Земляне появились на планете Саракш задолго до того, как дряхлая самонаводящаяся ракета поразила звездолет юного Максима Каммерера, волонтера Группы Свободного Поиска. Прогрессоры неплохо скрывали свое присутствие — но трагическое происшествие в районе Верхнего Бештоуна, города солекопов на границе Страны Отцов, заставило их отчасти раскрыть себя...
Произведения братьев Стругацких породили корпус «зависимых текстов», в десятки раз превышающий по объему исходный материал. Для литературного феномена такого масштаба это в порядке вещей: первая подделка под «Дон Кихота», например, появилась еще до выхода второго тома романа Сервантеса. Правда, со Стругацкими ситуация особая. В девяноста процентах случаях фикрайтеры ставят перед собой задачу во что бы то ни стало оспорить, поправить, опровергнуть АБС, бросить веское: «Не так все было, совсем не так!». В первой части трилогии «Весь этот джакч» Михаил Успенский и Андрей Лазарчук попытались отойти от этой практики.
«Соль Саракша» почти не содержит эпизодов, противоречащих канону и ставящих под сомнение историю, рассказанную в классической повести Аркадия и Бориса Стругацких «Обитаемый остров». Действие книги разворачивается задолго до появления на Саракше Каммерера и в таком уголке Страны Отцов, где не удосужился побывать непоседливый Мак Сим. Городок Верхний Бештоун, вотчина солекопов у черта на куличиках, после прихода к власти Неизвестных Отцов превратился в стратегически важный объект. Населяют эти края люди обстоятельные, работящие, издревле скептически настроенные по отношению к любой власти. Словом, честные труженики, соль земли. А уж детки у них и вовсе золотые, куда там простодушному гвардейцу Гаю Гаалу или Гагу, юному Бойцовому Коту из «Парня из преисподней». Именно смышленые подростки становятся главными героями Успенского и Лазарчука: по версии, предложенной соавторами, до определенного возраста жители Саракша невосприимчивы к излучению БПЗ — так что более непредвзятого рассказчика тут и не придумаешь. В «Обитаемом острове» мы не встретим таких подробностей — но Каммерер у братьев Стругацких не сталкивался с детьми и подростками, так что допущение исходному тексту не противоречит. И еще одну важную деталь отметили авторы «Соли Саракша»: излучение не столько превращает жителей Страны Отцов в покорных рабов государственной машины, сколько поднимает на поверхность то, во что они и так бессознательно хотят верить — вспомните преображение Гая, внезапно проникшегося безграничным доверием к Маку Симу. Солдат старой закалки во время ежедневного митинга-накачки будет напевать под нос запрещенный имперский марш, ученый — декларировать выстраданную теорию, а наследница рода горных ведьм — твердить древние заговоры. Героям романа сказочно повезло: им довелось одним глазком заглянуть в другой мир, более светлый, добрый и честный, и это во многом определило их будущее. В горах неподалеку от поселка солекопов совершил посадку земной звездолет класса «призрак» — и его пилот к несчастью попался на глаза гвардейскому патрулю, который проворачивал неподалеку свои темные делишки...
Впрочем, это не единственная сюжетная линия романа. Михаил Успенский и Андрей Лазарчук работали над «Всем этим джакчем» долго, неторопливо, от каких-то идей, надо полагать, отказывались, к каким-то возвращались спустя месяцы, если не годы... В результате роман, не то чтобы грандиозный по объему, тонет в отступлениях, пояснениях, деталях, комментариях и необязательных подробностях. Этакая сказка из «Тысяча и одной ночи» — авторы сами это замечают и иронически обыгрывают. Принимая во внимание фигуру героя-повествователя структура вполне логичная. Для подростка из семьи потомственных солекопов история «сбитого летчика» важна не более, чем детали охоты на озерные грибы, легенда «Горного озера», элитного пансионата для богатых психов, или трудовая биография доброго доктора Мора Моорса. По стилю и авторской манере «Соль Саракша» имеет мало общего с «Обитаемым островом» братьев Стругацких: это было бы слишком очевидно. Но и читатель, ждущий чего-то похожего на предыдущие совместные работы Успенского и Лазарчука («Посмотри в глаза чудовищ», «Гиперборейская чума», «Марш экклезиастов»), останется разочарован. Книга не слишком напоминает и сольные произведения авторов «по мирам АБС», повести «Все хорошо» и «Змеиное молоко»: ни тебе едкого сарказма на грани фола, ни давящей атмосферы полной безысходности... Хорошо ли это, дурно ли? С кондачка не решишь. Одно можно сказать совершенно точно: так коллективный автор Успенчук еще не писал, есть над чем поломать голову.
«Соль Саракша» — текст, которому практически невозможно дать однозначную оценку. Безусловно, эту вещь стоит прочитать хотя бы из уважения к былым заслугам авторов — но прежде, чем говорить о творческой удаче или провале, давайте дождемся выхода оставшихся книг трилогии «Весь этот джакч».
Издательство "Престиж-Бук" делает доброе дело, до которого не дошли руки ни у одного крупного холдинга: издает полное собрание сочинений Василия Щепетнёва. Правда, малым, почти символическим тиражом. Достать эти книжки сложно, но можно. Что я и делаю. И рецензирую по мере сил на сайте Книжной ярмарки ДК им. Крупской — правда, с задержкой (по совести говоря, издатели могли бы и прислать на рецензию).
Местное время Василия Щепетнёва
Василий Щепетнёв. Чёрная Земля: Роман. — М.: Престиж-Бук, 2016. — 432 с. — (Ретро библиотека приключений и научной фантастики). Тир. не указан. — ISBN 978-5-371-00478-9.
«Чёрная Земля» воронежского писателя Василия Щепетнёва уже выходила одним томом в 2003 году, в серии «Полночь XXI век. Русский роман ужасов». Но то была другая книга: на серой пухлой бумаге, без закладки-ляссе и замечательных иллюстраций Ивана Иванова, а главное — на три принципиально важных эпизода короче. Структура «романа в повестях» изменилась — и у сюжета этой истории открылось дополнительное измерение.
Во все времена среди врачей хватало подвижников и мучеников, готовых «положить живот свой за други своя», пожертвовать ради спасения пациентов состоянием, здоровьем, жизнью. А вот кого в медицинском сословии определенно меньше, чем «в среднем по палате», так это людей, готовых искренне подхватить горьковское «человек — это звучит гордо!». Во многом знании много печали: врачи слишком хорошо понимают, как устроен человек, разбираются в физиологии, угадывают наши слабости и диагностируют хвори, душевные и физические — какие уж тут восторги. Вот и у Василия Щепетнёва, врача по образованию, есть свои соображения относительно человеческой природы — как заведено, для хомо сапиенса не слишком лестные.
Начиная с 1980-х писатель регулярно возвращается к одной теме: адаптационным системам организма, которые включаются, когда мы поставлены на грань выживания, приперты к стенке обществом и обстоятельствами. Смута, война, голод, ударная доза радиации — и из могил начинают подниматься упыри, по городам и весям рыщут оборотни, банды людоедов, которых не берет ни пуля, ни штык, ни старая добрая шашка, истребляют все живое на своем пути. Бороться с прошедшими метаморфозу сложно, пытаться взять их под контроль — опасно, но число желающих поставить нежить на службу народному хозяйству не убывает. Боец, которого почти невозможно уничтожить, безмолвный исполнитель, обладающий силой и жестокостью дикого зверя — какая спецслужба откажется от такого лакомого куска? Впрочем, трудовые будни советских штирлицев интересуют Василия Щепетнёва далеко не в первую очередь: его больше заботят судьбы «расходного материала», тех, кто случайно угодил под раздачу, стал жертвой очередного смелого эксперимента. Или просто жертвой...
Роман состоит из восьми сюжетно независимых повестей — хотя в четырех из них действует один и тот же сквозной персонаж, доктор Петров, сперва сельский врач, затем ценный сотрудник лаборатории некробиотических структур, в просторечии Ночной Стражи. Этакий Антон Палыч Чехов, немолодой, не слишком спортивный провинциальный интеллигент, который даст сто очков форы ихнему хваленому Джеймсу Бонду. Щепетнёв привычно жонглирует жанрами: то затеет вариацию на тему гоголевского «Вия» (богатое село первой четверти двадцатого века, практикант из города заступает на комсомольскую вахту у тела активистки, убитой кулаками), то обратится к классической детективной матрице (уединенный пансионат, фактурные отдыхающие, «скелеты в шкафах», обаятельный сыщик — и трупы, трупы, трупы...). Но кое-что остается неизменным — прежде всего локальность, замкнутость литературного пространства-времени. Действие в каждой главке происходит исключительно «здесь и сейчас», в одном отдельно взятом селе, загородном доме отдыха, небольшом провинциальном городе. О том, что творится в большом мире, кто сейчас у руля, о чем вещает с трибуны Съезда очередной Вождь и Учитель, Сталин-Горбачев-Ельцын, мы можем только догадываться. Остается восстанавливать контекст по мелким деталям, случайным оговоркам: здесь у нас период коллективизации, а тут — эпоха «ударной ликвидация последствий аварии на Чернобыльской АЭС». Истории не существует, прошлое, настоящее и будущее скручены в один тугой узел, зверь пожирает собственный хвост: «Здесь свое время. Местное».
Что сказать: типичный, очень узнаваемый щепетнёвский хронотоп, то есть «отображение времени и пространства в их единстве, взаимосвязи и взаимовлиянии». Автор отступает от этого правила только в двух последних повестях, своего рода развязке и эпилоге. Что, мне кажется, пошло роману только на пользу. В предыдущем издании «Чёрная Земля» при всем специфическом обаянии оставалась набором разрозненных эпизодов — в новой версии автор закольцевал повествование, закруглил сюжет, связал концы с концами. Книга открывается историей юного комсомольца 1920-х, отправленного из города в деревню для усиления местной ячейки, а завершается эпизодом, в котором современные «ночные стражи» вербуют паранормалов, готовых беспощадно истреблять вечно удолбанных ОМОНовцев, новорусских наркобаронов, зарвавшихся депутатов и прочих четко обозначенных «врагов трудового народа». Ничего еще не кончилось, все только начинается — есть у революции начало, нет у революции конца, как поется в песне на стихи Юрия Каменецкого. Продолжение следует: если верить сайту «Лаборатория фантастики», Василий Щепетнёв работает над следующим томом «Хроник Чёрной Земли», романом с жизнеутверждающим названием «Левый приток Стикса» — будет где развернуться оборотням, чекистам, ведьмам и прочим вурдалакам.
Разоблачение Соломона Нафферта
Василий Щепетнёв. Певчие ада: Роман в новеллах. — М.: Престиж-Бук, 2015. — 432 с. — (Ретро библиотека приключений и научной фантастики). Тир. не указан. — ISBN 978-5-371-00478-9.
Слышали ли вы, что первым человеком, покорившим Северный полюс, стал не американский исследователь Роберт Пири, а русский монах XI века? Что древние египтяне на самом деле родом из Черноземной полосы России, а главное святилище Амона-Ра до сих пор действует в пещерах неподалеку от села Рамонь? Что принц Ольденбургский водил дружбу с неандертальцами, предвидел будущее и лично возглавлял охоту на упырей?..
Что-то похожее наверняка слышали. В свое время такими откровениями любил потчевать читателей журнал «Техника-молодежи» в рубрике «Антология таинственных случаев». Баловались и другие советские молодежные издания — но не в таких промышленных масштабах. В постперестроечную эпоху традицию подхватили многочисленные сенсационные газеты и журналы, обильно расплодившиеся в городах и весях. Часть из них пережила кризис рынка печатных СМИ и успешно издается по сей день.
Среди авторов этих изданий есть разные люди: хардкорные уфологи еще советской закалки, экстрасенсы, ненавязчиво рекламирующие свои услуги, конспирологи, телеграфирующие в редакцию прямо из палаты на Пряжке... Но больше всего, конечно, безработных филологов, начинающих журналистов и профессиональных мистификаторов. Не последнее место занимает среди них Соломон Нафферт, большой знаток неразгаданных тайн Воронежской губернии, исследователь легендарного Дерптского архива, в начале двухтысячных — постоянный автор газеты с говорящим названием «НЛО». Он же — Василий Щепетнёв, писатель-фантаст и автор детективов, колумнист «Компьютерры», дважды лауреат персональной премии Б.Н.Стругацкого «Бронзовая улитка» и финалист десятка других жанровых наград.
Подзаголовок «Певчих ада» гласит: «Роман в новеллах». Роман не роман, но некоторые сквозные сюжетные линии в этой книге прослеживаются — пусть и намеченные пунктирно (повышенная активность таинственных подземных существ, участие принца Ольденбургского в ряде мистически и сверхъестественных событий конца XIX-начала XX века и т.д.). Что же до «новелл», то большинство из них в свое время публиковалось под видом очерков, статей и журналистских расследований в той самой сенсационной «желтой» прессе, в основном под псевдонимом Соломон Нафферт. Богатое воображение, наукообразие, выдержанный информационный стиль, отсылки к реальным фактам, аккуратно вкрапленные в фантастическую канву, быстро сделали автору имя среди знатоков и ценителей непознанного, которые приняли остроумные фейки за чистую монету. Виктимность, внушаемость аудитории, готовой поверить в существование племени лилипутов из Внутренней Монголии или инопланетного саблезубого выползня, бьет все рекорды (точнее, била до последнего времени). Тексты «Соломона Нафферта» пошли в народ, широко распространились на просторах Рунета, их охотно цитируют не слишком разборчивые авторы — например, Николай Непомнящий в книге «100 великих загадок природы».
«Певчие ада» — своего рода камминг-аут, саморазоблачение успешного мистификатора, обнажение приема. Собственно, по методу «пол-палец-потолок» в основном и пишутся тексты для подобных изданий, но не у всех получается настолько ярко и убедительно, как у воронежского фантаста. Впрочем, Щепетнёв не скрывает свое авторство — и до выхода этого сборника не особенно таился. Несколько лет назад в интервью воронежскому информационному порталу «Моё!» он рассказывал: «Я стараюсь писать, делая упор на достоверность. Порой это получается, и на мои рассказы ссылаются и доктора наук, и профессора, и даже «Голос Америки». Некоторые сюжеты шли по «дециметровым каналам», кочевали и кочуют из книги в книгу».
Ну а нормальному, скептически настроенному читателю выход этой эксцентричной книги дает редкую возможность погрузиться в шизофренический, вывернутый наизнанку мир, в котором постоянно живут подписчики газеты «НЛО». Мир, где в земных глубинах обитают многочисленные Магматические Существа, Адольф Гитлер спит криогенным сном, а инопланетные личинки-кровососы с ужасом отшатываются от колхозников, натрескавшихся самогона. Мир жуткий, опасный, но иной, абсолютно непохожий на «данный нам в ощущениях», с другими актуальными проблемами и «повесткой дня» — и уже тем безумно привлекательный.
О том, что Нил Гейман начинал как журналист, знают, конечно, многие. Не так давно у русскоязычных читателей появилась возможность убедиться: начинал он как хороший журналист. Даже жаль, что художка затянула такого перспективного публициста... Шучу, конечно. Хотя и не совсем шучу.
Дуглас Адамс (1952-2001), «британский Курт Воннегут», один из популярнейших английских сатириков второй половины XX века, — типичный «автор одной книги» (правда, в пяти частях). Несмотря на все скетчи, пьесы, сценарии и романы, мир знает его как создателя цикла «Автостопом по галактике», и точка. Постоянно переиздается этот пятитомник и в России. Между тем, про самого писателя у нас известно до обидного мало. Для серьезных исследователей Дуглас Адамс остается в «слепом пятне»: с одной стороны — вроде бы уже классик, с другой — писатель-фантаст, и как о нем говорить — пойди разберись. Книга Нила Геймана «Не паникуй!», посвященная судьбе «Автостопа...» и его автора отчасти поможет нашим читателям восполнить этот дефицит информации.
Почему важна эта книга? Во-первых, Нил Гейман и сам не последняя фигура среди обитателей англо-американского литературного Олимпа. Мы знаем его как прозаика, поэта, киносценариста, автора сюжетов для комиксов и графических романов... Интересно посмотреть на его опыты в области нон-фикшн, эксперименты в документально-биографическом жанре — в этой роли он перед отечественными читателями пока не выступал. Надо заметить, как журналист Гейман оказался на высоте. Кажется, ни один из тех, кто имел отношение к «Автостопу...» — его инсценировкам, экранизациям, компьютерным играм «по мотивам» — не избежал внимания исследователя. Он сумел взять интервью у продюсеров и сценаристов, дизайнеров и актеров, разработчиков программного кода и музыкантов, и аккуратно разложить этот материал по полочкам в тридцати семи главах книги.
В истории «Автостопа...» достаточно интриг, драматических поворотов, взлетов и падений, чтобы хватило на долгоиграющий ситком. Известно в частности, что эта история началась с одноименной постановки на британском радио, которая вопреки всем прогнозам в одночасье прославила имя Адамса и стала культовым явлением для обитателей туманного Альбиона. Помимо прочего передача стала революционной в техническом плане: впервые для такого шоу была использована многоканальная запись, а на подбор звукового эффекта длительностью несколько минут команда могла убить целый рабочий день — невиданное расточительство для Би-Би-Си начала 1980-х. Сам Адамс вносил бесконечные дополнения и исправления до последней секунды, так что сценарии некоторых эпизодов, как свидетельствует Гейман, ему пришлось дописывать прямо в студии.
Стоит отметить, что на страницах этой книги Дуглас Адамс предстает фигурой неоднозначной, этаким безумным гением, меланхоликом с неровным характером и склонностью к затяжным депрессиям. Помимо феноменального умения затягивать сроки и срывать все мыслимые дедлайны, он умудрился вдрызг разругаться со своим другом и потенциальным соавтором первой книги «Автостопа...» Джоном Ллойдом, когда решил писать роман в одиночку, не нашел общего языка с продюсером британского телесериала, в результате чего телеверсия ограничилась одним сезоном, и торпедировал немало других начинаний, связанных с пенталогией. По его собственному признанию, Адамс не любил перечитывать свои книги и три раза клялся страшной клятвой ни за какие коврижки не браться за очередное продолжение — и трижды нарушал зарок. В общем, редакторам и режиссерам, которым довелось столкнуться с ним по долгу службы, можно поставить по памятнику — получилась бы целая аллея славы.
С другой стороны, только такой человек и мог написать этот цикл — смешной, мудрый, печальный, философский, человечный, циничный, под завязку набитый парадоксами. В своих книгах Адамс доказывает одновременно два диаметрально противоположных тезиса: с одной стороны, вся наша жизнь построена на невозможных совпадениях, фантастических и комичных случайностях. Каковы шансы, что в тот самый день, когда Землю пустят на снос для прокладки межзвездной трассы, рядом окажется ваш старый приятель, решивший наконец совершить коминг-аут и признаться, что на самом деле он инопланетянин, путешествующий по галактике автостопом?.. С другой стороны, все случайности неизбежны, все внезапные выверты мироздания предопределены и связаны железными закономерностями — от Большого Взрыва и до момента окончательного угасания Вселенной. Ведь если бы главный герой романа не успел сбежать с обреченной планеты, ему не пришлось бы отправиться на поиски смысла Жизни, Вселенной и всего остального, и будущее галактики оказалось бы под большим вопросом...
Как удалось автору сохранить при этом целостность истории, не дать ей рассыпаться на куски, развалиться на бессвязные эпизоды? Разгадка кроется одном из ответов Адамса Нилу Гейману: «Когда нужно написать что-нибудь смешное, я теперь обычно делаю так: беру какой-нибудь совершенно нелогичный ход, который кажется мне достаточно забавным. А потом начинаю пахать как проклятый, чтобы создать для него контекст, — причем такой, в котором этот ход или поворот сюжета будет казаться совершенно проходным и случайным. Читатель ни в коем случае не должен заподозрить, что все гигантское сооружение ты наворотил только ради одного этого хода. Это очень трудоемкий метод, но когда он срабатывает... о-о-о!»
Не то чтобы «Не паникуй!» в обязательном порядке нужно проштудировать каждому читателю «Автостопом по галактике», но поклонникам цикла безусловно стоит поставить эту книгу на свою заветную полку. Нил Гейман проясняет многие детали и утончает нюансы — то есть в конечном счете расширяет пределы безумной вселенной, придуманной Дугласом Адамсом. Что само по себе тот еще фокус — учитывая, насколько зыбки и пластичны эти границы.
Те, кто не приехал в этом августе на Петербургскую фантастическую ассамблею, упустили редкую возможность задать вопрос Киму Ньюману, почетному зарубежному гостю нынешнего конвента, человеку и пароходу писателю и кинокритику, автору "Эры Дракулы", "Собаки д'Эрбервиллей" и других весьма своеобразных книжек. Ну что ж, вам не повезло. Остается только посмотреть видеозапись его встречи с читателями, сделанную на Фантассамблее при поддержке Книжной ярмарки ДК им. Крупской.
Мало кто заметил, но с конца августа на новом движке заработал сайт Петербургской книжной ярмарки ДК им. Крупской. Пока в полутестовом режиме, продолжаем вылавливать косяки — однако с рецензиями и статьями, которые на старом сайте не появились. Вот, например, с этой рецензией на роман Феликса Гилмана — первую и, надеюсь, не последнюю книгу интересного автора, переведенную в России.
Плохой, хорошая, злой
Феликс Гилман. Расколотый мир: Роман. / Felix Gilman. The Half-Made World, 2010. Пер. с англ. Александра Зайцева. — М.: РИПОЛ классик, 2016. — 520 с. — (Полумир). 2000 экз. — ISBN 978-5-386-08512-4.
В интервью Феликс Гилман, английский адвокат и писатель, живущий с семьей в Нью-Йорке, как правило отмахивается от вопросов биографического плана. Ребята, что может быть скучнее жизни литератора? Родился, женился, скончался — тоска зеленая... Иное дело книги. Немногочисленные романы Гилмана обычно сравнивают с произведениями «новых странных» — прежде всего Чайны Мьевиля, автора «нью-кробюзонского цикла», и Джеффа Вандермеера с его «Подземным Вениссом». Но это только самые очевидные параллели, лежащие на поверхности. В «Расколотом мире» явно не обошлось без влияния ранних стимпанков, Джеймса Блэйлока и Тима Пауэрса, ценителей причудливых фриков и безумной заводной машинерии. Сыграли свою роль и книги классиков конца XIX-начала XX века, от великого Артура Конан Дойла до полузабытого Уильяма Ходжсона. Но если продолжить поиск аналогий, этот путь неизбежно приведет нас к мэтру, преуспевшему в другом виде искусства — режиссеру Сержио Леоне, итальянскому виртуозу «спагетти-вестерна».
Дух Дикого Запада преследует читателя с первых же страниц «Расколотого мира». Для того, чтобы оказаться на фронтире, на переднем крае освоения новых территорий, героям Гилман не нужно пересекать мировой океан. Достаточно перевалить через горную гряду, и вот они — бескрайние прерии со стадами бизонов, ковбои, салуны, редкие городки первопоселенцев, кровожадные дикари, почтовые дилижансы, золотые прииски и вся остальная знакомая атрибутика. При этом Старый Свет и Новый Свет в романе не просто топонимические метафоры: здесь, за горами, акт творения продолжается по сей день, мир еще не затвердел и не покрылся патиной. Новые земли малолюдны, опасны, богаты причудливыми дарами — и населены стихийными духами, которые далеко не всегда рады незваным гостям. Именно в этот дикий край отправляется доктор Лисвет Альверхайзен (для друзей просто Лив), молодая вдова и подающий надежды психиатр, один из центральных персонажей романа. Ну а в Новом Свете ее уже поджидают два других героя: Лаури, типичный чиновник с бесцветной внешностью и бульдожьей хваткой, и Джон Кридмур, легендарный ганфайтер, профессиональный негодяй, обаятельный и непредсказуемый, трикстер, готовый осыпать собеседника изобретательными комплиментами — или градом пуль.
Вслед за Сержио Леоне автор «Расколотого мира» деконструирует жанр вестерна: вся история фронтира в его интерпретации — непрерывное противоборство двух сил, двух начал, противоположных по вектору, но одинаково внеморальных, бесчеловечных по сути. Одна упорядочивает, другая ввергает в хаос, одна сковывает по рукам и ногам, другая освобождает от любых кандалов... Но ни той, ни другой нет дела до людей как таковых. Великая Война между духами, вселившимися в оружие и теми, что выбрали в качестве вместилища гигантские локомотивы, между Стволами и Линией, длится столетиями. Она то затухает, то вспыхивает с новой силой — но люди неизменно служат в этом противостоянии лишь расходным материалом.
Тут, пожалуй, и начинается самое интересное. И Линия, и Стволы в равной степени расчеловечивают своих слуг, но делают это по-разному. Перенаселенные, тонущие в лязге и копоти города-муравейники Линии — воплощение технократической антиутопии времен индустриализации, ожившая мечта «нумеров» из романа Евгения Замятина «Мы», где личность ничего не стоит, любые проявления индивидуальности строго караются, а души тысячами сгорают в топке Великой Идеи. Стволы, напротив, поощряют крайний индивидуализм, лепят из своих агентов эпических героев-одиночек: великих воинов, неуловимых шпионов, блестящих авантюристов, грабителей, убийц, шулеров, в которых все чересчур, слишком выпукло, слишком напоказ. Стволы наделяют их нечеловеческой силой, выносливостью, ловкостью и меткостью, исцеляют раны, делают невосприимчивыми к ядам. В бою каждый из агентов стоит сотен линейных со всеми их хитрыми технологиями. Это уже не люди, а ходячие символы, живые архетипы, легенды фронтира, величественные и жуткие. Сами Стволы в этой трагедии играют роль Фатума, против которого регулярно восстают герои мифов, чтобы потерпеть неизбежное поражение.
Ну а между двумя противоположными полюсами мечутся обычные люди: доктор Альверхайзен, безумный Генерал, скрывающий секрет, который может раз и навсегда положить конец затянувшейся Войне, десятки эпизодических персонажей «Расколотого мира». И чем дальше, тем сильнее меняются герои, выходят за пределы назначенных им ролей. Как в известном фильме Леоне, автор показывает, что «плохой» Кирдмур не так уж плох, «хорошая» Лив далеко не безупречна, а «злой» Лаури способен на неожиданно великодушные поступки. Что ж, матрица вестерна достаточно пластична, чтобы выдержать и не такие испытания — потому-то жанр и не приедается нам сто лет с гаком.
облако тэгов
