Странные имена и отчества — «Леонович», «Варворовна» и прочие – сохранены без изменений, как и именование дедушки и бабушки «дядей Сеней» и «тетей Женей».

Особое значение имеют заглавные буквы: первая мировая для Пьята является Войной, а Россия – Империей. Эту особенность повествования я счел возможным воспроизвести в переводе, тем более что использование заглавных букв позволяет лучше передать психическую нестабильность рассказчика.

Необычная передача прямой речи мотивируется так: в рукописи нет диалогов, все реплики – фрагменты путаных воспоминаний «Полковника», память которого ненадежна; по существу, он беседует сам с собой и с фантомами своего прошлого.

Также вольно передан в первом томе квартета и акцент госпожи Корнелиус. Он не соответствует ни одному известному варианту английского произношения, в предисловии автора оговорена полная свобода переложения прямой речи героини. Поэтому в каждом эпизоде «сомнительных мемуаров» госпожа Корнелиус говорит по-разному.

Наиболее известные имена и события оставлены без комментариев (отчасти проясняет ситуацию текст приложения); упоминания о других персонажах Мультивселенной Муркока в этом романе немногочисленны и потому также не комментируются. Впрочем, вполне достаточно намеков на родственную связь Гонории Корнелиус с Джерри и Катериной Корнелиусами; а незримое присутствие М.Г. Лобковича указывает на близость истории к семейным хроникам фон Беков.

Что же касается политического подтекста и оценок суждений полковника Пьята – тут предоставляю судить читателям. Слишком уж остро звучит все, о чем говорится в «византийском» романе Муркока… Слишком современно и живо…

Моур Холл – это здание, построенное не позднее XV века у подножия Уорнклифф Крэгс; первоначально местные жители называли Уорнклифф –«Уэнтли». Дракон якобы обитал в близлежащей пещере и летал через всю долину к Драконьему колодцу на хребте Уолдершелф, что над Дипкером. Связан с этой историей и судебный процесс 1573 года. Тогда «вольные люди» Шеффилда выступили против Джорджа Тэлбота, шестого эрла Шрусбери; речь шла о владении шеффилдскими пустошами. Отголоски скандала явно различимы в балладе.

Немалое значение для распространения комического стихотворения имела бурлескная опера «Дракон из Уэнтли», сочиненная Генри Кэри в 1737 году; музыку написал Джон Фредерик Лампе. В первый же сезон опера была представлена 69 раз; обилие намеков на премьер-министра Роберта Уолпола и его налоговую политику привело к вполне предсказуемому скандалу. Обстоятельства сложились очень удачно: в театре Хэймаркет над премьером открыто глумились; потом «Дракона» поставили в Ковент-гарден, где технических возможностей было куда больше. Сюжетом опера не блистала, зато в ней было немало абсурдных элементов, веселых танцев, разных не вполне пристойных ухищрений и т.д. Но осмеивалась не столько внутренняя политика, сколько статичность оперного искусства. В либретто, написанном Кэри, Мур из Мур-холла – это отважный рыцарь, влюбленный в Марджери, но занятый в основном тем, что пьет и любезничает с девицами. Марджери готова принести себя в жертву дракону, лишь бы Мур взял ее на бой с чудовищем. Ей противостоит Моксалинда, «бывшая любовница» Мура, которая теперь, когда у нее появилась соперница, снова проявляет к рыцарю интерес. Сама битва с драконом разворачивается за сценой, причем Мур только ранит дракона в задницу (в диалогах реплики дракона звучат гораздо разумнее, чем слова рыцаря). В основном действие сводится к песням и танцам двух дев и рыцаря. Несомненно, теперь подобные пьесы уже кажутся устаревшими – нет ничего удивительного, что оперу редко исполняют. В Лондоне, впрочем, любительская труппа «Айслворт барокко» представила ценителям реконструкцию спектакля в 2012 году. Народ веселился…

Но желающие увидеть, как всё происходило, могут посетить Мур-холл, который расположен в дальней части долины у подножия Уорнклифф Крэгс. Барельеф, изображающий рыцаря Мура и дракона из Уэнтли, находится также над входом в ратушу Шеффилда. История воплощена в камне – и это воплощение как будто уже не связано с небольшим романом, который напечатан в этой книге.

О подвигах греческого Геркулеса.

И, кстати, убил он не рыбу, не выдру,

А злого дракона – Лернейскую гидру.

Уней семь голов и четырнадцать глаз,

Чтоб всех разглядеть и убить сей же час.

Но Геркулес взял с собою дубину,

Чтоб молотить эту злую скотину.

И если б не эта палица, –

От него б не осталось и пальца.

А наш Сильнейший-Из-Всех – без оружья –

Был Геркулеса ничуть он не хуже.

Нелепо спорить: он ли,не он ли

Убил без дубинки дракона из Уонтли.

Гадкая внешность у змея была,

А за плечами – два страшных крыла.

От крыл его, от рыл и от жал

Ещё ни один не убежал.

Зияла бесплодная пустота

От ударов его хвоста.

Хвост был похож на цеп и на меч.

Ничто от дракона не уберечь.

Себя он считал главней всех владык;

Яд источал его чёрный язык,

Когти на лапах, кромсать чтоб и резать,

А в пастях несметно зубов из железа.

Как распахнёт свои рты он пошире,

Видно – зубов там по сорок четыре.

Весь в чешуе, а драконья шкура

Много прочней, чем у дикого тура.

Если вы видели кожу слона,

То у дракона толще она.

Как можно было справиться с ним?

Он был воистину неуязвим.

Вспомним, что было с Троянским конём:

Семьдесят воинов прятались в нём.

Этот дракон мог поменьше сожрать,

Но, если голоден, – целую рать.

Как-то сожрал он трёх бедных ребят,

Игравших на улице, – так говорят.

Они для него – меньше зяблика.

Так быстро съедаем мы яблоко.

Он пожирал и коров и овец,

Хвойный и смешанный лиственный лес;

Нет избавления – так и пропасть им,

Всем, кто попали в драконовы пасти.

Церкви он ел, где так много святынь,

Как мы индеек едим и гусынь.

Ел он дома и корма, закрома;

После него – запустенье и тьма.

Всё превращал он, что видел, во прах,

Кроме камней, что лежали в горах.

Тысячи, тысячи, тысячи дней

Он укрывался средь этих камней

В гнусном болоте, что приносило

Гаду ползучему,

Гаду летучему,

Гаду вонючему

Новые силы.

— Не нужно извинений. То, что вы сказали, здесь высшая похвала. Сейчас Мозо также настаивает на расовой чистоте народа, если люди хотят, чтобы Лаа продолжал их любить и защищать. Действительно, во времена рабства произошло некоторое смешение двух рас, так, многие чернокожие стали несколько светлее. С тех пор, если новорожденный младенец выдаёт присутствие светлой крови своим цветом, его убивают. Так мы очистили кровь от крови проклятых и поклялись сохранить эту чистоту любой ценой. Теперь вы понимаете?