа кция нервной системы. Исчезла причина страха, исчез и страх. Первый раз, за много месяцев, в душе наступило спокойствие.

Плакать я стала только через два месяца. И плакала везде и всюду: дома, на работе, в транспорте. Мамина смерть стала для меня полной трагедией. Мы были с ней душевно так близки, что потеряв ee, я ощутила будто она унесла с собой мою половину. Я не представляла себе, как буду жить без нее. Мне трудно было, вот так, исключить ее из своей жизни. Я всегда рассказывала ей и хорошее, и плохое. Все что видела, слышала и узнавала. А, в ответ, всегда было понимание, участие и интерес. Даже еще пос ле ее смерти, на какое-то мгновение забыв, что ее уже нет, ду мала:– вот, об этом, надо будет рассказать маме. Это будет ей интересно.

Конец маминой жизни был трагическим и похороны оказались трудными. Я собиралась подхоронить маму в папину могилу, но кладбищенское начальство было возмущено тем, что к писателю Беляеву хотят "кого-то" подхоронить. Помогли мне Исполком го рода Пушкина и «Общество охраны памятников».

Очень горячее участие приняла Валентина Павловна Мадмсон. Она тоже была членом "Общества Охраны памятников". Но мы, кро ме того, были с ней знакомы. Очень милая, отзывчивая женщина. Она умерла два года назад. Светлая eй память. Когда я собира лась на кладбище, то обычно заходила к ней и онa ехала вместе со мной. Конечно, проще было похоронить маму рядом, но я боя лась, что не смогу достать памятник. А тогда это была пробле ма. Теперь очень жалею, что не сделала этого. Даже некоторые поклонники отца были возмущены тем, что к писателю Беляеву подхоронили его законную жену.

Из-за болезни мамы, я редко бывала на кладбище. У отца не было даже ограды. После смерти мамы, у меня осталось еще неско лько не использованных дней, взятых за свой счет и я сидела до ма. Состояние души было удивительно спокойное и даже благост ное. Ничего не тревожило, не беспокоило. Будто ничего и не слу чилась трагического. Как я уже говорила, слезы пришли потом. Хорошо, что я еще работала. На работе мне было некогда придава ться горю. Потом бежала. Бегала я после маминой смерти еще не меньше года. Занималась домашними делами и, как всегда, прова ливалась в спасительный сон. Работать мне до пенсии оставалось ровно два года.

Казалось, что я делаю для мамы все, что от меня зависело. Но, когда она ушла, меня стало мучить угрызение совести, что я ей чего-то недодала. Порой бывала не сдержана, даже груба. Конечно, все это объяснялось, как физической, так и психичес кой перегрузкой моей нездоровой нервной системы. Железо, и то ломается. Но теперь, меня это не утешало. Чувство было таким сильным, что почти не уступало чувству утраты. Знакомые, как могли, утешали меня, уверяя, что я была хорошей дочерью и уп рекать себя мне не за что. Но боль жила. Эту боль, тоску и грусть я выражала стихами:

МАМЕ

Тебя я часто вспоминаю,

Когда за трапезу сажусь.

Налить сейчас бы маме чаю –

За кружку я твою берусь,

Но чай тебе уже не нужен-

Ты не попросишь повторить.

И свой обед, и поздний ужин,

Теперь мне не с кем разделить.

Тебя я часто вспоминаю,

Когда хороший фильм смотрю

И с возбужденьем восклицаю,

Сама с собою говорю…

А еще был написан романс, на мотив старинного романса.

Ты не молчи, ты не молчи,

Сними с души моей смятенье.

Молю тебя ты не кари –

Казнить себя- мое мученье!

Ко мне вернись, Ко мне вернись!

Как-будто не было прощанья.

Иль хоть приснись, ты мне приснись,

Во сне я буду ждать свиданья.

Не говори, не говори,

Что не найти слова прощенья,

Меня прости, меня прости,

Прошу я только лишь забвенья.

30 сент.85г.

ЧАСТЬ 18

Дела

Однажды, мне позвонили из редакции журнала «Терминатор» и просили откорректировать очерк об отце, написанный каким-то маститым писателем к рассказу отца «Голова профессора Доуэля», впервые опубликованного в журнале «Следопыт» в 1925 году. Поехала. В редакции мне дали текст на нескольких страничках. Начала читать. Было похоже, что автор, когда-то прочел мои вос поминания и порядком их подзабыв, написал как Бог на душу по ложит. Что ни фраза — ошибка, вымысел, неточность. Сперва я ис правляла, но, очень скоро, взбунтовалась и сказала редактору, что не вижу смысла исправлять подобный текст. Тем-более, мне. Так что, если им нужен очерк, я его напишу сама.

Редактора это вполне устраивало, а вот его заместитель поче му-то отнесся к моему предложению с неудовольствием. Видимо, автор был его хорошим знакомым. Он сказал, что очерк написан хорошим писателем. А потом, брюзжа, добавил, что все родствен ники известных людей вечно недовольны написанным. Редактор за ступился за меня и сказал, что, если материал не соответствует истине, то родственники вправе быть недовольными. Когда я ухо дила, зам редактора бросил мне вдогонку: -Посмотрим, что там у вас получится…

Главный редактор выбрал правду и мой очерк был опублико ван. И дело тут не в самолюбии или честолюбии, а в истине, так как честнее и правдивее меня, не может написать ни один посто ронний человек. Вольно или невольно, каждый пишущий, добавляет что-то от себя. Высказывает какие-то догадки, делает свои выво ды, чаще всего неправильные. А читатель принимает все это, как истину.

Последний год моей работы, казался мне самым длинным, почти бесконечным. Выхода на пенсию я ждала как манны небесной. Пока работала, у меня вечно не хватало времени на мои любимые заня тия. Назвать их просто хобби, я не могу, так как для меня это слишком серьезно. Особенно литература. А с возрастом, потреб ность писать, становилась все сильнее. Иногда мысли-образы так одолевали меня, что мешали работе. Я не могла сосредоточиться. Радовалась, когда в работе появлялось «окно». Сразу доставала бумагу и принималась писать. Впрочем, не всегда. Моя Муза бы ла капризной особой. Она приходила и уходила, когда ей заблаго рассудится. Писать хотелось именно во время работы или при ка ком-то неотложном деле. А когда я, наконец, освобождалась, она внезапно, улетала...

Однажды, кто-то из писателей, выступавших на радио, расска зывая о своем творчестве, говорил, что никогда не ждет вдохно вения, а просто садится и пишет. Видимо, у каждого творческого человека все по-своему. Я никогда не могла ничего делать без вдохновения. Даже белить потолок. Наш преподаватель в ИЗО Алек сей Васильевич говорил, что надо просто приучать себя к еже дневной работе. Все мы, ученики, были с ним не согласны.

Когда не было вдохновения, ничего не получалось. Весь урок только сидишь и трешь резинкой. Нарисуешь и снова стираешь… То же и с литературой. Если не было вдохновения, можно было и не садиться за стол. Сколько не сиди, ничего не родишь!

С приближением столетнего юбилея отца, все чаще появлялись очерки о нем, иногда вспоминали его и по радио. И опять не об ходилось без фантазий.

Большинство женщин, выходивших на пенсию, при проводах пла кали. Не знаю, что их огорчало. То-ли работа была частью их жи зни, с которой они вынуждены были теперь проститься. То–ли боя лись почувствовать себя ненужной и бесполезной. Или еще что-то такое, о чем я не догадывалась. Что касается меня, то в предв кушении свободы, я ликовала и радовалась, что начну новую жизнь, совсем не похожую на ту, которую до сих пор вела. Я и на фотографии, сделанной в день моего рождения на работе, радо стная и даже смеющаяся. Я не могу сказать, что работа опротиве ла мне, но и жалеть было не о чем. Хотя я никогда не была бе залаберной, несобранной, меня всегда угнетали режим и несвобо да. Нам, только пару лет до моего увольнения, разрешили выхо дить в обеденное время за ворота. Да и к своему начальству, я не испытывала особей симпатии.

К несчастью, я была, по своей природе совой. И к раннему вставанию, так за всю жизнь и не привыкла. Когда бы я не лег ла, мне всегда было трудно вставать спозаранку.

В марте месяце, исполнялась сто лет со дня рождения моего отца. Во знаменование этого, журнал «Уральский Следопыт» опуб ликовал очерк из моих воспоминаний. А так же вышел сборник «Синяя дорога», выпущенный Лен.изд. «Детская литература». Кро ме того, вышел сборник «Фантастика-84», о котором я уже упоми нала. Перед его выпуском, мне прислали гранки. Прочитав текст, я пришла в ужас от равнодушия, безответственности и небрежно сти корректоров и редакторов. Хотя до этого биография отца ни когда не публиковалась, редакция сочла себя вправе урезать ее. Я насчитала 16 купюр! Но, самым возмутительным было то, что из текста "выдергивали" всё и как попало, не обращая внимания на смысл. А потому, некоторые абзацы, повисли в воздухе, так как ни перед ними, ни ниже, их ничего не связывало. Единственное, что мне оставалось, это вычеркивать фразы, ставшие ненужными. Я была возмущена до глубины души и написала письмо Главному редактору, выразив свое «фэ». Я сказала, что от такого солид ного издательства, не ожидала такой небрежности в отношении текстов. Конечно, это нельзя было уже исправить, но я не могла промолчать.

Совсем забыла упомянуть, что из-во «Детская литература» вы пустила чудесный пятитомник произведений отца. Переплет под ко жу. Причем, каждая книжка, другого цвета. А надписи золотом. Хорошая бумага. И, что бывает не часто, хорошего качества порт рет. Большинство его книг, выходило без фотографий. Этот пяти томник получали за макулатуру, что навряд ли польстило бы авто ру.

Недели за две или за три, до юбилея отца, я получила два приглашения на торжества. Одно из Московского Союза писателей, а второе из Смоленска. Надо было брать несколько дней отпуска за свой счет. Моя непосредственная начальница и нач. сектора, ничего не имели против, понимая, что столетний юбилей, впро чем, как и другие юбилеи, бывает только один раз в жизни. А вот, главный начальник нашего отдела, видимо, испытывал удово льствие от сознания своей власти, намеренно тянул с разрешени ем. Я ходила к нему на поклон каждый день, но он от ответа ук лонялся. Спрашивал, всю ли я работу закончила. Потом говорил: – ладно, мы посмотрим… Там видно будет…

Причем, если бы я даже не закончила своей работы, ее могла сделать другая сотрудница. Думаю, что он это знал, но упорно мурыжил меня.

Сперва, мне нужно было ехать на торжество, в Москву, а по том в Смоленск. В Москву мне не удалось съездить, так как от волнения у меня подскочило давление и мне дали больничный. Но в Смоленск, я все же попала.

Из Ленинграда, кроме меня, ехал поэт Всеволод Борисович Аза ров.Литературовед Евгений Павлович Брандис, писатель Александр Иванович Шалимов и еще кто-то. На столетний юбилей, приехали и московские писатели. Я предполагала, что мне придется высту пать и так волновалась, что у меня вновь подскочило давление и ко мне вызывали "Скорую".

В первый день я и еще кто-то, выступали в каком-то конференц зале. Видимо, в Смоленске, писатель Беляев пользовался большим уважением, чем в Ленинграде. Народу собралось полный зал. Встре тили меня очень приветливо и радушно. Слушали с большим внима нием и дружно хлопали.

Забыла сказать. Перед этой встречей, было открытие мемориа льной доски на доме, где когда-то была редакция газеты, в кото рой отец подвизался в качестве заведующего театральной рубрики Но, так как я плохо себя чувствовала, это событие пропустила.

Вечером, для нас приезжих, устроили ужин. Я была единствен ной женщиной. Со мной никто не разговаривал и вообще не обра щал на меня никакого внимания. Вмешиваться в их умный разго вор я не стала. Мне очень хотелось просто побродить по Смолен ску, познакомиться с местами, где когда-то, очень давно, жил мальчик Саша. Потом, лицеист Александр. И, наконец, присяжный поверенный Александр Романович Беляев. Но из этого ничего не получилось. После ужина, мы разошлись по комнатам. На другой день я выступала в детской библиотеке. А вечером, мы уже воз вращались в Ленинград. Неожиданно, к поезду, пришла сотрудница Краеведческого музея Вера Витальевна Тимина и принесла мне, на дорогу, всяких вкусных вещей. Это было уж совсем по-родственно му! Спасибо ей еще раз. Мы с ней познакомились заочно, еще до юбилея, а потом стали переписываться.

За наши выступления, нам, сколько-то заплатили. Я этим была страшно удивлена и только теперь оценила «уважение» писателей, к своим собратьям. Раньше, слушая по радио о каких-то юбилеях, на которые съезжались писатели, я была так наивна, что предпо лагала, будто они приезжают по зову сердца, на свои деньги. А оказалось, что они склоняли свои головы не бескорыстно. Меня это очень огорчило. Значит, не будь этих денег, не было бы на юбилеях собратьев по перу. И мне было совестно, что выражение моей любви к отцу, тоже было оплачено.

После возвращения из Смоленска, меня пригласили выступить в Доме Писателя. Сотрудники нашего института, каким-то образом, достали на вечер билеты. И я, глядя в зал, видела знакомые ли ца.

Потом было мое выступление в Технологическом институте. За этим, Краеведческий музей города Пушкина. Кажется я, наконец, стала осваиваться с ролью выступающего. До этого, я никогда ни где не выступала. Мне нравилось, что меня внимательно слушают и даже аплодируют.

Двадцать четвертого сентября 84 года, как раз в день смерти мамы, моя клетка распахнулась и я вылетела из нее с радостно трепещущим сердцем.

Часть 19

ВПЕРЕД К НОВОЙ ЖИЗНИ!

Незадолго до своей смерти, видимо предчувствуя ее приближе ние, мама обратилась к нашей соседке Тамаре Александровне с просьбой – не оставлять меня после ее смерти. Просьба была под сказана явно не здравым смыслом. Тамара Александровна была ста рше меня на целых десять лет. Причем, сердечница и гипертоник. Ей ли было меня опекать?! Но, видимо, уходила мама не с легким сердцем, зная, что меня будет некому опекать. О своей племянни це, она почему–то не подумала. Мы в то время были как–то не очень близки и я не могла себе представить, что Эля будет обо мне заботиться и даже помогать.

Тамара Александровна приняла мамину просьбу в буквальном смысле. Она стала звонить мне ежедневно, справляясь о самочув ствии и настроении. Спрашивала о моих планах – не собираюсь ли я куда-нибудь съездить. И, если соберусь, сообщила ей об этом заранее. Другой, на моем месте, наверное, был бы доволен таким вниманием, а меня это стало раздражать. И я, взорвавшись, ска зала, что не собираюсь этого делать.

-Но почему? – удивилась она.

-Да потому что, мне достаточно и того, что я всю жизнь была на коротком поводке!– выпалила я. Высказав эту мысль, я вдруг ощутила, какую тяжесть несвободы несла много лет. Причем, двой ную. Ведь за мной много лет наблюдало НКВД. Я подумала о том, что, пожалуй, кроме как в детстве, никогда не была свободна. Впрочем, если разобраться, полной свободы вообще не существу ет. Мы всегда от кого-то и от чего–то зависим.

К тому времени, когда я вышла на пенсию, мамы не было уже два года. Острое чувство утраты несколько сгладилось и я с но вым воодушевлением ринулась в мир познания. Слава Богу, в на шем городе всегда есть что посмотреть. Одна выставка сменяет другую, только вертись!

За несколько пенсионных лет я, наверное, побила все рекорды любознательных. Живопись, керамика, цветное стекло, фотоколла жи.Какие–то абстрактные композиции, понять смысла которых было невозможно. Паноптикум восковых фигур… Однажды, я попала на вы ставку рисунков шизофреников! Это может показаться странным, но их рисунки были более понятными, чем шедевры Кандинского и Малевича. Художники, видимо, пытались поразить зрителей, а бо льные люди рисовали то, что они чувствовали и старались выра зить это графически. Хорошо или плохо они рисовали, каждый ри сунок говорил или даже кричал о безысходности, подавленности и одиночестве, судя по исполнению рисунков некоторых больных. Были они профессиональными художниками. Например, изображение сверху, в очень сложном ракурсе, узкая высокая комната без окон и дверей, посреди которой стоит маленькая фигурка. Лицо человека поднято вверх, словно он пытается найти выход. Или, например, клубок толстых отвратительных змей, из которого тор чат человеческие руки, ноги и головы. Лица искажены страхом. Нарисовано это было вполне профессионально и очень убедитель но. Но что меня удивило, на многих рисунках были изображены че репа. Причем, не просто как анатомический предмет, а у каждого черепа было свое выражение «лица». Но, во всех случаях, это бы ла угрожающая злоба и даже ярость. Можно себе представить, что испытывали больные, рисуя свой страх!

Мои посещения выставок, перемежались поездками за город, ес тественно, с фотоаппаратом, который был моим единственным спут ником. Очень редко удавалось уговорить на прогулку кого-то из знакомых. У всех были всегда какие-то неотложные дела, хотя все они выражали желание съездить со мной.

Первое время я ездила, преимущественно, в Пушкин. Это была моя малая Родина. Мое детство, подруги и друзья. Потом как-то незаметно, я переместилась в Павловск. Павловский парк был раз бит по плану, но так искусстно, что все его прелести казались природными.

Кроме фотографии, я по-прежнему занималась различными поде лками. Из соломки, перьев, коры и других подручных материалов. Ну и,конечно, писала рассказы и рассылала по разным редакциям. К этому моменту пишущих развелось по всей вероятности слишком много и отвечать всем просто не было времени. Если по началу мне отвечали что-то вроде того, что мои рассказы не подходят по профилю журнала. Или просто: «Ваш рассказ нас не заинтере совал»… То потом, просто перестали отвечать. Между тем, мои знакомые, которым я читала свои рассказы, продолжали меня убе ждать, что я талантливый человек и возмущались тем, что меня не печатали. Я была, словно между двух огней. От того, что ме ня редко публиковали, закрадывалось сомнение в своих способнос тях. Несколько раз, я пыталась бросить свое сочинительство и смириться, что из меня так и не получилось писательницы. Но потребность выражать свои мысли, всегда оказывалась сильнее сомнений.

Когда приходило вдохновение, я не думала, для кого я пишу, так как просто не могла не писать. Правда, дважды, была соста вителем сборников отца– пятитомника «Детская литература»1983г.

И сб. «Последний человек из Атлантиды». Лениздат, 1986г. К ним же, были написаны мной очерки. Но подобное творчество не приносило мне удовлетворения. Просто я исполняла свой долг.

Кто-то, совсем недавно, высказал предположение, что я посвя тила свою жизнь творчеству отца. Но это не так. Во-первых, я не считала, что такой известный писатель, как отец, нуждается в популяризации. А, если и писала о нем довольно часто, то по тому, что считала: если не я, то кто же? К тому же, я предпочи тала писать предисловия или послесловия сама, только бы кто–то вновь не плел басен о писателе Беляеве. Конечно, библиографи ческих обзоров, я писать не умела и предоставляла делать это другим.

Равнодушно относиться к искажению фактов я, как и мама, не могла. Потому и «рвалась», что могла делать сама. Кроме того, для меня гораздо большее значение имело мое собственное твор чество.

Отцу тоже, иногда, возвращали его рукописи. Я не знаю, как он на это реагировал. Для меня же каждый раз был подобен удару грома. Возможно, что я так бы и утвердилась в роли графоманки, если бы ни Галина Георгиевна Бунатян, автор известной книги «Город Муз», которая помогла мне поверить в собственные силы. За что я ей очень благодарна.

Какой-то промежуток времен, года три или четыре, я ощущала себя вполне благополучной. Самое главное, что моя Душа посто янно трудилась. Вставая и ложась, я продолжала думать о том, чем в это время занималась. Но иногда вдохновение вдруг про падало, и я ощущала, словно потеряла что-то очень дорогое, без чего не могла жить. Я всегда была нетерпелива и, если хотела чем-то заняться, то это должно было быть здесь и сейчас! Ожидание творческого вдохновения было мучительным. Я очень боялась, что этот дар может покинуть меня совсем. Пыталась от носиться к этому более терпимо, занимаясь чем-нибудь другим.

Неврастению у меня признали еще при жизни мамы. Особенно трудным был неврастенический рассвет (медицинский термин),ког да проснувшись, думаешь с ужасом о начале нового дня. О том, как его прожить и пережить.

При маме я держалась только на долге, зная, что я не могу чего-то для нее не сделать. Хоть вались с ног, но делай! После ее смерти, я стала понемногу приходить в себя. Но болезнь лишь дремала в тайниках моей души. А, когда пропало из продажи ле карство, без которого я не могла обходиться, мне опять стало хуже. Я еще пыталась держаться на уровне той жизни, которую из брала, но это получалось плохо. Я продолжала ездить в пригоро ды, фотографировала, но увы… Мой мир словно поблек.

Поднося к глазам фотоаппарат, я смотрела в видоискатель и не находила ни единого интересного кадра. Куда бы я не поверну лась, я видела только серую обыденность. Это были просто дере вья, кусты и пруды, которые ничего не выражали…. Если уже с утра мне было муторно, то я всюду возила это состояние собой. С ним и возвращалась.

Меня раздражало, если на эскалаторе или в электричке кто-то меня касался. Мне не нравились встречавшиеся мне лица. Не нра вилось то, как они были одеты. Лица, голоса… Как-то, приехав в Пушкин и бродя вдоль прудов, которые очень любила, я вдруг по думала: –Зачем я здесь? Что делаю?

Другие лекарства мне не помогали и я, словно растение, с каждым днем, увядала. Правда, моя врач говорила, что появилось много хороших лекарств. Но, все они были очень дорогими и я не могла себе позволить лечиться ими.

У меня пропал аппетит. Но меня это совершенно не волновало. Я просто не ела и все. К пище было полное отвращение. Я перес тала куда–либо ездить и в конце–концов слегла. Я лежала и, как мне казалось, ни о чем не думала. Если и были какие-то мысли, то они, словно облака, проплывали где-то надо мной, ничего не оставляя после себя…

Я не читала, не писала писем, не звонила по телефону. Иногда, просто по привычке, включала телевизор. Минут пять смотрела на чью-то, очень далекую, не совсем понятную и не касающуюся меня жизнь. Потом, равнодушно, выключив его, вновь ложилась на диван.

Иногда, мне кто-нибудь звонил, но это меня не развлекало и не выводило из состояния безучастности и равнодушия. Сказав не сколько слов в ответ, я вешала трубку, вновь принимаясь изу чать потолок. Люша, дочь Ольги Антониновны, настоятельно сове товала мне обратиться в психоневрологический диспансер к психо терапевту. Она говорила, что нельзя, вот так валяться, ничего не предпринимая.

–Ты же можешь вообще свалиться! –пугала она меня.

-А я и так уже лежу… -отвечала я равнодушно, ощущая себя уже в каком-то ином пространстве.

Другие знакомые, наоборот, остерегали меня, пугая тем, что меня возьмут на учет и я окажусь в роли белой вороны, изгоя. Как я потом убедилась, предупреждения были не безосновательны. Но тогда, меня ничего не пугало. Было просто трудно встать и куда- то идти. И я, не возражая ни тем, ни этим, продолжала лежать. Естественно, что в таком состоянии, я не могла писать.

Но позже, когда Душа слегка оттаяла, но все еще хранила горечь, я написала такое стихотворение:

Когда идет к закату день

И в полумраке тает тень,

И солнце угасает

Мне в душу заползает

Тоски разительный микроб.

И дом становится, как гроб,

Как неуютный хладный склеп

Еда безвкусна, горек хлеб.

Слова, со смыслом, разлучась,

Как льдинки падают дробясь.

Лишившись слов, белеют строчки

А, вместо мыслей, только точки…

Когда воля парализована, очень трудно заставить себя что-то делать. Но, здравый смысл все же восторжествовал и я поехала в диспансер. Состояние было такое, что долго объясняться не при лось и, уже на другой день, я начала посещать дневной стацио нар.

Как-то так сложилось, а, может быть, причина в нашей серо сти, но психиатрические болезни стоят у нас (по страху) на од ном уровне с холерой, чумой или проказой. Гипертония, сердечные болезни, гастрит, инфаркт и т.д.- все это понятно и со стороны больного не представляют угрозы. И все знают, что от чего болит и, даже как лечить. А скажи кому-нибудь, что кто-то из знако мых попал в психушку (так пренебрежительно называют у нас это лечебное заведение) и у человека глаза из орбит полезут. Потому что, страшнее этого ничего нельзя себе представить! Но, даже тогда, когда человека вылечили, этому не очень верят и ждут, что он, вот-вот, что-то выкинет. То-ли драться начнет, то-ли из окна попытается выпрыгнуть. К нервным болезням относятся почти с той же настороженностью. Тем-более, что нервные заболевания, лечат в том же диспансере. Побывал «там» и все…

А ведь нервных и пограничных заболеваний не меньше, чем терапевтических и пр. И больные, зная о таком отношении, всячес ки стараются скрыть свою болезнь от окружающих И проблема эта, прямо скажем, вопиющая!

В 1992 году я оформила документы на статус бывшей малолет ней узницы фашистских лагерей. Как мне сказали, с льготами. Но, как потом выяснилось, получила я их, только благодаря инвалид ности. Бывшие малолетние узники, не имевшие инвалидности, полу чили льготы только спустя десять лет!

Перед тем, как оформить документы в собесе, я отправилась в Большой Дом на Литейном. Хотела узнать, какие необходимы доку менты. Хотя я 11 лет общалась с сотрудниками НКВД, все это вы глядело иначе. Проще и будничнее. А тут, в большом кабинете Большого дома, я встретила еще молодого, но уже раздобревшего мужчину, вальяжно развалившегося в красивом кресле. Я кратко изложила свою историю. После того, как я сообщила, что мы были сосланы в Михайловский район, за Кулунду, он спросил, где это, в Казахстане? Я ответила ему, что это не Казахстан, а Алтайский край. После этого, он задал мне очень «глубокомысленный» вопрос:

-А за что вас выслали?

-Вот этого, я до сих пор, не знаю… -ответила я.

В это материально трудное время, мне позвонили из Союза Писа телей Смоленска и спросили, как я живу на пенсии? Помогает ли мне кто-нибудь? Узнав и моем плачевном положении, пообещали по мочь. Через какое-то время, ко мне явились две представительни цы нашего ленинградского собеса. Они сказали, что пришли по письму из С.П. Смоленска, который просит оказать мне материаль ную помощь. Немного странновато, не правда ли? Но и за то спаси бо. А наш литфонд Ленинградского С.П. ни разу не вспомнил обо мне. Мне и в лечении в литфонде, отказали…

С пристрастием осмотрев мою квартиру, словно искали признаки моей бедности, собесовские дамы спросили, одна ли я живу. Узнав что одна, тут же посоветовали:

-Можно поменять квартиру на однокомнатную!–посоветовали они, тем самым решив, на всю оставшуюся жизнь, мою материальную проб лему. Но, денежную помощь, я, все же получила!

Когда закончилось мое лечение, к литературному творчеству я еще не была готова, не привыкшая сидеть без дела даже перед те левизором, я принялась за вязание. Эта работа не требовала умст венного напряжения и, вместе с тем, я была при деле.

Шло время. Приходили и проходили круглые даты отца. В девя носто втором исполнилось 50 лет со дня его смерти. Несмотря на свою несобранность и вялость, нашла среди своих рукописей небо льшой очерк об отце. Никак не могла вспомнить то-ли его уже пуб ликовали, то-ли нет. Перепечатала и отослала в газету «Вечерний Ленинград». Ответ получила невразумительный до оторопи. Написали, что они считают, что сообщать в газете о дне смерти нетактично?!! Послала ли я что-то в Пушкинскую газету, не пом ню.

Время от времени я получала письма от незнакомых людей – лю бопытных, любознательных, а порой и наглых. Несколько раз, ко мне обращались с просьбами, написать об отце все, что я знаю, так как они собираются писать о нем книгу! Первой, написала де вушка с Дальнего Востока, которая сообщала, что ведет кружок лю бителей фантастики. Но из ее письма было видно, что она не толь ко неграмотна, но и невоспитанна. Она даже не понимала, что ее просьба: написать об отце все, что знаю, не просто нахальство, а наглость. Потом, с подобной же просьбой, обратился парень. Причем, просил меня, пока никому не рассказывать о его замысле.

Я человек принципиальный, да еще и эмоциональный и, не все гда могла сдержаться, если была с чем-то не согласна или возму щена. А потому, порой отвечала не очень деликатно. Можно было, конечно, выйти из положения другим путем. Например, просто не отвечать на письмо. Но мне хотелось, непременно, высказать все, что я об этом думаю.

Как-то, однажды, мне позвонил образованный нахал и сказал, что хочет задать мне несколько вопросов об отце. Я ответила ему, что проще взять в библиотеке сборник с моими воспоминани ями и самому прочесть. На что он сказал, что для этого надо еще идти в библиотеку…

-Вы что же думаете, -ответила я, — что я буду всем желающим пересказывать по телефону биографию отца?!

-А вам что, много звонят? – спросил он удивленно.

-Во всяком случае, не вы первый!

На несколько вопросов, я ему все-таки ответила. Но, когда он пообещал позвонить еще раз, так как у него остались еще воп росы, то я попросила избавить меня от этого.

Возможно, что другая на моем месте, была бы рада тому, что может лишний раз поговорить об отце. Но не я. Меня могут, конеч но, осудить, но я не хочу кривить душой. За несколько лет писа ния бесконечных очерков, статей и отрывков из воспоминаний, ос нованных на том же материале, все это мне надоело. Мне было сты дно перед читателями, которые были уже знакомы с моими воспоми наниями. Мне казалось, что они осуждают меня за то, что я, уже в который раз, повторяю то же самое. И, каждый раз принимаясь за очередной очерк, я лезла из кожи вон, чтобы написать о том же, другими словами. Причем, практически никто не платил мне за мой труд!

Но, бывали и радостные минуты. Кто-то прислал мне интерес ную вырезку из газеты или журнала «Не может быть» за номером 6, от 97 года. Автор заметки Максим Яблоков.

КАК СТАТЬ АРИЭЛЕМ?

В прошлом году промелькнуло сообщение: российский ученый Евгений Подклетов, работающий в Университете финского г. Тампе ре, изобрел антигравитационное устройство на основе обычного криостата.

К этому, особенно поначалу, отнеслись критически. Потом аме риканские физики попытались воспроизвести этот опыт, но у них ни чего не получилось. Казалось, сенсация лопнула, как мыльный пузырь. Однако, вот такое сообщение только что пришло из Нидерландов.

Голландские ученые противопоставили гравитационному полю электромагнитное, придав ему соответствующую конфигурацию. Они поместили в нем обычную лягушку и квакша повисла в воздухе. Примерно так же, как описанная в романе Беляевым жаба. Полага ют, что эта лягушка – первое живое существо на Земле, поднявше еся в воздух не посредством преобразования механической энергии -прыжка, крыльев, реактивной струи или взрывной волны, а иным способом.

Кроме лягушки, подвергся испытанию, так же… бутерброд, ос тавшейся у кого-то из исследователей после завтрака. Доктор Анд ре Гейн и его коллеги из Университета г. Наннели уверяют, что в дальнейшем можно будет поднимать также животных покрупнее. Не видят они никаких принципиальных затруднений и для того, чтобы поднять в воздух человека. Только поле придется создать куда сильнее, чем для подъема лягушки, которую поднимали и прежде, но только на специальной платформе. Что же получается. Ариэлем нынче может стать каждый желающий? Да!

Никакой магнитной платформы для этого не надо. Внешнее маг нитное поле способно воздействовать прямо на клетки живого те ла. Внутриатомные электроны приобретают при этом добавочную скорость, так что в каждом атоме или ионе возникает магнитный момент, направленный против внешнего магнитного поля. Иными сло вами, в данном случае использовалось не упорядоченное броунов ское движения, но нечто подобное – явление молекулярного магне тизма, присущего абсолютно всякому веществу.

Магнит, создавая внешнее поле, был из сверх проходящего в жидкий газ. А чтобы лягушка не замерзла, в середине магнита было проделано отверстие, сквозь которое прокачивался воздух комнатной температуры. В итоге, судя по поведению лягушки, она не испытывала во время левитации особых неудобств. Возможно, что она даже припомнила свою знаменитую предшественницу, кото рая была некогда описана пером Ганса Христиана Андерсена.

Совсем забыла упомянуть, что в 86-м году Лениздатом был вы пущен сборник отца «Последний человек из Атлантиды», составите лем которого я была. Кроме того, в нем опубликовали мои неболь шие воспоминания об отце.

Сейчас я уже не помню в каком году, кажется еще до выпуска этого сборника, я предложила Лениздату свои воспоминания о лаге рях и ссылке. Они были приняты историческим отделом, конечно не без сокращений. Я убедилась, что какой бы не был объем рукопи си, обязательно предложат сократить. В Лениздате мои воспомина ния пролежали в принятом состоянии три года. Возможно, что, в конце-концов, их бы опубликовали, но, на мое несчастье, Лениз дат развалился. Не так, чтобы уж совсем от него ничего не оста лось, но что-то разрушилось. Редактор, у которого лежала моя рукопись, по своей инициативе, передал ее в редакцию журнала «Звезда». Не знаю, что он им сказал о рукописи. Возможно прос то, что воспоминания написаны дочерью Беляева.

Когда я обратилась в «Звезду», решив поинтересоваться судь бой рукописи, мне ответили, чуть ли ни с возмущением:

–Что это такое? Нас интересует биография писателя Беляева, а не ваши путешествия!

Так мы и расстались недовольные друг-другом. Мне бы уж ус покоиться со своими воспоминаниями, да знакомые все твердили:

–Пошли, да пошли!

Но куда и кому? Предложила в журнал «Нева». Одобрили. Ска зали интересно, но опять же, многовато. Просили сократить. Хотя это и не роман, но все-равно, что-то цельное и последователь ное. К тому же, это моя жизнь и угадать, что будет интересно чи тателям, не всегда просто. И вообще перекраивать, как в шитье, всегда труднее, чем писать что-то по первому разу. К сожалению, то что редакторы оставляют, зачастую не всегда интереснее выре занного. И потом все превращается в какие-то неоднородные, от дельные сюжеты. Конечно, я была недовольна, но, как говорится, назвался груздем- полезай в кузов! Сидела, корпела. Сократила и перепечатала. Отдала. Обещали напечатать с продолжением, в двух номерах. Ожидание результата растянулось на два долгих года. Наконец, получила гранки. Проверила и вновь отвезла.

Публикацию откладывали с весны на осень, с осени на весну. Всегда находилось что-то более важное, что нельзя было отло жить. То начало блокады, то снятие, то начало, то конец войны и еще что-то в этом роде.

Наконец опубликовали в 8-м номере за 1999 год. Ждала, радо валась, получила, прослезилась. Как я уже упоминала, предпола галась публикация в двух номерах, но потом выбросили чей-то ма териал и втиснули мой текст. Урезанный еще раз. Причем так, что прервалась связь и некоторые абзацы повисли в воздухе. Естест венно, что я была не просто огорчена, а возмущена.

Такая же история была с моими воспоминаниями, опубликован ными в сборнике «Фантастика-84» Этого расстройства, хватило мне на несколько лет. Возможно, что эти воспоминания никому не нуж ны, но я вновь перебираю в памяти свое прошлое, собираясь его куда-то предложить. Занятие это не очень приятное, потому что плохого,было в жизни слишком много.

Как-то мне позвонили из ВААП, тогда оно так называлось. Орга низация эта, вроде бы и осталась, но с другими функциями. А чем уж они теперь занимаются, понятия не имею. Они сообщили мне, что Франция уведомила их, что она собирается экранизировать ро ман отца "Человек Амфибия". Причем, по нашему сценарию. Они знают, что я уже не являюсь наследницей, но хотят заплатить мне, как за соавторство. А для этого, я должна поработать над сценарием. Меня очень удивило желание иностранцев, заплатить мне неположенные деньги. О том, что из этого может ничего не получится, я тогда не думала. Удивительным было и то, что Фран ция ссылалась на наш закон. Вернее на истекший срок наследия.

Насколько я знаю, во Франции, как в Германии и Америке, не существует срока давности. На Ленфильме, по просьбе ВААП, мне да ли сценарий, который я стала перепечатывать, глядя в книгу. Сце наристу и режиссеру фильма мне захотелось глубоко поклониться с благодарностью. Сценарий был написан, в буквальном смысле, по ро ману. Были разве что какие-то мелочи. Вот только Сальватора они превратили в отца Ихтиандра. Да еще все события из деревни пере несли в город.

Благополучно отпечатав сценарий, я вернула сценарий на Лен фильм, а рукопись отвезла в ВААП. С тех пор прошло много лет… Не знаю, то ли по каким-то причинам фильм решили не снимать, то-ли просто забыли мне заплатить. Впрочем, если бы фильм вышел в прокат, у нас бы это стало известно.

Мне совершенно не понравился экранизированный «Продавец воз духа», ни осовремененный «Ариэль». Об «Острове погибших кораб лей» я уж и не говорю. В экранизации под названием «Дожди в оке ане», нет ни самого острова (самого интересного в романе)ни Бе ляева! У меня даже было желание написать письмо, да я не знала кому, чтобы из титров вычеркнули Беляева, как не имеющего ника кого отношения к данному произведению. Мне бы очень не хоте лось, чтобы зрители решили, что этот бред написал писатель Бе ляев.

В 1992 или 1993 году, незнакомый мне редактор, прислал из Перьми карманный сборничек рассказов и повестей отца. Изд. «Пер мская книга-92» Всего их вышло 5 или 6. К сожалению, издатель ство не догадалось прислать мне, хотя бы по одному экземпляру.

Составителем книги, а так же автором историко-литературной справки, является А.П.Лукашин. Он решил показать наглядно кпд произведений писателя Беляева. В сборнике 9 рассказов и повес тей. А к ним комментарии. Текст привожу с небольшими купюрами:

«Ни жизнь, ни смерть»–Журнал «Всемирный следопыт» 1926г.№5 Анабиоз теплокровных, остается пока фантастикой.

Замораживание людей от неизлечимой болезни – осуществлено.

Анабиоз живой рыбы для перевозки — осуществлено.

Авиэтка с автоматическим управлением – делаются эксперимен тальные экземпляры.

Подвижная дорога в городе — развития не получила.

Новые способы для добывания энергии – реализованы.

Замена машинами физического труда – реализуется.

Пассажирские дирижабли – реализовано, но потом оставлено.

«Сезам откройся» – журнал «Всемирный следопыт» 28г.№ 4-й

Механические слуги – недавно реализовано.

Телеуправление домашним хозяйством – реализовано.

Настройка акустических датчиков на определенный тембр

голоса – реализовано.

Человекообразные роботы – созданы прототипы.

«Мистер Смех» – «Вокруг света» Ленинград 1937г. № 5 Технология получения музыки – реализовано с помощью ЭВМ

Социология смеха – осуществлено.

Технология смеха –ведутся опыты.

Смех, как оружие – фантастика.

«Светопредставление» – замедление скорости света – фантастика.

Иная кривизна пространства – доказана теоретическая возмож ность.

«Нетленный мир» — журнал «Знание – сила» 1930 № 2

Исчезновение бактерий – идея совершенно фантастическая.

Экологическая катастрофа – к сожалению осуществима.

Дезинфекция ультразвуковыми волнами – реализовано.

«ВЦБИД» –журнал «Знание сила» 1930 — № 6-7

Искусственное дождевание – осуществлено.

Управление климатом — пока фантастика.

Искусственное рассеивание туч и туманов – осуществлено.

«Шторм» — журнал «Революция и природа» 1931 -№ 3-5

Использование энергии ветра – осуществлено.

Гидростанции на Волге, Ангаре и Енисее – реализовано.

Ветроэлектростанция на воздушном змее – есть проекты.

Гидроаккомулятор – осуществлено.

Война с Румынией и Польшей – осталось фантастикой.

«Земля горит» — журнал «Вокруг света» Л.1931г.- № 3-й

Гидроэлектростанция на Волге, как средство мелиорации засуш ливых земель – осуществлено.

Понижение уровня Каспийского моря – осуществимо.

Ледяная плотина – осуществляется.

Заводы по переработке сельхозсырья – до конца не осуществле но.

Агрогорода – осуществлено.

Сельхозавиация – осуществлено.

Кабели электропередачь – осуществлено.

Электротракторы – осуществлено.

Электроподогрв земли – не осуществлено по экономическим при чинам.

Ионизация воздуха – осуществлено.

Электрическая дойка – осуществлено.

Биологическая борьба с вредителями – осуществлена.

Плавучие буровые – осуществл.

Добыча нефти со дна моря – осуществлено.

Радиотеатр – осуществлено в виде проекционных телевизоров.

Пенотушение пожаров – осуществлено.

Москва – порт – осуществлено.

Плотина на реке Урал – не осуществл.

«Замок ведьм» — журнал «Молодой колхозник» 1939 № 5-7.

Искусственная шаровая управляемая молния – пока фантастика

Использование энергии космических лучей – фантастика.

В девяти повестях и рассказах книги, содержится 52 науч но-фантастические идеи. Из них, к настоящему времени, хотя бы до стадии экспериментальных образцов, осуществлено 42 идеи. Отброшено, или остаются фантастическими – 10 идей.

После выписки из дневного стационара прошло уже довольно много времени, но я все еще была не в форме. То что я раздра жалась, меня не очень волновало, так как я в подобном состоянии жила почти всю жизнь. Меня угнетало то, что я не могла писать, а без этого жизнь не имела для меня никакого смысла. Возможно, если бы у меня остались близкие друзья, с которыми бы часто ви делась, я чувствовала бы что кому-то еще нужна. А друзей не ос талось. Но и с теми, кто еще остался, встречи становились все реже. Реже звонил телефон. Как ни грустно, все когда-то закан чивается, как и сама жизнь… К 110-летия со дня рождения отца, я, как обычно, написала очерк для пушкинской газеты «Вперед». Эта газета, как и многие другие, стала безгонорарной. С этим я смирилась. Попросила толь ко, чтобы мне прислали несколько экземпляров. Я была благодарна редактору, уже хотя бы за то, что он печатал мои очерки без по правок и сокращений. Когда мы взрослеем, становимся старше и, наконец стареем, наши вкусы постоянно меняются. Приключения и даже любовные рома ны перестали меня интересовать. Теперь меня интересуют только два вида литературы– мемуары и всевозможные аномальные явления. Впрочем, вру. До сих пор я не перестала интересоваться достиже ниями науки и техники. Ну и, конечно, тайны психологии. Фантастика интересовала меня до тех пор, пока не преврати лась в рассказы о технических возможностях. Среди рычагов, тум блеров, кнопок, реле и пр. техники, стало не видного живого ду мающего и чувствующего человека. Ну а то, что сейчас показывает американская кинематография, вроде космических войн, даже труд но назвать фантастикой. Скорее, это страшное предсказание разви тия военной техники. У Айзека Азимова есть целый сборник о роботах. Сперва чи тать было интересно, потом надоело однообразие. Но, тем не ме нее, увлечение роботехникой не прошло и мимо меня. Я написала фантастический рассказ «Робби». Но чисто женский, с эмоциями и психологией. Он был опубликован в Пушкинской газете «Вперед». Есть у меня и еще несколько фантастических, но, отнють ни науч ных, рассказов. Позже, даже незаметно для самой себя, я перешла на фэнтези и мистику. Мой рассказ «Дом над рекой» был опублико ван в пермском издательстве «Лавка фантастики» за 2000 год. Рассказ «Письма с того света» опубликовала газета «Русский инва лид». Рассказ «Они решили вернуться» напечатала газета «Дети и Мы» № 3, 1992г. В 2000 году «Русский инвалид» напечатал рассказ «Неотосланные письма». Но это уже чистая психология. Без мисти ки. Автобиографический. А, между тем, жизнь становилась все труднее. Цены росли, а пенсия оставалась все на том же уровне. Я еще не голодала, но мой рацион становился все беднее. Мне было вдвойне плохо, так как у меня холецистит, колит и я вынуждена постоянно соблюдать диету. Когда я оформила документы статуса бывшей малолетней узни цы, мне прибавили одну минимальную пенсию, но облегчения я поч ти не ощутила, так как цены продолжали стремительно расти. Как ни парадоксально, помогли бывшие враги – немцы. Впрочем, это бы ли уже внуки тех, кто хотел превратить русских в дармовую рабо чую силу. После войны большинство людей жило плохо, но были надежды на улучшение. Цены понемногу снижались. Отменили карточки. Поя вились необходимые товары. Теперь шел обратный процесс. Продук ты исчезали, цены росли. Появилась неуверенность в завтрашнем дне. Слава Богу, мама не дожила до второй революции. До всех этих дефолтов, обвалов и свободы слова, которая незаметно пре вратилась во вседозволенность. Мне впору было устраиваться на работу, чтобы вновь не превратиться в дистрофика. Но сделать этого я не могла по двум причинам. Во-первых, у меня была вто рая, нерабочая группа инвалидности, с которой меня не приняли бы ни на одно производство. Во-вторых, у меня просто не был сил работать. И все эти неприятности растянулись на годы. Жизнь пре вратилась в затяжной прыжок с неизвестным местом приземления. Однажды, мне позвонили из Большого Целевого Журнала по тубе ркулезу «БЦЖ». Редактор попросила меня написать для их журнала очерк, заметку или небольшие воспоминания об отце. Она сказала, что один из сотрудников уже пишет историю болезни отца. Меня та кое сообщение, просто ошеломило. -О какой такой истории болезни вы говорите? –спросила я удив ленно. -Ну, у нас такая установка и порядок. В журнале существует рубрика «Немаленькие трагедии». Мы публикуем истории болезней известных людей, болевших и умерших от туберкулеза. -Вы меня простите, -воскликнула я возбужденно, — я категори чески против публикации болезни моего отца. Очерк, или заметку, я вам напишу, а, с остальным не согласна! На том и порешили. Я даже не спросила, откуда у них истории болезней отца. С острой формой костного туберкулеза отец лежал в Ялте, в больнице Красного креста. Но с тех пор прошло 80 лет! И, конечно же, никаких историй болезни сохранится не могло. Да и при литфонде С.П., где он лечился, тоже вряд ли. Тогда откуда? Очередной вымысел? Я думаю, что от такой «па мяти», отец не был бы в восторге. Слово инвалид, даже никогда не произносилось в нашем доме. И отец не говорил о себе в таком качестве. После того, как я дала им свой текст и несколько фотогра фий, прошло три месяца. Когда журнал вышел из печати, сотруд ница редакции принесла мне журнал, в котором был мой очерк и еще несколько других номеров для ознакомления. Этот журнал ос нован в 1998г. Издается на чудесной мелованной бумаге. С цвет ными вкладками, фотографиями и хорошими рисунками. Ну и, конеч но, с рекламой, которая их кормит. Я прочитала там истории Добролюбова, худ. Башкирцева, Якуни чевой, Тютчева, Белинского, Чехова. И, с каждой историей, все сильнее ощущала чувство безысходности. Хотя «компания» была весьма достойная, мне не очень приятно, что там оказался мой отец. Заканчивался 2003-й год и, до 120-летия отца, оставалось все го три месяца. Пора было думать об очередном очерке и о том, чтобы кому-то напомнить о юбилее. На писателей и журналистов на дежды было мало. Но с головой творилось что-то непонятное. Будто в нее накачали или налили чего-то. В ней что-то свистело и шумело, словно работал какой-то механизм. Голова, просто-на просто, отказывалась от своих обязанностей. Не было ни одной нужной мысли. С каждым разом, писать по-новому, было все труд нее, так как невозможно трижды перелицевать одежду. Все, что я знала об отце, было написано и опубликовано, а нового ничего не поступало.

Случайно узнала, что в Питере появился новый литературный журнал с довольно странным названием – «Всероссийский собор». Решила, что они-то уж должны написать о таком известном писате ле. Нашла среди своих текстов очерк на 14 страниц. По всей веро ятности, когда-то кто-то его публиковал. Но, кто именно, вспом нить не могла. Узнала номер телефона редакции, поговорила с ре дактором. Он сказал:–присылайте.

Так как номера собирают заранее, послала прямо в декабре. Через 10 дней получила назад свое уведомление и успокоилась. Звонить не стала. А зря. Второй очерк послала в Смоленск, в газету «Смена», которая не раз публиковала мои очерки. Про Пушкина тоже не забыла. Че рез некоторое время получила письмо от зам. редактора «Края Смоленские». Он предложил мне написать очерк или отрывок из воспоминаний. Причем сказал, что в объеме не ограничивает. По слала своих воспоминаний на 14 листах и 8 маминых. Да еще в га зету «Русский инвалид» отправила. Как оказалось, радовалась слишком рано. В середине декабря мне позвонили из редакции канала «Куль тура». Сказали, что хотят сделать две передачи к юбилею отца. Одну, непосредственно о нем, а вторую о судьбе нашей семьи пос ле его смерти. Просили разрешения приехать. Меня это, конечно, обрадовало, но, к сожалению, я была совсем не в форме. Несколь ко раз встречу приходилось откладывать. Наконец, почувствовав себя немного лучше, согласилась на 30 декабря. Приехала целая бригада их четырех человек– двух редакторов и двух операторов. От такого нашествия я так разволновалась, что не спросила их ни фамилий, ни имен, ни точного адреса. Не оставили даже визитки или номера телефона. А у меня все вмиг из головы улетучилось. На свое удивление, я совсем не волновалась. Говорила, как мне показалось, складно. Во всяком случаи, не заикалась и не за пиналась. Записали две кассеты. Перефотографировали почти все фотографии.

Уходя, редактор пообещала позвонить мне через две недели и сказать точно, когда пойдет передача. На этом и расстались,до вольные друг-другом. Проходила неделя за неделей, а звонка все не было… Прошли январь и февраль… Словно не наученная горьким опытом, в журнал «Всемирный собор» я тоже не звонила. Не возни кало даже мысли, что могут не опубликовать. Позвонила за неделю до юбилея. Спросила, собираются ли они публиковать мой очерк. -Какой очерк? – с удивлением спросил редактор. -К юбилею писателя Беляева. Мы же говорили с вами по этому поводу в декабре месяце! -Я никакого очерка не получал. -Ну как же? – удивилась я в свою очередь. – Я же получила уведомление о получении… -Спросите у делопроизводителя, -ответил он равнодушно.–Я об этом ничего не знаю. Выясняли два или три дня. Оказалось, что журнал принадлежит Союзу Писателей и все рукописи идут через них, даже если адресо вано редактору журнала. Ему передают лишь то, что им самим по нравилось. Для этого в С.П. сидит специальный редактор. Довольно странная ситуация. Мой очерк по каким-то сообра жениям не понравился и его не передали. Я им еще три своих рас сказа послала, но об этом я уж молчу. Выяснять причину отказа не стала. Тем-более, что до юбилея оставалось всего три дня. Но секретарше я все же высказала свое недовольство. -Как же так, -сказала я, -такой юбилей – 120 лет со дня рож дения и не напечатать?! -Ну, мало ли… -ответила секретарша,-по голосу ученица стар шего класса. – А почему вы, именно нам прислали? Есть же другие издательства!

-Другим я тоже послала, — ответила я и повесила трубку. Да, чуть не забыла. За неделю до юбилея, мне позвонил редактор питерской «Смены» и попросил дать интервью их спецкору. Ничего хорошего, из этого не вышло.

Несмотря на то, что спецкор записал интервью на магнито фон, он все же умудрился кое-что переврать. Я убедилась, что ошибки и неточности неизбежны, даже если твои слова записаны на пленку… Получив перед юбилеем программку, принялась искать на канале «Культура» анонс передачи. Не нашла. Зато отмечали круг лые даты других писателей. Не забыли даже артистку Аллу Бояно ву, которой исполнилось 80 лет. Не было только ничего о Беляе ве, с его круглой датой.

Огорченная и глубоко возмущенная, стала звонить в редак цию канала «Культура». Из-за своей рассеянности, я оказалась в глупом положении, так как не могла назвать ни одной фамилии. И разговор получался на пальцах. Как выяснилось, 30-го декабря на съемку никто не выезжал?! Редактор, с которой я говорила, сдела ла предположение, что бригада была из Москвы, ведь главная реда кция «Культуры» находится в Москве. Я попросила дать мне адрес и в тот же день написала письмо. Ответ пришел довольно скоро. Мне написали, что из-за отсутствия средств, на съемку в Петер бург, никто не выезжал(?!) Но передачу, посвященною писателю Беляеву, в связи с его юбилеем, сделали у себя в студии. И пока зали по телевизору. Они сказали мне, какое-то название переда чи, что век бы не догадался, что она пойдет о юбилее писателя Беляева!

Редактор извинилась, что не сообщила мне о дате и часе пе редачи. В утешение прислала кассету, которую я из-за отсутствия приставки к телевизору, до сих пор не посмотрела…

И даже газета С.- Петербурга «Литературный Петербург» не вспомнила своего знаменитого собрата –основателя русской науч ной фантастики…

Эпилог

Закрыта последняя страница воспоминаний. Что я могу ска зать о собственной жизни? Пропустив, и не раз, через себя все пережитое, я вдруг подумала с сожалением о том, что мы не оста лись в Австрии. Конечно, это была чужая страна, со своими нра вами и обычаями. Но, если бы даже там, как впрочем и здесь, я ничего не достигла бы, не став ни известным писателем, ни худож ником, как мечтала в детстве, то, по крайней мере, а в этом я уверена, что нам не пришлось бы пережить столько невзгод и лише ний, равнодушия и даже ненависти, как у себя на Родине. И все же, если бы время вернулось назад и можно было бы что-то изме нить, я уверена, что мы опять выбрали бы возвращение на Родину.

КОНЕЦ

https://eva-sova07.narod.ru/p0149.htm

читать целиком >>

Тэги: С. А. Беляева, Беляев

Интересные видеоролики об А. Беляеве. Романс «Звезда мерцает за окном»

Статья написана 1 января 2018 г. 12:36

Размещена:

в авторской колонке slovar06

участвует Зеев Бар-Селла

участвует Светлана А. Беляева

С. Беляева, С. Капица, Е. Парнов, А. Балабуха

***

романс А. Беляева "Звезда мерцает за окном"

Звезда мерцает за окном

Тоскливо, холодно, темно

И дремлет тишина кругом

Не жить, иль жить, мне все равно

Устал от муки ожиданья

Устал гоняться за мечтой

Устал от счастья и страданья

Устал я быть самим собой.

Уснуть и спать не пробуждаясь,

Чтоб о самом себе забыть

И в сон последний погружаясь

Не знать, не чувствовать, не быть...

Звезда мерцает за окном /романс на муз. Ф. Надененко/ (Феодор Надененко. Пять романсов для высокого голоса и фортепиано. К. Госиздат Украины. 1924 — из содержания: «Звезда мерцает за окном» с. 3-5)

Надененко, Федір Миколайович (1902–1963).

Звезда мерцает за окном [Ноти] : Пять романсов для высокого голоса и ф.-п. : ор. 2, № 1 / Феодор Надененко ; слова А. Р. Беляева. — [К.] : Государственное издательство Украины, 1924 (7-я типо-лит.) . — 6 с. : цв. ил. — Перші слова : "Звезда мерцает за окном тоскливо, холодно, темно...". — Видавничий каталог на обороте с. 6. — 2000 экз.

Тэги: Беляев, Беляев.стихи, Зеев Бар-Селла, Звезда мерцает за окном, Ф. Надененко

Бернард Кажинский. Передача мыслей. 1923

Статья написана 31 декабря 2017 г. 21:56

Размещена:

в авторской колонке slovar06

Приложение №2 к «Известиям Ассоциации Натуралистов» (Союза самоучек).

Москва, Мясницкая, Б. Златоустинский пер., Центральный ДомКрестьянина.

Типография «Новая Деревня», Москва, 2-я Рыбинская ул., д.3

Глвалит №8901 Тираж 1500

Москва 1923

читать целиком >>

Тэги: С. Беляев

Кажинский Бернард. Биологическая радиосвязь. 1962

Статья написана 31 декабря 2017 г. 16:04

Размещена:

в авторской колонке slovar06

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Вопрос о передаче живыми организмами сигналов на расстояние без участия органов звуковой, зрительной и обонятельной связи является одним из самых сложных и запутанных вопросов современной биологии и науки вообще. Речь идет о так называемой телепатии, о мысленной информации (по Б. Б. Кажинскому) или, выражаясь проще, о возможности передачи мысли на расстояние.

В последнее время на основе многочисленных наблюдений и экспериментов многие ученые склонны считать, что передача на расстояние сильных эмоций, переживаний, представлений о форме предметов и даже иногда элементарных конкретных заданий вполне возможна. Однако чаще всего такая передача наблюдается, когда человек находится в состоянии сильных переживаний, особенно в обстановке смертельной опасности.

Обычно мы пользуемся понятиями, связанными в основном с диапазоном наших непосредственных восприятий (или восприятий, полученных при помощи различных вспомогательных приборов) относительно времени и пространства, которые сами по себе беспредельны. Поэтому наши возможности в этом отношении ограничены. Действительность, вне всякого сомнения, простирается дальше и шире рамок нашего восприятия.

Естественно, что вокруг нас существует множестве явлений, которые остаются или совсем непознанными или мы знаем о них очень мало и судим о них тальке косвенно, на основании соприкосновения лишь с некоторыми их сторонами. По-видимому, телепатия и относится к числу таких явлений. Возможно, что именно поэтому ученые не пришли еще, к сожалению, к окончательному и единодушному мнению а том, существует ли вообще возможность передачи такого вида информации феномена переда.... (представляющего собой, как уже сказано, новые, совершенно не известные науке качества) одного индивидуума другому на большом расстоянии, .мы, однако, затрудняемся представить, чтобы материальным субстратом, носителем "телепатемы" являлось электромагнитное поле.

В своей книге Б. Б. Кажинский часто упоминает о наличии в клетках и органах образований, тождественных элементам радиосхемы. Действительно, эти образования описаны многими исследователями и в настоящее время наличия их в клетках и вне клеток никто не отрицает, хотя функция их остается неизвестной. Одно несомненно, какова бы ни была функциональная направленность таких образований (в частности, интрацеллюляров, перицеллюляров и др.), те электрические процессы, которые сопровождают многочисленные функции организма — биотоки мозга, сердца и мышц, ионные изменения и т. д.,- не могут не вызывать в них электрических колебаний различного характера. Когда они находятся в поле изменяющихся электрических потенциалов, в них должны (!) протекать процессы, подобные тем, которые имеют место в радиопередаточных и приемных устройствах, — изменения емкости и индукции, а также генерация радиоволн. Это тем более вероятно, что указанные процессы протекают с определенной периодичностью, т. е. имеют прерывный характер. Трудно также представить, чтобы данные процессы не были использованы организмом в результате эволюции, а указанные электрические изменения представляли собой просто "отбросы производства", побочный, неиспользованный продукт основных физиологических отправлений. Вряд ли природа "отбросила" бы их прочь так легко и "небережливо".

Вместе с тем, принимая во внимание малую интенсивность этих радиосигналов, сомнительно, чтобы они могли послужить средством передачи мысленной информации. В частности, против этой точки зрения свидетельствуют опыты, проведенные американскими учеными. Передача "телепатемы" на огромные расстояния и с больших глубин осуществлялась ими без дополнительных устройств, непосредственно от человека к человеку с подводной лодки, полностью закованной в сталь. Огромная толща воды и металлический корпус лодки должны были экранировать приходящие слабые сигналы и пропустить их к принимающему субъекту. Следует отметить, ряд исследователей настаивает на том, что в некоторых случаях металлические препятствия не блокируют сигналов мысленной информации.

Слабость этих сигналов является одной из наиболее серьезных причин всех сомнений. Как показали расчеты, выполненные В. Аркадьевым, мощность биорадиосигнала настолько мала, что вряд ли "телепатеме" удалось бы вообще покинуть пределы черепа. Поэтому трудно и, пожалуй, невозможно представить себе, что радиоволны, возникающие при различных биологических процессах в организме, являются материальным носителем, обусловливающим биологическую связь на расстоянии сотен и тысяч километров.

Если даже условно допустить, что столь слабый сигнал все же может преодолеть большие пространства, то его приему или восприятию субъектом неизбежно должны препятствовать помехи, возникающие в атмосфере, которые во много десятков, если не в сотни и тысячи раз, сильнее полезного сигнала.

Наряду с этим есть обстоятельства, свидетельствующие против сомнений подобного характера. Как известно, в радиотехнике существуют различные фильтры, освобождающие полезный сигнал от помех даже более сильных, чем сам сигнал. Особенно эффективны такие фильтры в области ультракоротких волн (по мнению ряда исследователей, волны, возникающие в головном мозгу, также относятся к этому диапазону), для которых атмосферные помехи не имеют большого значения.

У нас нет оснований думать, что в живом организме с течением веков не могли возникнуть подобные естественные "фильтры", хотя и при таком допущении неясно, как может быть передана информация на сотни и тысячи километров, если принять во внимание, что ультракороткие волны в основном распространяются в пределах видимости.

Если же придерживаться мнения, что в нашей нервной системе процессы приема и усиления протекают на молекулярном уровне или даже на уровне клеток (условно отождествляя их с каскадами усиления), а это принципиально возможно, то, учитывая огромное количественых нервных элементов в головном мозгу (свыше 10 миллиардов), действительно трудно найти пределы возможного усиления в такой системе слабых первичных сигналов. Вполне также допустимо, что вследствие эволюции в организме животных и человека образовались такие "радиоустройства", послужившие развитию своеобразного вида связи биологической радиосвязи.

В какой степени оправдаются эти предположения и гипотезы — покажет будущее. Время, надо думать, прольет какой-то свет и на весьма неясный, на наш взгляд, вопрос о том, что является материальным носителем информации — поле, волны или частицы. Как бы то ни было, существующие неясности и сомнения не могут служить поводом для того, чтобы наука отмахнулась от всей проблемы в целом. Ведь многие исследователи подтверждают существование этой формы биологической связи. И если не все опыты и наблюдения согласуются с выводами о наличии такой связи, то это еще ничего не доказывает.

Известно, что при изучении биологического объекта или какой-либо биологической закономерности альтернативный принцип очень часто неприменим, по крайней мере, на современном уровне наших познаний.

Разумная осторожность в этом отношении, по нашему мнению, уместна и может быть оправдана главным образом в выборе и оценке методов доказательств наличия нового вида информации. Необходимо, например, иметь в виду, что, передавая информацию, человек не свободен от своих убеждений (наоборот, он как раз действует в соответствии с ними), являющихся результатом предшествующего индивидуального опыта, который, в известной степени, может соответствовать опыту и образу мыслей воспринимающего субъекта (ведь индивидуальный опыт-часть опыта коллективного, и наоборот). В результате, независимо от индуктора, воспринимающий может повторять в каком-то количестве случаев то же самое, что и он.

Одним из решающих условий или критериев при оценки верности сделанных человеком предварительных выводов и заключений по поводу того или иного явления, факта является их повторяемость, а также возможность их повторной регистрации для систематического изучения и суммирования наблюдений. В данном случае это особенно важно, ибо мы не знаем, что происходит при передаче, что способствует ее осуществлению и что, наоборот, затрудняет ее; мы не имеем также приборов для объективной регистрации явлений этого вида биологической связи.

Основной метод анализа наблюдений в телепатии это обработка полученных данных с помощью вариационной статистики на основе теории вероятности. У нас нет оснований сомневаться в достоверности и правильности теории вероятности, но не исключено, что для анализа данных феномена биологической связи понадобятся и другие методы объективного анализа.

Процесс передачи мысленной информации, вне всякого сомнения, связан с материальными процессами в окружающем нас мире. Чтобы постигнуть природу этих процессов и дать им правильное истолкование, изучать данную проблему необходимо как можно шире. Сейчас, когда почти каждый день приносит нам новые поразительные открытия, когда физикам известно огромное количество новых "элементарных" частиц с невыясненной еще функцией, вполне законно предположить, что к числу неизвестных функций, выполняемых этими частицами, относится и функция передачи мысленной информации.

По всей вероятности, мысленная информация (или лучше будем называть ее особой формой биологической связи) возникла на раннем этапе развития животного мира и теперь, в особенности у человека, угасает в силу появления более удобных и эффективных форм связи в результате влияния естественных и социальных факторов.

Данный вид связи мог развиваться особенно в условиях слабой концентрации биологических объектов на большой территории, когда обычная зрительная, звуковая и обонятельная формы общения оказываются неэффективными, так как не способствуют нахождению одного существа другим. И наоборот, при большом скоплении биологических особей, а также по другим причинам в процессе эволюции этот вид информации начинает утрачивать свое значение. Ведь если бы эта функция в условиях увеличения концентрации или сосредоточения особей не угасла, то, как нам кажется, акты биорадиопередачи невольно улавливались бы другими существами, что дезориентировало бы их и мешало осуществлению связи иными способами. Так, по-видимому, развитие второй сигнальной системы человека в виде словесной связи, у животных — сигнализации более простым сочетанием звуков — вытесняет, а у ряда представителей животного мира уже почти вытеснило этот вид информации. Иными словами, данная функция по мере развития коры головного мозга и общей эволюции животного мира отмирает, вытесняется другими дистантными органами чувств. Возможно, о том же свидетельствуют наблюдаемые нами факты усиления передачи информации при ослаблении тормозной функции коры головного мозга у психически больных, а также у лиц, находящихся в гипнотическом состоянии. Если в генезе гипноза большую роль играет утомляемость центров, то вполне естественно, что в первую очередь утомление наступает в коре головного мозга.

В этой связи существенно заметить следующее: при нарушении психических функций у душевно больных одним из наиболее распространенных признаков психического расстройства является чувство, что на них якобы кто-то влияет и внушает свои мысли. Не исключено, что у больного в связи с ослаблением функции коры головного мозга "просыпаются" не контролируемые уже высшими отделами головного мозга старые возможности восприятия мысленной информации и больной начинает принимать поступающие извне сигналы, которые у здоровых индивидуумов отфильтровываются корой и не проникают в сферу сознания.

У людей биологическая связь типа телепатической может выплывать из-под спуда эволюционных наслоений высших этажей головного мозга преимущественно в случаях, связанных с бедственным положением и вообще тяжелыми переживаниями, когда отдельные функции, находящиеся в нижних отделах головного мозга, могут выходить из-под контроля соответствующих отделов коры головного мозга. Такое допущение не лишено правдоподобия, так как информация воспринимается подсознательно, человек совершенно не ощущает ее, ему кажется, что он делает все по своему желанию, не подозревая о воздействии со стороны "индуктора". Примеры подобного подсознательного приема сигналов мы знаем в связно известным опытом Вуда с инфразвуком.

Характерно, что до сих пор ни водном опыте не было передано сколько-нибудь определенной фразы. Это также косвенно свидетельствует о том, что феномен биосвязи мы получили "по наследству" от животных, которым чуждо понятие о логически связанных словах, тем более фразах, а также представления о подробной сущности предмета. По-видимому, не случайно биологическое воздействие на расстоянии воспринимается нами чаще всего как неопределенное чувство беспокойства о близком человеке или предчувствие какого-то события. Вероятно, информация идет преимущественно на уровне первой сигнальной системы или таких ощущений, как страх, чувство опасности и т. п. Вполне естественно поэтому, что наибольшего развития способность передачи информации достигла в первую очередь у насекомых и других низших представителей животного мира.

В настоящее время, как было указано выше, такая форма биологической связи, по всей вероятности,- анахронизм. Но это совсем не значит, что она не представляет интереса для науки. Глубокое изучение этого явления поможет выяснить его физическую сущность и поставить на службу человеку.

Несколько слов об авторе. Бернард Бернардович Кажинский инженер-электрик, кандидат физико-математических наук, человек большой эрудиции и огромного желания все понять, все объяснить. Б. Б. Кажинский является пионером научного исследования данной проблемы в нашей стране. В своей большой, полной творческих дерзаний жизни он встречался со многими выдающимися людьми науки и часто находил с их стороны взаимопонимание и поддержку своим идеям. Он близко общался и сотрудничал с К. Э. — Циолковским, В. М. Бехтеревым, А. В. Леонтовичем, П. П. Лазаревым, известным талантливым дрессировщиком животных В. Л. Дуровым, был знаком с писателем-фантастом А. Р. Беляевым и др. В популярном научно-фантастическом романе Беляева "Властелин мира" Б. Б. Кажинский является прототипом одного из его героев — Качинского. Идеи Б. Б. Кажинского о биорадиосвязи, а также ряд его соображений и наблюдений послужили основным научным материалом для этого произведения.

Книга Б. Б. Кажинского является своего рода историей исследований по телепатии, проведенных в нашей стране за последние 40 лет. В ней автор собрал большое количество интересных данных, высказываний ученых, свои собственные наблюдения и, обобщив весь этот материал, сделал попытку теоретического обоснования феномена телепатии. Однако решение этого вопроса автором, на наш взгляд, нельзя признать вполне удовлетворительным. Б. Б. Кажинский односторонне сводит все только к электромагнитным процессам и все явления описывает и трактует с этой позиции, между тем как в действительности, как уже указывалось, все может оказаться гораздо сложнее.

Описывая ряд образований, органы и их функции, которые по сути еще неизвестны и пока необъяснимы, автор часто идет по пути неоправданных аналогий, причем пытается объяснить их не с помощью научных фактов, а на основе умозрительных поспешных заключений и выводов. Например, предположения автора об .излучении глазами лучей, о функции заднего мозгового придатка (эпифиза) — весьма гипотетичны. Кроме того, вряд ли можно объяснить такое сложное явление, как память гистерезисом в понимании автора. Недостаточно органически связано с текстом изложение интересных наблюдений Пенфилда.

Книга Б. Б. Кажинского написана живо, доходчиво (в стиле мемуаров) и представляет определенную ценность не только с точки зрения освещения истории вопроса, но и тем, что в ней сделана одна из первых попыток в нашей стране дать научное обоснование данной.

Канд. медицинских наук В. А. Казак

Посвящается светлый памяти, моего учителя

и наставника, действительного члена Академии наук Украинской ССР профессора

Александра Васильевича Леонтовича.

ОТ АВТОРА

Предлагаемые вниманию читателей исследования посвящены одному из подлинно феноменальных явлений природы — способности человека передавать мысленную информацию, или мысленно влиять на другого человека на расстоянии.

Это явление названо биологической радиосвязью, а вообще оно получило некогда наименование "телепатии". Еще не так давно одно это слово вызывало у некоторых ученых реакцию раздражения и даже недоброжелательства. Дало в том, что многим идея биологической радиосвязи казалась абсурдной, антинаучной, а того, кто посвящал себя исследованию этой проблемы, считали совершенно безнадежным в науке человеком. Ни на какое сочувствие, а тем более на поддержку, такой человек не смел рассчитывать.

К счастью, теперь все это уже в прошлом. Сегодня идея биологической радиосвязи никому не кажется столь странной и непривлекательной, как было раньше, она входит в науку на правах богатой по своему содержанию и эвристически многообещающей новой отрасли, за дальнейшее развитие которой нынче готовы взяться физики, биологи, физиологи, химики. Из предмета, который отпугивал своей необычностью и новизной, феномен телепатии начинает постепенно превращаться в объект все возрастающего внимания исследователей.

Правда, еще и теперь для некоторых ученых сама постановка вопроса о передаче мысленной информация на расстояние кажется нереальной. Объясняется это, конечно, тем, что до наших дней тема биологической радио связи везде не получила должного освещения в печати. По данной теме почти не велись открытые творческие споры и дискуссии, которые способствовали бы дальней развитию самой идеи, а также ее проникновению в широкие массы советской общественности.

Цель настоящей книги как раз и заключается в том, чтобы восполнить этот пробел, по возможности рассеять остатки скептицизма и недоверия к идее биорадиосвязи, сохранившиеся у некоторых людей, доказав на основе многочисленных опытных данных и наблюдений неоспоримую реальность феномена мысленного влияния на расстоянии и, следовательно, полную его правомерность как достойного объекта науки.

Автор книги использовал главным образом материалы экспериментальных данных, а также факты, с которыми он непосредственно сталкивался в течение многих лет своей научно-исследовательской работы. Причем значительная часть этого материала касается исследований, результаты которых частично были опубликованы, другие еще не публиковались, но в свое время были зафиксированы в протоколах научных совещаний, в личной переписке или в публичных выступлениях, лекциях, беседах. Примеры из других источников используются лишь в той мере, в какой они подтверждают верность разработанных автором положений.

Начало исследований в данной области относится к 1919 г. Сорок два года миновало с того дня, как автором была разработана и обнародована гипотеза о наличии в центральной нервной системе человека "узлов" или "аппаратов", которые по своему строению и назначению аналогичны известным электрическим устройствам: простейшим генераторам тока, конденсаторам, усилителям, радиопередающим и принимающим контурам и т. д.. В свою очередь эта гипотеза базировалась на допущении, что процесс мышления человека сопровождается явлениями электромагнитного характера-излучением электромагнитных волн биологического происхождения, способных передаваться и воздействовать на расстоянии.

Через три года (1922 г.) в результате опытов, проводимых в физическом кабинете Тимирязевской сельскохозяйственной академии в Москве, автору удалось открыть в изолированных препаратах нервной системы животного элементы нерва, напоминающие своим строением витки соленоида и парные обкладки конденсатора, составляющие подобие элементов известного в радиотехнике замкнутого Томсоновского колебательного контура — вибратора дискретных токов и электромагнитных волн, излучаемых наружу.

Тогда же с целью проверки правильности сделанных из этого открытия выводов, автор построил (впервые в практике физиологических исследований) в качестве камеры, блокирующей электромагнитные волны, так называемую "клетку Фарадея", предназначенную для опытов. Эксперименты с этим устройством блестяще подтвердили предположения автора, еще более укрепив его уверенность в электромагнитной сущности процессов, сопровождающих акт мышления.

Дальнейшее изучение с позиций зарождавшейся теории биологической радиосвязи физических особенностей строения органа слуха дало возможность обосновать (1943 г.) совершенно новый взгляд на этот орган, как на анализатор приходящего извне в мозг неизвестного прежде в науке раздражителя — биоэлектромагнитной волны акустической частоты.

Исследование структуры органа зрения в свете новых экспериментальных данных подсказало (1952 г.) рабочую гипотезу: глаз не только "видит", но и одновременно излучает в пространство электромагнитные волны определенной частоты, способные на расстоянии воздействовать на человека (и вообще на животных), на которого устремлен взор. Эти волны могут влиять на его поведение, понуждать к тем или другим поступкам, вызывать в сознании различные эмоции, образы, мысли. Такое излучение глазом электромагнитных волн определенной частоты названо биорадиационным "лучом зрения".

Всестороннее изучение эмоционального воздействия

"луча зрения" на поведение подопытных животных В. Л. Дурова позволило автору расшифровать, уточнить и конкретизировать (1953 г.) те предположения, которые В. Л. Дуров высказал несколько неопределенно еще в 1924 г.: животным присуща способность понимать поведение друг друга. Эта способность, по мнению В. Л. Дурова, настолько развита у животных, что в некотором смысле заменяет им язык и речь. По мнению же автора, в основе этой способности лежат два фактора. Первый из .них, уже известный (основанный на павловских условных рефлексах), заключается в зрительном, слуховом восприятии и "рефлекторном" понимании животным поведения другого животного (или человека). Вторым фактором, бывшим до сих пор не известным в науке, является сопутствующее павловским условным рефлексам улавливание нервной системой одного животного и, значит, сознательным (или подсознательный) анализ и синтез в его мозгу сигналов-раздражителей в виде биорадиационной волны, излучаемой организмом другого животного (или человека). Причем чаще всего эти сигналы передаются посредством биорадиационного "луча зрения". Следовательно, и по отношению к животным есть основание считать оба эти фактора тем, что И. П. Павлов назвал у человека сигналами сигналов, т. е. второй сигнальной системой. Автор на основании сказанного выше вводит новое понятие — вторая сигнальная система у животных, Что же касается человеческого сознания, обладающего высшей способностью беззвучного и незримого биорадиационного общения, то эта способность, по мнению автора, является третьей сигнальной системой человека.

Примерно в 1933 г. автор данной книги рассказал о своих исследованиях и выводах, сделанных из них, замечательнейшему ученому нашей страны Константину Эдуардовичу Циолковскому, который встретил это сообщение с большим энтузиазмом. К. Э. Циолковский отметил, что теория биологической радиосвязи "может .привести к распознаванию сокровенных тайн живого микрокосмоса — к решению великой загадки существа мыслящей материи".

За три десятилетия дело это существенно подвинулось вперед. В настоящее время, когда опытами ученых в СССР и за границей достигнута реальная возможность осуществлять по желанию заранее заданную экспериментом передачу мысленной информации на расстоянии, доказана электромагнитная и биорадиационная природа этого феномена, и, наконец, когда мы все чаше сталкиваемся со случаями передачи мысленной информации в быту людей, уж каким-то архаизмом звучит утверждение о сверхъестественности этого феномена. И чем глубже мы будем изучать природу этих явлений, тем скорее и основательнее падет с них покров таинственности и загадочной необычайности, а сама проблема тем прочнее займет место в области точных наук.

Великий русский ученый Д. И. Менделеев писал в 1875 г. о подобных (главным образом, медиумических) явлениях следующее1: "Их не должно игнорировать а следует точно рассмотреть, т. е. узнать, что в них принадлежит к области всем известных естественных явлений, что к вымыслу и к галлюцинации, что к числу по стыдных обманов, и, наконец, не принадлежит ли что либо к разряду ныне необъяснимых явлений, совершающихся по неизвестным еще законам природы. После такого рассмотрения явления эти утратят печать таинственности, привлекающей к ним многих, и места для мистицизма не останется".

Конечно, смысл сказанного Д. И. Менделеевым целиком и полностью относится и к явлениям телепатии. Психология, как наука, должна рассматривать телепатические способности мозга наряду с инстинктом, сознанием и мышлением, чего она до сих пор не делала, самоустраняясь от смелого и решительного вступления в новую огромную неизведанную область знания этих особенностей человеческой психики.

Что такое мысль, сознание, ощущение? "Ощущение есть действительно непосредственная связь сознания с внешним миром, есть превращение энергии внешнего раздражения в факт сознания. Это превращение каждый человек миллионы раз наблюдал и наблюдает действительно на каждом шагу",-писал В. И. Ленин в работа "Материализм и эмпириокритицизм"2. Он также подчеркивал, что мысль и материя "действительны", т. е. Существуют, и что мозг материален, а мысль нематериальна.

Мысль нематериальна — она продукт материальных процессов, -сопровождающих акт мышления. Передается на расстояние не мысль, как результат деятельности коры головного мозга, а те электромагнитные и радиационных волны, которые, по теории биологической радиосвязи, излучаются мозгом наружу в момент мышления, когда в мозговых концах анализатора (как действующей части колебательного контура нервных цепей) проходят электрические импульсивные токи. Пришедшая извне биоэлектромагнитная и биорадиационная волна (продует акта мышления первого человека) приносит с собой в мозг второго человека энергию внешнего раздражения принимающую форму сознания этого мозга.

Следовательно, ко всему тому объему процессов психической работы мозга, который уже известен наука и который составляет сумму высших природных психических функций мозговых клеток, надо прибавить новую, неизвестную ранее, высшую психическую функцию, заключающуюся в способности передавать наружу и принимать извне биоэлектромагнитные и биорадиационные волны, сопровождающие каждый акт мышления. Будучи сами по себе физическим явлением, электромагнитные и радиационные волны, излученные мозгом одного человека при акта мышления, пронизывают на расстоянии нервные клетки мозга другого человека и являются в этом случае раздражителем-возбудителем (толчком) работы этого второго мозга: в нем совершается акт мышления, во всем подобный мышлению первого мозга. Это и есть работа третьей сигнальной системы человека.

По почину доктора биологических наук Л. И. Гуляева автор называет биоэлектромагнитную и радиационную волну телепатемой, находя это название весьма удачным. Однако вместо термина "телепатия" (поскольку с ним связано неправильное, извращенное толкование явлений передачи мысленной информации на расстояние) можно ввести новое обозначение, например, "биологическая радиосвязь", наиболее непосредственно выражающее естественную способность человека (и животных) воспринимать в своем сознании передачу (через физическую среду) информации о мыслях и ощущениях, как одну из функций мозга, осуществляемую посредством нервных клеток — биофизических аппаратов.

Глава I

ЯРКИЙ СЛУЧАИ БИОЛОГИЧЕСКОЙ РАДИОСВЯЗИ

Это произошло в последние дни солнечного августа 1919 г. в Тбилиси. Уже несколько недель мой друг М., юноша девятнадцати лет, болел брюшным тифом. Он лежал дома, и я ежедневно навещал его после работы.

Однажды, вернувшись ночью от больного к себе домой (жил я на расстоянии одного километра от квартиры М.). я лег спать и, как всегда, скорой крепко уснул. И вдруг среди глубокой ночной тишины мне совершенно явственно (я бы сказал, вполне вещественно) послышался нежный звук: это был довольно громкий звон металла, подобный звону серебряной ложечки о тонкий стеклянный стакан.

Мгновенно проснувшись, я подумал, что, видимо, кошка задела чайную посуду на письменном столе. Приподнявшись на локте, я включил свет и посмотрел на стол. Однако никакой посуды на нем не было. Не оказалось в комнате и кошки. Посмотрев на часы (было ровно два часа ночи), я погасил свет, лег и снова крепко уснул. На другой день прямо с работы а направился к больному. И, странное дело, по дороге заметил, что чем ближе приближаюсь к дому М., тем больше меня охватывает смутное чувство какой-то тревоги. Так было со мной впервые.

Подходя к парадному, я сразу же увидел, что в доме действительно что-то произошло. Все тут выглядело как-то необычно. Обе половинки двери с улицы были настежь открыты. С замирающим сердцем я не вошел, а вбежал в квартиру... Мой юный друг лежал мертвый... Около него стояла подавленная горем мать и еще какие-то женщины в траурном одеянии.

Помогая переносить тело умершего с кровати, я случайно задел ночной столик у изголовья и вдруг услышал нежный серебристый звон — точно такой же, какой послышался мне во сне предыдущей ночью. Мною овладело чувство, которое и объяснить трудно. С каким-то непонятным страхом бросаю взор на столик: на нем стоит блюдечко и тонкий стакан с серебряной ложечкой. Машинально схватил я ложечку и слегка позвонил о стакан. Знакомый звук раздался снова. "Но как же я мог услышать этот звук у себя ночью?" раздумывал я, вместо того чтобы помогать отчаявшимся в своем горе старикам или попытаться утешить их каким-то словом участия. Неотвязчивая мысль о "вещественности" услышанного мной ночью звука овладела всем моим существом.

Вкратце рассказав матери М. о случившемся, я попросил ее подробно передать все, что она могла заметить в минуты смерти сына. "Это было ровно в два часа ночи, — сказала мать М — По предписанию врача в это время я подавала сыну лекарство, зачерпнув его из стакана ложечкой. Но когда я поднесла ложечку к его губам, то увидела, что, блеск его глаз начал быстро тускнеть. Лекарства он не принял. Умер".

Наступило тяжелое молчание. Читатель может представить мое положение: передо мной стоит мать только что скончавшегося на ее руках любимого чада. Всякое лишнее, неуместное слово способно усилить ее страдания. Между тем, я, как инквизитор, допрашивал ее, заставляя вновь и вновь терзать себя воспоминаниями. Понимая все это, я, однако, не мог, не имел права поступить иначе. Я снова попросил ее показать, как именно она брала ложечкой лекарство из стакана. Дрожащей рукой мать М. взяла ложечку и зачерпнула ею лекарство со дна стакана. Снова, уже в четвертый раз, я услышал все тот же, внятно прозвучавший ночью в моих ушах серебристый звон!

Мне чуждо суеверие, а тут меня обдало холодом: я помял, что сегодня вот здесь у неостывшего еще тела моего товарища, совершается таинство приобщения человека к новой великой истине природы. Теперь я уже совершенно не сомневался в том, что услышанный мной ночью серебристый звон и звон чайной ложки на этом столе, у изголовья моего мертвого друга, один и тот же звук.

Мною овладело страстное, неистребимое желание по пытаться раскрыть таинственный смысл этого явления. С того памятного дня мысль об этом не оставляла меня буквально ни на одну минуту. Я непрестанно придумывал всякие аналогии, выдвигал всевозможные предположения, однако долго не находил ответа на главный вопрос: каким образом я мог воспринять на расстоянии "передачу" серебристого звона?

Осенившая меня мысль о возможности общей аналогии между обычной радиопередачей и явлением передачи ощущений на расстояние казалась мне многообещающей, но для своего развития требовала более глубоких познаний как в области бурно развивавшейся в те дни радиотехники, особенно радиопередающих и радиопринимающих устройств, так и по физиологии человека. Ведь мне предстояло отыскать в человеческом организме те элементы, которые по своему строению и действию были бы аналогичными основным деталям передающей и принимающей радиостанции. Короче, я должен был приступить к тщательному изучению нервной системы.

Поиски аналогий

И вот я углубляюсь в историю радиотехники, по мельчайшим деталям прослеживаю устройство "грозоотметчика" Александра Степановича Попова. Как известно, этот прибор (рис. 1) состоит из когерера AB и реле CD. Реле предназначено для замыкания цепи электрического звонка OH. Когда под действием электромагнитных волн сопротивление металлического порошка когерера падает, ток от батареи Р приводит в действие реле CD. При этом якорь С притягивается электромагнитом С и замыкает контакт Е. Тем самым замыкается цепь звонка СН. Якорь Н притягивается к электромагниту С, раздается звук звонка. Молоточек звонка при обратном отклонении ударяет по трубке когерера АВ и этим встряхиванием восстанавливает сопротивление металлического порошка когерера, благодаря чему цепь звонка размыкается до следующего мгновения. Когда под действием электромагнитные волн (приходящих извне) сопротивление когерера вновь падает, ток от батареи Р приводит в действие реле CD и цикл работы прибора вновь повторяется.

Прибор регистрирует приходящие извне электромагнитные волны.

Нечто подобное, по-моему, наблюдается ив явлениях передачи мысленной информации от человека к человеку на расстоянии.

Этого моего глубокого убеждения не могло поколебать даже высказывание гениального ученого А. С. Попова о том, что человеческий организм не имеет

Рис. 1. Схема первого в мире радиоприемника изобретенного А. С Поповым и названного им "грозоотметчик".

еще такого органа чувств, который был бы способен замечать электромагнитные волны в эфире; если бы изобрести такой прибор, который заменил бы нам электромагнитные чувства, то его можно было бы применить к передаче сигналов на расстояние.

Наоборот, суждение А. С. Попова убедило меня в верности избранного мной пути исследования. В нем я видел не отрицание наличия у нас такого органа чувств, а скорее завет, призыв настойчиво искать его. И я вновь и вновь обращал свой взор к основным элементам радиоприемника и радиопередатчика. Особое внимание привлекал к себе "радиокондуктор", или когерер, в схеме радиоприемника А. С. Попова. Изобретателем когерера был физик Е. Бранли. Термином "радиокондукция" Бранли назвал [14] открытое им явление поляризации мельчайших металлических частиц (железных опилок), когда через окружающую эти частицы среду проходят электромагнитные волны. По мнению Бранли, в данном случае под воздействием электромагнитных волн частицы железа располагаются друг за другом непрерывной "контактной цепью" (подобно тому, как располагаются железные опилки по магнитным линиям у полюсов сильного магнита). Пронизанная электромагнитными волнами такая, "контактная цепь" частиц, становится хорошим проводником электротока, подведенного к ней от постороннего источника.

Более правдоподобно, на мой взгляд, объясняет это явление английский физик О. Лодж [50]; под действием приходящих извне элактромагнитных волн, пронизывающих среду, в которой находятся железные опилки (в трубке когерера), разделяющий каждую пару смежных опилок микроскопический промежуток воздуха, как диэлектрик, разрушается искорками, образующими как бы электропроводящие "мостики" между смежными частицами, чем и объясняется падение сопротивления на контактах когерера. При сотрясениях же от удара по когереру молоточком звонка эти "мостики" нарушаются и нормальное сопротивление когерера восстанавливается. О. Лодж ввел термин "когерер".

Рис. 2. Схема строения нервных проводящих путей.

Однако доктор Бранли был не прав и в другом, более важном. Он полагал, что между явлением "радиокондукции" и явлением проводимости нервного импульса по нервной системе имеется аналогия. Он придерживался распространенной в те времена схемы строения нервного проводящего пути (рис. 2), состоящего из анатомически обособленных единиц — нейронов.

Соответствующая этой схеме теория учит, что проводящие нервный ток (импульс) внутренние волокна (нейрофибриллы) одного нейрона анатомически не переходят в нейрофибриллярную нить другого нейрона. Смежные же нейроны своими концевыми ответвлениями только соприкасаются друг с другом. Причем контакт на границах. двух смежных звеньев нейронной цепи достигается посредством склеивания нейроплазмы нервных окончаний. Таким образом, нейрофибриллярный аппарат каждого звена этой цепи (каждого нейрона) является как бы электрически изолированным от такого же смежного звена.

Проводя параллель между прохождением нервного импульса по нервной системе и прохождением электротока по "радиокондуктору", Бранли высказал гипотезу о тождестве функций нейрона и железной частицы "радиокондуктора": подобно тому, как "радиокондуктор" перестает проводить ток вследствие механического разрыва контакта между двумя смежными железными опилками когерера (когда нарушается контактность в цепи железных опилок), так и переход нервного импульса с одного нейрона на другой отсутствует в том случае, если между окончаниями смежных нейронов контакты сделались недостаточно тесными или эти окончания разобщились совсем.

Представление о таком тождестве, как оказалось, обладало существенным недостатком. Дело в том, что нарушение целостности контактов между окончаниями двух смежных нейронов может происходить лишь при травматическом повреждении нервов. Упоминая об этой гипотезе Бранли, русская женщина-врач А. И. Боброва [13] пишет, что такое нарушение контактов влекло бы за собой анестезию и истерические параличи, что по сути означает неестественное состояние нервной системы. Мы же, очевидно, должны рассматривать работу нервов в их естественном состоянии.

Эта непоследовательность в воззрениях Бранли обесценивала выдвинутую им аналогию. Опытный экспериментатор в области физиологии нервов проф. А.. В. Леонтович в своей книге "Физиология домашних животных" писал: "Еще недавно пользовалась большой популярностью теория, по которой дендриты (ветвистые окончания нейронов.- Б. К..) обладают способностью движения, и вот этими движениями "гистологически" думали объяснить чуть ли не все физиологические и психологические явления: сон, наркоз, память, результат привычки и упражнения, внимание и т. д. К сожалению, эксперименты не подтвердили изменений в положении дендритов".

Совершенно по-иному рассматривается явление перехода нервного импульса с одного нейрона на другой в теории академика В. М. Бехтерева: "Соприкасающиеся части нейронов представляют собой как бы обкладки конденсатора и потому, когда на одной обкладке, т. е. на одном дендрите или на перицелюлярном аппарате, появляется электрический "нервный ток", на соприкасающихся дендритах или клетках возникает свой "нервный ток", обыкновенно обратного направления, и потому на дендритах двух соседних клеток сохраняется им свойственное направление тока" [44].

Рис. 3 Схемы Томсоновского (замкнутого) колебательного контура. I — радиотехнического; II — "биологического".

Академик В. М. Бехтерев, очевидно, ставил своей целью объяснить только проходимость нервного импульса через контакт электрическим путем, хотя я оставлял в стороне вопрос о сущности и природе электрического явления, благодаря которому нервный "ток действия" переходит через этот контакт-конденсатор. Но все же контура: высказывание В. М Бехтерева как бы предуказывало мне путь, по которому можно приблизиться к решению стоявшей передо мной задачи. Пользуясь этим замечательным ориентиром, я тогда же (в декабре 1919 г.) пришел к ясной и простой мысли о том, что если в схеме того или иного замкнутого на себя нервного пути (рис. 3), где уже имеются обкладки конденсатора С и, конечно, источник "тока действия", представитъ себе включенными (последовательно к конденсатору) витки соленоида Q, обеспечивающие наличие в этой схеме явления самоиндукции, то и получится биологический колебательный контур, в котором возбуждаются биологические электромагнитные колебания, сопровождающиеся излучением электромагнитных волн биологического происхождения. Это и будет (конечно, с некоторыми видоизменениями) присущий нашей центральной нервной системе, в том числе коре головного мозга, природный орган, способный излучать и, говоря словами А. С. Попова, "замечать электромагнитные волны в эфире".

Дальше читатель убедится в том, насколько научно обоснован данный вывод. Действительно ли есть ему подтверждение в живой природе?

Нервная система и радиотехника

Приступая в 1919 г. к изучению строения нервной системы человека, я искал главным образом ответа на вопрос о том, каким образом я мог услышать серебристый звон — звуковое ощущение, воспринятое мной из отдаленного источника — нервной системы моего умирающего друга. Вполне естественно, что начал я с изучения всех тонкостей устройства слухового нервного аппарата человека. Получить первоначальные познания по анатомии органа слуха помог мне мой старший брат — доктор Казимир Бернардович Кажинский, специалист по болезням уха, горла и носа. При его помощи я получил также возможность ознакомиться с замечательными трудами профессоров И. М. Сеченова, В. М. Бехтерева, Н. Е. Введенского, А. А. Ухтомского, В. Ю. Чаговца, А. В. Леонтовича и других, особенно по электрофизиологии. В числе подаренных братом книг был интересный труд французского врача Маллара [51] и уже упомянутый "Учебник физиологии домашних животных" А. В. Леонтовича. В итоге А. В. Леонтовичем почти полностью были собраны результаты опытов воздействия на ткани организма электротоком и убедительные примеры наличия электрических процессов в живом организме. Изучение этого материала во многом обогатило мои познания в физиологии нервов и облегчило задачу построения аналогии между естественным назначением отдельных элементов нервной системы и возможной функцией этих элементов как деталей аппарата биологической радиосвязи.

Перейдем к рассмотрению этих аналогий. Согласно трактовке А. В. Леонтовича, надлежит различать нейронную и не нейронную ("ремаковскую") нервные системы. Первая из них составляется из особых единиц-нейронов. Ганглиозная клетка 1 (рис. 4) лежит обыкновенно где-либо в головном (или спинном) мозгу и вместе со своими дендритами (ответвлениями) 2 входит в состав серого вещества мозга. Отходящий от ганглиозной клетки нейрит n играет роль проводника нервных импульсов. На значительной части своей длины нейрит одет как бы муфтами M состоящими из внутренней миэлиновой и наружной "шванновской" оболочек. Миэлиновая часть муфты названа так потому, что состоит из особого жироподобного вещества — миэлина. Нейриты образуют главную составную часть белого вещества мозга или на путях вне мозга — периферические нервы. Телодендрии 4 (от греч. "телос"-конец и дендрон" дерево) представляют собой ветвистые окончания нейрита или имеют форму сетки или корзинки. Телодендрии заканчиваются в мышце, в железе или окружают ганглиозную клетку другого нейрона в том случае, если эти окончания имеют вид сетки-корзинки. В этом последнем случае телодендрии называются перицелюлярными (т. е. околоклеточными) аппаратами, или просто перицелюлярами. Рис. 4. Схема строения нейрона (по Леонтовичу): 1 центральное звено нейрона "ганглиозная клетка" (внутри сомы клетки видны зерна Ниссля); 2 — протоплазмические ответвления

В местах, где к ганглиозной клетке одного нейрона подходят концевые участки телодендрий или околоклеточный аппарат другого нейрона, протоплазма нейронного волокна этих окончаний не просто переходит в протоплазму ганглиозной клетки, но отделена от нее пограничной поверхностью. В физическом смысле между телом этой ганглиозной клетки и окончаниями окружающих ее ответвлений смежного нейрона имеется разделяющая их перепонка, или мембрана. Для обозначения этих протоплазмических контактов английский ученый Шеррингтон [60] в 1897 г. предложил название "синапс".

Мы имеем теперь возможность привести более современное описание синаптического контакта, например двигательной нервной клетки (мотонейрона) спинного мозга млекопитающих по более позднему источнику — из книга Дж. Экклса [77]. Тело (или иначе сома) мотонейрона имеет в поперечнике около 70 (. Отходящие от него дендриты простираются на расстоянии до 1 мм, прежде чем от них отходят более тонкие концевые ответвления. Вниз от сомы отходит ствол нейрита — аксон. Он постепенно сужается и на расстоянии 50-100 ( от сомы клетки покрывается миэлиновой оболочкой. Прилегающие поверхности сомы, неправильной формы кружки и овалы (7 шт.) с пятнышками внутри, представляют собой особые утолщения (синаптические бляшки), которыми заканчиваются ответвления (телодендрии), идущие от другого смежного с первым нейрона.

В протоплазме сомы ганглиозной клетки находятся микроскопические тельца, или зерна Ниссля, названные так по имени ученого, изучившего эти тельца.

Другая часть сомы клетки имеет волокнистое строение. Именно продолжением этой волокнистой части клетки и является отходящий от нее нейрит в своей внутренней волокнистой (фибриллярной) части, называемой "осевым цилиндром", или аксоном.

Работа нервной системы (как и всякая работа вообще) требует затраты энергии. Главным, если не исключительным, источником энергии нервного тока является, по Бехтереву [10], зернистая часть протоплазмы сомы ганглиозной клетки. Всякое возбуждение нерва оставляет в ганглиозной клетке известный след. При стойком же и длительном возбуждении в соме клетки заметно уменьшается количество зерен Ниссля. По мере израсходования нервная энергия восстанавливается благодаря притоку соответствующего питательного материала, поступающего в связи с кровообращением. А. В. Леонтович [45] пишет об этом так: "По-видимому, все более мелкие кровеносные сосуды мозга одеты весьма нежными трубками, так называемыми околососудистыми пространствами, выполненными, однако, не обыкновенной лимфой, а так называемой цереброспинальной жидкостью, весьма богатой водой. В периферические нервы, по-видимому, тоже проникают такие же лимфатические пространства, начинаясь от пространств мозга, лежащих под твердой оболочкой его. Таким образом выходит, что нервные элементы питаются не непосредственно кровью, а при помощи цереброспинальной жидкости".

Рис. 5. Схема расположения нервных проводящих путей чувствительного и двигательного (по Рамон-и-Кахалу):

На рис. 5 дана схема чувствительного и двигательного трактов (путей) по Рамон-и-Кахалу. Чувствительным трактом нервные импульсы (ощущения, чувствования, возбуждение и пр.) идут в направлении от кожи и мышц человека к коре головного мозга, т. е. от периферии к центру (показано стрелками, в сторону мозга). Поэтому чувствительный тракт называют еще и центростремительным. В отличие от этого существует двигательный тракт, по которому нервные импульсы (волевые приказы мозга, рефлексы или ответы на раздражения и т. п.) направляются от головного мозга к коже и мышцам, т. е. от центра к периферии (показано стрелками, направленными от мозга). Ввиду этого двигательный тракт называют так же центробежным.

При посредстве центростремительного тракта наш мозг "анализирует" впечатления, получаемые от внешнего мира. Приказания мозга и ответы (рефлексы) центральной нервной системы центробежным трактом передаются внешнему миру.

Здесь мы подошли вплотную к вопросу о том, каким образом нервная система может излучать электромагнитную волну. Прежде всего, оказывается, в наших нервах постоянно происходят те или иные физико-химические процессы, более интенсивные во время раздражения нерва или менее интенсивные (или вовсе отсутствующие) когда нерв "отдыхает". Можно считать установленным, что во время возбуждения нерва, содержащееся в тончайшей нити (в фибриллах аксона) вещество подвергается процессу химического распада (разложения) с последующим восстановлением в период отсутствия возбуждения. Вещество в фибриллах нерва, весьма сложное по своему химическому составу, представляет собой электролит.

В физике электролитом называют проводник второго рода в гальванических элементах. Это та или иная жидкость, в которой растворены соли. Если в электролит опустить проводники первого рода — уголь и цинк — и снаружи концы их соединить металлическим проводом, возникает электрический ток на основе химического процесса — распада веществ электролита. Иначе говоря, солевой раствор электролита обладает электродинамическими свойствами, таящимися в нем в скрытом виде, когда ток отсутствует (потенциальное состояние), и выявляющимися, когда в нем происходит процесс распада (динамическое состояние).

Вещество нерва — фибрилл содержит некоторый процент растворенных солей, т. е. оно является своеобразным электролитом. Отсюда делается понятной возможность образования в аксоне неврита электрических токов, как их принято называть "токов действия". Эти токи сопровождают процесс распада нервного вещества как во время искусственного раздражения или возбуждения (и в том числе, например, при опытах с изолированным от остальной нервной системы препаратом нерва), так и во время естественного нервного импульса, т. е. когда происходит то, что мы у человека называем психическим актом работы центральной нервной системы, в том числе мозга.

В этом месте считаю весьма важным сослаться на авторитетное мнение академика В. М. Бехтерева, характеризующее с энергетической точки зрения процессы прохождения нервного тока (импульса) в обоих трактах нервной системы человека. В работе [10], изданной посмертно в 1928 г., он пишет: "...Мы знаем, что нервный ток не только в периферических проводниках и в спинном мозгу, что было известно уже давно, но и в коре головного мозга, как показали произведенные в моей лаборатории исследования, сопровождается электроотрицательным колебанием в форме тока действия..., лежащего в основе проведения нервных импульсов. При этом для объяснения перехода нервного тока с одного неврона на другой в свое время... была предложена мной теория разрядов, обусловленных разностью потенциала энергии в двух соседних невронах, связанных друг с другом условиями контакта...

Каким же образом происходит приведение в деятельное состояние мозговых клеток и чем обусловливается тот толчок, который приводит к разряду запасенной энергии нервных клеток? В этом случае нужно принять во внимание, что все воспринимающие аппараты, как мною было признано в работе, появившейся в 1896 г. (Обзор. Психиатрии, 1896 г. и Neurolog. Zentralbl за тот же год), должны быть рассматриваемы как особые трансформаторы, служащие для превращения различных форм внешних энергий в нервный ток, который, направляясь к мозговой коре через ряд невронов, при посредстве клеток Мартиноти, ассоциационных клеток Рамон-и-Кахала и боковых коллатералей (ответвлений.- Б. К.) достигает клеток коры, посылающих к периферии нисходящие или центробежные, чаще всего ветвящиеся проводники. По этим последним, образующим в свою очередь ряд невронов, ток направляется к периферии, возбуждая здесь, смотря по месту окончания, в одних случаях сократительную ткань мышц (исчерченных и гладких), чем достигается переход нервной энергии в механическую работу, в других же случаях вызывая соответствующие изменениям в железистых аппаратах. В последнем случае осуществляется работа, связанная с отделением химического продукта поступающего в кровь (когда дело идет о железа) внутренней секреции), или выходящего наружу по выводным протокам, или, наконец, изливающегося в соответствующие полости тела. Вышеуказанным путем получается полное кругообращение энергии, причем та или иная внешняя энергия действует на внешние (наружные.- Б. К.) или внутренние рецепторы (органы, воспринимающие.- Б. К..), трансформируется в них в нервный ток, связанный с процессом ионизации; последний же возбуждает разряд запасной энергии клеток, благодаря чему в свою очередь возникает связанный с процессом ионизации обратный ток, который, распространяясь по цепи невронов, достигает мышц и железистых органов, выполняющих соответственную работу".

При рассмотрении материалов построения элементов нервов по упомянутому учебнику А. В. Леонтовича [44] с точки зрения биологической радиосвязи мне еще в те времена (1919 г.) казалось возможным разработать ряд аналогий между этими элементами нервов и деталями радиостанций. Однако даже в этих, особенно ценных для меня, разделах книги А. В. Леонтовича, посвященных электрофизиологии, я не находил каких-либо указаний на возможность наличия явлений самоиндукции в спиральных извивах нейрита и связанного с ним специфического назначения этих спиралей, например, как "катушек самоиндукции" в живом организме.

Для меня, ищущего аналогии элементов нервной системы с деталями радиостанции, было ясно, что автор книги не находил возможным (по крайней мере, в те времена) придавать спиралям в нервах значения "катушек самоиндукции". Этот вывод подтверждался еще тем обстоятельством, что в другом месте той же книги А. В. Леонтович лишь вскользь упоминает о конденсаторном явлении в нервной системе по теории В. М. Бехтерева 3. Кстати заметить, не нашел я указаний об аналогии с колебаниями Томсоновского контура и в трудах В. М. Бехтерева. Следовательно, этот вопрос является совершенно новым, еще не изученным и ждущим своей разработки.

Гораздо более гипотетическими представляются другие выдвинутые мной аналогии, например, чувствительное к холоду нервное тельце, названное "колбочкой Краузе" (рис. 6). Поскольку эти тельца расположены главным образом на периферии нервной системы, возможно предположить, что их назначение состоит в том, чтобы улавливать (воспринимать) электромагнитные волны приходящие извне, т. е. играть роль антенных рамок. Рис. 6. Чувствительное (к холоду) нервное тельце "колбочка Краузе" из кожи периферийного органа человека.

В наружную оболочку тельца входят нарвные волокна, дающие разветвления внутри оболочки (по Догелю). Отмечается сходство этого тельца с антенной рамкой, изображенной рядом.

Ганглиозная клетка (рис. 7) представляет собой микроскопически малое ядро межпозвоночного нервного узла чувствительного тракта, лежащего в спинном мозгу. Ядро окружено внутрипротоплазменной сеткой фибрилл, от которой отходит первичная фибрилла, идущая в осевой цилиндр нерва. Тельце ядра окружено второй сеткой из переплетений нервной нити, заканчивающейся двумя ответвлениями, отходящими в сторону от осевого цилиндра нерва. Такой нервный узел, по моему мнению, может иметь назначение детектора, усилителя или даже генерал тора электромагнитных колебаний.

Изучая строение нервов сердца по упомянутой книге доктора Моллара [51], я нашел сходстве между изображенными там ганглиозными "колбочками" нервов сердца (рис. 8) и термоионными лампами Раунда как детекторами, усилителями или генераторами колебательных токов. Кроме основной нити, входящей в "колбочку", в нее входит как бы со стороны другая нить, изогнутая спиралью, которая потом отходит от "колбочки". В некоторых местах спираль не обвивается вокруг основной нити, идущей в сторону от "корзинки" колбочки, а кое-где охватывает основную нить. Встречается не одна спиралью а две рядом. Наконец наблюдается и последовательное соединение нескольких колбочек одна за другой в виде гирлянды или своеобразной виноградной кисти. В книге Моллара не приводится никаких предположений авторе относительно "радиотехнического" назначения этих колбочек и их групповых соединений. Мне же казалось, что такой одиночной колбочке можно приписать роль катодной лампы-триода как детектора или генератора, а групповому соединению их- роль тех же ламп-триодов каскадных усилителей биоэлектромагнитной волны.

Причем для первоначального установления электромагнитной сущности исследуемых явлений передачи мысленной информации на расстояние мной было предложено экранирующее устройство по образцу известной в физике "клетки Фарадея". Если поместить внутри этого устройства человека, передающего мысленную информацию, то оно способно блокировать излучающиеся из его центральной нервной системы электромагнитные волны, мешая их проникновению наружу через стенки "клетки Фарадея" и, таким образом, изолируя от их возможного влияния вне клетки.

Рис. 7. Ганглиозная клетка с внутрипротоплазменной сеткой фибрилл, от которой отходит "первичная фибрилла" — осевой цилиндр перва — и несколько вторичных.

Отмечается сходство с термоионной радиолампой-триодом. схема которой изображена рядом.

Вместе с тем предполагалось, что по принципу этой же клетки могут быть созданы устройства, защищающие центральную нервную систему человека от воздействия приходящих извне биоэлектромагнитных волн. В случае, если бы эти предположения были подтверждены экспериментом, могла бы идти речь об устройстве индивидуальных костюмов для каждого, кто пожелал бы в будущем избавиться от таких внешних влияний — путем вплетения в эти костюмы вуалей и сеток из тончайших малозаметных для глаза металлических "паутинок". Для защиты же отдельных групп населения и целых коллективов достаточно вмонтировать сплошные металлические сетки в штукатурку внутренних или наружных стен домов. Такие сетки, натянутые на рамки, должны закрывать проемы окон и дверей, сообщаясь своими краями с сетками, заделанными в штукатурку стен. При этом подразумевается, что края сетки имеют такое же сплошное соединение с металлическими листами кровли дома.

Своими нижними краями сетки стен домов должны уходить в грунт — заземляться.

Рис. 8. Ганглиозная клетка нервов сердца (по Моллару):

А — одиночная клетка, имеющая сходство с радиолампой-триодом; Б — со спиральными витками вокруг аксона она имеет сходство с одиночной радиолампой — триодом. В — групповые клетки, имеющие . вид виноградной кисти и сходство с несколькими радиолами, включенными последовательно одна за другой.

Далее в книге будет рассказано, что показала опытная проверка этой моей идеи.

Первые вылазки в свет

Рассматривая перечисленные аналогии и разрабатывая схемы, я считал их, конечно, лишь очень грубым приближением и думал: пусть они, возможно, и не совсем верны, но, будучи обнародованными4, все же принесут пользу, послужив материалом для научных дискуссий или толчком для других исследователей к более продуктивной работе над столь новой проблемой. Как увидит читатель дальше, в некоторых отношениях эти мои ожидания оправдались.

Построенная мной рабочая гипотеза: мысль — электромагнитная волна неизменно пользовалась большим вниманием технической и врачебной общественности всюду, где бы я ни говорил о ней, особенно после Октябрьской революции, пробудившей в народных массах неудержимое стремление к знаниям. По инициативе представителей технической общественности мной были прочитаны на тему, касающуюся данной гипотезы, доклады а 1920-1922 гг. в Тбилиси, Телави, Могилеве (на Днепре) и в Москве на Всероссийском съезде членов Ассоциации натуралистов (АССНАТ). Съезд проходил в обширных аудиториях Тимирязевской (тогда Петровско — Разумовской) сельскохозяйственной академии. После моего доклада специальным решением съезда мне была предоставлена возможность безраздельно посвятить себя работе над выдвинутой мной гипотезой. В протоколе съезда (от 16. II 1922) записано: "Постановили: констатируя ценное значение положений докладчика, как рабочей гипотезы, съезд признает необходимым оказание т. Кажинскому возможного содействия для осуществления намеченных им исследований по данному вопросу, с предоставлением ему содержания научного сотрудника Ассоциации, а также находит желательным более широкое ознакомление общества и студенчества с идеями доклада путем устройства публичных лекций".

Через три дня после доклада состоялась моя лекция под названием "Человеческая мысль — электричество". Огромная аудитория была переполнена до отказа главным образом шумливой и подвижной студенческой молодежью. На первых скамьях разместились профессора и преподаватели академии. Среди них был и проф. А. В. Леонтович, с которым я познакомился впервые.

На лекции я демонстрировал изображения уже знакомых читателю элементов нервной системы и схем развиваемой мной аналогии их с деталями радиостанций, а также схемы передающей и принимающей биорадиостанция человека (рис.9).

Рис. 9. Первоначальные схемы передающей I и принимающей II биорадиостанций нервной системы человека..

После моего выступления слово было предоставлено А. В. Леонтовичу. Признаться, в этот момент я испытал чувство острой тревоги, не зная, что скажет этот авторитетный ученый. Он говорил спокойно, внушительно и довольно долго. В заключение он высказал общее мнение по всему моему докладу. Оно было весьма благожелательным. Понемногу чувство тревоги у меня уступило место чувству облегчения и даже радости. В словах проф. А. В. Леонтовича впервые была дана, да еще публично, положительная научная оценка моим предположениям. Когда он смолк, аудитория разразилась шумными аплодисментами, которые я по справедливости от носил всецело на долю А. В. Леонтовича. Я подошел к нему, тоже аплодируя, и мы обменялись крепким рукопожатием. Тут же подошел к нам председатель АССНАТа А. П. Модестов и торжественно поздравил меня с успехом. Тем временем нас окружила молодежь. Многие юноши помогали мне собрать со стен схемы и графики.

Значительную часть дороги после лекции мы шли с А. В. Леонтовичем вместе. Я рассказал ему о себе, о своей жизни и работе. Вблизи от его квартиры мы, расстались. Прощаясь, он любезно пригласил меня навещать его дома.

Лабораторные опыты

Вскоре после моей лекции при содействии проф. А. В. Леонтовича и А. П. Модестова я получил возможность заниматься в физиологическом кабинете Тимирязевской сельскохозяйственной академии, где стал изучать натурные препараты нервов животных, ознакомился с гистологией большинства интересовавших меня нервных элементов и т. д.

Из физиологии известно, что импульс возбуждения распространяется по двигательному нерву со скоростью очень близкой к 30 м/сек. Эта цифра подтвердилась и в наших опытах (с живой лягушкой). Был проделан и такой опыт: два отдельно отпрепарированных нервных двигательных тракта лягушки вместе с принадлежащей нерву мышцей (лапки) были помещены одновременно один в солевой раствор электролита, обладавшего максимальными электрическими и магнитными свойствами (под действием искусственно создаваемого электромагнитного поля с помощью окружающего электролит соленоида), другой в дистиллированную воду (т. е. в диэлектрик). Полученные при раздражениях нерва слабым электротоком сокращения мышц этих двух препаратов оказались явно отличающимися друг от друга как по силе сокращения мышцы, так и по времени прохождения импульса по нити нерва: в первом случае сила сокращения была относительно большой и скорость прохождения импульса оказалась больше нормы (>30м/сек), во втором случае и то и другое меньше нормы. Отсюда был сделан важный вывод: порядок и скорость прохождения импульса возбуждения по нерву в заметной степени зависит от электромагнитных свойств окружающей среды. Иначе говоря, окружающее нервную систему животного внешнее электромагнитное поле оказывает свое заметное влияние на работу этой нервной системы.

В одном случае экспериментальной практики в физиологическом кабинете А. В. Леонтовича фотографическая регистрация отклонений нити струнного гальванометра при раздражении нерва индукционными токами (т.е. токами возбуждения нерва) показала, что напряжение собственной электродвижущей силы нерва (которая возникает в нем при импульсе возбуждения) равно или даже несколько больше 0.001 в. Такого напряжения электродвижущей силы нерва вполне достаточно, чтобы фактически низвести к нулю электросопротивление нервной нити при прохождении по ней "тока действия".

Проводя исследования, я окунулся в мир ультрамикроскопических величин и близких к пределу видимости даже через микроскоп с большим увеличением объектов наблюдения. Очень, скоро я воочию убедился не только в существовании спиральных извивов нервной нити, представляющих собой искомые "живые" соленоиды с магнитными свойствами. Увидел я и то, что можно приравнять к двум обкладкам конденсатора — варикозные5 расширения на некоторых концах периферических ответвлений нерва. (Эти расширения я называл "бляшками").

В большинстве случаев, я бы сказал, почти всегда, когда речь шла о перицелюлярах (околоклеточных нервных аппаратах), эти "бляшки" были двойными, то есть двумя близко прилегавшими друг к другу пластинками, Присмотревшись через микроскоп к препарату с хорошей окраской метилен-бляу (способ окраски, специально разработанный проф. А. В. Леонтовичем), можно было различить, что к каждой из этих пластинок ведет своя едва видимая нервная ниточка. Это и позволило мне считать "бляшки" обкладками микроконденсатора, подключенного к проводникам двух половинок замкнутого Томсоновского колебательного контура. В некоторых препаратах ниточка нерва ложилась завитками, которые я считал микросоленоидом, соединенным последовательно с микроконденсатором в такой колебательный контур.

Хотя я и испытывал при каждом таком наблюдении чувство огромного восторга, но, к моему огорчению, никогда не видел никаких признаков волнения на лице моего руководителя А. В. Леонтовича. Впечатление было та кое, что он не придавал морфологическим особенностям нерва никакого "электрического" значения. Для меня же эти элементы нервов были не чем иным, как воочию обозреваемыми "живыми" соленоидами и конденсаторамиаппаратами самоиндукции и емкости, составлявшие ми в живой нервной системе давно искомый Томсоновский колебательный контур.

Совершенно по иному посмотрел на это обстоятельство председатель АССНАТа А. П. Модестов, которого однажды (июль 1922 г.) я пригласил микроскопу, чтобы он тоже мог наблюдать эти "бляшки" и туры витков "соленоида" на препаратах нерва. Оторвавшись от окуляра микроскопа, А. Л. Модестов пришел в неистовый восторг и, крепко обнимая меня, провозгласил это "настоящим открытием". Он настоял, чтобы я немедленно засел за написание научного отчета о своих работах и подготовил их результаты к опубликованию. Отчет был представлен мной в августе 1922 г. Перед сдачей в печать рукописи моей будущей книги "Передача мыслей" А. Л. Модестов написал к ней восторженное предисловие, где упомянул даже такое слово, как "открытие".

Воодушевленный этим, я продолжал изучение нервных элементов разных органов человека, поставив перед собой задачу построить прибор для регистрации электромагнитных волн, излучаемых центральной нервной системой при акте мышления. Я разработал принципиальную схему такого прибора (рис. 10). В дальнейшем, желая изучить характеристики необходимых по этой схеме радиоприборов и ламп, я стал работать (с октября 1922 г.) в качестве временного лаборанта в испытательной лаборатории аппаратного завода "Радио" в Москве.

Рис. 10. Первоначальная схема "электромагнитного микроскопа" для приема и регистрирования биоэлектромагнитных волн при акте мышления.

Главную часть схемы составляли струнный гальванометр С высокой чувствительности 10-10 ампер — одна десятимиллиардная доля ампера. Прибором С ток отмечается только тогда, когда равновесие сопротивлений обоих половин мостика Уитстона нарушено. Вводя в схему сопротивление спая двух проволочек эвакуированного термоэлемента Т и уравновешивая это сопротивление регулируемым реостатом К, можно достичь того, что струна гальванометра С займет нулевое (нейтральное) положение между полюсами магнита прибора. Но стоит сопротивлению спая термоэлемента Т измениться, как равновесие в мостике Уитстона нарушится, и струна гальванометра отклонится от нуля. Эти отклонения струны при помощи светового луча, пропускаемого через окуляр зрительной трубы (после замены ее линз), можно зафиксировать на экране или вращающемся зеркале и таким образом произвести фотографическую или кинематографическую регистрацию колебаний. Предполагалось возможным, помещая а сфере антенной рамки А исследуемый нервный препарат (или голову думающего индивидуума), получить в цепи А-Т колебательные токи, специфичные для излучаемой этим элементом электромагнитной волны. Конденсируясь в обкладках конденсатора К, эти токи изменят потенциал сетки в радиолампе, что в свою очередь изменит потенциал цилиндра и нити этой лампы. Благодаря этому через проволочный спай термоэлемента Т пройдет изменение тока от батареи В, из-за чего и сопротивление спая в Т потерпит изменение. Допуская, что улавливаемые в А токи будут слишком слабыми, чтобы они могли отразиться на изменениях потенциала в Т, я считал необходимым усилять эти токи добавлением в цепи А-Т еще двух (или более) ламп-усилителей. Таким образом, мой аппарат был бы чем-то вроде "электромагнитного микроскопа" для обнаружения исчезающе слабых электромагнитных волн биологического происхождения.

Помимо изучения нервных элементов с помощью "электромагнитного микроскопа:" мне казалось возможным провести с ними исследованная на человеке или животном, причем на животном для начала предпочтительнее, чтобы получить предварительные практические навыки. В начале августа 1922 г. я посоветовался об этом с проф. А. В. Леонтовичем. Он отнесся положительно к такому предложению, указав, что имеется возможность поставить первые опыты над дрессированными животными известного циркового артиста и виднейшего зоопсихолога Владимира Леонидовича Дурова. Руководитель мой добавил при этом, что опыты обещают быть весьма интересными, поскольку В. Л. Дуров успешно осуществляет передачу мысленного внушения своим животным на расстоянии, т. е. сам является (в моем понимании) источником, хорошо передающим мысленные электромагнитные волны.

Дальше события развертывались быстро и благоприятно для меня. Председателъ АССНАТа А.П. Модеестов, с которым я беседовал по этому поводу, не только дал согласие на мою работу в лаборатории В. Л. Дурова, но и сам выразил намерение направить к В. Л. Дурову целую делегацию в составе членов президиума АССНАТа. И действительно, 20 августа 1922 г. такая делегация из четырех человек во главе с А. П. Модестовым посетила "Научный уголок" В. Л. Дурова. Был в составе делегации и я. В. Л. Дуров со своими сотрудниками радушно встретил нас. А. Л. Модестов расцеловался с ним и представил каждого члена делегации. В. Л. Дуров согласился взять меня научным сотрудником в свою лабораторию, выразив крайний интерес к теме моих будущих работ на основе его опытов мысленного внушения дрессированным животным. Я тут же написал и подал соответствующее заявление.

Тем временем продолжалась моя работа и в физиологическом кабинете проф. А. В. Леонтовича. Изучая морфологию нервных элементов на препаратах кабинета в 1923 г., я выдвинул новое предположение о том, что наряду с Томсоновским замкнутым контуром в нервной системе (в особенности в "ремаковской") может существовать и открытая колебательная цепь, называемая в радиотехнике открытым (разомкнутым) "симметрическим" вибратором, излучающим так называемую "стоячую волну". В первых работах А. С. Попова применился именно открытый вибратор в виде антенны, в разомкнутый провод которой включен искровой разрядник и катушка самоиндукции. Впоследствии в эту схему было внесено усовершенствование: искровой разрядник был перемещен из антенны в индуктивно связанную с ней замкнутую колебательную цепь. К числу достоинств такой смешанной системы со "стоячей волной" относятся: возможность излучения более длинных волн (чем излучает один лишь замкнутый контур) и гораздо большая мощность излучения при одной и той же затрате первичной энергии. В дальнейшем, с введением ламп-триодов (у нас типа Раунда, а за границей — Леэ де Фореста) отпала надобность и в искровом разряднике. Постепенно совершенствовались и другие приборы передающей и прижимающей радиостанции. Ныне, с переходом на полупроводники, происходит дальнейший прогресс радиотехники. Возможности этого совершенствования необозримы и безграничны.

По-видимому, нечто похожее в исторической последовательности происходило и в нервной системе человека. Отдельные элементы нервов, а также составленные из них нервные цепи, гистологически и морфологически весьма. разнообразные и сложные, нельзя рассматривать как порождение случайности. Элементы нервов и нервные цепи, как, впрочем, и другие части живого организма несли и несут приспособительные и защитные функции, т. е. приспособляют организм к воздействиям окружающей среды, а также к воздействию организма на окружающую среду. Они претерпевали за время многих тысячелетий те или иные изменения и совершенствовались. Природа позаботилась и внесла в мир живой материи в виде тончайших нервных структур все то, что привело к величайшему совершенству отправления их жизненные функций. Электромагнитная передача мысленной информации на расстояние и есть одной из жизненных функций нервной системы.

Следовательно, возникает логически оправданная мысль: центральная нервная система человека (и о том числе головной мозг) является вместилищем тончайших приборов биологической радиосвязи, по своему совершенству и экономичности построения намного превосходящие самые совершенные (из числа известных нам на сегодня) приборы технической радиосвязи. Возможно, имеются такие "живые" приборы биологической радиосвязи которые и до сих пор не известны современной радиотехнике. Отсюда следует, что тщательное и инициативное лабораторное изучение этих "живых" приборов может помочь нам приблизить блестящий расцвет техники радиосвязи, так как поставит ей на службу многие принципиально новые, гораздо более совершенные радиоприборы.

Ряд весьма тонких измерений и сложных расчетов, проделанных совместно с моим руководителем при изучении препаратов нервов, показал, что, например, перицелюляр нервной клетки (лягушки), представляющий часть нервной структуры, которая обладает самоиндукцией и емкостью, может проводить ток действия, электрическую силу которого следует оценить не более, чем в 10-15 ампер. Обдумывая это обстоятельство, я пришел к выводу, что изучаемый препарат нерва как живой проводник отличается от металлического, кроме всего прочего, еще и тем, что обладает сверхпроводимостью. Мне показалось возможным считать такую структуру в гистологическом отношении примерно равноценной структуре ряда однотипных деталей нервной системы человека. Против приемлемости такой аналогии А. В. Леонтович не возражал. Однако вместе с тем я убедился, что всякая попытка получить в моем "электромагнитном микроскопе" отклонения нити гальванометра при пропускании через упомянутый нервный препарат электротока хотя бы не намного меньшей силы, чем позволяет его разрешающая способность, не приведет к положительным результатам. Что же говорить о силе тока в 10-15 ампер, которая составляет лишь одну десятитысячную долю раз решающей способности этого гальванометра! Мне стало ясно, что хотя в принципе мой аппарат может стать "микроскопом" нервных электромагнитных колебаний, сопровождающих акт мышления, но современная техника примененных в нем приборов и проводников такова, что придает аппарату слишком большое сопротивление, поглощающее без остатка столь малую силу, которую можно приравнять к нервному току действия. Даже гальванометр Эйнтговена, казавшийся мне особенно высокочувствительным, мог бы зарегестрировать ток только начиная от 10-10 ампер и выше.

Возник вопрос об изыскании таких приборов и проводников, которые вовсе не имели бы электрического сопротивления, т.е. обладали бы сверхпроводимостью. К сожалению, все мои попытки найти что-либо подходящее успеха не имели. Таково было состояние техники того времени . С согласия А.В. Леонтовича в конце 1923г. я переключился на исследовательскую работу в зоопсихологической лаболатории В.Л. Дурова.

Глава II

СРЕДИ ЧЕТВЕРОНОГИХ И ПЕРНАТЫХ ДРУЗЕЙ В. Л. ДУРОВА

Близко соприкасаясь с миром животных в течение всей своей сознательной жизни, знаменитый советский зоопсихолог заслуженный артист цирка Владимир Леонидович Дуров очень любил своих четвероногих и пернатые друзей.

Как известно, Дуров еще в юношестве при совершенно случайных обстоятельствах подметил способность животных понимать мысли человека без слов и других слышимых и видимых сигналов. Это произошло в с. Богородском под Москвой. В помещении одной из заброшенных владельцами дач жил на запоре крупный одичавший пес — ульменский дог. Он никого к себе не подпускал. Невзирая на это, Володя Дуров поспорил со своими сверстниками, что он может войти в помещение, и собака его не тронет. "Вот за дверью щелкнул ключ, и я один в комнате" — пишет В. Л. Дуров в своей книге [33]. — Товарищи снаружи прильнули к стеклам окон и ждали. Услышав звон замка, дог с лаем бросился через все комнаты ко мне навстречу. При виде спокойно стоящего незнакомого человека он замедлил шаг и, оскалив зубы, злобно зарычал. Я сделал легкое движение к нему навстречу, вытянул вперед шею и не спускал глаз с его глаз. Дог медленно приближался ко мне, все сильнее и сильнее рыча, слюна бежала из открытой пасти, глаза налились кровью. Я тоже придвигался к нему тем же темпом. Он остановился, и я остановился. Мы впились друг в друга глазами, началась предугадка; только рычание с захлебыванием нарушали тишину. Но вот дог остановился как бы на стойке, вытянул хвост палкой и, растянувшись немного, смотрел мне яростно в глаза своими небольшими, с красными веками, немигающими, бесцветными глазами. В такой выжидательной позе стояли мы оба друг против друга не шевелясь. Вот дог чуть подвинулся ко мне, медленно переставив свои ноги. Я тоже приблизился к нему, и опять мы оба неподвижно замерли.

Проходят томительные секунды, кажущиеся вечностью. Но вот в глазах моего врага предугадкой заметил я что-то дрогнувшее. Зрачки дога как будто сузились, глаза слились с мордой в одно что-то неопределенное, серое (дог был дымчатого цвета), и затем как-будто отделились от серого и поплыли в сторону, вверх. Я делаю едва заметное движение вперед, — глаза удаляются, плывут назад, еще мое движение вперед, — глаза дога на минутку остановились, как бы прилепились опять к своим местам, зубы защелкали. Моя вытянутая вперед голова и морда дога были друг от друга на расстоянии аршина, но при моем чуть заметном движении вперед — глаза пошли назад. Я вперед — глаза назад, я еще больше вперед — дог отступил немного назад. Теперь я уже быстро приближаюсь к нему, он боязливо пятится назад; я за ним — он от меня, я переступил порог другой комнаты, а дог повернулся ко мне задом и бежит от меня. Я смело шагаю за ним, он — от меня, и в последней комнате трусливо, поджав хвост, подполз под сломанный диван. Гром аплодисментов за окнами заставил меня очнуться. С триумфом был я выпущен через дверь моими товарищами наружу. Они шумно выражали свое удивление и восторг. Спор был выигран".

Вспоминая этот случай в разговоре со мной в 1923 г. (когда мы совместно готовили рукопись его книги к печати), В. Л. Дуров подчеркнул, что в момент встречи с одичавшей собакой он был весь во власти единого мощного порыва, мысленного импульса, желания заставить собак), сначала остановиться, а потом и пятиться назад. Но вместе с тем В. Л. Дуров рассказал мне и о том, чего нет в его книге: от собаки к выходу он возвращался пятясь спиной к двери, и когда его товарищи открыли вы ход, он, теряя сознание, свалился к ним на руки. Испытанное им волевое напряжение было настолько сильным что исчерпало весь запас его энергии.

Позже, работая в цирке, молодой В. Л. Дуров не однократно наблюдал и у других животных (льва, медведя и др.) ту же способность понимать мысли человек на расстоянии, повиноваться его мысленным приказаниям. Он широко пользовался этим могучим средством при дрессировка животных и укрощении хищников.

В ряде опытов животные намеренно разобщались с экспериментатором, т. е. находились в другом помещении лаборатории на значительном расстоянии от В. Л. Дурова (как индуктора, в нашем понимании, элементов биологической радиосвязи). Иными словами, В. Л. Дуров добился того, что его мысленная передача воспринималась животным, находящимся от него на большом удалении. Он установил и закономерности таких мысленных передач. Благодаря работам В. Л. Дурова как зоопсихолога возникла советская зоопсихология, намного опередившая эту науку за границей.

В зоопсихологической лаборатории В. Л. Дурова за 20 месяцев (по 1.ХII.1921) было проделано 1278 опытов мысленного внушения (собакам), в том числе удачных 696 и неудачных 582. Этот большой запротоколированный материал был статистически обработан сотрудником лаборатории проф. зоологии МГУ Г. А. Кожевниковым и им же лично доставлен на отзыв профессору математики МГУ Л. К. Лахтину. Обработав этот материал, проф. Пахтай написал в своем заключении6: "Предположение, что ответы собаки были случайные, так же мало вероятно, как предположение, что нам удалось наудачу вынуть белый шар из урны, в которую на 10000000 шаров положено 16 белых, а остальные черные. Ответы собаки не были делом случая, а зависели от воздействия на нее экспериментаторов". Опыты над дуровскими собаками показали одну важную закономерность. Для успешной передачи мысленного внушения животному не обязательно, чтобы передачу осуществлял дрессировщик. Это может сделать и другой человек — опытный индуктор. Однако необходимо, чтобы этот человек знал и применял методику передачи, установленную дрессировщиком данного животного.

Однажды (это было 17.ХI.1922 г.) в беседе с В. Л. Дуровым я попросил его рассказать подробнее о методике передачи животному мысленного "приказа" на двигательные действия. Вот что я записал с его слов7: "Я один, предположим с собакой Марс, как говорится, с глазу на глаз. Никто и ничто нам не мешает: полная изоляция от внешнего мира. Я смотрю в глаза Марса, или, лучше сказать, в глубину глаз, дальше глаз, глубже глаз. Я произвожу пассы, т. е. легкое поглаживание своими руками по сторонам головы сверху морды и до плеч собаки, чуть чуть касаясь шерсти. Этими действиями я заставляю Марса полузакрыть глаза. Собака вытягивает морду почти вертикально вверх, как бы впадая в транс. Мои пассы выбирают весь остаток воли у собаки, и она в таком состоянии представляет собой как бы часть моего внутреннего "я". Между моими мыслями и подсознанием Марса уже установилась связь или "психический контакт".- При этом я в своем воображении стараюсь ясно представить объект передачи мысли, ощущения, приказа: предмет или действие (а не воображаю слова, как таковые, их обозначающие). Я смотрю через глаза как бы в мозг собаки и представляю себе, например, не слово "иди", а двигательное действие, с помощью которого собака должна исполнить мысленное задание. Одновременно я ярко воображаю себе направление и самый путь, по которому собака должна идти, как бы отпечатываю в своем и в ее мозгу отличительные признаки на этом пути в порядке их расположения по предстоящему пути собаки (это могут быть трещинки, пятно на полу, случайный окурок или другой мелкий предмет и т. д.) и наконец, место, где лежит задуманный предмет, и в особенности самый предмет в его отличительных чертах (по форме, цвету, положению среди других предметов и т. п.).

Только теперь я даю мысленный "приказ", как бы толчок в мозгу: "иди" -и отхожу в сторону, открывая этим собаке путь к исполнению. Полуусыпленное сознание собаки, в котором запечатлелась, переданная мной мысль, образ, картина, двигательное действие и т. п., "приказ", заставляет ее исполнить воспринятое задание беспрекословно (без внутреннего сопротивления), как если бы она исполняла свой самый естественный импульс, полученный из ее собственной центральной неравной системы. А после исполнения собака отряхивается и явно радуется, как бы от сознания успешно выполненного своего намерения".

В тот же день на заседании научного совета лаборатории был произведен один из наиболее замечательных экспериментов передачи мысленных "приказов" В. Л. Дурова собаке Марс.

Кроме В. Л. Дурова на заседании присутствовали профессора А. В. Леонтович, Г. А. Кожевников, Г. И. Челпанов и зоолог И. А. Лев. На меня была возложена обязанность вести протокольную запись хода опытов. Я постарался увидеть и записать все Подробности эксперимента. Как оказалось, опыт, о котором идет речь, явился весьма важным с точки зрения доказательства не только состоявшегося восприятия Марсом переданной ему мысленной информации В. Л. Дурова, но и обстоятельства, не менее замечательного в другом принципиальном отношении. Заключается оно в том, что, восприняв извне пришедшую мысль, ощущение, эмоцию, животное переживает ее как свою собственную и поступает при этом так, как "но поступает под командой нормального своего импульса, посланного его собственным мозгом через элементы его нервной системы в тот или иной исполнительный аппарат его собственного организма.

Дело в том, что многие ставили под сомнение именно эту важную деталь в явлениях биорадиосвязи. Например, на этом же занятии нашей лаборатории проф, Г. А. Кожевников, склонный вообще к скептицизму в вопросах передачи мысленной информации на расстояние, утверждал, что если дрессированная собака что-нибудь и воспринимает при опытах мысленного внушения, то выполняет она полученное задание лишь как артист, исполняющий свою роль в спектакле. При этом все движения собаки как бы подневольны и чужды ей, лишены ее собственных эмоций и переживаний.

Для В. Л. Дурова такое утверждение прозвучало, как чудовищное искажение действительности. Несмотря на поздний час (было далеко за полночь), он тут же предложил проделать опыт и с волнением принялся обсуждать условия его проведения.

Собака Марс посрамляет скептиков

С общего согласия было решено использовать для опыта собаку по кличке Марс. Опыт должен был проходить в непривычных для животного условиях. Сам Дуров предложил Г. А. Кожевникову вместе с ним обойти помещения лаборатории, чтобы подыскать какой-то необычный объект для подноски собакой. И вот оба они вышли из зала лаборатории (где мы остались с собакой Марсом) в просторный вестибюль. Я наблюдал за ними через щель полуоткрытой двери. Постояв с минуту, они обвели взглядом стоявшие вокруг предметы в последовательном порядке: у одной стены вестибюля шкафчик с лежавшей на нем тряпкой, рядом с ним ледник, подзеркальный столик с находившимися на нем многочисленными головными уборами, у другой — высокий круглый телефонный столик. На столике — телефонный аппарат и три книги абонентов разных годов издания и разной величины, одна из которых была толще других, похожих скорее на блокноты. Ни к одному из этих столиков ни Дуров, ни Кожевников близко не подходили и к предметам не притрагивались. Избрав объект будущего задания (телефонную книгу, как потом оказалось), оба они возвратились в зал. Вот запись хода этого эксперимента, сделанная более подробно в особом акте от 17.ХI.1922 г. за подписью В. Л. Дурова и моей: "По инициативе В. Л. Дурова, проф. Г. А. Кожевников дает В. Л. Дурову задание внушения собаке Марсу следующих действий: выйти из гостиной в переднюю, подойти к столику с, телефонным аппаратом, взять в зубы адресную телефонную книгу и принести ее в гостиную. Предложено было проф. Кожевниковым вначале, чтобы дверь в переднюю закрыть и заставить Марса открыть ее, но это предложение было отвергнуто и отставлено. Опыт начался внушением В. Л. Дурова Марсу обычным путем. Дверь в переднюю была открыта. После полуминутной фиксации взглядом В. Л. Дурова Марс устремляется к середине комнаты (т. е. задание не исполнено. -й..). В. Л. Дуров усаживает Марса вновь на кресло, держит в руках его морду, полминуты фиксирует и отпускает. Марс направляется к двери, ведущей в переднюю, и хочет ее закрыть (т. е., задание опять не исполнено. — Б. К.). В третий раз В. Л. Дуров усаживает Марса на кресло и через полминуты отпускает его вновь. Марс устремляется в переднюю, поднимается на задние лапы у шкафчика, но не найдя ничего на нем, опускается, подходит к подзеркальному столику, опять поднимается на задние лапы, ища чего-то на подзеркальном столике, и хотя там лежали разные предметы, вновь опускается, не взяв ничего, подходит к телефонному столику, поднимается на задние лапы, достает зубами телефонную книгу и приносит ее в гостиную. Как я уже говорил, кроме телефонной книги на том же столике лежали еще алфавитные книжки и стоял телефонный аппарат.

Несмотря на первые две неудавшиеся попытки, опыт следует считать удавшимся блестящим образом. В течение опыта все находились в гостиной. Собака была в передней одна. За ее действиями наблюдал проф. Кожевников через щелку открытой двери. В. Л. Дуров находился в гостиной вне поля зрения собаки".

Позже, в книге "Дрессировка животных" Дуров писал об этом случае: "Попробуем разобраться в этом акте. Предположим, что установившийся сочетательный рефлекс, часто повторяемый (посадка в кресло, фиксация), заставляет собаку соскочить с кресла и желать что-то сделать. Предположим, что я непроизвольным движением дал ей нужное направление. Предугадкой собака догадалась (видя полуоткрытую дверь и будучи возвращенной назад при желании ее закрыть), что надо через нее войти в другую комнату, но что касается дальнейшего поведения Марса, я никаких предположений делать не могу. Здесь начинается загадочная часть. В смежной комнате никого не было. Видеть нас собака не могла. Проф. Кожевников следил в щель полуоткрытой двери и видел, как Марс проходил мимо подзеркальника с лежащими на нем вещами, мимо ледника, другого столика с вещами и наконец видел, как Марс подошел к телефонному столику, взял из трех книг задуманною. Задаю себе вопрос:. может ли в этом случае играть какую-нибудь роль предугадка? Не мог ли Марс догадаться исполнить задание по предыдущим каким-либо аналогичным действиям? Этот опыт с Марсом ведь был произведен в первый раз, когда собаке внушалось войти в другую комнату и выполнить там задание. Книги, лежащие на телефонном столике она могла видеть каждый день, но брать именно их в зубы ей не приходилось никогда. На все эти вопросы я не могу дать ответа. Никак не могу допустить совпадения, т. к, задания не были однородны, разве только установленный рефлекс аппортировать, т. е. брать и приносить, но и это привычное зазубренное действие в некоторых опытах по мысленному заданию видоизменялось".

Такой ответ подтверждает еще одна замечательная подробность этого эксперимента, по моему мнению, имеющая решающее значение. В поисках заданного предмета Марс не просто переходил от одного столика к другому. Эти переходы животное совершило именно в той последовательности, в какой обращал свои взоры на эти столики В. Л. Дуров. Сначала он посмотрел на шкафчик, потом на ледник, затем на подзеркальный столик и лишь после этого — на столик с телефонной книгой. Следовательно, в мозгу экспериментатора зрительная память непроизвольно запечатлела последовательно один за другим внешний вид этих четырех предметов из обстановки вестибюля. В действиях собаки наблюдалась та же последовательность. Значит, при мысленном внушении животному передались от человека в последовательном порядке один за другим следы зрительных ощущений — четырех запечатлевшихся предметов в памяти человека.

Понимать явление зрительной памяти как оживление следов в мозговом конце зрительного анализатора (терминология акад. И. Л. Павлова) мы вправе еще и потому, что в опытах Е. Л. Дурова наблюдались слишком уж многочисленные доказательства образования подобных следов в мозгу дрессировщика. Эти следы и обнаруживались в сознании В. Л. Дурова при мысленном внушении животным.

Итак, опыт 17.ХI.1922 г. послужил установлению неоспоримого факта, имеющего весьма важное научное значение: у собаки (как у перцепиента) возникло в мозгу точное представление тол), что было создано первоначально в мозгу экспериментатора (выступавшего в данном случае как индуктор). Иначе говоря, мысленная информация человека передалась в мозг животного, и совершиться эта передача могла только посредством электромагнитной волны, излученной из центральной нервной системы человека при акте мышления и затем восприняв той центральной нервной системой животного.

Я в роли подопытного

Наблюдаемая мной во всех подробностях картина прохождения опыта с Марсом, связанные с этим горячие дебаты послужили поводом для серьезных раздумий. Мнение В. Л. Дурова о том, что внушенный животному эмоциональный рефлекс вызывает у животного его собственную ассоциацию идей и движений, казалось мне особенно важным для удовлетворительного объяснения "механики" той последовательности ряда движений животного, которая приводит его в конце концов к выполнению мысленного задания экспериментатора. Мне показалось важным испытать на самом себе эту "механику". На другой день после опыта с Марсом (18.ХI.1922), придя в зоопсихологическую лабораторию, я попросил В. Л. Дурова внушить какой-нибудь двигательный рефлекс мне лично. Мы оба сидели за широким столом в зале лаборатории, никого вокруг не было. Произошел такой диалог:

— Владимир Леонидович, вы хорошо умеете передавать мысленное внушение. Заставьте меня мысленно сделать то или иное движение. Интересно, что я при этом буду сознавать или чувствовать. Однако удается ли это?

— Пустяки, только сидите спокойно! — решительно ответил Дуров, и мы приступили к делу.

Я оставался неподвижным в течение не более двух минут и видел, как мой знаменитый собеседник, не глядя на меня, взял листок бумаги и что-то спешно написал на нем карандашом, который он извлек из кармана своей любимой черной бархатной блузы. Записку он положил на столе надписью вниз, прикрыв ее ладонью, а карандаш водворил на место. Затем Дуров стал смотреть на меня. Ничего особенно я не чувствовал, только, вдруг машинально притронулся пальцами правой руки к коже головы у себя за ухом. Не успел я опустить руку, как В. Л. Дурой протянул мне листок, на котором я с изумлением прочитал: "Почесать за правым ухом". Пораженный случившимся, я спросил: — Как вы это сделали?! — Вообразил себе, что у меня за правым ухом сильное раздражение кожи и что надо поднять руку, и почесать это сто. Ощущение зуда за ухом я постарался представить себе наиболее резко. Вот и все. А что же вы почувствовали? — Конечно, никакой передачи я не почувствовал. Просто мне захотелось почесать за ухом.

Дуров торжествовал: — В том-то и заключается самое замечательное, что вы воспроизвели продуманное мной движение, как свою собственную ассоциацию идей и движений, как приказ из своего собственного мозга, да к тому еще двойного свойства: почувствовали эффект раздражения кожи за ухом, и выполнили движение к уху, именно к правому, как я и задумал. — Иными словами, Владимир Леонидович, вы осуществили маленькую радиопередачу из своего мозга, а я, выходит, незаметно для своего сознания воспринял эту передачу, -заметил я. — И вы, и я — живые радиостанции,- шутя сказал В. Л. Дуров.

Так закончился этот маленький, но очень много значивший для моей теории биологической радиосвязи опыт.

Клетка Фарадея

Я уже упоминал о том, что для доказательства электромагнитной сущности явлений передачи мысленной информации в опытах В. Л. Дурова мною было построено и опробовано (в 1922 г.) экранирующее устройство, позволяющее изолировать в электромагнитном отношения экспериментатора от подопытного животного. При этом был использован известный из физики эффект экранирующей клетки Фарадея.

В лабораторной практике часто необходимо защищать то или иное пространство от внешнего электрического поля. Английский физик М. Фарадей первый доказал своими опытами, что для этой цели достаточно окружить со всех сторон защищаемое пространство замкнутой металлической оболочкой, проводящей электричество. Хотя внешнее электрическое поле и наводит заряд на наружной стороне такой оболочки, но пространство внутри нее остается совершенно свободным от линий поля. Причем нет необходимости делать оболочку сплошной. Для этого — достаточно проволочной сетки с небольшими ячейками. В своих опытах Фарадей помещал в клетку животных и, пропуская по ней электрический ток, убеждался, что животные оставались невредимыми. Такую экранирующую клетку с тех пор стали называть клеткой Фарадея, или просто экранирующим устройством.

Сначала я изготовил клетку (в рост человека), у которой пол, потолок, стенки и даже дверца были сделаны из частой металлической сетки, а в некоторых местах-- из кровельного железа. Первые же пробные опыты показали правильность моих предположений: когда дверца клетки была закрыта, сидевшему внутри экспериментатору В. Л. Дурову не удавалось передать подопытному животному (собаке Марсу), находившемуся снаружи, никакого мысленного задания. Но стоило открыть дверцу, как Марс а точности исполнял приказы. Этот опыт зафиксирован на фотоснимке, сделанном 22.I.1923 г. (Рис. 11), где В. Л. Дуров сидит в клетке, а Марс по мысленному его заданию принес блокнот. Рядом с клеткой у коммутатора стоит автор этих строк. Коммутатор перекрывает контакты заземленного провода, соединенного с калорифером центрального отопления лаборатории. Это заземляющее устройство было введено ввиду неопределенности вопроса о том, какова может быть длина электромагнитных волн в явлениях передачи мысли и, следовательно, какой величины должны быть ячейки сетчатых стенок такого "изолятора". Предполагалось, что заземление контура этой клетки позволит придать ему потенциал земли и благодаря этому усилит экранирующий эффект клетки. Но в дальнейшем проверка экранирующих свойств нашей камеры с помощью радиоприборов опровергла это предположение. Достаточно было иметь дверцу камеры закрытой, чтобы считать блокирующие свойства камеры обеспеченными. При открытой дверце камера не блокировала электромагнитных волн8.

Поскольку влияние экранирующего устройства в этих опытах оказалось заметным и предполагалось, что камера со сплошными металлическими стенками будет в этом отношении еще эффективнее, чем сетчатая клетка, в конце 1923 г. была построена вторая камера со стенками из сплошных листов кровельного железа.

Опыты с новой камерой еще более укрепили нашу уверенность в том, что мы находимся на правильном пути. Оставалось лишь убедиться в экранирующем действии камеры с помощью радиоприборов. К тому времени

Рис. 11. Вторая стадия опыта:

сетчатая дверца клетки открыта, внушение животному передалось. Собака исполнила мысленное задание человека — принесла задуманный В. Л. Дуровым блокнот.

в иностранной печати впервые появились сведения [26] о том, что построенная (в США) медная экранирующая камера была испытана с применением радиоприемника, установленного внутри камеры и радиопередатчика — снаружи. Эта проверка показала, что когда дверь камеры плотно закрыта, человек с радиоприемником внутри камеры никакого приема сигналов от радиопередатчика, работавшего снаружи, обнаружить не мог. Это было важное для нас экспериментальное подтверждение возможности того, что и наша камера блокирует электромагнитные волны.

Рис. 12. Цельнометаллическая (третья по счету в лаборатории В. Л. Дурова) экранирующая камера с двойными металлическими стенками: медными (латунными) снаружи и железными внутри.

Возникла необходимость построить медную камеру и для опытов с животными В. Л. Дурова. В конце 1925 г. была изготовлена третья по счету, на этот раз медно-железная камера (рис. 12). Она представляла собой параллелепипед с основанием 950Х910 мм и высотой 1130 мм. Стенки камеры, пол и потолок металлические, сделаны из двойного слоя металла: внутренние стенки из кровельного железа толщиной 1 мм, наружные — из листов латуни той же толщины. В одной из стенок имелась дверь на железных петлях, открывающаяся наружу. Дверь эта тоже двойная: внутри обшита кровельным железом, а снаружи — медными листами. В другой стенке камеры проделано овальное отверстие, закрывающееся металлической заслонкой, управляемой снаружи так, чтобы сидящий внутри камеры экспериментатор не маг заметить, закрыта заслонка или нет.

Экранирующие свойства камеры были проверены (30. XII.1926) сотрудниками Государственного экспериментального электротехнического института в Москве А. В. Астафьевым и А. Г. Аренсбергом и официально зафиксированы актом (в присутствии В. Л. Дурова, проф. Г. А. Кожевникова, проф. А. В. Леонтовича, проф. А. Л. Чижевского при моем участии.

Рис. 13. Вид УКВ — радиопередатчика на длину волны 2-4 м, работавшего снаружи камеры при ее испытании 30.ХII.1926 г. в лаборатории В. Л. Дурова.

Экспериментатор, находясь в камере вместе с коротковолновым радиоприемником, получал сильный прием от генератора таких же волн (рис. 13), находившегося снаружи, только в том случае, когда дверь камеры был открыта. В случае же закрытой двери сигналов (на слух обнаружено не было. Испытания производились на волнах длиной 2.7, 3.0, 4.0 м. Камера при этом не заземлялась, Таким образом, испытания эти показали, что в заземлении камеры нет необходимости и одновременно послужили убедительным доказательством того, что природа явлений, сопровождающих передачу мысленной информации на расстоянии, такая же (электромагнитная), как и в обыкновенной радиосвязи. Это и дало мне основание называть передачу мысленной информации биологической радиосвязью.

Загадка двух чисел

Вот описание еще одного опыта, поставленного с участием академика В. М. Бехтерева в зоопсихологической лаборатории в 1926 г. Задание состояло в том, что экспериментатор В. Л. Дуров должен передать собаке Марсу мысленный "приказ" пролаять определенное число раз. В. Л. Дуров находится вместе с другими сотрудниками в зале лаборатории. Проф. А. В. Леонтович уводит собаку в другую комнату, отделенную от зала двумя промежуточными комнатами. Двери между этими комнатами А. В. Леонтович плотно закрывает за собой, чтобы достичь полной звуковой изоляции собаки от экспериментатора.

В. Л. Дуров приступает к опыту. В. М. Бехтерев вручает ему вдвое сложенный листок бумаги, на котором написана одному Бехтереву известная цифра 14. Посмотрев на листок, В. Л. Дуров пожал плечами. Затем достал из кармана блузы карандаш, что-то написал на обороте листка и, спрятав листок и карандаш в карман, приступил к действию. Со сложенными на груди руками он устремляет взгляд перед собой.

Проходит пять минут. В. Л. Дуров в свободной позе садится на стул. Вслед за тем появляется А. В. Леонтович в сопровождении собаки и делает следующее сообщение: "Придя со мной в дальнюю комнату. Марс улегся на полу. Затем вскоре привстал на передние лапы, навострил уши, как бы прислушиваясь, и начал лаять. Пролаяв семь раз. Марс снова разлегся на полу. Я уже думал, что опыт закончен и хотел уходить с ним из комнаты, как вдруг вижу: Марс снова приподнялся на передние лапы и опять пролаял ровно семь раз".

Выслушав это, В. Л. Дуров торопливо достал из кармана блузы листок бумаги и подал его Леонтовичу. Все увидели на одной стороне листа цифру 14, на другой стояли дописанные рукой Дурова знаки: 7+7. Волнуясь, великий укротитель объяснял: "Владимир Михайлович (Бехтерев) дал мне задание внушить Марсу пролаять 14 раз. Но вы ведь знаете, что передавать число лаев больше семи, я сам не рекомендую. Я и решил: в уме разбить заданное число пополам — как бы на два задания, и передал ощущение лая сначала семь раз, а потом, после некоторой паузы, еще семь раз. В таком именно порядке Марс и пролаял".

Все были ошеломлены виденным. Даже присутствовавший при опыте проф. Г. А. Кожевников вынужден был признать, что "получилось в точности так, будто передан был телеграфный код Морзе: семь точек, пауза и еще семь точек".

Без преувеличения, я, что называется, был на седьмом небе. Радовался собственному успеху и сам Дуров, хотя для него случившееся представляло всего лишь эпизод. Приведем один из таких эпизодов.

9 августа 1918 г. во время циркового представления в г. Дуббельне (Латвия) на Дурова напал дрессированный медведь. Разъяренный зверь вцепился зубами в руку дрессировщика и подмял его под себя. Среди зрителей в цирке возникла паника, послышались крики женщин и детей. Вот рассказ самого В. Л. Дурова [33] о том, каким образом он справился с рассвирепевшим животным. "Медведь встал на задние лапы и медленно пошел на меня. Я впился в его глаза своими глазами и стал отступать, ведя его за собой. Началась игра в предугадку. Я пятился, стремясь за собой вывести медведя в конюшню. Чувствую по глазам медведя его желание оставить меня и уйти в сторону. Но я, напрягая всю свою энергию, продолжал глазами фиксировать через зрачки медведя как бы в его мозг, мысленно приказывал не отрываться от моих глаз и пятился назад. Меня охватило знакомое при внушении чувство: медведь будто уплывал куда-то вверх и только его глаза следовали за мной. Казалось, они то увеличивались, то уменьшались, плывя медленно за мной. Наконец, мы в конюшне. Ощущаю под ногами другую почву, слухом улавливаю тревожный топот лошадей в стойлах. Грозно кричу: "алле!" (на место), и медведь покорно, поджав уши, опускается на лапы и бросается в свою клетку. Я одним движением закрыл ее, опустив решетку вниз. Наступила реакция: закружилась голова, я чуть не потерял сознание. Тут только я почувствовал боль во всей руке".

Решающие опыты советских ученых

Классическими для теории биологической радиосвязи являются описанные акад. В. М. Бехтеревым [8] шесть опытов над дрессированной собакой Пикки. В четырех опытах индуктором, передающим перцепиенту (животному) задание академика, был В. Л. Дуров, в двух остальных — сам академик, причем о своем мысленном задании он никому (перед опытом) не говорил. Опыты производились в ленинградской квартире В. М. Бехтерева, то есть в обстановке, непривычной для подопытного животного. Участвовали в опытах также врачи, работающие совместно с Бехтеревым — Никонова и Воробьева. На основе результатов этих опытов акад. В. М. Бехтёрев и пришел впервые к убеждению, что в данном случае наблюдалось проявление именно электромагнитной энергии биологического происхождения.

Опуская подробности первых двух опытов, остановимся на описании остальных. Вот что пишет В.М. Бехтерев: "Третий опыт заключается в следующем. Собака должна вскочить на предрояльный круглый стул и ударить лапой в правую сторону клавиатуры рояля. И вот собака Пикки перед Дуровым. Он сосредоточенно смотрит в ее глаза, некоторое время обхватывает ее мордочку ладонями. Проходит несколько секунд, в течение которых Пикки остается неподвижным, но, будучи освобожден, стремительно бросается к роялю, вскакивает на круглый стул, и от удара его лапы на правой стороне клавиатуры раздается трезвон нескольких дискантовых нот.

В четвертом опыте собака должна была, после известной процедуры внушения, вскочить на один из стульев, стоявший у стены комнаты, и затем, поднявшись на стоящий рядом круглый столик, поцарапать лапой большой портрет, висевший на стене над столиком. Казалось бы, что это сложное действие собаке не так легко выполнить. Но Пикки превзошел все наши ожидания. После обычной процедуры (Дуров сосредоточенно смотрит в глаза собаке в течение нескольких секунд) Пикки спрыгнул со своего стула, подбежал к стулу, стоявшему у стены, затем с такой же быстротой вскочил на круглый столик и, поднявшись на задние лапы, достал правой передней конечностью портрет и стал царапать его когтями.

Если принять во внимание, что оба последние опыты были осуществлены по заданию, известному только мне и Дурову, и что я был все время рядом с Дуровым и неотступно следил как за ним, так и за собакой, то нельзя было более сомневаться в способности собаки проделывать какие угодно сложные действия.

Чтобы иметь полную уверенность в этом, я решил сам проделать аналогичный опыт, не говоря никому о том, что я задумаю. Задание же мое состояло в том, чтобы собака вскочила на стоявший неподалеку круглый стул и осталась на нем сидеть. Сосредоточившись на форме круглого стула, я некоторое время смотрю собаке в глаза, после чего она стремглав бросается отмена и начинает бегать вокруг обеденного стола. Опыт не удался и я понял почему: я сосредоточился исключительно на форме круглого стула, упустив из виду, что мое сосредоточение должно начинаться движением собаки к круглому стулу и затем вскакиванием на него. Ввиду этого я, решил повторить опыт, не говоря никому о своей ошибке и поправив лишь себя в вышеуказанном смысле. Я снова усаживаю собаку на стул, обхватываю ее мордочку обеими ладонями, начинаю думать о том, что она должна подбежать к круглому стулу и, вскочив на него, сесть. Затем отпускаю собаку и не успеваю оглянуться, как она уже сидит на круглом стуле. Пикки разгадал мой "приказ" без малейшего затруднения... К приведенным опытам я не делаю особенных пояснений. Сами по себе эти опыты настолько поразительны, что заслуживают внимания безотносительно к тем или иным комментариям... Условия, в которых проводились опыты, исключают всякое допущение о том, что животное при внушении пользуется какими-либо незамеченными самим экспериментатором знаками. Что же касается последних двух опытов, то они не только рассеивают всякие сомнения на этот счет, но дают основание для допущения возможности передачи мысленного воздействия одного индивида на другого с помощью какого-то вида лучистой энергии... Есть основание полагать, что и здесь мы имеем дело с проявлением электромагнитной энергии, более всего вероятно, с лучами Герца".

Перейдем к описанию опытов над людьми, произведенных врачом-невропатологом Т. В. Гурштейном. В своем докладе на тему "О восприятии всех видов ощущений на расстоянии", прочитанном на заседании Общества психиатров и невропатологов в Москве в апреле 1926 г., Т. В. Гурштейн сообщил, что в 1925 г. им передавались перцепиентке Б. Г. Никольской, находившейся на ст. Фрязево Дзержинской ж. д. (на расстоянии 55 км от Москвы), геометрические фигуры, с поразительной точностью воспроизведенные ею на бумаге. Надо сказать, что методика исследований Т. В. Гурштейна получила одобрение академика В. С. Кулебакина, который в отзыве по этому поводу отметил "громаднейшее научное и практическое значение экспериментов д-ра Гурштейна".

Вот некоторые особенности методики и результаты запротоколированных опытов Т. В. Гурштейна, заимствованные из его неизданной монографии [28]. В опытах, произведенных им в 1936 г. совместно с двумя научными сотрудниками А. Т. Водолазским (именуемым в протоколах сотрудником № 1) и Л. А. Водолазским (сотрудником № 2), была использована экранирующая камера. Индуктором в опытах был Т. В. Гурштейн, а перцепиенткой Е. Г. Никольская. Консультировал по вопросам радиосвязи инженер М. Г. Марк. Программа передачи мысленной информации в этих опытах состояла обычно из небольшого числа отдельных заданий (или как их еще называют, мысленных приказов), главным образом определенных движений и действий рукой, ногой. Отметим, однако, что в серии опытов, например 7 января 1936 г. успешно осуществлена передача мысленного задания на словесную речь, т. е. задания, затрагивающего вторую сигнальную систему человека. Был передан мысленный приказ сказать: "Мне приятно здесь сидеть". В протоколе записан словесный ответ перцепиентки: "Мне приятно сидеть".

Порядок следования мысленных приказов друг за другом заблаговременно разрабатывался индуктором совместно с сотрудником № 1. Точно записывалось время час и минута),, когда индуктор должен передавать каждый "приказ". 'Экранирующая камера, где размещалась перцепиентка в сопровождении (записывающего ее действия-ответы) сотрудника № 2, стояла в одной комнате, а индуктор вместе с сотрудником № 1 помещался в другой комнате. Часы в руках сотрудников № 1 и № 2 были заранее сверены. Сотрудник № 2 имел у себя только листок с записью хронологии предстоящих мысленных передач без их содержания. Он же по своему усмотрению открывал или закрывал дверь камеры к моменту, записанному в хронологии. Индуктор во время передачи очередного задания не должен был знать, открыта или закрыта дверь камеры.

В трех сериях опытов было передано 15 "приказов", в том числе 9 при открытой двери камеры и 6 — при закрытой. Оказалось, каждый опыт при открытой двери сопровождался точным исполнением "приказа", тогда как при закрытой двери перцепиентка не исполнила ни одного "приказа", т. е., по мнению экспериментаторов, осуществлялось экранирующее действие камеры.

В 1940 г. были обнародованы весьма важные и интересные результаты экспериментальных работ проф. С. Я. Турлыгина [64], изучавшего (с помощью экранирующей камеры) характер электромагнитных радиаций, излучаемых центральной нервной системой человека при опытах мысленного внушения и гипноза. Работы велись в руководимой академиком Л. П. Лазаревым лаборатории биофизики Академии наук СССР. Более подробное сообщение об этих работах [65] содержит методику исследований и описание примененного оборудования.

В комнате, изолированной от внешних световых, звуковых и тепловых воздействий, помещалась камера, в одной стенке которой на уровне глаз сидящего на стуле человека было проделано отверстие с горизонтально присоединенным к нему (снаружи) металлическим тубусом. Отверстие тубуса могло быть легко и неслышно для человека перекрыто металлической (или иного материала) диафрагмой. Внутри камеры на стуле лицом к тубусу помещался гипнотизер-индуктор. В качестве такового попеременно выступали Н. А. Орнальдо и А..И. Белоусов. Консультантами были доктор химических наук В. И. Алиева и инженер В. И. Манов. Подопытные перцепиенты люди располагались вне камеры.

Основываясь на общеизвестном факте потовыделения при воздействии на человека ультракороткими волнами, С. Я. Турлыгин решил использовать это явление в качестве контрольного для установления времени начала и конца периода воздействия индуктора на перцепиента. Для этого успешно была применена остроумно устроенная капсула. Заблаговременно до начала опытов гипнотизер-индуктор тренировался в работе с гипнотиком-перцепиентом на воспитание у последнего (путем мысленного внушения) особого условного рефлекса: падение из сидячего положения навзничь. Вследствие этого у перцепиента вырабатывалось беспрекословное и быстрое исполнение мысленного "приказа" гипнотизера падать навзничь.

Опытами обнаружено, что при открытом отверстии тубуса исполнение "приказа" падать происходило всегда, когда перцепиент находился на прямой линии, составлявшей продолжение геометрической оси горизонтального тубуса. Закрывание отверстия тубуса листком бумаги не нарушало этого эффекта. Но введение металлической диафрагмы поперек тубуса прекращало получение такого эффекта. На пути прямого луча между индуктором и перцепиентом как бы устанавливалось неодолимое для луча препятствие. Выявилась и другая особенность. Оказалась что луч этот мог быть искусственно отражен в сторону если на его пути у выхода из тубуса ставился под некоторым углом к оси тубуса отражающим экран "зеркало" в виде пластинки из красной меди; алюминия или эбонита. Отражение луча было обнаружено следующим образом.

Предполагая, что в данном случае действует .закон оптического отражения и что угол падения луча из тубуса на зеркало будет равен углу отражения, С. Я. Турлыгин приступил к определению точек, где пройдет отраженный луч. Оказалось, что помещенный на пути отраженного луча перцепиент был таким же хорошим "приемником" луча, как если бы это был прямой луч. Из ряда диаграмм, полученных при исследованиях с помощью диффракционных решеток9, были определены длины волн. Они оказались лежащими в диапазоне 1,8-2,1 мм. Основываясь на результатах этих экспериментов, С. Я. Турлыгин пришел к важнейшему выводу: чисто оптическая картина действия экранов отражения этого агента (воздействия на перцепиента.- Б. К.) от зеркал и диффракционные явления заставляют думать, что этим агентом является электромагнитное излучение, одна из волн которого лежит в области 1,8-2,1 мм. Эти выводы были доложены проф. С. Я. Турлыгиным в 1939 г. на заседании Московского общества испытателей природы. Доклад вызвал весьма большой интерес и оживленную дискуссию, в результате которой большинство выступавших ученых (акад. П. Л. Лазарев, проф. В. К. Аркадьев, проф. П. П. Павлов и др.) поддержали точку зрения докладчика об электромагнитной природе исследованного явления. Признавая большую научную ценность этих опытов, акад. П. Л. Лазарев рекомендовал докладчику развивать свои исследования, используя в полном объеме толь хорошо показавшее себя оборудование, в том числе, конечно, экранирующую камеру.

Мы видим, что С. Я. Турлыгин исследовал сигналы, отвечающие одному виду внушенных импульсов (падению тела перцепиента, т. е. двигательному импульсу). Развивая эти исследования полиции передачи импульсов, зрения слуха, обоняния и т. д., мы могли бы определить также их параметры электромагнитных волн, а затем приступить к искусственному воспроизведению "сигналов" и этих ощущений. При всем этом подчеркнем, что в опытах С. Я. Турлыгина "луч зрения" индуктора проявил себя физически как узкий пучок прямо направленных электромагнитных излучений из глаз человека.

Радиосвязь у насекомых

Наряду с опытами, проводимыми не посредственно в лаборатории, сотрудники зоопсихологической лаборатория В. Л. Дурова систематически собирали материалы, свидетельствующие о наличии элементов биорадиосвязи также у различных животных, птиц и насекомых. Например, английский ученый Л. Харль (Лондон), наблюдая за поведением некоторых бабочек, обратил внимание, что самка моли может призывать к себе самца иногда с расстояния в несколько километров. Вначале высказывалось предположение, что это происходит в результате возбуждения самкой в пространстве особых акустических колебаний, которые "слышит" самец. Однако эту гипотезу пришлось отвергнуть уже потому, что наблюдения велись в центре шумного города, откуда бабочка вряд ли могла бы звуками призвать к себе самца из далеких болотистых окрестностей. Поэтому Л. Харль нашел более правдоподобным объяснить наблюдаемый факт способностью насекомых своими щупальцами-усиками излучать и улавливать электромагнитные волны. Продолжение опытов обогатило ученого новыми фактами, укрепляющими его в верности сделанного им вывода. По утверждению Л. Харля, ему якобы удалось с помощью радиоприемника "подслушать" тоны, характерные для электромагнитных волн, излучаемых самкой. Вместе с тем он доказал, что самец моли, по-видимому, восприняв эти волны, поднимался в лет, направляясь к самке.

Советский энтомолог И. А. Фабри, изучавший в течение шести лет это явление у одного из видов ночных бабочек, проделал следующий опыт. Летом, с наступлением вечера, на балкон уединенной лесной дачи он выносил самку бабочки (в проволочном садке). Не проходило и 30 минут, как к ней отовсюду начинали слетаться самцы. За три вечера их было поймано 64 экземпляра. Сделав предварительно пометки красками на спинках самцов, их уносили (в коробках) за 6-8 км от дачи и там выпускали на волю. Однако через 40-45 минут их снова 64 обнаруживали около самки. Опыты повторялись неоднократно, но результат был один.

Подозревая, что органом связи у насекомых являются их усики, ученый обрезал нескольким самцам их естественные "антенны" и убедился, что без них они не смогли воспринимать призыва самки и больше не прилетали к ней.

В настоящее время многие советские, а также зарубежные ученые склонны принимать это объяснение, как самое вероятное. За границей получила распространение гипотеза о том, что эпителиальные нервные волоски (волокна) органа обоняния играют роль микроантенн, предположительно указывается длина излучаемых ими волн (от 8 до 14 микрон). Эта гипотеза совпадает с точкой зрения советских ученых. Правда, при более подробном рассмотрении вопроса появляется необходимость еще в одном допущении, а именно: в рецепторе обонятельных ощущений человека, кроме нервных волосков, играющих роль микроантенны излучающего аппарата, имеются волоски микроантенны аппарата "биорадиоприемника" запаховых биорадиационных волн.

Касаясь этого вопроса, проф. Ю. Фролов [73] пишет: "Теперь как будто удается не только выявить физическую природу запахов, но и приблизительно указать их место в инфракрасной и ультрафиолетовой части шкалы электромагнитных колебаний". Подчеркивая физическую природу запахов (в отличие от химической), автор приводит в доказательство следующий опыт. Если посуду с медом расположить в герметически закрытом ящике, в одной стенке которого вставлено оконце со световым фильтром, пропускающим наружу только инфракрасные лучи, то пчелы все же начнут слетаться к этому ящику и собираться на фильтре, как если бы сюда их привлекал запах меда. На самом же деле герметически закрытый ящик не пропускает медового запаха наружу. Следовательно, свойства запаха имеют не химическое, а физическое, т. е. электромагнитное, происхождение. Но если это так, то приходится признать и другое: в нервной системе пчелы есчь орган — "биорадиоприемник" запаховых биорадиациоюных волн. Микроантенной этого аппарата также являются усики на голове насекомого.

В 1928 г. в Палестине были опубликованы результаты экспериментов д-ра Р. Реутлера [78], задавшегося целью изучить изменения в автоматических движениях живого, но изолированного органа насекомого (кузнечика), происходящие под воздействием нервной системы приближающегося к нему человека. Особенно показательными оказались изменения движений кишечника и яичника самки кузнечика.

Препарат для опыта изготовляют так. С помощью тонких ножниц быстро отрезают голову и конечности, делают поперечный разрез хитинового слоя с брюшной стороны под грудным щитком, отделяют брюшную нервную цепочку от грудного ганглия. Стенку брюшного щитка разрезают вдоль до конца корпуса насекомого, отгибают ее с каждой стороны, прикалывая булавками к пробковой основе. Внутренние органы брюшка отделяют от головных ганглиев и удаляют, но так, чтобы на месте нетронутыми остались так называемые Мальпигиевы тельца, яичники и весь кишечник. Поверхность среза на месте головы смазывают коллодиумом. Пинцетом извлекают из препарата также брюшную нервную цепочку, отрезая ножницами соединительный участок на ее конце. Полученный препарат (брюшную полость) располагают спинкой вниз горизонтально на дне стеклянной чаши Петри и при помощи пипетки заполняют ее до краев свежеприготовленным физиологическим раствором. Сквозь крышку чаши видно, как внутренности препарата начинают двигаться. Подвижными они продолжают быть в течение 10 часов.

После приготовления препарата люди оставляют лабораторию. Через полчаса возвращается один лишь экспериментатор и, приблизившись к препарату на 0,2 м, производит наблюдения над ним с помощью бинокулярной лупы. В первые моменты заметны медленные ритмические сокращения кишечника, еще более медленные движения яичника и несколько более интенсивные движения Мальпигиевых телец. Однако, в течение уже последующих двух-трех минут эти движения заметно усиливаются. К концу четвертой минуты все внутренности приходят в оживленное движение. Усиление движения продолжается все время, пока экспериментатор находится вблизи от препарата. После повторного ухода его из лаборатории происходит замедление движений до исходной стадии что отмечено наблюдением при вторичном приходе экспериментатора через восемь минут его отсутствия. Проверенные в 80 случаях наблюдения показали, что повторное ускорение движений достигает прежней картины через 15 минут нового пребывания человека у препарата. Приближение к препарату в это время второго человека еще более усиливает движения в препарате. В другой серии из 80 опытов отмечено мощное усилие движений внутренностей в препарате, когда приблизившийся к нему экспериментатор усиленно сокращал и расслаблял мускулы своих ног или рук, жевательные мышцы челюстей или же форсированно вдыхал и выдыхал воздух из легких.

В результате исследователь пришел к выводу, что живой организм человека оказывает воздействие на расстоянии на клетки живого изолированного органа насекомых и что таким образом клетки органа являются индикаторами этого воздействия. Не выясненным остался лишь вопрос, вызывается ли эффект воздействия мышечными сокращениями приблизившегося человека или его нервно-психической деятельностью. Экспериментатор склоняется к мнению, что эффект зависит от того и другого фактора, в том числе от волевых импульсов в мозгу человека, сопровождающих сокращения его мускулов10.

Глава III

"ЛУЧИ ЗРЕНИЯ"

Вернемся еще раз к замечательной личности Владимира Леонидовича Дурова. Клоун-трибун, дрессировщик-новатор, зоопсихолог-мыслитель. Его фигура вырастает в моих глазах в образе выдающегося советского ученого смелого первооткрывателя новых путей человеческого познания. В сущности, ведь это он открыл в 1880 г., а в последующем изучил во всех подробностях удивительную способность животного (собаки, медведя, льва и др.) понимать (по нашей теории, улавливать, воспринимать) мысленные приказы человека без слов и иных видимых или слышимых сигналов.

Сегодня, пользуясь новыми терминами биологической радиосвязи, мы можем сказать, что эта удивительная способность животного есть не что иное, как физиологическая "способность" .быть индикатором биоэлектромагнитных волн, излучающихся из мозга человека при акте мышления: мозг животного улавливает, принимает телепатему, передаваемую мозгом человека при акте мышления. Сообразно характеру принятой телепатемы у животного изменяется поведение. Это дает основание утверждать, что данное открытие В. Л. Дурова имеет неоценимое научное значение для биологии, для теории биологической радиосвязи в живой природе.

Нас приводят в восторг работы К. Э. Циолковского первооткрывателя путей в космос, И. В. Мичурина — первооткрывателя путей распознавания внутренних особенностей жизни и "поведения" растений, способов управления и жизнью и "поведением". Вот таким же пионером в распознавании основ поведения животных и был В. Л. Дуров. Созданный им метод эмоциональной дрессировки — это рычаг управления поведением животного в руках человека.

Примечательно, что и в первых своих случайных наблюдениях, и в последующей многолетней экспериментальной работе, изучая поведение подопытного животного при передаче мысленного внушения, В. Л. Дуров решающее значение придавал силе человеческого взора,. направленного в глаза животного или "куда-то глубже глаз -в мозг животного". Не раз испытал он силу своего взгляда и убеждался в "странном" воздействии этой силы на животное.

Приведем один из многочисленных примеров, описанных В. Л. Дуровым [33]. Это случилось в Москве 21 февраля 1914 г. Показывая свой зверинец комиссии, состоявшей из нескольких ученых и .представителей прессы, среди которых был известный в те времена издатель газет А. А. Суворин, В. Л. Дуров подошел вместе с ними к большой клетке, в которой помещались привезенные из Африки лев Принц и львица Принцесса. Уже три года эти хищники мирно жили друг с другом у В. Л. Дурова. По настойчивой просьбе членов комиссии, в особенности А. А. Суворина, о том, чтобы льву было внушено напасть на львицу (которая в это время спокойно лежала в дальнем углу клетки), В. Л. Дурой, глядя в глаза стоящего перед, ним льва, произвел соответствующее мысленное внушение. В своем воображении он ярко представил себе картину, будто львица подкрадывается к воображаемому куску мяса, якобы лежащему у передних лап льва, и ее покрытая желтой шерстью лапа с выпущенными когтями вот-вот прикоснется к мясу.

И вдруг лев взревел, бросился на львицу и укусил ее. Звери моментально слились в один катающийся громада мни клубок, клетка шаталась и гудела от ударов их тел. Присутствовавшие в страхе покинули помещение. Ушел с ними В. Л. Дуров.

Возбуждение долго не оставляло льва. Спустя некоторое время В. Л. Дурову доложили, что Принц схватил лапой (через решетку) проходившего мимо служителя и сильно поранил ему руку. Дуров решил вернуться к клетке и попытался успокоить льва.

Вот его рассказ о том, что произошло при этом. "При моем появлении лев ходил беспокойно взад и вперед по клетке, а Принцесса, как только он приближался к ней оскаливала зубы и рычала. Я пробовал успокоить льва интонировкой (ласково произносимыми словами. — Б. К.), однако он как бы не замечал меня и продолжал беспокойно ходить... Но вот он все-таки лег в углу клетки. Я подошел и поймал его взгляд. Принц оскалил зубы и отвернулся. Я еще ближе придвинулся к нему и вторично поймал его взгляд. Лев, открыв пасть, вскочил.. Как только его глаза встречались с моими, он каждый раз поднимал свои щеки, показывал зубы и фыркал, обдавая меня горячим дыханием. Вот он все дольше и злобнее стал всматриваться в мои глаза. При моем малейшем движении в сторону Принц, вдруг с рычанием бросался к решетке и царапал передними лапами гладкий пол клетки. Теперь стало ясно для меня лев не переносил хладнокровно моего взгляда. Отдохнув от напряжения, я перевел свой взор на Принцессу. Принц еще тревожнее заметался из стороны в сторону. Резкое мое движение и пристальный взгляд моментально заставил Принца броситься к решетке.

Стоя на одном месте, он быстро перебирал передними лапами по полу, как бы бежал ко мне. Глаза его горели зеленым фосфорическим светом. Теперь он уже их не отрывал от моих глаз. Но вот он лег. Пасть открыта, когти выпущены.

И чем дальше, тем он вел себя спокойнее. Перестав бить по полу хвостом. Принц начал щурить глаза, как бы засыпая. Вот он мягко заскулил: "мияу — мияу", облизнулся и полузакрыл глаза. Я продолжаю, не отрываясь, глядеть на льва, мысленно ласкаю его, пальцами шевелю гриву Принца, чешу у него за ухом, и все это мысленно. Его "мияу" как бы застряло в горле, глаза крепко закрылись на несколько секунд. Я отошел от клетки. Лев мой лениво, спокойно поднялся с пола и аппетитно потянулся".

С точки зрения основ биологической радиосвязи описанный случай имеет сходство со случаем, произошедшим в 1880 г., когда юный Володя Дуров силой своего взора остановил готовившегося напасть на него одичавшего ульмского дога и заставил его отступить. Идущая из глаз В. Л. Дурова вместе с "лучом зрения" (направленным в глаза и далее глаз — в мозг животного) биологическая радиация, достигнув возбужденного в этот момент нервного центра животного, оказала воздействие на этот центр, послужившее как бы толчком. После этого толчка изменилась роль центра: из возбуждающей она стала тормозящей.

Понять яснее общую картину этого процесса можно, руководствуясь следующей важной психологической закономерностью, установленной выдающимся физиологом нашего времени акад. А. А. Ухтомским [68]: "Физиологическая мысль чрезвычайно обогащается перспективами и проблемами с того момента, когда открывается, что роль нервного центра, с которой он вступает в общую работу его соседей, может существенно изменяться, из возбуждающей может становиться тормозящей для одних и тех же приборов, в зависимости от состояния, переживаемого центром в данный момент. Возбуждение и торможение — это лишь переменные состояния центров в зависимости от условий раздражения, от частоты и силы приходящих к нему импульсов. Но различными степенями возбуждающих и тормозящих влияний центра на органы определяется его роль в организме. Отсюда прямой вывод, что нормальная роль центра в организме есть не неизменно статически постоянное и единственное его качество, но одно из возможных для него состояний. В других состояниях тот же центр может приобрести и существенно другое значение в общей экономии организма... Фактическим подтверждением служила описанная тогда (1911 г. — Б. К.) картина, что в моменты повышенного возбуждения в центральном приборе глотания или дефекации на теплокровном раздражение "психомоторной зоны" коры дает не обычные реакции в мускулатуре конечности, но усиление действующего в данный момент глотания или дефекации. Главенствующее возбуждение организма в данный момент существенно изменяло роль некоторых центров и исходящих от них импульсов для данного момента".

Эту преобладающую (доминирующую) роль главенствующего возбуждения А. А. Ухтомский назвал "доминантой". Состояние доминанты есть такое взаимодействие группы нервных центров мозга между собой, которое сказывается на поведении животного, делая это поведение более устойчивым, или изменяет это поведение существенным образом, вполне заметным для наблюдающего со стороны. Приведем для пояснения пример. Если во время драки собак попытаться разнять их, оттягивая (за ошейник с цепью) друг от друга, то можно увидеть, что каждая из собак с еще большей силой будет рваться в драку. Это значит, что в момент повышенного возбуждения центра (в мозгу обеих собак) побочное влияние нового раздражителя (оттягивания за ошейник, которому каждая собака в обычных условиях подчиняется) оказывает здесь лишь усиление действующего в данный момент главенствующего возбуждения. Однако совсем другое действие во время драки собак можно получить, если применить более сильный, как бы ошеломляющий, эффект, например внезапно окатить собак холодной водой из ведра — они перестанут драться. Это значит, что новый побочный, более мощный раздражитель (холодная вода) послужил к изменению состояния нервного центра (у дерущихся собак) из возбуждающего в тормозящее: главенствующая роль центра стала теперь тормозящей.

Так и в обоих только что упомянутых случаях (с догом и со львом) биологическая радиация от взора В. Л. Дурова послужила побочным раздражителем — мощным толчком, после которого изменилась роль нервного центра: из возбуждающей она сделалась тормозящей. Не менее существенным является то, что таким образом В. Л. Дуров открыл новый, неизвестный до него фактор, который мы теперь только расшифровываем: феномен биорадиационного воздействия на психику (животного) с расстояния. Феномен этот в данном .случае осуществляется через посредство взора глаз человека, фиксирующих глаза животного. Между прочим, этот феномен позволяет нам дать еще одно объяснение обстоятельствам, отмеченным в опытах д-ра Реутлера, когда организм человека оказывал воздействие при приближении к препарату с живым изолированным органом кузнечика; заметно убыстрялись ритмические движения кишечника кузнечика. Поскольку приближавшийся к препарату человек (экспериментатор) устремлял взгляд на него (биорадиационное воздействие), ритм движений кишечника ускорялся.

Весьма многочисленные наблюдения из жизни людей подтверждают кажущиеся многим странными факты, когда человек, случайно устремивший свой взгляд в затылок впереди находящегося человека, вдруг видит, что тот оборачивается и смотрит ему в глаза. Похоже, будто взор первого человека послужил каким-то сигналом — биораздражителем для второго человека. Один из мои корреспондентов, активно интересующийся проблемой. передачи мысленной информации, комсомолец В. А. П. из Ленинграда так описывает испытанное на собственном опыте чувство человека, в затылок которого устремляя взор другого человека: "...сижу я однажды в театре перед началом спектакля и чувствую, словно кто-то сверлит мой затылок, чувствую какую-то тяжесть — поворачиваю голову, и мой взгляд встречается со взором товарища, который сидел ряда через четыре позади меня".

Другим, обращающим на себя внимание интересным фактом, но уже из жизни животных, является нередко наблюдаемое в темноте желто-зеленое свечение, исходящее из глаз у кошек и многих хищников. Общеизвестное также, что некоторые хищные звери, змеи и рыбы обладают силой воздействия своего взора, устремленного прямо в глаза близко находящейся жертвы. Под влиянием такого взора хищника жертва цепенеет, теряет власть над своими собственными движениями и становится легкой добычей хищника. Попытку объяснить эти явления с точки зрения биологической радиосвязи и представляет нижеследующая наша рабочая гипотеза (1952 г.).

Как известно, периферическим окончанием нерва в человеческих рецепторных органах зрения, слуха, вкуса, обоняния является эпителиальная клетка. Процесс зрения, например, реализуется в рецепторе при помощи зрительных (нервных) эпителиальных клеток сетчатки (ретины) глаза, которые носят название палочек и колбочек. Над ними расположен тончайший слой пигментных клеток, содержащих зрительный пурпур (родопсин), составляющий поверхность сетчатки, обращенную внутрь. глазного яблока. Пурпур находится и в верхней наружной части каждой палочки. В колбочках же содержится светочувствительное вещество — иодопсин. Сетчатая оболочка глаза состоит из нескольких слоев, содержащих нервные клетки-нейроны. Наружные окончания нейронов первого слоя осуществляют начало восприятия зрительного ощущения. Эти окончания имеют форму заметно удлиненных колбочек. Колбочки сосредоточены преимущественно в центральной части сетчатки, в особенности в так называемом желтом пятне — участке наиболее ясного видения (macula lutea). Он имеет очертания овала с максимальным поперечником 2,9 мм. В центре овала есть углубление (forea centralis), где имеются только колбочки. Число колбочек одного глаза достигает около семи миллионов. Диаметр колбочки 6-7 (; длина около 55 (.

В остальных участках, главным образом на периферии сетчатки, преобладают еще более вытянутые в длину тонкие неравные клетки, называемые палочками. Диаметр палочки около 2(, длина -около 70(. Число палочек одного глаза достигает нескольких десятков миллионов. Всего в сетчатке обоих глаз человека насчитывается около 140 миллионов нервных окончаний.

Удлиненные тельца колбочек и палочек так тесно соприкасаются друг с другом, что существующие между ними промежутки почти неразличимы. Характерной особенностью является попарное стояние палочек, в отличие от колбочек, расположенных в одиночку. Можно допустить, что за пределами желтого пятна сетчатки каждую колбочку окружают парные палочки со всех сторон и что поэтому на периферии сетчатки, где колбочки меньше перемежаются с палочками и где последние численно преобладают, структурное строение сетчатки морфологически отличается от строения центральной части сетчатки. До сих пор в физиологии зрения нет четко установившегося мнения о том, какие различия существуют между функциями колбочек и палочек, но что эта функции различны между собой, на то указывает как различие в морфологии этих нервных клеток, так и заметная разница в их величине и порядке размещения на сетчатке. Известно, например, что колбочка, расположенная по преимуществу в центральной части сетчатки, светочувствительный аппарат, хорошо воспринимающий цветовые ощущения, в особенности при дневном освещении. Поэтому цветное световое ощущение иначе называют центральным. Палочка же более чувствительна к восприятию в сумеречное и ночное время окрашенных в однотонный серовато-зеленоватый цвет смутно различимых предметов окружающей обстановки. Получаемое в этом случае слабое световое ощущение иначе называют сумеречным или периферическим.

К колбочкам и палочкам, как концевым нервным аппаратам, снизу подходят нервные волоконца, которые передают световое раздражение дальше в зернистый слой более длинных клеток с отростками. Характерно, что одно волокно оказывается связанным с несколькими концевыми аппаратами. В своей сумме эти волокна составляют особый слой еще более длинных нервных образований. На вертикальном разрезе сетчатой оболочки человеческого глаза можно различить десять слоев, из которых десятый слой примыкает к сосудистой оболочке глаза. Проводниковый отдел зрительного анализатора начинается от девятого слоя сетчатки, где расположены ганглиозные клетки. Аксоны этих клеток образуют зрительный нерв, который следует рассматривать не как периферический нерв, а как зрительный тракт. Волокна зрительного тракта, выходящего из глазного яблока, идут через отверстие в черепе к большим полушариям головного мозга, где в наружном коленчатом теле (corpus geniculatum laterale) вступают в синапсическую связь с нейронами зрительного бугра. Наружные коленчатые тела передают зрительное ощущение в коре головного мозга. Отсюда зрительные нейроны третьего яруса направляются в затылочные доли коры мозга. Окончания зрительных путей входят в состав полей зрения затылочных долей коры мозга. Здесь зрительные ощущения анализируются и синтезируются.

Сетчатка глаза функционирует вместе с сосудистой оболочкой, на которой она помещается. Обе вместе они и составляют внутри глаза тот светочувствительный слой, на котором отражаются изображения освещенных предметов. Четкое изображение на сетчатке обеспечивается системой таких частей глаза, как прозрачная роговая оболочка, радужная оболочка (играющая роль раздвижной диафрагмы, как у фотоаппарата) и прозрачный хрусталик. Входящий извне луч света проходит через эту оптическую систему в полость глаза, заполненную прозрачным желеобразным веществом (носящим название стекловидного тела), и попадает на сетчатку в одной узко ограниченной зоне центра сетчатки, где по преимуществу расположены колбочки. Ход луча в этой оптической системе определяется показателем преломления отдельных сред (передняя и задняя поверхность роговицы, хрусталик и стекловидное тело), радиусом кривизны преломляющих поверхностей, а также некоторыми другими оптическими параметрами.

Под воздействием светового луча, падающего на сетчатку, вещество зрительного пурпура различным образом на различных участках этого слоя распадается, давая неокрашенное соединение. Именно такое химическое изменение и является началом возникновения колебательных электрических процессов в сетчатке, точнее в колбочках и палочках. Эти процессы распространяются далее по зрительному нерву и доходят до коры головного мозга.

Всюду электричество!

Впервые электрические процессы в сетчатке глаза были замечены Гольмгреном, а их особенности изучены Эйнтговеном. В настоящее время известно, что внутри глаза у человека и позвоночных животных так называемое дно глаза электроотрицательно по отношению к передней части глаза. Оказалось, что разница потенциалов вносится только сетчаткой. По удалении слоя сетчатки в остальной части глазного яблока разность потенциалов не обнаруживается. Между прочим, это обстоятельство позволяет нам выдвинуть два положения: 1) если биорадиационное излучение из глаза существует, то оно одинаково возможно как из глаза человека, так и из глаза животного; 2) прием этих излучений из другого глаза одинаково возможен как для глаза человека, так и для глаза животного.

Изменение разности электрических потенциалов, наступающее при световом раздражении глаза, экспериментально можно наблюдать во всех отделах зрительного анализатора: в сетчатке, зрительном нервном тракте и в зрительной области коры головного мозга. Характер этих электрических явлений общеизвестен. Действие светового раздражителя на глаз сопровождается определенными биоэлектрическими изменениями в центральном отделе зрительного анализатора — в area striata. При раздражении глаза мерцающим (прерывистым) светом повышение числа электрических колебаний в этой зоне наблюдается (с помощью аппарата, записывающего электроретинограмму) в течение всего периода раздражения глаза. В противовес этому, при непрерывном (сплошном) раздражении глаза световым лучом, повышение числа электрических колебаний в area striata наблюдается только в самом начале раздражения ("эффект включения") и вслед за прекращением раздражения ("эффект выключения").

Согласно фотохимической теории зрения, разработанной акад. П. П. Лазаревым, изменение светочувствительности глаза идет параллельно распаду зрительного пурпура. Биохимические и электрофизиологические исследования показывают, что, например, процесс темновой адаптации (приспособление самого глаза к темноте) осуществляется в сетчатке. Однако, до настоящего времени остается неясным, лежит ли в основе адаптации восстановление зрительного пурпура или же это восстановление только сопровождает процесс адаптации.

Произведенное в 1923 г. в Институте биофизики АН СССР под руководством акад. П. П. Лазарева изучение утомляемости органа зрения при слабых яркостях освещения (адаптация глаза) показало, что зрительный центр коры головного мозга является практически неутомляемым и все явления утомления сосредоточиваются в периферии зрительного анализатора; а именно в сетчатке глаза. Неутомляемость зрительного центра, по мнению П. П. Лазарева, связана с другой функцией этого центра — с периодическими реакциями химического свойства, протекающими в зрительном центре. Эти реакции кладут начало образованию электромагнитных колебаний в зрительном анализаторе, т. е. излучению электромагнитных волн в окружающую среду. Однако как это происходит конкретно, не было известно. Вообще, можно сказать, что исследования электрических явлений в зрительном анализаторе, в том числе в глазу человека, все еще не приобрели характера вполне законченных, и, значит, последнее слово о них еще не сказано. В частности, неизведанные просторы открываются перед исследователями, желающими изучить происхождение и ритм колебательных токов в нервных элементах сетчатки глаза, в особенности в колбочках и палочках. Впрочем, надо сказать, что в равной степени это относится и к предстоящим исследованиям по изучению феномена колебательных токов в нервных эпителиальных клетках и других рецепторных органов: слуха, обоняния, вкуса и осязания.

Еще в 1923 г. в своей книге [36], мы выдвинули предположение о том, что чувствительные нервные тельца так называемой "колбы Краузе" могут играть роль антенных рамок, т. е. микроантенн аппаратов, излучающих или принимающих биоэлектромагнитные колебания в органах осязания. Рассматривая эти вопросы подробнее в предыдущем разделе в связи с органом слуха, мы предположили, что волосатые нервные клетки улитки внутреннего уха могут быть приравнены к микроантеннам аппаратов как излучающих наружу свои биоэлектромагнитные волны, так и воспринимающих приходящие к ним извне биоэлектромагнитные волны акустической частоты. Возможно, одни из волосков улитки играют роль приемной микроантенны, другие излучающей.

Распространяя эту аналогию на колбочки и палочки рецепторного органа зрения, мы можем сказать, что они представляют собой микроантенны, из которых одни играют роль аппарата, воспринимающего приходящие к нему извне электромагнитные волны, а другие излучают в процессе зрения свои биоэлектромагнитные волны наружу. Причем принимающими микроантеннами являются колбочки, поскольку именно им свойственна способность "принимать" световые лучи и они по преимуществу расположены в центральной части сетчатки, куда чаще всего падает световой луч. Излучающими же микроантеннами являются, очевидно, палочки, поскольку они расположены в основном на периферии сетчатки, куда световой луч попадает гораздо реже. Таким образом, одно из функциональных различий между колбочками и палочками заключается в различии их "биорадиотехнического" назначения. Излучаемые палочками биоэлектромагнитные волны мы можем назвать "лучами зрения".

Английский физик Ч. Росс, много лет изучавший оптические свойства человеческого глаза, также придерживался мнения, что глаз излучает электромагнитную энергию. Ученый построил в 1925 г. прибор, главной частью которого была тонкая некрученая шелковинка с горизонтально подвешенной на ее нижнем конце тончайшей металлической спиралью. Над спиралью к шелковинке прикреплена легчайшая магнитная стрелка. Назначением магнитной стрелки являлась фиксация положения спирали в свободно подвешенном состоянии. Оказалось, что если устремить пристальный взор во внутрь спирали так, чтобы направление взора совпадало с геометрической осью витков спирали, и после этого начать медленно поворачивать голову до тех пор, пока "луч зрения" становился под некоторым углом к оси спирали, то можно заметить, как спираль начнет поворачиваться на тот же угол. При некоторых опытах угол такого "вынужденного" поворота сдирали достигал 60(.

Переходя к рассмотрению структурных особенностей палочек сетчатки, с точки зрения биологической радиосвязи, мы можем полагать, что прямолинейно Вытянутая часть тельца палочки представляет собой ультрамикроскопическую трубку из проводящего электроток материала, покрытую слоем диэлектрика. Каждые две пары палочек, хотя и тесно прилегают друг к другу, все же оставляют а середине между этими четырьмя удлиненными тельцами относительно длинный канал, который и можно сравнить с каналом микроволновода. Этот биологический волновод и составляет искомую "живую" микроантенну, придающую острую направленность излучаемым ею электромагнитным волнам "луча зрения". При этом свое первоначальное направление "луч зрения" принимает, идя по прямой линии вдоль геометрической оси волновода. Иначе говоря, луч выходит из волновода перпендикулярно к плоскости того участка сетчатки, где этот волновод находится.

Вполне допустимо принять и вторую версию аналогии палочки с микроантенной, если, например, считать, что одна палочка действует автономно от других, смежных с ней палочек. Будучи покрыта слоем диэлектрика, такая палочка представляет собой диэлектрический стержневой волновод. Электрическое и магнитное поля такого диэлектрика расположены не только внутри стержня, но и вне его. В этом есть свои преимущества: сильно уменьшается затухание волны. Поэтому в радиотехнике умышленно делают стержень волновода предельно тонким — с диаметром меньше 1/3 длины волны. В этом случае ядро палочки можно считать своеобразным молекулярным осциллятором-источником энергии, а членик-стержневым волноводом микроантенны, направляющим "луч зрения" перпендикулярно от внутренней поверхности сетчатки.

Уместным является также предположение, что в излучении миллиметровых и микронных электромагнитных. волн сетчатки имеет место общеизвестный эффект Черенкова-Вавилова. Представим себе, что членик является волноводом-диэлектриком с каналом внутри, а ядро-молекулярным осциллятором, испускающим пучки электронов. В результате взаимодействия электронов со, стенками волновода и сложения образующихся при этом электромагнитных волн получается относительно мощное и узко направленное излучение микронных (или даже миллимикронных волн)-"лучей зрения". Рис. 14. Рецепторный орган зрения обладает также функцией излучения биорадиационных "лучей зрения" (рабочая гипотеза);

I -левая часть рисунка в обычном понимании функций глаза — роговица и хрусталик преломляют параллельно идущие в глаз лучи света, направляя их под острым углом в точку а. Благодаря этому на сетчатке получается четко воспринимаемое изображение зрительного объекта в одной узко ограниченной зоне центра сетчатки, где преимущественно расположены колбочки; II правая часть рисунка соответствует выдвигаемой гипотезе. Из более ярко очерченной (имеющей вид вогнутой ниши) периферийной зоны б-в сетчатки, где преимущественно расположены палочки, перпендикулярно от поверхности "чаши" отходят "лучи зрения" б-г н в-г. В точке а они сходятся как в фокусе. Далее они расходятся, падая на внутреннюю сторону хрусталика. Хрусталик и роговица преломляют их так, что из глаза они выходят в виде пучка параллельно идущих в пространство "лучей зрения".

Резюмируя эти предположения, можно представить себе следующую картину излучения палочками сетчатки биоэлектромагнитных "лучей зрения". Из более широко очерченной плоскости периферийной зоны сетчатки, имеющей вид вогнутой чащи б-в (рис. 14), где преимущественно расположены палочки, перпендикулярно от поверхности сетчатки отходят "лучи зрения". Собираясь в точке а как в фокусе этой чаши, лучи далее несколько рассеиваются и падают на внутреннюю сторону хрусталика. Хрусталик, а за ним роговица глаза преломляют эти лучи так, что из глазного яблока они выходят наружу в виде пучка параллельно идущих "лучей зрения". Вследствие этого пучок "лучей зрения" имеет острую направленность и большую дальность действия.

Учитывая чрезвычайно мелкий размер палочек сетчатки как "живых" микроантенн "луча зрения", следует ожидать, что верхняя граница диапазона длины волны "луча зрения" простирается далеко в сторону инфракрасных лучей спектра. Подтвердить это соображение возможно Лишь при постановке опытов по методу С. Я. Турлыгина, но в совершенной темноте.

Йоги давно это знали

Однако далеко не всегда человек осознает раздражение от устремленного на него "луча зрения" другого человека. Это может быть результатом слишком слабой силы импульса энергии в "луче" или следствием влияния "посторонних" агентов-раздражителей, отвлекающих внимание человека от того раздражителя, которым является в данном случае устремленный на него взгляд другого человека. Если же поступивший извне едва уловимый сигнал-раздражитель (от постороннего взгляда) подвергся произвольному или непроизвольному анализу-синтезу в сознании, человек испытывает безусловный рефлекс — оглядывается.

Но каким образом "луч зрения" фиксируется или "чувствуется" затылком человека? Нам представляется, что объяснение этому следует искать в факте существования в надбугровой части промежуточного мозга (в углублении между верхними холмиками четверохолмия, недалеко от зрительных центров коры мозга) так называемой "шишковидной железы" эпифиза (glandula pinealis). назначение которого в прошлом не было известно. У человека в возрасте семи лет эпифиз имеет размеры 12Х8Х4 мм. В дальнейшем с возрастом и увеличением размеров головного мозга человека размеры эпифиза не увеличиваются. Предполагалось, что эпифиз имеет функции эндокринной железы. В последнее время это мнение оспаривается. Эпифиз опять остается "загадочным" органом мозга, каким был, в сущности, в течение столетий. Между тем обильное кровоснабжение этого органа, содержание в нем пигмента (красящего вещества) и дольчатость структуры (напоминающая структуру сетчатки) свидетельствуют о том, что он несет какие-то особые функции.

Существует мнение, что эпифиз — рудиментарный остаток третьего глаза. Отметим, что и сейчас еще у некоторых пресмыкающихся Новой Зеландии (гаттерии — spenadon) имеется третий "теменной", вполне зрячий глаз. Притронувшись пальцами руки у, себя к затылку, мы можем нащупать у основания черепа костный выступ и над ним впадину, напоминающую по форме боковой выступ и впадину над каждым глазом. Возникает вопрос, не сохранилась ли и по сей день "зрительная" способность нервных клеток эпифиза и тех коротких трактов, которые ведут от него к затылочным долям мозга, где расположены зрительные центры?

Ответ на этот вопрос дают исследования Марга, Гамасаки и Жиоли (США), доложенные в 1959 г. на XXI Международном конгрессе физиологов в Буэнос-Айресе (Аргентина). Впервые в науке эти авторы изучали электрофизиологические реакции эпифиза как заднего (третьего) оптического нервного тракта на световые и электрические раздражения. Эти исследования показали, что световое воздействие на рудиментарную сетчатку эпифиза, находящуюся на внешнем конце третьего оптического нерва, или хиазмы (авторы называют этот третий оптический нерв "дополнительным"), вызывает некоторый рефлекторный ответ (очевидно, типа фосфена. — Б. К.) ядра этого нерва. Электрическое раздражение сетчатки эпифиза давало такой же ответ, как и световое воздействие. Между тем электрическое раздражение самого ядра не давало ответа в оптическом нерве. Отсюда сделан вывод, что ядро несет функции только центростремительные (но не центробежные). Возможно, что этим третий оптический нервный тракт структурно отличается от двух оптических нервных трактов наших глаз, где имеются тракты и центростремительные, и центробежные. Выявилось также, что между хиазмой (т. е. третьим оптическим нервом) и ядром есть синапс.

Сопоставляя результаты этих исследований с часто подмечаемыми в жизни фактами, когда один человек оглядывается назад под воздействием взгляда другого, мы считаем, что эпифиз или шишковидная железа является одним из органов биологической радиосвязи у человека и у позвоночных животных. Впрочем, этот вывод в отношении функций эпифиза у человека не является новым, об этом знали, например, индийские йоги много сотен лет назад.

В книге индийского автора Рамачарака "Основы миросозерцания индийских йогов" (СПб., 1907) об этом говорится так: "...что касается телепатического физического органа, посредством которого мозг получает колебания или волны мысли, исходящие из умов других людей, то этим органом служит находящееся вблизи центра черепа, почти прямо над верхушкой позвоночного столба, в мозгу, небольшое тело или железа красновато-серого цвета, конусообразной формы, прикрепленное к основанию третьего мозгового желудочка, впереди мозжечка. Железа состоит из нервного вещества, заключающего в себе тельца, похожие на нервные клетки и содержащие небольшие скопления известковых частиц, иногда называемых "мозговым телом". Эта железа известна западной науке под названием "шишковидной" железы, что соответствует ее форме, похожей на еловую шишку. Западные ученые считали все время, что функции этого органа не исследованы. Некоторые из анатомов, однако, отмечают тот факт, что этот орган бывает большей величины у детей, нежели у взрослых, и более развитым у взрослых женщин, чем у мужчин, что, в сущности, очень знаменательно. Йоги знали уже много столетий тому назад, что эта шишковидная железа... является органом телепатического общения". Итак, можно думать, что сохранилась в законсервированном состоянии "зрительная" способность эпифиза как третьего глаза. Если бы такое предположение оправдалось, оно позволило бы надеяться в будущем на максимальное развитие и использование "зрительной способности" эпифиза. Это могло бы пригодиться для тех нередких случаев, когда абсолютно слепому человеку с необратимыми изменениями обоих рецепторов зрения можно было бы возвратить способность видеть, например, при помощи теоретически мыслимого электронного зрительного протеза, воздействующего на нервные элементы эпифиза.

Такое наше предположение — не фантазия. В 1957 г. немецкий ученый А. Фогт [79] опубликовал работу "Медицинская кибернетика", в которой утверждал, что недалеко то время, когда наука создаст "мозговые и зрительные протезы". Нечто подобное было осуществлено в США в 1958-1959 гг. в одной из лабораторий поликлиники г. Лос-Анжелес (Калифорния). Правда, это было осуществлено не путем индуктивного воздействия электронного протеза на нервные элементы эпифиза, а непосредственным присоединением электродов протеза к зоне зрительного центра мозга. По сообщению ученого Баттона [15], слепой пациент стал "видеть" вспышки света, говорил, что видит свет электролампы, определял расположение окна в комнате по падающему из него дневному свету, различал некоторые другие "световые изображения" и т. д. Вот некоторые технические подробности этих экспериментов.

В тыльной части черепа слепому просверливали (под наркозом) отверстия, через которые к коре головного мозга подводились изолированные проводники с нержавеющими электродами диаметром 0,08 мм. (Поскольку в зрительных центрах нет нервных окончаний чувствительного тракта, пациент не испытывал боли). К двум электродам протеза подводилось напряжение от генератора прямоугольных импульсов. В протезе имелся трансформатор, к первичной обмотке которого подключалась через управляемый электромагнитный прерыватель малоамперная электрическая батарея на 67,5 в.

Исследования показали, что при напряжении между электродами в 25 в, силе тока 620 мка с частотой 70 Гц пациент "видел" вспышки света. Экспериментаторы полагают, что при этих параметрах подаваемого к электродам тока в коре головного мозга протекают процессы, аналогичные тем, которые возникают при воздействии вспышек света электролампы на нормальные зрительные рецепторы человека. В последующем в схему генератора был включен фотоэлемент. При его освещении в цепи электродов появлялся ток, соответствующий "видению" вспышек света. Пациент с фотоэлементом в руках отмечал горение электролампы (мощностью 40 Вт) и определял окно в комнате по дневному свету, падающему на фотоэлемент. Далее были использованы две пары электродов при одном генераторе с фотоэлементом. При этом пациент мог различать некоторые более сложные световые изображения.

К числу доказательств электромагнитной природы "луча зрения м можно отнести примеры, наблюдающиеся и мире хищных животных. Например, обитающая в пустынях Азии ядовитая змея эфа. прежде чем схватить свою жертву (тушканчика, кролика), парализует ее взглядом. Точно так охотится на мальков хищная рыба астроскопус, живущая в водах Атлантического океана. Большую часть суток она проводит лежа на дне (брюхом вниз). Ее пасть и глаза расположены на спине. Мышцы глаз рыбы представляют собой систему электрических батареек. Когда в поле зрения астроскопуса появляется малек, глаза хищника пристально следят за его продвижением. И вот вдруг тело малька, вздрогнув, оцепеневает и в следующий момент как бы втягивается в открытую пасть рыбы.

Какие же силы парализуют жертву? Оказывается, как только в поле зрения этой хищной рыбы появляется изображение проплывающего над ней малька, из ее глаз излучается электрический импульс, достигающий нервной системы жертвы, вследствие чего она и приходит в оцепенение, делаясь легкой добычей хищника. Излучение из глаз происходит чисто рефлекторно как реакция на зрительное ощущение, полученное от изображения малька на сетчатке глаза.

Вот еще один пример. В болотистых местах рек Южной Америки среди густых тростниковых зарослей водится водяная свинья капибара — довольно крупное животное. Капибара питается травой и корешками растений, легко подвижна на суше, превосходно плавает в воде и под водой. Местные охотники не раз наблюдали, каким "странным" способом нападает на капибару огромная змея анаконда. Внезапно появившись перед калибарой, анаконда высоко поднимает голову и пристально смотрит в глаза своей оцепеневшей жертвы. Затем змея совершает молниеносный бросок на капибару, также молниеносно обвисает ее кольцами своего могучего тела, душит и мнет, переламывая ей кости, а потом заглатывает ее начинал с головы.

В. Л. Дуров на опыте доказал, что и под пристальным взглядом человека, устремленным в глаза капибары, это животное впадает в состояние столбняка. Если же отвести взгляд, то животное сразу же "приходит в себя". То же самое происходит, если человек смотрит чуть ниже или выше глаз животного. Следовательно, в данном случае, как и в опытах С. Я. Турлыгина, "луч зрения" представлял собой узкий пучок прямо направленных биорадиационных излучений глаза.

Итак, можно считать, что пристальный взгляд глаз вместе с "лучами зрения" несет максимальную энергию излучения из палочек сетчатки, как из микроантенн своеобразного радиационного аппарата, заложенного в зрительных долях мозговой коры. Происходит затрата энергии нейронных мозговых клеток зрительной области коры мозга. При этом "впечатляющая" сила взгляда от первого человека, попавшая на сетчатку глаз второго человека (или животного) и далее в центры мозга, максимальна. При незначительном смещении взгляда в сторону от глаз второго человека (или животного) сила взгляда уже не может произвести "впечатления" на его центры. Если же первый человек закроет глаза, очевидно, никакие "лучи зрения" не излучаются вообще и никакая энергия из палочек сетчатки его глаз не расходуется.

Вовсе не обязательно, чтобы "впечатляющая" сила и продолжительность биорадиационного воздействия "луча зрения" была какой-то особенно большой и длительной. Из техники кинематографии известно, что для того, чтобы человеческий глаз воспринял тот или иной кадр фильма, минимальная длительность времени его экспозиции (показа) не должна быть менее 1/20 секунды. Более стремительная смена кадров "смазывает" кинокартину глаз не видит на экране никаких кадров. Однако сейчас доказано, что если между кадрами на кинопленке вставить один отличающийся от остальных добавочный кадр, на котором написаны, например, только два-три слова, легкодоступные пониманию, то хотя мы не увидим их на экране (не сможем прочитать, поскольку они промелькнули очень быстро), в зрительном центре нашего мозга они все же оставят след — впоследствии эти слова нам припоминаются: они "всплывают" в нашем сознании (точнее в подсознании) либо в связи с воспоминанием о виденном фильме, либо независимо от этого. Мало того, слова эти формируют наши мысли и желания, т. е. оказывают воздействие на сознание человека.

Кое-что об эмоциях

Каким образом может быть объяснен этот феномен? Будем смотреть на медленно (или быстро, это все равно) движущуюся перед глазами белую ленту, по всей длине которой начерчена черная прямая линия. Вскоре наши глаза привыкают к однообразию кинематографической "динамики" этого изображения и даже устают следить за продвижением ленты и линии на ней. Но если на линии вдруг окажется какая-нибудь более заметная зазубринка (или поперечная черточка), ее появление наши глаза тотчас же легко отметят в подсознании. Рассматривая аналогичные явления по другим отмечаемым подсознательной сферой мозга ощущениям, например от "мимолетных" сигналов звука ультравысокой частоты (свисток Гальтона. см. раздел "Орган слуха"), мы приходим к выводу, что условный рефлекс, т. е. реакция организма на эти ощущения, проявляется и тогда, когда уловленной мозгом действие такого "мимолетного" сигнала недоступно анализу и синтезу сознания.

Однако приведенные факты не только подтверждают биорадиационный эффект действия "луча зрения". Они позволяют развить этот вывод в сторону более тонкого понимания столь замечательного феномена. Во-первых, действие "мимолетного" словесного сигнала показывает, что здесь мы имеем дело и со второй сигнальной системой. К тому же проделанный в 1938 г. опыт Т. В. Гурштейна, когда перцепиентка Е. Г. Никольская исполнила его мысленное внушение: произнести слова "мне приятно здесь сидеть", — подтверждает возможность включения второй сигнальной системы в сферу биорадиационной связи. Во-вторых, вспомним опыт В. Л. Дурова со львом Принцем. Сначала лев исполнил мысленный "приказ" дрессировщика: напасть на львицу; здесь агентом воздействия (побочным раздражителем) от взгляда человека послужил импульс, изменивший спокойное (т. е. тормозящее) состояние нервного центра в мозгу льва на возбуждающее: лев напал на львицу. Затем последовал другой мысленный "приказ" дрессировщика льву: успокоиться; в данном случае побочным раздражителем у льва от взгляда человека послужил импульс, изменивший раздраженное (т. е. возбуждающее) состояние нервного центра у льва на тормозящее: лев успокоился. Не говорит ли это о том, что биорадиационное действие "луча зрения" в обоих случаях содержало некую эмоциональную "окраску": в одном случае это была эмоция возбуждения, в другом — эмоция успокоения. Сравнивая эти оба случая с фактами тормозящего воздействия "луча зрения" у хищников (при нападении на обезволенную этим "лучом зрения" жертву), мы видим поразительное отличие. Человек, благодаря высшей ступени своего разума, сознания, умеет "окрашивать" "луч зрения" эмоцией, т. е. действует избирательно, сознательно подчиняя вызываемое им у животного действие своему (человеческому) акту мышления. Иными словами, мы видим, что человек в одном случае организует одно поведение животного, в другом — другое. Животное не может так поступать. Нападающий на жертву хищник не может действовать избирательно, это лишь инстинктивно (инстинкт поддержания жизни питанием) . Здесь проявляется свойственная животному миру низшая стадия сознания.

Выше уже приводились выводы акад. П. П. Лазарева о том, что неутомляемость зрительного центра связана с другой функцией этого центра, а именно с протекающими в нем периодическими реакциями химического свойства. Эти реакции кладут начало образованию электромагнитных колебаний в зрительном анализаторе, или излучению наружу электромагнитных волн (т. е. "лучей зрения" по нашей теории — Б. К.). Иными словами, здесь действует закон: химическое через электрическое и электрическое через химическое. Этими словами мы хотели бы лишний раз подчеркнуть органическую связь процессов химического свойства в мозгу человека с биоэлектромагнитными процессами.

Для нашей темы не менее важное значение имеют выводы и из других исследований. Известно, например, что введенные в организм человека алкалоиды из сока растения мескалины в Мексике способствуют возникновению в сознании у этого человека внушенных галлюцинаций и облегчают у него процесс "приема" мысленной информации, переданной другим человеком на расстоянии. Врачи-токсикологи, изучая действие сока мескалины в Мексике, отметили, что он приводит мексиканских индейцев (пристрастившихся к приему этого сока целой группой участников, специально собирающихся для этой цели в обрядовой обстановке) в состояние необычайной связанности движений отдельных органов тела и заметной легкости восприятия (всеми участниками группы) мысли, переданной одним из членов группы, считающимся у них вождем. Такое связанное (подавленное) состояние двигательных импульсов врачи назвали термином "эмпатия" и установили, что "эмпатичный" индивид показывает результаты приема невысказанной вслух мысли гораздо лучше, чем человек в нормальном состоянии. Например, д.-р Осмонд [80] по этому поводу придерживается следующего мнения: "Насколько я могу судить, вызванное этим соком состояние можно объяснить тем, что мозг тогда имеет некоторое нарушение функций (при подавленности сознания) и поэтому реагирует на прием посторонней мысли более чутко и более полно, чем мозг с нормальные ми функциями". Осмонд считает, что поскольку химизм вещества сока мескалины изменяет чувствительность к восприятию переданной мысленной информации на расстоянии, этот феномен (передачу мыслей) и следует отнести к разряду материальных явлений.

Однако важно здесь и другое, неотмеченное упомянутыми исследователями обстоятельство, для пояснения которого приходится сделать небольшое отступление. Мы уже говорили о том, что парализующее воздействие биорадиационной волны "луча зрения" на двигательный центр у жертвы хищника объясняется как раздражение, изменяющее главенствующую роль нервного центра мозга жертвы: из возбуждающей моторные движения собственного организма, она (роль) сделалась тормозящей.

Следовательно, наряду с вызванными этим "лучом зрения" биоэлектромагнитными процессами в мозгу жертвы, очевидно, произошли и химические процессы (объясняемые привлеченными выше выводами из работ П. П. Лазарева). Но вместе с тем мы можем дополнить и несколько исправить рассуждения д-ра Осмонда новым веским соображением: очевидно, химические вещества сока мескалины послужили тем раздражителем, который изменил главенствующую роль нервного центра — из возбуждающей в тормозящую. Между состоянием "эмпатии" человека и состоянием подавленности движений жертвы хищника можно поставить знак равенства. Однако ошибочным следует считать мнение д-ра Осмонда, будто при "эмпатии" происходят "некоторые нарушения нормальных функций мозга". На самом деле функции мозга остаются нормальными, только изменяется главенствующая роль действующего нервного центра в мозгу; из возбуждающей она становится тормозящей — это н есть более правильное определение состояния "эмпатии". К сказанному следует еще прибавить, что материальный характер феномена передачи мысленной информации группе "эмпатических" людей ничем иным нельзя объяснить, как только действием биорадиационной волны. излучающейся из центральной нервной системы вожака в процессе мышления, происходящем в его мозгу.

Но и это еще не все. Проф. А. В. Леонтович учит [45), что во многих случаях возбуждения и торможения импульсов происходит так называемая ассимиляция и диссимиляция химических компонентов в соответствующих органах нервной системы. Под этим надо понимать следующее: в состав проводящей импульс ткани нервов входят также вещества, способные к обратным реакциям. Такие реакции нередко сопровождаются электрическим процессом диссоциации (разложения), идущим в сторону освобождения отрицательных ионов (диссимиляция), или в сторону освобождения положительных ионов (ассимиляция). Поэтому можно принять, что при состоянии "эмпатии" мозга, под действием пришедших извне биорадиационных излучений (телепанемы из мозга вожака) происходит процесс ассимиляции, приводящий не только к подавлению двигательных импульсов у "эмпатического" индивида, но и к облегчению дальнейшего восприятия им тех же излучений.

Нам представляется, что феноменальная способность человека мысленно на расстоянии воздействовать на других находится все еще в зачаточном состоянии. Не правы те, кто считает эту способность мозга отживающей, вырождающейся и т. п. Наоборот, она представляет собой начало, зародыш новой, более высокой ступени развития человеческого сознания на новой, высшей основе, на основе биологической радиосвязи.

Подтверждает эту гипотезу простой закон природы: чем больше человек станет упражнять в себе эту биологическую способность, тем большее развитие она получит и тем могущественнее будет власть человека над природой.

Глава IV

ОРГАН СЛУХА — АНАЛИЗАТОР БИОЭЛЕКТРОМАГНИТНЫХ ВОЛН АКУСТИЧЕСКОЙ ЧАСТОТЫ

Попытаемся объяснить "механизм" восприятия сознанием человека вещественного звука ("серебристого звона") на большом расстоянии от источника звука.

Как известно, серое вещество мозга, т. е. скопление ганглиозных клеток, лежит у самой поверхности головного мозга и образует его кору. Средние части мозга состоят из белого вещества. В нижних частях полушарий мозга, внутри, с каждой стороны, лежат несколько внутренних скоплений серого вещества — большие ганглии головного мозга. Они состоят из нейронов ассоциационного типа (ассоциация — сочетание, сообщество). Кора головного мозга состоит из многих рядов (5-8) ганглиозных клеток, причем в каждом таком ряду имеется обычно по несколько ярусов однородных клеток. Физиологи считают [35], что в коре головного мозга имеется в среднем 14 миллиардов нервных (ганглиозных) клеток.

Функции полушарий головного мозга складываются также из деятельности частей, составляющих две трактовые системы: двигательную и чувствительную, и из работы центровых и ассоциационных нейронов, причем отмечается большое преобладание ассоциационных над центровыми. Это последнее обстоятельство делает полушария головного мозга главным центральным органом высшей нервной деятельности человека, поскольку ассоциационные нейроны и образуют высшие центры психической деятельности человека. А. В. Леонтович [45] указывает: "Как всякое движение, так и чувствительность всякого участка живого тела имеют свой сознательный центр в арке мозга: это выражают обыкновенно так, что в мозгу имеются "проекционные волокна", благодаря которым все участки нашего тела с большей или меньшей точностью и совершенством "спроецированы" на корку мозга. Благодаря этому, например, помимо действительной ноги, в мозгу удивительным образом существует своя, если можно так выразиться, "мозговая" нога, нами собственно непосредственно и сознаваемая способом, до сих пор неподдающимся сколько-нибудь удовлетворительному объяснению" (явление наблюдалось у лиц с ампутированной ногой (или рукой); после удаления ноги может пройти несколько лет, однако оперированный не перестает жаловаться на боль, например, в большом пальце отрезанной ноги). Точно также спроецировано в коре головного мозга и движение (или может быть лишь представление о движении) той или иной части тела. Сообразно этому различают психо-моторные и психо-сенсорные центры мозга и идущие от них нуги. Раздражение первых передается трактовым моторным путам, возбуждение вторых происходит от раздражения трактовых чувствительных путей спинного мозга. Существование проекционной системы головного мозга обусловливает так называемую локализацию (размещение) центров чувствования в головном мозгу. Схема размещения этих центров показана на рис. 15. Рис. 15. Схема расположения в головном мозгу человека центров чувствования отдельных органов и членов тела.

По определению акад. И.П. Павлова, рефлекс, "рефлекс есть непременная закономерная реакция организма на внешний агент, которая осуществляется при помощи определенного отдела нервной системы". Для возникновения рефлекса необходимо внешнее раздражение со стороны среды, окружающей организм. Начальная фаза действия этого раздражения заключается в превращении внешней энергии в нервный процесс. Превращение это производится рецептором11, в данном случае волосатой клеткой слухового нерва в улитке внутреннего уха. От рецептора этот процесс распространяется (по центростремительной нервной нити) в мозговой конец анализатора. Следовательно, "слуховой" рефлекс невозможен без анализатора. В нормальных условиях восприятия звука анализатор составляет исходную, среднюю и концевую части всего слухового нервного пути, или слуховой рефлекторной дуги.

И. П. Павлов представляет нервный путь или рефлекторную дугу в виде сцепления трех аппаратов: 1) анализатора, 2) соединительного или замыкательного прибора; 3) исполнительного или замыкательного прибора. Он пришел к выводу, что "большие полушария представляют главнейшим образом головной конец анализатора. Следовательно, и все большие полушария заняты воспринимающими центрами, т. е. мозговыми концами анализаторов"12.

Слуховой анализатор состоит из рецептора, т. е. волосатой клетки в улитке внутреннего уха, слухового нерва и тех мозговых клеток в больших полушариях, в которых заканчивается слуховой нерв. Слух есть деятельность всего слухового анализатора, причем высший анализ слухового ощущения осуществляется соответствующей ганглиозной клеткой коры головного мозга как мозговым концом анализатора. И. Л. Павлов показал, что мозговой конец анализатора сам по себе представляет сложный механизм. Он состоит из ядра собственно мозгового конца слухового анализатора как основного воспринимающего звуковое раздражение нервного элемента и ряда других рассеянных в коре мозга элементов данного анализатора.

И. П. Павлов доказал, что анализаторы являются необходимыми органами приспособления организма человека к окружающей среде. Единство организма с внешней средой и его зависимость от внешнего мира выступает в форме рефлекса. Следовательно, надо понимать, что непременной и закономерной реакцией на полученный моим мозгом в 1919 г. звуковой раздражитель в виде пришедшей от мозга моего умирающего друга биоэлектромагнитной волны (акустической частоты) явился непременно и закономерно возникший у меня в этот момент рефлекс: я поднялся на локте и сделал ряд движений в поисках источника звука. И наоборот, этот рефлекс явился результатом восприятия моей нервной системой пришедшей извне в мой мозг электромагнитной волны биологического происхождения.

Не противоречат ли мои воззрения гениальному учению И. П. Павлова о высшей нервной деятельности? Мне кажется, нет. Прежде всего приведем некоторые взгляды И. П. Павлова на внушение вообще. "Внушение есть наиболее упрощенный типичнейший условный рефлекс человека... Возможно, что мы когда-нибудь научимся делать внушение и животным во время гипнотического состояния"13.

Павловское учение не утверждает, что нет или не может быть биорадиационных излучений из центральной нервной системы, но и не доказывает наличие их. Как известно, сам И. П. Павлов не занимался вопросами электрофизиологии нервов. Его интересовали только вопросы чистой физиологии. В статье, посвященной памяти своего сотрудника А. В. Самойлова, И. П. Павлов пишет: "Я был и остаюсь чистым физиологом, т. е. исследователем, изучающим функции отдельных органов, условия деятельности этих органов и синтезирование работы органов в общую механизацию того или другого отдела организма или целого организма, и мало интересуюсь последними глубокими основаниями функционирования органа, его ткани, для чего уже требуется преимущественно химический или физический анализ".

Как-то при посещении лаборатории И. П. Павлова (в 1925 г.) проф. А. В. Леонтович рассказал ему об опытах мысленного внушения животным В. Л. Дурова и о результатах экспериментирования через экранирующую камеру Б. Б. Кажинского. Но И. П. Павлов принципиально отказался обсуждать влияние эмоциональной "окраски" получаемых В. Л. Дуровым реакций животного. Вместе с тем известно, что И. П. Павлов положительно относился к работам своего ученика В. Ю. Чаговца по электрофизиологии нервов, предоставил ему полную возможность вести электрофизиологические исследования в руководимой им (И. П. Павловым) лаборатории. Несомненно, знал И. П. Павлов и о том, что В. Ю. Чаговец являлся основоположником ионной теории раздражения, по существу доказывавшей электрическую природу психических процессов. Знал он также о взглядах и работах- П. П. Лазарева, утверждавшего именно на основе ионной теории возбуждения, что этот психический процесс сопровождается появлением в окружающем пространстве электромагнитной волны, которая, доходя до центров мозга другого индивидуума, обнаруживающего тот же период и ту же реакцию, приводит его в возбуждение. Иначе говоря, И. Л. Павлов несомненно знал, что. работы П. П. Лазарева и В. Ю. Чаговца уже в те времена (1920 г.) давали возможность подходить к феномену передачи мысленной информации на расстояние с точки зрения генерирования электромагнитных волн в нервных клетках мозга. Обладая кругозором крупнейшего ученого, И. П. Павлов, .видимо, находил правомерной а нужной для науки работу у себя в лаборатории и в области электрофизиологии нервов, хотя сам этим непосредственно и не занимался.

Позднее школой И. П. Павлова было начато изучение воздействия электромагнитного поля на высшую нервную деятельность14.

Цепи прямой и обратной связи в нервах

Но вернемся к рефлексам от слуховых восприятий Мы считаем, что улитка с заключенным в ней Кортиевым органом является рецепторным аппаратом слухового анализатора, превращающим энергию звуковых волн в энергию нервного возбуждения, а взятая вместе с мозговым концом слухового анализатора, система этих нервных элементов составляет замкнутую цепь прямой и обратной связи Томсоновского колебательного контура.

Принимая эти предпосылки, посмотрим, как на их основе можно объяснить факт состоявшегося в 1919 г. приема мной извне биоэлектромагнитной волны с частотой, характерной для высоких тонов "серебристого звона".

Приводя описание нескольких определенных структурно разнообразных ганглиозных клеток, А. В. Леонтович отмечает [47]: "...имеется ряд особенностей нервов, которые напрашиваются на трактование их с точки зрения путей и аппаратов для проведения электричества...

Вполне очевидно, что мы имеем в данном случае не какие-то случайные структуры, а аппараты, устроенные по какому-то определенному плану, где функция и структура определяют друг друга". Эта установка дает нам основание, например, рассматривать ганглиозную пирамидную клетку мозга (по рисунку 16, заимствованному из упомянутой работы А. В. Леонтовича) с ее многочисленными внутренними фибриллами, имеющими ультрамикроскопические "бляшки" (пластинки, пуговки, щипики и т. п.) на многих своих концах внутри клетки, как подобие радиоламп-триодов нескольких назначений. Так, можно допустить, что некоторые из этих ламп играют роль генераторов, излучающих биоэлектромагнитную волну наружу, другие же из них играют роль детекторов, обнаруживающих пришедшую извне биоэлектромагнитную волну. В первом случае мы имеем радиогенератор, включенный в колебательный контур какой-то одной цепи нервных элементов человеческого организма, т. е. иными словами "биорадиопередатчик", а во втором случае (с радиодетектором) — "биорадиоприемник". Рассмотрим "внутреннюю" работу того и другого, когда они по отдельности размещены в системе слухового анализатора.

Рис. 16. Многочисленные тончайшие фибриллярные нити а с ультрамикроскопическими варикозными утолщениями б, пластинками (бляшками) е, пуговками и шипиками г и т. л. на многих своих концах, составляющие сому (тельце) ганглиозной пирамидной клетки мозга человека (по Рамон-и-Кахалу).

Воспринятые волосатыми нервными клетками на определенном участке основной мембраны улитки слухового рецептора "биорадиопередатчика" акустические колебания условно той частоты, которая характерна для "серебристого звона", передались по слуховому тракту в корковый конец слухового анализатора в мозгу. В этом процессе роль проводников нервного тока действия играли не только центростремительные волокна цепи нейронов от рецептора до мозгового конца анализатора, но и центробежные волокна другой цепи нейронов, идущей от мозгового конца анализатора до рецептора. Эти нейронные цепи образовали обе вместе один электрически замкнутый колебательный контур, в котором стал циркулировать колебательный биоэлектрический ток. В контур, состоящий из двух нейронных цепей (как из двух половин), включены соленоиды, конденсаторы, генерирующая "радиолампа" и энергоисточник (зерна Ниссля в ядре ганглиозной клетки). Наружу же излучалась биоэлектромагнитная волна соответствующей частоты. Но при этом биоэлектрическое раздражение (возбуждение) мозгового конца анализатора содровождалось анализом и синтезом полученного звукового ощущения в мозгу "биорадиопередатчика", и принятый акустический сигнал был оценен сознанием человека как "серебристый звон". Таковым этот звук был услышан и осознан, если данный мозг был в сознании, или же он был "услышан", но не осознан, если мозг был жив, но не был в сознании. В последнем случае в мозгу не могла бы произойти работа по анализу и синтезу поступившего (из рецептора) акустического сигнала.

Однако есть еще одна возможность, когда при нормальном состоянии мозга не совершается анализ и синтез поступившего в мозг извне акустического сигнала. Из работ знаменитого павловского института физиологии известен следующий опыт. Помещенный в звуконепроницаемую камеру человек прикасается рукой к контактам, к которым (как ему об этом заранее сообщено) может быть подведен безопасный для здоровья слабый импульс электротока. Когда включают ток, то ощущая удар, человек отдергивает руку. Повторные пробы воспитывают устойчивый рефлекс отдергивания руки Но вот условия опыта изменяются без ведома для испытуемого: за минуту перед включением импульса тока приводится в действие находящийся в камере и невидимый для испытуемого свисток Гальтона. Его высокочастотное звучание длится столько же времени, как и импульс тока. Но человеческое ухо не может услышать этот звук, и испытуемому кажется, будто в камере по прежнему стоит абсолютная тишина. Пробы одновременной подачи импульсов неслышимого звука и электротока повторяют несколько десятков раз с различными интервалами между пробами. Наблюдатели вне камеры видят (через застекленное окно в стене камеры), что каждый раз при пробе испытуемый отдергивает руку. Но вот условия опыта изменяются еще раз (опять без ведома для испытуемого): теперь при подаче импульса "неслышимого" звука импульс тока не включают, а между тем наблюдатели видят, что испытуемый отдергивает руку, как если бы его ударил ток. Если его спросить, почему он отдернул руку, он скажет, что ему показалось, будто его ударил ток. Таким образом, воспитался условный рефлекс на такой вторичный добавочный раздражитель (неслышимый звук свистка Гальтона), при котором ответная реакция организма проявляется, хотя действие этого добавочного раздражителя недоступно анализу и синтезу мозга. Впечатление о таком, условно назовем его "мимолетным", сигнале (звуке) как добавочном раздражителе не дошло до сознания испытуемого, хотя и отразилось в его нервной деятельности: вызвало ответную реакцию. Это значит также, что ухо человека все же воспринимает звук свистка Гальтона, но действие этого сигнала как звукового раздражителя отражается только в подсознании человека. Это "подсознательное" действие нельзя противопоставлять сознательному: и в том, и в другом проявляется наше сознание, хотя и в различной его степени.

Из выводов, сделанных на основе экспериментальной работы проф. В. А. Подерни, мы знаем, что воспринятое в мозгу ощущение сначала возникает в его подсознательной сфере, а затем формируется в сознании. Следовательно, действительно могут быть случаи, когда действие того или иного раздражителя, отражающее . явление внешнего мира в нашем сознании, может дойти только до подсознательной сферы мозга и тем не менее вызвать реакцию организма.

Излученная наружу мозгом "биорадиопередатчика" биоэлектромагнитная мыслительная волна с частотой, соответствующей частоте колебаний "серебристого звона", достигла во внешнем пространстве зоны, где в этот момент находится мозг "биорадиоприемника". Волосатая нервная клетка слухового рецептора у "биорадиоприемника", как микроантенна или индикатор, настроенный на длину волны, соответствующую колебаниям "серебристого звона", восприняла эту волну и образовала в том замкнутом контуре, в который этот "индикатор" включен, колебательный ток соответствующей частоты периодов.

В результате пришел в действие весь колебательный контур на эту частоту колебаний, началась вибрация волосатых нервных клеток на том же участке основной мембраны улитки слухового рецептора у "биорадиоприемника", на каком это было в мембране уха у "биорадиопередатчика". Благодаря этой вибрации получилось такое же биоэлектрическое возбуждение (раздражение) мозгового конца слухового анализатора (биорадиоприемника), какое соответствует числу колебаний "серебристого звона", воспринятого слуховым анализатором "биорадиопередатчика". У "биорадиоприемника" же это раздражение сопровождалось анализом и синтезом акустического ощущения. Теперь в его мозгу был осознан данный звук, как "услышанный" собственным ухом "серебристый звон". Правда, пока что мы не можем ничего сказать о том, как осуществляется в мозгу самая оценка характера воспринятого звука, например именно "серебристого звона".

Таким образом, предлагается несколько новый взгляд на орган слуха как на анализатор не только уже известных, обычных в нашем понимании звуковых раздражений, но и анализатор приходящего в мозг извне не известного прежде раздражителя биоэлектромагнитной волны акустической частоты.

Изложенная выше рабочая гипотеза биоэлектромагнитных колебаний в нервной системе человека приводит к совершенно новому пониманию неизвестного доселе физиологического назначения окончаний центробежного нервного волокна в рецепторных органах наших чувств. В то время как центростремительный нервный тракт, по которому идет в мозг воспринятое ощущение, является одной половиной замкнутой цепи колебательного контура, центробежный нервный тракт составляет его вторую половину. Только при таком условии контур делается в действительности "замкнутым" и по обоим половинам его проходит тот самый колебательный ток, о котором столь убедительно говорит в своих работах академик В. А. Леонтович, называя нейрон "аппаратом колебательного тока". В нашем понимании центробежный нервный тракт играет роль проводника обратной связи как непременной части замкнутого колебательного контура и составляет мну половину этого контура. Другую половину составляет центростремительный нервный тракт.

Наша гипотеза позволяет понять и другое, остававшееся до сего времени необъяснимым, физиологическое явление, когда безногий инвалид жалуется на боль в большом пальце несуществующей ноги. Именно наличие в нервной системе колебательного контура в составе двух половин (центростремительной и центробежной) дает нам основание сформулировать это объяснение. "Проекционные волокна" (по терминологии А. В. Леонтовича), о которых говорилось выше, есть мозговая часть того колебательного контура, который в виде двух его половин — двух нервных трактов (центростремительного и центробежного) доходит от мозговой коры до большого пальца ноги.

И если из-за ампутации ноги произошла перерезка этих двух трактов в месте иссечения, то достаточно малейшего болезненного раздражения остатков этих нервов в зажившем раневом рубце, как получится возбуждение оставшихся неповрежденными участков обоих половин данного колебательного контура. Возбуждение это в виде колебательного тока действия дойдет до "проекционных волокон" в коре мозга безногого человека и будет сопровождаться анализом и синтезом в его мозгу, как осознанное болевое ощущение в "большом пальце" отсутствующей ноги.

Боль на расстоянии

Однако оказывается, что ощущение резкой боли в том или ином периферийном органе может получиться в сознании одного человека и тогда, когда практически эту боль ощущает не этот, а другой человек, хотя бы он и находился на очень большом расстоянии от первого. Так было в одном весьма интересном в этом отношении случае, о котором любезно сообщил мне в своем письме в сентябре 1959 г. литературовед азербайджанского театра драмы Г. В. Корнелли (Баку). Его родная тетка Е. Г. Варламова, проживавшая в г. Коканде, 18 июля 1918 г. вдруг почувствовала сильнейшую боль в области левой груди. Боль эта не унималась в течение ряда дней. Самый тщательный врачебный осмотр не обнаружил у Е. Г. В. никаких видимых признаков той или иной болезни левой груди.

"Больная" записала этот странный случай в свой дневник, как привыкла записывать и другие примечательные переживания. Затем боль прошла, и об этом все забыли. В начале 1921 г., прибыв в Баку, Е. Г. В. получила письмо от своей замужней дочери М. И. Куртошвили, которая все это время проживала в г. Батуми. В своем письме дочь сообщала матери, что 18 июля 1918 г. она перенесла серьезную и очень болезненную операцию левой груди из-за болезни грудницей. Тогда то Б. Г. В. вспомнила свою запись в дневнике и, прочитав ее, убедилась в полном совпадении по времени пережитой ею сильной боли вдевай груди и операции левой груди у дочери. Так, на расстоянии 2700 км по прямой линии (между Кокандом и Батуми) матери передалась телепатема — болезненное ощущение дочери.

По нашей теории можно предполагать, что в данном случае излученная наружу мозгом больной дочери в Батуми биоэлектромагнитная волна с частотой, соответствующей частоте колебаний, свойственной ощущению резкой боли в левой груди, достигла Коканда, где в этот момент пребывала ее мать. Ганглиозная клетка коры мозга матери, как детектор, восприняла эту волну и образовала в замкнутом контуре нервов ее левой груди колебательный ток действия соответствующей частоты.

В результате получилась вибрация этих клеток на таком же концевом участке нервов левой груди у матери, на каком это было у дочери. Вследствие этой вибрации, у матери получилось такое же биоэлектрическое "болезненное" раздражение чувствительного анализатора в ее мозгу, какое соответствовало раздражению чувствительного анализатора в мозгу дочери. Это раздражение сопровождалось в мозгу матери анализом и синтезом болезненного ощущения как "собственной" резкой боли в левой груди.

Одно лишь вызывает чувство глубокого удивления. Это ничтожно малая мощность излучаемой мозгом "биорадиопередатчика" энергии при акте передачи чувств и переживаний на расстояние. И этой исчезающе малой энергии все же достаточно, чтобы привести в действие рефлекторный прибор "биорадиоприемника" — настолько тонким и совершенным является этот прибор, это удивительное творение природы. Достигнем ли мы такого совершенства, если попытаемся создать подобный прибор, неизвестно, но нам надо идти по этому пути.

В 1924 г. мы совместно с В. Л. Дуровым набросали (для его книги) следующую картину действия излученной мозгом "биорадиопередатчика" мыслительной энергии: "Волны колебательной мыслительной энергии (электромагнитные колебания определенной частоты), излучаемые нервной системой, распространяются от нее вовсе стороны сфероидально, создавая в каждой точке окружающего пространства переменное энергетическое (электромагнитное) поле. Каждая точка этого пространства (поля) под влиянием волн мыслительной энергии будет обладать переменными потенциалами. Таким образом, если волны мыслительной энергии встретят на своем пути подходящий проводник — приемник (в данному случае нервную систему другого живого существа), то, сообщая разным точкам этого проводника различные переменные потенциалы, волны эти будут индуцировать во встреченном организме колебательные токи, характерные для излученной мысленной, информации. Индуцированные токи обладают обычно незначительными амплитудами колебаний, и поэтому обнаружить и почувствовать их может не каждая нервная система,, а лишь скорее всего та, в которой период колебаний собственных волн совпадает с периодом колебаний излученной волны, т. е. синхронно настроенная. Благодаря скорости распространения волн, равной 300000 км в секунду (скорость света), практически колебания излученной мысленной информации появляются и исчезают в принимающей нервной системе одновременно с возникновением и исчезновением их в излучающей нервной системе, независимо от расстояния, делящего эти обе системы. Однако, когда излученная мысленная информация попадает в мозг, одинаково настроенный, то чтобы быть отмеченной в сознании его, необходимо условие состояния покоя его (сон, транс, гипноз, отсутствие собственных мыслей). Тогда излученная мысленная информация в виде колебательного тока проникает в среду мозговых частиц, пройдя перед тем через микроантенну и ряд приемников, после чего производит, по закону индукции, такую же перемену движений и группировок частиц вещества мозга, как это было в передающем мозгу в момент излучения данной мысли. Принимающий же мозг получает рефлекс от принятой мысленной информации, толчок к работе, после которого он либо продолжает пассивно принимать следующие за первой мысленные информации, если находится в трансе или под гипнозом, либо продолжает работать самостоятельно в заданном ему направлении, если состояние транса не имело места. В качестве же эффекта от принятой мысли возникают в принимающем мозгу имагинации: оптические, звуковые, чувствительные, вкусовые, обонятельные и, наконец, комплексы мысли. Такой взгляд на процессы мышления, с точки зрения физики слабых токов, в настоящее время позволяет построить аналогию между действием радиостанции и нервной системы живого организма".

Здесь уместно сослаться на мнение акад. П. П. Лазарева [41]: "Мы должны, таким образом, считать возможным уловить во внешнем пространстве мысль в виде электромагнитной волны, и эта задача является одной из интереснейших задач биологической физики. Конечно, а priori можно указать на огромные трудности нахождения этих волн. Потребуется ряд лет напряженной работы для того, чтобы непосредственно открыть эти явления на опыте, но, во всяком случае, необходимость их предсказывается ионной теорией возбуждения. Передача мысли в пространство дает определенные основания для объяснения явлений гипноза, внушения и медиумизма и представляется, несомненно, очень интересной с теоретической и практической точки зрения".

Как известно, Кортиев орган слуха (лотка во внутреннем ухе) человека, являющийся рецептором звуковых ощущений, в состоянии улавливать отдельные звуки речи, но произвести анализ (а тем более синтез), т. е.. выделить из элементов звука признаки речи как сигналы, ведущие к пониманию речи, он не может. Этот сложный процесс анализа и синтеза звуков, как восприятие смысла речи, т. е. по существу процесс сознания или мышления, осуществляется в коре головного мозга. Слух, будучи основой восприятия речи, сам формируется (с младенческих дней человека), постоянно тренируясь под влиянием воспринимаемых с речью звуковых сигналов.

Теснейшая связь слуха с речевыми сигналами осуществляется благодаря контакту между корковым концом слухового анализатора, расположенным в задних отделах верхней левой височной извилины, и речевым отделом коркового конца двигательного анализатора, находящимся в задних отделах левой лобной извилины. Важно отметить (по И. П. Павлову), что речь человека сопровождается кинестезическими15 раздражениями, идущими в кору мозга самого говорящего. Они (раздражения) и служат сигналами, способствующими регулированию нормального протекания процессов речи, и вообще играют важную роль в сложном процессе мышления.

Весьма большое значение для понимания этой роли имеет данное И. П. Павловым гениальное определение речи: "Если наши ощущения и представления, относящиеся к окружающему миру, есть для нас первые сигналы, то речь, специально прежде всего кинестезические раздражения, идущие в кору от речевых органов есть вторые сигналы, сигналы сигналов. Они представляют собой отвлечение от действительности и допускают обобщение, что и составляет наше специальное человеческое высшее мышление, создающее сперва общечеловеческий эмпиризм16 а наконец и науку — орудие высшей ориентировки человека в окружающем мире и в себе самом"17.

Великий учитель человечества В. И. Ленин следующим образом определяет понятие ощущения и познания: "Ощущение есть результат воздействия материи на наши органы чувств"18.

Глава V

О ТОМ, КАК МЫСЛИТ МАТЕРИЯ (МОЗГ)

В своем труде [36] мне уже приходилось сопоставлять значение различных видов вредной потери энергии в колебательной цепи технической радиостанции с теми же видами потерь в колебательном контуре нервной системы живого организма. В частности, указывалось, что потери на конденсаторный гистерезис в нейронных контактах (синапсах) обуславливают собой, согласно упомянутой ионной теории П. Л. Лазарева [43], физиологическое явление памяти (и потому я писал, что "эта потеря не может быть названа вредной").

Гистерезис (греч. гистерео — отстаю) — явление, наблюдаемое в пластинчатых конденсаторах радиотехники, — заключается в том, что если отделить конденсатор от источника электроэнергии в момент, когда обкладки конденсатора полностью заряжены, он начнет разряжаться, но до некоторого предела, за которым в нем еще остаются заряды меньшего значения (остаточная емкость). Для полного разряда нужно новое воздействие электротока, но обратного направления, т. е. с переменой знаков заряда на обкладках. Конденсаторный гистерезис (или остаточная емкость) объясняется тем, что перегруппировавшиеся под влиянием электрического напряжения при зарядке) молекулы вещества обкладок конденсатора сохраняют характер наступившем перегруппировки в течение неопределенно долгого временим.

Применительно к феномену памяти в человеческой психике такое же значение имеет и магнитный гистерезис витков нейронного соленоида как живых "катушек самоиндукции" нейронов в коре головного мозга. Замкнутый колебательный контур в составе двух нейронных трактов (центробежного и центростремительного) слухового анализатора, воспринявший по закону резонанса впервые пришедшую в мозг извне биоэлектромагнитную) волну, проводит вызванный ею нервный импульс через все элементы контура, в том числе и через корковый (мозговой) конец слухового анализатора, включенный в этот контур. Часть затраченной при этом энергии (зерен Ниссля) уходит на перегруппировку атомов "жгутика" нуклеиновой кислоты ядра нервной клетки (в этом концевом участке анализатора) и приводит молекулы этого "жгутика" в состояние гистерезиса, т. е. в остаточное состояние молекул вещества после прохождения в них колебательного процесса. Получается изменение или преобразование одного состояния молекул "жгутика" в другое нечто вроде следа от прежнего колебательного процесса. А когда через тот же мозговой конец анализатора (в моем мозгу) вторично проходит новая серия таких же колебаний от услышанного уже через слуховой рецептор того же звукового сигнала (например, "серебристого звона"), нервный (энергетический) импульс этой серии колебаний не меняет (уже измененного) состояния группы атомов в молекулах "жгутика" на какое-то новое. Второй импульс, проходя по .следам первого нервного импульса, лишь освежает, оживляет эти следы, повторяя уже "знакомые" данной клетке вибрации, что при анализе — синтезе звукового сигнала воспринимается человеком как "воспоминание" о пережитом первом сигнале. Это и есть память об услышанном когда-то.

По существу только учение И. П. Павлова о высшей нервной деятельности впервые дало подлинно материалистическое объяснение феномена памяти как физиологического явления в коре головного мозга. Под воздействием того или иного внешнего раздражителя в мозговой коре возникают очаги возбуждения. Поскольку на нервную систему одновременно могут действовать многие раздражители, в коре мозга соответственно может возникнуть множество очагов возбуждения. Они не изолированы друг от друга. Наоборот, между ними постоянно возникают многочисленные связи. Акад. И. П. Павлов назвал эти связи временными потому, что они то появляются, то исчезают, возникая мгновенно между различимыми очагами возбуждения. Именно вследствие этого мозг человека получает возможность не только запечатлеть то или иное явление, но и вызвать его в своей памяти произвольно или непроизвольно намного позднее после первого впечатления. Исчезая, очаг возбуждения оставляют в мозгу следы, или "отпечатки". Само слово "впечатление" хорошо соответствует сущности процесса "отпечатания" в мозгу следов впервые пережитого психического ощущения.

Память — род гистерезиса

Понимать явление памяти как результат оживления следов (т. е. как физическое явление гистерезиса) в мозговом конце анализатора мы вправе еще и потому, что в опытах В. Л. Дурова наблюдались слишком уж многочисленные доказательства образования подобных следов в мозгу дрессировщика. Эти следы то и дело обнаруживались в сознании В. Л. Дурова при мысленном внушении животным. Сам В. Л. Дуров в таких опытах очень часто подмечал эти явления и называл их именно "оживлением следов" в своем мозгу, как он говорил, "оставшихся от отмененного задания на внушение". Приведем повторно соответствующую часть цитаты из подписанного В. Л. Дуровым документа, комментирующего подробности эксперимента от 17.ХI.1922 г. Описывая, как собака подошла к двери в переднюю и поднялась на задние лапы, как бы намереваясь закрыть ее (вместо того, чтобы пройти через дверь в переднюю), В. Л. Дуров заключает: "Тут ясно сказывается влияние следов в моем мозгу, оставшихся от отмененного перед тем предложения проф. Кожевникова: закрыть Дверь в переднюю". В сущности, и этот факт оживления следов памяти (как физического явления гистерезиса в мозговом конце анализатора у В. Л. Дурова) есть немаловажное доказательство состоявшейся в данной части опыта биологической радиосвязи между человеком и животным: не будь этой радиосвязи, собака не поднялась бы у двери (как бы желая закрыть ее).

Такова же природа словесной передачи мысли. В. Л. Дуров говорит об этом следующее: "Прежде чем рассматривать механизм внушения, постараемся определить, в чем состоит процесс обыкновенной передачи мысли от одного к другому при помощи словесных символов (сигналов речи). Словесная передача мыслей есть действие, посредством которого происходит оживление следов в корковых центрах перципиента; внешние впечатления составляют след в мозгу, способный к оживлению как у экспериментатора, так и у перципиента. Оживление нужного следа в мозгу перципиента есть действие, наталкивающее на нужный след, который может, благодаря сцеплению одного следа с другим, привести к нужной реакции (вызвать нужный рефлекс Б. К.). Наталкивание на известную идею есть процесс установления ассоциаций и условных рефлексов. У людей это наталкивание происходит посредством словесного символа (вторая сигнальная система по Павлову. — Б. К.), а у животных, по-моему, словесные символы заменяются иным языком, т. е. пониманием движения всех живых существ, встречающихся на их пути" [33].

Следовательно, память — это длительное существование следов от когда-то имевшего место возбуждения или раздражения в группе нейронов, составляющих оба тракта прямой и обратной связи в соответствующем замкнутом колебательном контуре нервов.

Ярким подтверждением возможности искусственного оживления следов памяти человека в виде образов из далекого прошлого, при помощи словесного раздражителя, могут служить наблюдения, сделанные врачом Л. Б. Компанеец в ее практике врачебного гипноза (Москва, 1954 г.). Больная М., 63 лет, подверглась гипнозу. Старушке было внушено, что сейчас ей 8 лет. На вопрос врача, умеет ли она читать и писать, больная заявила, что учится в первом классе. Когда же врач предложил ей открыть глаза и написать на листке бумаги свое имя, фамилию и слово "отъезд", она вывела крупным детским почерком свое имя, фамилию, которую носила в детстве: "Люба Мальцева", а также слово отъезд", но через букву "Ъ", как писалось в те времена.

После пробуждения пациентки врач вновь предложил ей написать свое имя, фамилию и слово "отъезд". На это она сначала заявила, что "без очков писать не может", затем надела очки и написала слово "от'езд" (с апострофом, т. е. не через букву "Ъ"), а также подлинное свое имя, отчество и фамилию: "Любовь Алексеевна М." (фамилию неразборчиво). Больная была очень удивлена, когда ей показали первоначально написанное, Здесь обращает на себя внимание еще один примечательный факт: для написания слов в первом случае больной очки не понадобились (в детстве она не носила очков, а во втором случае она без очков обойтись не могла (см. рис. 17).

Возникает вопрос, который мы адресуем специалистам — медиками если путем искусственного (гипнотического) воздействия возможно вернуть пожилому человеку остроту зрения, соответствующую его детскому возрасту, то нельзя ли разработать такой метод лечения (с помощью гипноза), который привел бы если не к полному, то хотя бы к частичному восстановлению утраченной остроты, зрения? Заранее предполагается, что вероятно, это возможно лишь в тех случаях, когда в рецепторном органе зрения у пожилого человека не имеет места необратимое изменение нормального физиологического состояния основных частей этого органа.

Еще одно предположение. Возможно, что таким же методом лечения (с помощью гипноза) могла бы быть восстановлена, полностью или частично, утраченная прежняя острота чувственных восприятий и других органически неповрежденных рецепта ров (слуха, обоняния, вкуса и осязания).

Подобное направление методов гипнотического лечения способствовало бы, как нам кажется, невиданному прогрессу медицины в новом для нее направлении.

Рис. 17. Опыт гипнотического восстановления в памяти пожилого человека событий и слов из времен далекого детства.

Нейроны и телеграфный кабель

Сделав это небольшое отступление, вернемся снова к предмету нашего исследования. Мы уже указывали, что Томсоновский колебательный контур состоит из двух половин, двух нейронных путей: центростремительного и центробежного. Беря начало от той или иной точки на периферии нервной системы (например, в чувствительном кожном тельце осязания на конце пальца, в луковице органа обоняния, в волосатой клетке органа слуха, в эпителиальной клетке сетчатки глаза, во вкусовой луковице слизистой оболочки языка и т. д.), эти два нейронных пути работают так: первый из них доводит полученное раздражение (возбуждение) до точки в коре мозга, которая составляет мозговой конец анализатора; второй — проводит импульс "приказ" из коры головного мозга к периферийной точке. Если возбуждение родилось в разветвлениях ганглиозной клетки "осевого цилиндра" на периферии, то оно проходит путь в центростремительном направлении. Если же разветвления, в которых родилось возбуждение (в данном случае импульс "приказ"), принадлежат центральной ганглиозной клетке, оно проходит в центробежном направлении.

Значит, рядом с первым (центростремительным) нейритом в "телеграфном кабеле", проводящем, по Леонтовичу, возбуждение к центру, должен лежать и второй нейрит — центробежный, проводящий импульс от центра, что в частности и "позволяет точно распределить наши мышечные усилия по тем именно мышцам и даже пучкам их, по которым мы желаем", т. е. к которым направлен из нашего сознания (как из центра) импульс — "приказ".

Важной является и другая сторона этого вопроса. В коре мозга человека во время процесса мышления возможно великое множество различных комбинаций ассоциативных связей между анатомически отдельными мозговыми концами анализаторов. Мы не в состоянии знать, между какими именно из 14 миллиардов клеток мозга происходит эта временная связь. Но однажды увиденный оригинальный предмет, личность, продуманное один раз слово и т. п., оставляет след в этих ассоциативных связях. Каждому из нас память сохраняет множество случившихся в нашей жизни фактов, и достаточно, "напрячь" волю (т. е. создать соответствующий волевой импульс), а иногда и непроизвольно, как из памяти "выплывает" соответствующий факт, предмет, личность, картина, действие, слово и т. д.

Делаются попытки решить эту проблему. Доктор биологических наук П. И. Гуляев, работавший совместно с акад. А. А. Ухтомским, приводит [27] две гипотезы иностранных авторов Хебба и Мильнера. По мнению Хебба, при возбуждении в коре головного мозга образуются своеобразные скопления активных нервных клеток, причем степень их активности непрерывно изменяется. Таким образом, кора оказывается разбитой на работающие и бездействующие участки. Работающий мозг как бы пульсирует. По теории же Мильнера, дело обстоит несколько иначе. Процесс возбуждения поднимает активность лишь тех нервных клеток, которые находятся в центре скоплений. Нейроны же, расположенные с краю, в это время охватывает процесс торможения.

Активные участки, "отработав", становятся более инертными, а их возбужденное состояние передается соседним — пассивным. Возбуждение, в отличие от первого случая, как бы, "бежит по коре".

Для оценки степени доказательности этих двух гипотез д-р Гуляев приводит также результаты проверки их помощью кибернетических машин. В одном случае такая машина была построена по схеме, соответствующей гипотезе Хебба, а в другом по схеме Мильнера. "Вначале электронную схему построили в соответствии с гипотезой Хебба. Но проверка не подтвердила его предположений. Тогда схему составили по Мильнеру. При этом действительно образовались скопления активных и пассивных нейронов, и волна возбуждения как бы передвигалась по коре".

Перед любознательным естествоиспытателем неизбежно может возникнуть также вопрос о том, есть ли в центральной нервной системе человека физиологический аппарат — "регулятор", ведающий переменой тепловых молекулярных движений и нуклеарных электромагнитных вибраций частиц вещества нервов мозга во время акта мышления, и если есть, то где таковой находится и как работает?

Ответить на поставленный вопрос означало бы расшифровать загадку: как материя — мозг — мыслит.

"Одно время,- пишет А. В. Леонтович,- локализовали высшие психические функции в лобных долях мозга. Это хорошо вязалось с тем, что у человека и обезьяны эти доли развиты безмерно лучше, чем у других животных. Более точные наблюдения показали, однако, что весьма значительные разрушения лобных долей у человека часто не давали изменений психики. Следующая попытка этого рода принадлежит Флексигу, знаменитому немецкому психиатру. Он нашел в задних частях лобных долей, а также в теменных так называемые "ассоциационные центры", повреждение которых будто бы влекло за собой резкое изменение характера больного и некоторые другие изменения психики.

Однако до сих пор еще работы Флексига не подтверждены сколько-нибудь основательно, а И. П. Павлов их и совсем отвергал на основании своего метода условных рефлексов... По-видимому, здесь приходится считаться с тем, что эти функции лишены локализации по отдельным участкам мозга и извилинам его и распределены по коре больших полушарий более или менее диффузно (рассеянно.- Б. К.), а это сильно затрудняет их изучение".

Возвращаясь к рис. 5, где изображена схема проведения чувствительного и двигательного путей (по Рамон-и-Кахалу), мы видим, что эти .пути скрещиваются в продолговатом мозгу. Логически напрашивается вопрос: не есть ли продолговатый мозг, тесно соприкасающийся с мозжечком и срастающийся с ним в одном месте, местонахождением окончаний ассоциационных нервных путей мозжечка как элементов искомого "регулятора"устройства, ведающего, в техническом понимании этого слова, переменой тепловых движений частиц нервной субстанции мозга при акте мышления? Из учебника физиологии 116] известна роль продолговатого мозга в регуляции мышечного тонуса. Но ведь и у мозжечка, как органа равновесия, основной функцией является координация движений, т. е. управление импульсами работы мышечной ткани.

Предполагать такую возможность позволяют следующие соображения, основанные на результатах некоторых экспериментов над живым мозгом человека. В местах перекреста нервных путей в продолговатом мозгу происходит встреча, словно на каком-то узком перешейке, всех или почти всех нервных трактов и их сближение на относительно малые расстояния между собой. Бросается в глаза весьма экономное построение самой структуры нервов. Можно предположить, что искомое "регулирующее" устройство, быть может в противовес млению А. В. Леонтовича, отнюдь не "диффузно рассеяно" на значительном пространстве коры больших полушарий мозга, а сконцентрировано в сравнительно ограниченной протяженности объемов мозжечка и продолговатого мозга. При этом мозжечок представляется центром этого "регулирующего" устройства, а его нервные окончания, проникающие вглубь вещества продолговатого мозга, суть периферийные аппараты индуктивного действия этого центра.

Оригинальной особенностью продолговатого мозга является так называемая "сеточная субстанция" (formatio reticularis), состоящая из множества тесно переплетенных волокон, идущих в трех взаимно пересекающихся направлениях и образующих густой каркас с нишами, где расположены ганглиозные клетки нервов ассоциативного типа. Как известно, продолговатый мозг образует ряд самостоятельных центров (центры сердечной деятельности и дыхания, сосудодвигательный центр и центры, регулирующие процессы обмена веществ). По Леонтовичу, эта множественность центров и объясняется развитием здесь "сетчатой субстанции", при помощи которой различные нервы и клетки продолговатого мозга связываются друг с другом в нечто органоидное. Нельзя ли думать, однако, что помимо механической роли такого связывания, т. е. каркасного скрепления различных нервов и клеток между собой и друг с другом, "органоидная сетчатая субстанция" есть именно та зона продолговатого мозга, где взаимно сближающиеся нервные проводники подвергаются индуктивному воздействию концевых аппаратов мозжечка. В этом понимании "сетчатая субстанция" представляет собой вместилище периферийных нервных аппаратов мозжечка, т. е. органа, который управляет по воле человека (или непроизвольно) изменениями тепловых движений частиц нервной субстанции головного мозга во время акта мышления.

В 1941 г. вышла в свет работа Донни-Браун, и В. Рассел [29] об исследованиях последствий травматического шока при экспериментально вызванном сотрясении головного мозга. Авторы пришли к выводу, что после нанесения механического удара определенной силы по голове в результате сотрясения мозга появляется паралич всех бульбарно-рефлекторных механизмов ("бульбарно" от лат. Bulbus — иногда называется рассматриваемый автономно от головного мозга продолговатый мозг). Помимо явного затемнения сознания, а значит и угнетения (депрессии) процессов мышления, наблюдаются при этом: нарушения ритма дыхания и некоторые моторные (двигательные) эффекты на туловище и конечностях. Продолжительность паралича прямо пропорциональна силе шока. При легком шоке преобладают явления со стороны блуждающего нерва. Спустя 2-4 мин, (после удара) наблюдается полное восстановление сознания. При тяжелом шоке через 20-400 сек, (по нанесении удара) наступает резкое и необратимое падение кровяного давления, сопровождаемое чрезвычайно сильным сужением периферических кровяных сосудов, при одновременном учащении пульса, что ведет за собой смерть.

Этими опытами доказано, что в основе всех таких расстройств лежит полученное при шоке сильное раздражение особых (депрессорных) нервов в месте их вхождения в продолговатый мозг и возбуждение особой (ваго-глоссо-фарингеальной) системы в продолговатом мозгу.

Иначе говоря, здесь проявляется отнюдь не "механическое" повреждение ткани тех или иных нервов, а особое воздействие некоторых нервов, которое можно было бы сравнить скорее с травмой психического порядка. Следовательно, это воздействие в конце концов есть функция определенных нервов, как некоего "регулятора". Вполне возможно предположить, что, являясь продуктом .механического раздражения (от удара), это воздействие затем проявляет себя чисто индуктивным путем. Исходя из нашей точки зрения, можно высказать предположение, что из-за особого воздействия крайней фазы механического раздражения депрессорных нервов (при шоке) здесь проявился определенный эффект их индуктивного влияния на расположенные в нишах каркаса "сетчатой субстанции" продолговатого мозга ганглиозные клетки нервов ассоциационного типа. Благодаря такому индуктивному воздействию изменился характер тепловых движений частиц вещества нервов как в области продолговатого мозга и мозжечка, так и в больших полушариях, и в том числе в коре головного мозга. Осуществлявшееся посредством "сетчатой субстанции" до момента наступления шока нормальное управление тепловыми движениями частиц вещества нервов головного мозга (при акте мышления) в момент шока сменилось резким и значительным индуктивным воздействием депрессорных нервов (и ваго-глоссо-фарингеального аппарата), вследствие чего изменились все параметры этого теплового движения: скорость, длина пути, пройденного каждой частицей, и сила импульса ее движения. Но если указанное изменение параметров теплового движения происходит под влиянием какого-то внешнего воздействия (в данном случае от раздражения депрессорных нервов и от возбуждения ваго-глоссо-фарингеальной системы), то оно вполне возможно как результат индуктивного влияния периферийных окончаний ассоциационных нервов мозжечка в нишах "органоидной сетчатой субстанции" продолговатого мозга или воздействия импульсов "регулирующего" устройства мозжечка и продолговатого мозга при нормальном акте мышления.

Рефлекторные дуги

Вывод. Все занятые в момент мышления клетки коры головного мозга, будучи индуктивно объединены с волокнами нервов ассоциативной связи в одно функциональное целое, подчиняются какой-либо одной (в данном случае имеющей центральное значение) группе клеток мозжечка и продолговатого мозга. Таким путем, по нашей гипотезе, может осуществляться силой волевого импульса "верховное" управление процессами психической работы мыслящей материи мозга.

Человек при акте мышления, силой воли (или непроизвольно) действует на интрамолекулярные движения и вибрации генерирующих частиц мозга, управляет этими движениями, например, с помощью индуктивно действующего "регулирующего" аппарата мозжечка, и "органоидной сетчатой субстанции" продолговатого мозга. Благодаря этому частицы получают другое движение, и другую группировку. Во время этой интрамолекулярной перегруппировки и происходит мыслительный процесс — мы ощущаем возникновение мыслей, идей, образов, комплексных картин и переживаний, а наружу излучается радиация, сопутствующая этому мыслительному процессу. Процессы генерирования и мыслительный органически связаны, и поэтому передача в пространство "мыслительных волн", или телепатемы. характеризуется в точности теми же изменениями колебаний, которые происходят в генерирующих частицах мозга.

Однако в процессе передачи мысленной информации и, я бы сказал, вообще психических актов на расстояние участвуют не только генерирующие частицы мозга, но и те "рефлекторные дуги", которые соединяют периферические элементы нервов того или иного рецепторного органа с мозговым концом анализатора и которые вместе с тем являются живыми Томсоновскими колебательными контурами-вибраторами. Если этим вибраторам присуще излучение уже известных нам биоэлектромагнитных волн, то генерирующим частицам мозга можно приписать роль клеточных молекулярных генераторов, излучающих биорадиационные волны еще неизвестной нам, так сказать, квантовой природы.

В тех случаях, когда работа нервных вибраторов в человеческом организме происходит на уровне подсознательной сферы мозга, действует процесс излучения биоэлектромагнитных волн одного рода, который можно условно назвать низшим классом излучений. Сюда относятся излучения при работе нервных элементов, составляющих комплекс "рефлекторной дуги" наших органов чувств, а также некробиотические волны, (о них см. раздел "Но я не одинок!") Термином "низший класс" мы хотели бы обособить понятие о данных излучениях от другого рода волн, излучаемых нервными вибраторами при работе на уровне сознательной сферы мозга. Эти последние излучения следует разделить еще на два класса: средний и высший. К среднему классу можно отнести биоэлектромагнитные волны, сопровождающие работу органов чувств, отмечаемую нашим сознанием, но без участия акта мышления. К высшему классу условно отнесем ту же работу органов чувств, но сопровождаемую актом мышления, а также каждый акт мышления, сам по себе отвлеченный от работы органов чувств. В понятие высшего класса биорадиационного общения людей и входит уже отмеченная нами "биорадиопсихическая" работа третьей сигнальной системы.

Вместилище воспоминаний

В заключение приведем некоторые сопоставления мыслящих "механизмов" мозга и электронных аппаратов счетных и кибернетических машин. Если принять, что между 14-ю миллиардами нервных клеток мозга могут устанавливаться в различных комбинациях ассоциативной связи, так сказать, психического свойства, то число таких комбинаций привело бы нас к трудно поддающейся пониманию нашего разума цифре в 1010000. Не объясняет ли столь большое количество возможных связей между клетками нейронов мозга нашу способность запоминать и вспоминать бесчисленные факты из прошлого? Не играют ли различные комбинации этих связей между клетками или каждая в отдельности клетка при таких связях роли "вместилища" каждого нашего воспоминания?

Тем не менее, даже самая совершенная электронная счетная или кибернетическая машина несравнима с мозгом — он сложнее и совершеннее ее. Электронная счетная машина, сделавшая подлинный переворот в науке, имеет запоминающие устройства, иногда называемые "памятью". Различают в машине оперативное и магнитное запоминающее устройства. Но не следует думать, что есть что-то общее между этими устройствами и памятью человека. Машина может "запомнить" заданную ей программу математических и других действий, слова, грамматические правила для перевода с одного языка на другой и т. д., но это "запоминание" — чисто механический процесс. Даже в основу логических действий положена автоматика, машинизм. Все знают, что такое фотоснимок, запечатлевший при помощи фотоаппарата объект, или же граммофонная пластинка и лента звукозаписи, которая "запомнила" записанные на ней звуки. Счетная машина, обращаясь к подобной "памяти" при выполнении логических операций, производит это автоматически и, конечно, не может "сознательно анализировать или синтезировать записи. Она выполняет во всех своих действиях программу, заданную человеком, и не может в этом отношении заменить память, а тем более сознание человека.

Это признает и один из основателей кибернетики американский ученый Н. Винер. В своей лекции "Волны головного мозга и самоорганизующиеся системы" (прочитанной в июне 1960 г. в Государственном Политехническом Музее в Москве) он называл мозг своего рода самоуправляющейся вычислительной машиной, но притом подчеркнул, что чем дальше мы пойдем по пути изучения человеческого мозга как самоорганизующейся системы, тем для нас очевиднее будет превосходство этой еноте мы по сравнению с любой счетно-аналитической машиной.

По подсчетам других американских авторов, аппаратура электронной связи проблематичной счетной машины (электронно-лучевые трубки, лампы, провода, контакты и иные детали исполнительного механизма самого совершенного лишь теоретически мыслимого устройства), способной давать такое же количество комбинаций связи и информаций, какое дает человеческий мозг, заняла бы пространство, равное территории штата Нью-Йорк и потребовала бы силовых машин для электропривода всего этого механизма той же мощности, какой обладает вся система гидроэлектростанций Ниагарского водопада. Приведенные сопоставления лишь в слабой степени отражают большой разрыв, существующий между совершенством созданного природой человеческого мозга как "аппарата" биологической радиосвязи и создаваемых человеком электронных аппаратов технической радиосвязи, счетных и кибернетических машин. Но вместе с тем этот разрыв наглядно показывает нам, как огромны возникающие перед пытливым разумом человека возможности в достижении все более и более совершенных средств радиосвязи, вплоть до высшей ее формы — биологической радиосвязи,

Глава VI

К. Э. ЦИОЛКОВСКИЙ О ТЕЛЕПАТИИ

В феврале 1922 г. в Москве на Всероссийском съезде Ассоциации натуралистов (АССНАТ). где слушалось мое общение по существу гипотезы "Мысль -электромагнитная волна", впервые познакомился с прибывшим из Калуги К. Э. Циолковским. Он делал на съезде два доклада: о цельнометаллическом дирижабле и о космической ракете. В перерывах мы беседовали с ним. Константин Эдуардович проявлял очень живой интерес к гипотезе об электромагнитной сущности явлений передачи мысленной информации на расстояние.

После отъезда К. Э. Циолковского домой, в Калугу, между нами возникла интенсивная переписка по самым разнообразным научным и техническим вопросам. В январе 1923 г. Константин Эдуардович прислал мне следующее свое заключение о моей гипотезе: "Явления телепатии не могут подлежать сомнению. Не только накопилось огромное количество соответствующего фактического материала, но чуть ли не каждый поживший семьянин не откажется сообщить о лично им испытанных телепатических явлениях. Почтенна попытка объяснить их с научной точки зрения. Такую попытку делает Б. Б. Кажинский. Он сравнивает нервную систему человека с радиотелеграфом. Он находит и соответствующие органы в теле животного.

В этой теории как — будто одно противоречие. Возбуждение по нервам распространяется со скоростью 30 метров в секунду. А так как вообще нервный аппарат в конце концов состоит из одних элементов, или точнее из одного материала, то скорость мысли должна быть бесконечной, т. е. мы бы мыслили в миллионы раз быстрее, чем это есть на самом деле. Но дело в том, что одновременно с химической деятельностью в нервах, весьма медленно распространяющейся и составляющей обыкновенную мысль, возбуждаются и электромагнитные волны, которые распространяются со скоростью света. Эти последние действуют на одинаково настроенные нервные системы близких нам людей и производят известные телепатические явления.

Приведу аналогию. Представьте себе двух наблюдателей по разным концам длинной чугунной трубы, наполненной водой. Один наблюдатель сильно ударяет молотком по трубе; другой через некоторое время слышит разновременно три удара. Сначала до него доходит звук по чугунной трубе, потом через воду и наконец — через воздух. Если звук через воздух шел 40 сек., то водяные волны звука шли 10 секунд, а чугунные — 4 секунды. Но кроме того, могучий удар вызвал нагревание, свет и электричество, которые также могли проявить себя электромагнитными волнами, распространяющимися в сотни раз быстрее звуковых. Не видим ли мы тут нечто подобное тому, что совершается в комбинации нервных систем. Б. Б. Кажинский, кажется, находит подтверждение своим идеям в опытах с животными".

Десять лет спустя (в мае 1933 г.) мне привелось побывать в Калуге, в доме Константина Эдуардовича. Много часов провели мы в задушевных беседах.

Помню, меня очень взволновали слова Циолковского, сказанные им после того, как он выслушал мой рассказ о сущности теории биологической радиосвязи. Он сказал: "Именно в наступающий век космонавтики телепатические способности человека весьма будут нужны и послужат общему прогрессу человечества. Нас с вами можно назвать братьями по духу — идейными единомышленниками. В то время как моя космическая ракета может и должна привести к распознаванию великих тайн макрокосмоса, ваша теория может привести к распознаванию сокровенных тайн живого микрокосмоса — к решению великой загадки существа мыслящей материи мозга. А ведь макрокосмос и микрокосмос единая природа вселенной. Решение загадки микрокосмоса сулит человечеству поистине громадные достижения, быть может не меньшие, чем даст космическая ракета".

Как-то во время следующей беседы я заметил: среди деятелей науки существует мнение о том, что передача мыленной информации на расстояние сверхъестественная способность некоторых людей, ничего общего не имеющая с установленными в науке закономерностями. Как вы расцениваете подобные мнения? Прищурившись лукаво, Циолковский оказал:

— Ну, знаете ли, одно из двух: если эти ученые признают такую способность у людей все же существующей, то уже по одному этому они не имеют права называть такую способность сверхъестественной. В таком случае их ошибку надо исправлять и доводить до их сознания. Ведь существующим в природе является только то, что именно для этой природы естественно. Это первое. Второе заключается в том, что если эти ученые, вопреки своей же логике, склонны существующее в природе какое-то явление считать неестественным, тогда значит, они попросту пока некомпетентны в этом вопросе. и нечего считаться с их мнением, поскольку это их мнение ненаучно.

— Что же делать? — спрашиваю.

— Имейте в виду, почти всегда новое, передовое, прогрессивное встречает решительное сопротивление сторонников старого. Я на себе многое испытал и увидел: чем смелее идея, открывающая неожиданную перспективу будущего, тем ожесточеннее действие, оказываемое ей мракобесами, к тому же прикрывающимися наукой. Не сторонитесь борьбы, работайте, экспериментируйте. Вы на терном пути. Пробивайте своей идее дорогу к победе на пользу людей, науки и жизни.

Сомнения профессора Иванцова

Проследим, однако, к чему сводятся возражения противников гипотезы о существовании биологической радиосвязи. Вернемся снова назад, к временам наиболее бурных споров и дискуссий по этому поводу. Март 1924г. В зоологической аудитории Московского университета им. Ломоносова состоялся доклад проф. Н.А. Иванцова на тему: "Электромагнитная теория передачи мыслей"19. Докладчик выступил с критическим обзором положений, выдвинутых в моей книге [36]. Вот о чем ом говорил.

1. Нервную систему Кажинский рассматривает как замкнутый колебательный контур Томсона. Между тем нервные ответвления заканчиваются с одной стороны в центрах головного мозга, а с другой — на периферии в мышцах, коже и аппаратах органов чувств. Таким образом, нервный тракт не является кольцеобразно замкнутым.

2. Мыслительные электромагнитные волны должны проходить через черепные покровы того, кто излучает волну, и того, кто воспринимает. Вполне возможно пред полагать, что черепная коробка, благодаря своему большому электрическому сопротивлению, представляет некоторого рода изолятор для электромагнитных волн.

3. Используя свою схему нервного тракта в качестве аналогии такого вибратора, как Томсоновский колебательный контур, автор ничего не говорит об излучениях, возможных, по Лазареву и Бехтереву, из ганглиозных клеток головного мозга.

4. Если даже допустить образование электромагнитных колебаний в мозгу, то тогда необходимо считаться с тем, что они должны влиять на такие же колебания других нервных трактов мозга индуктивно, т. е. .должен по лучиться в голове сумбур, которого нет на самом деле.

5. Никаких оснований для построения данной гипотезы нет. Если даже смотреть на дендриты нейрона как на конденсаторы и на завитки нейрона как на витки соленоида, как это делает автор, или же на ганглиозные клетки мозга как на генераторы электромагнитных волн, как это делает он и другие авторы, то все же невозможно объяснить передачу мыслей как, образов, ибо можно объяснить передачу этих волн только как сигналов. Нет оснований предполагать, чтобы каждая отдельная клетка излучала свою, только ей свойственную волну. Нет в мозгу таких нервных аппаратов, которые излучали бы комплексную волну.

6. Поскольку нервные элементы, на которые ссылается автор, имеются у всех людей одинаково, то явления телепатии отмечались бы в сознании у всех одинаково. Между тем воспринимающие телепатическую передачу люди насчитываются редкими единицами, т. е. являются исключением из общего правила. Почему же огромное большинство людей не воспринимает друг от друга ничего даже на самом близком расстоянии?

7. Колбы Краузе служат лишь для чувства осязания, и при их помощи не может осуществляться передача мыслей. Это выглядело бы абсурдно, чтобы подошва ступки ноги могла воспринять, например, образ электрической лампочки.

8. На схеме автор рассматривает волосы как антенны. Но в таком случае лысые не могут передавать и принимать мысли на расстояние.

9. Опыты В. М. Бехтерева с собаками В. Л. Дурова неубедительны. При своей встрече с Бехтеревым у Дурова в 1922 г. я услышал от Бехтерева оригинальное суждение, согласно которого в этих делах один удачный опыт якобы может иметь решающее значение. Как известно, экспериментаторы, работающие в других отраслях науки, придерживаются совсем иного мнения.

10. Известно, что в телепатических передачах воспринимаются образы не только человека, но и дерева и других предметов. Но ведь дерево не обладает способностью излучать электромагнитные волны. Как примирить это противоречие?

11. Непонятно, как это собака, видя только глаза экспериментатора, может отыскать книгу, заданную ей мысленно.

12. Успех опытов на дрессированных собаках Дурова в его лабораторных и цирковых работах можно объяснить лишь тонкой способностью животного улавливать невидимые и неслышные людям сигналы, которые не чувствуются даже самим экспериментатором, но которыми собака руководствуется, производя заученные движения и действия.

13. Электромагнитная гипотеза передачи мыслей при внушении животным не удовлетворяет научным требованиям.

Мои возражения

После доклада слово было предоставлено мне. Вот, в основном, те возражения, которые я выдвинул против приведенных выше доводов оппонента.

1. Отрицательно оценивая отдельные, разрозненные положения моей книги, докладчик преднамеренно оставляет без освещения другие ее положения, с которыми он или согласен (и потому о них умалчивает), или не согласен, но не в состоянии опровергать их. Так, критикуя мое истолкование нервного тракта (в составе нескольких нейронов с витками соленоида и обкладками конденсатора) как замкнутого колебательного контура Томсона, докладчик умолчал о том, что моя гипотеза допускает также аналогию и незамкнутого нервного тракта со схемой известного в радиотехнике открытого вибратора.

2. Приравнивая черепную коробку к "изолятору" для электромагнитных колебаний, докладчик то ли упустил из виду, то ли не знает, что таковым "изолятором" или вернее устройством, экранирующим электромагнитные волны, может быть только коробка или замкнутая оболочка, стенки которой хорошо проводят электричество — в этом состоит известный в физике эффект клетки Фарадея. Поскольку сам докладчик придает стенкам черепной коробки характер материала, непроводящего электричество, эта коробка не может показать эффект клетки Фарадея, т. е. она не является экраном, блокирующим электромагнитные волны.

3. Работы академиков Лазарева и Бехтерева, о которых упоминает докладчик, направленные на доказательство наличия в нервной системе человека элементов, играющих роль вибраторов и генераторов электромагнитной волны, в этом отношении заслуживают всяческого признания. Однако для моей книги мне казалось более важным развить только те предположения, которые давно были разработаны в моих схемах аналогий. Это должно быть тем более понятным, что в предположениях обоих академиков . не было выдвинуто никаких разработанных ими конкретных схем. Необходимо оговориться, что объясняя возникновение электромагнитного поля в результате какого-нибудь двигательного или чувствительного акта, рождающегося в мозгу человека, академик Лазарев обосновывает это явление только такими причинами как периодическая пульсация двух параллельных процедур: химического процесса разложения вещества клеток в центре мозга и электродвижущей силы, развивающейся при этом в клетках мозга. Большую роль в этом Лазарев отводит также процессу ионизации вещества клеток.

Однако с этим объяснением приходится считаться только как с огульным и приблизительным, ибо, с одной стороны, не вполне ясно действие ганглиозной клетки как генератора электромагнитной волны, а с другой, — в этом. объяснении нет схемы, конкретно указывающей пути, которыми идет образование в клетке электромагнитных колебаний. Непонятно также, почему осевые цилиндры и дендриты, отходящие от клетки, исключены из схемы действия клетки как генератора волны. Академик Бехтерев, в отличие от Лазарева, считает, что электромагнитные колебания возникают не только в коре головного мозга, но и в нервах, как в проводниках, т. е. он идет дальше академика Лазарева. Но при этом Бехтерев, к сожалению, тоже не дает исчерпывающей конкретной схемы действия этой системы вибраторов и генераторов. Вот почему помещать разбор этих обстоятельств в своей книге мне казалось преждевременным и ненужным.

4. Неясно, почему докладчик настаивает на том, что электромагнитные волны мозга не влияют на излучающий их мозг. Это равнозначно утверждению, что действие волн радиостанции не влияет на работу аппаратов этой же радиостанции. Вернее было бы допустить, что действие собственных волн одной клетки в мозгу демпфируется (затушевывается) происходящей в этот момент более интенсивной работой другой нервной клетки того же мозга, благодаря чему никакого "сумбура" в мозгу не происходит.

5. Связь субъективного психического процесса в головном мозгу с электрическими явлениями в нервной системе того же организма доказана, и она обнаруживается не в отношении отдельных элементов нервной системы, а комплексно — как бы суммарно по отношению всех элементов нервной системы. Именно поэтому, в противовес мнению докладчика, можно утверждать, что излучаемые нервной системой человека во время акта мышления волны должны соответствовать суммарным итогам молекулярных процессов, комплексно связанным с психической работой мозга. Наружу излучаются не отдельные волны, свойственные каждой отдельной клетке, а комплексная волна, и получается не разрозненный, "сумбур" отдельных сигналов, а их сумма, составляющая образ, картину или иное представление, соответствующее работе излучающего мозга в данный отдельно взятый момент.

6. Неправильно поступает докладчик, отрицая факты передачи мыслей только потому, что эти передачи не регистрируются в сознании всех людей одинаково. Для того, чтобы приходящая извне вместе с электромагнитной волной мысленная информация об ощущении, представлении и т. п. одного человека была воспринята другим человеком, необходим ряд благоприятных условий, редко. встречающихся в совокупности. Поэтому отмеченные в жизни случаи передачи мысленных информаций сравнительно редко становятся известными. В частности, этим обстоятельством объясняется, почему к случаям явной телепатии большинство ученых до сих пор относится с недоверием и предубеждением, а некоторые считают эти случаи таинственными или сверхъестественными явлениями. Пора эти явления извлечь из области чего-то загадочного и подвергнуть объективному анализу точной науки. К сожалению, этому доброму делу не могут служить. доклады, подобные сделанному сегодня.

7. Напрасно докладчик считает окончательными мои сравнения других элементов нервной системы с деталями радиостанций. Например, колбы Краузе — это такая же правомерная попытка рассматривать данный элемент с точки зрения физики радиосвязи, как и другие, сделанные мной в книге. Аналогия этого элемента с приемной антенной рамкой сделана именно потому, что эти нервные элементы расположены преимущественно на периферии нервной системы. Я вовсе не утверждал в своей книге, как это пытается доказать докладчик, будто эта элементы имеют назначением регистрировать улавливаемую мысль. Дело в том, что в радиотехнике антенна только улавливает приходящие электромагнитные волны, а уже регистрирует их другой аппарат.

8. Из схемы в моей книге можно сделать ошибочные выводы, что волосы на голове являются как бы антеннами. Какого-либо подтверждения такой "аналогии" в организме людей, конечно, нет. Это дало повод докладчику и некоторым присутствующим здесь незлобиво посмеяться над такой "аналогией". Но в данном случае речь идет о топографической, а не органической аналогии. Не исключено, что эпителиальные — нервные окончания, "волоски" органа обоняния, могут играть роль микроантенны замкнутой колебательной петли обонятельного нервного тракта. Точно также "волоски" нервных клеток в улитке органа слуха могут играть роль микроантенны замкнутой колебательной цепи слухового нервного тракта. И в жизни насекомых, в частности пчел, гусениц и бабочек, подмечено некоторое сходство их усиков-щупальцев с антеннами.

9 Считать неубедительными опыты Бехтерева с дрессированными собаками Дурова нельзя. Докладчик пытается объяснить успешную передачу мысленных заданий собакам Дурова только способностью животного руководствоваться своей предугадкой и мимика — соматическими движениями экспериментатора. Докладчик не знает всех подробностей замечательных опытов Дурова, иначе он не стал бы спорить.

10. Успешными опытами с собаками Дурова доказав но, что при телепатических передачах воспринимаются образы и картины предметов, хотя и не излучающих электромагнитные волны, но входящих в состав переданного образа. Это обстоятельство скорее является доказательством, чем подводом для опровержения Ладной электромагнитной гипотезы, как это пытается представить докладчик.

11. В своем сознании собака улавливает не картину глаз экспериментатора, а мысленно внушенный ей образ, ощущение и т. д. Дуровым разработана методика этих внушений, связанная с выработанными у животного эмоциональными рефлексами. Поэтому передачи собакам Дурова мысленных внушений не удаются людям, не знающим этой методики. Зато эти опыты удаются Бехтереву и его сотрудникам, изучившим методику Дурова и обладающим даром внушения.

Но я не одинок!

Профессору Н. А. Иванцову также возражали проф. Г А. Кожевников и проф. А. В. Леонтович. А. В. Леонтович сказал в своем выступлении, что докладчик критиковал утверждение Кажинского: нервы — замкнутый контур. Однако такой знаток физиологии, как покойный А. С. Догель, также считал, что нервы представляют собой замкнутую в своих концах систему (проф. А. В. Леонтович демонстрировал при этом мелом на доске в качестве примера схему нервного тельца Грандри по Догелю). Еще на опытах Я. Я. Жука20 проф. Леонтович убедился в существовании факторов, свидетельствующих о какой-то передаче мыслей и потому не считал идею Кажинского фантазией, якобы не заслуживающей никакой экспериментальной проверки. Наоборот, по его убеждению, гипотеза Кажинского достойна всесторонней и старательной экспериментальной проверки.

Проф. В. К. Аркадьев высказал мнение, что поскольку в науке признано существование в нервной системе человека разности электрических потенциалов порядка тысячных долей вольта и менее, то этого уже достаточно,чтобы признать допущение электромагнитных излучений нервной системой человеческого тела. Пусть они будут самой незначительной силы, но если известен их период, то можно найти способ для их регистрации и определения их свойств, например длину волны, излучаемой мозгом человека при мышлении. Опыты эти возможны. Для их выполнения по определенному плану нужна лишь рабочая гипотеза, хотя бы подобная той, которую, например, выдвинул Кажинский. Впоследствии Аркадьев опубликовал свои теоретические подсчеты [1] величин электрического и электромагнитного полей, которые могут возникнуть в пространстве, окружающем мыслящий объект. По его расчетам, сила магнитного поля не превышает 10-15 гауссов, иначе говоря, является ничтожной и потому недоступна измерениям при современном уровне измерительной техники По мнению Аркадьева, электромагнитная энергия при этом равна 6,54*10-24 эргов, т. е. в несколько тысяч раз меньше той, которую может воспринять наиболее чувствительный орган человеческого тела — глаз (2*10-10 эргов). В результате своих подсчетов он пришел к выводу, что "величина поля или сила тока, которая могла бы иметь место в том или ином случае, слишком ничтожны, чтобы вызвать какой-либо эффект". Кроме того, подтверждающими правильность моей гипотезы оказались результаты экспериментов над людьми, проведенных в течение 16-и месяцев (1922-1923 гг.) в Ленинграде секцией мысленного внушения Общества неврологии, рефлексологии и биологической физики, организованного акад. В. М. Бехтеревым при Рефлексологическом институте по изучению мозга. Опыты велись под руководством физика проф. В. А. Подерни. Приводим выводы из его доклада в январе 1924 г. на 11 съезде врачей — психоневрологов в Ленинграде. Опытами подтвержден факт передачи от мозга к мозгу на расстояние как мысленных (зрительных) образов и эмоциональных состояний сознания, так и двигательных импульсов. Установлены случаи, когда перцепиент воспринимал импульсы от образовавшейся в мозгу индуктора подсознательной деятельности того или иного периферического рецепторного органа чувств, т. е. глаза, уха и т. д.21 Примененный секцией метод изучения этих явлений, названных рецепторной индукцией, позволил установить условия успешной передачи на расстояние импульсов от индуктора и условий приема перцепиентом этих импульсов, развивающих в сознании перцепиента соответствующие мысленные представления и ощущения. Далее, установлена возможность искусственной задержки во времени возникновения в сознании перцепиента воспринятых им (от индуктора) мысленных образов и ощущений с отнесением их формирования к заранее определенному моменту. Экспериментально подтверждено, что воспринятый перцепиентом образ-ощущение сначала возникает в его подсознательной сфере, а затем формируется в сознании. Установлено, что для успеха опытов передачи-приема мысленной информации на расстояние необходимо, чтобы подсознательная сфера перцепиента в момент опыта не была в состоянии возбуждения.

На том же съезде невролог проф. Л. Л. Васильев доложил о результатах своих экспериментальных исследований в Рефлексологическом институте по установлению влияния магнита на условия приема перцепиентом мысленного внушения от индуктора [17]. Большой подковообразный магнит, удерживавший груз весом 1,6 кг, подносился с затылочной стороны к голове перцепиента на расстоянии около 5 см так, чтобы он не прикасался к волосам. Во время опытов перцепиент не знал, когда и как применялся магнит. Оказалось, что магнит действует только в том случае, когда его полюса приходятся строго один против правой, а другой против левой половины головы. Когда северный полюс магнита приходился против левой половины головы, перцепиент воспринимал внушение. При обратном положении полюсов внушение не воспринималось. Эти опыты показывают влияние магнитного поля на прохождение нервных процессов в коре головного мозга человека. В частности, человеку под гипнозом вкушалось, что он видит определенный зрительный образ, картину, фигуру. Он действительно подтверждал, что "видит" это. Следует подчеркнуть, что зрительное ощущение внушаемой фигуры возникало непосредственно в мозгу гипнотика, точнее в зрительных долях коры его головного мозга. В этом случае не могло быть и речи о передаче данного зрительного ощущения в мозг от светочувствительного слоя сетчатки глаза, как от зрительного рецептора гипнотика. И вот, когда в этот момент поднесенный к затылочной части головы гипнотика магнит несколько сдвигали в сторону, сдвигалась и искажалась (по свидетельству гипнотика) воспринятая его мозгом фигура.

В те времена не было найдено никаких объяснений этим "странным" явлениям. Лишь недавно (в 1959 г.) работы группы советских ученых в лаборатории Института химической физики АН СССР, руководимые доктором химических наук Л. А. Блюменфельдом, позволили найти это объяснение. Прежде считалось, что магнетизм возможен только в кристаллических веществах, содержащих металл, например железо, никель, кобальт, со свободными, неспаренными электронами (эти свойства металлов называются ферромагнитными22). В соответствии с этим воззрением считалось, что живые ткани организма не обладают магнитными свойствами. Теперь такой взгляд устарел. Упомянутые советские исследователи установили, что в молекуле белка во время химической реакции тоже появляются свободные, т. е. неспаренные, электроны. Обнаруживаются они и в так называемой дезоксирибонуклеиновой кислоте (будем ее называть для простоты изложения нуклеиновой кислотой, или ДНК.), представляющей собой химическое вещество, из которого формируется ядро живой клетки.

Когда же исследовали в этом отношении не только чисто нуклеиновую кислоту, но и те части нервной ткани, где эта кислота содержится в больших количествах (куски коры головного мозга, части мозжечка и т. п.), то они оказались тоже магнитными. Подчеркнем, что нуклеиновой кислоте принадлежит главная роль в хромосомной передаче наследственных признаков и свойства животного организма от предков к потомкам.

Вслед за советским ученым Л. А. Блюмемфельдом те же, как бы ферромагнитные, свойства нуклеиновой кислоты экспериментально подтвердили (в 1960 г.) и французские ученые Садрон, Дузу, Полонский. Они установили, что помимо магнитных свойств нуклеиновая кислота обладает также электрическими свойствами. Отсюда был сделан важный вывод, что нуклеиновая кислота имеет и электромагнитные свойства. Есть предположение, что вещество это как в хромосоме, так и в ядре нервной клетки, имеющее вид относительно удлиненного и несколько скрученного "жгутиком" волокна, ведет себя точно так же, как лента магнитофона. Атомные группы, составляющие это волокно, под действием электромагнитных вибраций, вызванных импульсом психической работы мозга, в момент получения той или иной информации располагаются в порядке, обусловливающем эффект, подобный переменному магнитному напряжению, действующему в магнитофонной ленте.

Кроме того, внешность и даже черты лица будущего потомка, элементы его памяти, а также основы повеления как бы записаны на волокне нуклеиновой кислоты хромосомы его предка в форме тех или иных электромагнитных вариаций. Развивая это положение, можно считать обоснованным и другой вывод: именно в молекулах нуклеиновой кислоты ядра нервной клетки коры головного мозга, как в ячейках памяти, у взрослого индивида откладывается та разнообразная информация, которая передается в его мозг органами его чувств. Информация эта, после "обработки" анализом и синтезом органов сознания, остается в "жгутиках" — мозговых ячейках памяти, как в своеобразных "кладовых", пока не последует волевой импульс-приказ мозга, возвращающий эту информацию в сферу сознания именно тогда, когда в этом выявляется необходимость.

Отсюда мы можем сделать еще один очень важный вывод для теории биологической радиосвязи; в момент, когда вошедшая в сферу сознания информация в ядра нервной клетки мозга одного человека "обрабатывается" процессом анализа и синтеза, выходящее наружу из этой клетки радиационное излучение несет с собой волны как физический агент, сопровождающий образование этой психический. информации в мозгу. Эти волны и есть те агенты возбуждения, которые, придя в находящееся (хотя бы и на большом расстоянии) ядро нервной клетки мозга другого человека, воздействуют на это ядра по законам индукции и резонанса. В результате получается раздражение соответствующего ядра и клетки в этом втором мозгу, дающее толчок его психической работе, во всем аналогичной работе первого мозга.

Открытие магнитных, электромагнитных свойств нуклеиновой кислоты в клетках нашей нервной системы (и в хромосомах) следует рассматривать как начало нового пути, который ведет к другим важнейшим открытиям, знаменующим собой не что иное, как коренной переворот в науке и жизни человечества, не меньший, чем тот, который принесли с собой раволюционизирующие науку и жизнь исследования в области строения ядра атома и космические ракет. Докладывая об этих перспективах президент Парижской академии наук Ф. Перрен (9 мая 1960 г.), сказал: "Я полагаю, что научное открытие, о котором я только что вам говорил, намечает новый путь к познанию основных законов и механизмов, управляющих живой материей".

Газета "Юмамите" (май 1960 г.) расценила данное открытие именно как знаменующее коренной переворот в науке и жизни человечества, не меньший чем тот, что принесли с собой революционизирующие науку и жизнь нуклеарные (ядерные) исследования и космическая ракета.

Эти знаменательные выводы современной науки имеют прямое отношение к фактам биологической радиосвязи в мире животных, в том числе к явлениям передачи мысленной информации на расстояние у людей. Прозвучавшие 9 мая 1960 г. в Парижской академий наук слова ф. Перрена перекликаются со словами К. Э. Циолковского, произнесенными 20 мая 1933 г. в Калуге о том, что теория биологической радиосвязи "может привести к распознаванию сокровенных тайн живого микрокосмоса — к решению великой загадки существа мыслящей материи мозга".

Заслуживают внимания также некоторые соображения, высказанные советскими учеными Д. М. Спитковским, П. И. Цейтлиным и В. С. Тонгуром (1960 г.), работающими в. области изучения феноменов морфологического изменения волокна нуклеиновой кислоты. Так, материалы их исследований "намечают подход к выяснению механизмов своеобразного конфигурационного последствия ДНК при облучении относительно низкими дозами проникающей радиации"23 Развивая то, что говорилось выше о роли "жгутика" волокна нуклеиновой кислоты в психической работе клетки мозговой материи, мы делаем еще один не менее важный вывод. Выходящее наружу из клетки радиационное излучение одного мозга, достигнув зоны расположения другого мозга, облучает этот (другой) мозг, т. е. служит для него той проникающей радиацией, которая и производит "своеобразное конфигурационное последействие ДНК". При этом "последействии" происходит точно такое же изменение расположения атомных групп волокна ДНК в клетках другого мозга. В результате этой проникающей извне радиации и получается то, что люди привыкли называть передачей мысленной информации на расстояние.

К этому надо прибавить, что в подобной передаче (и приеме) "мыслительных" радиаций участвует не только тот или иной действующий в данный момент "жгутик" ДНК нервной клетки мозгового центра, а еще кое-что другое. Из гениального учения И. П. Павлова о высшей нервной деятельности известно, что каждый наш орган чувств (рецептор ощущений) анатомически связан нервным трактовым путем с соответствующим ему "анализатором" центральным аппаратом коры головного мозга.

При помощи анализатора мы получаем информацию как изнутри нашего организма, так н извне, перерабатываемую в нашем мозгу анализом и синтезом сознания и принимающую характер той или иной мысли.

Образование электромагнитных колебаний в клеточном веществе (в ганглиозных клетках коры головного мозга) акад. П. П. Лазарев [43] приписывает химической реакции этого вещества при возбуждении нервной клетки. Он подходит к определению длины волны, излучаемой нервной клеткой мозга при акте мышления: "Всякое ощущение, всякий акт движения должны образовать волны большой длины (до 30000 км) в окружающей среде. Какую физиологическую роль могут играть эти волны, сказать трудно, но возможно, что они помогут нам объяснить явления внушения и другие более сложные явления в психической области... Так как периодическая электродвижущая сила, возникающая в определенном месте пространства, должная непременно создавать в окружающей воздушной среде переменное электромагнитное поле, распространяющееся со скоростью света, то мы должны, следовательно, ожидать, что всякий наш двигательный или чувствующий акт, рождающийся в мозгу, должен передаваться и в окружающую среду в виде электромагнитной волны".

Относительно опытов В. Л. Дурова с построенной мной экранирующей камерой акад. П. П. Лазарев в 1923 г. высказал мнение, что эти опыты заслуживают продолжения. Еще более определенно он высказался по этому поводу в 1939 г.

Акад. П. П. Лазарев совместно с акад. В. М. Миткевичем и гипнотизером С. И. Канарисом правели три серии интересных опытов, доказавших электромагнитную природу мысленного внушения людям при гипнозе. В ряде опытов первой серии С. И. Канарис проводил сеанс гипноза — обычным способом, при котором гипнотизируемые, впадая в транс, выполняли заданное им мысленное внушение. В другой серии опытов, когда на голову С. И. Канариса надевался заземленный металлический полукруг, никто из присутствующих не поддался гипнозу. Стоило, однако, ему снять с головы гипнотизера полукруг, и опыт снова проходил успешно. В третьей серии опытов, когда к голове гипнотизера сзади подносился постоянный электромагнит, гипнотический эффект не удавался. После удаления магнита снова все шло нормально. Таким образом, подтверждались результаты исследований проф. Л. Л. Васильева (1924), показавших влияние магнитного поля на прохождение психических процессов в коре головного мозга человека.

Кстати, отметим, что этот ученый придерживается оригинального взгляда на природу явлений телепатии. Считая эти явления редко встречающимися, он справедливо относит их к числу наиболее сложных и методически трудных задач психоневрологии. Способность мозга улавливать на расстоянии информацию от другого мозга (или как ее еще называют "парапсихическая одаренность"), по мнению Васильева, в течение тысячелетий не прогрессирует, а вырождается. Мнение это основано на том, что, во-первых, такая биологическая радиосвязь чаще проявляется в животном мире, чем среди людей; во вторых, среди людей эта способность проявляется как рудиментарное свойство, сохраняющееся от зоологических предков, и если иногда возрождается, то чаще всего у некоторых нервных или психически неполноценных лиц в виде своеобразного атавизма. Указывается, что если биологическая оправданность подобной радиосвязи для мира животных основана на том, что в некоторых случаях она имеет значение важного жизненного акта (например, у бабочек она способствует сохранению айда), то для людей — такого биологически важного значения она уже не имеет.

Мы считаем, что такая оценка явлений биологической радиосвязи нисколько не порочит самую проблему и не означает бесперспективности ее изучения. Выдвигается лишь несколько иной подход к вопросу, что можно только приветствовать.

Добавим к этому новость. В 1960 г. чехословацкий ученый М. Рызл [86] получил экспериментальные доказательства того, что "телепатическую" способность мозга человека можно воспитывать, тренировать и развивать. Это, конечно, будет зависеть от того, нужна ли людям подобная способность мозга. Я, например, присоединяюсь к мнению К. Э. Циолковского о том, что такая способность весьма нужна для прогресса человечества уже теперь. Я думаю, что она будет полезна в наступающий век коммунизма на Земле, в век развития космических путешествий человека на другие планеты.

Работы А. В. Леонтовича подкрепляют теорию биологической радиосвязи

Читатель помнит, с какой осторожностью относился вначале акад. А. В. Леонтович к моим аналогиям, как долго он избегал принципиальных высказываний по этому поводу. Однако дальнейшие исследования акад. А. В. Леонтовича и его школы по установлению явлений электромагнитной индукции в нервной системе привели к непосредственному подтверждению наличия в нервах элементов Томсоновского колебательного контура. В 1933 г. в одном из своих трудов ом писал, что: "передача нервного возбуждения с нейрона на нейрон происходит электрическим путем и в основном индуктивно, с перицелюляра на внутриклеточные пучки первичных нервных фибрилл тела ганглиозной клетки", и что "суть нашей точки зрения" и основании этой работы состоит таким образом в том, что красочно выступающие бьющие в глаза детали — спиральные извивы соленоиды) перицелюляра должны подниматься не как случайные удлинения нервного волокна для целей лучшего подхода к окружающей тканевой обстановке, которые так обычны у нервных волокон, а как структуры специального назначения. Так же не случайны и те давно озадачивавшие гистологов "пуговчатые утолщения", варикозные расширения и им подобные образования на концах телодендриев вообще и перицелюляров в частности, равно как и на дендритах24. В последнее время наша методика окраски нервов дала нам возможность наблюдать весьма значительное количество прекрасно окрашенных перицелюляров, и в частности перицелюляры так называемых клеток со спиральными отростками. Эти удивительные, необычайной красоты образования, представляющие собой явные естественные соленоиды, заставили нас задуматься над многими вопросами физиологии нервного возбуждения, результатом чего собственно и является настоящая работа".

И дальше: "Таким образом вырисовывается следующая картина: аппарат передачи возбуждения с нейрона на нейрон сводится к тому, что в фибриллярном аппарате ганглионарной клетки с одной стороны и в обмотках перицелюлярного аппарата с другой стороны мы имеем как бы две катушки индукционного аппарата. Тот электрический колебательный процесс, который идет по одной обмотке, индуцирует колебание в другой обмотке. Одной обмоткой являются мотки перицелюляров, другой воспринимающей обмоткой являются внутриклеточные мотки фибрилл ганглиозной клетки, образующие с прилежащими к ним частями перифибриллярного вещества внутриклеточный моток кернлейтера (аксона.- Б. К.). Для того, чтобы такая передача совершилась наилучшим образом, надо, чтобы оба аппарата были соответственно подстроены друг к другу.

Вот в этой настройке и должны играть роль те пластинки, пуговки и т. д. как емкости, которыми снабжены перицелюляры, а может быть и те обмотки нервных витков, которые входят в состав перицелюлярного аппарата".

Огромное значение этой работы акад. А. В. Леонтовича заключается в том, что в ней впервые научно обоснованы факты наличия в нервной системе человека (и животного) электромагнитной индукции биологического происхождения. Здесь ученый уже без прежних предосторожностей и оговорок прямо заявляет: "Не надо забывать, что как всякий технический кабель, нерв представляет собой цилиндрический конденсатор, имеющий притом свою собственную самою индукцию. Однако нерв как живой проводник имеет и отличия. Эти последние состоят в том, что электрическая волна не только является порождением какой-нибудь возбудившейся нервной молекулы, отдельного "нервного элемента", но, по общепринятому взгляду, возбуждает своего соседа, вызывая в нем тот же процесс. Так как при этом нерв отзывается и на посторонние токи подходящих электрических качеств, то, стало быть, в условиях естественной экзальтации его, он может обнаружить и по отношению к электрическим толчкам, приходящим к нему из других частей (нервной системы.- Б. К.) особый процесс, который мы хотели бы подчеркнуть особым термином. Вот это взаимодействие работы биологически структурных молекул неравных элементов нервных "элементов" и своих же электрических токов, обыкновенно несколько со стороны, из какой-либо более удаленной точки того же нерва приходящих, представляет собой нечто вроде взаимоиндукции, на которой необходимо остановиться. Общеизвестно, что в каждом биологически микроскопическом элементе нерва, называемом нами нервным элементаром, при раздражения (то посторонним электрическим током происходит процесс возникновения электрического тока возбуждения электро-био-эффект, и обратно, при естественном возбуждении нерва образуется тоже разница потенциалов, которую мы называем биоэлектро-эффект. Оба эти процесса находятся в отношении обратимости, похожей на отношения, существующие при установленном Киселевым круговом вторичном тетанусе25; вторичный тетанус второго мышечного препарата передается обратно на нерв первого, возбуждает связанную с ним первую мышцу; эта последняя своим током возбуждает второй нерв и вторую мышцу и так долгое время. Подобное взаимодействие электробио-эффекта мы выше и назвали биоиндукцией. Конечно, эта биоиндукция достигает максимума в органах концевых, в органах передачи, причем трудно себе представить, чтобы и ей не были свойственны такие универсальные процессы, как явление резонанса".

В заключительной части своей работы, которую (часть) А. В. Леонтович назвал "дискуссионной", содержатся, между прочим, важные для нашей темы выводы и соображения: "Нейрон работает как аппарат переменного тока , причем перицелюляр нервной клетки представляет собой часть нервной структуры, снабженную емкостью и самоиндукцией, составляющими обычную деталь механизма применения слабого переменного тока26 и имеющую много общего с воспринимающим радиоаппаратом... Летом 1931 г. студент, ученик Рамон-и-Кахала Ромеро Роблес в Мадриде опубликовал свою интересную попытку объяснить работу нервной системы, базируясь на идеях радиотелефонии. Мы особенно отмечаем, что здесь подчеркивается необходимость той двойственной системы, о которой говорим мы, разделяя все пластинки перицелюляра на две обособленные системы (об этом писал в 1923 г. Кажинский)...

Близкие к нулю сопротивления возбужденного нерва можно объяснить тем, что ряды биомолекул нерва (наши "нервные элементары") при возбуждении и резонансе развивают одновременно электровозбудительные силы... При нашей теории не приходится думать, каким образом нейроны связанны друг с другом, для переменного тока перерыв цепи не представляет препятствия и связь осуществляется перицелюляром с одной стороны, турами нервных элементаров, повторяющими ход нейрофибрилл внутриклеточных корзинок ганглиозных клеток,- с другой стороны. Такое устройство в радиотехнике гарантирует отстройку одного аппарата от всех других, мешающих ему колебаний и подстройку именно на желаемую длину волны, а также частоту передачи... Весьма вероятно, что частота основных волн нервного тока гораздо больше, чем обычно принимается на основании одних экспериментальных данных: формула [4] дает ее около 1010 степени. Если бы это подтвердилось, то при раздражении нерва эксперимент дает лишь суммарный эффект нескольких, иногда очень многих волн. То, что воспринимается экспериментально, как изменение частоты волны физиологического процесса, соответствовало бы тогда лишь числу биений от расстройства ритма нескольких синхронно работающих нервных механизмов. Таким образом, как будто намечается новая область ультрамикрофизиологии. Этим также объяснилась бы возможность передачи при резонансе явления порядка и типа синусоидальных колебаний (т. е. не релаксационных. -Д. К.). Получается механизм, похожий на механизм радиопередачи: передаются не только волны, но и все 'их нюансы. Это было бы невозможно, если бы резонанс касался самих волн, а не их компонентов большой частоты, так как волны резонансные имеют синусоидальный характер... При всей удивительности этой цифры для того случая, когда ее получаешь первый раз, мы однако хотели бы отметить следующее удивительное ее свойство: электрическая волна частотой 1010 в секунду имеет длину 1 см, т. е. почти ту же, что и намеренная до сих пор волна возбуждения нерва (1,5-5 см)27... Тонус объясняется постоянной вибрацией живых структурных молекул нервных элементаров, имеющей при том очень большую частоту — нечто вроде 1010 в секунду. Поэтому-то до сих пор никаких электрических колебаний при тонусе не обнаружено они слишком часты даже для такого аппарата, как катодный осциллограф (подчеркнуто мной.- Б. К.). Лишь тогда, когда получается резонанс этих колебаний и их биения под влиянием тех или других воздействий на них, получаются явные электрические волны, составленные притом из целых групп основных электрических колебаний, имеющих разную высоту в зависимости от состояния возбуждений, а следовательно, и сопротивления нерва в данный момент его существования (положение, сходное с тем, каким пользуется радиотехника)... В силу особенностей внутренней структуры того или другого органа при росте его нервов наступает такой момент развития их, при котором телодендрии нервов со своими извивами и их конечными пластинчатыми и пуговчатыми утолщениями образуют субстрат (совокупность частей и деталей.- Б. К..), в котором при возникновении электрического заряда от электрической диссоциации (рассредоточения.- Б. К.) ионов, сопровождающей всякий жизненный процесс, легко возникает Томсоновский колебательный контур, а стало быть и чисто физический процесс электрического резонанса...

В нервной системе перед нами не индукционная катушка, а трансформатор, притом весьма разнообразного и во многом — еще непонятного устройства, возможно нередко работающий на усиление тока ("лавинообразное нарастание возбуждений", как называли его ранее.- Б. К.)"

Так, в результате многолетних исследований академик А. В. Леонтович пришел к незыблемому выводу, что нейрон работает по принципу Томсоновского колебательного контура, все более склоняясь в сторону признания неизбежности излучения наружу электромагнитных волн биологического происхождения (Томсоновский колебательный контур-вибратор).

Наши ряды неизменно растут

Более решительные выступления в связи с этой проблемой мы находим в опубликованных значительно позже (в 1948 г.) работах д-ра Б. В. Краюхина — ученика и последователя школы А. В. Леонтовича, главного его сотрудника по экспериментальному установлению факторов электромагнитной индукции в нервных элементах живого организма, впоследствии (после кончины А. В. Леонтовича в 1943 г.) самостоятельно продолжавшего эта работы.

"Изучение литературы и собственные эксперименты, — писал Б. В. Краюхин [39, 40],- показали, что живые организмы, отдельные органы и ткани при возбуждении создают вокруг себя электрическое поле, или излучают в окружающую среду электромагнитные волны, которые при определенных условиях опытов могут быть обнаружены. Пока что имеются лишь общие принципиальные решения этого вопроса. Детальное и глубокое изучение электромагнитной радиации живыми организмами и их тканями будет произведено лишь при более мощной радиоусилительной аппаратуре, применение которой сыграет такую же роль в изучении микрофизиологических явлений, какую играет микроскоп в изучении структуры тканей".

Важно отметить, что как А. В. Леонтович, так и Б. В. Краюхин рассматривают физиологию возбуждения норда как особенность комплексного процесса, при которой процессы обменно-химические и электрофизиологические неразрывно связаны. По их убеждению перицелюляры невозможно рассматривать только как органы медиаторов28, а в гораздо большей степени, как своеобразные аппараты синапсической (контактной.- Б. К.) передачи колебательного тока возбуждения с нейрона на нейрон. Так, по мнению А. В. Леонтовича, изучение вопроса передачи с нейрона на нейрон должно идти обоими путями — путем изучения медиаторной передачи и электрической.

Вообще, для последних лет характерно заметное повышение интереса со стороны людей науки к проблемам телепатии. Доктор П. И. Гуляев посвятил (1960 г.) вопросам электромагнитного излучения мозга при акте мышления заключительный раздел своей книги29, в конце которого говорится: "Факт передачи мысли на расстояние, без посредства органов чувств, в настоящее время считается доказанным и, вероятно, скоро будет практически применяться. Переносчиком телепатемы, видимо, является навое для науки физическое поле, продуцируемое мозгом". Правда, автор придерживается того мнения, что это поле — не электромагнитного характера.

Выдвинутая В. М. Бехтеревым в 1919 г., П. П. Лазаревым в 1920 г. и обоснованная автором этих строк в 1923 г. функциональная аналогия нейронных клеток головного мозга с микрогенераторами электромагнитных волн, позднее была подтверждена результатами исследований немецкого гистоморфолога В. Кирше [87]. Излагая установленные им гистологические особенности строения синапсов, В. Кирше сопоставил их функцию с работой именно микрогенераторов.

Глава VII

ДРУЗЬЯ И ПРОТИВНИКИ ЗА РУБЕЖОМ

Нам кажется важным коснуться существующих различий в современных воззрениях на строение и функции элементов нервной системы. Авторов физиологических работ в этом отношении можно разделить на две большие группы: одни решительно высказываются в пользу электрической передачи нервных импульсов с нейрона на нейрон в местах синапсов, другие — и таковых большинство — являются сторонниками медиаторной передачи, отрицающими электрическую природу этих явлений. Высказывания научных деятелей первой группы уже приводились ранее. К числу сторонников второй группы относится, например, Дж. Экклс [77], профессор психологии университета в Канберре (Австралия). Ссылаясь, на экспериментально полученные данные, этот автор указывает, что когда в двух противоположных точках смежных нервных образований в местах синапсического контакта прикладывают внешнее (постоянное) напряжение, и при этом уменьшается потенциал мембраны, разделяющей эти смежные образования, то соответственно уменьшается и так называемый возбуждающий синапсический потенциал. При перемене знака потенциала у мембраны меняется и направленность импульса возбуждения у синапсического потенциала. Иначе говоря, экспериментально получается двусторонность проведения нервного возбуждения по одному и тому же нерву как проводнику. Автор считает, что в то время как гипотеза электрической передачи не может дать объяснения этому явлению, с точки зрения гипотезы химической передачи оно, это явление, легко объяснимо. Далее, по его мнению, с позиций гипотезы электрической передачи нельзя объяснить полярность синапсической мембраны, возникающую под влиянием тормозных процессов в нервах. Когда под действием внешнего тока уменьшается потенциал мембраны, через которую проходит тормозной синапсический потенциал, то не только соответственно уменьшается синапсический потенциал вообще, но может перемениться знак этого потенциала, а вместе с ним и направление тормозного импульса у синапсического потенциала. — Или, что тоже, получается экспериментальная двусторонность проведения нервного торможения. И в данном случае, по мнению этого автора, гипотеза электрической передачи не может дать объяснения. Доказывая химическую природу механизма синапсического перехода импульсов, Дж. Экклс приходит к выводу о "совершенной непригодности гипотезы электрической передачи". Однако, по нашему мнению, прав С. М. Свердлов, автор предисловия к русскому изданию этой книги, утверждая (в противовес мнению Дж. Экклса), что "электрическую и химическую гипотезы, по-видимому, не следует рассматривать как исключающие друг друга, так как в конечном счете "химическое" действует через "электрическое". Мы лишь добавим к этому, что и "электрическое" в этих процессах действует через "химическое". В этом отношении мы всецело придерживаемся точки зрения акад. А. В. Леонтовича и его школы. Дело в том, что существует некоторая обособленность прохождения биологического процесса в нервах от прохождения электрического процесса. Еще Гоч и Берч [25] экспериментально показали, что дегенерирующие нервы не обнаруживают электрического колебания уже тогда, когда они еще дают физиологический эффект. При регенерации таких нервов получается обратное: существует такая фаза, при которой электрический эффект уже имеется, а физиологического еще нет. По мнению А. В. Леонтовича, эти факты дают полное основание не считаться с тем, что называется двусторонностью прохождения нервного возбуждения (или торможения), как и с возражением против "гипотезы электрической передачи".

Ведь то, что выявилось в экспериментах Дж. Экклса,. получилось под влиянием только извне приложенного тока. Не надо забывать того противоречия, которое существует между экспериментально достигнутой возможностью двустороннего проведения нервного импульса я фактической полярностью этого процесса в натуре, т.е. полярностью живого нерва вообще. Полярность эта очевидна хотя бы из известной в науке невозможности оперативного сращивания нервов чувствительного и двигательного трактов да и из самого факта раздельного существования этих трактов. Нервный импульс по каждому из этих трактов (если они ориентированы параллельно друг другу) проходит хотя и во взаимно встречных направлениях (в одном центробежно, в другом центростремительно), но всегда только униполярно. Наконец, имеется и следующее категорическое утверждение А. В. Леонтовича [47] на этот счет: "Мы лично склоняемся к той, как нам думается, бесспорной точке зрения, по которой процессы, молекулярно-химический и электрический в нерве тесно связаны друг с другом примерно так, как когда-то это представлялось еще знаменитому Роберту Майеру. Существенно важным однако является то, что прохождение возбуждения через перицелюлярный аппарат (и через синапсический контакт.- Б. К.), где имеется почему-то анатомический перерыв между системой одного нейрона и другого, мыслим только с одной точки зрения, именно с той, что в области перицелюлярного аппарата этот перескок осуществляется при помощи электрического колебания, возникшего в перицелюлярном аппарате с одной стороны, и в теле ганглиозной клетки, с другой".

Отмечая эти противоречия между взглядами Дж. Экклса и других ученых на данный предмет, мы должны подчеркнуть и такие выводы из упомянутой работы этого автора (опубликованной в 1957 г.), которые прямо соответствуют как опубликованной нами в 1923 г. работе [36] о наличии замкнутого колебательного контура а нервной системе, так и опубликованной в 1933 г. работе А. В. Леонтовича [47] о нейроне как аппарате колебательного тока. Электрические свойства поверхностной мембраны стандартного мотонейрона Дж. Экклс графически представляет в виде нескольких приведенных им эквивалентных (равноценных.- Б. К.) схем замкнутого колебательного контура. В этом контуре он указывает средние арифметические значения мембранного потенциала, емкости и сопротивления. Не указано только значение самоиндукдии. Между тем ясно, что непременным участником колебательного процесса по этим схемам Дж. Экклса является и самоиндукция нейронного аксона, хотя бы подобная той, которую имеет простой цилиндрический проводник, как об этом говорит Феррарис [71].

В 1925 г. появились первые сообщения в печати о работах итальянского ученого Ф. Кацамали [37], профессора неврологии и психиатрии Миланского университета (Италия), начатых им в 1924 г. (т. е. на два года позднее начала наших работ в лаборатории В. Л. Дурова в Москве), по исследованию с помощью клетки Фарадея "телепсихических феноменов и мозговых излучений", а попросту говоря, как это и выдавалось впоследствии, висцеральных (внутренностных) электромагнитных излучений из человеческого организма.

Рис. 18. Экранирующая камера итальянского ученого Ф. КацаМали:

Д-трубка и фильтр, подающие свежий воздух в камеру.

В опытах Кацамали была использована экранирующая камера (рис. 18), имеющая вил вместительной кабины с дощатыми стенами, полом и потолком, покрытыми снаружи листами освинцованного кровельного железа толщиной от 0,5 до 1,5 мм. Проверка экранирующих свойств кабины дала положительные результаты и без заземления: радиоприемник, помещенный внутри закрытой кабины, не принимал радиосигналов от работавшего снаружи радиопередатчика. Для проведения экспериментов было изготовлено четыре радиоприемника с приемом на слух волны длиной от 1 до 4000 м. Радиоприемник № 1, которым пользовались в начальной стадии исследований, был рассчитан на волны длиной от 300 до 4000 м, с маленькой антенной рамкой для коротких волн и с катушками — для длинных волн. Аппарат имел 4 лампы высокой частоты и детектор из 2-х ламп низкой частоты. Позднее был использован приемник №2 с кристаллическим детектором — галей и пирит — и проволочной антенной во всю длину камеры (2 метра). Это устройство позволяло улавливать более короткие волны, причем применялся усилитель низкой частоты, дававший значительное усиление приема. Для исследования волн от 50 до 100 м был использован приемник № 3 с гетеродинным двойным контуром, рассчитанный на длину "соседней" волны, чтобы демпфировать колебания, возможно происходящие (при интерференции) от экспериментатора, помещавшегося в той же камере. Наконец, для улавливания волн еще меньшей длины — от 1 до 10 м применялся приемник № 4 с круглой антенной рамкой (диаметр 300 мм). С прибавлением гетеродинного устройства на длину волны 4 м можно было уже слышать в телефонную трубку звуки необычайного тембра и характера. В качестве объектов исследования выбирались люди предпочтительно из числа нервнобольных, мозговую деятельность которых можно было легко возбуждать по желанию до любой степени при помощи гипноза. В качестве гипнотиков перцепиентов лучше показали себя эпилептики и истерики, у которых под гипнозом легко получались галлюцинации зрительного порядка. Экспериментатор, он же гипнотизер, помещаясь в камере вместе с гипнотиком, производил запись всех изменений звуков, слышимых в микрофон приемника.

Наиболее интересные результаты опытов были получены при использовании приемника № 4. Вот перевод записи слов проф. Кацамали по этому поводу: "Рамка приемника № 4 направлена была обычно на подопытного субъекта. Чаще всего он впадал в автогипноз как только присаживался на стул по моему приглашению. И тогда сразу же слышны были в телефоне шумы, подобные радиотелефонным сигналам. Эти сигналы прерывались, как только субъект пробуждался, и снова возникали при его повторном усыплении. При возбуждении галлюцинаторных видений в гипнотическом состоянии субъекта шумы возобновлялись сильнее и приобретали специфический характер по силе тонов, менявшейся соответственно степени колебания интенсивности внушенных эмоций. Некоторые звуки были столь характерными, что весьма отличались от обычных при ритмичном звучании от работы аккумуляторной батареи. Звуки эти еще больше усиливались, если субъект имел и спонтанную (самопроизвольную), например акустическую, галлюцинацию. Звуки уменьшались и прекращались вовсе по мере успокоения и пробуждения субъекта. Когда эмоции субъекта (галлюцинаторные видения в состоянии глубокого транса) делались более интенсивными, в телефоне слышались свисты н модулирующие тоны, похожие на звуки скрипки под сурдинку".

Проф. Кацамали изучал и вполне нормальных людей, у которых он стимулировал в состоянии бодрствования, например, творческое воображение. Во время усиленной мозговой деятельности этих субъектов получалось тоже вполне определенное звучание в микрофоне. Опыты же над лицами, находившимися в состоянии депрессии (подавления, угнетения), не сопровождались никакими отличимыми в телефоне звуками. По мнению Кацамали, результаты его опытов доказывают факт улавливания радиоприемником на слух колебаний, непосредственно излучавшихся из нервных центров мозга человека.

Работы проф. Кацамали нашли отклик в нашей и заграничной печати со стороны ученых и практиков, работающих в области неврологии, психиатрии и радиосвязи. В их числе имелись критические замечания, ставившие под сомнения заявление итальянца о том, что ему удалось зафиксировать излучения мозговых нервных центров.

Особый интерес представляет работа испанского студента-медика Э. Р. Роблеса [56]. Выдвигаемую в ней идею он сам считает "рабочей гипотезой". Как и мы, Э. Р. Роблес полагает, что в деле проводимости в мозг восприятий от наших рецепторных органов чувств (зрения, обоняния, слуха и пр.), кроме центростремительных волокон нейронного тракта (проводящего ощущение от периферии к центру), играют большую роль и центробежные волокна, почему-то имеющиеся в тех же рецепторных органах чувств.

Считаю уместным напомнить, что, по моим воззрениеям, эти центробежные волокна входят в состав второй половины замкнутой цепи Томсоновского колебательного контура в нервах (первой половиной является центростремительный тракт), играющей роль обратной связи этого контура. В этом заключается существенное различие между взглядами Э. Р. Роблеса и нашими.

Предполагая, что эти центробежные волокна являются концевыми ответвлениями особой нервной нити как проводника, откуда-то приходящего в рецепторный орган чувств, Э. Р. Роблес видит, таким образом, здесь второй концевой участок нерва. А между этими двумя окончаниями (двух нервов: центростремительного и центробежного) он полагает существующим еще и третий конечный элемент в виде ответвления от третьей нервной нити и строит гипотезу, объясняющую возможность наличия электрической связи уже между этими тремя нервными окончаниями. Для объяснения электрической связи он привлекает аналогию с действием радиолампы триода.

Э. Р. Роблес выдвигает идею о том, что при всяком возбуждении рецепторного органа, когда в мозг посылается то или иное ощущение, происходит, в сущности, установление акта электрической связи между тремя нервными окончаниями в рецепторе. Следовательно, в каждом рецепторном аппарате должно различать три рода нервных элементов: 1) волокна центробежного нервного тракта с одним знаком заряда; 2) волокна центростремительного тракта с противоположным знаком заряда; 3) волокна нервного элемента, воспринимающего ощущение и контролирующего (управляющего этим восприятием), который представлен иногда двумя клетками: принимающей (собственно рецептор) и передающей. Действие такого аппарата автор считает аналогичным действию лампы-триода, которую он назвал именем другого конструктора — Леэ де Фореста.

Развивая выдвинутую аналогию, Э. Р. Роблес приравнивает нервную клетку, как принимающий элемент, к антенне, настроенной на определенную длину волны. Вторую (контролирующую) клетку, электрически сообщающуюся с первой, он приравнивает к сетке лампы триода, сообщающейся с антенной. Такие биполярные нервные клетки действительно существуют в сетчатке (ретине) глаза, в клубочках обонятельной клетки (луковицы, волоска) органа обоняния, в нервных окончаниях, окружающих эпителиальные клетки (волосатые) органа слуха и т. д., и, наконец, в ганглиях спинного мозга. Источником нервной энергии в своих схемах Э. Р. Роблес считает мышцы (энергию мускулов). Развитую таким образом аналогию нервных элементов как деталей радиолампы он дополняет аналогией действия, мышц как поставщиков энергии и получает цельную схему действия "радиостанции" в нервной системе живого организма.

Рассматривая эти аналогии, я обрадовался тому, что они подтверждают, дополняют и развивают сделанные мной еще в 1919 г. предположения о детекторной, усилительной и генераторной роли определенных нервных элементов, сравниваемых в моих схемах с радиолампами триодами. Таким образом, в дополнение к Томсоновскому замкнутому колебательному контуру и открытому вибратору в нервной системе человека появляется еще одна отправная база для будущих исследователей в этом же направлении — радиолампа-триод. Правомочность этого предположения для науки подкрепляется новейшими достижениями радиотехники.

Ко времени написания этих строк (1960 г.) в радиотехнике уже создан был прибор — солион, который в разных конструктивных исполнениях может играть роль радиолампы-триода, как усилительной, так и детекторной, или генераторной. Замечательно то, что по своей физической сущности этот прибор подобен живой клетке — электрические процессы в нем осуществляются не в металлических телах и проводниках, а в жидкой среде — солевом растворе, подобном электролиту нервного вещества. Вот некоторые особенности устройства этого прибора.

Солион похож на элемент: он тоже имеет два электрода, опущенные в электролит. Но между ним находится пористая перегородка, сквозь которую проходят ионы, двигаясь от одного электрода к другому. Многие причины могут повлиять на движение ионного потока между двумя электродами. Такой причиной может послужить увеличение температуры раствора электролита. Если при нагревании в растворе получится температурная разница между нагретой частью электролита ("например, на одной стороне перегородки) и не нагретой частью (на другой стороне перегородки), то ток изменится. Изменение потенциала на пористой перегородке вызывает усиленное изменение тока между электродами, и солион работает как обычная усилительная радиолампа-триод. Перегородка играет роль сетки в лампе: она ускоряет или замедляет движение ионов. Как видим, прибор этот может служить хорошей иллюстрацией в аналогии между его действием и функцией клеточных генераторов в центральной нервной системе. И еще одна мысль обрадовала меня. Работа Э. Р. Роблеса была представлена для напечатания (в 1931 г.) профессором Р. Гортега, учеником и последователем знаменитого исследователя гистологии нервов Рамон-и Кахала. Это показывав, что Гортега одобряет работу Роблеса. Отсюда у меня возникла уверенность, что такое же одобрение испанского ученого, вероятно, получила, бы и моя рабочая гипотеза, если бы он ознакомился с ней.

Что касается взгляда Роблеса на мышцы как на источник нервной энергии, то этот взгляд, по моему мнению уступает точке зрения акад. В. М. Бехтерева, подтвержденной и акад. А. В. Леонтовичем о том, что источником нервной энергии для каждого нейрона являются зерна Киселя в соме ганглиозной клетки.

Интересные наблюдения в Канаде

Иностранный член Академии наук СССР В. Пенфильд, профессор неврологии и нейрохирургии университета в г. Монреаль (Канада), в 1959 г. опубликовал [83] некоторые выводы из своих 23-летних исследований психических реакций человека на раздражение коры головного мозга непосредственным прикосновением к ней электрода как под током, так и без тока. Исследования эти были проведены в более чем 1000 случаев трепанации (хирургическая операция вскрытия) черепа, производившейся под местной анестезией (обезболиванием), но при ладном сознании пациента. В результате этих работ можно сказать, что практически были исследованы все области коры головного мозга.

Так, электрод, через который на кору действуют толчки (импульсы) тока напряжением 1в с частотой 60 колебаний в секунду и длительностью каждого импульса в 2 м/сек, .вызывает обычные зрительные ощущения, когда он приближен к зрительной области коры. Пациент видит свет, различает цвета и тени, которые двигаются и принимают различные формы. Тот же электрод, приложенный к слуховой области коры мозга, заставляет пациента "слышать" звон, шипение или стуки. Раздражение центральной извилины производит ощущение "ползающих мурашек", или ложное чувство движения.

Важно отметить мнение проф. В. Пенфильда о том, что при раздражении таким током корковой области зрительного центра пациент получает световые ощущения, но никогда ему не представляется комплексная картина, и ее кинематическое развертывание. При таком же раздражении коркового вещества области слухового центра вызываются ощущения звона в ушах, жужжания, шипения, стуков, но никогда звуки голоса или разговора. Иначе говоря, вызывается каждый раз элемент зрительной, слуховой или осязательной чувствительное ста, но не воспоминания былых происшествий или прошлых переживаний.

Однако на поверхности коры головного мозга есть область, занимающая часть обеих височных долей, которую называют интерпретационной или толковательной, электрическое раздражение которой "может пробудить ряд прошлых переживаний". Еще до недавнего времени на эти участки коры мозга невропатологи не обращали внимания, полагая, что они особого значения для психики человека не имеют. А сейчас можно считать установленным, что "электрическое раздражение этой области, и только этой, иногда вызывает психические состояния, которые можно подразделить на два вида реакций: реакции воспроизведения прошлого опыта и реакции толковательные или интерпретационные".

Вот серия экспериментов, в результате которой была получена психическая реакция воспроизведения прошлого опыта. Пациент С. Б., когда электрод (подтоком) коснулся его височной доли, сказал "Там было пианино, и кто-то играл на нем. Знаете, я слышал мотив". Когда без ведома пациента, кора его мозга была опять раздражена приблизительно в том же месте, он сказал: "Кто-то говорит с кем-то, и он упомянул мое имя, но я его не расслышал... Это было как сон". Когда в том же месте кора мозга была еще раз раздражена без ведома пациента, он тихо произнес: "Да, о Мари, о Мари, кто-то поет эту песню". При четвертой попытке раздражения этого места коры, пациент сказал, что это была "рекламная песня одной радиопрограммы". После этого (в 5-й раз) электрод был приложен к мозгу на 40 мм ближе к передней части верхней височной извилины, и пациент сказал: "Что-то воскресило воспоминания. Я вижу Seven Up (бутылка газированного лимонада)- бутылочную компанию... Гаррисоновскую пекарню".

Экспериментатор полагает, что пациент, по-видимому, "видел" два плаката монреальской торговой рекламы.

После этого хирург предупредил пациента, что опять будет приложен электрод к мозгу. Дело в том, что пациент сам не может знать, когда электрод прикладывается к его мозгу, если об этом ему не сказать, так как твердая оболочка мозговой коры не чувствительна к механическому раздражению от прикосновения к ней твердого предмета. И вот через некоторое время после того, как электрод был приложен к мозгу, но на этот раз без тока, на вопрос хирурга о том, что чувствует пациент теперь, последний тотчас ответил: "Ничего" (т. е. ничего не почувствовал).

Другая пациентка Д. Ф., когда электрод, под током прикоснулся к ее мозгу, "услышала" мелодию в исполнении оркестра. Как только экспериментатор прекратил раздражение, мелодия исчезла. Но музыка того же "оркестра зазвучала" опять (в ощущении пациентки), как только электрод был еще раз приложен к мозгу. Мало того, пациентка, по просьбе хирурга, запела "услышанную" мелодию, как бы следуя за исполнением ее оркестром — это оказалась популярная песня. Раздражение было повторено хирургом несколько раз и неизменно вызывало в представлении пациентки звуки той же песни. Каждый раз мелодия начиналась на том же самом такте песни и развертывалась в обычном для нее темпе. Все сделанные хирургом попытки запутать исполнение песни пациенткой, оказались безуспешными. Она пребывала под впечатлением, что в операционной играл патефон, и продолжала уверять в этом других даже спустя несколько дней после операции.

Третий пациент, мальчик Р. В., когда электрод был прилижем к его правой височной доле, "услышал", как его мать разговаривает по телефону. Когда раздражение было повторено (без предупреждения пациента), он опять "услыхал" голос матери в том же ее разговоре. Это же раздражение было повторено через некоторое время в третий раз, н мальчик сказал: "Моя мать говорят брату, что он надел пальто задом наперед. Я слышу их обоих". Когда же хирург спросил мальчика, происходил ли такой разговор в действительности, он отстал: "О, да, незадолго до того, как я приехал сюда". На вопрос о том, похоже ли его состояние на сон, мальчик ответил: "Нет, я как будто запутываюсь".

Четвертый пациент Ж. Т. воскликнул с удивлением, когда электрод прикоснулся к височной доле его мозга: "Доктор, доктор, я слышу сейчас, как люди смеются... мои друзья из Южной Африки". На вопрос о причине его удивления, пациент ответил, будто сам только что смеялся со своими двоюродными сестрами Бесси и Анной, хотя и сознавал, что в этот момент (его смеха) он находится на операционном столе в Монреале.

Переходя к изложению других (толковательных или интерпретационных) результатов от такого же раздражения височной доли электродом, проф. В. Пенфильд доказывает, что в этих случаях пациент толкует, пояс идет (интерпретирует) то, что он "видит", "слышит" или о чем думает в момент электрического раздражения. Например, пациент может утверждать, что переживаемое ему знакомо, как будто он это видел, слышал. При этом он понимает, что переживаемое им теперь состояние или чувство ложное. Иногда пациента охватывает необъяснимый страх или даже паника.

Под впечатлением проникающих в печать сведений о непрестанном развитии телепатических идей, английский физик О. Лодж заявил в 1925 г.: "Я предвижу, как совершенно непреложную возможность, что мы прядем к непосредственной передаче мыслей от одного мозга другому, не прибегая к помощи таких вибраций, какими мы сейчас еще пользуемся при посредстве технической радиосвязи" [2]

Проф. А. Джурно, руководитель электрофизиологии ческой лаборатории медицинского факультета Парижского университета, осуществил (в 1957 г.) попытку создания слухового протеза в виде искусственного рецепторного органа слуха для человека, полностью утратившего слух в результате разрушения перепонок обоих ушей. Для этой цели была сконструирована миниатюрная (небольшой толщины и длиной 25 мм) индукционная катушка, имевшая две обмотки из тонкой серебряной проволоки вокруг стального сердечника. Катушка охвачена снаружи герметически закрытой пластмассовой оболочкой. После того, как одна из обмоток была присоединена к волокнам слухового нерва в том месте, где они оставались неповрежденными, катушка была вставлена в воздушный канал уха поставлена там (за височной костью) на период заживления слухового нерва в местах контактов. Через три дня после этой операции были произведены испытания. При этом звуковые сигналы и произносимые экспериментатором слова улавливал микрофон, присоединенный к усилителю, на выходе которого была подключена вторая обмотка индукционной катушки (вложенной в ухо пациента). Пациент стал ощущать звуковые раздражения и различать отдельные слова, хотя, как он говорил, они заглушались посторонними свистящими шумами. После нескольких месяцев тренировки с помощью звуков от магнитофона, пациент был в состоянии понимать 75% того, что ему говорят, хотя то, что он слышал, отличалось (по его мнению) от нормальной речи. Но оказалось, что он стал различать звуковые колебания выше и ниже диапазона, нормального для уха человека. После первого эксперимента были подобным образом успешно оперированы и другие глухие пациенты.

С тысячекилометровых далей

Начиная с 1957 г. за границей, а особенно в США, аналогичные работы получили значительный размах, но, как оказывается, в основном по той лишь причине, что результаты их могут иметь крупнейшее военное значение. Военное, морское и авиационное ведомства США стали проявлять оперативный интерес к постановке соответствующих экспериментов. Если прежде в течение нескольких лет надобность в подобных исследованиях ставилась под сомнение, то после того, как были собраны многочисленные свидетельства неопровержимых фактов телепатии, возбудивших крайнее внимание ряда видных ученых (П. Иордан-лауреат нобелевской премии, Б. Хофманн — сотрудник знаменитой Принстонской лаборатории Эйнштейна, А. Бергсон и др.), скептики, опровергавшие самую возможность телепатии, сделались заметно более сдержанными в своих возражениях.

Начиная с 1958 г. многие крупные американские фирмы, известные своей продукцией в области электроэнергетики и электроники, организовали у себя исследовательские лаборатории по изучению телепатии (например, фирма Вестингауз в г. Фриндшип, штат Мэриленд; Дженерал Электрик в г. Скенектеди; Бэлл Телефон в г. Бостон, штат Массачузетс). Среди основных тем, разрабатываемых в названных лабораториях, можно назвать такие: установление способов (или методов), какими осуществляются телепатические передачи; создание аппаратуры, регистрирующей и воспроизводящей сигналы телепатии; определение амплитуды и частоты сигналов телепатической передачи и т. п.

Фирма Рэнд Корпорейшн обращалась к бывшему президенту США Д. Эйзенхауэру с докладной запиской, где его вниманию рекомендованы были раскрывающиеся возможности телепатии как нового, более совершенного способа получения информации военными подводными лодками, в особенности находящимися в океанских глубинах за полярным кругом (где обычная радиосвязь испытывает особые помехи).

Специальной лабораторией фирмы Вестингауз в г. Фриндшип по поручению правительства США был поставлен в 1958 г. длительный опыт телепередачи мысленной информации (зрительных ощущений) от одного человека, находившегося на суше, другому, находившемуся на борту крупной подводной лодки "Наутилус", погруженной в глубь океана на расстоянии двух тысяч километров от местонахождения первого человека. К проведению этого опыта были привлечены кадры и транспортные средства военно-морского и авиационного ведомств США.

Из сообщений об этом опыте можно почерпнуть такие подробности. Опытами в лаборатории г. Фриадшип руководил полковник Б. Боверс, директор биологическое то сектора исследовательского института военно-воздушных сил США. Опыты начались 25 июля 1958 г. я продолжались изо дня в день в течение 16 суток. В одном из изолированных помещений лаборатории все это время находился безвыходно оператор Смит, студент Люкского университета в г. Дюргем (штат Северная Каролина). Он выступал в этих опытах в качестве индуктора-передатчика зрительных ощущений. Дважды в день в строго определенное время индуктор пускал в действие движимый часовым механизмом автомат, во вращающемся барабане которого перетасовывалась тысяча карт системы Зенера30. Из автомата выпадали с интервалом в одну минуту одна за другой пять карт, изображения на которых, таким образом, следовали в том или ином совершенно случайном порядке. Индуктор брал (в том же порядке последовательности, в каком выпадали карты) одну за другой каждую карту в отдельности, сосредоточивался на ее обозрении, стремясь думать только о ней, чтобы запечатлеть в своем мозгу ее изображение, и одновременно зарисовывал изображенную на ней фигуру на листке бумаги. На том же листке он зарисовывал изображение фигуры с каждой последующей карты. Получался листок с пятью изображениями фигур в той или иной последовательности одна за другой. Запечатав листок в конверт, Смит ставил на нем дату, время опыта и подпись и передавал конверт полковнику Боверсу, который прятал этот конверт в несгораемый шкаф.

В то же самое время нечто подобное происходило на находившейся в плавании в Атлантическом океане (на расстоянии 2000 км) военной подводной лодке "Наутилус" (с атомным двигателем). Здесь в одну из изолированных кают был помещен другой оператор — перцепиент (или, по нашей теории, индикатор) некто Джонс — морской офицер в чине лейтенанта. Его появление на борту "Наутилуса" было обставлено некоторой секретностью. С момента, когда он поднялся с трапа пристани на палубу лодки, и до того, как он был заперт в отдельной каюте, его не видел никто из членов экипажа "Наутилуса", кроме одного матроса, впоследствии обслуживавшего его, а также капитана "Наутилуса" Андерсена (который посещал его дважды в день). В продолжении всех 16 дней Джоне не получал вестей "с воли". Ежедневно он рисовал в своей каюте на листке бумаги (именно дважды в день в заранее точно определенное время, строго согласованное с работой индуктора Смита в г. Фриндшип) по своему выбору одно за другим изображение какой-либо фигуры: круг, квадрат, крест, звезда, три волнистые линии. Получался листок с группой из пяти фигур, нарисованных в той или иной последовательности одна за другой. Джоне запечатывал листок в конверт, передавал его являвшемуся к нему в это время капитану Андерсену. Тот ставил на конверте дату, время опыта и слою подпись и уносил к себе в каюту, где прятал конверт в несгораемый шкаф.

Когда по окончании рейса "Наутилус" прибыл в порт Крейтон, перцепиент Джонс со своими конвертами сошел с него и был немедленно направлен под эскортом на автомашине на ближайший военный аэродром, где поднялся на борт самолета и прилетел в аэропорт г. Фриндшип, откуда (на автомашине) был доставлен в лабораторию полковника Боверса. Последний сличил содержимое двух серий конвертов (перцепиента и индуктора) и установил полное сходство изображений более чем в 70% случаях. Перцепиент Джонс "отгадал" почти 3/4 изображений, запечатленных в мозгу индуктора Смита.

Так военно-воздушное и морское ведомства США получили экспериментальное подтверждение того, что может осуществляться общение между людьми на больших расстояниях через воду, воздух и металлические преграды без обычных средств связи, а только посредством мозговых излучений при акте мышления.

В приведенном описании опытов обращает на себя внимание одно важное обстоятельство. Электромагнитные волны, сопровождавшие образование мысли (зрительного ощущения) в мозгу индуктора, достигли клеток коры головного мозга индикатора, пройдя большое расстояние не только через воздушное пространство и сквозь толщу воды, но и через металлическую стенку корпуса лодки. Отсюда можно сделать следующие выводы, 1) эти волны распространялись сфероидально, а не узко направленным пучком; 2) эти волны пронизывали корпус лодки, который в этом случае не оказал никакого блокирующего влияния (на волны), т. е. не сыграл роли "клетки Фарадея".

Известно, например, что радиоприемники морской лаборатории советского научно-исследовательского корабля "Витязь" смогли зарегистрировать волны, излучаемые электрическими органами плавающей в воде рыбы торпедо31. Между том радиоаппараты подводных лодок не улавливают этих волн. Отсюда напрашивается вывод о том, что некоторые электромагнитные волны биологического происхождения обладают какой-то еще неизвестной особенностью, отличающей их от волн радиотехники. Возможно, что наше незнание того, в чем именно состоит эта особенность, является большой помехой в развитии исследовательских работ в этой области. И действительно, прошло несколько лет со времени американских опытов, к которым привлекался "Наутилус", однако о каких-либо новых достижениях в этом направлении пока ничего не известно.

Некоторые итоги и перспективы

Таким образом, перед нашим взором открывается захватывающая перспектива познания и, овладения новым могучим средством научного и технического прогресса — метолом биологической радиосвязи.

Ничего, что многое в этом отношении еще не ясно, многое подлежит глубокому теоретическому исследованию я экспериментальной проверке (ведь этой дорогой в наши познания приходит и все только нарождающееся, неизведанное!). Начало уже сделано, фундаментальная разведка продолжается. Мы имеем ряд богатейших по своему содержанию экспериментальных работ В. М. Бехтерева, П. П. Лазарева, А. В. Леонтовича, Б. В. Краюхина, В. А. Подерни, Л. Л. Васильева, С. Я. Турлыгина, Т. В. Гурштейна, В. Л. Дурова и других. Эти работы могут служить прекрасной основой для дальнейших теоретических разработок и обобщений.

К числу особенно важных итогов этого рода надо отнести, прежде всего, обнаружение нервных элементов, имеющих сходство с парными обкладками конденсаторов и витками соленоидов. Экспериментально доказано наличие колебательных биоэлектрических токов в нервной системе, функционирующих по принципу действия конденсатора и соленоида в Томсоновском колебательном контуре. При этом установлены факты индуцирующего влияния этих токов внутри организма. Разработаны основы теории генерирования биоэлектромагнитных волн, излучающихся центральной нервной системой наружу при акте мышления.

Многочисленные экспериментальные наблюдения над жизнью и поведением человека, животных, птиц и насекомых подтверждают факт существования биоэлектромагнитных и биорадиационных излучений, исходящих из нервной системы и других источников биовибраторов. Опытами доказано наличие факторов биологической радиосвязи между людьми (при акте мышления), а также мысленного внушения человеку и животному.

Складывающиеся основы теории биорадиационного общения между людьми, на наш взгляд, дают повод рассуждать о возможности .дальнейшего развития существующих форм педагогики на более высоком уровне. Состав элементов педагогики, применяемый в деле формирования человеческого сознания у детей и юношества, со временем должен быть обогащен новым прогрессивным элементом — дополнительным применением методов мысленного внушения. Слово, речь, видимые и слышимые сигналы, рисунок, книга, вещественные образцы,. модели и предметы могут быть дополнены прямой мысленной передачей относящихся сюда образопонятий, ощущений, чувствований.

Иными словами, в будущем должны применяться методы планомерно организованного (по определенной программе) биорадиационного воздействия с помощью телепатемы, излучаемой из мозга воспитателя и преподавателя, непосредственно в мозг и психику ученика. Конечно, для этого потребуется, чтобы в программу изучаемых дисциплин при подготовке педагогов входила не только психология, но и практическое обучение методам мысленного внушения. Впоследствии могут и должны появиться новые физические приборы, помогающие воспитателю и преподавателю осуществлять мысленную передачу необходимых понятий и представлений.

Одним из наиболее существенных затруднений развивающейся науки о биологической радиосвязи является отсутствие приборов, могущих регистрировать биорадиационную волну параметров, соответствующих акту мышления. Дело упирается в ее ультрамикроскопичность, пока недоступную для изучения при современном техническом уровне радиоприборов. Тем не менее это обстоятельство отнюдь не является неодолимым. Оно наверняка будет преодолено благодаря грядущим успехам советской радиоэлектроники.

По меткому определению лауреата Нобелевской премии академика И. Е. Тамма, "положение в биологической науке сейчас напоминает положение в физике в эпоху, непосредственно предшествовавшую открытию расщепления урана и овладению методами управления атомной энергией. Я считаю, что роль ведущей науки естествознания перейдет в относительно недалеком будущем от физики к биологии. В частности, биология, как сейчас физика, будет создавать новые важнейшие отрасли техники и тем, в известной степени, определять ее развитие".

Эти слова вполне можно отнести и к нарождающейся отрасли техники "биологической радиосвязи". Здесь именно биология даст нам ряд новых аппаратов, в принципе тождественных с некоторыми живыми нервными "аппаратами", если мы, углубившись в изучение последних, определим более глубоко и конкретно их роль в "биологической радиосвязи".

Посмотрим, каковы возможности в этом направлении. В прямой связи с вопросом получения тончайших приборов н проводников, обладающих сверхпроводимостью при охлаждении до температуры, близкой к абсолютному нулю, находится разработанная советскими учеными идея квантовой радиотехники — так называемых молекулярных генераторов, дающих большую равномерность электрических колебаний в течение длительного времени их использования. Другим, не менее важным достижением а этой области является создание молекулярных усилителей, во много раз увеличивающих чувствительность аппарата и уменьшающих шумы, которые прежде сильно искажали прием и снижали дальность действия устройств радиосвязи. Совсем не исключена возможность применения идеи молекулярных генераторов и усилителей при изучении природы тончайших физических явлений, сопровождающих работу мозга в процессе мышления и передачи — приема телепатемы на расстоянии.

Подводя черту под всем, что было сказано здесь, хочется обратиться со словом совета или призыва к будущим читателям этой моей книги. Пусть самые энергичные из вас, особенно наше любознательное юношество — молодые преподаватели, студенты, учащиеся средних школ, мечтающие о научной деятельности, проникнутся актуальностью прочитанного и загорятся настойчивым желанием приобщения к углубленному изучению физиологии нервов с позиций идеи "биологической радиосвязи".

Смело, безбоязненно беритесь за решение еще не решенных проблем в этой области, за разработку новых гипотез и новых путей успешного овладения тайнами биологической радиосвязи.

Дерзайте, стройте аналогии, ищите, спорьте, экспериментируйте!

Подобно тому как исследования внутреннего мира атома раскрыли и поставили на службу людям его могучую энергию, полное постижение закономерностей процесса мышления поможет нам разгадать величайший секрет живой материи — ее способность мыслить и еще выше вознесет власть разума над слепыми силами природы.

ЛИТЕРАТУРА

1. В. Аркадьев, Об электромагнитной гипотезе передачи мыс ленного внушения, журн. "Прикл. физ.", 1, 1924, стр. 216.

2. Р. Аimеgеа1, Le cerveau humain emet des ondes. J. Je saistout, 15. IX, 1925, р. 371.

3. Adrian and Вгоnk. The discharge of impulses by motor nerve fibres. Impulses in single fibers nf the phrenic nerves 4. of Phys., 6, 1928, р.. 81.

4. M. Aгdenne, Ann. d. Physik, Bd. 9, 1928, 8. 288.,

5. Г. Б. Белоцерковский, Миллиметровые волны, 1989.

б. В. М. Бехтерев, Психика и жизнь, 1906.

7. В. М. Бехтерев, Объективная психология, 1907

8. В. М. Бехтерев, Об опытах мысленного воздействия на по ведение животных; Доклад, сделанный на конференции института по изучению мозга и психической деятельности в ноябре 1919 г;

9. В. М. Бехтерев, Коллективная рефлексология, 1921.

10. В. М. Бехтерев, Мозг и его деятельность, 1928.

11. И. С. Бериташвили, Общая физиология мышечной и нерв ной системы, ч. 2, 1922.

12. С. А. Бекнев, Гипотеза о нервной энергии и ее значении в деле образования рабочим коллективом максимальной производительности труда, 1922.

13. А. И. Боброва, Автокондукция и часто-переменные токи (высокого напряжения) Тесла, д-Арсонваля -в массаже, 1914,

14. Е. Вгаnly, Карр,. au Cong. Intern. de Phys., Paris,. 1900,

15. J. C. J. Button, Electronics brings light to the blin4. Radio

EIeektronics, 29. № 12, 1958, рр. 52 — 55.

16. К. М. Быков, Г. Е. Владимиров, В. Е. Делов, Г. П. Конради, А. Д. Слоним, Учебник физиологии, 1955.

17. Л. Л. Васильев, 0 влиянии магнита на сомнамбулические галлюцинации, Русск. физ. журн., 1921.

18. Л. Л. Васильев, 0 передаче мысли на расстояние, журн, "Вестник знания", № 7, 1926..

19. Л, Л. Васильев, Таинственные явления человеческой психики, 1959.

20. Н. Е. Введенский, Телефонические исследования над электрическими явлениями в мышцах и нервах. Труды СПБ. Общества естествоиспытателей, т. XV, вып, ], 1884.

21. Б. А. Введенский, Физические явления в катодных лампах, .1932.

22. W. Winsh, Uber den elektrischen Betrieb unseres Korpers" 1918.

23. 0. Вернер, Чувствительные гальванометры постоянного и переменного тока, 1933.

24. Л. А. Водолазский, Техника клинической электрографии, 1952.

25. Gоth und Burch, см, Borrutau, Pflug, Arch., 84, S. 329.

26. Л, М. Гулл, Уничтожение сопротивлений антенны, Radio Broadcast, Нью-Йорк, 1924.

27. П. Гуляев, Модель болезни, рефлекса, мысли, журн. "Знание — сила", 5, 1959, стр. 15,

28. Т. Б. Гурштейн, К вопросу об электромагнитной радиации человека, неизданная монография (рукопись), дата подписи автора: Москва, 24,VI 1937.

29. D. Dennу-Brown, W. R. Russett, Traumatic shock in exyerimental cerebral concussion, Л. Physiol., ч. 99. No. 4, 1941, рр. Б -.7.

3О. У. Джемс, Психология, 1905.

31. Б. А. Долго-Сабуров, 0 дальнейшем развитии нейронной теории, Докл. АН СССР, т. 103, 3, 1955, стр. 521 — 524.

32, В. Л. Дуров, Мои четвероногие и пернатые друзья, 1914.

33. В. Л. Дуров, Дрессировка животных. Психологические наблюдения над животными, дрессированными по моему методу (40 — летний опыт). Новое в зоопсихологии, 1924. 34, Du Bois Reymond, Untersuchungen Gber thierische Elektrizitat, 1849.

35. А. Н. Кабанов, Учебник анатомии и физиологии человека, 1953.

36. Б. Б, Кажинский, Передача мыслей (факторы, создающие возможность возникновения в нервной системе электромагнитных колебаний, излучающихся наружу), 1923.

37. F. Cazzamali, Phenomenes telepsycbiques et radiations. cerebrales. Revue Metapsychique, Ы 4, 1925, рр. 215 — 233.

38. F. Cazzamali, Les ondes electromagnetiques en correlation avec certains phenomknes psychosensoriels.Comptes Rendues de lll-eme Congres International de Recherches Psychiques", Paris, 1928.

39. Б. В. Краюхин, Возможна ли электроиндукция в тканях живого организма. Сборник, посвященный памяти А.В, Леонтовича, 1948, стр. 83 — 99.

40. Б. В. Краюхин, К вопросу о колебательном характере нервного возбуждения. Сборник, посвященный памяти А. В. Леонтовича, 1948, стр. 100 108.

41. П. П. Лазарев, Текущие проблемы биологической физики, 1920.

42. П. П. Лазарев, Физико-химические основы .высшей Нервной деятельности, 1922.

43. П. Н. Лазарев, Ионная теория возбуждения, сб. "Современные проблемы естествознания", т. 7, 1923.

44. А. Б. Леонтович, Физиология домашних животных, М., 1916.

45. А. В. Леонтович, Физиология домашних животных, 1925.

46. A. W. Leontovich, La microstructure du systeme nerveux (du susteme "neurons") cotnme base des theories de conductibilite et d'excitation dans le systeme nereux. Comptes Rendues, t. 187, 1928, р. 908.

47. А. В. Леонтович, Нейрон как аппарат переменного тока (на основе опыта электрофизиологии перицелюляров),Биол. журн., т. 11, вып. 2 — 3, 1933, стр. 252 — 291.

48. А. В. Леонтович, Нейрон — аппарат переменного тока, Юбилейный сборник АН УССР, т. 1, Уфа, 1944 (на укр. яз.).

49. М. Н. Ливанов, В. М. Ананьев, Электроэнцефалоскопия, 1960.

50. O. Lodge, The work of Hertz, Phil. Mag., London, 4, 37, 1894, р. 94.

51. J. Мallard, Les nerfs du coeur, Paris, 1908.

52. Б. Мэтьюз, Электричество в нашем теле, 1938.

53. А. А. Петровский, Телепсихические явления, и мозговые радиации, журн. "Телеграфия и телефония без проводов", № 1 — 34, 1926.

54. С. Н. Ржевкин, Слух и речь в свете современных физических исследований, 1928.

55. Д. А. Рожанский, Электрические лучи, 1913.

56. E. R. Robles, Una hipotesis sobre la fisiologia del sistems nervioso. Bull. de la Societad Espanolade historia natural, t. XXXI, № 7, 1931.

57. М. Рузе, Опасные радиоволны, журн. "В защиту мира", 1 (104), 1960, стр. 92 — 96.

58. P. Serebriakow, Zur Morphologie der Perizellular apparate in der Froschharnblase, Ztschr. f. Zellforsch и. mikr; Anat., Bd. 12, 1930, Я. 1.

59. Н. А. Скрицкий и В. В.Лермонтов, О реакции тела наблюдателя на радиопередатчик и радиоприемник при коротких волнах, журн. "с Телеграфия и телефония без проводов", № 34, 1926.

60, C. S. Sherrington, The central nervous system, см. "Sir Michael Foster's, А textbook of Physiology", 7th ed"London, 1897.

61. C. Sherrington, Integrative action of the nervous system, 1911.

62. Е. К. Сепп, Понятие об органическом и функциональном в невропатологии, журн."Психология, неврология и психиатрия", т. IV, 1925.

63. W. Thomson, Phil. Mag., (4) 5, 1853, р. 393.

64. С. Я. Турлыгин, Об излучении нервной системы. Сборник статей по истории биофизики под редакцией П. П. Лазарева, 1940,. стр. 72.

65. С. Я. Турлыгин, Излучение микроволн (Х =2 мм) организмом человека. Из лаборатории биофизики (директор акад. П. П. Лазарев) AHСССР, журн."Бюллетень экспериментальной биологии и медицины""№ 10, т, XIV, вып. 4, 1942, стр 63 — 72.

66. Труды практической лаборатории по зоопсихологии поведения Главнауки Наркомпроса, вып. 1, под редакцией А. В,: Леонтовича, 1928.

67. А. А. Ухтомский, Советская физиология за 15 лет- Октября, 1933.

68. А. А. Ухтомский, Учение и доминанте, Собрание сочинений, т, 1, 1950.

69. М. Фарадей, Избранные работы по электричеству, 1929.

70. W. Feddersen, Pogg. An,, 108, 1859, р. 497.

71. Феррарис, Научные основания электротехники, К;, 1904.

72. Н. Р1еtcber, Speach and Hearing in Communication, 1953, у, 372 277.

73. Ю. Фролов, Загадка обоняния, журн. "Техника молодежи", № 12, 1959.

74. В. Ю. Чаговец, Очерк электрических явлений на живых тканях, вып. I и II, 1906.

75. W. I. Tschagowetz, Uber die erregende Wirkung des elektrischen Stromes auf das lebende Gewebe vom physiko-chemischea Standpunkt aus betrachtet, 1908.

76. Л. А. Чистович, 0 различии высоты модулированного сигнала, журн "Биофизика", т, 1, вып. 5, 1956, стр. 438 — 447.

77. Д.ж. Экклс, Физиология нервных клеток, 1959.

78. Р. Реутлер, Действие на расстоянии живых организмов на живые изолированные органы (опубликовано в Я. М. о 3, 1928,. р.197

79. А. Фогт, Медицинская кибернетика, Folia Clin. Internat, 2. 1957, 7, 12, рр. 440 — 442.

80. G. Messadie, Le secret du Nautilus. Science etVie, No 509:, рр. 33 — 37.

81. Г. К. Гуртовой, Е. 0. Бурдонская, Пороговая реактивность различных областей сетчатки человека к рентгеновскому учению, журн. "Биофизика", 1960, стр. 474 — 477.

82. New Biological effects of К, f. energy. Etectronics, vol. 32. 9, 1959, р. 32.

83. В. Пенфильд, Толковательная (интерпретационная) кора мозга, "Вестник Академии наук СССР", № 12, 1959, стр. 22 — 31.

84. Чаговец Василий Юрьевич, Сборник его трудов под редакцией акад. Е. Б. Бабского, К., 1957.

85. R. Lorente de No, Cerebral cortex: arehitecture of intracortical connection, motor projection, Physiology of thenervous system by J. E. Fulton, 3d ed"1951..

86. Milan Ruzl, "Parapsychology Bulletin" Par'apsychology oratory Duke University, USA, Х 53, Мау 1960.

87. Кirshе W; Synaptische Formation in den ganglia fumbalic des Frucus synapticus vom Menschen, einschlisslicb Bemerkungen uber den heutigen Stand der Neuronenlehre, Zeitsch, f, mikrosk. anatom Forschunp.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Вместо предисловия 3

От автора 11

Глава I Яркий случай биологической радиосвязи 17

Поиски аналогий 19

Нервная система и радиотехника 24

Первые вылазки в свет 33

Лабораторные опыты 36

Глава II Среди четвероногих и пернатых друзей В.Л. Дурова 43

Собака Марс посрамляет скептиков 48

Я в роли подопытного 51

Клетка Фарадея 52

Загадка двух чисел 56

Решающие опыты советских ученых 58

Радиосвязь у .насекомых 64

Глава III "Лучи зрения" 68

Всюду электричество 76

Йоги давно это знали 81

Кое — что об эмоциях 86

Глава IV Орган слуха — анализатор биоэлектромагнитных волн акустической частоты 91

Цепи прямой и обратной связи в нервах 95

Боль на расстоянии 101

Глава V О том, как мыслит материя (мозг) 106

Память — род гистерезиса 108

Нейроны и телеграфный кабель 111

Рефлекторные дуги 116

Вместилище .воспоминаний 118

Глава VI К.Э. Циолковский о телепатии 120

Сомнения профессора Иванцова 122

Мои возражения 124

Но я не одинок! 128

Работы А. В. Леонтовича подкрепляют, теорию биологической

радиосвязи 137

Наши ряды неизменно растут 142

Глава VII Друзья и противники за рубежом 144

Интересные наблюдения в Канаде 152

С тысячекилометровых далей 156

Некоторые итоги и перспективы 166

Литература 164

1 см. "Предложения" Д. И. Менделеева физическому обществу при Петербургском Университете об учреждении Комиссии для рассмотрения явлений. называемом медиумическими — 6 мая 1875 года.

2 В. И. Ленин, Соч., т. 14, стр. 39.

3 1 Характерно, что при более поздних, исправленных и дополненных, переизданиях своей книги [45] проф. А. В. Леонтович также не упоминает о возможности существования в нервной системе явлений колебательного тока и самоиндукции, присущих Томсоновскому колебательному контуру.

4 Впоследствии эти схемы были опубликованы в книгах: Б.Б.Кажинский, "Передача мыслей", М., 1923; В. Л. Дуров,, "Дрессировка животных". М., 1924, стр. 270; А. Р. Беляев, "Властелин мира", Л., 1929, стр. 169.

5 Варикозное расширение (от лат. Varix — местное расширение)- узловатое или пластинчатое расширение нервной нити.

6 В. Л. Дуров, "Дрессировка животных", стр. 486-488. Ко времени кончины В. Л. Дурова (3.VIII.1934 г.) количество опытов мысленного внушения животным превысило 10 тысяч.

7 В книге В. Л. Дурова "Дрессировка животных" изложена его методика опытов внушения животным произвольных мысленных заданий экспериментатора (по моей теории-индуктора) на двигательные действия, на положенное по мысленному заданию число актов лая или чихания и другие действия собаки (по моей теории — индикатора). См. стр. 131, 208, 293 и др.

8 Отметим, кстати, что в аналогичных более поздних опытах итальянского ученого Ф. Кацамали (1925г.) применялась металлическая экранирующая камера тоже с заземляющим устройством, причем консультантом по этому устройству был известный итальянский радиоинженер Маркони.

9 Оптическое явление дифракции — нарушение прямолинейного распространения луча при его прохождении через узкую щель (решетки) или огибании лучом краев препятствия.

10 Очевидно (см. подробнее следующую главу), поскольку приблизившийся с целью наблюдать движения кишечника к препарату человек (экспериментатор) устремлял свой взор ("лучи зрения") на него, взор и оказывал свое биорадиационное действие — ритм движения кишечника (и яичника) ускорялся.

11 Рецептор — нервная клетка (нервный элемент), являющаяся окончанием нервного волокна, принимающего раздражение извне.

12 И.П. Павлов, 20 летний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности. П., стр. 95.

13 И.П. Павлов, Лекции о работе больших полушарий. Лекция 23. Л., 1927.

14 См. Ф. Петров, Действие электромагнитного поля низкой частоты на высшую нервную деятельность, "Труды института физиологии им. И. П. Павлова, т. 1, 1959, стр. 369.

15 Кинестезия (греч. кинеос — движение, анестезиос — ощущение) — двигательные ощущения. Кинестезические раздражения — ощущение двигательных раздражений.

16 Эмпиризм (греч — эмпириа — опыт) — направление в философии, рассматривающее чувствительный опыт человека как источник познания.

17 И. П. Павлов. Полное собрание трудов, т. III, 1949, стр. 490.

18 В. И. Ленин, Материализм и эмпириокритицизм, М., 1953, стр. 41.

19 Этот доклад был прочитан повторно проф. Н. А. Иванцовым 17.IV 1924 г. в Московском Доме ученых.

20 Доцент Я. Н. Жук в Киеве в 1902 г. ставил опыты мысленной передачи зрительных ощущений. Он внимательно смотрел на определенное графическое изображение, а подопытный субъект (лишенный возможности непосредственно видеть это изображение) должен был в это же время воспроизводить на бумаге то изображение, которое приходит ему на ум. Из 169 опытов 86 (51%) были удачными изображения совпали (Я. Н. Жук, передача зрительных ощущений, К., 1902).

21 Установленные проф. В. А. Подерни положения позволяют понять, что воспринятое мной в 1919 г. (в Тбилиси) звуковое ощущение "серебристого звона" могло передаться мне из мозга моего умирающего друга в тот момент, когда его сознание уже гасло, но мозг был еще жив, жив был и рецепторный орган слуха со своими элементами нервного тракта от уха к слуховому центру мозга. Поэтому воспринятая мной электромагнитная волна может быть названа некробиотической, т. е. предсмертной.

22 Ферромагнетизм-совокупность магнитных явлений и свойств, характерных для группы сильномагнитных веществ, называемых ферромагнетиками, обладающих такими особенностями, как способность сильного намагничивания даже в слабых магнитных полях, весьма большая магнитная проницаемость и наличие магнитного гистерезиса.

23 Д. М. Спитковский, П. И. Цитлин, В. С. Тонгур, О двух конфигурационных состояниях ДНК и некоторых связанных сними феноменах, журн. "Биофизика", т. V, вып. 1, 1960, стр.3-15.

24 Здесь функции и назначение этих утолщений и расширений А. В. Леонтович определяет как функции и назначение электрических конденсаторов в нервной системе.

25 При всякого рода раздражении мышцы получается возбуждение: или в виде отдельного содрогания, или в виде так называемого тетануса. Содроганием мы называется очень кратковременное сокращение мышцы, тетанусом длительное сокращение мышцы. Вторичный тетанус — это такое же длительное сокращение второй мышцы, вызванное наложением на нее нерва от изолированного нервно-мышечного препарата первой мышцы, получающей раздражение со стороны.

26 Позднее акад. А. В. Леонтович перешел к определению: "Нейрон как аппарат колебательного тока".

27 Измеренные А. В. Леонтовичем средние величины параметров колебаний нейрона как вибратора: ( = 1 см; n = 1010 в сек; i = 10-15 амп.; L = 10-13 генри; С=10-13 фарада; R = 1010 ом. Сопротивление R кажется парадоксально ничтожным, что объясняется возникновением собственной ЭДС в цепи возбужденного нерва как колебательного контура.

28 Медиатор-посредник; в данном случае слова: "медиаторная передача" означают синапсическую передачу нервного импульса с нейрона на нейрон посредством того или иного посредника, вещества и т. п., в том числе и химического свойства.

29 Л. И. Гуляев. Электрические процессы коры головного мозг а человека, Л., 1960, стр. 103-105.

30 Карты системы Зенера специально предназначены для опытов телепатии. На одной стороне каждой карты изображена какая-нибудь одна из пяти фигур: круг, квадрат, крест, звезда, три параллельно нарисованные волнистые линии. Другая сторона карты- "рубашка" имеет цветную окраску, одинаковую для всей колоды карт.

31 Электрических рыб насчитывается, 7 семейств, включающих 500 видов, из них исследовано только 20 видов. Известно, что рыба Торпедо (электрический скат) может давать разряды мощностью 60 кВт. Электрическая рыба управляет действием своих разрядов с помощью нервного импульса. Она обладает способностью осуществлять электролокацию (прием электроэнергии извне) с расстояния при помощи особых органов — электрорецепторов.

https://coollib.net/b/401770-bernard-bern...

***

По этой же теме: goo.gl/3NdBX7

читать целиком >>

Тэги: Б. Кажинский, Беляев

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9...246 247 248 249 250 251 252 253 254...421 422 423

Подписка

Количество подписчиков: 95