В 2021 году на прилавках книжных магазинов Польши появляется роман «Томек на Аляске», авторами которого указаны Альфред Шклярский и Мацей Дудзяк (Maciej J. Dudziak), с иллюстрациями ЯЦЕКА ТОФИЛЯ (Jacek Tofil).

«Томек Вильмовский вернулся, хотя, кажется, его уже никто не ждал, — пишет Якуб Демяньчук в газете “Polityka” (№ 19/2021). -- Казалось, что это закрытая глава в истории польской культуры. Создатель персонажа Альфред Шклярски умер в 1992 году, а спустя три года (э-э… ну да ладно, не станем отвлекаться. W.) вышел девятый том серии «Томек в гробницах фараонов», написанный на основе авторских заметок его другом священником Адамом Зельгой. И вот теперь, спустя четверть века, Томек и его друзья отправились в очередную экспедицию – на этот раз на Аляску. Для ярых поклонников Шклярского такое направление путешествия не станет сюрпризом: черновик романа о приключениях юного Вильмовского на Аляске был включен в оставленные писателем записки (э-э... W.). В романе «Томек на Аляске» главный герой вместе со своей женой Салли и другом капитаном Тадеушем Новицким отправляется на север, чтобы принять участие в исследовательской экспедиции, но вместо этого они оказываются втянутыми в поиски пропавшей группы ученых, и чередой событий, которые с ними произойдут – от близкой встречи с айсбергом до пожара на борту дирижабля – не постыдились бы воспользоваться постановщики фильма-катастрофы. Роман Дудзяка — это аккуратная мимикрия литературному стилю Шклярского. Большое приключение сопровождается солидной дозой энциклопедических знаний и патриотических рассказов о достижениях польских исследователей, как и в оригинале, представленных в невыносимо манерной форме. Стремительный экшен дополняется повествовательными диалогами (Салли: «Ведь в моей родной Австралии есть Стшелецкие горы, которые открыл и описал поляк Стшелецкий»), напоминающие скорее скучные уроки, чем приключенческий роман…».

Ой, да ладно вам, пан Якуб! Давайте выслушаем и противоположную сторону. Здесь, ниже, перепечатано интервью, которое Мацей Дудзяк (Maciej J. Dudziak – род. 1975, доктор философских наук, научный сотрудник Академии им. Якуба Парадижского в Гожуве-Великопольском, писатель, эссеист) дал Валентине Чубаровой, корреспонденту журнала «Новая Польша» (основан в 1999, адрес https://novayapolsha.eu). Интервью опубликовано на указанном ресурсе 21 ноября 2021 года и носит название:

Валентина Чубарова: Вы написали книгу «Томек на Аляске», опираясь на записки Альфреда Шклярского. В чем специфика такого соавторства?

Мацей Дудзяк: Тут нельзя говорить о записках в классическом смысле слова. Это не были заметки, или наброски отдельных сцен, или план книги. Ситуация, в которой я оказался, кардинально отличалась от того, что было при работе на девятой книгой, «Томек в гробницах фараонов» — Адам Зельга, насколько мне известно, действительно написал ее фактически на основе заметок. В моем же случае речь идет о разного рода, скажем так, выловленных обрывках разговоров Шклярского — личных, не очень личных, интервью — где упоминается эта десятая книга... Так что, на самом деле, у меня были только немногочисленные подсказки, которые он оставил (в основном устно) и которые надо было еще реконструировать, ведь с момента его смерти прошло уже почти 30 лет. И эти подсказки позволили создать костяк сюжета. Кроме того, Шклярский, конечно, был источником, если речь идет о характеристиках главных героев и месте действия.

Валентина Чубарова: Старались ли вы с языковой точки зрения сохранить изначальный стиль цикла? Насколько это вообще было возможно?

Мацей Дудзяк: Я человек пера, пишу уже больше 20 лет и это главное содержание моих ежедневных трудов, поэтому было такое искушение — то, что создал Шклярский, совершенно переформулировать с точки зрения поэтики языка. Но меня удержал тот факт, что это публикация очередной книги цикла после более чем 20-летнего перерыва и еще неизвестно, как ее примут. Поэтому я старался максимально точно сохранить язык. При этом это язык анахроничный — я говорю это не в плохом смысле, просто Шклярский писал во второй половине ХХ века, а это для современных 20-летних такая же замшелая, отдаленная эпоха, как битва под Грюнвальдом. Так что я старался точно воспроизводить этот язык.

Надо сказать, что мой интерес к антропологии начался с того, что я в 13 лет прочитал первый том Шклярского и, конечно, — как и тысячи моих ровесников, и более ранние поколения, и более поздние — стал фанатом приключений Томека на долгие годы. Поэтому написание книги стало таким сентиментальным путешествием в страну детства и Польскую Народную Республику, в которой мне довелось расти — места очень серого, унылого и с ограниченной возможностью совершать какие-либо путешествия, даже интеллектуальные. Так что это было не столько воспроизведение, сколько попытка воссоздания языка Шклярского в новой повести (судя по рецензиям и продажам, попытка удачная).

Кончено, это не вполне отразилось на характерах отдельных героев. Тот язык — да, но герои… Они неизбежно изменились. Тут я не вполне хотел, чтобы было в точности как у Шклярского.

Валентина Чубарова: Герои взрослеют, нет смысла описывать то же самое.

Мацей Дудзяк: Каждая книга живет своей жизнью, а эта — особенно, потому что это своего рода межпоколенческий марафон c отсылками к некой коллективной памяти. Так что можно говорить о некоторых всходах, которые дала эта книга, о традиции ее восприятия. У меня есть немало оппонентов, которые как раз очень критически относятся к естественным изменениям героев, к тому, что у них могут по мере взросления меняться взгляды на жизнь. Мне кажется, что это романтический сентиментализм читателей, которые остались вместе с героями где-то в прошлом, во временах 30–40-летней давности. И столкновение собственных воспоминаний — которые не являются отражением тогдашней действительности, а только отражением нынешнего восприятия — и моей книги вызывает очень сильные и противоречивые эмоции, некоторый бунт. Они видят в ней чуть ли не ересь. Это невероятно, что простенькая, в общем-то, книжка, если говорить о сюжете, может превратиться в своего рода символ времени. В рецензиях мою книгу называют «антропологической утопией», ей приписывают «левацкий экологизм» и вообще такие смыслы, о которых я не имею ни малейшего представления.

Валентина Чубарова: Говорят, что наследники Шклярского долгие годы были против того, чтобы кто-то дописывал «Томека на Аляске», наверняка вы не были первым, кто хотел это сделать. Как вам удалось то, что не получилось у остальных?

Мацей Дудзяк: Это правда. Это очень простая история, но длилась она долго. Часть студенческих лет, когда я учился на антрополога, я провел за пределами Польши. Это был конец XX века, интернет, конечно, уже был, но им не так активно пользовались, как сейчас. Поэтому информация о том, что был опубликован девятый том, «Томек в гробницах фараонов», дошла до меня с некоторой задержкой, года через два. Не помню, был ли я тогда в Берлине, в Дании или в Ирландии, но у меня как раз были двухнедельные каникулы, и вот мне в руки попала эта книжка. Это стало возвращением к тому, что я пережил за 10–15 лет до этого, но при этом я уже был со своим антропологическим багажом и поэтому по-другому все воспринимал. Честно скажу, после нескольких глав меня охватила творческая ярость: как это, девятый том написал кто-то другой! А ведь еще есть ненаписанный десятый...

И я, исключительно для собственного удовольствия, написал тогда две главы. Меня уговорил приятель, тоже большой фанат книг про Томека. Я нашел е-мейл издательства, к которому перешли права, и выслал то, что написал, ни на что особенно не рассчитывая. Я был очень удивлен, когда недели через две мне перезвонила директор издательства Малгожата Чажасты со словами, что им очень понравилось. Написал я эти две главы в 2001 году, а с издательством связался в 2002-м, то есть 19 лет назад. Я приехал в Варшаву, издательство предложило мне договор, и после этого я сел как следует писать «Томека на Аляске».

Я был примерно в середине работы, когда директор издательства позвонила мне и сказала, что здравствующая на тот момент вдова Шклярского Кристина, увы, передумала и категорически сказала, что никто не может продолжать цикл. Я, кстати, на тот момент не знал о том, что эту книгу предлагали писать многие, в том числе известные авторы. И вот этот звонок — а я был уже на середине... Помню, пани Малгожата сказала мне тогда: «Я человек терпеливый — не знаю как вы». И потом все эти годы ничего не происходило. Мы с ней поддерживали связь, я время от времени узнавал, не изменилось ли что-то. Но почти два десятилетия ничего не менялось.

Что-то произошло в 2020 году, потому что это согласие внезапно было получено. Точнее, думаю, не внезапно — наверняка велась какая-то незаметная, но упорная работа с наследниками. И вот пришло в устной форме согласие, и пани Малгожата спросила меня, готов ли я за это взяться. А у меня за два года до этого сломался жесткий диск на компьютере, и та половина книги, которую я успел написать раньше, пропала, абсолютно вся. Разве что оглавление осталось... Хотя, впрочем, может это и к лучшему. Я, конечно, согласился на предложение издательства, хотя в первый момент, надо сказать, остолбенел.

Это наложилось на момент начала пандемии и первого локдауна, поэтому получение согласия правообладателей в письменной форме затянулось почти на полгода. Но в итоге все сложилось, документы были оформлены в июне 2020 года, после чего я сел писать. Ну и за каникулы, в течение трех месяцев, написал всю книгу. Конечно, потом она прошла через несколько этапов рецензирования — внутреннего, внешнего, «томекологов» и людей, помешанных на этих книгах. Но, честно говоря, замечаний относительно содержания было очень немного. Со стороны издательства не было никакого вмешательства, мне сказали, что рукопись может увидеть свет, и в январе этого года процесс пошел — верстка, иллюстрации и так далее.

Валентина Чубарова: Может быть, наследники согласились потому, что прочитали отправленные в издательство фрагменты и оценили уровень?

Мацей Дудзяк: Не знаю, у меня нет с ними прямого контакта. Возможно, это какая-то стратегия издательства. Когда я разговаривал с Малгожатой, мы сошлись с ней на том, что сейчас последний момент, когда, опираясь на сентиментальные воспоминания людей 40, а скорее 50–60-летних можно достучаться с этой книгой до молодого поколения.

И это нам удалось: как я вижу по фанпейджу на Facebook и в других сетях, определенную категорию читателей составляют совсем молодые люди. Хотя, конечно, главная аудитория — это все равно те, кто вырос на книгах Шклярского.

Валентина Чубарова: С вашей нынешней точки зрения специалиста-антрополога, насколько книги самого Шклярского достоверны, насколько точно они показывают исторические и этнографические реалии?

Мацей Дудзяк: Стоит помнить, что сам Шклярский родился и до 16 лет жил в США, ходил там в школу, поэтому у него был свободный английский. Так что он, с одной стороны, обладал инструментами для получения необходимой информации и был сравнительно хорошо подготовлен, но, с другой стороны, у него был очень ограниченный доступ к источникам.

Когда он в 1955 году начал писать про Томека, это была еще Польша эпохи сталинизма, где даже кафедры социологии были уничтожены, поэтому возможности получения нужных сведений были скудными. Получить какую-то книгу из заграничной библиотеки было фактически невозможно, так что Шклярский опирался на собственные знания плюс что-то черпал, например, из “National Geografic”.

Так что с научной точки зрения это довольно поверхностно, но ведь не это главное в его книгах! Их задачей было в исторических реалиях рассказать о приключениях подростка, который путешествует по разным континентам и сталкивается с разнообразием культур. И автор пробует показать их глазами пришельца, который знает, что приехал в конкретное место ненадолго и не должен демонстрировать особенную эмпатию, потому что в этом нет никакой необходимости.

Валентина Чубарова: С современной точки зрения это отсутствие эмпатии выглядит не очень хорошим подходом.

Мацей Дудзяк: Если говорить об интерпретации Шклярским культурных различий , конечно, в этом нет ничего необычного: в то время в принципе именно так подходили к проблеме культурного разнообразия, инаковости. Это середина ХХ века, только закончилась Вторая мировая война, колониализм еще вовсю существует и за ним стоит по меньшей мере двухсотлетняя традиция. И это прорывается в книгах Шклярского, хотя сам он старался сохранять если не понимание в отношении культуры народов, о которых писал, то, по крайней мере, нейтральный стиль. Это был иной подход, чем во французском или английском колониализме, но все же Шклярский говорит в какой-то книге, хоть и устами Томека, который обращается к кому-то из местных, — мол, зачем ты проводишь какие-то обряды, читаешь заклинания, ты должен отказаться от этих суеверий, от своей религии и обратиться к единому истинному Богу.

Шклярский был типичен для своей эпохи. Конечно, у него не было такого сугубо колониального подхода, но неизбежно не было и той перспективы, которая есть у нас сейчас, в XXI веке. Конечно, он воспринимает местных жителей как благородных, но все-таки дикарей. Там есть этот европоцентризм, характерный для того времени, и даже не только для него — ведь и сейчас этого много.

Валентина Чубарова: Даже если бы сам Шклярский относился к вопросам культурного разнообразия так , как мы сейчас, ведь он писал о том, что происходило еще на 50 лет раньше, в начале ХХ века. Томек вел себя естественно и даже очень достойно по меркам своего времени.

Мацей Дудзяк: Именно так. Эти книги очень хорошо отражают реалии того времени, которое описывают. Но вот еще что интересно: я, конечно, не биограф Шклярского, но обратил внимание на такую вещь: первая книга о Томеке была опубликована в 1957 году, последняя, написанная Шклярским лично — в 1987 году, и при этом он в течение почти 20 лет не писал книги этого цикла. И вот оказывается, что именно в это время он написал (в соавторстве с женой Кристиной) свою индейскую трилогию, то есть «Золото Черных гор».

А эта трилогия как раз демонстрирует нам взгляд совершенно с иной перспективы, чем в цикле о Томеке. Конечно, можно найти определенное сходство между главным героем трилогии, то есть индейцем санти-дакота, одного из племен народа дакота, и Томеком Вильмовским, но это как раз не так важно. Мне интересно то, что как раз в индейской трилогии Шклярский смотрит на мир глазами индейцев. Он показывает их историю самого начала XVIII века, с момента их первой встречи с белыми и в дальнейшие периоды — закрытие в резервации, бегства в Великие прерии... Он говорит обо всем, что они пережили, обо всех битвах, о жестокости белых, об эксплуатации индейцев и заканчивает, если я не ошибаюсь, печально известной Бойней на ручье Вундед-Ни. И у меня есть впечатление , что Шклярский сознательно использовал такую перспективу, уже получив определенный авторитет благодаря другим книгам, то есть циклу о Томеке.

Мне многие ставили в упрек, что в моей книге герои рассуждают и ведут себя не так, что они смотрят на разные ситуации слишком уж с перспективы местных жителей. Но ведь персонажи Шклярского склонны к рефлексии, не говоря уж об очевидном факте, что люди меняются с возрастом. И когда мне говорят, что Шклярский ни за что бы не позволил себе такого, что пишу я, я всех отправляю перечитать «Золото Черных гор». Потому что в этой трилогии он именно это и сделал. Более того, он там сделал еще одну интересную вещь, выйдя за привычные рамки научно-популярного формата: помимо очень детальных примечаний там есть библиография — и это в приключенческой книжке! Эта книга вышла уже в 80-е, то есть [в сравнении с 1950-ми, когда выходили первые книги о Томеке] уже были значительные политические послабления и открытость миру, даже появилась возможность путешествовать (хотя, кстати, сам Шклярский путешествий не любил) — поэтому эта библиография весьма солидная.

Так что он не просто использовал взгляд глазами местных жителей как прием, а написал с этой перспективы целую книжку, показав точку зрения людей, которые пережили то, что пережили. И при этом там дан очень широкий исторический контекст, там есть и политическая фактография, а именно то, что мы сейчас могли бы назвать нарушением международных договоров (ведь договор между правительством США и индейским племенем можно назвать своего рода международным договором) — очень злободневная тема, правда?

Так что я вовсе не взял это из головы, не сломал произвольно европоцентричную концепцию Шклярского, внеся какую-то экологическую и прочую повестку, «политкорректность» — это было и у него. И очень хорошо, что было. И, кстати, у нас часто превратно понимают политкорректность: когда я пишу, что в таком-то году произошла такая-то резня, меня упрекают, что я это делаю в угоду политкорректности. Политкорректность — это когда говорят не «идиот», а «у него есть некоторые интеллектуальные отклонения». А то, что делаю я, — это просто называние фактов.

Если возвращаться к «Индейской трилогии», она, на мой взгляд, сама по себе — культурный феномен. Это фундаментальный слом концепции, в которой все писали с перспективы белого человека.

Валентина Чубарова: Вы говорили про библиографию к индейской трилогии. Как я понимаю, к книгам о Томеке Шклярский тоже мог бы сделать такую библиографию, то есть исторически и этнографически книги достоверные настолько, насколько автору позволяли доступные источники?

Мацей Дудзяк: Да, именно так, для него это было важно. Достаточно посмотреть на современных ему этнологов, особенно в Польше — даже на тех, которые работали в исследовательском поле на родине, — чтобы увидеть, что [в книгах о Томеке] по образу мышления Шклярский не выбивался из их ряда. При этом он не был этнографом, но опирался на знания и представления, которые были доступны в то время.

Валентина Чубарова: Последнюю свою книгу о Томеке Шклярский написал уже после трилогии. В ней как-то отразилось изменение его мировоззрения?

Мацей Дудзяк: Мне кажется, это не было радикальное изменение. Последняя часть, «Томек в Гран-Чако», — это продолжение «Томека у истоков Амазонки», развитие этой истории, и там нет какого-то кардинального преображения героев. У меня есть впечатление, что Шклярский уже просто устал от этого цикла. Но он обещал написать восьмой том и в итоге сделал это под давлением издательства и читателей. Тем более что это были восьмидесятые годы, когда в магазинах не было ничего, включая книжки: они издавались с огромными задержками и сейчас же исчезали с полок, такой был читательский бум.

Так что он в некотором смысле вынужденно написал эту книгу, и я в ней не вижу какой-то революции в смысле образа мысли героев. Впрочем, он и не мог этого сделать, ведь это, конечно, книжки приключенческие: они хоть и содержат много фактических сведений, но несопоставимы с индейской трилогией.

Валентина Чубарова: В СССР книги о Томеке были очень популярны, мне рассказывали, например: вот, у меня было только четыре книжки, но у одноклассников были остальные, и мы обменивались... Интересно, что советский читатель мог узнать из этих книг о Польше, о польской истории? Насколько имеет значение, что Томек был именно поляком?

Мацей Дудзяк: Вся интрига заключается в том, что действие происходит в 1907 году, когда Варшава и большая часть польских земель находится в российском разделе, в составе Российской империи. Поэтому отсылки к польско-российским отношениям в книге встречаются очень часто. Ведь отец Томека вместе с боцманом Новицким вынуждены бежать из Польши от царской тайной полиции из-за того, что они были участниками заговорщического движения. Кроме того, одна из книг, «Таинственное путешествие Томека» — это путешествие в Сибирь с целью спасения двоюродного брата героя, который был туда сослан в ссылку.

Я совершенно неумышленно, надо сказать, в «Томеке на Аляске» тоже затронул тему, правда, не российско-польских, а российско-американских отношений. Мне это показалось очевидным решением, ведь почти до конца 1860-х годов Аляска принадлежала России. Поэтому у меня в книге появляются российские каторжники (там ведь недалеко) — они похищают корабли и пробуют создать на Аляске какую-то самоуправляемую территорию. Я решил, что такой сюжет лишний раз подчеркнет, каким в начале ХХ веке сложным организмом, каким нестабильными еще местом была Аляска.

Ни я, ни мои рецензенты не ожидали, что из-за этого в определенных кругах книгу воспримут как антироссийский выпад: была целая волна рецензий о том, что якобы Томек на Аляске сражался с «Черной сотней», что книга русофобская... У людей поистине богатое воображение! Поразительно, что можно так интерпретировать невинную, в общем-то книжку. Ведь все-таки при всей своей содержательности с этнографической точки зрения — подробные примечания и так далее, — это прежде всего приключенческая книжка, адресованная широкому кругу читателей.

Но вплетение этого российского сюжета в историю про Аляску мне кажется вполне естественным, особенно при учете того, с чего начинается сама книга. Ведь нельзя не сказать, что Россия как государство — это единственная страна их тех, которые на протяжении более или менее долгого времени граничили с Польшей, с которой у нее всегда были какие-то проблемы. С разными соседями бывало по-разному, но если говорить именно про государственные отношения, [с Россией] эти проблемы существуют как минимум 300 лет. И не говорить, умалчивать об этом — это уже, на мой взгляд, какая-то превратная политкорректность.

А российское присутствие на Аляске видно до сих пор хоть бы в старых географических названиях, которые дали россияне в XVIII-XIX веках и которые американцы в значительной части сохранили. Почему бы об этом не рассказать?

Валентина Чубарова: А если говорить о Шклярском, можно ли сказать, что в его книгах эти польские сюжеты складываются в какой-то единый посыл, являются частью польской патриотической литературы?

Мацей Дудзяк: Несомненно да, но это такой умеренный патриотизм, очень выверенный и с большим тактом. Это не патриотизм, граничащий с шовинизмом, а такой, который действительно говорил о польскости и вкладе поляков, об их присутствии в разных исторических ситуациях. И не будем забывать, что это писалось после 1945 года , когда Польша не была свободной страной, и речь шла о начале ХХ века, когда Польше тоже уже больше ста лет как не была свободной страной. Так что Шклярский не занимался какими-то чрезмерными патриотическими интерпретациями, какими-то домыслами и никак не извращал понятия «патриотизм», как это часто делают сейчас, а основывал его на очень трезвых исторических реалиях и подчеркивал то, чего молодой читатель наверняка иначе не мог бы узнать.

Ведь до сих пор школьнику не расскажут в школе , что, к примеру, вот Австралия, там есть такие-то горы и реки, которые открывали для Европы разные путешественники, часть из которых были поляками, что был такой Стшелецкий... Шклярский в свое время значительно дополнял школьную программу, и некоторые из его книг неизменно, в течение всех этих десятков лет, входят в списки школьной литературы; правда, как дополнительная литература, но все же. Так что он создал по тем временам просто шедевр с образовательной точки зрения, и при этом в очень компактной форме, которая объединяла в себе уроки географии и истории. Это, можно сказать, поп-культурные романы, рассчитанные на массового читателя, где есть супергерой в лице Томека Вильмовского, и при этом там не вскользь, а как следует рассказывается об этнографии, географии, роли поляков и не только поляков, о разных исторических связях — и все это удачно вплетено в сюжет и поэтому легко воспринимается. Так что вроде бы идея этих книжек простая, но именно простое — самое гениальное.

Конечно, сейчас, в эпоху интернета, эти книги несколько архаичны, потому что каждый может найти в нем любую информацию. Но, с другой стороны, чтобы что-то найти, надо еще знать, что искать, как эту информацию соединить и верифицировать...

Валентина Чубарова: Книги Шклярского в Польше как-то цензурировались? Ведь его отношения с властью были непростые , после войны он несколько лет сидел в тюрьме за публикации в газетах, подконтрольных оккупационной администрации...

Мацей Дудзяк: Честно скажу, не знаю. В любом случае, цензура их читала, как и все остальное. Но ПНР — это была такая странная страна, в которой на первый взгляд все регламентировало государство и царила цензура, но, с другой стороны, во многих ситуациях от них что-то ускользало. Если бы цензура в полной мере действовала, эти антироссийские мотивы — точнее, не антироссийские, а показывающие негативную роль России — наверняка были бы вычеркнуты. Ведь их легко можно было убрать так, чтобы книга ничего не потеряла.

Валентина Чубарова: Ваша книга возродила интерес к изначальной серии?

Мацей Дудзяк: Издательство «Муза», которое в 1991-1992 годах получило права на частичное, по крайней мере, издание книг о Томеке, выпустило шесть миллионов книг — то есть это уже после смерти Шклярского, за тридцать лет. Насколько мне известно, выход «Томека на Аляске» привел к тому, что некоторые другие тома цикла стали лучше продаваться. Это вполне естественно: выходит новая книга и люди хотят прочитать все целиком. С другой стороны, каждый год с момента выхода девятого тома в 1994-м по крайней мере одну из этих книг по одному или другому случаю допечатывают. Так что их издают постоянно, хотя, конечно, выход десятой книги привел к увеличению продаж. Кстати, недавно я с удивлением обнаружил, что почти все государственные библиотеки сообщают, что у них появилась очередная часть серии про Томека.

Валентина Чубарова: Интересно, что в этих книгах находят сегодняшние старшеклассники, которые уже сами могут путешествовать, у которых есть столько фильмов — ярких и цветных?

Мацей Дудзяк: Я думаю, что секрет этих книг — прежде всего, в том, что вымышленная фигура существует в реальных исторических, географических, этнографических обстоятельствах. Это то, что в такой компактной форме невозможно найти в интернете. Приключенческие фильмы — это другое: кто-то бегает, что-то взрывается... посмотрел, забыл и пошел на следующий. Но, конечно, я думаю, что если бы эту книгу не читали в свое время, не любили и не советовали старшие, то мало кто из молодых ей бы заинтересовался.

Кстати, я после выхода моей книги подумал, что было бы очень интересно развить этих персонажей, Томека и его друзей, в следующих частях — ведь мечтой Шклярского было довести историю до возвращения Томека в свободную Польшу, так что еще есть немало неосвоенного, так сказать, исторического пространства, лет пять. Я, например, недавно узнал, что Шклярский оставил обширные записи на тему приключений Томека на Мадагаскаре. Никто об этом не знал, я сам узнал случайно. Так что тут еще есть над чем поработать.

Речь о том, что эта фигура, которая, казалось бы, так далека от нас по времени, может стать «носителем» очень современного содержания. Как я убедился во время работы над книгой, он прекрасно подходит на такую роль. Я имею в виду его подход — не европоцентричный, а рефлексирующий. Не «потребляю и подчиняю себе реальность», а «нахожусь с реальностью в диалоге», хочу понимать, а не колонизировать и ассимилировать.

Стоит помнить о том, что начало ХХ века — это рождения уже очень серьезной, не наивной этнографии и этнологии. Это, например, Бронислав Малиновский, почти современник Томека: он раскритиковал весь культурный эволюционизм, который был научной опорой колониализма. Малиновский показал повседневную жизнь именно как жизнь, а не какие-то суеверия и ритуалы. Так что в 1910-е годы появляется эта осознанность и знания, касающиеся культурных и этнических различий. Эти взгляды не появились на ровном месте только в XXI веке. Движения за права индейцев или афроамериканского населения, женские эмансипацийные движения — все это происходит во времена Томека.

Валентина Чубарова: И многое до сих пор так или иначе актуально.

Мацей Дудзяк: В последние полтора десятилетия не только в Европе , но и во всем мире наступила эпоха популистов разного рода и очень странных течений, которые, казалось бы, должны были остаться в истории. Мы все ближе друг к другу не только в смысле виртуального присутствия, но и в смысле прямого контакта [культур], что порождает определенные проблемы и конфликты.

Поэтому необходимо осмыслить эти темы — те самые темы, которые есть в книгах о Томеке: он постоянно сталкивается с инаковостью, чем-то чуждым, диаметральными различиями. Он может помочь нам показать, как не только должен, но и может выглядеть мир. Принципы экологизма, симбиотичности — это то, что очень привлекает сегодняшнего читателя, особенно молодого, потому что рефлексия относительно того, что происходит в обществе и культуре, да и просто в биологическом мире, с самой планетой Земля, — это темы, которые очень близки молодым. Так что у этого героя и у сюжетов, намеченные Шклярским, есть большой потенциал развития.

Валентина Чубарова: Какая ваша любимая книга из цикла?

Мацей Дудзяк: Наверное, «Томек на тропе войны», поскольку я сам очень много занимался темой индейцев.

Валентина Чубарова: Кто-то уже планирует переводить вашу книгу?

Мацей Дудзяк: Недавно мне стало известно, что в России планируется допечатка тиража книг Шклярского и, вероятно, в перспективе — перевод и издание «Томека на Аляске». Кроме того, уже начались разговоры об экранизации — правда, это тоже не новая тема, об этом говорили еще в 80-е, но тогда сменился строй и все государственные планы рухнули. Сейчас эта тема вернулась, ведь Томек — это, с определенными оговорками, такой польский Индиана Джонс. И сейчас у этого героя огромный потенциал. Вот у Сенкевича, к примеру, Кмициц бегает с саблей — это замкнутый тип персонажа. А Томек — открытый. Я в конце книги оставил такое окошко — троица героев плывет в Японию. Посмотрим, что будет.

Остается добавить, что роман пока еще (на февраль 2024) не переиздавался (если не считать аудиоверсию на CD, вышедшую в 2023 году). В его карточку на сайте ФАНТЛАБ можно заглянуть ЗДЕСЬ

На страничке этого поста я предоставлю слово Джону Ди/John Dee – активному пользователю весьма интересного польского сайта PanSamochodzik.net.pl (посвященного Збигневу Ненацкому и его бессмертному циклу романов/повестей о пане Самоходике), на форуме которого велось оживленное обсуждение сериала Альфреда Шклярского о Томеке Вильмовском по адресу https://pansamochodzik.net.pl/viewtopic.p... Вот что он пишет о романе «Томек в гробницах фараонов» («Томек в стране фараонов» — в российском переводе).

«Вильмовские — отец, сын, невестка и боцман (или капитан, черт его там знает) Новицкий отдыхают на Ниле. К ним присоединяется приплывший на корабле из Англии Смуга, который взялся за выполнение миссии, в чем рассчитывает на их помощь. Некий богатый лорд поручил ему поиски человека, который называет себя «властителем Долины царей», а также «железным фараоном» и несет ответственность за незаконную торговлю египетскими древностями. Лорд, купивший у него кучу фальшивок, потерял не только кучу денег, но и, что еще хуже, репутацию среди египтологов, к числу которых он сам себя относил. Поэтому он нанял Смугу, чтобы тот нашел и разоблачил мошенника. Английский дипломат, путешествовавший на том же корабле, что и поляк, также попросил его об аналогичной услуге. Английская пресса уже дозналась о деятельности египетских изготовителей фальшивых древностей и контрабандистов, и английское правительство, стремясь избежать каких-либо политических последствий, желает избавиться решить эту проблему быстро и без лишнего шума.

В ходе плавания Смуга помогает ирландскому мальчику, путешествующему "зайцем", и когда выясняется, что Патрик — сын О'Донелла, золотоискателя из Австралии, который когда-то подарил полякам слиток золота, поляк тут же берет молодого ирландца под свое крыло.

Польские эмигранты, объединившиеся в Каире, согласовывают план действий. Они решают разделиться на две группы. Первая из них, состоящая из Томека, Новицкого, Салли и Патрика, отправится на корабле в Долину Царей. Там Том и Салли будут притворяться лордом и леди Аллан, богатыми коллекционерами древностей, Патрик — их племянником, а Тадек — лакеем. Они надеются на то, что «фараон» вступит с ними в контакт.

В это же время Смуга и Вильмовский посетят оазис Аль-Файюм, где у пронырливого Смуги есть доверенное лицо в лице местного шейха, которого он хочет потянуть за язык. Их сопровождает Петр Беньковский (историческая личность, основатель «польской школы археологии»). Их путешествие проходит относительно мирно, и шейх действительно может предоставить им важную информацию. Кстати, читатель узнает, что Смуга, которому приходилось бывать в Египте раньше, некоторым образом участвовал в событиях, вошедших в историю как инцидент в Деншавае (см https://en.wikipedia.org/wiki/Denshawai_i...).

Тем временем группа во главе с Томеком попадает в большую опасность, когда из желания оказать любезность берет на борт арендованного ими корабля группу людей, которые якобы также направляются в Долину Царей. На самом деле, их цель состоит в том, чтобы устранить любопытных европейцев. Кто заказал таковое устранение, изначально неясно. К счастью, попытка захватить корабль проваливается, но бандиты уходят невредимыми, поклявшись отомстить. Второе покушение, к сожалению, оказывается успешным: головорезам удается одолеть Томека, Тадека и Патрика, когда они посещают отдаленную коптскую деревню. Похитители увозят их вглубь пустыни, где бросают на произвол судьбы, убежденные в том, что они скоро умрут. Конечно, поляки и Патрик немедленно отправляются в обратный путь, но хватит ли у них на это сил? Их надежды возлагаются в первую очередь на Патрика, который, как выясняется, обладает необычайным чувством направления.

В это же время Салли получает известие о том, что ее муж сделал важное открытие в старой гробнице и зовет ее к себе. Конечно, в гробнице нет никаких следов Томека; араб, который заманил ее туда, закрывает за ней проход и засыпает его песком. Неужели гробница, полная древних мумий, станет ее последним пристанищем? Дочь австралийских пионеров, однако, сохраняет хладнокровие и исследует стены своей темницы; вдруг из-за угла гробницы до нее доносится вопль, сначала слабый, потом все громче и громче. Храбрая Салли пытается совладать со своим понятным ужасом, но обнаруживает, что одна из мумий движется...

К счастью, перед тем как покинуть отель, Салли послала письмо Смуге и Вильмовскому, сообщив им о своей обеспокоенности по поводу длительного отсутствия «мальчиков». Встревоженные этой новостью, мужчины немедленно устремляются в Долину Царей. Но успеют ли они добраться туда вовремя, чтобы спасти Салли и своих умирающих от жажды друзей, влачащихся по бескрайней Сахаре?

Роман «Томек в гробницах фараонов» был опубликован в 1995 году, через три года после смерти Шклярского (Похоже, что это не совсем так – см. ниже. W). Как известно, книга была закончена его преподобием отцом Адамом Зельгой, так как Шклярский оставил только начало и общий набросок романа. Таким образом, мы имеем дело с ситуацией, очень похожей на ситуацию с романом «Пан Самоходик и неуловимый коллекционер», который был завершен Ежи Игнацюком.

Эта книга — самая слабая часть серии о Томеке, никто из тех, кто ее читал, не попытается ее отрицать. Мы уже видели немало иеремиад против Шклярского – дескать и стиль плохой, и сухих, энциклопедических сведений слишком много. Что ж, по сравнению с тем, что предлагает нам Адам Зельга, даже самая слабая книга Шклярского кажется вполне неплохой.

Первая глава — худшая; Томек, Новицкий и Салли стоят перед пирамидами посреди ночи и беседуют о древнем Египте, фараонах и т.д. Ужасная идея, скучная, статичная сцена без жизни. Но давайте вспомним: Зельга не писатель, он принял вызов научиться писать роман по методу learning by doing (обучения на практике), и вот оно -- вторая глава намного лучше первой, третья лучше второй и так далее.

Конечный продукт, по общему признанию, плохой, но все же терпимый. Я думаю, что если бы ксендз Зельга решился переписать книгу, результат был бы гораздо, гораздо лучшим, потому что действительно по ходу чтения замечаешь прогресс. Правда, концовка тоже слабая, но это, вероятно, в основном вина Шклярского, который набросал ее таким образом, в то время как Зельга лишь добросовестно последовал замыслу.

Конечно, преподобный Зельга пытается подражать стилю Альфреда Шклярского, что ему даже неплохо удается, иногда даже слишком хорошо. Ни для кого не секрет, что лично я считаю наиболее скучными научно-популярные лекции Шклярского. Мне кажется, что именно потому, что он привык проповедовать, священник Зельга с особым рвением воспринял таковую особенность стиля Шкларского. Он наполнил книгу информацией о Египте до такой степени, что удивительно, что в ней все еще осталось какое-то место для приключений. Мне не хочется продолжать, но я полагаю, что «Томек в гробницах фараонов» так же похож на книги Шклярского, как и на последние из произведений, включенных в канон Ненацкого. Это читабельно, есть определенное, узнаваемое родство, но это не «настоящая вещь». Я бы рекомендовал этот роман только самым ярым поклонникам Томека Вильмовского» (John Dee).

Из других читательских отзывов:

«Мне 58 лет, и, как и многие другие читатели, я вырос на приключениях Томека. Это было пятьдесят лет назад. Теперь судьба одарила меня радостью позднего отцовства. Сегодня я читаю приключения Томека своему шестилетнему сыну и переживаю их во второй раз. Какое же оно иное, это переживание, какое личное, и как велика моя тоска по старым добрым друзьям, которые все еще остаются прежними на страницах книг. Я хотел бы поблагодарить Вас, святой отец Адам, за то, что Вы взялись за создание последней части приключений Томека. Я предполагаю, что мнения об этом были и будут разными и, вероятно, некоторые из них -- не очень приятными для Вас. Это всегда бывает так, когда человек берется за что-то с верой и гордостью. Однако не все это оценят. Я это очень ценю. С сегодняшней точки зрения я вижу, как дороги мне люди, которых воплотил в жизнь на страницах своих книг пан Шклярский. И я вижу, насколько ценна всякая попытка продолжить его творчество в отношении Томека и его друзей. Спасибо Вам за то, что Вы сделали. Спасибо за то, что я смог быть с Томеком в последний раз. Я не знаю, дойдет ли это сообщение до Вас, но я прошу модератора этого портала сделать все, чтобы это произошло. Желаю Вам крепкого здоровья. Cezary Kujawski, ветеринарный врач».

«Вот и прочитан последний роман из серии “Приключения Томека Вильмовского”. Это девятая книга цикла, издана уже после смерти автора и доработана другим писателем. Но стиль и особенности сюжета, присущие А. Шклярскому, сохранились. Так что, эта книга не выбивается из общего ряда романов про приключения компании поляков. Где они только не побывали! Теперь судьба занесла героев в Египет. Приключения поляков чем-то схожи с историями про Индиану Джонса. Пирамиды, грабители гробниц, работорговцы. Рассказывается история Древнего Египта, арабской Африки. География, история перемешаны с остросюжетной беллетристикой. Все как обычно, в этой серии книг. Могу только сказать, что к девятому роману, герои мне порядком поднадоели. Книги похожи одна на другую, меняются только декорации. А в основе сюжета, один или несколько персонажей попадают в беду, остальные их выручают. Тем не менее, роман хороший, но ориентирован на подростков» (sergej210477, FANTLAB).

«Я начал читать эту книгу много лет назад, очарованный серией романов о Томеке Вильмовском. И я не дочитал, было скучно. Я вернулся к ней недавно, не ожидая ничего хорошего, скорее из чувства долга закончить чтение серии. И что? И совсем другое восприятие. Почему? Потому что я перестал сравнивать соавтора с Альфредом Шклярским. Оказалось, что это была моя ошибка 30-летней давности. На этот раз я прочитал неплохой роман о путешествии, красочную историю, рассказанную лингвистически грамотным писателем, который порой, на мой взгляд, превосходит самого Шклярского. И что из того, что характер Томека поверхностен и недоразвит? Что ж, автор всего лишь сдержал слово, что постарается сделать этот роман максимально похожим на произведения пана Альфреда – и в них Томаш Вильмовский такой, казалось бы, неординарный, вроде бы выделяющийся из толпы сверстников, пялящихся на него, как на святого, но на самом деле он такой вот пресный современный квази-пан Тадеуш...» (Szymon).

«Смешно и то, сколько [польских] деятелей в изгнании притворялись великими патриотами. Они писали книги, стихи, эпиграммы и постоянно говорили, какие они патриоты и как тоскуют по родине. По сути, они покинули страну для того, чтобы люди, которые в ней остались, боролись за системные изменения и сами рисковали. Те, кто был в изгнании, только заверяли свой великий патриотизм текстами и ждали, когда другие сделают все в своей стране, потому что зачем себе напрягаться. Великие романтические национальные идеи подкреплялись только текстами, но редко делами, выходящими за рамки возвышенных текстов из других стран» (Rafał Hetman).

«Я рекомендую вам прочитать эту книгу, девятый том приключений Томека, потому что это приключенческий и остросюжетный роман. Что воодушевит каждого читателя. Эта книга — одна из моих любимых частей приключений Томека. Читая ее, я все время задавался вопросом, что будет дальше. На мой взгляд, эта книга должна быть лучше принятой» (Zelza).

«Несмотря на отсутствие Томека, который обычно рассказывал нам различную важную информацию о стране, фауне или флоре, которую мы посещали, мы все равно получили очередные уроки географии. Книга отличается от других в основном с точки зрения написания, потому что в ней гораздо больше шуток со стороны Анджея Вильмовского и Яна Смуги, которые обычно сдержанны. Есть еще много упоминаний о Польше, тоске беженцев и их мечтах о свободной и независимой родине. В предыдущих романах (за исключением «Таинственной экспедиции Томека») этого было немного, если не сказать мало. Кроме того, рассказчик часто называет молодого Вильмовского «Томашем», чего раньше не было, даже в первой части, когда мы познакомились с варшавянином.

Но, несмотря на различия, все равно было замечательно путешествовать с Томеком и его веселой компанией. Они до сих пор навевают приятные детские воспоминания и вызывают улыбку на моем лице. Я вернусь к ним через некоторое время. Серия книг о Томеке Вильмовском сопровождала меня на протяжении всего детства, и даже сейчас я люблю возвращаться к ним, читая их своим детям. Каждый том читается несколько раз. Все тома стоят в книжном шкафу дома. А воспоминания о приобретении этих изданий в 80-е годы по подписке в библиотеки, подписке в книжных магазинах... Это же попросту приключение. Рекомендую» (Wojcechowski).

«А вот последняя книга неоконченного цикла — «Томек в стране фараонов» (1994) — откровенная неудача. Книгу после смерти Шклярского дописывал его знакомый писатель Адам Зельга. Но вместо художественной книги получился набор статей-заготовок из энциклопедии о Египте. Никаких характеров, сюжетных хитросплетений, неожиданностей. Герои просто отправились отдохнуть, и с ними почти ничего не происходит. А, ну да, Салли становится законченным археологом (хотя в одной из предыдущих книг училась на зоолога, «чтобы помогать Томеку в экспедициях...») и в стиле супруга важно и чрезвычайно многословно изрекает языком словарей и справочников. Читатели очень рассчитывали, что «Фараоны» станут если не логическим завершением всего цикла, то хотя бы расскажут о новых интересных подробностях из жизни любимцев. Оказалось, наоборот, и точку на похождениях Томека и компании можно поставить уже в «Гран-Чако». По крайней мере, понятно, что они снова на какое-то время расходятся и автор описывает их будущие занятия, ставя в финале оптимистичное многоточие. «Фараоны» лишь вносят сумятицу и портят общую картину своей сюжетной и литературной аляповатостью» (Денис Бессараб «Фраза»).

Ну вот, если вы досюда дочитались, то, вероятно, уже кое-что себе уяснили. Альфред Шклярский после написания романа «Томек у истоков Амазонки» собирался продолжить серию сочинением по меньшей мере трех романов: «Томек в Гран-Чако», «Томек в гробницах фараонов» и «Приключения Томека на Аляске» — информация об этом (анонс) была напечатана на задней обложке романа «Томек у истоков Амазонки», вышедшего в свет первым изданием в 1967 году. И в самом деле, продолжение серии напрашивалось – Шклярский оставил несколько своих главных героев в подвешенном состоянии, им срочно требовалась помощь. Тем не менее, писатель по каким-то непонятным причинам прекратил писать серию о Томеке Вильмовском и переключился на сочинение трилогии о североамериканских индейцах – «Золото Черных гор». В сочинении этих трех романов принимала самое деятельное участие супруга пана Альфреда – пани Кристина, она наводила необходимые справки, сверяла информацию, обсуждала сцены и важнейшие сюжетные повороты. Пан Альфред даже уступил ей первое место в образовавшемся писательском дуэте. Трилогия вышла в свет в 1974—1979 годах. Тем временем Альфред Шклярский вышел на пенсию (в 1977 году) и, похоже, надолго перестал вообще писать. И только в 1987 году (то есть спустя 20 лет после публикации последнего романа о приключениях Томека Вильмовского и его друзей и спустя 30 лет после выхода в свет самого первого романа) на прилавках магазинов появился долгожданный роман «Томек в Гран-Чако» с завершением сюжета предыдущего романа («Томек у истоков Амазонки» -- если кто-то забыл) и рисунками ЮЗЕФА МАРЕКА.

Одним из хороших знакомых (возможно скорее даже друзей) Альфреда Шклярского был католический священник Адам Зельга (Adam Zelga), который часто беседовал с паном Альфредом о планах писателя на продолжение серии. По словам его преподобия отца Адама, Шклярский составил довольно подробный план романа «Томек в гробницах фараонов» и постепенно накапливал соответствующие биографические, географические, исторические и прочие заметки, сверял информацию, подумывал также о разработке сюжета следующего романа «Приключения Томека на Аляске» (отказавшись, кстати, от намерения «убить» своего героя в этой книге). Отец Адам предложил ему еще одну тему: «Томек на Святой Земле», а вообще Шклярский поговаривал также о Томеке, сражающемся в польских легионах Пилсудского за независимость страны и даже о Томеке, принимающем участие в Варшавском восстании. К сожалению, Альфред Шклярский умер 9 апреля 1992 года, так и не завершив написание романа «Томек в гробницах фараонов». Книгу дописал (или, наверное, скорее написал, руководствуясь планом и заметками пана Альфреда) отец Адам Зельга, который после ее публикации также начал писать следующую книгу о Томеке, завершающую всю серию, действие которой начиналось в бенедиктинском аббатстве в Тынце со встречи Томека Вильмовского с Пилсудским. С книгой этой, однако, что-то не сложилось, и она, похоже так и осталась ненаписанной.

И теперь непосредственно о книге «Томек в гробницах фараонов». В Википедии и большинстве биобиблиографических источников сообщается, что она вышла в свет первым изданием в 1994 году (и John Dee явно ошибся с датой, когда указал 1995 год), однако согласно каталожным сведениям по меньшей мере двух библиотек (см. https://katalog.bibl.czest.pl и https://www.chodziez-mbp.sowa.pl ) роман был впервые издан издательством “Muza S.A” в 1993 году, в 1994 состоялось второе издание, в 1995 – третье, далее роман издавался в 2001, 2006, 2007, 2010, 2011, 2017, 2018, 2022 годах (в иллюстрировании изданий нового века принимали участие ВЕСЛАВ ЗЕМБА и ЛЕШЕК МАЛЯК, а также ЗБИГНЕВ ТОМЕЦКИЙ и ГАБРИЭЛЯ БЕЦЛЯ). (В копирайте «Азбуки» издания перевода романа на русский язык указан также 1991 год, но как такое может быть – мне совершенно не понятно).

Ну и давайте глянем на книги. Вот издание 1993 года (слева), рядом издание 2006 года.

       Издание 2017 и 2018 годов.

Издание 2022 года.

В карточку романа на нашем любимом сайте ФАНТЛАБ можно заглянуть ЗДЕСЬ Соавтора пана Альфреда называют то Зелгой, то Зельгой – надо бы исправить, он вполне определенно Зельга (Zelga). С годом первоиздания мы тоже вроде бы разобрались. От изданий романа на родине в карточке нет и следа…

Известны следующие издания романа в переводе на русский под названием «Томек в стране фараонов».

Издание 1995 года. Вологда: «Полиграфист». Переводчик и иллюстратор не указаны. См. ЗДЕСЬ У меня дополнительной информации пока что нет.

Издание 1997 года. Минск: «Современное слово». Переводчик и иллюстратор не указаны. См. ЗДЕСЬ Дополнительной информации у меня пока что также нет.

Издание 2024 года. СПб: «Азбука», М.: «Азбука-Аттикус». Перевод ИРИНЫ ЗОРИНОЙ. Иллюстрация на обложке В. ЕКЛЕРИСА, внутренние иллюстрации В. КАНИВЦА. Комментарии и примечания Ольги Куликовой. См. ЗДЕСЬ

(Продолжение, возможно, последует)

9. В рубрике «Польский рассказ» опубликованы два текста.

9.1. Рассказ Конрада Левандовского/Konrad T. Lewandowski носит название “Breslau, Mittelwalde 2” (стр. 41–55). Иллюстрации РАФАЛА ШЛАПЫ/Rafał Szłapa.

«В предлагаемом читателям рассказе Конрад Левандовский, пожалуй, чересчур очеловечивает “генерала, который не кланялся пулям”, но также продолжает серию литературных споров с Орбитовским (“Male niebo” – ж-л “Lampa” 10/2007), Комудой (“Diabłu ogarek” – ж-л “Nowa Fantastyka” 12/2007) и Инглëтом» (Мацей Паровский).

Позже рассказ нигде не перепечатывался, на другие языки (в том числе и на русский) не переводился. Карточки рассказа на сайте ФАНТЛАБ нет, равно как нет и биобиблиографии писателя.

И это далеко не первая публикация писателя в нашем журнале, где достаточно часто печатались до этого (и будут печататься далее) его рассказы, фрагменты романов, статьи – см. тэг «Левандовский К.» в этом блоге.

9.2. Рассказ Мариуша Кашиньского/Mariusz Kaszyński носит название “John/Джон” (стр. 56--64). Иллюстрации НИКОДЕМА ЦАБАЛЫ/Nikodem Cabała.

«Джон – человек-слон, несчастный простак, «ошибка природы», место которому, как все считают, там, где он и находится – в цирке уродов. Но никто не знает, что кроме необычной внешности Джон обладает также одной весьма особой способностью…»

Позже рассказ не перепечатывался, на другие языки (в том числе и на русский) не переводился. Карточки рассказа, равно как и биобиблиографии автора на сайте ФАНТЛАБ нет, но кое-что о писателе можно узнать, пройдя в этом блоге по тэгу «Кашиньский М.», поскольку это уже вторая его публикация в нашем журнале (первую см. “Nowa Fantastyka” № 12/2006).

Восьмая статья Войцеха Голомбовского, посвященная следующему (восьмому) тому книжной серии Альфреда Шклярского, носит название:

Роман «Томек в Гран-Чако» (1987) можно было бы назвать «Томек у истоков Амазонки, том второй». Та же местность, те же сюжетные линии, продолжение недостроенного сюжета... и двадцатилетняя разница между первыми изданиями.

Как мы помним, роман «Томек у истоков Амазонки» заканчивается побегом Томека, Збышека, их жен и дружественных им индейцев из тайного андского города инков. Ян Смуга, избранный титулярным вождем племени, предоставляет молодой паре возможность вырваться из смертельной ловушки, но не может сопровождать их – и в последний момент капитан Тадек Новицкий решает остаться с ним, чтобы попробовать сбежать снова, на этот раз вдвоем.

Роман «Томек в Гран-Чако» имеет структуру, очень похожую на структуру предыдущей части: за исключением короткой первой главы, которая вводит читателя в курс событий (в виде письма Томека отцу, в котором юноша подводит итоги поступков своих друзей), половину книги составляет «Томек без Томека». На ста тридцати страницах Альфред Шклярский описывает подготовку Яна и Тадека к побегу (наряду с необычными историческими событиями, которые вынудили их к этому) и их странствия по джунглям Амазонки. И, как и в седьмой книге серии, это более интересная часть, потому что в ней нет длинных описаний.

Томек вступает в действие только в тринадцатой главе, начинающейся в первом издании романа на 140-й странице. И вновь, как и в романе «Томек у истоков Амазонки», описание его поступков сопровождается историческими экскурсами, связанными с поляками в Перу, Чили и других странах Южной Америки. Интересно, что биологические описания тоже сопровождаются иллюстрациями, что иногда создает впечатление, что вы читаете/смотрите атлас природы. Отец Томека, Анджей Вильмовский, также возвращается в лоно сериала, приехав из Европы. Оказывается, он не продал яхту «Сита»... но сдал ее в аренду и таким образом собрал средства на очередную спасательную экспедицию – да и у главы компании Никсона нет змеи в кармане, он готов выложить немалую сумму денег, чтобы спасти своего сообщника.

Большая группа вооруженных друзей (вместе с индейцами, готовыми прыгнуть в огонь ради Смуги) выезжает из Лимы, направляясь к заранее условленному месту встречи. Они отправляются в путь — сначала на пароходе на юг, затем на поезде через Анды и на лодке по рекам — в основном беседуя друг с другом. Иногда это выглядит забавно, особенно когда после нескольких предложений (до них рассказчик описывает местное время как «перед закатом») рассказа об очередном знаменитом поляке падает восклицание «Ой, а я не заметил, что уже стало так поздно». После нескольких предложений! Можно подумать, что некоторые не слишком любознательные участники экспедиции просто искали предлог, чтобы не слушать дальше...

В «Томеках» часто встречаются писательские приемы типа «за оживленной беседой время пролетело быстро» — после нескольких раз они начинают раздражать. В восьмой части также есть довольно неестественно звучащие разговоры между Яном и Тадеком. Даже для начала ХХ века; ведь давайте вспомним, что это старые друзья, одни посреди джунглей. Многие критики отмечают, что через двадцать лет после написания «Томека у истоков Амазонки» Альфред Шклярский писал уже не так гладко, как раньше.

В «Томеке на Гран-Чако» также присутствуют мотивы бренности земного существования. Разумеется, без смерти не обходилось в серии с самого первого романа, но она всегда была результатом стрельбы или какого-то другого подобного события. В «Приключениях Томека на Черном континенте» главные герои наткнулись на оригинальную могилу в дупле, в «Томеке на тропе войны» автор описал традиционные похороны североамериканского краснокожего воина, а здесь главные герои сталкиваются с останками мертвого (известного из предыдущей части) индейца и... явно не могут решить, что с ними делать. С одной стороны, они говорят о необходимости христианского погребения, с другой – заявляют, что оставят у него оружие, чтобы оно служило ему в «Индейской стране вечной охоты». В то же время, когда мы вернемся к предыдущей странице, то, читая о том, как друзья продирались через колючие кусты к телу, приходем к выводу, что этот краснокожий мужчина уже похоронен – по обычаям местных индейцев... Так зачем его вообще трогать?

Кроме того, капитан Новицкий вспоминает, как однажды, перед тем как отправился в плавание с Анджеем Вильмовским, он увидел кого-то в надвинутом на голову капюшоне, который сообщил ему о том, что «он не умрет естественной смертью». По правилам писательского искусства такой дробовик, висящий на стене, должен в конце концов выстрелить... Помнится, в конце 80-х, после публикации "Томека в Гран-Чако", говорилось, что следующим будет Египет (автор вложил объявление этого в уста Томека), а потом Аляска... где Томек погибнет. К счастью, так или иначе, до этого не дошло. Роман «Томек в Гран-Чако» заканчивается довольно неожиданно, на высокой юмористической ноте. И, если вдуматься, обе спасательные экспедиции (отправившиеся на помощь Смуге) – особенно вторая, больше похожая на экскурсионную поездку – оказались попросту ненужными.

(11 марта 2017)

Из читательских отзывов:

«Смуга и капитан Новицкий де-факто являются пленниками индейцев, но могут свободно передвигаться по местности. Во время прогулки Новицкий спасает жизнь жене шамана и ее ребенку, убив ножом напавшую на них пуму. Шаман оплачивает долг благодарности, помогая полякам бежать, оснащая их лодкой, снабжая оружием и даже золотом. Преследуемые индейцами-кампами, они мчатся вниз по реке на лодке. Их цель – место у северной границы Боливии, согласованное с Томеком, где они хотят встретиться. По пути они используют золото, полученное от шамана, чтобы выкупить индейцев из рабства и спасти жизнь мальчика, чье племя было вырезано кампами; Пабло отвечает взаимностью, становясь их верным товарищем.

Здесь автор переносит действие в Лиму, откуда Томек, Збышек и прочие двигаются к обусловленному месту встречи со Смугой и Новицким.

К экспедиции в качестве повара присоединяется китаец Ву Мэн, личность несколько загадочная, но, как быстро выясняется, чрезвычайно полезная. Ву Мэн был офицером во время Боксерского восстания, и именно благодаря его опыту участники экспедиции преодолевают многие трудности. Революционная смута в Ла-Пасе задерживает их путешествие, равно как и поврежденный паровой котел парохода, на котором они пытаются преодолеть последний отрезок пути. Когда они, наконец, доберутся до условленного места встречи, найдут ли они там своих друзей?

Хотя эта книгу опубликована спустя двадцать лет после предыдущей, они удивительно похожи по стилю. Все, что есть и хорошего, и плохого в «Томеке у истоков Амазонки», также можно найти здесь. Язык автора, кажется, несколько улучшился, а вот многословие нисколько не улучшилась; это действительно его ахиллесова пята. Вокруг снова так много джунглей, что я даже не пытался отслеживать продвижение путешественников по карте, что всегда является плохим знаком для меня. Относительно интересны сцены, происходящие в «лоне цивилизации», связанные с революцией, паспортной ситуацией и т.д. Относительно...

В целом, чтение обеих книг давалось мне с некоторым трудом, и хотя я высоко оцениваю многие из их элементов, в целом все это не особенно воздействовало на мое воображение. Но в романе «Томек в Гран-Чако» есть то, чего не хватает предыдущей книге; нечто почти трансцендентное, я не могу назвать это иначе; то, что вы часто видите у старых авторов, прошедших зенит своей карьеры. Как будто Шклярский руководствовался своим инстинктом, а не разумом. Полагаю, это будет определяющим впечатлением, которое книга оставит в моей памяти» (John Dee).

«Прочитав "Томека у истоков Амазонки" как первый роман в серии, и я сделал время ожидания сиквела более приятным, прочитав в хронологическом порядке все остальные "Томеки", но после ознакомления с "Томеком в Гран-Чако" сильно разочаровался в сюжете и авторском стиле (возможно, с годами мои ожидания возросли). Роман показался мне написанным так, как будто он был вынужденным, срочным, небрежным, лишенным красивых описаний, таких как описания джунглей в ''Томеке на Черном континенте'', где я чувствовал сырость, видел этот пейзаж, насыщенный зеленью и слышал, как пот капает на землю с пробковых шлемов участников экспедиции, как стучат о землю ветки, падающие под ударом мачете» (Rolka).

«Иными словами, 20-летний перерыв между “Томеками” явно не сослужил автору хорошую службу. Мало того, что он не успел закончить все намеченные тома, так еще и те, что написаны спустя годы, явно слабее. Жаль, что Шклярский так долго ждал, чтобы написать “Гран-Чако”, который является естественным продолжением “Томека у истоков Амазонки”, кстати, одного из лучших для меня» (Piotrus).

«Самая большая загадка для меня в этом цикле — почему автор, оставив Смугу с Новицким в плену у индейцев кампа, выпустил следующий роман только через двадцать лет. До этого книги цикла выходили через два-три года, а тут такой перерыв. Поэтому впечатления от романа у меня другие, не такие, как от предыдущих книг. Те я читал мальчишкой в школе, эту уже нет. Тем не менее книга неплоха. Приключения интересные, друзья верные, повороты неожиданные. Теперь субъективное: чувствуется изменение ритма повествования. Может быть, это из-за того, что переводчики другие, может быть как раз из-за перерыва в двадцать лет. В книге меньше познавательности, все-таки тут у нас не этнографическая экспедиция, а спасательная. Книга показалась более взрослой, что ли» (k2007).

«По-сути, это продолжение предыдущего романа этой серии — “Томек у истоков Амазонки”. Обе вместе эти две книги рассказывают о приключениях компании поляков в Южной Америке. Бразилия, Боливия, Перу, Чили — в этих экзотических странах и разворачиваются основные действия романов. Как и всегда, книги А. Шклярского из данной серии написаны по одному сценарию: на фоне основного сюжета про приключения героев автор показывает различные материки и континенты, природу и народности, их населяющие. Подростковая аудитория, на которую в первую очередь и ориентированы эти книги, вместе с развлекательным чтением невольно приобретает знания по истории, географии, биологии. По стилю это напоминает романы Жюля Верна. Я читал книги данного цикла по очереди, и, признаться, к этому — восьмому роману, уже несколько устал от lвеселой компании главных героев. Нет, “Томек в Гран-Чако” -- неплохая книга. Но первые произведения оригинальнее. А тут уже знаешь, по какому сценарию будут развиваться события. И столько книг с одними и теми же героями — перебор. Да, меняются страны, декорации, но герои остаются одними и теми же. Пусть благородными, честными, за них переживаешь, но все-таки, уже знаешь, что от них ожидать. Для подростков и детей это не так важно, но взрослый читатель заскучает. Ну, и конечно, автор переборщил со сносками. Приложения к роману составляют почти половину объема всей книги. Описания видов попугаев, змей и птиц, на которые переходишь по сноскам, их классификация, зоны обитания — по несколько страниц! Это больше похоже на энциклопедию, а не на приключенческий роман. Так что, не скажу, что книга плохая, нет. Просто первые романы были оригинальными, а дальше — как под копирку. Если бы я читал данное произведение первым, то оно понравилось бы мне намного больше» (sergej210477).

А теперь – о собственно книге. Первым изданием роман «Томек в Гран-Чако» вышел в издательстве “Śląsk” с иллюстрациями ЮЗЕФА МАРЕКА в 1987 году, а затем был переиздан в 1989 и 1990 годах. С 1992 года роман издает и переиздает издательство “Muza” – с иллюстрациями ЮЗЕФА МАРЕКА и ВЕСЛАВА ЗЕМБЫ – 1994, 1995, 1998, 2000, 2003, 2005, 2006, 2007, 2012, 2013 годы.

«Историческое» первое издание 1987 года.

Издание 1990 года.

Издание 1992 года.

Издания 2006 и 2011 годов.

Издание 2012 года.

Издания 2017 и 2022 годов.

А теперь о переводах на русский язык. Карточка на роман «Томек в Гран-Чако» на сайте ФАНТЛАБ находится ЗДЕСЬ Вероятно для читателей этого блога не будет сюрпризом, что ни одно из указанных выше изданий романа на родном, польском, языке в ней не фигурирует. Ну а что касается переводов на русский…

Вот 4-й том из четырехтомника «Альфред Шклярский. Сочинения в 4-х томах» — М.: Терра, 1995. В томе два романа «Томек у истоков Амазонки» и «Томек в Гран-Чако». См. ЗДЕСЬ Информации о книге у меня нет.

Издание также 1995 года: Вологда: «Полиграфист». Художник и переводчик не указаны. Карточка издания находится ЗДЕСЬ

Издание 1997 года: Минск: «Современное слово». Информации о книге у меня нет. Карточка издания находится ЗДЕСЬ

Издание 2023 года: СПб: “Азбука”, М.: «Азбука-Аттикус». Иллюстрация на обложке В. ЕКЛЕРИСА, внутренние иллюстрации В. КАНИВЦА, перевод А.Л. УТКИНА, И. ЗОРИНОЙ, комментарии и примечания Ольги Гусаковой. Карточка издания находится ЗДЕСЬ

Юджин Мирабелли/Eugene Mirabelli (род. 3 февраля 1931) – американский писатель, в т.ч. НФ-произведений.

Родился и вырос в Лексингтоне, в то время сельском пригороде Бостона. Учился в государственной школе, в летнее время занимался физическим трудом, окончил Массачусетский технологический институт, учился в Гарварде, затем в Университете Джонса Хопкинса и снова в Гарварде. Первый роман “The Burning Air/Горящий воздух” (1959) написал, когда учился в аспирантуре и преподавал в колледже Уильямса американскую литературу.

После четырех лет работы в колледже Уильямса и подготовки диссертации об Уильяме Фолкнере, Юджин Мирабелли защитил докторскую диссертацию и присоединился к преподавательскому составу Университета Нью-Йорка в Олбани. В середине шестидесятых годов Мирабелли ушел из университета и принялся писать статьи о политике, экономике и общественной жизни, а также эссе и рецензии на книжные новинки для левого новостного еженедельника “Baltimore Sun”, продолжая в то же время работу над романами, в которых прошлое переплетается с настоящим, реальное с сюрреалистическим, романтическое с повседневностью, причем делается это с величайшим изяществом на протяжении всего повествования. «Это книга, страницы которой, светящиеся чувственностью, теплом и ощутимой сладостью, доставляют одно наслаждение за другим» — писал критик Альберт Ди Бартоломео об одном из романов Юджина Мирабелли, которых к настоящему времени насчитывается девять – “The Burning Air/Горящий воздух” (1959, см. выше), “No Resting Place/Нет места для отдыха” (1972),

“The World at Noon/Мир в полдень” (1994), “The Language Nobody Speaks/Язык, на котором никто не говорит” (1999),

“The Passions of Terri Heart/Страсти Терри Харт” (2004), “The Goddess in Love with a Horse/Богиня, влюбленная в лошадь” (2008),

“Renato, the Painter/Ренато, художник” (2013), “Renato after Alba/Ренато после Альбы” (2016).

Шесть из этих романов вместе взятые создают мозаику, простирающуюся в пространстве и времени от Сицилии XIX века до современного Бостона, штат Массачусетс. «The Goddess in Love with a Horse/ Богиня, влюбленная в коня», «Renato, the Painter/Ренато, художник» и «Renato after Alba/Ренато после Альбы», хотя и написаны как отдельные романы, связаны между собой персонажами и событиями и позже были перестроены и собраны в том под названием «Renato!/Ренато!» (2020) – «блестящий magnum opus» (“Publisher’s Weekly”), самого же автора один из критиков признал «национальным достоянием».

К жанру НФ относятся около десяти рассказов, опубликованных в журналах “The Magazine of Fantasy and Science Fiction”, “Asimov’s Science Fiction”, “No One of Us”, “Fiction”, а также антологиях “The Year’s Best Science Fiction” (2009 и 2010).

Один из этих рассказов – “The Woman in Schrödinger Wave Equations” (2005) – номинировался на получение премии “Nebula”.

Указанная номинация – отнюдь не единственное почетное отличие в литературной карьере Юджина Мирабелли: его роман “Renato, the Painter” принес ему золотую медаль Independent Press Awards (IPPY), а через несколько лет после этого “Renato After Alba” был отмечен серебряной медалью IPPY. Не был обойден наградой (бронзовая медаль IPPY) и омнибус “Renato”. В 2021 году Фонд публичных библиотек (Олбани, штат Нью-Йорк), удостоил Юджина Мирабелли звания «Литературная легенда». В прошлые годы писатель получал грант от Фонда Рокфеллера, а также стипендии для преподавателей от Исследовательского фонда Государственного университета Нью-Йорка. Вместе с одним из своих бывших учеников, Майклом Резерфордом, он основал Альтернативные литературные программы в школах (ALPS) и более двадцати лет был членом совета директоров и казначеем. ALPS, некоммерческая корпорация, была создана для организации приглашения поэтов и писателей в школы штата Нью-Йорк для проведения семинаров по творческому письму.

На русском языке опубликованы два рассказа (оба в журнале «Если»).