Русская литература… По поводу её состояния кто только не горевал, кто только не сокрушался. И хоть мы уже перешагнули из Года литературы в Год российского кино, проблемы, связанные с поиском места литературы (да и культуры в целом) в списке человеческих и государственных приоритетов, никуда не исчезли. О поиске этого места –фантасмагорическая, гротесковая, смешная и печальная повесть «ЗК-5».
В стране, которую описывает Прашкевич, объявлен Год Тургенева. Судя по ряду авторских экскурсов в прошлое, это не совсем та Россия, которую мы знаем. В ней образовано пять ЗК («Зон культуры»), предназначенных для «осуществления деятельности по организации особенных мер в создании и распространении мероприятий культуры, организации издательских дел, распространения, подписки, театральной деятельности и других видов указанной продукции». Одна из этих зон «духовной свободы», пятая по счёту, и есть ЗК-5, Алтайский край. Внутри ЗК «все писатели – братья и сестры. АлтЦИК (алтайский центр искусств), выплачивает каждому по расчету Правления – белыми, красными, голубыми жетонами. Пользоваться ими можно только в Зонах культуры, так что, нет соблазнов – перебираться в столицы, прибавлять имущество и влияние. Жизнь по жетонам – по-настоящему свободная жизнь. Никто в Зонах культуры не укажет тебе, на что и как ты их можешь тратить».
В АлтЦИК прибывает некий Салтыков, литературный чиновник высокого ранга. Салтыков приехал для участия в голосовании по Закону о защите прошлого, который он продвигает. Но должно ли прошлое затемнять наши горизонты? Тут, конечно, можно вспомнить Оруэлла и его знаменитое: «Кто управляет прошлым, тот управляет будущим», но Прашкевич, по своему обыкновению, вопросы задаёт, а с простыми и ясными ответами не торопится. Салтыков вспоминает пережитое и прочитанное, размышляет о судьбах больших русских писателей и большой русской литературы, вокруг него вертится хоровод странных персонажей, он участвует в странных мероприятиях. Герой, теряя почву под ногами, сползает в растерянность… А читатель вместе с ним мучительно нащупывает опору в ушедшем времени и пытается узреть новые горизонты, найти понятные и близкие всем скрепы-ответы, которые помогут, наконец, всё объяснить и надёжно соединить прошлое с будущим.
ОТЗЫВЫ ЖЮРИ
Андрей Василевский:
Актуально, небрежно, аляповато.
Валерий Иванченко:
Произведение Геннадия Мартовича Прашкевича написано вдохновенно. Заковыристым языком, с берущим за душу юмором. С глубоким пониманием всего искусства, литературы тож. Видно, что автору очень нравится его работа. Счастливый человек! Посмотришь – и уже легче жить. Есть ещё в мире гармония. Жаль не про нас она.
Константин Мильчин:
Вальяжная, немного мелахоличная проза, в которой «как писать», уделяется даже больше внимания, чем сюжету. Плести словесные кружева автор умеет, альтернативная вселенная придумана довольно грамотно, герои объемные, но сама проза выходит удивительно бездушной. Возможно потому, что создателю интереснее слова, нежели его персонажи.
Валерия Пустовая:
Профессионально исполненное произведение отталкивает, однако, узостью действующего здесь цехового мира – совсем не хочется вникать в склоки явно карикатурных персонажей-литераторов, – а также слишком прямыми гоголевскими аллюзиями. Тут вообще многовато прямизны, желания двинуть в лоб – текст читается как затянутая басня. Полемика вокруг «прошлого» также огрублена – до противопоставления благоустроенности и воли.
Впрочем, интересно, что эту повесть можно считать ультраретроутопией – редко где сейчас найдешь такую ностальгию по барской России, оставшейся для нас как бы за порогом преемственности. Наверное, только персонаж-литератор и может так тосковать о времени прошлого расцвета – классического, русского, литературного.
Галина Юзефович:
Задумчивая притча об искусстве и реальности. В неком иллюзорном мире будущего, где искусство и культура являются основой жизни, а творчество (преимущественно литературное) – священной обязанностью любого гражданина, высокопоставленный чиновник по прозвищу Кистеперый едет в одну из провинций бывшей России для того, чтобы пролоббировать законопроект «О защите прошлого». По дороге он общается с попутчиками, а по прибытии – с местными жителями и выясняет, что цель его жизни – защита культурных ценностей прежних эпох – не актуальна, похоже, ни для кого, кроме него самого. Это открытие Кистеперого смущает, а еще больше его смущает тотальное торжество противника-антагониста – некого чиновника Овсяникова, желающего революционно переосмыслить классический канон и в очередной раз сбросить Пушкина (в данном случае – скорее Тургенева, год которого как раз отмечается на государственном уровне) с парохода современности. На этом, в сущности, коллизия заканчивается, и в чем состоит авторская идея – не вполне ясно, поскольку динамики, которая позволила бы ее раскрыть, нет.
Наверное, было бы неплохо в жанре романа-трактата, но тогда хотелось бы чуть более определенного месседжа, нежели «хорошо бы подумать над той ролью, которую традиционная культура играет в модерном мире». Ну, да – подумать вообще неплохо. Но на довольно длинную повесть (сколь угодно симпатично написанную – а пишет Прашкевич и в самом деле симпатично и бодро) этой мысли маловато.
Между тем оргкомитет Петербургской фантастической ассамблеи приступил к подготовке конвента в новом сезоне — и первым делом открыл прием рукописей на литературный семинар 2017 года. Почему так рано — см. ниже:
Мы начинаем прием рукописей на литературный семинар Петербургской фантастической ассамблеи следующего года. В этом сезоне оргкомитет внес в рабочую структуру принципиальные изменения и сделал основной упор на литературную учебу.
Помимо традиционного разбора присланных рукописей, в рамках семинара-2017 пройдут лекции авторитетных литературоведов, посвященные конкретным литературным приемам и навыкам. Также участников ждут ежедневные практические занятия под руководством мастеров, нацеленные на отработку этих самых приемов и навыков. Такая трехчастная структура не только существенно облегчит работу над теми текстами, которые вы планируете нам прислать, но и даст участникам и вольнослушателям универсальный набор инструментов, который можно использовать в будущем по собственному усмотрению.
Мастерами семинара согласились стать писатели Дмитрий Вересов и Алан Кубатиев, хорошо знакомые постоянным гостям Петербургской фантастической ассамблеи. Имена ведущих теоретических лекций будут объявлены отдельно.
Семинар пройдет в Санкт-Петербурге с 12 по 17 августа 2017 года.
Размер организационного взноса: 7000 рублей для участников, 6000 рублей для вольнослушателей. Вольнослушатели – это те же участники, только их тексты не разбираются на семинаре. Оргвзнос не включает в себя проживание, поскольку место проведения семинара – в городе, недалеко от метро.
К участию в семинаре принимаются законченные художественные произведения крупной формы объемом от 240 000 до 800 000 знаков, считая пробелы и пунктуацию, по одному тексту от автора. Факт публикации романа где-либо – не имеет значения. Несмотря на то что семинар организует Петербургская фантастическая ассамблея, принимаются как фантастические, так и нефантастические тексты. Потенциальные участники могут указать, у кого из ведущих они предпочли бы заниматься, однако в конечном итоге тексты по группам распределяет оргкомитет семинара. Также оргкомитет вправе отказать в приеме любого текста без объяснения причин.
Вы можете прислать и повесть объемом от 120 000 до 240 000 знаков, однако имейте в виду, что все повести определяются в группу № 2 к Алану Кубатиеву.
Тексты принимаются до 20 марта 2017 года. Их следует присылать на адрес seminar@fantassemblee.ru; допустимые форматы файлов – .doc, .docx, .rtf.
Группу № 1 будет вести Дмитрий Вересов, группу № 2 – Алан Кубатиев.
Участники и вольнослушатели обязуются:
— оплатить организационный взнос;
— внимательно прочесть все тексты своей группы, чтобы иметь возможность участвовать в обсуждении;
— лично присутствовать на семинаре, не пропуская занятий;
— выполнять практические задания мастеров;
— обсуждать только тексты, а не личности других авторов и не создавать конфликтных ситуаций.
По договоренности с редакциями «Эксмо», «АСТ» и другими крупными издательствами тексты, рекомендованные ведущими семинара, могут быть рассмотрены на предмет публикации вне общего потока («самотека») после внесения авторами необходимых правок.
И традиционный бонус: участники и вольнослушатели романного семинара получают бесплатную трехдневную аккредитацию на Петербургскую фантастическую ассамблею, которая будет проходить с 18 по 21 августа 2017 года.
Роман «Левая рука Бога» Алексея Олейникова – социальная антиутопия, тяготеющая к твёрдой научной фантастике, но с определёнными инфернальными допущениями. Рассказывая о секретном проекте «Невод» и его трагических результатах, автор выстраивает правдоподобную научную версию происходящего и объясняет его мистическую подоплёку. Описывая страну под названием Новый Российский Союз (возможно, это один из вариантов ближайшего будущего нашей страны), доходчиво объясняет её государственное устройство и не всегда приятные реалии жизни граждан НоРС. С необходимой долей сарказма пишет о деятельности Приказа общественного развития и благоустроения (ПОРБ) и его подразделений, имеющих говорящие названия – Словесный надзор и Служба охраны детства.
Хорошо, что не перевелись в России писатели, работающие с темами предупреждения, погружающие читателя в социально-политическую проблематику. Заглянуть в не очень светлое будущее, увидеть вызовы и противоречия грядущего – для этого нужны смелость, воображение и широкий кругозор. У Алексея Олейникова, кроме вышеперечисленных достоинств, имеется ещё и большой творческий опыт работы над произведениями для подростков и о подростках. Автор чувствует себя на этой стезе легко и свободно во всех измерениях. Обостряя конфликты через восприятие своих юных героев до запредельного уровня, он искусно выводит читателей на новые горизонты понимания и осмысления.
ОТЗЫВЫ ЖЮРИ
Андрей Василевский:
Начинается роман социально-актуально; у меня даже возникли Большие Ожидания. Один только ПОРБ чего стоит: это такое государственное учреждение, сочетающее в себе функции министерства образования, министерства культуры и государственной безопасности. ПОРБ также контролирует использование гражданами «правильного» русского языка. Но дальше автор охладел к социальной составляющей, и увлекся «мистикой». В конце совсем разочарование.
Валерий Иванченко:
Депрессивный роман о будущем России, неожиданно хорошо написанный.
Группа подростков получает сверхспособности после экскурсии в лабораторию безумных учёных. Не смешно ли?
Россия близкого будущего отгородилась от мира, выгнала национал-предателей и законодательным порядком заменила все иноязычные слова на исконно родные. За нерушимость скреп отвечает грозный Приказ общественного развития и благоустроения. Опора русской власти – кавказские добровольческие дружины. Тоже, наверное, смешно?
На самом деле, ничего смешного. Это грустный, неторопливый, красивый, мастерский роман. Его действие разворачивается в Суджуке – крупном портовом городе Краснодарского края. Не знаю, насколько Суджук совпадает с реальным Новороссийском, но город прописан тщательно, зримо. У Олейникова вообще всё на уровне – пейзажи, портреты, характеры, речь. Рассказчик он редкий, от бога.
В романе две линии. В основной мы наблюдаем за несколькими старшеклассниками из привилегированной «гимнасии номер один». Некоторые из этих юношей и девушек – мажоры разной степени порядочности, другие – дольщики, то есть взяты из бедных семей по разнарядке. Система образования справедливая: не сдал очередные испытания – и вылетишь, не взирая на важность родителей. Понятное дело, отношения между молодыми людьми сложные, тут и социальный статус, и личный, и чувства-симпатии-антипатии. Психология дана на уровне лучших советских писателей «про школу» (я, правда, никого, кроме Алексина, не читал, но полагаю, они есть, а интуиция подсказывает, что Олейников их не сильно хуже). Речь персонажей очень живая, характерная.
В другой линии действие происходит на секретном научном испытательном комплексе (где работает отец одного из подростков). Тут мы окунаемся в советский же производственный роман: гениальные учёные-разгильдяи, суровые администраторы, ответственный персонал на грани нервного срыва. Говорят они тоже очень интересно: темы и термины, понятное дело, выдуманные, но звучит убедительно, всё как в жизни (или в хорошем старом кино).
Экскурсию на режимный объект школьникам устроили не случайно. Дело в том, что здесь испытывается мощнейший генератор н-поля. (Н – это, наверное, от «ноосферы». Ну, русский космизм, Вернадский, Рерих, Гумилёв, всё своё, сами понимаете, родное.) Это н-поле, в природе которого учёные только ещё разбираются, порождает психоформы, которые в перспективе могут быть использованы как оружие, инструмент управления людьми, прорыв в будущее. А генератору нужны способные операторы, с целью выявления которых, в частности, финансируется «гимнасия номер один». Так что экскурсия – это тестирование отобранной молодёжи. И тут, внезапно, начинается непонятное. После ухода экскурсантов установка идёт вразнос, а детки спустя несколько дней учатся гнуть мир под себя.
Боевик со спец эффектами будет, но начнётся он ближе к финалу. Почти весь роман – задумчивое, не упускающее деталей повествование, в котором самое интересное оставлено на последнюю треть. Признаюсь, что сам до поры не слишком был увлечён. Отдавал книге должное, получал удовольствие помаленьку, но не так уж рвался продолжить чтение, почитывал. Но в последней трети, как положено у Стивена Кинга, действие начало разгоняться с уверенностью тронувшегося состава. Ну и происходить в нём стал форменный Стивен Кинг. Армагеддон и разверзшийся ад под конец. Я уж не буду в подробностях.
Короче. В сущности, роман Олейникова – банальная сказка о вызванных духах-помощниках и о плате за их услуги – пусть и в незаурядном сай-фай антураже. В исполнении опять же ничего выдающегося – работа профессионала-ремесленника, отличная, но без открытий. Это в теории. На практике ничего подобного в Отечестве не припомню. Кажется, «Левая рука Бога» (неважное название, кстати) – лучшее, что случилось в этом сезоне премии.
Константин Мильчин:
Витя Малеев в школе, дома и в ближайшем умеренно постапокалиптическом будущем. Снова тень Сорокина возвышается над романом дамокловым мечом. Хотя некоторые языковые находки Олейникова вполне забавны.
Валерия Пустовая:
Живая подростковая повесть – впрочем, для подростков продвинутых, готовых взять на себя ответственность не только за ход апокалипсиса, но и за внезапную беременность подружки. Живые диалоги, интересные характеры, сочетание психологической и социальной драмы – все это вроде бы привлекает. Однако портит впечатление отчетливый сорокинский след в самом устройстве этого мира – России будущего, разделенной на условные Москву и Подмоскву, пересевшей на патриотичные рельсы и шишковский язык (автор прилагает к повести маленький опричный словарик), отравленной опиумом показной религиозности. Эта славянская антиутопия становится таким уже общим местом, что, кажется, сами фантасты совокупными грезами ее и накличут.
Главный же страх и ужас повести трудно переводится на язык воображения – как ни странно, потому, что он очень буквально прописан, слишком рассудочно объяснен. Это машинерия, а не мистика – хотя автор и пытается выйти к отображению материй неощутимых. Машинность, механическая объяснимость фантастического источника в повести кажется несколько старообразной и правда немного детской. Как будто автор говорит о свете и тьме при помощи кукол на пальчиках.
Еще мне показалось, что несколько пережата социальная мотивация в поступках одной из героинь – Кати. Тут тоже срабатывает какой-то машинный движок: автор слишком рассудочно, слишком показательно объясняет ее поступки.
В общем, мне не хватает в повести какого-то отрыва, безуминки, тайны.
Галина Юзефович:
Проза для подростков и про подростков. Несмотря на ученические приемы (для того, чтобы ввести читателя в суть происходящего в вымышленном мире, автор в самом начале романа устраивает фронтальный опрос в классе, ритуальностью и бессмысленностью больше похожий на занятие по катехизации в церковно-приходской школе), в романе Олейникова много трогательного и живого. Похоже, детей он видел все же не только в телевизоре, и примерно понимает, как они разговаривают, что любят, чего боятся. Авантюрный сюжет с проектом «Невод», над которым, как выясняется, работают герои, несколько картонный, но все же относительно крепко стоит на ногах. Придуманный автором «новояз» (русский язык, очищенный от всего чуждого и наносного) звучит вполне убедительно и местами смешно (не Сорокин, конечно, но так кто ж нынче Сорокин). Словом, не хорошо, но и не плохо – твердая тройка, нетвердая четверка с минусом.
Как сообщают из полей, книга Кирилла Кобрина попала в шорт-лист премии НОС ("Новая словесность"). Душевно рад и искренне желаю успеха. А вот почему, собственно, этот сборник эссе о Великом Сыщике заслуживает пристального внимания — см. ниже.
Шерлок Холмс: комментарии на полях
Кирилл Кобрин. Шерлок Холмс и рождение современности: Эссе. — СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2015. — 184 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-89059-240-8.
Кирилл Кобрин — журналист и историк, редактор журнала «Неприкосновенный Запас», автор без малого полутора десятка книг. Разумеется, англоман: кандидатскую диссертацию защитил по истории Уэльса, ныне живет в Лондоне. Заметная часть его работ посвящена сюжетам времен модернизации Британской империи, иными словами — Викторианской эпохе во всем ее убожестве и великолепии. Понятно, что автор с такой биографией (и такой библиографией) не мог рано или поздно не обратиться к шерлокиане, одному из самых удивительных литературных феноменов конца девятнадцатого-начала двадцатого века. Удивительных не потому, что рассказы и повести о Шерлоке Холмсе пользовались бешеным успехом у современников. Куда примечательнее то, что популярность этих бесхитростных на первый взгляд историй пережила и сэра Артура Конан Дойла, и Британскую империю в целом, и распространилась по всему свету, не исключая Россию, как лесной пожар. Хотя, казалось бы, какое дело школьникам из Кирова, Сингапура или Мехико до злоключений викторианских джентльменов?..
Само собой, Кирилл Кобрин, очарованный Холмсом еще в светлом пионерском детстве, предлагает свою версию ответа на этот вопрос. «Перед нами идеальное усиление подлинного интереса, — пишет он в одном из эссе, вошедших в сборник «Шерлок Холмс и рождение современности», — когда объект совершенно чужой, но в нем угадываются структуры своего. Не детали, нет — они чаще всего вводят в заблуждение, — а именно структуры, скелет, каркас». Иными словами, не важно, где живут Холмс и Ватсон, чем завтракают («овсянкой, сэр!»), как одеваются и обращаются друг к другу. Но в том, как они выстраивают отношения, в конфликтах, с которыми они имеют дело, в характерах центральных и эпизодических персонажей шерлокианы очень много узнаваемого — это-то и подкупает читателя.
Впрочем, цель автора этой книги не сводится к поиску параллелей и аналогий. Фраза насчет структур — скорее реплика в сторону, комментарий на бегу. Цикл о Шерлоке Холмсе интересует Кобрина прежде всего как зеркало, в котором отразились главные противоречия и основные тенденции одной из интереснейших и сложнейших эпох в новейшей истории. Причем отразились не по воле автора, а просто в силу включенности Конан Дойла в общий поздневикторианский контекст. Рассказы о Шерлоке Холмсе не очерк нравов, не послание потомкам — тем интереснее следить, как исследователь вычленяет важные, значимые элементы, подчеркивает нюансы, на которые при беглом чтении просто не обращаешь внимания. «Проанализировать этот мир с точки зрения историка, обозначить «модерновость» как состояние общественного сознания, как тип исторического мышления (в том числе и самого автора, Артура Конан Дойла) — такова моя задача, — признается Кобрин. — Я пытаюсь проанализировать разные стороны Викторианской эпохи — отношение к деньгам и богатству, социальную роль женщин и даже рождение современного гуманитарного знания».
Анализ удался. Неожиданных, парадоксальных выводов тут хватает. Как дважды два исследователь доказывает, например, что викторианский мир по Конан Дойлу держится вовсе не на носителях «протестантской этики», придуманной Максом Вебером, а на честных неудачниках вроде Ватсона и людях богемы, маргиналах, к числу которых несомненно принадлежит Шерлок Холмс. Деньги, в том числе заработанные упорным честным трудом, не приносят счастья никому из героев, богатство не спасает от беды — а вот наоборот сплошь и рядом. Буржуазность буржуазностью, но Фортуна слишком часто отворачивается от успешных представителей среднего класса, чтобы это можно было счесть случайным совпадением.
В то же время не стоит забывать, что «Шерлок Холмс и рождение современности» — не научная монография, а сборник эссе, автор которых не лишен чувства юмора. В статье, посвященной рассказу «Скандал в Богемии», он с серьезной миной доказывает, что события, описанные на страницах этой новеллы — ни что иное как мистификация, затеянная заскучавшим Холмсом и принятая простодушным Ватсоном за чистую монету. Можно, конечно, и так объяснить несообразности и натяжки, допущенные Конан Дойлом, но испытания бритвой Оккама версия, конечно, не выдержит.
Отдельная тема — комментирование переводов. Одно слово, показывает Кобрин, может полностью изменить трактовку образа героя, а современный русскоязычный читатель этого даже не заметит. «Собиратель древностей» или «антикварий» — какая нам разница? А вот для автора и его современников между двумя этими понятиями лежала целая пропасть: уважаемый ученый и смешной полуграмотный краевед — абсолютно непохожие персонажи, требующие к себе разного отношения. И это только один пример — из «Собаки Баскервилей», как вы, наверное, уже догадались. Думаю, если бы Кирилл Кобрин прошелся красной ручкой по всему корпусу рассказов о Шерлоке Холмсе, получился бы литературоведческий труд энциклопедического объема. К счастью или к сожалению, но эссе из сборника «Шерлок Холмс и рождение современности» больше напоминают маргиналии, записки на полях, «комментарии, толкования, мнения», чем энциклопедию. Кирилл Кобрин выхватывает самое вкусное, самое интересное, снимает сливки, но вовсе не претендует на всеохватность. Что ж, не страшно: для тех, кто ищет что-нибудь более основательное об эпохе Шерлока Холмса, есть и другие книги — например, «Бейкер-стрит и окрестности» Светозара Чернова объемом в 480 страниц.
С убедительными, рациональными сценариями будущего в отечественной фантастике дела сегодня обстоят не очень. Да что там не очень – таких сценариев просто нет. А то, что есть, не выдерживает испытания на прочность даже в первом приближении. В дебютном романе «Роза и Червь» историк Роберт Ибатуллин попытался описать принципиально иную картину будущего – масштабную, неоднозначную, сложную, производящую впечатление достоверности… А главное, имеющую мало общего с теми убогими схемами, которые процветают в русскоязычном «фантастическом мэйнстриме». Не все получилось идеально, кое над чем еще стоит поработать, но на этом поле у Ибатуллина практически нет конкурентов. Решпект и уважуха, как говорят «в этих ваших энтернетах»!
ОТЗЫВЫ ЖЮРИ
Андрей Василевский:
Да, вполне себе добротный фантастический роман, в котором я не вижу , к сожалению, никакой творческой задачи кроме желания написать фантастический роман. Я прочитал потому, что член жюри, а иначе не… Но автор старался, вложено много труда, поэтому в номинационном списке ставлю «Розу и червя» не на последнее место.
Валерий Иванченко:
Лапидарный научно-фантастический эпос с высоким бюджетом.
Сперва нам лаконичными мазками набрасывают историю человечества на ближайшие триста лет. Начиная с поворотного эпизода – бомбёжки Земли из глубокого космоса. Планета после этого делается малопригодной для жизни, центры цивилизации остаются лишь на внеземных базах. Век с лишним спустя жизнь людей кое-как налаживается, хотя и в странных формах, а угроза вторжения извне забывается, оставаясь заботой некоторых алармистов. Конечно, столкновение с галактическим разумом (даже с двумя его разными формами) всё-таки происходит, о том и роман. После исторической панорамы начинается энергичное действие в двух локациях: на астероиде, куда прибывает с миссией дочка венерианского правителя, и на Земле, в татарском Поволжье, где космической заразе вынужденно противостоит супермен из спецслужб.
Что хорошо в этой книге? Прежде всего её ясность. Почтенный жанр, серьёзное исполнение, классика. Видно, как много сюда автор вложил: все реалии не нафантазированы, а продуманы в соответствии с нынешними научными представлениями. Литературное исполнение достойное (для «фантастики и приключений») — в рамках необходимого и достаточного. Автор владеет словом, умеет наглядно изображать и доходчиво объяснять. Держит интригу и темп. Характеры персонажей схематичные, ну так Иван Ефремов тоже не мучил читателей психологизмом. К тому же сам автор подстилает соломки, давая понять, что все его персонажи не очень умны. Это связано с теорией эволюции, которой отведено немалое место и в которой он вольно или невольно оппонирует братьям Стругацким. У тех субъектами вертикальной эволюции были индивидуумы, Ибатуллин же полагает, что будущее за сетевым интеллектом, а включённые в сеть отдельные особи будут со временем только глупеть. Так что, когда его персонажи совершают дурацкие поступки, ведут дубоватые диалоги и выдают выспренные монологи, виновен не дурной вкус автора, а неумолимая эволюционная закономерность, черты которой он точно подметил. Сам же автор может быть тонким и не лишённым юмора. В романе много кусков, которые хочется цитировать, а это уже кое о чём говорит.
«Стадо грязных овец, принадлежащее кадию Ахмадабадскому, щипало жухлую траву на склоне пригорка. Пожилой чабан Рашид, тоже собственность кадия, сидел на вершине пригорка, глядел на Волгу и слушал радио – здесь, на вершине, приём был лучше, чем внизу.
– … Концерт по вашим письмам. Следующая песня звучит для коллектива работниц 15-й помидорной плантации Самарского агрохолдинга имени принца Ибрагима. Дважды лауреат премии «Золотой голос Иделистана», почётная наложница его величества Шахзада Бикбаева исполняет песню «Твои глаза как месяц ясный»…
Рашид удовлетворённо кивнул. Под сладкозвучное пение он неспешно раскурил косяк и растянулся на старой кошме, созерцая безоблачное полуденное небо над степью…»
Или:
«- Мы живём в средневековье, – сделала она неожиданное заключение. – Ненавижу эту страну!
– Неудача в личной жизни? – поинтересовался Николай, приглаживая усики.
– Вы пошляк, юнкер. Двадцать пятый век на дворе. Люди живут на Марсе и Венере, а у нас что? Феодализм! Каменный век!
Николай пожал плечами.
– Что плохого в феодализме, когда ты феодал?»
По большому счёту, «Роза и червь» — обычный научно-фантастический роман, каких при нормальном положении вещей должно появляться за год с десяток. Однако на тусклом фоне нынешней жанровой литературы он блистает так, что трудно его не заметить. Да, он во многом уступает лучшим образцам, даже отечественным. Вероятно, у Олди богаче фантазия, Дивов живее, а Злотников круче. Но Ибатуллин побивает их всех своей основательностью (тем, что я называю «высоким бюджетом»). Совершённый им выход за существующий горизонт (пусть даже тот горизонт низок и близок) следует всячески приветствовать и вознаграждать. Особо приятно, что в романе почти нет постмодернизма, так только, редкие масскультурные шалости, вроде лавкрафтианских имён космических кораблей и предотвращённого зомби-апокалипсиса.
Константин Мильчин:
Большая космопера, Гарри Гаррисон был бы доволен. С перестрелками в Поясе Койпера, галактическими бомбардировками, межзвездными перелетами и еще там всех голые ходят, особенно женщины. Кажется, что сейчас из-за угла выбежит наказавший сам себя Дар Ветер и кого-нибудь съест. «Ты хочешь сдать нас Луне!» Но где же ящерки? На фоне зашкаливающей наивности изложения и обилия жанровых штампов не спасает даже старательность автора, создавшего свою собственную огромную вселенную. Иногда текст кажется пародией на боевую фантастику, но автор чертовски серьезен. Меж тем без улыбки читать эту книгу не получается.
Валерия Пустовая:
Одно из трех произведений в списке, не оставляющих, на мой взгляд, возможности говорить о них как о литературе. Литература может быть массовая и серьезная, удачная и неудачная, живая и надуманная – и все же само наличие литературной задачи, умение и стремление владеть словом как материей бытия, через которую станет существовать, дышать, пугать и путать читателя писательский замысел, делает честь и автору, и произведению.
В данном случае слово используется не как материя – а как стройматериал. Автор слагает мир из кирпичей, он трудится усердно, мир разрастается и выходит даже прочным.
Но остается – конструкцией.
«Роза и червь» видится мне вполне удачным конспектом сценария – заготовкой заготовки. Яркие и притом предсказуемые герои, зримый источник зла, вынесенный в заглавие, много хорошо подстроенного экшна.
Воля автора чувствуется на каждой странице – роман не живет как самостоятельное, оторвавшееся от автора бытие, не дышит.
Дышать и жить его мог бы заставить, вероятно, режиссер или рисовальщик комиксов. Поскольку литературный язык в романе не осуществился, возможно переложить его на язык другого, более визуального искусства.
Галина Юзефович:
Поскольку фантастику я читаю редко, то «Розу и червя» прочла не без удовольствия, как своего рода «выставку достижений фантастического хозяйства». Крепкий, бодрый фантастический роман – эдакий блокбастер, только на бумаге. Коварные пришельцы, супермены, дальние форпосты человеческой цивилизации, космолеты и бластеры, но вместе с тем и дольней розы прозябанье (человеческие характеры и немного социальной сатиры) не забыты, и язык человеческий – без изысков, но и без фирменной цеховой корявости. Словом, очень добротная, качественная вещь — может быть, не самая затейливая и неординарная, но если вы планируете прочесть один фантастический роман за год, то пусть это будет роман Ибатуллина.
облако тэгов
