облако тэгов
Ольга Балла:
Самый короткий и самый, пожалуй, цельный текст из всех, представленных на этот конкурс, прекрасно написанный, выразительный, точно, насколько я могу оценить, передающий жизнь кишинёвских евреев начала прошлого века и атмосферу, эту жизнь окружавшую, — «Змей» Натальи Осояну, увы, всё-таки всего лишь страшная сказка с плохим концом и с довольно простой и очевидной моралью, которая прямо там, в одном предложении и сформулирована («Всегда проще выпустить зло на свободу, чем загнать его обратно во тьму внешнюю». Да кто бы сомневался.) Для фантастического произведения всё-таки маловато, тем более, что лежащее в его основе (не такое уж новое, точнее, старое примерно как мир) фантастическое допущение, согласно которому в основе происходящего в мире зла – потусторонние тёмные силы, не даёт нам новых интересных возможностей для понимания человека.
Андрей Василевский:
Автор «умеет», даже очень. Но на любителя. Мне как-то не…
Некоторые толково написанные тексты губит изначально выбранная неверная посылка. Вот и от вполне удачно написанной фэнтезийной повести Наталии Осояну возникает несколько неприятное ощущение перехода за некоторые моральные ограничения. Текст, построенный на материале, основанном на традициях практически исчезнувшей российской городской (не местечковой!) культуре евреев, мог бы выглядеть значительно нейтральнее и выигрывать только за счет литературной одаренности автора. Но Н. Осояну за чем-то «понесло» связывать собственные литературные фантазии с конкретной и весьма жуткой судьбой еврейского народа в двадцатом веке. А когда в повести намекается на то, что и в еврейских погромах, и даже, возможно, в Холокосте виноваты не люди, а некие инфернальные силы, то невольно возникает ощущение определенного кощунства.
Конечно, по теории, постмодернистская игра не имеет никаких пределов или ограничений. И, может быть, я выгляжу старым ретроградом и брюзгой, но мне подобный подход кажется легкомысленным, хоть и невольным, оправданием реальных преступников, у которых есть конкретные имена, фамилии и биография. Право слово, развивайся события повести в некой условной «Гринландии», она бы гораздо лучше воспринималась читателем, без этого привкуса необдуманной игры с событиями, от которых до сих пор многим больно.
А так написано крепко и профессионально, что ж тут спорить…
Ирина Епифанова:
Горькая повесть-сказка-притча с богатыми мифологическими отсылками о сделке (даже двух) с темными силами, взрослении, предчувствии войны, семье и долге. В нынешних обстоятельствах текст звучит более чем актуально.
Отдельно хочется упомянуть прекрасно и узнаваемо описанное вот это подростковое смутное ощущение, что не может же быть так, что ты был рожден для самой обычной жизни. Ожидание, что вот сейчас придёт Гэндальф, прилетит сова из Хогвартса, явится ещё кто-то сказать, что ты избран. И сильно повезёт, если это будет представитель сил добра.
Вадим Нестеров:
«Колдовства не буди, отвернись, не гляди – Змей со змеицей женятся»
Большой рассказ или маленькая повесть.
Разумеется, никакая не фантастика.
Как и большинство номинантов «Новых горизонтов» текст принадлежит к направлению «мистический реализм». Ну, или к тому, что я считаю мистическим реализмом, я, знаете ли, литературовед еще тот.
Разница, как я себе ее понимаю – фантастика уводит человека в другой мир, а действие произведений в жанре мистического реализма происходят в нашей реальности, а нечто необъяснимое требуется для того, чтобы четче, явственней проявить то, что автора интересует в нашей реальности.
Ну да ладно, мистический реализм, так мистический реализм. Я, слава богу, не фантастический пурист и далек от криков «Пелевин – не фантаст!». Мне главное, чтобы интересно было.
Итак, читаем.
1903 год, несколько дней в преддверие Кишиневского погрома глазами Сары, дочери портного Герша Белицкого. Жизнь как в песне — «в воздухе пахнет грозой» — и к Саре приходят не то кошмары, не то видения, где вокруг нее вьет петли таинственный трехглазый Змей…
Повесть небольшая, прочел за день. Сразу вынесу вердикт – это совершенно иная лига, нежели прочитанное перед этим «Стекло».
Во-первых, Осояну работает со словом совершенно на другом уровне. Слова выстроены в идеальном порядке, фразы выписывают в голове у читателя идеально прорисованную картинку, текст живой и, самое главное – в тексте ничего лишнего. Почти забытое нынешними авторами умение.
Осояну я, к своему теперешнему стыду, до этого не читал. Слышал о ней много раз, но не читал. Буду исправляться, я вам не Буратино, который сам себе враг.
Но вернемся к тексту.
Сюжета как такового в повести нет, но он и не нужен – это не история, а песня, причем в жанре плача. «Змей» — это плач о трагедии еврейского народа в 20 веке.
Поет-плачет автор самозабвенно, особо не отвлекаясь на читателя – ни тебе переводов иностранных слов и выражений, ни подсказок к отсылкам не ждите. Их не будет. Да, можете даже шею не мыть.
Но это тот случай, когда невнимание автора не раздражает. Мне хотелось не ругаться, а тянуться за автором, потому что понятно же, что все это не от понтов, а от увлеченности.
И это еще одно неоспоримое преимущество Осояну – как минимум не уступая по культурному бэкграунду автору предыдущей книги, она не рвется его демонстрировать, предпочитая следовать латинскому девизу «Ех ungue leonem».
Повесть Осояну естественна и это ее главное достоинство. Она абсолютно не натужна, потому и читается, как пьется.
Хотя и читательской квалификации Осояну от вас потребует, врать не буду. Эта песня совсем не проста. С историей у меня более-менее, поэтому отсылки, растущие из подслушанных Сарой обрывков разговоров взрослых вроде «Фон Раабен… Левендаль… Устругов — ты же знаешь сам, кем он нас считает… надо что-то делать, Герш» я раскусывал, а вот с еврейской мифологией и мистикой знаком гораздо хуже, поэтому всей глубины повести я, к сожалению, не постиг.
Хотя финал, смею надеяться, понял.
А он есть и он хороший.
На этом славословия заканчиваем и переходим к прицельному оплевыванию.
У повести есть, с моей точки зрения, проблема и проблема серьезная.
Трагедия евреев в 20 веке – тема не просто сложная, она… Она рассказанная.
Сейчас поясню, что я имею в виду.
Среди историков есть понятие «закрыть тему». Это происходит, когда кто-то отрабатывает тот или иной исторический сюжет настолько хорошо и полно, что другим остается только уточнять незначительные детали.
В искусстве закрыть тему, разумеется, невозможно, но там есть темы не рассказанные и рассказанные.
Рассказанные – это те, о которых писали много, и писали сильно. Потому разумные люди стараются их не брать – при прочих равных шанс, что тебя не услышат, возрастает в разы.
К примеру, чтобы сегодня браться за тему Великой Ответственной, писателю надо обладать не только изрядной смелостью, но и из ряда вон выходящим талантом – иначе ты просто не вытянешь сравнения с Константином Симоновым или Евгением Носовым, которые к тому же имеют перед тобой почти не отыгрываемую фору в виде непосредственного участия.
С еврейской трагедией ситуация схожая – о ней сказано очень много и не самыми бездарными людьми. «В лоб» эту тему уже делали. Чтобы перепеть Шлинка и Евтушенко, Ишервуда и Кузнецова, надо или брать невероятные ноты, или подать тему под неожиданным ракурсом, как это сделал Роберто Бениньи в фильме «Жизнь прекрасна».
Да простит меня Наталья Осояну, но кому многое дано, с того и спрашивают всерьез.
Извините, но мне – не хватило.
«Змей» не дотянул ни по силе, ни по изяществу решения.
Не взлетел.
Но попытка была классной.
Спасибо.
Екатерина Писарева:
Рассказ Наталии Осояну «Змей» мог бы затеряться среди других претендентов – больших и объемных романов. Если бы не два «но». Первое, он превосходно написан, очень зримо и динамично. А второе, это тема – настолько серьезная и важная, что невозможно не думать о рассказанном после прочтения. Но обо всем по порядку.
Действие происходит в 1903 году. Осояну положила в основу своего фантастического текста вполне реальное историческое происшествие – Кишеневский погром, самый известный еврейский погром в Российской империи. (Сара и отец читают в кишеневской газете «Бессарабец» заметку о якобы ритуальном убийстве подростка, где вину возлагают на евреев. С этой заметки, которая впоследствии получила опровержение, и начался погром, во время которого погибли 50 человек.) Эпиграф «Змея» – вполне очевидная подсказка: отсылка к «Сказанию о погроме» еврейского поэта Хаима Нахмана Бялика.
Происходящее мы видим глазами 13-летней девочки – Сары Белицкой. Вместе с отцом-талантливым портным Гершем и незамужней тетей Фейгой она живет в доме по улице Шмидтовской в Кишеневе. Пять лет назад они приехали сюда из Одессы, а до этого странствовали по городам Киевской губернии. Наконец осели, надеясь обрести спокойствие. Но, увы, оказались в самой гуще событий.
Осояну ловко переплетает мистическое и реальное, использует отсылки к еврейской и румынской мифологии, библейские аллюзии.
Начинается все с того, что Саре является Змей – некое человекоподобное существо, кожа которого покрыта чешуей. Он странно одет, а еще у него третий глаз. Начитанная девочка Сара сразу вспоминает о том самом Змее из райского сада: «Ладно бы он предложил ей яблоко, а не просто протянул руку…». Сара решает, что все это досадный страшный сон, но видения продолжаются и наяву. Таинственный Змей говорит Саре, что она избранная, и предлагает ей стать его женой.
Осояну незаметно для читателя наводит жути, и фэнтези с элементами хоррора в какой-то момент становится чистым хоррором. Причем без каких-либо ухищрений, без смакования ужасных эпизодов – Осояну пугает читателя будничным ужасом, который работает наотмашь. Описания даются ей легко – как фантастические, так и реалистичные. Страшная и кровавая история врезается в память, писательница проводит читателя вслед за Сарой в темный мир, в котором Змей демонстрирует девочке ужасы насилия, концлагеря, трупы евреев, замученных и убитых. Все это – ее народ, гонимый веками, истерзанный, запуганный. Змей здесь, конечно, злой демон, порожденный женщиной – Змеоайкой. Но есть и вопросы: кто здесь Фейга?
Никакого хэппи-энда у Осояну не предусмотрено, темные силы выпущены на волю: «Всегда проще выпустить зло на свободу, чем загнать его обратно в тьму внешнюю. Что теперь сотворит Змеоайка в немыслимо прекрасном платье, умножающем ее силу? Не замечая ничего вокруг, ты опускаешься на колени прямо в грязь и – сама не понимая, у кого, – просишь, просишь прощения…»
При всем прекрасном, что есть рассказе, при всех его достоинствах и обаянии сложно не отметить и недостатки. Так, например, не совсем понятен финальный сюжетный твист – как упрямый читатель, я пыталась разобраться в перипетиях сюжета и скрытых смыслах, но развязка, увы, оказалась очень скомканной и туманной.