Данная рубрика представляет собой «уголок страшного» на сайте FantLab. В первую очередь рубрика ориентируется на соответствующие книги и фильмы, но в поле ее зрения будет попадать все мрачное искусство: живопись, комиксы, игры, музыка и т.д.
Здесь планируются анонсы жанровых новинок, рецензии на мировые бестселлеры и произведения, которые известны лишь в узких кругах любителей ужасов. Вы сможете найти информацию об интересных проектах, конкурсах, новых именах и незаслуженно забытых авторах.
Приглашаем к сотрудничеству:
— писателей, работающих в данных направлениях;
— издательства, выпускающие соответствующие книги и журналы;
— рецензентов и авторов статей и материалов для нашей рубрики.
Обратите внимание на облако тегов: используйте выборку по соответствующему тегу.
"ПРИЗЫВ КТУЛХУ: ГОВАРД ФИЛЛИПС ЛАВКРАФТ И ОККУЛЬТИЗМ" (2016).
"The Call to Cthulhu: H.P. Lovecraft and The Occult".
.
Автор статьи: Джейсон Банч (Jason D. Bunch)— родился и вырос в сельской местности штата Индиана в разгар "сатанинской паники" конца 1970-х начала 1980-х годов, и большую часть дней провёл со своими друзьями слушая панк-рок и хеви-металл, а по ночам искал дьявола в лесу. Однажды его спасла валькирия, и он благодарен за эту жизнь, которую до сих пор ткут для него слепые Но́рны. После временной работы журналистом он посвятил себя изучению философии и религии, но в итоге оставил это занятие и стал юристом — общественным адвокатом по уголовным делам, который любит металлическую музыку, искусство и хорошую литературу. Джейсон Банч заядлый металхэд и увлечённый язычник-анимист, посвятивший себя Асатру (ветви германо-скандинавского неоязычества, ставящего целью возрождение коренных фольклорных традиций и до-христианской скандинавской религии, основанной на мифологии, рунической магии и обожествлении сил природы — исконной веры, изначально являвшейся общей для всех индоевропейских народов; сегодня общины и ассоциации Асатру зарегистрированы в Дании, Норвегии, Швеции, Исландии, Испании, Италии, США и России). В настоящее время Джейсон Банч вместе с семьёй проживает в Индианаполисе, штат Индиана. Участвует в документальных теле-проектах, ведёт собственный блог и пишет интернет-рецензии и статьи о музыке, мистике, фантастике и арт-искусстве.
"Некоторые из вековых ужасов и поныне тлеют в отдалённых, глухих уголках мира под покровительством богомерзких жрецов, поддерживающих в них жизнь и хранящих знание о них. Неким людям ведомы такие вещи о мироздании, какие не следует знать никому из смертных, и они способны делать то, что никто не должен уметь делать...".
/Г.Ф. Лавкрафт, "Нечто у порога", 1933/
*
Вам будет сложно назвать другого писателя, оказавшего столь же сильное влияние на тёмную культуру (dark-культуру), как Говард Филлипс Лавкрафт. Возможно, он даже имеет большее значение, чем крёстный отец готической литературы Эдгар Аллан По. Помимо его глубокого, завораживающего письменного стиля, популярность Лавкрафта можно объяснить ужасающей вселенной, которую он последовательно создавал и выстраивал на протяжении всех своих произведений.
Многие Лавкрафтовские истории основаны на предпосылке, что за завесой нашего обыденного существования скрывается мир хаоса и тьмы, которым управляют древние силы, угрожающие пронзить нашу ложную реальность различными формами безразличия и враждебности. Древние боги, тайные обряды, запретные книги и призраки Новой Англии органично сочетаются с современной физикой, создавая мировоззрение тотальной обречённости, находящей отклик даже в нашей современной реальности. Создаётся ощущение, что в нашей вселенной, полной тёмной материи, параллельных миров и неизбежного истечения срока активности, Лавкрафтианский мир вероятен гораздо в большей степени, чем другие возможные сферы. В самом деле, часто именно с помощью науки и исследований — этих отличительных признаков истины и реальности, в нашем современном светском обществе — главные Лавкрафтовские герои обнаруживают и пробуждают эти неизмеримо древние ужасы. Учитывая неизбежность гибельного рока, таящегося в Лавкрафтовской вселенной, вполне возможно предположить, что единственный разумный выбор — не бороться с судьбой, а присоединиться к потусторонним силам, ожидающим нас за завесой иллюзий, и действительно, это именно то, что сделали некоторые современные последователи оккультизма.
Существует два способа подойти к Лавкрафту как к источнику оккультной мудрости:
Первый — это Магия Хаоса, действующая в соответствии с основной базовой предпосылкой: "Ничто не истинно, всё дозволено". Учитывая такой подход к реальности (или нереальности), Лавкрафт применим в Магии Хаоса не больше и не меньше, чем тот же "Ключ Соломона" или любой другой магический гримуар; и, конечно, аморальная Лавкрафтианская вселенная, полная отвратительных незрячих монстров, также имеет для магов Хаоса определённую привлекательность. Второй способ — это вера в то, что Лавкрафт сам, сознательно или бессознательно, продвигал оккультные знания.
Справа на фото: британский тёмный маг и писатель, основатель религиозного течения Телемы, один из «видных идеологов оккультизма и сатанизма» XX века — Алистер Кроули.
Некоторые полагают, что Лавкрафт действительно находился под влиянием британского мистика Алистера Кроули (1875-1947), возможно через свою супругу Соню Грин, которая, как утверждается некоторыми исследователями, подружилась с Кроули в Нью-Йорке ещё до брака с Лавкрафтом. Другая, более правдоподобная теория состоит в том, что Лавкрафт находился под влиянием оккультных течений неосознанно, то есть без осознания, через свой довольно яркий и лихорадочный мир сновидений. Эту теорию изложил известный английский писатель-оккультист Кеннет Грант (1924-2011), считавший, что Лавкрафт неосознанно подключался к той же самой космической силе, что и маг Алистер Кроули, а также оккультный художник Остин Осман Спейр (1886-1956), развивший символическую концепцию Сигил.
Хорошо известно, что Лавкрафт приписывал свои сновидения к исходному материалу для целого ряда произведений. Во многих оккультных традициях считается, что сны содержат не только Фрейдовскую область бессознательного, но и являются вратами в другие измерения, не менее реальные, чем наше собственное. Нигде это не выражено так явно, как в современной традиции английской магической группы "Cultus Sabbati" (Культ Шабаша*), который верит, что можно получить доступ к Ведьмовскому Шабашу и другим сверхъестественным мирам, через состояние Волевого сна. Следовательно, утверждает теория, Лавкрафт тоже подключался к этим сферам когда ему снились сны, в конечном счёте бессознательно передавая оккультные истины в своих рассказах. Поэтому неудивительно, что во многих Лавкрафтовских историях ужасы в первую очередь появляются в сновидениях его главных героев, прежде чем неизбежно прорваться на материальный план с устрашающими последствиями для реального мира. При таком понимании Лавкрафта, жизни его главных героев зеркально отражают его собственную реальную жизнь.
(*прим., — "Cultus Sabbati" или "Культ Шабаша" — восходит к средневековому христианскому понятию "шабаш ведьм" и является философским течением в гностицизме. Культ Шабаша — это закрытая группа британских и американских посвящённых, практикующих одиночные и коллективные магические ритуалы и традиции, восходящие к колдовским практикам 19-го века, распространённым в Восточной Англии. "Магическое ремесло Шабаша" — это название Безымянной Веры, исходящей из единого источника, известного как "Магическая Квинтэссенция", доктрина этой веры называется "Доктриной Трансцендентального Колдовства": "Магия — это трансмутируемость квинтэссенции всей природы… Колдовство — это знание универсальных точек трансмутации, его искусство заключается в развитии способности манипулировать этими средоточиями силы в соответствии со своей Волей, Желанием и Верой".
Традиция "Магического ремесла Шабаша" — есть основа современного переосмысления знаний и практик, а также точка происхождения магического учения Искривлённого Пути. Отличительной чертой культа является использование мифологии средневековых и ранне-современных европейских шабашей ведьм в качестве базиса и идиомы для своих ритуалов. Ключевая цель практики Культа Шабаша основана на Вере, согласно которой искатель совершает ночное паломничество на шабаш ведьм с помощью техник, вызывающих транс. Совокупность знаний, связанных с этой традицией подробно описана в "Азоэтии" — гримуаре, составленном для "Культа Шабаша" покойным британским практиком и теоретиком магии, магистром и основателем культа — Эндрю Д. Чамбли (1967-2004), ранее руководившим дочерней магической ложей ордена "Ordo Templi Orientis" Кеннета Гранта. Книга "Азоэтия" (Xoanon Publishing, 1992) представляет собой полное овеществление традиционного британского колдовства, а также использует шумерскую, египетскую, езидскую, арабскую и ацтекскую иконографию. Важным духовным измерением в колдовском народном веровании является онейрическое царство или Царство Снов. Эндрю Чамбли считал практику Волевых Сновидений необходимым средством для прямого и сознательного взаимодействия с измерением, которое он называл "Высшим Шабашем"; по его словам, "каждое слово, поступок и мысль способны наделяться силой, притягивать и устанавливать точки восприимчивости к магическому сну, также, любое из этих средств может создавать обратное — делать восприятие невосприимчивым — что запечатывает душу в тело вместо того, чтобы позволить ей двигаться вперёд по своей воле".
В европейском фольклоре сохранились мифы, связанные со сновидческими местами встреч ведьм, созывами фей и ночными полётами Дикой Охоты. С эзотерической точки зрения считается что Шабаш — это астральное или онейрическое собрание душ ритуальных магов, их животных самостей (животных "Я") и огромного количества различных духов, фей и потусторонних сущностей. В образе Шабаша скрыты символы, служащие для определения оккультной практики, ищущей гнозис и духовный союз через сновидческое путешествие в Высший Круг Шабаша Ведьм. Считается, что истинное местонахождение Шабаша находится на перекрёстке бодрствования, мирских сновидений и смерти, то есть в состоянии Истинного Сна — сфере, где Леди Луна — "ночное солнце", освещает мир недоступный для непосвящённых).
Слева: портрет Кеннета Гранта, работы британского художника-оккультиста Остина Османа Спейра.
Именно эту теорию (о Лавкрафте, как бессознательном адепте — проводнике оккультных истин) предложил Кеннет Грант в своей известной статье "Сновидения из Космоса" (1971), в которой он утверждал, что "через такие грёзы, подобные снам Лавкрафта, устанавливается контакт с древними источниками мудрости, запретными для человека". Он также предположил, что "преждевременная смерть писателя в возрасте сорока семи лет, возможно, была вызвана страхом перед тем, что случится с человечеством, если определённые Врата будут открыты. Он знал тайные Призывы, а также сознавал, что однажды они будут использованы снова", — именно это и пытался сделать сам Грант в своей работе в качестве главы Тифонианской традиции "Ordo Templi Orientis" (Ордена Восточных Тамплиеров). В одной из своих наиболее известных книг, "Магическое Возрождение" (1972), Грант прямо пытается поместить Лавкрафта в Телемическое течение, и эту изначальную затею он будет продолжать на протяжении всей своей оккультной деятельности. Следует отметить, Грант считал, что Лавкрафт, как северо-восточный англосаксонский рационалист, исказил понимание Древних Богов, пропустив его через фильтр собственного восприятия. В книге "Алистер Кроули и незримый Бог" (1973), Грант пишет:
"Качество Зла, которым Лавкрафт наделяет разновидности своего Культа Ктулху и другие мифы, является результатом искажения субъективной линзы его собственного сознания, и я показал... как появляются эти образы, когда они не столь деформированы, иногда приближаясь к точке реальной идентичности с культовыми Кроулиевскими типами — Шайтаном-Айвассом и "Книгой Закона" (Liber AL vel Legis)".
В то же самое время, когда Грант пытался совместить Лавкрафта с Кроули, Антон ЛаВей и Майкл Акино опубликовали свои "Сатанинские ритуалы" (1972), официальную книгу обрядов американской Церкви Сатаны, созданной в 1966-ом году. В ней были представлены два ритуала, непосредственно вдохновлённые литературными работами Лавкрафта. Первый — это "Церемония Девяти Углов", где обыгрывается Лавкрафтовская одержимость странной неестественной геометрией. В этом ритуале древние силы призываются из всевозможных углов и угловых ракурсов внешнего и космического пространства, что является общей чертой Лавкрафтовских произведений. Второй ритуал — есть не что иное, как "Призыв к Ктулху", смысл которого в точности соответствует своему названию. В предисловии к книге "Сатанинские ритуалы" Майкл Акино, разработавший эти обряды, пишет:
"[Лавкрафтовские] истории постоянно напоминают читателю, что человечество находится всего в нескольких шагах от наиболее порочных, развратных и жестоких форм оскотинивания. Лавкрафт чувствовал стремление человека к познаниям, даже с риском потерять рассудок и здравомыслие. Он хотел показать нам, что интеллектуальное совершенство достигается в согласии с катастрофическим ужасом, — а не избеганием его. Эта тема, постоянной взаимосвязи между созидательными и разрушительными аспектами человеческой личности, является краеугольным камнем вероучения Сатанизма".
Как и Грант, Майкл Акино также считал, что Лавкрафт знал гораздо больше, чем он когда-либо открыто говорил; "Нет сомнений в том, что Лавкрафт был осведомлён об этих обрядах, далеко не столь "безымянных", поскольку аллюзии в его рассказах часто совпадают с реальными церемониальными процедурами и номенклатурой".
Справа: гравюра "Танец Шабаша" (около 1870-го года), иллюстрация для книги философа-оккультиста Поля Кристиана — "История Магии", французского художника Эмиль-Антуана Байяра (1837-1891). >>>
Конечно, беглый взгляд хотя бы на одну из Лавкрафтовских историй подтверждает утверждение Акино. В рассказе "Сны в ведьмином доме" (1932) Лавкрафт представляет Чёрного Человека из Шабаша Ведьм, а также старуху-колдунью и её духа-фамильяра. "Чёрный Человек" — это не вымышленное Лавкрафтовское изобретение, а имя, данное Дьяволу (Сатане) в его роли Великого Магистра на традиционном Шабаше Ведьм. Аналогичным образом, сам миф о Внешних или Древних богах, проходящий через всё творчество Лавкрафта, имеет далеко не мимолётное сходство с историей о Стражах (Наблюдателях), которая так популярна в традиционных кругах тёмных магов. Многое у Лавкрафта также подходит и для работы церемониального мага. Для Каббалиста-антиномиста (отвергающего законы Ветхого Завета и выступающего против моральных и религиозных норм) Лавкрафтовская вселенная, состоящая из слепых тварей, скрытых туманных сфер и неописуемых геометрических пропорций, напоминает о Древе Клипот (Древе Смерти), или противоположной, тёмной стороне Древа Жизни. Действительно, одним из наиболее интересных применений Лавкрафта Грантом было построение Древа Жизни, базирующегося на Лавкрафтовской основе.
Из этих двух потоков оккультной мысли — Тифонианской разновидности Телемы Кеннета Гранта и Сетианства* Майкла А. Акино — возникло целое течение оккультной практики, опирающейся на мифологию Лавкрафта или включающей её в себя. (*прим., — в 1975-ом году Акино основал собственную организацию — Храм Сета). Существует даже Орден, названный в честь тайного общества из Лавкрафтовской повести "Тень над Иннсмутом" (1931), — Эзотерический Орден Дагона. Это градуированная, уровневая оккультная система, находящаяся под влиянием Телемы, Тантры, Язычества, Сетианства и, конечно же, Лавкрафтовских произведений. Членами данной организации в разное время были Кеннет Грант, Майкл Акино, Николай де Маттос Фрисвольд, Фил Хайн, Стивен Сеннит, Джон Бэланс из музыкальной группы "Coil" и другие известные писатели, художники и музыканты.
И всё же, остаётся вопрос: не является ли построение оккультной системы, основанной на художественных рассказах, категорически объявленных самим Лавкрафтом не более чем фантазиями, дальнейшим безумием в сфере, к которой рационалисты среди нас и так уже относятся с достаточным подозрением? Есть ли какая-то реальная обоснованность в использовании фантастических произведений и мифов Лавкрафта в качестве основы для легитимной оккультной практики? В конечном итоге, ответ будет зависеть от каждого конкретного человека. С "теистической" точки зрения: если кто-то верит, подобно Кеннету Гранту, что Лавкрафт являлся невольным проводником скрытых истин, то призыв: "Пх'нглуи мглв'нафх Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн!"* в ритуальном смысле имеет как основание, так и цель. (*прим. — фраза переводится, как: "В своём доме в Р’льехе мёртвый Ктулху спит, ожидая своего часа!"). С точки зрения практикующего атеиста Лавкрафтовская мифология представляет антикосмическую, слепую, неразумную силу, изначально заложенную в сам Космос; силу, которая в конечном счёте поглотит всех нас индивидуально или коллективно, будь то завтра или через миллиард лет. Эта реальность и сопутствующий ей экзистенциальный страх является основой большой части внутреннего мрака, на решение которого нацелены психодрамы (методы психотерапии) сатанистов ЛаВея и магов Хаоса. Человек побеждает страх, только сталкиваясь с ним лицом к лицу, и преодолевая его.
Ниже слева: изображение Древа Жизни и Смерти, базирующееся на основе Лавкрафтовских работ.
Во многих отношениях, обречённостью, которая ожидает главных героев Лавкрафтовских произведений, — попросту является сама Смерть. Это драматическая инсценировка одной незамысловатой истины, написанной крупным планом: "никто из нас не выберется из этого места живым". Страх, сопровождающий это осознание, возник ещё до Жан-Поля Сартра (1905-1980), французского философа-представителя атеистического экзистенциализма, тоже столкнувшегося с похожими представлениями. И хотя к Лавкрафту относятся не с той же степенью уважения, нежели к Сартру, его работы не менее глубоки по своей сути, а его монстры представляют собой не меньшую экзистенциальную психологическую угрозу, чем страх перед истиной, очевидной обречённостью бытия, хаосом и абсурдностью человеческой жизни, описанными Сартром в его наиболее известном романе "Тошнота" (1938). Таким образом, вполне резонно, что некоторые люди будут стремиться упорядочить и подчинить себе Лавкрафтовскую вселенную с помощью тёмных искусств, в качестве замены неосязаемого экзистенциального страха, пронизывающего человеческое существование. Поэтому, нет ничего удивительного в том, что отдельные оккультисты предпочитают включать Лавкрафта в собственную практику, когда обещанная награда, описанная Лавкрафтом в рассказе "Зов Ктулху" (1926), такова:
"Этот культ не умрёт никогда — до тех пор, пока звёзды не встанут в правильное положение; и тайные жрецы не извлекут Великого Ктулху из его гробницы, дабы Он оживил Своих подданных и восстановил своё правление на Земле. Распознать это время будет нетрудно, ибо тогда человечество уподобится Великим Древним — станет свободным и диким, вне добра и зла, отбросив закон и мораль; мир захлестнут крики, кровопролитие и разгульное веселье. Тогда освобождённые Древние научат людей новым способам кричать, убивать, ликовать и веселиться, и вся Земля запылает губительным огнём экстаза и свободы. До того времени культ, с помощью надлежащих обрядов должен сохранять память о тех древних обычаях, предвещая пророчество об их возвращении...".
.
Я давно перестал задаваться вопросом, является ли всё это только личной внутренней правдой, или же, действительно, существуют некие внешние сущности, с которыми человек может установить связь посредством оккультных практик. На самом деле это не имеет значения, пока работает на вас, и вы считаете это своей субъективной истиной, в отличие от догматической Истины с большой буквы, на которую претендует так много несостоявшихся религий. Результаты таковы, каковы есть результаты; результаты — это то, что существует реально; независимо от того, созданы ли они только вашей Волей, наделены Силой через соответствующий ритуал или же в этом вам помогают Боги, не имеет большого значения, учитывая, что в вашей собственной практике это ничего не изменит.
"ВЕРИЛ ЛИ Г.Ф. ЛАВКРАФТ В СУЩЕСТВОВАНИЕ ВЕДЬМ?" (2017)
"Did H.P. Lovecraft Believe In Witches?"
.
Автор: Питер Мюйз (Peter Muise) — уроженец Новой Англии, родился и проживает в Бостоне, штат Массачусетс. Магистр антропологии, окончил Массачусетский исследовательский Университет Брандейса. Писатель, независимый исследователь, лектор и страстный поклонник Ново-английского фольклора. Автор книг: "Ведьмы и колдуны Массачусетса: легенды, жертвы и зловещие заклинатели" (2021) и "Легенды и предания Северного побережья" (2014), а так же один из со-авторов фундаментального сборника научно-исторических очерков "Сказочный народ: британские и ирландские феи от 500-го года до наших дней" (Gibson Square Books Ltd, 2018), выпущенного под редакцией английского профессора истории и фольклора Саймона Янга; книги Эллен Эверт Хопман "Настоящие ведьмы Новой Англии: история, предания и современная практика" (2018); и книги известного бостонского эксперта по паранормальным явлениям Сэма Балтрусиса "13 наиболее посещаемых призраками мест преступлений за пределами Бостона" (2016). Частый участник различных радиоподкастов и телепередач, увлекается народным фольклором, легендами, паранормальными явлениями и загадочными традициями Новой Англии.
Новая Англия произвела на свет трёх самых известных в мире писателей ужасов: Эдгара Аллана По, Стивена Кинга и Говарда Филлипса Лавкрафта. Все они великолепны по-своему, но я ловлю себя на мысли, что перечитываю истории Лавкрафта гораздо чаще, чем что-либо, написанное двумя другими авторами. Может быть, всё дело в его перегруженной деталями прозе, или же во всех этих отвратительных монстрах со щупальцами, а может в том, что он использовал в своих произведениях множество аутентичных Ново-английских преданий. Народные поверья, легендарные места и удивительные истории — всё это проявляется в творчестве Лавкрафта.
Он также включил колдовскую историю Новой Англии в несколько своих литературных сочинений. В романе "Дело Чарльза Декстера Уорда" (1927) состоятельный молодой учёный из Провиденса узнаёт, что один из его предков был зловещим алхимиком, бежавшим из Салема в 1692-ом году, спасаясь от судебных процессов над ведьмами, а в рассказе "Заброшенный дом" (1924) человек из колониального Провиденса подозревается в занятии Чёрной магией:
"Сын Этьена Поль, неприятный угрюмый малый, чьё сумасбродное поведение, вероятно, и спровоцировало тот бунт, сгубивший семью, вызывал особый интерес; и хотя Провиденс никогда не разделял страхов перед Чёрной магией со своими пуританскими соседями, старые кумушки-сплетницы откровенно намекали на то, что Руле-младший произносил свои молитвы в неподобающее время и направлял их вовсе не по тому адресу...".
В одном из своих писем Лавкрафт пишет о предыстории создания этого рассказа:
"[В городе Элизабет, штат Нью-Джерси]... На северо-восточном углу Бридж-стрит и Элизабет-авеню стоит жуткий старый дом — адское место, где, должно быть, в начале 17-го века, ночами творились тёмные дела, — с почерневшими некрашенными стенами, неестественно крутой крышей и наружным лестничным пролётом, ведущим на второй этаж, удушающе увитый зарослями плюща, столь густыми, что невольно представляешь их проклятыми или питающимися трупами. Это напомнило мне дом Бэббитов на Бенефит-стрит в Провиденсе... Позднее его образ опять возник в ярких красках, что в конце концов побудило меня написать новую историю ужасов с местом действия в Провиденсе и домом Бэббитов в качестве основы...". (Г.Ф. Лавкрафт — Избранные письма, том-1: 1911-1924, редакторы Август Дерлет и Дональд Вандрей, 1965).
На фото слева: реально существующий дом в Провиденсе, построенный около 1763 года и до сих пор стоящий на Бенефит-стрит 135, который упоминается Лавкрафтом в рассказе "Заброшенный дом". Лавкрафт был хорошо знаком с этим домом, поскольку его родная тётя Лилиан Кларк жила здесь в 1919-1920 годах как соседка-компаньонка миссис Х.К. Бэббит. Тем не менее, на написание истории Лавкрафта вдохновил другой дом, находившийся в городе Элизабет, штат Нью-Джерси (Новая Англия). К сожалению, тот чрезвычайно "жуткий дом", который видел писатель, давно исчез.
К слову, известный американский автор, признанный эксперт и популяризатор научной фантастики и ужасов, владелец журнала "Weird Tales" (с 1976-го года), редактор более ста фантастических антологий и издатель популярного фэнзина "Pulp" — Роберт Эдвард Вайнберг (1946-2016), выпустивший в 1988-ом году свой знаменитый "Биографический словарь художников Научной фантастики и Фэнтези" (получивший "Премию Хьюго" и "Всемирную Премию Фэнтези"), называл рассказ "Заброшенный дом" Лавкрафта "одной из самых лучших коротких новелл писателя" (см. Роберт Вайнберг, "История странных рассказов", коллекционные издания FAX, 1977).
И, конечно, необходимо упомянуть историю "Сны в ведьмином доме" (1932), которая тоже полна колдовства, как можно догадаться из самого названия. Этот рассказ повествует о студенте колледжа Уолтере Гилмане, увлекающемся изучением многомерных пространств, который снимает комнату в старинном доме, где когда-то жила ведьма по имени Кезия Мейсон. В 1692-ом году, во время Салемских процессов Мейсон избежала смертной казни, начертав на стене своей тюремной камеры загадочные оккультно-математические диаграммы, после чего таинственным образом исчезла; легенда гласит, что она и её мерзкий крысоподобный дух-фамильяр Бурый Дженкин теперь преследуют дом, где остановился Гилман.
На фото справа: Ведьминский дом 1642-го года в городе Салем, штат Массачусетс. Единственный на сегодня уцелевший дом, непосредственно связанный с судебными процессами над Салемскими ведьмами.
Далее выясняется, что эта легенда правдива, и вскоре ведьма пытается заставить самого Уолтера Гилмана стать колдуном:
"Выражение её лица было полно омерзительнейшей злобы и ликования, и когда Гилман очнулся, то вспомнил её скрипучий каркающий голос, угрозами убеждавший в том, что он должен встретиться с Чёрным Человеком* и вместе со всеми отправиться в центр Абсолютного Хаоса, к трону Азатота. Так она говорила. Гилман должен своей собственной кровью подписать Книгу Азатота и взять себе новое тайное имя...". (*прим., — "Чёрный Человек" — имя, данное Сатане, исполняющему роль Великого Магистра в традиционном Ведьминском Шабаше; так же, "Чёрный Человек" — одно из тысяч воплощений бога Ньярлатхотепа, посланца Древних, сил Зла и Хаоса, инициатора мистерий Тёмного Пути).
Многое из этого повествования является историей подлинных классических преданий о колдовстве Новой Англии (хотя имя Азатот, как известно, — собственное Лавкрафтовское творение). Лавкрафт включал в свои рассказы и другие разновидности Ново-английских преданий, так что в этом нет ничего удивительного.
Удивительно то, что Лавкрафт считал существование ведьм вполне реальным — во всяком случае, до определённой степени. Лавкрафт был материалистом и не верил в магию и сверхъестественное, но он действительно полагал, что за этими легендами скрывается нечто правдоподобное:
"Что-то действительно происходило под поверхностью, так что люди, время от времени, на самом деле натыкались на конкретные чувственные переживания, подтверждавшие всё, что они когда-либо слышали о видах ведьмовства. Короче говоря, теперь учёные признают, что на протяжении всей истории на северо-западе Европы существовал тайный культ дегенеративных (вырождающихся) природо-поклонников, тайком привлечённых из рядов крестьянства, а иногда и из декадентских личностей более избранного происхождения...". ("Г.Ф. Лавкрафт, Избранные письма: 1929 — 1931", редакторы Август Дерлет и Дональд Вандрей, 1971).
Согласно Лавкрафту, этот культ когда-то являлся господствующей религией в Европе, но позднее был вытеснен в подполье "более изысканным, эволюционировавшим и поэтичным политеизмом", системой верований в пантеон множественных божеств, практиковавшейся такими языческими группами, как друиды, древние римляне и скандинавы. В ответ на нападки этих доминирующих религиозных групп, Культ обратился к недоброжелательной, злонамеренной Магии и, в итоге, стал идентифицироваться как Ведьминский.
Лавкрафт не считал, что многие из этих настоящих ведьм приехали в Новую Англию в качестве поселенцев, однако он подозревал, что некоторые из них всё же смогли добраться до Салема.
Справа: Маргарет Элис Мюррей, автор книги "Культ ведьм в Западной Европе" (Oxford, 1921); фото 1928 года.
"Со своей стороны — я сомневаюсь, что существовал какой-то компактный ведьминский ковен или шабаш, но, считаю, что в Салем безусловно приезжали люди, непосредственно лично знавшие о культе и, которые, вполне возможно, были его посвящёнными членами. Я полагаю, что некоторые ритуалы и формулы культа, должно быть, тайно обсуждались среди определённых элементов, и, возможно, украдкой практиковались немногочисленными причастными вырожденцами, вовлечёнными в него... Большинство повешенных людей, вероятно, были невиновны, но я всё-таки думаю, что здесь имела место какая-то конкретная, грязная подоплёка, которой не было ни в одном другом деле о ведьмах Новой Англии...". ("Г.Ф. Лавкрафт, Избранные письма: 1929 — 1931", редакторы Август Дерлет и Дональд Вандрей, 1971).
Хотя сейчас данная теория может показаться странной, в то время Лавкрафт был далеко не единственным человеком, думавшим подобным образом. Такие суждения были широко распространены в начале XX века. В письме, излагающем его теорию, Лавкрафт ссылается на влиятельную книгу Маргарет Элис Мюррей (1863-1963) — "Культ ведьм в Западной Европе", изданную в 1921-ом году в Великобритании. Мюррей была выдающимся британским египтологом, интересовавшимся фольклором и колдовством. В её книге "Культ ведьм" утверждалось, что люди, обвинённые в колдовстве в Европе, на самом деле являлись приверженцами древней языческой религии, которая тайно смогла пережить христианизацию Европы.
Лавкрафт прочёл "Культ ведьм в Западной Европе" вскоре после публикации, скорее всего, где-то в конце 1923-го года — критик и писатель Роберт Х. Во, один из ведущих сегодняшних специалистов по творчеству Лавкрафта, в своей исследовательской работе под названием "Доктор Маргарет Мюррей и Говард Филлипс Лавкрафт: Ведьминский культ в Новой Англии" (см. журнал "Исследования Лавкрафта" №31, 1991) предполагает, что первым произведением, демонстрирующим тезисы Маргарет Мюррей, является Лавкрафтовский рассказ "Фестиваль" (1923), а так же указывает на влияние работы Мюррей на такие рассказы, как "Кошмар в Ред-Хуке" (1925), "Зов Ктулху" (1926) и "Сны в ведьмином доме" (1932). Определённое влияние книги Маргарет Мюррей можно увидеть и в рассказе "Тварь на пороге" (1933), где колдун Эфраим Уэйт из приморского городка Иннсмут, вселившийся в тело своей дочери, а затем отравивший её, принадлежит к ведьмовскому ковену, который называет его тайным именем "Камог", особым именем, получаемым ведьмами и колдунами во время прохождения шабаша.
Ниже: рисунок Г.Ф. Лавкрафта, в котором писатель попытался изобразить "Гуля" (упыря) из рассказа "Модель Пикмана". 1934 год.
Одну любопытную Лавкрафтовскую историю Роберт Х. Во не упоминает, из "Модели Пикмана" (1926):
"Я полагаю — вы слышали стародавний миф о том, как некие таинственные люди оставляют своих подкидышей в детских колыбелях в обмен на похищенных ими человеческих младенцев. Так вот, на своей картине Пикман изобразил, что происходит с этими украденными детьми — кем они вырастают, — и тогда я начал замечать ужасающее сходство между человеческими лицами и этими омерзительными мордами. Через все гнусные и тошнотворные градации перехода он устанавливал сардоническую и эволюционную связь, от откровенно нечеловеческих рыл к ещё сохранившим в себе нечто людское, хотя и явно деградировавшим физиономиям. Получалось, что эти псовидные твари были выведены из людей!..".
Принимая во внимание вышеприведённую цитату (среди прочих), кажется довольно вероятным, что на самом деле некоторые элементы Лавкрафтовских "гулей" (упырей) также были вдохновлены упоминаниями Маргарет Мюррей о "карликовой расе, некогда населявшей Северную и Западную Европу", и связью этих древних людей с верованиями в волшебство. Лавкрафт связал "гномов" Мюррей с некой воображаемой "весьма подлинной карликовой или пигмейской расой людей" в своём очерке "Некоторые предыстории Cказочной cтраны", впервые опубликованном в раритетном сборнике Лавкрафтовских эссе, рассказов и биографических воспоминаний — "Маргиналия" ("Заметки на полях"), выпущенном малым тиражом 2035 экземпляров в издательстве "Аркхэм Хаус" в 1944-ом году. (*прим., — сборник "Маргиналия" — был третьим официальным изданием Лавкрафта в "Аркхэм Хаус". Позже выяснилось, что так называемое "эссе" Лавкрафта "Некоторые предыстории Сказочной страны" представляет собой текст письма Уилфреду Бланчу Талману (1904-1986), написанного писателем во второй половине 1935-го года. По всей вероятности, это объясняет, почему столь длительное время оно не появлялось в собраниях сочинений ГФЛ. Сегодня с этим Лавкрафтовским "эссе" можно ознакомиться в книге "Г.Ф. Лавкрафт — Собрание очерков, том-3: Наука" от изд-ва "Гиппокампус Пресс", выпущенного под редакцией С.Т. Джоши в 2005-ом году. К сожалению, в сборниках "Избранных писем" Лавкрафта, нет писем к Уилфреду Б. Талману того периода. Кто знает, какую ещё плодотворную информацию они могут содержать...).
.
Справа: "Шаман в оленьей маске" — одно из названий загадочного наскального рисунка эпохи позднего Палеолита (около 13.000 лет до н.э.) из пещеры "Труа-Фрер" в Пиринеях, на юго-западе Франции (коммуна Монтескьё-Аванте). Увидев опубликованный эскиз этого рисунка, Маргерет Мюррей назвала его "первым изображением (рогатого) божества на Земле".
.
Смешивая тезисы Маргарет Мюррей, "маленьких человечков" из произведений Артура Мейчена и свои собственные расовые представления, Лавкрафт (исходя из тогдашних взглядов на историю) предположил, что легенды о гномах были основаны на древнем "Арийском" покорении Европы восточно-индоевропейскими полукочевыми народами, сместившими предыдущую и уже обитавшую там ранее низкорослую "монголоидную" расу; гномы были "вытеснены и загнаны в подземные укрытия, и... впоследствии продолжали скрытно и мстительно расправляться со своими завоевателями".
После выхода в свет книга "Культ ведьм в Западной Европе" вызвала неоднозначную реакцию в обществе. Критики считали, что Маргарет Мюррей слишком буквально восприняла признания предполагаемых ведьм и исказила исторические записи, дабы соответствовать собственной теории, однако широкая читающая публика была более благосклонна к этой работе, а известная старейшая "Британская энциклопедия" (энциклопедия "Британника") даже попросила Мюррей стать автором энциклопедической статьи о колдовстве. Так что Лавкрафт всего лишь повторил общепринятую теорию своего времени. Стоит добавить, что сегодняшние историки отвергают гипотезу Маргарет Мюррей и не считают, что в Западной Европе или Ново-английском Салеме когда-то существовал тайный ведьмовский культ.
Таким образом, даже если в Салеме и не существовало тайного Культа Ведьм, Говард Лавкрафт считал, что он вполне мог там быть. И, это только дополняет ту самую причудливую фольклорную смесь, делающую Новую Англию столь интереснейшим местом для читателей и исследователей.
/философская статья о связях между монструозностью Ктулху и чудовищностью Капитала/
.
Автор: Стивен Шавиро(Steven Shaviro; г.р.1954) — американский академик, профессор английского языка и сравнительной литературы, писатель, философ, культурный критик, лектор, автор пятнадцати книг, многочисленных статей и рецензий, сферы его интересов включают теорию кино, времени, научную фантастику, панпсихизм, капитализм, постмодернизм, аффективность и субъективность. Также он много пишет о музыкальных видеоклипах, как об одной из форм современного искусства. В 1981-ом году получил докторскую степень в Йельском Университете, работал в Территориальном Университете Вашингтона, в настоящее время преподаёт английский язык, теорию кино и культуры на кафедре Государственного Университета Уэйна (Детройт, штат Мичиган). Автор научно-публицистических книг: "Кинематографическое тело" (1993), "Подключённые, или, что значит жить в Сетевом сообществе" (2003), "Пост-кинематографический аффект" (2010), "Вселенная вещей: о спекулятивном реализме" (2014), "Дискогниция" (2016), "Экстремальные вымыслы: научная фантастика о жизни" (2021), "Изображение ритма: музыкальные видео и новые аудиовизуальные формы" (2022), и другие. Наиболее известная и самая читаемая книга Стивена Шавиро "Роковой патруль: теоретическая фантастика о постмодернизме" (1997), в которой автор, с использованием поэтического языка, личных анекдотичных историй, и изобретательной прозы, описывает состояние постмодернизма в начале 1990-х годов прошлого века. Писатель является частым участником различных сетевых радиоподкастов, а также ведёт блог "Теория Пиннокио" на своём веб-сайте <shaviro.com>. Литературные награды: 2017 — Книжная премия за исследования в области научной фантастики и технокультуры в книге "Дискогниция" ("Распознавание", 2016).
-----------------------------------------------
* * *
В своей блестящей работе "Объяснение Хайдеггера: от феномена к предмету" (2007), в которой проводятся удивительные параллели между феноменологией немецкого философа Эдмунда Гуссерля (1859-1938) и "странной фантастикой" американского писателя Говарда Филлипса Лавкрафта, профессор современной философии и метафизик Грэм Харман утверждает, что Лавкрафтовские истории о неописуемых монстрах не могут быть прочитаны в Кантовском ключе.
Хотя на первый взгляд "недоступный ноуменальный* мир философии Иммануила Канта (*прим., — "ноуменальный мир" — мир явлений и объектов, постигаемых только разумом, в отличии от чувственно воспринимаемых феноменов), кажется идеально соотвествующим загадочной скрытности Лавкрафтовских созданий" (Г. Харман), в действительности эти монструозные сущности, "какими бы причудливыми они не были... всё же принадлежат к причинно-следственным и пространственно-временным условиям, которые, по Канту, относятся исключительно к структуре чувственного человеческого опыта... Таким образом, Лавкрафтовский хоррор — это не ноуменальный ужас, постигаемый разумом, а ужас феноменологический, постигаемый чувственным восприятием" (Г. Харман). Лавкрафт — материалист, и в его монстрах нет ничего трансцендентного или сверхъестественного. В самом деле, истинный источник ужаса для Лавкрафта заключается в том, что, хотя чудовища, присутствие которых он вызывает, превосходят все возможности человеческого восприятия, так что они буквально неописуемы и не поддаются визуализации, они всё равно принадлежат к тому же миру, что и мы. Как и мы, они являются эмпирическими, случайными существами*; и они не "вплывают в мир из ниоткуда" (см., Альфред Н. Уайтхед, "Процесс и реальность", New York: The Free Press, 1978). Думать о них как о "мистических существах", постигаемых разумом, сверхъестественных или потусторонних, на самом деле было бы способом смягчить их ужас. Ибо такая перспектива превратила бы явную произвольность их появления в нечто неизбежное и предопределённое, а значит, в некотором смысле оправданное или "рациональное". (*прим., — в современной философии принято считать, что существует два вида сущностей: те, которые существуют, но могли бы не существовать, и те, которые не могли бы не существовать. Сущности первого рода — это условные или случайные сущности; сущности второго рода — это необходимые сущности, являющиеся необходимостью метафизического или, в широком смысле, логического типа; см. книгу Элвина К. Плантинги "Природа необходимости", Oxford University Press, 1974).
То, что Грэм Харман говорит о Лавкрафтовских Великих Древних, на самом деле верно и в отношении мирового Капитала. При всей своей чрезмерной избыточности и отвратительности, капитал, подобно чудовищному Ктулху, — является организмом и, следовательно, полностью эмпирическим феноменом (явлением). Он "предстаёт как естественная или божественная предпосылка нашего общества... и энергия, пронизывающая его, божественна" (см. книгу "Тысяча плато: капитализм и шизофрения", Ж. Делёз и Ф. Гваттари, 1983); тем не менее капитализм является случайным историческим процессом, который мог бы быть иным. Он не существовал вечно, и он не обязательно должен длиться вечно. Как убедительно демонстрирует в своей книге "Истоки капитализма: более широкий вгляд" (2002) политический теоретик и историк марксизма Эллен Мейксинс Вуд (1942-2016), капитализм не является "естественной реализацией постоянно присутствующих тенденций", таких как предполагаемый врождённый человеческий импульс к "торговле, бартеру и обмену", постулируемый шотландским экономистом и философом 18-го века Адамом Смитом (1723-1790) в его известной работе "Исследование о природе и причинах богатства народов". Ибо это не неизбежность, а скорее — как и пришествие Великого Ктулху — случайный результат непредвиденного столкновения (или встречи). Капитализм родился из "внешнего соединения двух потоков: потоков производителей и потоков денег... С одной стороны, де-территориализованный рабочий, который стал вольным и незащищённым, вынужденным продавать свои трудовые мощности; с другой — декодированные деньги, ставшие капиталом, способным эти мощности покупать" (Ж. Делёз и Ф. Гваттари, 1983). Оба этих "потока" возникли в результате разложения феодализма; но также возникло и множество других потоков, и нет никакой особой причины или структурной необходимости, почему эти два конкретных потока должны были стать более значимыми, чем все остальные, или почему они должны были соединиться друг с другом. Это столкновение, породившее капитализм, никогда не должно было произойти; и в любом случае, это случилось лишь один единственный раз.
Исторически более точная, чем французские философы Жиль Делёз (1925-1995) и Феликс Гваттари (1930-1992), американо-канадский историк Эллен Мейксинс Вуд показывает, насколько в пост-феодальной аграрной Англии обращение к рынку стало не просто возможностью (как это было для поздне-средневековых купцов в итальянской Флоренции и финансовых спекулянтов ранне-современного времени в Голландии), а абсолютным императивом, (общезначимым законом, противоположным личным принципам), как для землевладельцев, так и для рабочих. "Рынки различных типов существовали на протяжении всей фиксированной истории человечества и, без сомнения, даже намного раньше, поскольку люди всегда обменивали и продавали свои излишки самыми разными способами и для разных целей. Но при капитализме рынок выполняет особую, беспрецедентную функцию. Практически всё в капиталистическом обществе является товаром, производимым для рынка. И что ещё более принципиально, и капитал, и труд полностью зависят от рынка, в отношении самых основных условий своего собственного воспроизводства... Эта рыночная зависимость предоставляет рынку беспрецедентную роль в капиталистических обществах, не только как простому механизму обмена или распределения, но и как главному определяющему и регулирующему фактору социального воспроизводства". (см., Эллен М. Вуд "Происхождение капитализма: более широкий взгляд", Verso Books, 2002).
Другими словами, есть рынки без капитализма, но нет капитализма без абсолютного господства рынка. По словам Эллен Мейксинс Вуд, "эта уникальная система рыночной зависимости означает, что диктат капиталистического рынка — его требования и законы конкуренции, накопления, максимизации прибыли и повышения производительности труда — регулирует не только все экономические операции, но и социальные отношения в целом". И это ключ к тому, что я называю Чудовищностью Капитала. Он совершенно случаен в своём происхождении; и всё же, появившись однажды, он навязывает себя повсеместно. Капитализм, возможно, мог бы никогда не появиться из предшествовавшего ему хаоса феодальных, торговых, религиозных и государственных институтов, точно так же, как Великий Ктулху мог бы никогда не наткнуться на нашу планету. Но в обоих случаях злополучная встреча действительно имела место. И только после этого, в своих последующих эффектах, когда он действительно появился на сцене и подчинил себе всех соперников, капитализм смог — опять же, подобно Ктулху — ретроспективно презентовать себя как непреодолимую и всеобъемлющую силу. Капитализм возник "в очень специфическом месте и очень поздно в истории человечества". Но как только он возник, он сделал рыночные отношения обязательными: как говорит Эллен Мейксинс Вуд, так называемый “свободный рынок” стал императивом, вынужденной деятельностью, вместо возможности. (см., Эллен М. Вуд "Истоки капитализма: более широкий взгляд", Verso Books, 2002).
Это заставляет совершенно иначе взглянуть на философский вопрос о том, как классифицировать Чудовищность. Грэм Харман убедительно показывает, что Лавкрафтовские ужасы нельзя рассматривать как ноуменальные. Но на самом деле это просто спор против "соломенного человечка". Для правильного Кантианского прочтения рассказов Лавкрафта — как и "Капитала" Карла Маркса, и понятия самого капитализма — необходимо утверждать не то, что рассматриваемое чудовище ноуменально, а скорее то, что оно трансцендентально, что является совершенно другим вопросом. В своей философии Иммануил Кант всегда тщательно различает "трансцендентальное" и "трансцендентное". Трансцендентальное состояние — это условие, которое является универсальным и априорным, но применимо только к опыту и не выходит за его пределы (например, такие понятия как Пространство и Время). Иными словами, оно категорически не относится к "ноумену", или "вещи в себе" (философская формулировка Канта). Трансцендентное — не совсем эмпиричное условие, поскольку оно не доступно в пределах опыта (например, понятие Бог, бессмертная Душа, и т.п.; считается, что познанием "трансцендентного" занимается религия и метафизика). Но в то же самое время "трансцендентное" — есть не что иное, как эмпирическое, поскольку в целом также может быть отнесено только к опыту. В современной философии постмодернизма оппозиция "трансцендентного" и "трансцендентального" устраняется посредством введения понятия трансгрессии — установления границы, между Возможным и Невозможным. Таким образом, "трансцендентное" является странным пограничным понятием, не вмещающимся в рамки условного, эмпирического существования и одновременно не простирающееся куда-либо за его пределы. На этой границе (трансцендентального и трансцендентного), или в этом пределе, в действительности и существует, как выразилась британская писательница и доктор философии Нина Пауэр, "жуткая близость Канта и Лавкрафта", благодаря Лавкрафтовскому "усвоению Кантианских категорий во имя трансцендентального ужаса" (см. статью Нины Пауэр "Субъекты философии", журнал "Parrhesia", №3, 2007).
Кант утверждает, что такое трансцендентальное условие как Время, "не может быть отменено", но также и не может быть представлено непосредственно напрямую. На него можно ссылаться только косвенно, "посредством аналогий". Поэтому мы вполне можем сказать, что трансцендентальное сопротивляется любому виду эмпирического описания (полученного опытным путём через органы чувств, посредством наблюдения или эксперимента). Тем не менее, когда мы пытаемся описать его — когда мы стремимся вызвать то, что французский писатель-модернист Марсель Пруст (1871-1922) называл "немного времени в чистом виде" — мы сталкиваемся с теми же трудностями, что и герои-рассказчики в Лавкрафтовских историях, когда они пытаются описать монстров с которыми столкнулись: "смысл описаний в том, что они совершенно не удаются, лишь косвенно намекая на некий невыразимый субстрат реальности" (Г. Харман). Однако этот "невыразимый субстрат" сам по себе не является (как убедительно показывает Г. Харман) трансцендентным, абсолютным или потусторонним. Это особенное свойство нашего мира, и только нашего мира. Такова апория* трансцендентального: мы сталкиваемся с чем-то, о чём не умеем говорить, но и обойти молчанием тоже не можем.
(*прим., — Апори́я — древ.греч. "безысходность, безвыходное положение, затруднение" — термин, которым древнегреческие философы обозначали трудноразрешимые или неразрешимые проблемы, парадоксальные ситуации, чаще всего связанные с противоречиями между очевидными данными наблюдения и чувственного опыта, и попытками их мысленного анализа, связанного с наличием доводов против очевидного. Вымышленная, логически верная ситуация, которая не может существовать в реальности. Апоретическое утверждение фиксирует несоответствие эмпирического факта и описывающей его теории).
Лучше всего это можно понять, сопоставив с Кантовским пониманием морали. Кант говорит, что моральные законы, которым мы обязаны подчиняться, на самом деле являются законами, которые мы навязали себе сами: они были установлены нашим рациональным, разумным, ноуменальным "Я". Но в случае с пониманием самой морали, нет такой рациональной силы и такого ноуменального разрешения. Понимание не является автономным, поскольку ограничено эмпирическим миром, которым оно не способно овладеть. Ограничения, с которыми сталкивается понимание — это не те ограничения, которые оно узаконило, а те, которые уже предполагаются самим фактом его существования. Другими словами, как говорит Жиль Делёз, комментируя философов Иммануила Канта и Анри Бергсона (1859-1941), дело не в том, что время находится внутри нас, а скорее в том, что мы находимся внутри времени: "это мы находимся внутри по отношению ко времени, а не наоборот... Время — это не интерьер внутри нас, а как раз противоположное". (см. книгу "Бергсонизм", Жиль Делёз, 1988).
Ощущение того, что мы сами являемся следствием действия сил, нам не принадлежащих, сил, которые превосходят нас и остаются к нам безразличны, вполне могло бы стать формулой ужаса. Разумеется, ни Кант, ни Бергсон, ни Делёз не представляют это таким образом. Однако, современный британский философ и профессор теории критики Бенджамин Нойс в одной из своих статей убедительно доказывает, что "вихрь бурлящего времени" является для Лавкрафта высшей формой ужаса, превосходящей любой конкретный пример появления той или иной чудовищной расы существ (Б. Нойс, 2008). Нас ужасает не столько бесчеловечность Ктулху или превосходство Древних по отношению к нам, сколько более масштабная истина, симптомами которой они являются: полная "отстранённость Времени от всякого отношения к Человечеству" (Б. Нойс, 2008). В более обобщённом смысле можно сказать, что Чудовищность трансцендентальна, потому что идея трансцендентального — как состояния, которому мы подвержены, но которое мы не можем обнаружить, описать или каким-либо образом ограничить — сама по себе ужасна и чудовищна.
Конечно, для Канта, само Время не имеет происхождения или историю, поскольку все истории и все становления обязательно должны разворачиваться внутри него. С Кантианской точки зрения — или, если уж на то пошло, с Хайдеггерианской — наша подчинённость Времени является общим экзистенциальным условием, которое должно применяться ко всем существам, осознающим свою собственную конечность. Однако, справедлива ли такая формулировка в отношении сверхъестественности трансцендентного, того, как оно двусмысленно, одновременно принадлежит и не принадлежит к эмпирической сфере? Жиль Делёз отмечает, что пост-Кантианская мысль критиковала "трансцендентальную дедукцию" Канта за её неполноту (прим., — "Трансцендентальная дедукция" — ключевой раздел в главном философском труде И. Канта — "Критика чистого разума" (1781), в котором обосновывается правомерность применения априорных понятий чистого рассудка к предметам опыта). Пост-кантианцы "требовали принципа, который был бы не просто обусловлен по отношению к объектам, но и являлся бы действительно генетическим и продуктивным". Другими словами, они стремились определить трансцендентальное как непрерывный процесс конструирования, а не как уже постоянно существующую фиксированную структуру. Трансцендентальное активно "генетично и продуктивно", потому что это "синтез", соединяющий или объединяющий воедино, а не просто фиксированный результат, который когда-то уже был синтезирован. Время, как трансцендентальное состояние не просто создаётся раз и навсегда. Оно должно постоянно синтезироваться; и это непрерывно продолжающееся действие синтеза, или производства, само по себе является темпоральным опытом (переживанием того, что всё вокруг лишь временно), которому мы подвержены.
Когда философ Жиль Делёз переопределяет трансцендентальное как непрерывный, генетический и продуктивный синтез, он переходит от трансцендентального идеализма Канта к тому, что он называет трансцендентальным эмпиризмом. Синтез определяет условия эмпирического бытия; но это сам по себе эмпирический процесс, имманентный (неотъемлимый в силу внутренней природы), присущий тем явлениям, которыми он управляет. Ибо всякий синтез есть случайное столкновение сил. Это перестройка или переформулировка эмпирического поля — но та, которая возникает внутри этого самого поля. Поэтому синтез парадоксальным образом определяет априори то, что, тем не менее, могло бы быть чем-то совсем иным. И именно таким образом монструозное тело Ктулху или чудовищный, уродливый организм Капитала, являются трансцендентальным ужасом. В обоих случаях мы переходим от случайного, эмпирического столкновения к навязыванию трансцендентных условий. Ктулху мог бы и вовсе пропустить нашу планету, а рынок мог бы остаться дополнением к другим формам экономической деятельности, политической и социальной жизни. Но как только появится могущественный Ктулху, или когда рынок окажет своё неумолимое и безжалостное давление в самое сердце социуса, от полномерной чудовищности будет уже не отвертеться...
«Г.Ф. ЛАВКРАФТ, «ДВЕРИ ВОСПРИЯТИЯ» ИЛИ «ТРЕЩИНЫ В ВЕЛИКОЙ СТЕНЕ» (2018).
«H.P. Lovecraft, le «porte della percezione» e le «fenditure nella Grande Muraglia».
.
Автор: Марко Макулотти (Marco Maculotti; р.1988) — издатель, писатель, лектор, основатель и редакционный директор интернет-портала и ютуб-канала «AXIS Mundi» (ОСЬ Мира) — онлайн-журнала, посвящённого мировой культуре, сакральной антропологии, истории религий, эзотерике, фольклору, мифологии и фантастической литературе. Получил юридическое образование в Миланском Университете. Автор многочисленных литературно-исследовательских эссе, научных монографий, статей и научно-публицистических книг: «Каркоза раскрыта: заметки к эзотерическому прочтению сериала «Настоящий Детектив» (2021) и «Ангел бездны: Аполлон, Авалон, Полярный миф и Апокалипсис» (2022), которые привлекли активное внимание критиков и читателей. Публикуется в различных интернет-изданиях, и в известных итальянских печатных журналах, таких как: «Atrium», «Arthos», «Il Corriere Metapolitico», «Antarès», «Massacro», «Studi Lovecraftiani», «Zothique», «Dimensione Cosmica», «Mimesis». В сферу его интересов входит изучение гностицизма, Александрийского герметизма, шаманизма, «техник духовного экстаза» и других мистических течений Древнего мира, мифологии и ритуалов индоевропейской традиции, Элиадианской дихотомии, космических циклов астро-теологической школы Джорджио де Сантильяна и Герты фон Дехенд (со-авторов культового исследования по сравнительной мифологии и астро-археологии «Мельница Гамлета», 1969), а также архетипической психологии ХХ века Карла Г. Юнга, Джеймса Хиллмана, и теософия Е.П. Блаватской. Его подход к исследованию и анализу традиций, во многом обязан таким учёным, как Мирча Элиаде, Джорджио Колли, Эрнст Юнгер, Освальд Шпенглер, а также более «эзотерическим» авторам, таким как Уильям Йейтс, Юлиус Эвола и Рене Генон. Будучи почитателем фантастической и сверхъествественной литературы в своих работах Марко Макулотти исследует творчество таких писателей, как: Эдгар По, Говард Лавкрафт, Артур Мейчен, Монтегю Р. Джеймс, Алджернон Блэквуд, Густав Майринк, Томас Лиготти, Эрнст Гофман и Мишель де Гельдерод. В 2020-ом году он опубликовал серию масштабных эссе о творчестве Говарда Лавкрафта и Артура Мейчена, став одним из финалистов престижной премии «Premio Italia 2022» в категории «Лучшее оригинальное эссе». В свободное время Макулотти много путешествует по древним историческим местам с фото-отчётами и сам пишет рассказы о сверхъестественных ужасах, некоторые из них были опубликованы в различных антологиях современной итальянской фантастики, а его произведение «Ледяной человек» получило специальное упоминание на вручении ежегодной премии «Premio Hypnos Award 2020» (от издательства "Edizioni Hypnos") за лучший неопубликованный фантастический рассказ. В ближайших планах выход ожидаемого сборника от «AXIS Mundi» с полной антологией произведений Марко Макулотти. В настоящее время автор живёт и работает в Милане.
_____________________________________
* * *
"Если бы двери восприятия были очищены,
то всё предстало бы перед человеком таким, как оно есть — Бесконечным.
Ибо человек замыкается в себе до тех пор,
пока он не узреет все явления, сквозь узкие трещины своей пещеры...".
/англ. поэт Уильям Блейк, "Женитьба Рая и Ада: во всёх красках", 18 век/
.
"Так Лавкрафт проанализировал в своих литературных произведениях — особенно в рассказе "Извне" (1920) — появление иррационального в век науки и техники, и предвосхитил воздействие галлюциногенов на пинеальную (шишковидную) железу." (из статьи Ренцо Джорджетти "Г.Ф. Лавкрафт — космический ужас Мастера Провидения", журнал "Antarès", № 8/2014).
Идея иной реальности, чуждой общепринятой — но от этого не менее реальной — является одной из характерных черт Лавкрафтовского мышления, тема, которая постоянно повторяется в его произведениях в самых разнообразных формах. По крайней мере в этом вопросе Лавкрафт созвучен своей эпохе, полностью отражая её тревоги и чаяния. На самом деле в нём можно найти отражение более широкого культурного течения, являвшегося и ментальной установкой, и приметой того времени, крайняя точка материализма, который отрицая любую возможность существования Невидимого, одновременно испытывает дискомфорт от нехватки и наличия Необъяснимого.
К концу XIX века, по сценарию "смерти Бога"*, завоевав практически всё и возвысившись почти до уровня религии, позитивистская наука в свою очередь должна была остановиться, столкнувшись с неразрешимыми загадками происхождения материи и энергии. Построение полностью материалистическо-механистической системы в конечном итоге терпит крах, в то время как иррациональное появляется вновь, хотя и с видоизменённым знаком, почти всегда как отрицательная негативная сила. Если некоторый скептицизм по отношению к высшим реальностям ещё сохранялся, пробуждается новый интерес к более "подручному" сверхъестественному, гораздо менее духовному, часто имеющему зловещий подтекст и непосредственный отклик. "Истории о призраках могли быть, но не о святых угодниках", — резюмировал несколько лет спустя английский писатель Гилберт К. Честертон (1874-1936), в своей книге "Викторианская эпоха в литературе" (1913).
(*прим., — афоризм "Бог умер" — высказывание немецкого философа Фридриха Ницше, впервые появившееся в книге "Весёлая наука" в 1882-ом году. В своём произведении Ницше рассматривает вопросы сущности Зла. Также с данным высказыванием связана метафора пост-модернистской философии — "смерть Бога").
Появляются "трещины в Великой стене", позволяя проникать влияниям из другой реальности, неизвестной, таинственной и не всегда обнадёживающей. Но ментальная установка остаётся научной, позитивистской: человек по-прежнему пытается объяснить реальность в физических терминах, измерить и воспроизвести в лаборатории даже самые иррациональные явления, потому что если всё является частью природы, то "сверхъестественное" также имеет право на существование, но только как явление, пока ещё не объяснённое.
Изображение слева: прибор-динамистограф для анализа иных измерений, созданный на рубеже 19-20 века двумя голландскими исследователями-физиками из Гааги — докторами Г.Дж. Заалбергом Ван Зельстом и Дж.Л.В.П. Матла. Известные в научных и оккультных кругах Нидерландов, эти учёные сконструировали одно из наиболее сложных и изобретательных устройств, когда-либо созданных для общения с миром духов. Сложный по своей природе, но очень чувствительный аппарат, по всей видимости, был способен подвергаться влиянию передачи сознания посредством электричества. Этот электро-механический прибор состоял из трёх основных частей: ключа, индикатора, и записывающего устройства (регистра). Агрегат представляет собой цилиндр, в который должна проникать духовная сущность; стол, изолированный листом стекла и заряженный электрическим током; а также пару весов и записывающее устройство, действующее по системе Морзе. Длинные сообщения, как утверждается, записывались духовными сущностями с помощью циферблата с буквами, расположенного в верхней части машины. За работой прибора, закрытого в герметично запечатанном помещении, наблюдали через небольшое стеклянное окно. Окончательным выводам учёных предшествовали двадцать два года научной работы.
В этот период многие учёные посвящают себя спиритизму и новым (в действительности, очень древним) оккультным практикам. На свет появляются экстравагантные изобретения: приборы для анализа и наблюдения за потусторонним, эктоплазмой, "астральными микроорганизмами". Британский химик и спиритуалист Уильям Крукс (1832-1919) использует свою трубку для исследования неизведанного мира*, американский изобретатель Томас Эдисон (1847-1931) придумывает аппаратуру для общения с духами, а голландские физики — Г.Дж. Заалберг Ван Зельст и Дж.Л. Матла — со своим динамистографом, созданным для прямой связи с миром призраков без медиума, претендуют на анализ состава и структуры астрального тела, подробно описав проведённые эксперименты в своей пятитомной серии книг "Тайна смерти" ("Le mystère de la mort. Dynamistographie", 1908-1912).
(*прим., — у "трубки Крукса" необычная судьба. Изначально придуманная для исследования невидимого мира, она затем видоизменяется, пока не превращается в катодно-лучевую трубку и, наконец, далее в телевизор — "окно в другие миры", а также в превосходную "трещину в Великой стене").
Именно в этом контексте рождается Лавкрафтовский рассказ "Извне" (1920), синтез целой эпохи, с успехом свидетельствующий о надеждах и страхах, разделяемых многими в то время. В этой истории, актуальной и сегодня, как и рассматриваемые в ней проблемы, Лавкрафт выражает одну из фундаментальных тем своего исследования:
"Что мы знаем о мире и окружающей нас Вселенной? Наши сенсорные каналы очень малочисленны, и предметы вокруг воспринимаются нами крайне ограничено. Мы видим объекты такими, какими нам позволено их видеть, и мы не можем составить никакого представления об их абсолютной реальности. С помощью пяти слабых органов чувств мы пытаемся понять бесконечный и чрезвычайно сложный космос; однако существа, обладающие более сильными и глубокими органами чувств или способные функционировать в другом диапазоне, смогут не только видеть все вещи иначе чем мы, но будут способны воспринимать и изучать находящиеся поблизости жизненные миры, энергии и материи, открыть которые наши собственные способности нам не позволяют".
Изображение слева: учёный и спиритуалист сэр Уильям Крукс, медиум Флоренс Кук и призрачный дух "Кэти Кинг" во время эксперимента по материализации формы (рисунок).
Можно сказать, что фантастическая история "Извне" в повествовательной форме представляет собой предвосхищение широко распространённого и знаменитого теоретического высказывания, ставшего началом произведения "Зов Ктулху", об острове блаженного неведения, на котором существует человек, не подозревающий об ужасающих силах, окружающих его; это основная тема Лавкрафтовского творчества.
История сама по себе довольно проста: с помощью аппарата собственного изобретения учёному удаётся найти способ наблюдения и взаимодействия с потусторонней реальностью, выходящей за обычные рамки пяти человеческих органов чувств. И это, разумеется ошеломляющее, сбивающее с толку измерение, ставит тех, кто его воспринимает, перед осознанием иллюзорности собственных представлений, а также определённости, вытекающей из этих производных:
"Невыразимые формы, живые или нет, они казались смешанными в отвратительном беспорядке, а вокруг знакомых предметов возникали целые миры неведомых безымянных существ".
В человеческое измерение вторгаются враждебные силы, привнося в него весь свой разрушительный потенциал. Это тема, уже затронутая тридцатью годами ранее писателем Артуром Мейченом в его знаменитой повести "Великий Бог Пан" (1890), которую новейшие открытия науки и теоретические модели разработанные ею же, были совершенно не в состоянии изгнать. Далеко, не так. Неизведанное опять всплывает на поверхность, открываясь словно необходимый для исследования континент; описанные в Лавкрафтовском рассказе "Извне" сущности, мало чем отличаются от тех что воспринимались в экспериментах, проводившихся в те годы самыми разнообразными способами. И это открытие является взаимным, поскольку оно оставляет возможность для входа существам, имеющим противоречивые отношения с человеческим измерением. Древние суеверия были далеко не столь абсурдны, но теперь религия, будучи секуляризованной, больше не в состоянии сдерживать силы, впущенные внутрь неосторожной наукой.
Изображение справа: художник М.Т. Лиддон, иллюстрация к рассказу "Извне" Г.Ф. Лавкрафта.
Что же теперь остаётся? Бегство, безумие, возвращение к прежней, ныне разрушенной определённости, — способы, показывающие слабость, и свою неэффективность в восстановлении утраченного иллюзорного спокойствия. Остаётся только, так называемый Космический Ужас, понимаемый как осознание создавшейся новой ситуации, отчаяние, которое не возвратит то, что было отнято, но, по крайней мере, может привести к героически драматическому удовлетворению от понимания истинной сути реальности. Два главных героя истории "Извне", заплатив высокую цену, добиваются этого понимания разными способами, но всегда от первого лица.
До сих пор это даёт нам общее обрамление, которое также может быть применимо и к другим произведениям Лавкрафтовского творчества. Но обсуждение этой конкретной истории становится более интересным, если обратиться к некоторым "техническим" примечаниям: например, рассмотреть характер устройства, использованного для установления контакта с "потусторонним миром". Это машина, искусственный аппарат, сконструированный в соответствии с научными критериями и согласно требованиям старой классической науки, которую исследователи хотели превзойти. Здесь также хорошо представлен "дух времени": Лавкрафт был знаком с "трубкой Крукса" (она явно упоминается несколько лет спустя в одной из его историй), а также с "катушкой Тесла" (практически в те же дни 1920-го года был написан рассказ "Ньярлатхотеп", с его аллюзиями на "трюкачество" со статическим электричеством), и вполне возможно он также читал о динамистографе и "цилиндрах Матлы".
Однако, и оккультизм движется в аналогичном направлении. Возьмём, к примеру, книгу французского автора Мариуса Декреспе "Астральные микроорганизмы" ("Les microbes de l'astral", édition "Chamuel", Paris, 1895). В этой работе (про которую Лавкрафт, вероятно, не знал), после сугубо научного трактования Невидимого мира, даются инструкции по созданию устройства, аналогичного тому, о котором идёт речь в Лавкрафтовском произведении. Комплектующие здесь следующие:
1° электростатическая машина или "катушка Румкорфа" (для получения импульсов высокого напряжения) вместе с её электрической батареей;
2° большой металлический рефлектор (отражатель) с фокусным расстоянием около одного метра;
3° массивный намагниченный стальной стержень или, лучше, мощный прямой электромагнит, имеющий на своём отрицательном полюсе оптический диск с апертурой (отверстием), расположенный горизонтально, перпендикулярно штанге (стержню);
4° аппарат для проекции изображений "Магический фонарь" (т.е. фантаскоп или проекционная лампа);
Далее проект продолжается описанием различных мелких деталей и инструкций для правильного функционирования машины в целом. И всё это гораздо детализированнее, чем расплывчатые Лавкрафтовские упоминания о "химических батареях" и "огромных скоплениях лампочек".
Однако, хотелось бы подчеркнуть, что в Лавкрафтовском произведении "Извне" существует нечто большее, что отличает писателя от общепринятых взглядов того времени и приводит его, как и Артура Мейчена, к гораздо более оригинальным перспективам. В коротком отрывке из рассказа мы находим важную подсказку:
"Вы когда-нибудь слышали о шишковидной железе? Я смеюсь над эндокринологами, такие же глупцы, как и Фрейдистские выскочки... эта железа является самым важным из органов чувств, и я её обнаружил. Вы можете сравнить этот орган с гораздо более совершенным зрением, и он передаёт зрительные ощущения в мозг".
Если здесь мысль сразу же обращается к французскому философу Рене Декарту (1596-1650) и его теории о шишковидной железе как связующем органе между элементами "Res cogitans" и "Res extensa"*, то Лавкрафтовская отсылка к эндокринологам свидетельствуют о его интересе, связанном с оперативной научной информацией и наиболее актуальными исследованиями на данную тему. Как уже обсуждалось в другой статье, в некоторых вопросах Лавкрафт опередил своё время (как, например, о яйце динозавра: идея написать рассказ на эту тему пришла к нему в то время, когда проходила экспедиция, планировавшая обнаружить первые, доселе неизвестные ископаемые яйца). То же самое, на наш взгляд, можно сказать и о шишковидной железе.
(*прим., — "Res cogitans" и "Res extensa" — важнейшие термины в философии Рене Декарта и других метафизических системах нового времени. Это фундаментальные понятия, введённые Декартом для описания двух феноменов (разума и материи), из которых, в конечном счёте, состоит мир: "res сogitans" – мыслящая субстанция, "res extensa" – телесная субстанция или протяжённая, занимающая место в пространстве. Декарт признавал местом сосредосточения души в теле — шишковидную железу, из-за её центрального положения в мозге. См. книгу Антти Ревонсуо, "Психология сознания", 2013).
В 1931-ом году впервые была синтезирована молекула, известная как "диметилтриптамин" или ДМТ — психоактивное вещество, обладающее высокой галлюциногенной мощью (см. статью Ричарда Г.Ф. Манске — "Синтез метилтриптаминов и некоторых производных", Канадский журнал исследований, №5/1931). Его можно получить из некоторых трав и растений, но оно также вырабатывается человеческим организмом в часы сна, именно шишковидной железой. Однако называть это вещество просто "галлюциногеном" было бы существенным упрощением, учитывая что оно использовалось в ритуальных контекстах, в так называемых шаманских путешествиях, как ключ для доступа в другие миры, полезный инструмент не для ухода от реальности, а для более полного её восприятия, более глубокого видения, выходящего за пределы обычного человеческого сенсориума (чувствительности). (см. книгу Рика Страссмана — "ДМТ: молекула Духа", описывающую официально одобренное в США революционное, докторское исследование в области биологии околосмертного и мистического опыта, изд-во "Park Street Press", 2000).
Точно так же как и Лавкрафтовская машина, задачей которой — заметьте — является не воздействие на окружающую среду с целью сделать невидимые реальности воспринимаемыми обычными органами чувств, причём наиболее объективным образом, а мутация (изменение) перцептивного аппарата восприятия, чтобы выйти за пределы собственных ощущений и достичь как можно более "полного" видения реальности, насколько это максимально возможно. Таким образом мы сталкиваемся уже не с объективными учёными, смотрящими в микроскоп, а с экспериментаторами, которые меняют себя, отворяя "двери восприятия" навстречу Неизвестному, что по факту является не иллюзией, а раскрытием скрытых реальностей. Это продвинутая передовая концепция отличает Лавкрафта от его эпохи, вновь выводя его в авангард, предвосхищая дискурсы, которые обретут свою актуальность гораздо позже.
И это существует как для "хорошего", так и для "плохого". Если, действительно, манипуляции с человеческим сенсориумом вызывают не только обычные галлюцинации, но и дают ключи к доступу в другие измерения, не зарезервированные исключительно для человека, то будет ещё более верно — и здесь история Лавкрафта вполне понятна — что эти новые миры могут быть не всегда благотворны для нас, поскольку расширение сознания также происходит и в непригодные для психической конституции человека, области (как, впрочем, и контакты с обитателями таковых). Неизвестные сущности значительны, и благоприятные встречи с ними для человека ни в коем случае не очевидны.
Однако если древние шаманы очень хорошо знали как действовать, то современные люди, опять же, с их "экспериментальным" и научным отношением, как вчера, так и сегодня, идут на риск, который они едва ли способны осознать. Вселенная, как справедливо отмечает Лавкрафт, не является полностью дружественной средой обитания куда можно по желанию отправляться на экскурсии. Скверный финальный вывод, сделанный некоторыми "пророками" исследований этих новых миров (включая самого Теренса МакКенну, известного учёного-исследователя и большого сторонника ДМТ), является лишь дополнительным подтверждением того, о чём до сих пор говорилось. Весь будущий оптимизм, так называемой "психоделической культуры" шестидесятых годов прошлого столетия, де-факто уже был разобран в этом коротком Лавкрафтовском рассказе 1920-го года, который, несомненно, при правильном рассмотрении помог бы избежать абсолютно пагубных иллюзий и путаницы.
Лектор: Анастасия Торопова — кандидат философских наук, преподаватель кафедры философии РГУ НЕФТИ И ГАЗА (НИУ) им. И. М. Губкина, главный редактор философского журнала "Пир", лектор проекта "Интеллектуальные среды".
🔸 Лекция "Жанр ужасов. Монстры в кино"🔸
Вещи современной культуры – это материализованные философские идеи. Современного кинозрителя пугают ведьмы, вампиры, оборотни, чудовище Франкенштейна, клоун-убийца, Фредди Крюгер, ксеноморф, Ктулху, Ганнибал Лектор и многие другие. Но у них есть нечто общее — они преступают границы, установленные обществом. В кинематографе создается особая монструозная телесность, которая визуально подчеркивает идею зла.
Если модернового человека легко напугать, так как у него есть жесткие представления о норме и патологии, то что пугает постмодерниста? Существует ли постмодернистский хоррор?
На лекции Анастасии Тороповой будут подняты вопросы:
— Как конструируется монструозная телесность?
— Чем на мировоззренческом уровне монстры пугают людей?
— Почему в постмодерновом хорроре монстры боятся людей?
***
🔸 Лекция "Философские идеи Говарда Филлипса Лавкрафта"🔸
В рамках проекта "Ночь в библиотеке" прошла лекция, посвященная творчеству Говарда Филлипса Лавкрафта, его стилю письма, концептуальному персонажу его рассказов, а также методу конструирования письма человека, столкнувшегося с Иным.
Из лекции вы узнаете:
— Что общего между Лавкрафтом и Шопенгауэром?
— Как на мировоззренческом уровне Лавкрафт пугает одних, но не пугает других, и почему так происходит?
— Как герои Лавкрафта используют риторические приемы для описания неописуемого?
облако тэгов
