15. Очередная статья Агнешки Хаски и Ежи Стаховича о ретрофантастике из цикла «Из чулана» носит название:

Фантастические романы прежних лет не выдержали испытания временем по многим причинам. Кроме устаревания затрагиваемых тем, в большинстве случаев причина была прозаической, а точнее, графоманской. Однако в пантеоне довоенных польских писателей-фантастов был один автор, обреченный на забвение по причинам не столько литературным, сколько идеологическим. Речь идет о докторе Феликсе Бурдецком/Feliks Burdecki, писателе романов и рассказов, редакторе, публицисте и популяризаторе науки, ныне известном главным образом как «жалкий слуга в своре Франко и Геббельса», а ранее бывшим одним из самых активных редакторов рептильной прессы во времена оккупации.

Передвижное земное основание

Феликс Бурдецкий родился в 1904 году; он окончил факультет математики и естественных наук в Познани, а в 1927 году получил докторскую степень на электротехническом факультете Варшавского технологического университета. Он публиковался с конца 1920-х годов и был прежде всего популяризатором науки и, вероятно, одним из лучших в этой области. В своей журналистской работе по усилению тяги к знаниям среди граждан Второй Жечи Посполитой он занимал весьма важное место, не уступая его даже такому старому зубру, как Бруно Винавер. Бурдецкий публиковался в таких популярных периодических изданиях, как “Tygodnik Illustrowany”,

“Naokolo świata”,

“Kurjer Poranny”

и “Wiadomości Literackie”.

Кроме того, он издавал множество научно-популярных книг, предназначенных в первую очередь для молодых (но не только для молодых) читателей. Тематический диапазон Бурдецкого был весьма широк: от исторической монографии «Техника и промышленность в старой Польше»,

через очерки «Жизнь машин»

до актуальных и до сих пор пышущих неосознанным еще ужасом произведений типа «Борьба за атом» и «Планетарные миры».

Обычно это были не очень толстые, но содержавшие большое количество иллюстраций и схем книги. Писатель определенно не любил обыденное, ибо большинство его текстов сообщало о том, что происходит над Землей. То есть в его творческом багаже состояли «Польское небо», «Полет в стратосфере»,

еще более дальние «Межпланетные путешествия» с особым упором на «Тайны Марса».

Однако наибольшая изобретательность писателя в придумывании названий проявилась в издании книги с очень коротким и ясным заглавием «Освоение материи, или Книга о достижениях польской науки в области химии и физики, астрономии и геофизики, о польских изобретателях и инженерах, а также первопроходцах польской авиации» (на первопроходцев морского судоходства и автомобилестроения не хватило, наверное, места).

Одной из самых интересных книг Бурдецкого были упомянутые выше «Межпланетные путешествия» — научно-популярное исследование и обсуждение возможностей таких путешествий, изданное в 1929 году.

Бурдецкий, будучи энтузиастом науки, считал, конечно, что покорение далеких миров не за горами, поэтому предпослал книге позитивное, даже позитивистское предисловие-манифест: «Мы живем в новую эпоху. Если до сих пор мечты, фантастические представления и смелые взлеты над обыденной действительностью наших дел и поступков принадлежали поэтам, то сегодня именно те люди, которые овладели сухими рационалистическими знаниями (…) именно они держат в могучих ладонях бескрайнее царство грез и фантазий». А далее еще более патетично: «Сегодня, в сиянии новой эпохи, начинает вырисовываться юное тело рожденной недавно идеи полета в бескрайнее пространство Вселенной – и завтра свершится богатырский подвиг новых Икаров человечества». При такой склонности к пафосу неудивительно последующее приязненное отношение автора к некой определенной тоталитарной системе. К сожалению, дальше больше прозы – Бурдецкий описывает строение Солнечной системы, начиная с «предместья нашей Земли», т. е. Луны, а затем эволюцию транспортных средств с древнейших времен до XX века. И лишь в третьей главе появляется долгожданный герой – космическая ракета. Глава полнится диаграммами, графиками и формулами, с помощью которых вычисляется сила тяги, необходимая для достижения тех или иных космических скоростей. Бурдецкий даже задается вопросом о влиянии внеземных путешествий на организм и психику человека. Выводы, к которым приходит этот яростный технофил, очевидны: «Человеческий гений всегда сможет справиться там, где удастся использовать соответствующие технические устройства». В свою очередь, в «Жизни машин» (1934) Бурдецкий продемонстрировал несколько более реалистический подход к теме, написав, среди прочего, что «ошибкой было бы считать, что каждый изобретатель может рассчитывать на большие прибыли от своей работы».

Однако в завершении книги, где речь идет о машинах будущего, вновь звучит фантастика – по его словам, в конце XX века вулканические электростанции и солнечные двигатели войдут в повсеместный обиход, «и перед нами открываются перспективы сотен тысяч истории свободного и культурного человека, вместо которого будут работать металлические рабы-машины!»

Духовный телевизионный душ

Бурдецкий не обладал красноречием и высокоразвитым чувством юмора Винавера. Его научно-популярные тексты хоть и доступно объясняют различные физические проблемы, но, к сожалению, весьма скучны: в них слишком мало занимательных историй и слишком много формул. Тем же недостатком обладали и научно-фантастические художественные произведения Бурдецкого, построенные по образцу рассказов о чудесном изобретении или популяризующие уже существующие, но мало известные в Польше устройства. Примером может служить повесть «Спасительный телевизор» (“Zbawczy telewizor”, 1936), действие которого происходит в недалеком будущем, где герой вспоминает свое первое знакомство с телевизором в конце 1930-х годов.

«Происходящее превосходило возможности моего детского ума. В маленьком окошке я отчетливо увидел маленьких девочку и мальчика. Они красиво танцевали (...) сначала я подумал, что это такая заводная игрушка, стоит там что-то подкрутить и я вновь увижу все так же этих танцующих детей». Проходит около десятка лет, и уже взрослый герой отправляется на подводной лодке «Плутон» в полярную экспедицию, которая заканчивается катастрофой, и лодка застревает в ледяной трещине. К счастью, люди спасаются на льду. «Где ж тут телевизор?» -- спросит читатель? Есть таковой – Бурдецкий сунул телевизор в багаж потерпевших кораблекрушение, они мерзнут и смотрят прямые репортажи о подготовке спасательной экспедиции и это придает им сил! «Какое великое изобретение — телевизор! Телестанция в Порт-Симпсоне показала нам дирижабль, который собирался прийти нам на помощь. Это зрелище придало нам сил и бодрости». Повесть заканчивается спасением экипажа, а главный герой в конце говорит: «Не знаю, что бы случилось, если бы у нас не было телевизора».

Подобная идея проявляется в рассказе «В плену у морских чудовищ» (“W niewoli u bestyj morskich”,1934), напечатанном во втором номере журнала «Przygody I Podróże: Tygodnik dla mlodzieźy/Приключения и путешествия: еженедельник для молодежи» (ведущим автором этого журнала был, впрочем, Бурдецкий).

Здесь также сюжет является вспомогательным средством в прославлении науки, особенно польской науки. Герои — члены экипажа ультрасовременного батискафа “Hades” («Аид»), переживающие довольно-таки захватывающие приключения в путешествии ко дну Атлантики. Действие происходит в 1954 году, а «Аид» — «настоящее чудо техники из бериллиевого сплава. Этот сплав даже более устойчив к давлению, чем сталь, это новейшее польское изобретение». Экспедиция международная, можно сказать, прибалтийская, потому что кроме поляков в нем участвует эстонец Бирнбаум, говорящий по-польски со своеобразным акцентом, подобно Кали у Сенкевича: «“Аид” сделает в глубину. Мы откроем дно океана и там водрузим польский и эстонский флаги! Гип, гип, ура!» Подводные путешественники совершают чудесное погружение, но, конечно же, океанские глубины скрывают проблемы в виде подводной цивилизации чудовищных осьминогов, плавающих на спинах огромных рыб. «Они подчинили себе этих огромных рыб и на их спинах внедряют свои планы в жизнь. Таким образом они легко решают задачу, подобную нашей задаче воздушного полета». Конечно, подводные наездники не являются сторонниками межвидового мира и быстро дотягиваются своими щупальцами до «Аида». Путешественники опускаются на дно океана и их вместе с батискафом затаскивают в столицу осьминогов: «пещера была очень большой и, должно быть, имела размеры не менее трех километров в длину. Ее внутренняя часть представляла собой огромное помещение величиной с кафедральный собор, на стенах которого наши путешественники с удивлением заметили высеченные в скале изображения осьминогов (...) заднюю стену занимала колоссальная скульптура чудовищного осьминога высотой в несколько десятков метров. -- Это какое-то подводное общество! Подводная республика!» К сожалению, вместо того, чтобы исследовать тайны сей новооткрытой цивилизации, герои всплывают при первой же возможности, потому что боятся, что их батискаф принесут в жертву подводным богам.

В свою очередь, в повести «Ракетой на Меркурий» (“Raketą na Merkury”, 1934), трое поляков сталкиваются с более дружелюбной неизвестной цивилизацией динамомашин: «высотой около метра, [это существо] напоминало колпак, оснащенный снизу доброй сотней клубящихся ног, похожих на змеи. С боков, вдоль стенок колпака, спадали длинные конечности, оканчивающиеся чем-то похожим на человеческие ладони. В верхней части колпака имелось большое отверстие, возможно ротовая полость».

Динамомашины оказываются «радиосуществами», их змеиные ноги — радиоантеннами, излучающими волны, используемые для связи. Пищей этим «радиосуществам» служит некое вещество, добываемое из меркурианских скал, а на планете они построили довольно большой мегаполис с «подмеркурийной» железной дорогой и станциями («время от времени подъезжали и отъезжали небольшие тележки электропоездов, и толпы радиосуществ сновали по перронам»). Однако радиосущества оказываются слишком уж радушными и хотят удержать людей при себе, поэтому астронавты оглушают их и улетают.

Иногда в произведениях Бурдецкого чудесное изобретение становится причиной катастрофы: в рассказе «Профессор Миллион Атмосфер» (“Profesor Miljon atmosfer”, 1937) главный герой, профессор Ульпиньский, хочет построить шахту глубиной 300 километров, чтобы «использовать внутриземные силы в промышленных целях на благо всего человечества».

Коллеги не оставляют сухой нити на его идее, обзывая его диверсантом, разрушителем и врагом польского народа; однако неустрашимый Ульпиньский начинает бурение на восточных окраинах. Когда скважина достигает глубины 200 километров, происходит взрыв и разражается всеобщая катастрофа, в которой профессор погибает; к счастью, его сотрудник спасает человечество от вымирания, включив в последний момент специальный «амортизатор».

Бесцветное убожество

В начале оккупации Бурдецкий регистрируется как литератор и начинает сотрудничать с официальной прессой Генерал-губернаторства. Вскоре он становится руководителем издательства “Ster”, выпускавшего книги и журналы для детей и юношества: “Ster” для подростков и “Mały Ster” для детей младшего возраста. Сам он публикуется мало, в том числе печатает «Путь к универсальному идеалу труда» (“Droga do powszechnego idealu pracy”), где он утверждает, что гитлеризм — это вершина мечтаний рабочих (sic!). Однако он не бросает фантастики; в 1940 году публикует в «Стере» сценарий радиоспектакля под названием «Пан Твардовский отправляется на Луну» (“Pan Twardowski jedzie na księżyc”), где потомок его милости пана Твардовского хочет пойти по стопам своего предка. Поскольку магические заклинания не срабатывают, он навещает профессора Ракетовского, который вместе с инженером Монтальским конструирует и строит ракету. Лунные пилоты отправляются в путешествие; Твардовский немного шокирован пребыванием в космосе, особенно невесомостью («Да ты, сударь, никак черной магией занимаешься! Аааа! Оооо! Что случилось? Я лечу! Я падаю! Помогите!»), и Ракетовский торжествует: «Чего не смогли сделать заклинания твоего предка, то свершило неустанное развитие науки и техники». Однако польское подполье интересовало не то, что издавалось, а то, где издавалось; в соответствии с кодексом гражданской морали сотрудничество с оккупантом было предательством. Бурдецкий, вероятно, отдавал себе отчет в этом, поскольку перед окончанием войны исчез. Заочно приговорённый к пожизненному заключению в Польше, он, судя по сообщениям, умер в Южно-Африканской Республике в начале 1990-х годов.

12. Очередная статья Агнешки Хаски и Ежи Стаховича из цикла «Из чулана» носит название:

В августе 1939 года было мало признаков приближающегося поражения. Газеты восхваляли силу и честь хорошо вооруженного польского войска, ежемесячные журналы печатались с датой 1 сентября, а актеры в военной форме – но с улыбкой! – позировали фотографам.

Это не значит, конечно, что не было поводов для беспокойства: помимо хорошо информированных офицерских и политических кругов, лучшим источником знаний о будущем были, ясное дело, специалисты-эзотерики, публиковавшие в специализированных (и не только специализированных) журналах свои более или менее фантастические прогнозы относительно грядущих в Польше и мире событий. Ведь, как отмечал в феврале 1939 года в ежемесячном эзотерическом журнале «Лотос», издававшемся в г. Висла, жандармский полковник и знаток сверхъестественных тем Казимеж Ходкевич: «Натренированный ясновидец способен без особого труда узреть грядущее».

Странные времена наступают

Несмотря на некоторые эксклюзивные знания о будущем, упомянутый выше орган печати разного рода польских эзотериков не сильно отклонялся от принятой властями официальной пропагандистской линии. Польша, зримая в хрустальном шаре, была, конечно, непобедимой империей. Это не означало, однако, что войны не будет, в летнем номере «Лотоса» 1939 года Ходкевич отмечал, что «еще в этом году может возникнуть возможность войны и наша Родина может оказаться в опасности», но «власть духовных сил народа безумно растет, и никто не может с ней бороться». Поэтому спиритисты призывали с оружием в руках защищать границу в случае войны, осуждая попутно пацифистов и делая соответствующие пометки на полях: «Часто приводимое мнение о том, что оккультисты сплошь пацифисты, что они осуждают войну и распространяют политическое пораженчество – не соответствует истине».

Кстати говоря, критикуя малопрогрессивных поклонников эзотерических наук, авторы статей ссылались и на канцлера Третьего рейха: в номере за апрель 1939 года они писали, что «спиритизм, понимаемый неглубоко и в угоду человеческой слабости, никогда не станет творческим. Может быть, поэтому его и запретил у себя Гитлер, чтобы не культивировать ошибочные идеи, ослабляющие силу духа!». Однако отнюдь не нацистский диктатор был центральной фигурой в великих исторических потрясениях, которые – и в этом все и повсюду были единодушными – грядут, но таинственные Управленцы. «Рука невидимых Управленцев эволюции с головокружительной скоростью перелистывает страницы истории. Страны рушатся, и народы, кажется, умирают. А Гитлер -- теперь всего лишь пассивный инструмент Управленцев эволюции».

    И авторы статей считали, что столь могучему государству, каковым является Жечь Посполитая, не стоит волноваться из-за военных угроз, ему, скорее, следует радоваться представившейся возможности укрепить свои позиции в окружающем его мире. Наконец, как утверждали специалисты по предсказанию будущего, «перед славянской расой откроются новые и великие цели, от которых она не сможет отказаться, как не сможет и предать их». По их мнению, близился конец господству германцев, поскольку они уже сделали все, что должны были сделать по «великому плану Истории». «В новой эпохе, на пороге которой мы стоим, начнет свою деятельность следующая, шестая линия арийской расы, то есть славяне», — писал Ходкевич в статье «На пороге новой эры» в мае 1939 года. Конечно, заранее было известно, кто станет новым лидером: «Мы становимся во главу славянизма, как его проводники и опекуны. (...) и как за 1000 лет мы не проиграли ни одной войны с немцами – так и теперь выйдем из схватки победителями».

Сломанная сила мировых смутьянов

Для большего эффекта эзотерики «Лотоса» в своих анализах ссылались на старые источника. Помимо описанного выше пророчества из Тенгобожи (“Nowa Fantastyka” 2/09), которое якобы было сделано в 1893 году, неустанной популярностью пользовался Нострадамус, которому был посвящен цикл из нескольких специальных статей -- таких, например, как «Подводные лодки в пророчествах Нострадамуса».

«Возможно, когда-нибудь, когда примерно в 2000 году расшифровка центурий станет доступной современникам, реабилитация Нострадамуса будет полной и станет ясно, что он был настоящим ясновидящим». Кроме того, весьма точно (как выяснилось позже) «говорили» о будущем на страницах журнала весьма уважаемые редакцией монахи: преподобный Герман Потсдамский, живший в XIII веке, и последний славянский граф Ростоцкий, умерший под именем Урбан в Вонхоцком монастыре в 1915 году. Первый утверждал, что «после императорской династии ко власти в Германии придет принцепс, то есть не король или император, но предводитель, вождь. Этот принцепс потерпит сокрушительное поражение, потому что не знает, что рядом с ним растет новая сила». Конечно, это можно сопоставить со многими историческими событиями между Средневековьем и 1939 годом, но комментатор «Лотоса» не сомневался в том, что речь идет о Польше, которая вскоре разгромит фашистов. У отца Урбана было несколько более мрачное предвидение: «Меч, с крестом соединенный, несет смерть и разрушения все новым и новым народам. Над славянскими владениями зловещая черная птица распростирает крылья. С востока на запад перевела она свой взор и разгромила франков». Надо признать, что видение соответствует исторической действительности --- при условии, что монах не имел в виду Первую мировую войну. Кстати, он не хотел впадать в слишком мрачный тон, ибо предсказал также окончание войны и раздел немецких земель: «Рухнет могущество германцев. Объединенные их владения, через которые текут Рейн, Одер и Дунай, разделены будут».

Однако все предсказания меркнут по сравнению с гороскопом, опубликованным летом 1939 года в иллюстрированном журнале “Kurier Codzienny” под ничем не примечательным заголовком «Гороскоп канцлера Гитлера на 1939–40 годы». Стоит процитировать уже первые строки: «Любые публикации, касающиеся гороскопа канцлера Гитлера, запрещены в Германии под угрозой тюремного заключения. Это неудивительно. Среди европейских государственных деятелей нет ни одного, у которого был бы столь же катастрофически неблагоприятный гороскоп на текущий год, как у рейхканцлера». Дальше – больше: «Соединение нынешнего Сатурна с солнцем в 8-м солярном поле» должно привести летом 1939 года к «глубоким противоречиям с союзниками и попутчиками, внезапной оппозиции, потере популярности и полной изоляции», а также ослаблению гортани и щитовидной железы Гитлера. Кроме того, квадратура Марса к Урану «велит готовиться к худшему, поскольку характерна для покушений с огнестрельным оружием». Подводя итог, «намеченные планы оказываются воздушными замками».

Однако на всякий случай в гороскопе на август и сентябрь 1939 года, напечатанном в летнем номере «Лотоса», содержится предупреждение: «что касается общего характера августа, человечество испытает в это время немало сильных потрясений» (хотя имелись в виду скорее «стихийные бедствия») — но зато сентябрь, изобилуя «сильными и гармоничными аспектами, успокоит людей и облегчит слишком тяжелые августовские переживания», люди освободятся от «дисгармонических влияний» и смогут душевно отдохнуть, «испивая полной чашей чары осени». Кроме того, давался совет 2, 18, 19, 30 сентября избегать операций на глазах и голове, 11, 12, 13 – на пищеварительном тракте, 10, 11, 23, 24, 25 — следить за своим сердцем и не употреблять алкоголь («Диета и покой!»), а с 16 по 18 сентября проявлять осторожность в сексуальных вопросах.

Трагические последствия пусть каждая доморощенная кассандра держит при себе

Война, как мы знаем, все же разразилась, а после сентябрьской катастрофы мания пророчеств охватила буквально всех. Интересно, что в начале оккупации мода на информацию из вращающихся столиков и стеклянных шаров встретила неодобрение со стороны польского подполья, примером чего является статья, опубликованная в газете “Polska Żyje!” в октябре 1940 года, где автор писал: «После многих якобы достоверных дат, которыми тешилось польское воображение в течение прошлого года, пятое октября было одним из дней, которые должны были положить конец рабству. Но день этот миновал, как миновал и день восьмого декабря прошлого года, как март (солнце выше — Сикорский ближе!), как 7 июля и 15 августа. Сколько же было этих сроков, сколько гадалок, ясновидящих, астрологов, спиритистов, вундеркиндов -- предсказывали будущее. Сколько кружило по стране предсказаний давно умерших святых (к большому ущербу их культу). Тот факт, что ни одно из этих пророчеств не сбылось, не оказывает охлаждающего воздействия на разгоряченные массы. Полученные через них «потусторонние послания» циркулируют по Варшаве и провинции (…) Бесплодное напряжение опустошает и ослабляет. Вот почему безобидные в обычное время спиритические забавы и гадания теперь являются антиобщественным деянием, с которым необходимо бороться категорически решительно». Однако лидеры подполья быстро поняли, что мода на предсказания, особенно без указания конкретных дат, поднимает настроение и укрепляет надежду в обществе. Поэтому в сентябре 1943 года в приложении к «Информационному бюллетеню» – «С фронта гражданской борьбы» -- были перепечатаны из «Лотоса» упомянутые выше пророчества монахов, а по домам кружили подпольные листовки с заголовками «Судьбы мира в свете экстрасенсорных пророчеств» и «Два пророчества». Помимо Вернихоры, Нострадамуса и пророчества из Тенгобожи, большой популярностью пользовалось так называемое Силезское пророчество, датированное 1721 годом, согласно которому, «когда св. Адальберт на Пасху, св. Антоний на Пятидесятницу и св. Иоанн на праздник Тела Господня выпадут [при легкой подгонке дат речь могла идти о 1943 годе. АХ и ЕС] -- весь мир содрогнется с головы до пят (...) Пруссия пошатнется, Россия дрогнет и падет, шведы зальются слезами, Папа будет править всем миром».

Однако самым интересным оккупационным пророчеством было видение францисканского монаха Людвика Рокка от 1849 года (перепечатано в 1942 году), который предсказал не только Первую и Вторую мировые войны, но также и истребление евреев, и то, что «над страной цветущей вишни вознесется раскаленное облако, которое превратит юг и центр острова в руины». Кроме того, «Господь Бог возвысит над всеми поляков, потому что они дадут миру великого Папу, и под гегемонией Польши славянские народы объединится и создадут западнославянскую европейскую державу, границами которой будут Одер, Нейсе, Адриатическое море, Черное море, Днепр, Двина и Балтика». И словно этого мало, «великий американский деятель окружит ее широко распростертой и могущественной опекой, под которой она погрузится в благоденствие». Что интересно, из исследований Томаша Шароты следует, что это пророчество циркулировало в различных перепечатках с середины XIX века, в 1923 году оно было напечатано, в частности, в IKC («Ilustrowany Kurier Codzienny») — но в ранних версиях нет ни слова ни о Второй мировой войне, ни о послевоенных судьбах мира. Вывод прост – для тренированного ясновидящего не составит труда сгенерировать фантастические, но правдивые видения будущего, о чем стоит помнить, просматривая очередные сообщения о предсказанном конце света.

12. Очередная статья о польской ретрофантастике, написанная Агнешкой Хаской/Agnieszka Haska и Ежи Стаховичем/Jerzy Stachowicz, носит название:

Просматривая исследования по истории довоенной польской фантастики, можно обнаружить, что о загадочных, но грозных изобретениях, экстрасенсорных явлениях или космических кораблях мечтали в основном писатели, а не писательницы. Правда, подчеркивается, что предшественницей авторов романов ужасов была Анна Мостовская (урожденная Радзивилл), а в области сочинения фантастических дидактических романов проявили себя Софья Урбановская и Мария Юлия Залесская, но на этом список имен, собственно, и заканчивается. А это несправедливо, фантастика из чулана также богата женскими именами.

Искренняя история, достоверный сюжет

Среди поэтесс и писательниц XVIII—XIX веков, о которых вскользь говорится как о тех, кто помимо прочего писал и фантастику, следует выделить две довольно известные творческие личности: Эльжбету Дружбацкую (Elżbieta Drużbacka, 1698-1765) и Деотиму (Deotyma), то есть Ядвигу Лущевскую (Jadwiga Luszczewska, 1834-1908).

Первая из них, которую называли «Сарматской музой», помимо эпических, религиозных поэм и сатирических картин, имеет в своем творческом багаже произведение с поистине барочным названием: «История о князе Адольфе, наследнике Роксолании, которого Время 300 лет искало и не могло найти. Возвращаясь с острова счастливых, был случайно пойман Временем и вынужден расстаться с жизнью, что всех, даже величайших долгожителей, неминуемо ждет» (“Fabuła o książęciu dziedzicu Roksolanii, którego Czas przez lat trzysta szukając znalieźć nie mógł. Przypadkiem powracając z wyspy szczęśliwości, od tegoś Czasu złapany, śmierci prawu zadosyć uczynić musiał, które dla wszystkich nadłużej żyjących ludzi postanowione”). Между прочим, это название полностью излагает сюжет стихотворения: Адольф, отправившись на охоту «погнался за оленем, и внезапно исчез из поля зрения/И увидел себя в страшных и узких скалах/А ночь и темная туча опустила паруса». И вот князь уже прощается с жизнью, но благодаря некой старушке, Зефиру и собственной целеустремленности попадает в страну счастья, где «лакомится деликатесами, катается, как колобок в масле, и тонет в наслаждении». Однако спустя триста лет он решает навестить родину – а там его поджидает Время: «Вот ты где, юнец, я искало тебя триста лет/а тебя любовь удерживала/Но у меня хорошее зрение/Я могу и того увидеть, кто сидит в уголочке». Чем все закончится – нетрудно догадаться. Хэппи энда у этой встречи не будет.

Деотима, в свою очередь, известна главным образом своими историческими романами для молодежи, такими как роман «Девушка в окошке» (“Panienka z okienka”, 1898; как “Panienka”, 1893)

(Прославленный также благодаря одноименному фильму 1964 года с великолепной Полой Раксой в главной роли. W.)

и «Полонянки в ясыре» (“Branki w jasyrze”, 1901),

но она написала также роман «Зеркальная загадка» (“Zwierciadlana zagadka”, 1879).

Главная героиня получает загадочное письмо от Цезария С. с просьбой о пожертвовании «на великое изобретение, которое вызовет неисчислимые полезные результаты и последствия не только в области естественных наук, особенно в оптике и астрономии, но и в других отраслях человеческих знаний». Дама вместе с приятельницей отправляются в гости к несчастному гению, там они дискутируют о Бэконе, Шекспире и призраках, а Цезарий при оказии рассказывает им свою историю и раскрывает суть изобретения. Все знают, что «зеркало отражает все, что происходит перед ним, но чего никто не знает (...), что оно сохраняет все эти образы, подобные миллиардам фотографических отражений. Мы не можем видеть все сразу, потому что каждое новое изображение перекрывает старое, как и в картине маслом последняя краска покрывает предыдущие; но как только смоется верхняя краска, можно увидеть и остальные». Все, что нужно, это «извлечь все эти изображения из зеркала, отделив их одно за другим от фона, к которому они были прикреплены».

В мягком свете ночи вырисовывались очертания огромной сигары

Одной из писательниц, касавшихся фантастической тематики, была Беата Обертыньская, урожденная Вольская (Beata z Wolskich Obertyńska, 1898-1980).

С детства она пребывала в обществе львовских художников и писателей: ее мать Марыля была младопольской поэтессой, женихом бабушки Ванды Монне был сам Гроттгер. Обертыньская же, прежде всего, получила известность как поэтесса и актриса, игравшая во львовских театрах. Во время Второй мировой войны ее сослали в Сибирь, затем она служила в женской вспомогательной службе генерала Андерса. После войны пани Беата поселилась в Лондоне, где писала для эмигрантских журналов. Ее книга «Гитара и другие» (“Gitara I tamci”) не является, как это может показаться по названию, сборником биографий известных испанских виртуозов струнных инструментов.

На самом деле это сборник историй, связанных титульной гитарой и обогащенных фантастическими элементами. Обертыньская придала буквальный смысл распространённому метафорическому выражению о том, что необыкновенные предметы наделены душой. Её гитара и в самом деле обладает сознанием! А обзавелась она им в 1800 году в Париже, когда Блейз, пожилой владелец мастерской по ремонту музыкальных инструментов, решает изготовить лучшую гитару в мире. Работа настолько поглощает его, что он забывает обо всем на свете. Завершив свою работу, он умирает от истощения. Поскольку это происходит на Пасху, и Блейз предпочел работать вместо того, чтобы идти в церковь, он получил необычное наказание: «И тут на дне самой прекрасной и совершеннейшей гитары, созданной под солнцем, проснулась (... ) чувствующая, мыслящая, способная смотреть и видеть… душа на покаяние – душа ее создателя». С тех пор гитара-Блейз десятилетиями странствует по миру, переходя из рук в руки. Инструмент, проданный наследниками, попадает помимо прочих в руки художника-гуляки; Дорки, служанки богатой графини; жестокого трактирщика; члена труппы бродячего театра; цирюльника-меломана; русского князя и даже знаменитой певицы. В конце концов он становится просто экспонатом, висящим на стене. Как легко догадаться, несчастный инструмент обычно является свидетелем падения рода человеческого и неудачных совпадений событий. Художник умирает, соблазненная богачом служанка, придя в отчаяние, кончает жизнь самоубийством, театральные артисты скрывают преступные тайны. Гитара может лишь пассивно наблюдать за всем этим и иногда скорбно бренчать.

Однако писательницы межвоенного периода занимались не только душой, но также изобретениями – особенно в романах для молодежи. В книге Марии Буйно-Арцт (Maria Jadwiga Buyno-Arctowa; 1877—1952) «Остров мудрецов» (“Wyspa mędreców”, 1930) юному Богдану, отдыхающему на Капри, приходится столкнуться с Человеком с горящими глазами, шпионами и прочими злыми людьми, чтобы раскрыть тайну Башни Разума, где выращивается мозг Первого Мудреца.

В свою очередь в романе «Планетоид 2100» (“Planetoida 2100”, 1934) Юзефы Бурдецкой (Józefa Burdecka) мы имеем дело с полетом ракетой – она должна была отправиться на Марс, но когда журналист Огинский, в ходе экскурсионного осмотра ракеты, случайно нажимает на рычаг, он, вместе с профессором Моцарским и его двенадцатилетним сыном, летят не к планете, а к планетоиду. Между прочим, этот роман знакомил юного читателя с проблемами невесомости, выхода в открытый космос и гигиены космонавтов — «из-за силы притяжения и всяческих проявлений тяготения вода не стекала с тела в таз. Поэтому в звездолете таз вообще не использовался».

Душа не столь неуловима, как кажется!

Безусловно, самой выдающейся писательницей-фантастом межвоенного периода, почти забытой сегодня, была Мария Елена Шпыркувна (Maria Helena Szpyrkówna, 1897-1977), о которой Мечислав Смолярский (Mieczysław Smolarski) писал, что «ее активному таланту, стремящемуся к новому, пришлось пройти долгий путь (.. .) от первого томика стихов, окутанных осенней мглой». Действительно, Шпыркувна дебютировала как поэтесса, однако ее внелитературные интересы в области спиритизма и медиумизма вскоре отразились в прозе; в 1920-х годах она опубликовала несколько новелл, в дальнейшем собранных и дополненных в сборнике «Человек, сошедший с ума» (“Człowiek, który zwariował”, 1924)

Все эти новеллы связаны образом главного героя, инженера-химика Хенрика Тоннера, 38 лет, который занимается спиритизмом и медиумизмом. В новелле «Свет в раскопанной могиле» (“Swietlo w rozkopanej mogile”) он влюбляется в красавицу Юлии; к сожалению, новобрачная жена испытывает ишемический инсульт и умирает. На похоронах женщины дело доходит до скандала; Тоннер ворвался в церковь «без шляпы, дикий и страшный, и метнулся к катафалку (...) Он обхватил Юлию за талию, выдернул ее из гроба и побежал с нею к выходу. В церкви разверзлось пекло. Мать Юлии со страшным криком упала на пол и стала биться в конвульсиях, женщины что-то кричали, падали в обморок и бежали прочь, мальчик из церковного хора спрятался за алтарем, привратник хладнокровно закрыл дверь, священник трясущейся рукой осенил себя крестом». К счастью, мертвое тело жены отобрали у мужа и положили в гроб, но вскоре разразился еще больший скандал, поскольку Тоннера нашли на кладбище с какими-то проводами в руках, раскопанной могилой и обнаженным трупом жены. В следующей, титульной, новелле "Человек, сошедший с ума" инженер попадает в психиатрический госпиталь, где его преследуют странные стуки -- он утверждает, что это Юлия хочет с ним связаться. Его врач ради излечения пациента соглашается на различные сеансы и эксперименты, в том числе с автоматическим письмом и фотографией. Наконец, к Тоннеру приезжает профессор из Швейцарии, его старый знакомый и гипнотизер; они вместе создают для Юлии новое тело; «она была поначалу мыслью; затем -- стуками; затем силуэтом на фотоклише; затем материальным женским телом. Но не женщиной; личинкой, холодной, полуживой, голодной личинкой». Тоннер умирает, профессор уезжает с внезапно появившейся в клинике женщиной, лечивший инженера врач сходит с ума. Здесь стоит отметить, что в обеих новеллах повествование ведется от лица поначалу скептично настроенных рассказчиков («Должен признаться, что медиум, который обычно водит по лицам гостей мокрой тряпкой, натирается фосфором, чтобы светиться во тьме и чревовещает за Наполеона или Костюшко, мало меня впечатляет»), которые постепенно убеждаются в существовании духовной жизни – хотя это не всегда приносит им пользу.

Немного иную тематику затронула Шпыркувна в романе «Тайна масонских часов» (“Tajemnica masońskiego zegara”, 1926), который уже самим названием говорит о том, что вторая (после Налковской) писательница была на пути к тому, чтобы стать вторым (т. е. первой в женском облике) Дэном Брауном. К счастью, дел обстоят не настолько плохо – в случае этого романа современный читатель ассоциирует его скорее с Ненацким. В книге рассказывается о приключених молодого холостяка Ежи, который переезжает из столицы в унаследованный, но изрядно разрушенный дворянский дворец где-то в Кресах. А известно, что на восточных границах Жечи Посполитой всякое порой бывало. Приехав к месту дальнейших событий, Ежи застает там старого слугу, Гжегожа, который знает местные обычаи и тайны семьи и утверждает, что предки Ежи были не только масонами, но и еретиками и якшались с нечистыми силами. Впрочем, не они одни, достается даже местному священнику: «разве тот, кто зелье выращивает и с паскудной гадиной возится, может быть ксёндзом?» Вскоре Ежи начинает исследовать масонскую библиотеку своего прадеда с типично польским именем Гонзага и находит загадочный дневник бабушки, откуда узнает о еще более загадочном исчезновении прадеда и дяди Анджея. Ежи решает разгадать семейную тайну. Кажется, что все нити ведут к двум объектам: полусгоревшей книге, полной странных, смахивавших на сатанинские, символов и текстов, и необычным часам Гонзаги, встроенным в стену бабушкой. Часы уникальные, это барельеф, изображающий человека с циферблатом на голове, вместо цифр на циферблате красуются знаки зодиака, а часы, вдобавок ко всему, начинают ходить лишь перед тем, как в замке совершается нечто плохое, Ежи обнаруживает, что ключом к часам является книга – и вот тут, к сожалению, загадки заканчиваются и начинаются объяснения, причем более рациональные, чем можно было ожидать от автора. Часы содержат в себе сложный механизм, открывающий вход в шахту, ведущую в секретные масонские подземелья. Новый наследник падает в шахту и оказывается в ловушке, а при оказии «обнаруживает своего рода саркофаг Тутанхамона (...), вознесенный на подиум с тремя ступеньками, покрытыми черной тканью с черепом. А на ступеньках (...) три скелета, прикованные цепью к гробу», в котором лежит загадочно пропавший прадедушка Гонзага. Он был великим магистром масонской ложи и поэтому был похоронен тайно, те, кто его похоронили, были прикованы к катафалку, чтобы никогда не выдали тайны.

Поначалу она произвела на меня впечатление не столько женщины, сколько жрицы

Писательницам-фантасткам немного повезло: после войны были переизданы книги как Дружбацкой и Деотымы, так и Буйно-Арцт, хотя сегодня их помнят благодаря другим, не фантастическим произведениям. То же самое относится и к Обертыньской, которая известна прежде всего как поэтесса. Бурдецкая, в свою очередь, была некоторым образом обречена на забвение из-за коллаборационистской деятельности ее мужа Феликса Бурдецкого, в годы фашистской оккупации. А о Шпыркувне вспоминают сегодня из-за пророчества из Тенгобоже, опубликованного в газете "Ilustrowany Kurierz Codzienny” 27 марта 1939 года, и чрезвычайно популярного во время оккупации. Это пророчество, по одной из версий, было сделано во время спиритического сеанса, состоявшегося 23 сентября 1893 года в замке Оссолиньских, где его продиктовал дух Мицкевича.

По другой гипотезе, автором пророчества была известная в 1930-е годы так называемая Ясновидящая из Вислы, то есть Агнешка Пильхова, а Шпыркувна, участвовавшая в сеансе, преобразовала текст в поэтическую версию, но не исключено, что Шпыркувна написала пророчество сама. В тексте, среди прочего, говорится, что пройдет пятьдесят лет, прежде чем Польша «восстанет от моря до моря» (вместе с Мазурской землей, Гданьским портом и полями на Черном море), а Варшава «центром мира станет». Хотя при некоторой доброй воле можно рассматривать это как предсказание Евро-2012, все еще остается проблема: объяснить, какой это Азиат «дальнюю грязь покинет» и как «дракон обновит свой лик». Но, как обычно в таких случаях бывает, у нас с вами все еще впереди.

14. Очередная статья цикла «Из чулана» польских журналистов-исследователей Агнешки Хаски и Ежи Стаховича, напечатанная на стр. 80—81, носит название:

Его звали Ян Карчевский (Jan Karczewski). О нем мало что известно, и многие годы даже считалось, что это литературный псевдоним одного из деятелей мира варшавских кафе. Лишь в 1970-е годы было подтверждено, что Карчевский не вымышленный персонаж, и была реконструирована его биография.

Он родился в 1900 или 1902 году; служил в польской армии (Wojsko Polskie) лейтенантом, после 1926 года -- делегирован в Президиум Совета Министров, затем сотрудник Министерства иностранных дел, в 1932-1933 годах вице-консул в Тулузе, после возвращения в Польшу сотрудник компании по экспорту древесины и основатель Агентства печати «Tempo», в 1939 году оказался во Франции, умер 30 марта 1947 года в Эдинбурге. Написал несколько романов, в том числе два фантастических – "Bakcyl/Бацилла" (1929) и "Rok przestępny/Високосный год" (1931), и, честно говоря, только их и можно еще читать спустя все эти годы.

Кто убил золото?

Быть бактериологом в 1920-е годы было опасной, но прибыльной работой — правда, грипп, получивший название «испанка», сумел таинственным образом исчезнуть, унеся с собой миллионы жертв, но в Китае свирепствовала холера, а Европа и Америка впали в спячку из-за сонной болезни, вызывающей воспаление мозга. Наконец, как мы знаем, по странам прокатилась и экономическая пандемия, породившая волну банкротств, самоубийств и безработицы. Однако, как оказывается, экономические кризисы не всегда вызваны сложными экономическими факторами, иногда достаточно встряхнуть маленькую пробирку.

Главный герой романа «Бацилла» Антоний Скшипчак (34 года), доктор философии и биолог, с бытовой точки зрения полный неудачник — живет с матерью и сестрой в Новом Святе и страдает хронической нехваткой денег. И именно с денег все и начинается; а точнее, с лежащего в запертой на ключ шкатулке золотого дуката, который, к удивлению его владельца, внезапно перестал быть золотым. Благодаря этому Скшипчак открывает бактерию bakcyl Aurozaurus, и он считает, что бактерия излучает нечто, способное лечить людей. Однако ему не дано стать следующей Марией Кюри — когда он излагает свои предположения чиновнику из Департамента изобретений, исследований и открытий в Министерстве образования, тот принимает его за сумасшедшего. Разочарованный Скшипчак и его друг Стефан Липковский разрабатывают новый план. Ибо мир «в то время переживал глубокие внутренние изменения. Как лихорадочный озноб, по нему пробегали все новые и новые волны забастовок и локаутов, безработицы и революций». Бедная Европа впала в зависимость от кредитов богатой Америки, вложившей незадолго до этого изрядные средства в строительство второй Венеции во Флориде; к тому же «спрос на ситцы и европейские гвозди уменьшался с каждым годом». И как будто мало было этого, «по городу шныряли теософы разных обрядов, провозглашавшие скорое пришествие Мессии из Бенареса (...) Пожилым людям нравилось изображение черноглазого пророка, и это направление обзавелось множеством последователей».

План Скшипчака и Липковского прост – стоит уничтожить мировые запасы золота, и люди перестанут «работать ради фиктивных нулей и значимых цифирок перед этими нулями» — они вернется к экономике, основанной на натуральном обмене — и повсюду воцарятся счастье и равенство. Чтобы воплотить в жизнь эти схожие с коммунистическими идеи, Скшипчак даже устраивается на работу в банк; к счастью, прежде чем заразить хранилище бациллой Aurozaurus, он берет консультацию у экономиста, который убеждает его в том, что исчезновение золотых запасов не принесет ничего хорошего. Наша пара заговорщиков, ужаснувшись, отказывается от своих планов, но тут в дело вступает случайность в виде женской сумочки: «тихий, едва слышный, щелчок был лебединой песней пробирки № 37 (…) Остальные три десятка ее сестричек (…) наблюдали за этой сценой, помертвев от ужаса». Разрушительную работу подхватывает книжка Ильи Эренбурга «Любовь Жанны Ней», в обложку которой впитывается бацилла. Скшипчак одалживает книгу коллеге, который, в свою очередь, дает ее почитать Нелли Бжоскувне, сотруднице золотохранилища Банка Польши, которая берет книгу на работу. Испуганный бактериолог пытается выведать у Нелли подробности о сокровищнице -- чтобы претерпел уничтожение не только польский золотой запас, он решает заразить и отдельно хранящееся американское золото. Однако девушка думает, что Скшипчак планирует ограбление банка, поэтому рассказывает об этом своему любовнику, главе столичной тайной полиции. Поэтому, когда Скшипчак отправляется в банк, чтобы заразить остальное золото, его арестовывают; но так как при обыске у него искали лом, а не пробирки, полиции приходится его отпустить. Тем временем зараженное золото попадает сначала в Германию, потом в страну Советов, а потом, в качестве платы за американские тракторы, направляется в США. Результат путешествия по сейфам половины мира легко предсказуем. У всеобщего счастья и бартерной экономики нет ни малейших шансов – сильные мира сего устраивают «шабаш кровавого капитала», в ходе которого решают сделать вид, что золото никуда не делось и ничего не изменилось. Изо всей этой заварухи получили какую-никакую пользу лишь Скшипчак, который отбил у соперника Нелли, да банк Соломона Леви, который два раза в месяц устраивал своим золотым запасам лунные и солнечные ванны, чтобы защитить их от чумы.

Как справедливо отмечает Антоний Смушкевич, основной сюжет о пожирающей золото бактерии мало используется в романе; Карчевский порой теряет его нить в отступлениях и авантюрно-сенсационных приключениях главных героев. Главными достоинствами книги, однако, являются ирония, юмор и элементы политико-социальной сатиры, проявляющейся помимо прочего в описаниях споров в сейме по поводу сокращения представительского фонда министра иностранных дел на 1 злотый или ехидных колкостях, касающихся международного положения. В «Бацилле» также можно найти одну из лучших эротических сцен в довоенных фантастических романах, когда Нелли приказывает своему любовнику-полицейскому выключить свет, потому что горничная подглядывает, а потом «в темноте комнаты послышались тихие причитания и громкие поддакивания Нелли, которая, подобно другим страстным, но малокультурным женщинам, подчеркивала таким образом накал своего экстаза», а еще потом, post coitum, она наносит на губы помаду, а ее любовник за ширмой причесывается.

Современный властитель ничего не делает

Сюжет второй книги Карчевского, «Високосный год», также вращается вокруг мира высокой политики. На этот раз, однако, речь идет не о монетарной политике, а об обычных польских потасовках, которые в 1930 году, когда был написан роман, набирали обороты. Судя по всему, роман был инспирирован Краковским конгрессом защиты народного права и свободы, который постулировал конец авторитарного правления Пилсудского и отстранение президента Мосьцицкого от должности.

В романе «Високосный год» описаны различные варианты политических кризисов, приправленных приключенческо-фантастическим соусом. Книга повествует о судьбе важнейших политических деятелей в Платании -- стране, граничащей с Большевией и Германией. Платания когда-то была конституционной монархией, управляемой деспотичным Мсцивоем XI, но король был свергнут, когда вопреки воли своих подданных начал претендовать на право принимать личное решение о внешнем виде солдатской формы. В демократической Платонии правят две основные политические силы: либеральные республиканцы и консервативно-народные члены аграрной партии. Сивец, лидер этой последней, произносит речи, которые и ныне звучат знакомо: «сегодня мы должны напрячь все силы, чтобы защитить нашу родину, ослабленную властью либералов, от давления соседних стран». Однако в момент очередного политического кризиса изгнанный правитель тихонечко возвращается и предлагает всем политическим партиям новый способ управления. Ключом ко всему является президент. Чтобы он не вызывал ненужной путаницы в структурах власти, Мсцивой предлагает его автоматизировать. «Автоматы продают нам бутерброды, пиво, сортируют письма на почте, охраняют двери от воров (...) почему, говорю я вам, если воля народа требует от своего представителя только и единственно автоматического исполнения законов, почему эту функцию не может выполнять машина?» Президент-робот оказывается выстрелом с попаданием в яблочко. Дистанционно управляемый глава государства будет без промедления делать все то, чего потребует правящая партия, и в то же время правильно запрограммированные «конституционные реестры» гарантируют, что Платанус (таким именем предлагают назвать нового главу государства) не восстанет против соответствующих устоев. Идею поддерживают представители различных политических групп, проблема лишь во внешнем виде. Националисты хотят голубоглазого блондина, аграрии — румяного крестьянина, а социалисты требуют, чтобы у него «вместо лица был щит с символами молота и наковальни». Спорщиков удается, однако, примирить – Платанус будет менять себе лицо в зависимости от того, какая партия победит на парламентских выборах.

С тех пор дела в Платании пошли на лад, правительство возглавлял канцлер Сивец, а граждане Платании «смотрели свысока на граждан других стран, которые имели в своих государствах доисторический институт королей или не менее устаревший... живых представителей воли народа». Однако однажды, в титульном високосном году, происходит ужасная вещь. В ходе подписания законопроекта о бюджете авто-президент зависает подобно компьютеру с Windows. На это накладывается интрига жестокого русского афериста Жулина, который ворует запчасти. Правительство делает хорошую мину при плохой игре и молчит, но слухи делают свое дело. «Поговаривали, что Платануса похитили агенты иностранной державы и что теперь роль верховного властителя в замке исполняет живой человек, притворяющийся машиной... Другая версия, не менее детально разработанная, утверждала, что Платанус отказался подписать некий документ, и канцлер Сивец сломал ему руку в порыве крайнего гнева». Однако от восстания страну спасает сын усопшего тем временем Мсьцивоя, которому достается в награду рука дочери канцлера.

Я ж тебе говорил, что они его в конце концов смастерят

Отсылок к повседневной жизни Второй Жечи Посполитой тут более чем достаточно. В Платанусе каждый и сегодня распознает Мосьцицкого, которого оппозиционеры считали марионеткой Пилсудского. С самим Маршалом ассоциируется Мсьцивой, а с Сивецом – Витос, хотя не исключено, что источником вдохновения мог быть Валерий Славек. Высмеивал ли Карчевский, как утверждают некоторые, под своим именем и не слишком завуалированным образом политику лагеря Санации? Возможно, но хэппи-энд мог навести (по крайней мере, цензоров) на мысль, что это была фантастическая пропаганда.

На последних страницах автор сам подшучивает над читателем, ищущим ключ к роману, учреждая «Великое соревнование с призами». Он предлагает желающим отыскать смысл в романе: «Можно действовать двумя способами (…) Вычеркните все буквы «К» в тексте и вычислите то место, где эта буква повторяется чаще всего (...) Сожгите книгу, страницу за страницей, складывая пепел в пронумерованные облатки, затем проглотите облатки по одной друг за дружкой, желательно запивая их старкой. В какой-то момент скрытый смысл станет ясен».

Одним из призов в указанном соревновании называлась «дюжина яиц Колумба с монограммой Винавера». Даже без этой ироничной цитаты романы Карчевского ассоциируются с творчеством Бруно Винавера из-за его тематики и юмористической направленности, а «Доктор Пшибрам», несомненно был источником вдохновения для писателя, когда он сочинял роман «Бацилла». И хотя Винавер обладал гораздо более легким пером (и большей удачей с редакторами), Карчевский удивляет живым воображением. Жаль, что в его нефантастических книгах нарративные эксперименты взяли верх над сюжетом и остроумием.

(ДИДАКТИЧЕСКАЯ СКУКА – окончание)

История издания двух рассмотренных выше книг Эразма Маевского такова.

Роман “Doktor Muchołapski” впервые напечатан издательством “Geberhner I Wolff” с рисунками ЮЛИАНА МАШИНЬСКОГО в 1890 году

и переиздан этим же издательством в 1892 году.

В 1921 году книга переиздана издательством “Perzyński, Nikiewicz i S-ka”.

В эпоху ПНР книга была издана в 1957 году издательством “Czytelnik”.

И последнее (пока что) издание реализовано издательством “Fundacja Zeszytów Literackich” в 2013 году.

Книга переводилась на чешский язык (Majewski E. “Doktor Mucholapka”, Praga: “P. Šlimaček”, 1901).

На русском языке книга впервые вышла в 1899 году в переводе А. ДОМАНСКОЙ (Э. Маевскiй «Докторъ Мухоловкинъ. Фантастическiя приключенiя въ мipҍ насҍкомыхъ». СПб.: Редакция журнала «Всходы»), в этом же 1899 году книга вышла в переводе Ф. ДОМБРОВСКОГО под другим названием (первой главы) (Еразмъ Маевскiй «Пропавшiй Туристъ. Фантастическiя приключения въ царствҍ насҍкомыхъ». СПб.: «Труд»). Следующие издания: в 1903 году в переводе А. КУРСИНСКОГО (Еразмъ Маевскiй. «Докторъ Мухолапскiй». М.: «Издание И.Д. Сытина»),

в этом же 1903 году состоялось переиздание перевода А. ДОМАНСКОЙ (Э. Маевскiй «Докторъ Мухоловкинъ. Фантастическiя приключенiя въ мipҍ насҍкомыхъ». СПб.: Редакция журнала «Всходы»),

в 1904 году – переиздание перевода Ф. ДОМБРОВСКОГО (Еразмъ Маевскiй «Пропавшiй Туристъ. Фантастическiя приключения въ царствҍ насҍкомыхъ». СПб.: «Труд и польза»).

В нынешние времена книга переиздана стараниями микротиражников в 2017 (перепечатка 2-го издания издательства «Редакция журнала “Всходы”») (фото Георгия Петрова) и в 2018 годах (перепечатка того же издания).

Существует также электронное издание: Маевский Э. «Доктор Мухоловкин: Фантастические приключения в мире насекомых». Пер. с польск. А. Ф. Даманской. Илл. Ю. Машинского (Приключения в микромире. Том IX). — Б. м.: Salamandra P.V.V., 2021. — 140 с., илл. — (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. СССXCIХ).

Отметим, что тексты переводов адаптированы и несколько сокращены.

Биобиблиографии Эразма Маевского на сайте ФАНТЛАБ нет, а в карточку романа можно заглянуть ЗДЕСЬ

Роман “Profesor Przedpotopowicz” впервые был опубликован в журнале “Wędrowiec” в 1896 году. Книгой роман впервые выпустило издательство “Gebethner I Wolff” в 1898 году, переиздав его в 1905 году.

В 1938 году роман опубликовало под измененным названием “W othlaniach czasu/В безднах времени” издательство “Biblioteka Polska”.

И, наконец, в ПНР роман издало под первоначальным названием “Profesor Przedpotopowicz” в 1957 году издательство “Czytelnik”.

В чешском переводе роман был напечатан в издательстве “Neubert A.” под названием “V hlubinach zemĕ” в 1925 году.

В безымянном переводе на русский книга вышла из печати в 1900 году (Э. Маевскiй «Профессоръ Допотопновъ». Спб.: «Всходы») и (возможно – подтверждения я пока не нашел) была переиздана тем же издательством в 1903 и 1905 годах.

И лишь спустя почти сотню лет она под искаженным названием и ошибочным именем была, наконец, переиздана (Эдуард Маевский «Приключения профессора Браннича». М.: Терра-Книжный клуб, СПб: «Северо-Запад», 2009).

В нынешние времена книгой заинтересовались микротиражники (и малотиражники) и она увидела свет в составе по меньшей мере четырех книг, изданных в 2018 (вроде бы) году (последнее фото Георгия Петрова).

Текст книги издан на русском языке также в электронном виде: Маевский Э. «Профессор Допотопнов: Необыкновенные приключения в недрах Земли». Пер. с польск. (Забытая палеонтологическая фантастика. Том XVI). — Б. м.: Salamandra P.V.V., 2022. — 194 с., илл. — (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. СD). Согласно пометке издателя, текст взят из издания журнала «Всходы», 1905 год.

И таки да – текст не только адаптирован, но и, похоже, изрядно сокращен

– во всяком случае, пассаж о Саре Бернар, эпизод с мемориальной табличкой, посвященной Копернику, и цитируемое завершение романа – аккуратно из него вырезаны.

Да и вообще завершение покорежено (см. прилагаемое оглавление).

Биобиблиографии Эразма Маевского на сайте ФАНТЛАБ (напоминаю) нет, а в карточку романа можно заглянуть ЗДЕСЬ