Когда человек, уютно посидевший в кафе на вечере доморощенного поэта вдруг произносит задумчиво и томно, что там была "теплая лампова атмофера", вряд ли он поймет при этом, что изначально это выражение относилось к старинным ламповым приемникам, более похожим на ящики для обуви, или шкатулки с секретом. Так и с телевизионными экранизациями произведений Стивена Кинга. Все бесконечно ругают их, но мало кто понимает, что именно в них, зачастую и скрывается та память, страх и дискомфорт, который и должен быть в фильмах ужасов. Вспомните, хотя бы, "Оно".

"Безнадега", удивительным образом, похожа на свой литературный исходник уровнем атмосферности, но в равной степени отзеркаливает книжный путь. Если в книге мы начинаем нудно и страшно, а потом разгоняемся и останавливаемся ровно у пропасти, то фильм, наоборот, начинает весьма бодро и канонично, а затем скатывается в какой-то приближенный к тексту контент. Религиозность фильма в большей мере отлична от книги тем, что апеллирует нарочито к христианскому нарративу, в то время, как роман не утверждает того, что бог мальчика Дэвида именно христианский, просто через христианские ценности легче было объяснить его чудеса, ну или финальные сцены. Да и сам демонический персонаж вполне себе не был абсолютным злом, как таковым, не говоря о каком-то абсолютном владычестве, именно поэтому и понятны оммажи к Вьетнамской войне и понятию weekend heroes. Маленький незаметный подвиг, незаметный в общей канве мирового бинарного противостояния Добра и Зла. Помните, как в книге персонажи смотрят на пролетающий где-то за Безнадегой самолет? Мир живет своим чередом, а неслучайности случайны. Именно поэтому Бог Дэвида направляет своих воинов на борьбу с непонятным и неуклюжим Тэком.

Фильм, по сути, выиграл бы, как и книга, если бы Колли Энтрегьяну дали чуть больше времени побезумствовать и отпускать ироничные шутки, при этом обрывая жизни незадачливых правонарушителей. А так получилось очень смазанно и невыразительно, и зритель невольно сожалеет о том, что Рон Перлман внезапно куда-то запропастился. В книге и сам Тэк от фатального износа полицейского горюет не меньше.

После того, как герои прибывают в кинотеатр, сюжет словно бы передается в руки другого сценариста, который не только не читал книгу, но и вообще хотел бы поскорее от этого фильма избавиться. Вьетнамские флэшбеки и псевдонемой кинофильм о приключениях китайских шахтеров смотрятся как-то жалко, и фильм быстренько сворачивается к финалу. Зритель ошеломленно стоит на пустоши среди перекати-поля и недоумевает.

И, тем не менее, в свое время фильм и его производство обросло не меньшей мистикой, чем "Мастер и Маргарита" и ее экранизации. "10 декабря 2004 года на съемочной площадке фильма в Тусонском Центре собраний произошел сильный пожар. Причиной пожара стала грубая ошибка, допущенная отделом пиротехничских специальных эффектов. Огонь полностью уничтожил всё: декорации, производственную технику и съемочное оборудование. Обошлось без жертв, но пострадали пять человек, двое из них были госпитализированы в тяжелом состоянии. Здание Тусонского Центра собраний понесло серьезный ущерб как от самого пожара, так и от процесса его тушения". Фильм с гордостью вынес данный факт в рекламный слоган, позиционируя себя, как "фильм, который поджег Тусон". Не знаю, правда, как это ему помогло.

Но, в целом, при всем своем незадачливом хронометраже, кино все равно стоит посмотреть, но, обязательно после прочтения первоисточника, иначе впечатления будут совсем другими, смазанными и неполными.

Данный кинофильм является сокровищем югославского кино, и вписан в его историю наравне со знаменитой «Битвой на Неретве», но, разумеется, о нем мало кто знает, а между тем…

Вобрав в себя традиции советского кинематографа в экранизации фольклорной классики, памятуя о наследии Гоголя, югославы решили вывести на широкий экран рассказ фольклориста Милована Глишича «Спустя девяносто лет». При всей своей наивности и простоте, этот литературный опус о вампирах XIX века является наиболее ранним их упоминанием в художественной прозе, гораздо раньше, чем у знаменитого Стокера. Впрочем, в отличие от рассказа Глишича, являющегося переработкой балканского фольклора, фильм не только реконструирует восточноевропейскую традицию о вампирах и методах борьбы с ними, но и, по сути, открывает нам ту сторону югославского кино, которая относится к тематике хоррора и ужаса.

Вкратце о сюжете. В давние времена в деревне Зарожье стояла мельница, и хозяином ее был Сава Саванович, мельник, ставший вампиром, убивавший селян, убитый и похороненный, но не умерший. Мельница простаивает, а каждый, кто волей судьбы решит на ней поработать становится жертвой злого духа. Молодой человек Страхиня очень любит дочь нынешнего хозяина мельницы Радойку, но отец против их любви. Боясь вампира, никто не хочет работать на мельнице, а компания полупьяных от раки местных гуляк во главе со священником, ходит и вызнает все про Саву Савановича, и подговаривают Страхиню поработать на мельнице, обеспечив мукой село, и получить тем самым благосклонность отца Радойки. Далее все идет так, как бы снял сербскую хтоническую феерию режиссер «Вия». Страхиня всю ночь дерется с вампиром, и одолевает его, все вроде бы хорошо. Но надо найти могилу вампира, где, вбив кол, селяне упускают бабочку, являющуюся воплощением души вампира, что приводит к трагическому финалу фильма. Впрочем, именно это и отличает сценарий от фольклорной традиции – здесь сказка заканчивается плохо.

Что интересного в самом фильме. Разумеется, очень колоритные персонажи. Пьяные селяне в четниковских шапках-шайкачах (все же народных шапках, без кокард) практически идентичны гоголевским казакам, такие же веселые, и хмельная ракия позволяет им иронично и весело ловить вампира, в то время как главный герой, разумеется, серьезен и переживателен.

Режиссер показывает нам несколько особенностей отображения образа вампира в сербском фольклоре, совсем немного отличающийся от восточноевропейского фольклора в целом. Нечистая сила любит воду, поэтому мельница издревле считалась нехорошим местом, а мельники нередко были в представлении крестьян колдунами. Сам вампир не ест хлеба и презрительно перебирает муку, для него бесполезную. При показе самого вампира звучит какой-то дикий какофонический саундскейп, сродни крикам обезьян, а вампир покрыт шерстью, как и обращенные им жертвы.

После нахождения могилы вампира традиционно вбивается кол в грудь мертвеца, это общеизвестный факт, причем суеверие было настолько сильным, что среди королевских указов времени 1300-х годов есть упоминания о запрете на подобное осквернение могил. Однако, из произведения мы узнаем. Что вбить кол недостаточно, необходимо успеть убить вылетевшую из вампира бабочку. Что, конечно же, не успевает сделать пьяная компания сербских селян. Вампир продолжает убивать, и в один прекрасный миг вселяется в Радойку, мстя одолевшему его Страхине. Собственно, после преображения битва с вампиршей продолжается всю ночь, и ведет она себя сродни гоголевской Панночке, однако финал здесь такой же трагичный – смерть главного героя и открытый конец с бабочкой, сидящей на его челе.

В целом, фильм, несмотря на свою старомодность, очень динамичный и даже веселый, во многом фольклорный, со множеством элементов балканской традиции, и рекомендован для просмотра этнографам.

Что же до бабочки-души вампира, то можно рассказать еще и о таком феномене в биологии, как бабочка-вампир Calyptra

Calyptra (лат.) — род бабочек из семейства Erebidae. Для имаго некоторых видов рода, как исключение для отряда чешуекрылых, известно питание кровью и слёзной жидкостью млекопитающих (лакрифагия). Например, Calyptra eustrigata, обитающая на территории от Индии до Малайзии; и Calyptra thalictri, Calyptra lata. Самцы питаются слёзной жидкостью и кровью крупных животных. Самки же питаются соком плодов (цитрусовые, персики, сливы и др.) и растений. У этих видов кончик хоботка сильно склеротизован и модифицирован для прокалывания кожи млекопитающих и питания кровью

Немного о сербском кинематографе. В целом, большинство фильмов, которые хорошо выходят у сербских режиссеров – это либо социальные драмы, либо философские притчи, либо социальные притчи на тему недавних балканских войн.

И вот здесь следует заметить, что для балканских народов понятие идентичности очень велико и важно. Важны невидимые связи между прошлым и настоящим, важна вера, которая столько времени была причиной этнических разногласий между близкородственными народами. Возможно, именно поэтому, даже в жанре мистики и ужасов посыл о возвращении к корням актуален.

Вкратце о сюжете. В маленькую деревню в Сербии приезжает отчаявшийся мужчина, чтобы поработать на кладбище сторожем. С этого времени с ним начинают происходить странные вещи, преследовать видения, и, в конечном счете, он понимает, что не может выбраться из этого зловещего места.

На самом деле, когда я видел немногочисленные отзывы на этот кинофильм, то редко где было сказано что-то хорошее. Думаю, в первую очередь, потому что кино достаточно затянутое и нудное, а в течение всего действа почти ничего не происходит, включая неожиданный финал.

Однако, в защиту фильма следует сказать немного слов, чтобы прояснить ситуации. Этот некоммерческий фильм (этакий инди фолк-хоррор) в артхаусном стиле больше напоминает нам не о вампирической традиции Валахии или Балкан, а рассказывает об умирающей глубинке, где немногочисленные жители тихо увядают, как и весь окружающий их космос, пространство привычности и повседневности. Если уж говорить о типично вампирской сказке Югославии, следует вспомнить о «Бабочке» (1973), которая всецело показывает нам мир, сродни гоголевской Диканьке, с жизнерадостными местными жителями, и не менее жизнерадостными колоритными вампирами. Тогда к чему все показанное в «Вампире»?

Ну, во-первых – это тоска по родине, которую режиссер (одновременно сценарист и главный герой-актер – Бранко Томович) воплотил в погребальном плаче, причитаниях и трауре. Стоит посмотреть на кладбище, красной нитью проходящее через весь фильм. Большинство надгробий новые.

Второе. Учитывая то, что режиссер уроженец Германии, он в душе все равно помнит о малой родин. Будучи этническим сербом, все равно ощущает незримую связь со своим народом, что передается в фильме через то, что каждый из жителей деревни пытается разговаривать с главным героем, уроженцем Лондона, чьи предки – выходцы из этой же самой деревни, на сербском диалекте, он с печалью смотрит на то ,как люди танцуют хору, как они пьют ракию, но не может до конца киноленты понять всей этой атмосферы, он неприкаянно скитается по лабиринта улиц деревушки и, в сущности, его персонаж – это кафкианский юноша. Нигде он не находит покоя, а его сны превращаются в кошмары. Каждое мероприятие, в котором он принимает участие – это траурные поминки.

Третье. Посмотрим на примечательное имя главного героя. Это очень важно в контексте самой киноленты. Итак, это имя практически нарицательное – Арнаут. Арнауты – это небольшая этническая общность албанцев, православных по вероисповеданию, однако обособленных от, например, таких же православных сербов. Вымирающий субэтнос. Хотя еще один интересный факт, в XVIII веке среди официально зарегистрированных хронистами вампиров был Павле Арнаут.

Собственно, кульминация всего этого артхаусного произведения не самолюбование режиссера, снимающего самого себя в антураже балканских пейзажей. Это, скорее всего, переосмысление тягот человека, вынужденного быть космополитом в большом государстве, но неожиданно осознающего себя частью чего-то былого, почти забытого. Неслучайно, Арнаут ходит по кладбищу, всматривается в надгробия, разговаривает со священником, пытается говорить с селянами, меланхолично наблюдает за народными танцами. Он, с точки зрения современности, очень далек от всего этого. Он живой мертвец без корней – вампир, который должен переродиться, осознать себя частью своей общности посредством инициации. Возможно, образ вампира для таких метафор грубоват, но зрелищен, и именно поэтому режиссер интерпретирует свои мысли так, чтобы задеть за живое, не напугать, но вызвать какие-то неприятные ощущения, задуматься.

Этот фильм – тризна по ушедшему, похоронные причитания по людям, забывшим свои корни, на что несколько раз намекается повторением отдельных сцен, раскрывая их смысл

Впрочем, то, что выпущено в итоге, слишком эклектично для среднего зрителя, не понимающего метафорических посылов, а мечтающих о фильме на вечер.

Хотя, возможно, это просто мои домыслы, и "Вампир" — просто скучный малобюджетный фильм ужасов, о чем я неоднократно читал.

Мне нравится, когда режиссеры, даже при достаточно скудном сценарии (опять) все же стараются сделать что-то потрясающе оригинальное. И если у них не выходит, то, в любом случае, видно, что они старались.

Фильм этот я посмотрел совершенно рандомно, и заранее не ожидал от него чего-то сверхвыдающегося. Однако, в нем есть ряд приятных и запоминающихся моментов.

Но начнем по порядку. В один прекрасный летний день в пригородной (да, именно в пригородной) зоне коттеджей, две семейные пары давних друзей арендуют уютные домики, чтобы провести выходные. Одна пара увлечена хайкингом и оутдором (модные туристы, в общем), причем в этой семье действует матриархальный уклад, поэтому это чайлдфри (не рожали и не хотят) отношения. Они ездят по миру, развлекаются, словно колледж навсегда остался в их душах. Другая пара имеет двух детей, и благодаря мужу-латиноамериканцу в ней действуют классические законы семьи. Однако в первой половине фильма они в ссоре и пока неинтересны. Мужская половина чайлдфри-пары все же тяготеет к отцовству и всячески развлекает детей, которые, впрочем, предпочитают упражняться в испанском, а от их отца зритель получает важную информацию, о том, что значит слово – “cabron”, которое мы так часто слышим в боевиках (самец козы – как объясняет испаноговорящий гражданин). Под очень (очень) большое количество алкоголя и нехитрую закуску проходит первый день, а мы узнаем, почему двухдетная семья на настолько сложных щщах. Оказывается, виной всему неудачно оцененная мужем практика свингерства.

Однако, на следующий день все идут в поход. Бодрый хайкер ведет всех по тропе, где после разрубания веток огромным мачете герои находят какие-то технологические руины. С этого и начинается, собственно, саспенс, или его подобие. Дети на испанском твердят о свете из ямы в руинах, а взрослые, в целом, не обращают внимания на эти слова, как и на странное кровотечение из носа у обоих.

Что ж, далее, зритель начинает понимать, почему фильм назвали именно так. Дети меняются, взрослые ругаются, причем всплывает абсолютно вся подноготная, и все заканчивается плохо. Больше спойлерить я не буду, чтобы хотя бы кто-то оценил плюсы режиссерской работы. А они, безусловно здесь имеются.

— Стилистика фильма выполнена под старые малобюджетные фильмы ужасов, начиная от титров, и заканчивая самим построением сюжета.

— Ход фильма напоминает о фильмах по произведениям Стивена Кинга.

— В фильме есть легкий флер произведений Лавкрафта. И хотя прямых отсылок мы не видим, но влияние произведения «Цвет из иных миров» здесь, безусловно, есть.

— Отличная игра детей, они умело мимикрируют то в положительных, то непонятно каких зловещих, что напрягает не только взрослых, но и зрителя, который вообще не может понять, на самом ли деле с ними что-то не так, или это плод объевшихся антидепрессантами героев.

— Как и в классических фильмах используется классический саундтрек. И хотя в качестве звуковой дорожки указана группа The Gifted, ясно слышится трек старой готик-рок группы Sisters of Mercy “More”, или мне показалось.

— Кроме того, нужно отметить отличную работу оператора, который в ряде кадров сделал очень интересные съемки, влияющие на атмосферу фильма.

Однако, недосказанность киноленты, скорее всего, придумает сам зритель, потому что налицо виден очень плохой сценарий, где социальной драме отведено больше временных отрезков, чем собственно ужасам и зловещим детям. В остальном, фильм на вечер, не более того.