Давайте-ка мы с вами немного покопаемся в биографической справке В.П. Мильгунова.
1.
цитата
Альфред Шклярский — известный польский детский писатель. Также публиковался под псевдонимом Альфред Броновский, Фред Гарленд, Альфред Муравский и Александр Груда (в период оккупации).
Стоило бы придраться к определению «детский» писатель. Это, право слово, не совсем так. Скажем, книги серии «Золото Черных гор» — совсем не детские. Да и среди того, что написано под псевдонимами, много чего э-э… не детского. Однако известность завоевал он действительно детским циклом о Томаше Вильмовском. Так что до поры до времени оставим это определение в покое.
И под псевдонимами, да. Но к этому ряду нужно дополнить псевдоним Роман Шклярский (книга под таким псевдонимом фигурирует ниже) и еще один псевдоним, расшифрованный сравнительно недавно: Фред Кид (Fred Kid) – но об этом чуточку позже.
2.
цитата
«Родился 21 января 1912 года в Чикаго в семье политэмигранта и журналиста Анджея Шклярского и Марии (в девичестве – Маркосик)».
С этим (местом и датой рождения) не все ясно. Вот что пишет Ярослав Моленда, автор биографии писателя «Альфред Шклярский. Продавец мечты» (“Alfred Szklarski. Sprzedawca marzeń”): «13 октября 1913 года в Нью-Йорк прибыл немецкий пароход “Франкфурт”. Среди пассажиров была семья Шклярских из Варшавы: отец Анджей, мать Мария и двое их детей – дочь Клара и сын Альфред. Анджей Шклярский был активистом PPS, арестованным русскими за участие в революции 1905 года. Однако он был освобожден под залог и, чтобы избежать суда, вместе с семьей перебрался в Германию, а оттуда отплыл в Америку. Таким образом, детство будущего писателя прошло в Чикаго, где обосновалась семья Шклярских.
В документах иммиграционного поста острова Эллис в Нью-Йорке указано, что Альфреду было 11 месяцев, когда он прибыл в Соединенные Штаты. Это означает, что мальчик – вопреки тому, что Шклярский утверждал на протяжении всей своей жизни и тому, что фигурирует во всех его биографиях – родился не в Америке, а в Польше. В официальных документах дата его рождения указана как 21 января 1912 года. Но из более позднего свидетельства о крещении, которое мне попалось, следует, что он родился во Влоцлавке 1 февраля 1912 года или в начале 1913 года. Откуда берутся эти различия? Возможно, семья хотела воспользоваться неразберихой, связанной с приездом в США, чтобы обеспечить американское гражданство для своего сына. Но это только мое предположение».
Казалось бы, какая разница? На самом деле это очень важно: тот, кто родился в Америке, автоматически становится американским гражданином. А вот добиться поляку американского гражданства и тогда и сейчас -- не самая легкая задача.
(Ярослав Моленда – писатель, журналист и путешественник. Выпускник Университета им. Адама Мицкевича в Познани. Занимается популярной публицистикой, его тексты публиковались в таких журналах, как «Focus Historia», «Mówią Wieki», «Rzeczpospolita», «Voyage». В 2015 году за пропаганду культуры и истории награжден Президентом Республики Польша Серебряным крестом «За заслуги». В 2016 году министр культуры и национального наследия наградил его знаком «За заслуги перед польской культурой». Автор нескольких десятков книг по истории, географии, туризму и гастрономии, в том числе «Альфред Шклярский. Продавец мечты»).
3.
цитата
“В 1926 году вместе с отцом переехал из Соединённых Штатов в Польшу. Сначала жил с родителями во Влоцлавке, где в 1931 году и окончил гимназию”.
А вот здесь у Мильгунова ошибка. Вот что пишет все тот же Моленда: “Семья жила в польском районе Чикаго. Сначала отец работал на фабрике конской упряжи, потом устроился в польское консульство. Альфред посещал польские приходские школы Святой Троицы и Святого Станислава Костки. Однако ему не дали возможности вырасти в США. Его мать скучала по Польше. В 1926 году вместе с 14-летним Альфредом и 21-летней Кларой она вернулась во Влоцлавек; ее муж Анджей остался в Америке. Этот шаг стал шоком для Альфреда. По сравнению с Чикаго Влоцлавек был провинциальной дырой, а Польша казалась ему ужасно бедной страной. «Я плакал от тоски по Америке», — вспоминал он. Семья была бедной, вдобавок в 1932 году мать умерла и Альфред остался один. Несмотря на то, что отец поддерживал его из-за границы, жизнь была для него тяжелой. Он заболел туберкулезом, с которым боролся много лет”.
4.
цитата
С 1932 по 1938 год учился в Варшаве в Академии политических наук при Департаменте консульской и дипломатической службы, которую окончил в 1938 году.
Вот тут ошибка не только у Мильгунова, но и у Белова. Шклярский учился не в Академии политических наук при департаменте консульской и дипломатической службы, а в Школе политических наук при департаменте и т.д. Действительно достойное учебное заведение (см. https://pl.wikipedia.org/wiki/Szkola_Nauk...), но Академией оно стало лишь 31 августа 1939 года, то есть уже после окончания Шклярским учебы.
Смотрим у Моленды: “Несмотря на эти трудности, Шклярский сдал выпускные экзамены во Влоцлавеке и в 1932 году поступил в престижную Школу политических наук в Варшаве. Чтобы заработать на жизнь и плату за обучение, он работал на разных работах: организовывал студенческие вечеринки, давал уроки английского языка, работал в Братской помощи. В Школе он познакомился со своей будущей женой Кристиной, красивой девушкой из хорошей семьи. В 1938 году окончил учебу и устроился на работу в государственном учреждении. Его мечте работать в дипломатии не суждено было сбыться, но он все равно неплохо справлялся с зарплатой в 250 злотых. Он снял квартиру и заказал мебель в гуральском стиле. Его постепенно складывавшаяся мирная жизнь была прервана начавшейся войной. Будучи американским гражданином, он мог покинуть Польшу, но не хотел оставлять свою невесту. Он женился на ней 1 октября 1939 года, в день, когда немцы вошли в Варшаву”.
5.
цитата
“Первые произведения развлекательного характера написал и опубликовал в период оккупации в коллаборационистских периодических изданиях под псевдонимом Альфред Муравский: «Wróżba» (1939 — дебют в литературе), эротические романы для взрослых «Miłość marynarza» и «Piękna nieznajoma», приключенческие романы «Kulisy sławy» (1941), «Lot do dżungli. Dzieje tajemniczej ekspedycji» (1941), «Żelazny pazur» (1942), «W szponach gangsterów» (1942), «Krwawe diamenty» (1943), «Tajemnica grobowca» (1944) и другие, под псевдонимом Александр Груда — «Tornado» (1943), под псевдонимом Роман Шклярский «Pilotka i miłość» (1940)”.
Тут, в общем, все так. Стоит, однако, вспомнить, что писал Белов:
цитата
“Всего за пять лет оккупации, с декабря 1939 года и до самого ухода немцев из Варшавы писатель, скрываясь за псевдонимом Альфред Муравский, опубликовал в журнале «Fala» 125 новелл, рассказов и юморесок. А в беллетристическом журнале «Со Miesiąc Powieść» («Каждый месяц по роману») — тоже оккупационном — он напечатал три приключенческих романа для взрослых: «Железный коготь» («Żelazny pazur», 1942), «Кровавые бриллианты» («Krwawe diamenty», 1943), и «Тайна гробницы» («Tajemnica grobowca», 1944)”.
Становится понятно, какая это трудная библиографическая задача – описать это какое-никакое наследие военных лет. Из всех вышеупомянутых книг в последние годы всплыла на поверхность только книга “Tornado” (ps. Aleksander Gruda).
Помочь в решении этой задачи, вероятно, смогли бы следующие издания: Agnieszka Magiera, Anna Tomanek “Alfred Szklarski 1912–1992 (materiały do bibliografii). Katowice, Biblioteka Šląska, 2018 и Maciej Michał Szczewski "Alfred Szklarski. 1912 – 1992”. Katowice: Urząd Masta Katowice, 2011. К сожалению, отсюда, откуда я пишу, мне до них не дотянуться.
6. Мильгунов обходится без какой-либо моральной и пр. оценки этого периода жизни писателя. Белов таковую дает. Дает ее и Моленда, но он же и пытается что-то объяснить:
“Время оккупации было позорным периодом в жизни Шклярского. Уже в декабре 1939 года он начал работать в польскоязычной прессе, издаваемой немцами. Сотрудничал с еженедельником «7 дней» (“7 Dni”), «Новым курьером варшавским» (“Nowy Kurier Warszawski”) и еженедельником «Волна» (“Fala”). Под псевдонимом Альфред Муравский (Alfred Murawski) писал сенсационно-приключенческие рассказы и романы: «Железный коготь», «Кровавые алмазы», «Тайна гробницы», «В лапах гангстеров». Он создавал любовные истории («Любовь госпожи Толи» — “Milość pani Toli”) и эротическую, сатирическую, моральную и даже научную фантастику («Тайна робота» — так в оригинале статьи: “Tajemnica robota”). Он был очень трудолюбивым и одним из самых плодовитых авторов «7 дней» и «Волны». Современные критики считают его тексты простыми и клишированными. В них не было никаких отсылок к продолжающейся войне или оккупации, они должны были быть чистым развлечением, дарящим читателю момент забвения в трудные времена.
Возникает вопрос, что побудило его взяться за такую повсеместно осуждаемую работу? Этому может быть два объяснения. Во-первых, как работник умственного труда, он испытывал трудности с поиском работы во время оккупации. Кроме того, он страдал туберкулезом, поэтому о ручном труде не могло быть и речи. Во-вторых, он сам утверждал, что устроился на работу в рептильной прессе по поручению подполья, и его заданием было предоставлять информацию о том, что происходит в редакциях.
О том, что Шклярский не считал свою работу в рептильной прессе чем-то плохим, свидетельствует тот факт, что он пошел добровольцем воевать вскоре после начала Варшавского восстания (несмотря на то, что его жена и трехмесячная дочь остались в Охоте). Был принят в батальон «Zaręba», а затем в батальон «Piorun». Это подразделение обороняло баррикаду на пересечении улиц Вспольной и Эмилии Платер. Шклярский служил, нес вахту на баррикаде, дрался с винтовкой в руке (говорили, что он хороший стрелок). А баррикада на улице Вспольной продержалась непокоренной до капитуляции».
У Мильгунова об этом очень кратко.
цитата
“Позже вступил в Армию Крайову и в её рядах принимал участие в боевых действиях против фашистов, в том числе и в Варшавском восстании”
7. У Мильгунова:
цитата
«После войны несколько месяцев жил в Кракове и Катовице.
Литературную деятельность возобновил в 1946 году, опубликовав, под псевдонимом Альфред Броновский «остросюжетный роман» «Gorący ślad»
и «Trzy siostry».
За ними последовали роман о горняках «Błędne ognie»,
«современный роман» «Nie czekaj na mnie» (оба — 1947)
и «Szary cień» (1948).
В том же 1948 году под псевдонимом Фред Гарланд он опубликовал свой первый приключенческий роман для детей «Tomek w tarapatach» о маленьком мальчике, по ошибке оказавшегося в Африке, где пережил массу невероятных приключений.
Впоследствии этот мальчик стал прообразом главного героя его знаменитого цикла о Томеке Вильмовском»
Насчет пятой книжки Броновского – ошибка, повесть “Szary cień” написал Мацей Сломчиньский (см. фото). Мильгунов ошибся, вероятно, потому что книга была переплетена в одном конволюте вместе с романом Броновского «Gorący ślad» и фигурировала в поисковиках под фамилией Броновского.
Большинство "картинок" — недавние находки, в библиографии ФАНТЛАБА их нет.
У Белова:
цитата
«После войны Шклярский с семьей (у него как раз родилась дочь Божена) поселился в Катовице. По одной из версий выбор в пользу столицы польской Верхней Силезии был сделан потому, что в Варшаве писатель опасался разоблачения. Но скорее всего дело было в том, что Катовице был одним из тех польских городов, где жизнь раньше других вернулась в мирную колею. Здесь он написал роман-триллер для взрослых «Горячий след» («Gorący ślad», 1946) о двойнике Адольфа Гитлера, однако эта книга, как и несколько последующих, были приняты прохладно»
.
У Моленды:
«Шклярский не хотел попадать в плен. Он спрятался в госпитале, покинул город с ранеными и добрался до Кракова. Отыскал жену и дочь. Казалось бы, его участие в вооруженной борьбе с оккупантами должно было стать своеобразным искуплением грехов, связанных с его работой в рептильной прессе. Между тем, в декабре 1944 года, Шклярский опубликовал большой текст о восстании, озаглавленный «Из дней ужаса. Умирающая столица» в... том самом рептилоидном издании "Nowy Kurier Warszawski", в котором он писал ранее. В его защиту следует сказать, что хорошо написанная статья рассказывала о трагических переживаниях мирных жителей Варшавы и даже содержала положительные упоминания о повстанцах.
В январе 1945 года семья Шклярских переехала в Катовице. Альфред работал в пресс-службе Воеводского управления, а затем в Центральном управлении угольной промышленности. Свое оккупационное прошлое Шклярский держал в секрете. Похоже, что свое будущее он связывал с прессой, потому что в 1946 году стал секретарем редакции газеты «Świat Górnika», а в 1947 году – газеты «Мetałowiec». Он также начал сотрудничать с еженедельником «Co Tygodnik Powieść», в котором публиковались сенсационные и приключенческие рассказы и романы (в нем публиковался и молодой Станислав Лем).
В этом последнем периодическом издании Шклярский (под псевдонимом Фред Кид) публиковал произведения, похожие на те, которые он написал во время оккупации. Это была приключенческая литература: «Тайна Итури» (“Tajemnica Ituri”), «Последний скальп наваха» (“Ostatni scalp Nawaja”),
«Пираты ринга» (“Piraci ringu”).
Однако он старался работать и более серьезно, написав (под псевдонимом Альфред Броновский/Alfred Bronowski) несколько романов, посвященных мученичеству поляков во время оккупации (в т.ч. «Три сестры» — “Trzy siostry”, «Люди без фамилий» — “Ludzie bez nazwisk” и «Тень на стене» — “Cień na murze”). В 1948 году под псевдонимом Фред Гарланд/Fred Garland опубликовал роман «Томек в передряге». Она предвещало более поздний цикл произведений, который принес автору известность».
8. У Мильгунова:
цитата
В 1949 году за публикации военного периода в профашистских изданиях был осуждён к 8 годам тюремного заключения, освободился в 1953 году.
У Моленды:
«И снова относительно неплохая жизнь была прервана судьбой. В 1948 году Шклярский прочитал в газете заметку о преследовании сотрудников прессы со времен оккупации, а затем доложил о себе прокурору. На суде он утверждал, что подпольщики отправили его на работу в рептильную прессу. Суд в это не поверил и в январе 1949 года приговорил его к восьми годам тюремного заключения. Писатель отбывал наказание в Варшаве и в исправительно-трудовом центре в Стшельце-Опольске. Его освободили через пять лет за хорошее поведение».
Следует сказать, что после осуждения писателя на тюремное заключение эти книги были изъяты из публичных библиотек, а их переиздание запрещено. Сам Шклярский никогда о военных и ранних послевоенных публикациях никогда не говорил. Тюрьму вспоминал редко, рассказывал, что сидел в одной камере с отъявленными бандитами и боялся, что его убьют. Однако вскоре сокамерники открыли его замечательный дар. Они заслушивались его красочными рассказами об Америке и восстании, в особенности начисто выдуманными. Захороненные сокровища, тайны пирамид, экзотические путешествия каждый вечер уносили их из камеры в неведомые дали. Писатель вышел из тюрьмы с подорванным здоровьем, помимо легких ему докучало теперь и сердце.
9. У Мильгунова:
цитата
“С 1954 по 1977 год работал редактором в Катовицком книжном издательстве «Śląsk»”
.
У Моленды:
“Он вернулся в Силезию и устроился управляющим автобусно-трамвайной базой в Бытоме. Эта работа была не той, о которой он мечтал, поэтому, как только появилась возможность, перешел в "Горно-металлургическое издательство". В 1957 году издательство сменило название на «Šląsk», и Альфред проработал там до выхода на пенсию в 1977 году. Его тянуло к писательству, и по вечерам он начал писать приключенческий роман для молодежи, немного похожий на «В пустыне и пустыне» и книги Жюля Верна. Ее главным героем стал храбрый мальчик из Варшавы Томек Вильмовский, который в 1902 году отправляется на встречу со своим отцом, занимавшимся отловом животных для зоопарков. Вместе со своими друзьями – путешественником Яном Смугой и моряком Томашем Новицким – он переживает необычайные приключения в Австралии”.
Однако об этом – позже, а сейчас мы прекратим дозволенные речи…
P.S. Наткнулся на сайте издательства "Азбука". Боже, это такая прелесть:
цитата
Первые приключенческие романы под псевдонимом Альфред Муравский публиковал в польских журналах в период оккупации. Потом случился период тишины, Шклярский в рядах Армии Крайовы боролся против немецкой оккупации. К работе над рукописями Альфред Шклярский вернулся только в 1946 году. Выпустил остросюжетные романы под псевдонимом Альфред Броновский. В том же году под псевдонимом Фред Гарланд выпустил приключенческий роман для детей «Томек в беде» – герой романа и стал прообразом Томека Вильмовского. Серия книг о Томеке стала настоящим шедевром в детской литературе – романы, написанные о детях и для детей, обладают удивительной способностью увлечь читателей любого возраста. Как и полагается, в них есть место захватывающим путешествиям, приключениям, удивительным открытиям и тайнам, они рассказывают о важности дружбы, смелости, учат любознательности и тому, как важно ценить все многообразие существующих культур в нашем мире...
Ежи Жимовский/Jerzy Rzymowski в общем хвалит заключительный том эпопеи британской писательницы Роулинг о Гарри Поттере «Гарри Поттер и Дары Смерти» (J.K. Rowling “Harry Potter I Insygnia Śmierci”. Tłum. Andrzej Polkowski. “Media Rodzinna); «это достойное завершение семитомника о юном чародее. Возможно, не лучший том серии – им считают роман «Узник Азкабана» — но, во всяком случае не уступающий ему в целом по уровню и не разочаровывающий»;
Якуб Винярский/Jakub Winiarski предлагает читателям журнала обратить внимание на «возможно самую странную книгу 2007 года» — роман ольштынского писателя Мариуша Сеневича «Восстание» (Mariusz Sieniewicz “Rebelia”. “W.A.B.”, 2007;
Войцех Хмеляж/Wojciech Chmielarz сообщает о появлении на польском книжном рынке замечательной биографии классика английской литературы Вильяма (нашего) Шекспира – Стивена Гринблатта «Шекспир – сотворение мира» (Stephen Greenblatt “Shakespeare – stwarzanie świata”. Tłum. Barbara Kopeć-Umiastowska. “W.A.B.”, 2007);
Павел Матушек/Paweł Matuszek хвалит роман Кормака Маккарти «Дорога» (знакомого большинству читателей по соответствующему фильму) (Cormac McCarthy “Droga”. Tłum. Robert Sudól. “Wydawnictwo Literackie”, 2008);
Ежи Жимовский/Jerzy Rzymowski советует для чтения роман молодежной фэнтези британских писателей Нила Геймана и Майкла Ривса «Интермир» (Neil Gaiman, Michael Reaves “Interświat”. Tłum. Paulina Braiter. “MAG”, 2007);
Ежи Стахович/Jerzy Stahowicz разбирает «по косточкам» роман польского писателя Рафала Дембского «Когда Бог погружается в сон» (Rafał Dębski “Kiedy Bóg zasypia”. “Fabryka Slów”, 2007); автор находит возможность сотворить довольно стройную псевдоисторическую (с элементами фэнтези и horror-а) историю в реалиях пястовской Польши;
Пшемыслав Романьский/Przemysław Romański находит роман Стивена Кинга (изданный им под псевдонимом Ричард Бахман) «Блейз» (Richard Bachman [Stephen King] “Blaze”. Tłum. Michał Jaszkiewicz. “Prószyński I S-ka”, 2007); «слабым, нудным и не достойным своего автора»;
Кшиштоф Мацеевский/Krzysztof Maciejewski представляет читателям журнала сборник рассказов российской писательницы Анны Старобинец «Щели» (Anna Starobiniec “Szczeliny”. Tłum. Ewa Skórska. “Prószyński I S-ka”, 2007); «как это ни удивительно, временами рассказы петербургской журналистки пугают больше, чем достижения англосакских мастеров horror-а…»;
Михал Цетнаровский/Michał Cetnarowski считает, что хотя время (200 лет!!!) конечно же состарило знаменитый роман Яна Потоцкого «Рукопись, найденная в Сарагоссе» (Jan Potocki “Rękopis znaleziony w Saragossie”. “Vesper”, 2007), но при его чтении начинаешь понимать, почему о нем с почтением вспоминают мастера жанра (хотя бы тот же Нил Гейман, который называет экранизацию романа режиссером Войцехом Хасом одним из самых любимых фильмов);
а Павел Матушек/Paweł Matuszek объясняет, почему каждый уважающий себя любитель литературной фантастики должен знать рассказы британского (валлийского) писателя Артура Мейчена, девять из который вошли в состав тома «Другие миры» (Arthur Machen “Inne światy”. Tłum. Tomasz S. Gałązka. “C&T”, 2007) (стр. 65—68).
14. В рубрике “Felieton” размещена статья Мацея Паровского«Kinem zapisani/Кинофильмом записанные» — о документальном фильме “Z-boczona historia kina” (реж. София Феннес), главным героем которого выступает словенский социолог-неомарксист Славой Жижек (стр. 16).
15. В этой же рубрике «Felieton» напечатана статья Ярослава Гжендовича/Jarosław Grzędowicz “Jak milczeć/Как молчать”, в которой автор делится своими соображениями на тему – когда нужно огрызнуться на обливание критическими помоями, а когда лучше все же промолчать (стр. 77).
16. В этой же рубрике в статье “Wielkie żarcie/Большая жратва”Лукаш Орбитовский/Łukasz Orbitowski описывает свои впечатления от просмотра фильма чешского режиссера Яна Шванкмайера «Otesanek/Полено» (в польском дубляже “Mały Otik”) (стр. 78).
17. В списках бестселлеров за декабрь 2007 года из книг польских авторов находятся книги “Pan lodowego ogrodu” T. 2 Ярослава Гжендовича , “Szalbierz” Томаша Лысяка, “Ostatnie życzenie”, “Krew elfów” Анджея Сапковского, “Lód” Яцека Дукая (стр. 79).
Этот мой пост (и аналогичным образом озаглавленные следующие) никоим образом не связан с тем, чем я уже много лет занимаюсь в этом паблике – читаю (некоторым образом вслух) номер за номером польский журнал “Fantastyka/Nowa Fantastyka”. Здесь же, в этих заметках, я отдам дань уважения замечательному польскому писателю, которого издавна люблю и уважаю: Альфреду Шклярскому (Alfred Szklarski). Заметки эти будут появляться (выкладываться) хаотически, по мере созревания, и концентрироваться под соответствующим тэгом "Шклярский А."
На сайте ФАНТЛАБ писателю посвящена биобиблиографическая страница, расположенная ЗДЕСЬ На странице изложена краткая биография, составленная В.П. Мильгуновым (которая теперь, по прошествии изрядного времени и с появлением некоторых новых материалов, нуждается в корректировке и дополнении), и размещена хорошо развернутая библиография, имеющая на мой взгляд лишь один существенный недостаток – весьма неполное представление книг писателя, изданных на польском языке (и других кроме русского языках). Вот эти дыры я и попытаюсь частично закрыть с некоторой посторонней помощью.
А чтобы ввести возможного читателя этого материала в курс дела, я первым делом перепечатаю здесь («репостну») хорошую статью журналиста, поэта и переводчика ИГОРЯ БЕЛОВА, опубликованную на замечательном сайте «Культура» по следующему адресу https://culture.pl/ru/article/po-sledam-a... 21 января 2022 года. Кстати говоря, на этом сайте можно помимо прочего интересного найти и другие статьи этого автора по адресу https://culture.pl/ru/author/igor-belov
Статья называется:
ПО СЛЕДАМ АЛЬФРЕДА ШКЛЯРСКОГО. КЕМ БЫЛ СОЗДАТЕЛЬ ТОМЕКА?
Наверное, не было в ПНР подростка, который бы не зачитывался увлекательными повестями о приключениях Томека Вильмовского на разных континентах. Автор этой суперпопулярной книжной серии —польский писатель Альфред Шклярский. О его очень непростой судьбе, похожей на авантюрный роман, и книгах для молодежи, покоривших сердца миллионов юных читателей, рассказывает Игорь Белов.
Несостоявшийся американец
Повести Шклярского о приключениях Томека были любимы не только польскими детьми. Те наши читатели, кому довелось носить пионерский галстук, наверняка помнят яркие и стильные, какие-то совершенно «западные» обложки его книг и великолепные иллюстрации ЮЗЕФА МАРЕКА. Книжки эти в Советский Союз поставляло катовицкое издательство «Śląsk» — мало кто знал, что это загадочное польское слово означает всего-навсего «Силезия», и это только добавляло русскоязычным изданиям Шклярского заграничный шарм. Этот писатель из дружественной страны «социалистического лагеря» казался каким-то вопиюще несоветским. В Польше Шклярского любят сравнивать с немецким писателем Карлом Маем, автором романов «Виннету» и «Верная Рука», и не только потому, что оба автора работали в жанре литературного вестерна. Подобно Маю, описывавшему приключения индейцев племени апачей, но никогда не бывавшему на Диком Западе, Шклярский писал свои книги о путешествиях в экзотические страны, не покидая Польши. Поверить в это трудно — читая его книги, кажется, что писатель видел все это своими глазами, более того, пережил лично.
Судьба у Шклярского была очень непростая. Уже само место его рождения задает биографии писателя некий авантюрный тон — будущий создатель Томека появился на свет 21 января 1912 года в Чикаго. Его отец был польским политэмигрантом, журналистом, участником революции 1905 года и активистом Польской социалистической партии. Когда перспектива отправиться в сибирскую ссылку стала слишком реальной, Шклярский-старший уехал вместе с женой Марией в Америку. Мария Шклярская, впрочем, тосковала по Польше, и когда через несколько лет семейная жизнь дала трещину, вместе с 15-летним Альфредом и его сестрой Кларой вернулась в Варшаву. Отец остался за океаном.
Поначалу все шло хорошо — Альфред закончил престижный консульско-дипломатический факультет Академии политических наук. Однако дипломатической карьере молодого Шклярского помешала Вторая мировая война. У Шклярского была возможность уехать в США, подальше от кошмара оккупации — ведь у него, кроме польского, был еще и американский паспорт. Но он никуда не поехал, потому что влюбился в свою однокурсницу. В день, когда в полупустом варшавском костеле Альфред и Кристина сочетались браком, в столицу Польши вошли немцы.
Роман с оккупантом
В эпоху ПНР в официальных биографических справках Шклярского всегда указывалось, что как литератор он дебютировал сравнительно поздно, уже после Второй мировой войны. Однако это неправда. Литературный дебют Шклярского состоялся гораздо раньше, и заплатил он за него позором и тюрьмой.
Когда началась война, большинство польских писателей решило, что когда говорят пушки, музы должны молчать — и писали либо в стол, либо для подпольных и эмигрантских изданий. Шклярский решил, что это не для него — и что он должен зарабатывать на жизнь пером. Будущий автор книг о Томеке обладал редким даром — ему писалось очень легко, он быстро придумывал фабулу, сюжет, непринужденно писал диалоги. И тогда Шклярский совершил страшную ошибку, с первых месяцев войны начав сотрудничать с немецкими оккупационными изданиями.[
В оккупированной Польше немцы издавали несколько газет и журналов на польском языке — «Nowy Kurier Warszawski» («Новый варшавский курьер»), еженедельник «7 Dni» («7 дней»), литературно-иллюстрированный журнал «Fala» («Волна»), — главной целью которых было не столько информирование польского населения о решениях оккупационных властей, сколько оглупление и развращение читателя. Нужно было любыми способами задушить в поляках дух сопротивления. Телевидения, этого надежного средства деградации народных масс, тогда еще не было, так что ставка была сделана на иллюстрированные полупорнографические журналы, одним из которых был журнал «Fala» — там печатались дрянные детективы, триллеры, эротические рассказы, щедро перемежаемые фотографиями полуголых красоток. Шклярский писал для этого журнала слезливые любовные новеллы, названия которых говорят сами за себя: «Любовь моряка», «Прекрасная незнакомка»... Всего за пять лет оккупации, с декабря 1939 года и до самого ухода немцев из Варшавы писатель, скрываясь за псевдонимом Альфред Муравский, опубликовал в журнале «Fala» 125 новелл, рассказов и юморесок. А в беллетристическом журнале «Со Miesiąc Powieść» («Каждый месяц по роману») — тоже оккупационном — он напечатал три приключенческих романа для взрослых: «Железный коготь» («Żelazny pazur», 1942), «Кровавые бриллианты» («Krwawe diamenty», 1943), и «Тайна гробницы» («Tajemnica grobowca», 1944).
Возможно, Шклярский полагал, что коль скоро он пишет развлекательные новеллы, не содержащие пропаганды нацизма и явных антипольских мотивов, это позволит ему выйти сухим из воды. Как он заблуждался! Польское подполье считало любое сотрудничество с немецкими властями коллаборационизмом, и еще в 1942 году на страницах подпольного бюллетеня имя Шклярского было названо среди тех, кто «раз и навсегда лишились права жить в свободной Польше». Интересно, что спустя два года Шклярский вступает в подпольную Армию Крайовую, а в августе 1944 года принимает участие в варшавском восстании как стрелок повстанческого батальона «Piorun» («Молния»). Ксендз Адам Зелга, близкий друг (и соавтор) Альфреда Шклярского, полагает, что писатель не просто оттачивал литературный стиль в оккупационной прессе — сотрудничество с немецкими изданиями было прикрытием для подпольной деятельности. Сам Шклярский после войны утверждал то же самое, но в этой истории по-прежнему много неясного.
Томек в передряге
После войны Шклярский с семьей (у него как раз родилась дочь Божена) поселился в Катовице. По одной из версий выбор в пользу столицы польской Верхней Силезии был сделан потому, что в Варшаве писатель опасался разоблачения. Но скорее всего дело было в том, что Катовице был одним из тех польских городов, где жизнь раньше других вернулась в мирную колею. Здесь он написал роман-триллер для взрослых «Горячий след» («Gorący ślad», 1946) о двойнике Адольфа Гитлера, однако эта книга, как и несколько последующих, были приняты прохладно. И Шклярский интуитивно понял, что пора менять читательскую аудиторию.
Как раз тогда приятель Шклярского, типографщик Чеслав Лей посоветовал ему написать повесть для молодежи — с такой литературой в послевоенной Польше было туго. И Шклярский со своей обычной легкостью написал приключенческую повесть «Томек в передряге» («Tomek w tarapatach»), вышедшую в издательстве «Książnica Śląska» в 1947 году. Любовь Шклярского к псевдонимам проявилась и здесь — он вспомнил, что в Польше всегда была мода на иностранцев, и потому выпустил книгу под звучным псевдонимом Фред Гарланд. В повести рассказывалось о том, как живущий в Нью-Йорке польский подросток по имени Томек, услышав о Варшавском восстании, тайком от родителей пробирается на пароход, идущий в Европу — ему хочется принять участие в боях. Однако, перепутав корабли, мальчик оказывается не в Польше, а в Африке, где его ждут невероятные приключения. Это еще только набросок будущей саги о Томеке — герой еще не носит фамилию Вильмовский, да и характер его не прописан, поскольку автора интересовал в первую очередь «экшн». Получилось обычное молодежное чтиво, причем книга потом удивительным образом пропала — у писателя не осталось ни одного авторского экземпляра, машинопись тоже исчезла (скорее всего, при обыске). Только в 2004 году дочь Шклярского обнаружила экземпляр книги в библиотеке у знакомых, и переиздала ее.
А вот название книги — «Томек в передряге» — оказалось пророческим. Вскоре после издания повести Альфред Шклярский оказался на скамье подсудимых.
Осенью 1949 журналисты и редакторы, сотрудничавшие с немецкими оккупационными изданиями, предстали перед судом. Процесс был показательным, широко освещался в прессе. Прокурор, настаивавший на самом суровом наказании для коллаборационистов, сказал Шклярскому в зале суда страшные слова: «Мы навсегда отказываемся от вас как от человека».
Шклярский пытался защищаться, объяснял, что его сотрудничество с оккупационной прессой выполняло роль прикрытия для его работы на польское подполье, но его никто не слушал. Не был учтен и героизм, проявленный писателем на баррикадах Варшавского восстания. Альфред Шклярский получил восемь лет тюрьмы.
Должны ли мы, вслед за властями Народной Польши, осудить писателя, совершившего ошибку и сполна искупившего свою вину? Вряд ли. Как верно заметил польский литературовед, профессор Силезского университета Кшиштоф Клосинский, «наказание было слишком суровым. То, что он сделал, предосудительно, но ведь Шклярский не доносы в гестапо писал».
Литературный марафон
Шклярский провел в тюрьме четыре года и вышел на свободу в 1953 году по амнистии. Жизнь нужно было начинать с нуля. У него ничего не было, кроме его дара — дара легкого письма.
Он устраивается редактором в издательство «Śląsk», в котором проработает почти четверть века, до 1977 года. И вскоре решает вернуться к своему герою Томеку. Кто знает, возможно, замысел серии книг для подростков о приключениях на разных континентах появился у него еще за решеткой? Ведь нигде так не мечтается о дальних странах, как в тюремной камере...
В 1957 году вышла первая книга Шклярского из его знаменитой серии повестей о Томаше Вильмовском —«Томек в стране кенгуру». Мы знакомимся с героем, который живет в Варшаве и ходит в гимназию, где его насильно заставляют учить русский язык — на дворе 1902 год, и Польша отсутствует на карте Европы. Мальчик, рано оставшийся без матери, скучает по отцу-политэмигранту, который несколько лет назад покинул Польшу, чтобы не оказаться в Сибири (явный автобиографический мотив). И вдруг в Варшаве появляется таинственный посланец отца, зверолов и искатель приключений Ян Смуга. Он рассказывает Томеку, что его отец теперь работает в фирме Гагенбека, занимающейся поставкой диких животных в цирки и зоологические сады всего мира. Он стал известным охотником на диких животных, и теперь зовет Томека покинуть Польшу, присоединиться к его экспедиции и ехать в Австралию ловить кенгуру.
За этой книгой последовала повесть «Приключения Томека на черном континенте» (1958), где уже полюбившиеся читателям герои — Томек, его отец Анджей Вильмовский, храбрый и благородный Ян Смуга и боцман Тадеуш Новицкий, самый колоритный персонаж книжной серии — отправляются в Африку, в Кению и Уганду, охотиться на горилл, бегемотов, носорогов, слонов, львов и жираф. Примерно с этого времени начинается громкая писательская слава Шклярского и своего рода «томекомания», охватившая всю Польшу: люди выстраиваются в очереди в книжных магазинах и требуют продолжения.
Оно не заставляет себя ждать: еще через год выходит повесть «Томек на тропе войны» о приключениях героев на Диком Западе, а в 1961 году — повесть «Томек ищет снежного человека».
Самой политизированной частью книжного цикла оказалась повесть «Таинственное путешествие Томека» (1963): Томек отправился на Дальний Восток, чтобы освободить из ссылки своего двоюродного брата, принимавшего участие в польском национально-освободительном движении; заканчивается книга яркой сценой падения Тунгусского метеорита, помешавшего полицейским и казакам догнать отважных поляков.
Проходит еще два года и выходит повесть «Томек среди охотников за человеческими головами», рассказывающая о приключениях героев в Новой Гвинее. А завершился этот десятилетний писательский марафон повестью «Томек у истоков Амазонки» (1967). Финал у нее был открытый, что позволило Шклярскому спустя годы вернуться к своим любимым героям и написать повесть «Томек в Гран-Чако» (1987).
«Томки», как ласково называли в Польше повести Шклярского, принесли издательству «Śląsk» большие тиражи и множество читателей. В 1960-е польский читательский рынок предлагал молодежи в основном унылую литературу соцреалистического направления. Шклярский же сделал нечто абсолютно противоположное. От его книг веет невероятным пряным запахом далеких джунглей и прерий, свежестью морского бриза и заснеженных гор, а герои так обаятельны, что вскоре привязываешься к ним, как к родным. Томек — герой без страха и упрека, польский Индиана Джонс, умный и гуманный романтик-конкистадор нового типа, покоряющий земные пространства не ради наживы, но ведомый жаждой познания. А его отец и Ян Смуга — настоящие польские интеллигенты из прошлых времен, люди чести, рыцари. Вот характерный пример их диалога:
«Твое предложение, Ян, полнейшее сумасбродство, — спокойно сказал Вильмовский.
— Не возражаю, но что стоит вся наша жизнь без таких сумасбродств? (...) Во время экспедиции мы, возможно, очутимся в местах, где даже не ступала нога белого человека. Это меня особенно привлекает и я готов пойти на самый большой риск» (Перевод И.С.Шпака).
Секрет успеха
Серия книг Альфреда Шклярского о приключениях Томека Вильмовского пользовалась в ПНР невероятной популярностью. В 1968 году по результатам опроса, проведенного одной телепередачей, Шклярский был признан лучшим писателем для молодежи, опередив Карла Мая и Генрика Сенкевича.
В чем же был секрет его успеха? Сам Шклярский говорил: «Я пишу книги, которые мне самому хотелось бы прочитать в детстве. И в этом главная причина их успеха». Увлекательность своих сюжетов он тестировал на собственных детях, читая им отдельные фрагменты и наблюдая за реакцией. Это было что-то вроде увлекательного сериала, который помогал польским юным читателям путешествовать по разным странам и континентам. А еще в книгах Шклярского о Томеке — огромнейшее количество информации, ценнейших знаний. В увлекательной форме писатель рассказывал о природе, климате, флоре и фауне экзотических стран, культурных и этнических особенностях и традициях, обычаях далеких племен и природных явлениях, звездах и океанских приливах, географических открытиях поляков в Австралии, Америке, Африке, Азии... Точнее, о них рассказывали его герои. Томек постоянно задает своим старшим спутникам вопросы — и получает на них исчерпывающие ответы. Иногда, надо признаться, слишком исчерпывающие, отчего время от времени возникает неловкое ощущение, что герои читают друг другу вслух статьи из энциклопедии, а не ведут непринужденную беседу на привале в джунглях. Но не будем забывать, что Интернета тогда не было — и все эти сведения, которые Шклярский собрал в своих книгах, не были доступны по первому движению мышкой. И его книги отлично развивали детское воображение, с которым у современных подростков, перекормленных видеороликами, наблюдаются большие проблемы. Один современный читатель очень метко назвал книги Шклярского«экш-энциклопедиями». А польский поэт и критик Богдан Прейс заметил: «Если бы повести Шклярского раздали детям вместо учебников географии, интерес школьников к этому предмету существенно вырос бы».
Писатель-домосед
Многие верные читатели Шклярского обычно испытывают шок, узнавая спустя годы, что автор их любимых книг никогда не выезжал из Катовице, не любил путешествовать и придумывал сюжеты своих повестей, не выходя из-за письменного стола. Один-единственный раз Шклярский позволил жене уговорить его отправиться с ней в путешествие в Египет, однако там писатель отравился финиками и чуть не отдал богу душу в местном госпитале. С путешествиями было покончено навсегда. А индейские реквизиты, африканские маски и прочие сувениры, которыми был украшен уютный рабочий кабинет Альфреда Шклярского, ему привозила из туристических поездок супруга. Ему же было просто очень хорошо в их небольшой квартире на улице Хенрика Йордана. Писатель любил свой дом, был эдаким домашним философом: книги, дымящаяся трубка, пластинка Марии Котербской с его любимой песней «Chłopcy z obcych mórz» («Парни из чужих морей»)...
Не стоит, впрочем, думать, что при работе над книгами Шклярский полагался исключительно на свое воображение. К написанию очередной повести он готовился несколько месяцев (а иногда и лет): изучал энциклопедии, штудировал научную литературу, читал «National Geographic», делал выписки, заметки, наброски, конспекты, часами просиживал над географическими атласами... Сама книга писалась быстро — за 8-10 месяцев. Иногда за ночь Шклярский успевал написать до шести страниц. «У нас была двухкомнатная квартира, — вспоминала дочь Шклярского Божена, — так что отец писал по ночам, иногда на протяжении трех-четырех суток вообще не спал, только стучал на машинке до рассвета, а утром шел на работу». Как ни парадоксально, у Шклярского было не так уж много времени на писательство — ведь он работал редактором в издательстве, ему нужно было кормить семью. Несмотря на огромные тиражи и любовь читателей, он так и не нажил своим литературным трудом больших денег — хотя живи он не в социалистической Польше, а в стране с рыночной экономикой, наверняка был бы миллионером.
Томек с нами
Суммарный тираж повестей о Томеке Вильмовском составил 11 миллионов экземпляров. При жизни Шклярский успел написать восемь книг о Томеке. После смерти писателя —Шклярский покинул этот мир в 1992 году — вышла еще одна книжка, «Томек в стране фараонов» (1994). Ее закончил друг Шклярского Адам Зелга, пользяусь заметками и набросками писателя.
В современной Польше немало людей, которые считают творчество Шклярского слишком старомодным. Кого-то смущает чересчур патриархальный мир книг о Томеке, мир сугубо мужских приключений. Конечно, там есть сюжетная линия любовных отношений Томека и австралийской девушки Салли Алан, но эта «голубка», как ее называет боцман Новицкий, призвана, скорее, подчеркивать мужественность главных персонажей. Шклярский писал свои книги в те годы, когда крупнейшие колониальные империи только-только начинали рушиться, а о постколониализме еще никто толком не слыхивал. И хотя его герои, несущие на своих плечах «бремя белых», постоянно рассуждают о равенстве рас и народностей, борются с работорговлей, помогают униженным и оскорбленным, в повестях о Томеке нет-нет да и проскользнет европоцентристский мотив, способный удивить современного читателя. К примеру, в повести «Томек в стране кенгуру» пароход с главными героями на борту бросает якорь в Порт-Саиде, и судно сразу окружают лодчонки с чернокожими и арабами. И герои развлекаются тем, что бросают в воду серебряные монетки, а маленький араб кидается в море вниз головой, исчезает в глубине и вскоре выплывает, держа в зубах монету. Томек в восторге бросает монетки в воду одну за другой, не понимая, что относится к этим бедолагам как к дрессированным обезьянкам. Или вот описание африканского племени масаев из повести «Приключения Томека на черном континенте»: «Некрасивые в общем женщины, показались Томеку ходячими складами проволоки и железа, потому что у большинства из них икру ног и руки от плеч были закованы в металлические трубы...». Сексизм? Объективация? Не без этого…
Обо всех этих «подводных камнях» явно задумывался писатель и ученый Мацей Дудзяк, недавно выпустивший своего рода «фанфик» — повесть «Томек на Аляске» («Tomek na Alasce», 2021). Альфред Шклярский действительно собирался отправить своего героя на Аляску, но не успел этого сделать. Дудзяк рассказывает историю похождений героев, руководствуясь новыми принципами — политкорректностью, уважительным отношением к Другому... Так, уже в начале капитан Макгрегор объясняет Томеку, что эскимосы предпочитают называть себя «инуиты», а слово «эскимос» считается оскорбительным. Так что появление «мультикультурного» продолжения цикла книг о Томеке можно только приветствовать.
Впрочем, и от классических книг Шклярского отказываться не стоит. Немало найдется взрослых и достойных людей, которые охотно подтвердят — именно книги о Томеке, прочитанные в детстве, научили их толерантности. «Миссия героев Альфреда Шклярского, — пишет поэтесса и литературовед Анна Насиловская, — распространение идей прогресса, а также поддержка равноправия других культур там, где это возможно». Книги Шклярского открывали людям этот прекрасный и яростный мир во всей его сложности и полноте. И учили самому главному — открытости, доброте, великодушию и благородству.
(Должен кое в чем покаяться: хотя я не изменил ни слова в статье и разместил «родные» иллюстрации там, где они и стоят в оригинале, но изобразительный ряд немного пополнил. W. )
12.2. Рецензия Вальдемара Мяськевича/Waldemar Miaśkiewicz носит название:
СКАЗКИ НА ВКУС
(Basnie w gębie)
Рецепт приготовления современного, постмодернистского бестселлера кажется простым. Нужно взять сказки из всех доступных миров и положить их в котелок. Этим котелком может быть Город за семью горами, Нью-Йорк, мир Песочного человека или академия Хогвартс. Затем нужно встряхнуть котелок, размешать его содержимое, поставить котелок на огонь и позволить содержимому вскипеть (но не выкипеть). Хотя рецепт кажется простым, он вовсе не гарантирует художественного или коммерческого успеха – мир Джоанны Роулинг не разрабатывал только ленивый, но лишь Гарри, который Поттер, взлетел на вершину триумфа. Нужна, стало быть, еще выдающаяся личность повара и оригинальная смесь приправ.
Кушанье Уиллингхема на первый взгляд выглядит не слишком аппетитным. Герои разных сказок, спасаясь от угрозы уничтожения их миров, прячутся в современном Нью-Йорке. Однако неповторимый характер шеф-повара проявляется при конструировании образов героев и внедрении их в ситуации, типичные для обычного небокоптителя. В первом томе на первом плане находится Злой Волк – Бигби. Его несмелый подкат к Снегурочке вызывает улыбку, но блестяще проведенное расследование вызывает восхищение. Этому персонажу добавляет неоднозначности расположенная в конце тома история. В «Скотном дворе» столкновение сестер Красной Розы и Белоснежки предоставляет возможность показа мотивов поступков этих сильных женщин, которые вынуждены справляться с трудными ситуациями. Козырем (читай приправой) является язык истории. Полнокровные и сочные диалоги – даже сервированные в небольших дозах — могут вызвать чуть ли не наркотическое привыкание. Словесные перепалки между Белоснежкой и Бигби, Пиноккио, который не способен трахать телок или те же высказывания Лиса-проказника глубоко врезаются в память. Многочисленные интертекстуальные привязки (все перечислить невозможно), умело вплетенные в целое, возбуждают аппетит. Хочется получить больше.
Мир сказочных героев обладает своей экономикой (все чего-то стоит), законами и правилами, предводителями (принцесса Белоснежка, Вейленд-кузнец) и, разумеется, антагонистами (таинственный Противник, Златовласка). Все это великолепно нарисовано, что способствует восприятию содержимого подобно аперитиву (пиву или хорошему вину). На десерт мы получаем рассказ, эскизы и прекрасные обложки. Побольше появлялось бы на нашем рыночке такой духовной пищи: сытной, острой, питательной и замечательно легкоусвояемой.
Bill Willingham, Marc Buckingam, Lan Medina I Steve Leialoha “Baśnie: Na wygnaniu, Folwark zwierzęcy”. “Egmont Polska”, 2007—2008 (Билл Уиллингхем, Марк Бакингэм, Лен Медина и Лев Леиалоха «Сказки: В изгнании, Скотный двор». “Egmont Polska”, 2007—2008)
12. В рубрике «Рецензии комиксов» размещены два текста.
12.1. Рецензия Павла Дептуха/Paweł Deptuch называется:
НАСЛЕДИЕ ПЕСОЧНОГО ЧЕЛОВЕКА
(Spuścizna po Sandmanie)
Создавая «Песочного человека»Нил Гейман сотворил необычайно стройный и богатый мир. Он населил его настолько правдоподобными и тщательно разработанными героями, что многие из них прямо-таки просились на первый план. В передовой группе не использованных героев находился Люцифер, который терпеливо, на протяжении многих лет, дожидался подходящего момента, чтобы продемонстрировать свои возможности. К счастью для него за работу над историями о Светоносце взялся Майк Кэри, известный у нас по комиксной адаптации романа «Никогде»Нила Геймана.
Действие комикса «Дьявол на пороге» разворачивается спустя некоторое время после того, как Люцифер закрыл ад и отдал ключи Морфею, уходя со своего поста. Теперь он спокойно живет в Лос-Анжелесе, заведуя элитарным клубом «Люкс», наслаждаясь спокойствием и свободным временем. Это блаженное состояние Люцифера нарушает гонец с поручением от Высочайшего, за исполнение которого Люцифер получит все, чего пожелает. Для дьявола это прекрасная оказия для того, чтобы тряхнуть старыми костями. Он бросается в водоворот лжи – перекупая, манипулируя и обольщая – по принципу цель оправдывает средства. Нет того, чего он не мог бы сделать. Блестяще фехтуя наглостью, юмором и холодом, он прямо-таки лучится обаянием, перед которым устоять невозможно. Кэри, словно часовщик, складывает в единое целое элементы механизмов, управляющих людскими слабостями и способы, которыми титульный герой их использует. Все эпизоды, намеченные сценаристом, дополняются интересной, экспрессивной и настроенческой графикой рисовальщиков, демонстрирующих крайне отличающиеся стили и подходы к теме.
«Люцифер» — это грамотно сконструированный комикс, в котором нет недостатка в напряжении, юморе и неожиданном коварстве. В момент издания первой минисерии существовало опасение, что она не достигнет уровня главной серии – «Песочного человека». Однако благодаря Майку Кэри образ усталого дьявола не только сравнивается с уровнем предшественницы, но иногда даже затмевает его. Это фрагмент великолепно рассказанной и нарисованной истории, которая доносит до читателя наследие Морфея лучшим из возможных способов и разжигает аппетит на очередные истории из этого обширного мира.
Mike Carey, Scott Hampton, Chris Weston, James Hodgkins, Warren Pleece, Dean Ormston “Lucyfer: Diabel na progu”. “Egmont”, 2008 (Майк Кэри, СКОТТ ХЭМПТОН, КРИС УЭСТОН, ДЖЕЙМС ХОДГКИНС, УОРРЕН ПЛИС, ДИН ОРМСТОН «Люцифер: Дьявол на пороге». “Egmont”, 2008)
облако тэгов
