Одна из немногих биографий англо-американских фантастов, изданных в России настоящим большим тиражом. Чаще такие книги выходят в малотиражках и распространяются подпольно.
Гарри — герой галактики
Гарри Гаррисон. Гаррисон! Гаррисон!: Автобиография, повесть, сценарий. / Harry Harrison. Harry Harrison! Harry Harrison!: A Memoir, 2014. Пер. с англ. Геннадия Корчагина, Дмитрия Могилевцева, Нияза Абдуллина. — СПб.: Азбука. М.: Азбука-Аттикус, 2016. — 416 с. — (Звёзды мировой фантастики). Тир. 3000. — ISBN 978-5-389-10644-4.
В новый сборник Гарри Гаррисона, впервые опубликованный в России, вошло две небольших повести и автобиография, которая и дала книге название. Что вполне логично, поскольку именно эта вещь служит главным блюдом на праздничном столе, накрытом для поклонников писателя.
Чем разнообразнее и насыщеннее жизнь человека, тем интереснее читать его биографию — и тем сложнее ее писать. Автобиография «Гаррисон! Гаррисон!» по объему не уступает иным романам автора, и все же выглядит незавершенной, местами сумбурной. И дело не в том, что писатель взялся за эту книгу незадолго до кончины, когда силы уже оставили его. Виной всему цепкая память, острый интерес к жизни, неимоверное количество событий, в которых довелось поучаствовать Гарри Гаррисону, неординарных людей, с которыми он имел дело — и страстное желание сказать обо всем сразу. Желание, надо признать, вполне понятное. Создатель Стальной Крысы прожил запредельно насыщенную жизнь: служил в армии (где навсегда проникся отвращением к муштре), колесил по миру, поддерживал доверительные отношения со многими фантастами «золотого века» (за исключением, пожалуй, Роберта Хайнлайна) — и работал, работал, работал как одержимый. Он рисовал комиксы и обложки, писал душещипательные «жизненные истории» и «письма в редакцию» для таблоидов, составлял антологии, редактировал журналы, организовывал конвенты (в том числе «Ворлдкон»), читал лекции в колледжах, присутствовал при съемках фильма по роману «Подвиньтесь! Подвиньтесь!» — и коллекционировал забавные и поучительные истории, связанные с каждым из этих эпизодов. Такие наблюдения составляют значительную часть книги «Гаррисон! Гаррисон!» — и мы можем только гадать, сколько всего осталось за кадром.
Российские переводчики и издатели 1990-х страстно любили фантастику Гарри Гаррисона — за простоту, доходчивость, отсутствие двусмысленностей и подтекстов. Да и расходились его книги со свистом, сотнями тысяч экземпляров. Надо проявить изрядную наблюдательность, чтобы опознать в авторе этих текстов интеллектуала и эрудита. Гарри Гаррисон в буквальном смысле вырос на иностранных фильмах с субтитрами, без закадрового перевода (включая ленты Эйзенштейна и Жака Кокто), читал «Кандида» и «Приключения бравого солдата Швейка» (многие ли американцы могут этим похвастаться?), владел полудюжиной языков (включая эсперанто), полжизни провел в Европе (и несколько лет в Латинской Америке). Вместе с Брайаном Олдиссом стал одним из основателей «SF Horizons», «первого серьезного критического журнала в области НФ для умных рецензий, обзоров и прочих статей с фантастическим уклоном». Дружил с Энтони Бёрджессом и Кингсли Эмисом. Впервые опубликовал в США ряд рассказов Борхеса. И это не говоря о том, что сатирический роман Гаррисона «Билли — герой галактики» впервые увидел свет на страницах легендарного журнала Майкла Муркока «New Words», главного рупора англо-американской «новой волны».
Умница, острослов, настоящий профессионал, никогда не подводивший издателей, Гаррисон фигура в чем-то трагическая — и уж точно неоднозначная. Вечное безденежье часто вынуждало его браться за поденщину, но в любой работе он искренне старался найти что-то интересное, и порой увлекался не на шутку. «Единственное, чего я тогда не делал за деньги, — признается он в мемуарах, — это не писал порнухи. Не присоединился к Сильвербергу, Молзбергу и прочим авторам, которые этим не брезговали. Я, вообще-то, тоже не брезговал — просто не мог писать достаточно быстро». Как знать, если бы не это увлечение второстепенным, мир, возможно, получил бы сатирика масштаба Курта Воннегута или Дугласа Адамса.
Книга «Гаррисон! Гаррисон!» и сама по себе в некотором смысле уникальна. Это первая автобиография англо-американского фантаста, официально изданная на русском языке — хотя на западе таких произведений написано уйма. Кое-что ходит по рукам и в России: например, «Ретроспектива будущего» Фредерика Пола и «Чудеса жизни» Джеймса Балларда в самиздатовских переводах. Но хотелось бы увидеть и другие такие книги: автобиографии помогают уточнить контекст, а то и радикально пересмотреть отношение к творчеству автора. Многое зависит от успешности первого опыта — так что пожелаю-ка сборнику «Гаррисон! Гаррисон!» бешенной популярности и многочисленных допечаток. Вдруг да и сдвинется наконец с места этот неподъемный для наших издателей камень?
Трудно определить, кому эта книга адресована в первую очередь: поклонникам творчества Гарри Гаррисона или тем, кто всерьез интересуется историей англо-американской фантастики. Зато можно гарантировать, что и те, и другие найдут на ее страницах немало подробностей, проливающих свет на личность автора и на процессы, в которых он принимал активное участие.
Как и Келли Линк, Джонатан Кэрролл не вписывается в общепринятые литературные форматы. За что и ценю. Правда, пишет он в основном романы. Но тем любопытнее сборник рассказов, написанных автором на протяжении практически всей литературной карьеры.
Сладость мелких подробностей
Джонатан Кэрролл. Замужем за облаком: Рассказы. / Пер. с англ. М.Кононова, В.Дорогокупли. — СПб.: Азбука. М.: Азбука-Аттикус, 2015. — 544 с. — (The Big Book). Тир. 3000. — ISBN 978-5-389-07638-9.
Рассказы Джонатана Кэрролла печатались в антологиях фэнтези и хоррора, сентиментальной и романтической прозы. Критики сравнивали эти произведения с текстами Итало Кальвино и Франца Кафки, Германа Гессе и Ричарда Баха, Стивена Кинга и Достоевского. Но, разумеется, на самом деле Джонатан Кэрролл похож только на одного писателя — Джонатана Кэрролла, единственного и неповторимого.
Подзаголовок «полное собрание рассказов», вынесенный на обложку этой книги, не вполне соответствует действительности. «Замужем за облаком» — первое русское издание ретроспективного сборника «The Woman Who Married a Cloud: Collected Stories», вышедшего на языке оригинала в 2012 году. Около десятка эссе и рассказов Кэрролла в подборку не попали — в том числе вся его «малая проза» семидесятых. Но это так, справочная информация. Главную свою функцию книга выполняет исправно: дает предельно четкое представление о любимых темах, повествовательных стратегиях и литературных приемах Джонатана Кэрролла, более известного отечественным читателям в амплуа романиста.
Тезис может показаться спорным, но автору, далекому от фантастики, фантазируется легче и непринужденней, чем его коллегам, хорошо знакомым с общепринятыми конвенциями и неписанными законами SF&F. Даже тот, кто сознательно борется с жанровыми клише, революционно их переосмысливает или иронически обыгрывает, неизбежно испытывает влияние канона: могучие гравитационные силы сковывают его полет, не дают вырваться из плоскости эклиптики. Джонатан Кэрролл, фантаст, далекий от фантастики, обладатель богатого, изысканного, эксцентричного, порой почти болезненного воображения, от жанрового влияния свободен — как внесистемное небесное тело, стремительно несущееся по своей непредсказуемой орбите. Кому еще придет в голову задуматься о тонкостях внутреннего распорядка конторы, возвращающей клиентам забытые, подавленные, вытесненные воспоминания (рассказ «Пареная репа»)? Или о том, что происходит со «вчерашним я», когда мы завершаем очередной жизненный этап («На свою голову»)? Кто готов рассказать историю нашего современника, ставшего денежным знаком, чтобы лучше разобраться в работе финансовой системы («Медведю в пасть»)? А о девочке-заике, мечтающей стать роковой женщиной настолько, что рядом с ней возникает фантом, который пытается соблазнить героя-повествователя («Паническая рука»)? И таких сюжетов в этой книге почти четыре десятка. Но придумать коллизию полдела, надо еще и рассказать о ней так, чтобы история заиграла всеми красками. Для этого у Дж.Кэрролла есть целый набор инструментов. «Дьявол в подробностях, но и Бог тоже» — афоризм банальный, но стиль писателя характеризует точно. Вселенная Кэрролла целиком состоит из мелких деталей, незначительных подробностей, банальных вещей, каждая из которых сама по себе вроде бы ничего не значит — но стоит потянуть за ниточку, и откроются бездны. Пара сережек, беглый карандашный набросок, татуировка на руке, безвкусная бейсболка из китайского магазинчика, бумаги, потерянные при переезде и вдруг нашедшиеся среди старого хлама... За каждой деталью — судьба, в каждой мелочи — частица бога. Того же принципа автор придерживается в отношении к людям. Кэрролл любит писать от первого лица, часто делает героинями женщин (а один раз — гея), его персонажи нередко обладают сверхспособностями, но ни об одном из них нельзя сказать с первых же строк: о, смотрите, перед нами выдающийся человек! Американские и европейские «маленькие люди» интересуют писателя сильнее, чем прославленные ученые, политики или поп-звезды. Если смысл Жизни, Вселенной и Всего Остального — в деталях, то домохозяйка из Канзаса или школьный учитель из Вены куда ближе к пониманию главной истины, чем брутальный «супергерой в трико». Собственно, об этом Кэрролл говорит почти прямым текстом в рассказах «Ого-город» и «Горечь мелких подробностей».
Еще одно важное свойство прозы, собранной под этой обложкой — минимализм. Каждый второй рассказ из антологии мог бы стать завязкой объемистого романа, но автор останавливается ровно на том месте, с которого должно начаться основное действие. Фигуры расставлены, направление атаки определено, но исход игры остается за кадром. Можно принять такой финт за проявление интеллектуального снобизма, но мне кажется, это скорее знак уважения: читатель Джонатана Кэрролла достаточно искушен, чтобы самостоятельно сложить два и два и мысленно достроить конструкцию. Для этого совсем не обязательно разжевывать каждый нюанс на сотнях страниц или громоздить Пизанскую башню приключений. На самом деле многим профессиональным фантастам стоило поучиться у Кэрролла: вовремя прервались — глядишь, за умных бы сошли.
Прекрасный пример того, какой результат может дать нешаблонное мышление в сочетании с несомненным литературным талантом. Увы, рецепт работает только при наличии обеих составляющих и потому подойдет далеко не каждому беллетристу.
Потихоньку публикуем материалы с Петербургской фантастической ассамблеи. Сегодня дошли руки до интервью с почетным гостем из Британии Кимом Ньюманом, который удостоил нас присутствием в 2016 году. Кроме того, на сайте Крупы вы можете найти небольшой фотоальбом — Ньюман на Ассамблее позировал много и охотно.
Отдельные благодарности — Николаю Кудрявцеву и Евгении Руссиян, без которых это интервью не вышло бы.
Ким Ньюман. «Warhammer», киберпанк, дайкайдзю, викторианские ценности и демистификация вампиров
— Как писатель и кинокритик вы специализируетесь на так называемых «темных жанрах», иными словами, кинематографе и литературе ужасов. Чем вызван такой интерес?
— Первыми фильмами, которые я увидел в кино, были как раз «ужастики». Классический хоррор о «монстрах Universal» — Дракуле, Франкенштейне, Мумии и так далее. Вероятно, с этого все и началось. Одной из моих первых книг в конце восьмидесятых стало исследование «Nightmare Movies. A critical history of the horror film, 1968-88», посвященное периоду, которым тогда практически никто не занимался. Сейчас кинокритики склоняются к мнению, что именно семидесятые годы стали эпохой расцвета жанра «ужасов». Но когда я писал эту работу, принято было считать, что золотая эпоха хоррора — тридцатые годы, а то, что происходило позже, не так важно для истории жанра. Собственно, я рискнул детально исследовать это десятилетие одним из первых, и результат мне понравился.
Впрочем, я не зацикливаюсь на хорроре. Я люблю и другие жанры, мне интересно изучать, как разные направления взаимодействуют друг с другом. Да, конечно, я очень люблю хоррор, но не могу сказать, что люблю его весь, все типы без исключения. На мой взгляд, хоррор позволяет писателю или режиссеру зайти гораздо дальше, чем любом другой жанр. У нас появляется возможность проникнуть на территорию, куда люди обычно просто боятся заглядывать, решить задачи, которые другими способами не решаются.
— Под псевдонимом Джек Йовилл вы написали несколько произведений для межавторского цикла «Warhammer». Как вас затянуло в эти жернова — и что дала работа над «Вахой»?
— Справедливости ради, в проекте участвовал не только я, но и Йен Уотсон, Брайан Стэблфорд и многие другие. Все очень просто: Майкл Дэвид Прингл, главный редактор «Interzone», одного из ведущих британских журналов научной фантастики, который опубликовал мой первый рассказ, в какой-то момент стал главным редактором литературного отдела «Вархаммера». И, естественно, он пригласил к сотрудничеству всех авторов, которые в то время печатались в «Interzone», поскольку знал наверняка, что те умеют писать.
Предложение поступило как раз в тот момент, когда вышел мой первый роман, «Ночной мэр». Я не большой любитель героической фэнтези, никогда не читал новеллизации по мотивам настольных игр. Но представители издательства «Games Workshop» уверяли, что хотят выпускать настоящие, хорошие книги, которые отличались бы от того, что уже есть на рынке. Всего по заказу Прингла я написал четыре книги — в промежутке между первым и вторым оригинальными романами. Они неплохо продавались, допечатывались, но при всех своих достоинствах компания «Games Workshop» всегда относилась к беллетристике как к чему-то второстепенному: ведь в первую очередь этот холдинг продает игры. Так что со временем наше сотрудничество сошло на нет. Впрочем, для меня это был полезный опыт: мы работали очень быстро, четко, и я до сих пор доволен построением сюжета в том же «Дракенфелсе».
— И в заключение наш традиционный вопрос: вы бывали на многих европейских конвентах — чем на ваш взгляд отличается от них Петербургская фантастическая ассамблея?
— Честно говоря, чаще я езжу не на конвенты, а на кинофестивали. Естественно, я бывал на «Ворлдконах», но они имеют мало общего с любыми другими конвентами: по сути, это огромный город в городе, отдельная вселенная. Если же говорить о конвентах более скромного масштаба, Ассамблея в целом довольно похожа на ирландские и британские съезды любителей фантастики. Такая же атмосфера, люди, которые ходят примерно в таких же футболках с принтами, и я могу предположить, что они обсуждают те же явления, только на другом языке. В глаза бросается одно отличие: Ассамблея очень сильно сосредоточена на литературных вопросах. Я заметил, что некоторые люди здесь играют в настольные игры, но эти игры даже не входят в основную программу. На тех конвентах, где я периодически бываю, от трети до половины всех мероприятий посвящены играм, телевидению, кино и комиксам.
облако тэгов
Правда, пишет он в основном романы. Но тем любопытнее сборник рассказов, написанных автором на протяжении практически всей литературной карьеры.
