1. В рубрикe «Читатели и “Фантастыка”» -- 84-я «посадка» (Lądowanie LXXXIV). Читатели жалуются на все возрастающую дороговизну книг, просят реанимировать колонку книжного обмена «Кому, кому…».
2. Рассказ американского писателя Гордона Диксона/Gordon R. Dickson, который в оригинале называется «Twig» (1974, ант. «Stellar 1»; 1985, авт. сб. “Forward”) перевел на польский язык под названием «Gałązka/Веточка» АРКАДИУШ НАКОНЕЧНИК/Arkadiusz Nakoniecznik. Два рисунка РИШАРДА БОЯРСКОГО/Ryszard Bojarski. На русский язык этот рассказ из знаменитого цикла «Дорсаи» перевел под названием «Ветка» А. НОВОСЕЛОВ в 2015 году. Почитать о писателе можно здесь Карточка рассказа находится тут
3. Рассказ американского писателя Джорджа Алека Эффинджера/George Alek Effinger, который называется в оригинале «Another Dead Grandfather» (1987, The Magazin of Fantazy and Science Fiction”, Dec.) перевел на польский язык под названием «Jeszcze jeden martwy dziadek/Еще один мертвый дедушка» АРКАДИУШ НАКОНЕЧНИК/Arkadiusz Nakoniecznik. И это еще один рассказ о путешествиях во времени с весьма интересным решением известного парадокса, на суть которого намекает название текста. И это вторая публикация Д.А. Эффинджера в нашем журнале (первую см. № 7/1987). Рассказ переводился на французский язык, русского перевода пока нет.
Карточка непереведенного рассказа находится здесь А почитать об авторе можно тут
4. Роман американского писателя Джина Вулфа/Gene Wolfe, который называется в оригинале «The Shadow of the Torturer» (1980), перевел на польский язык под адекватным названием «Cień kata/Тень палача» АРКАДИУШ НАКОНЕЧНИК/Arkadiusz Nakoniecznik. Иллюстрации ГЖЕГОЖА КОМОРОВСКОГО/Grzegorz Komorowski. В номере публикуется вторая часть перевода.
На русский язык этот роман перевел под названием «Пыточных дел мастер» Д. СТАРКОВ в 2000 году. Почитать о писателе можно здесь Карточка романа находится тут
И, по случаю, еще обложка книжного издания романа.
Второй номер 1990 года делают те же люди. Тираж журнала несколько меньше – 160 тысяч экземпляров. В «Галерее» в этом номере вновь гостит замечательный художник КРИС АХИЛЛЕОС. В небольшом эссе «Рисование амазонки» он подробно рассказывает о том, как создавалась картина, репродукция которой вынесена на внешнюю сторону передней обложки (внутренняя сторона передней обложки, стр. 7, 10, 15, 18). Репродукции других его картин можно найти на стр. 47 и 50. Эскизы к картине со стр. 50 размещены на внутренней стороне задней обложки. На задней обложке на фоне репродукции проекта обложки антологии «Karlgoro, godzina 18.00» напечатан анонс новой издательской серии НФ, в которой издательство «Glob» собиралось выпускать сборники лучших рассказов, опубликованных на страницах журнала «Fantastyka». Увы, планы эти так и остались планами…
Содержание номера следующее.
Czytelnicy i “Fantastyka”
Lądowanie LXXXIV 3
Opowiadania i nowele
Gordon R. Dickson Gałązka 4
George Alek Effinger Jeszcze jeden martwy dziadek 16
5. Ну и напоследок -- попросту хулиганская история. Но, если подумать, ведь опять же жуть...
ЯЦЕК САВАШКЕВИЧ
КАК Я ПИСАЛ СКАЗКУ
(Jak pisalem bajkę)
Тут объявили конкурс на детскую сказку.
Карандаш обошелся мне в два злотых. Бумага дармовая -- притащил с работы.
Пишу:
«За семью горами, за семью…»
Банально.
«За границей жил-был…жил-поживал Зайчик Побегайчик. Миленький такой зайчик, только ушка одного у него не было. Трамваем отрезало. А случилось это так: скакал он однажды, пьяный в дупель, по трамвайным путям…»
Не пойдет.
«Жил-был Заяц. У него были четверо зайчат и жена – Зайчиха Прекрасная. Жена болела водянкой…»
Нет, не так:
«У жены болела сломанная лапка. А Заяц думал, что она придуривается. И вот однажды, сам себя не помня от злости, он выломал дубину и этой дубиной…»
Может, топором?
Нет, с зайцами ничего не получится. Лучше уж про тараканов.
«Жил да был Тараканчик в своем теплом и уютном гнездышке, свитом в куче навоза…»
Отпадает.
«В темном лесу жили-поживали Медведь и Медведица. Они очень любили друг друга. И вот однажды, когда Медведица отправилась за медом, Медведь заманил к себе в берлогу Козу. Медведица вернулась с медом и застукала их в супружеской постели.
-- Ах ты, гад ползучий! – взревела Медведица. – Так ты, значит, шлюшек сюда таскаешь…»
Плохо.
«Ничего не сказала Медведица, лишь Медведя из берлоги выгнала. А с Козы содрала шкуру, саму ее выпотрошила и повесила вялиться…»
Хм, медведи же, вроде, травоядные… Ну тогда -- про Коровку Тунеядку.
«Жила-была Коровка Тунеядка. Она очень хотела свалить на Запад, да вот денежек у нее не было. И пошла она к Свинке Бизнесменке.
-- Свинка Бизнесменка, подскажи, пожалуйста, как мне побыстрее да полегче деньжонок подзашибить.
Свинка подумала-подумала, полезла в стол и достала оттуда папку с бумагами.
-- А ты сделай, как я, -- сказала она. – Сядь у родничка и с каждого, кто придет утолить жажду, требуй монетку. Вот тебе соответствующее удостоверение.
И пошла к родничку. Только сидеть там ей очень быстро надоело. Звери пили в кредит, потом тянули с выплатой долга, писали жалобы и все такое прочее. Плюнула на все это Коровка и продала предприятие Свинке Бизнесменке.
Но деньжат на то, чтобы свалить на Запад, у нее по-прежнему не было. И решила она пойти к Ослику. Преподнесла ему пучок морковки в подарок и попросила совета.
-- Открой бордельчик, -- предложил Ослик.
-- За какие такие шиши? – вздохнула Коровка. – У меня бабла и на бизнес-проект даже не наберется.
-- А ты пока сними уголочек у Свинки Бизнесменки. Когда подзаработаешь зелененьких, расширишь заведеньице…»
Нет, ну это вообще. Такие советы от осла? А-а, ладно, к чертям зверушек.
«На девятом этажике стройненького небоскребчика жили-поживали очень-очень старый старичок и очень-очень старая старушка. И был у них маленький-маленький внучек Разбойничек. Когда внучек подрос, он разрезал дедулю на мелкие кусочки и спустил эти кусочки вниз по мусоропроводчику. А бабку мумифицировал, набил ей животик опилками и продал как манекен…»
Черт, ну куда с этим? Может, про Красную Шапочку?
«Однажды Красная Шапочка отправилась в гости к Бабушке Людоедушке. И вот входит она в домик, а там бабушка лежит в постели и притворяется хворой.
А это увидел Волк. Поскольку Волк очень любил Красную Шапочку, он заскочил в домик через окошко и загрыз Бабушку Людоедушку. А затем распорол ей живот и вытащил из него несколько помятую девочку.
-- Как же мне тебя отблагодарить, милый Волк? – спросила Красная Шапочка.
-- Да не стоит благодарности, -- ответил Волк. – Вот разве что дай мне кусочек бабки. Отнесу своим волчатам.
-- Да бери хоть всю. Но, может, прежде чем домой отправишься, сядем поужинаем?
Отрезали они у Бабки Людоедки ноги и зажарили их на решетке у камина. Насытившись, Красная Шапочка стала как-то странно поглядывать на Волка.
-- Почему у тебя такие большие уши, Красная Шапочка? – спросил обеспокоенный Волк.
-- Чтобы лучше тебя слышать, -- ответила Красная Шапочка.
-- А почему у тебя такие большие глаза?
-- Чтобы лучше тебя видеть.
-- А почему у тебя такие большие руки, скажи на милость?
-- Чтобы крепче тебя обнять.
-- Ох, спаси и помилуй. А почему у тебя такие большие губы?
-- Чтобы всего тебя исцеловать, -- ответила девочка и набросилась на Волка.
Однако Волк был образцовым мужем и не хотел изменять жене. И так вот катались они и катались по полу, пока девочке не удалось его изнасиловать. Когда, вконец утомленная, она свалилась на пол, волк поджал хвост и, поклявшись своему волчьему богу, что никогда больше не станет спасать маленьких девочек, помчался в лес».
Вот эту сказку я и отослал на конкурс.
Перевел с польского Владимир Аникеев.
Из авторского сборника «Между прочим жуть» (Jacek Sawaszkiewicz. “Między innymi makabra”, 1985).
3. А эта -- пустячок, но приятный. И тоже, между прочим, жуть -- если вспомнить о содержимом сундука...
ЯЦЕК САВАШКЕВИЧ
КЛАД
(Skarb)
Приятель с размаху вогнал штык лопаты в землю.
-- Здесь, -- сказал он. – Точнехонько в этом месте.
-- Ты уверен? – спросил я.
-- Уверен, -- кивнул приятель, подсовывая мне карту. – Смотри. Именно тут лежит этот клад.
Мы дружно взялись за работу. Через какие-нибудь полчаса, когда гора выброшенной земли нависла у нас над головами, я почувствовал, что лопата стукнулась обо что-то твердое.
-- Есть, -- прохрипел я.
Мы принялись грести землю руками. И мгновением позже перед нашими глазами появилась богато инкрустированная крышка.
-- Ну вот, -- сказал приятель. – Клад наш.
Cундук оказался длинным и жутко тяжелым.
-- Ничего удивительного, -- пояснил я. – Золото и драгоценные камни.
Когда мы вытащили сундук наверх, я поддел кончиком лома проржавевший замок, а приятель откинул крышку. На дне сундука лежала весьма странно одетая молодая девушка.
-- Нет тут никаких сокровищ, -- разочарованно сказал я.
-- Тут какая-то ошибка, -- пробормотал приятель, изучая пожелтелую карту. – Ничего не понимаю.
-- А кто она вообще такая? – спросил я, кивая в сторону девушки.
-- Не знаю, -- ответил приятель. Он нагнулся и поднес зеркальце к ее губам. Оно запотело. – Живая.
Мы растерянно стояли, не сводя глаз с девушки. Вдруг, неведомо откуда, прискакал соседский сын, щенок пронырливый.
-- О! – воскликнул он. – Спящая Царевна!
-- Кто?
-- Спящая Царевна, -- повторил этот чертов всезнайка. – Стоит ее поцеловать, она тут же проснется.
-- В самом деле? – спросил я.
-- Точно. Было про это в одной такой книжке.
-- А когда проснется, то что дальше? – спросил приятель.
Щенок почесал в затылке.
-- Ну-у… тот, кто ее поцелует, станет королем. И это самое… возьмет ее в жены.
-- А это обязательно?
-- Обязательно.
Я глянул на приятеля, тот – на меня. Мы прогнали щенка прочь, дождались, пока он исчез из наших глаз, и закопали сундук. Только гораздо глубже.
Перевел с польского Владимир Аникеев.
Из книги «Между прочим жуть» (Jacek Sawaszkiewicz. “Między innymi makabra”, 1985).
4. А вот это уже и точно жуть!
ЯЦЕК САВАШКЕВИЧ
СЕМЬ МИНУТ
(Siedem minut)
Первая минута.
Лежу на нестроганых досках, правой щеке колко. Шея онемела, не могу повернуть головы. Руки не слушаются.
Смотрю прямо перед собой. Затем вверх и вниз. Везде все те же доски. Не могу понять, куда я попал.
Вторая минута.
Долетают обрывки разговоров. Невразумительные, похожие на шум листьев. Вокруг пахнет живицей и раскаленным железом.
В мыслях появляется облик женщины. Ей около пятидесяти лет, у нее узкие губы, длинный нос и темный пушок над верхней губой. В глазах ее вижу ужас. Не знаю, кто она такая.
Шея еще больше онемела и немного чешется.
Третья минута.
Долетающие до меня отголоски постепенно гаснут. Пытаюсь не думать о них, все внимание сосредотачиваю на лице этой таинственной женщины. Ужас в глазах, подрагивающие обвисшие щеки, темный пушок над верхней губой, второй подбородок, а ниже… Ниже горло, рассеченное аж до позвоночника. Теперь я узнаю лицо. Это лицо моей тетки…
Четвертая минута.
Перестаю что-либо слышать, как будто вдруг отказали уши. Запах смолы и железа уже не столь назойливый.
Я убил тетку, это верно, но зачем она столько тысяч франков внесла на счет лекаря? Мне так нужны были эти деньги! Как же его зовут-то, лекаря этого?
Шея совсем одеревенела и уже ее не чувствую. И вообще ничего не чувствую. И не знаю ни где я, ни что со мной происходит…
Пятая минута.
Теткин облик расплывается и исчезает. Клонит в сон.
Остальных наследников я отравил… Боже, неужели эти проныры из Сюртэ нашли пузырек из-под яда?
Ничего уже не чувствую… Совершенно ничего. И мысли в голове путаются…
А может, это меня отравили и я лежу в гробу?
Шестая минута.
Отравили… Эта мысль внушает страх. Пытаюсь открыть глаза… Напрасный труд.
Идиотизм, кто мог бы это сделать? Тетка и все родственники лежат в земле… Я одинок как перст… А может, это тот лекарь? Как же его зовут?
Седьмая минута.
Видел его на судебном процессе… Был свидетелем, говорил очень долго… Что-то про смягчение смертных мук… Уже знаю… Знаю… Прокурор называл, обращаясь к нему… Господин… Господин… Гильотен… Гильотен… Гильотен…
Перевел с польского Владимир Аникеев.
Из книги «Между прочим жуть» (Jacek Sawaszkiewicz. “Między innymi makabra”, 1985).
1. Чтобы показать хотя бы одну грань таланта Савашкевича (а он был действительно очень талантливым писателем), я выставлю здесь несколько своих переводов его миниатюрок. Вот эта -- сущий бриллиант. Минимум слов -- и готов портрет человека, видна его не слишком, видать, счастливая одинокая жизнь, попытка до него достучаться... Интересно чья? Того, Кто Наверху? Или того, кто внизу? Или и вовсе происки подсознания?.. Интерпретаций масса. Хотя это, в общем-то не важно. важно то, что попытка не удалась. "Телефон испорчен". Просто жуть.
ЯЦЕК САВАШКЕВИЧ
ТЕЛЕФОН
(Telefon)
Целый месяц, каждую ночь, где-то во втором часу утра в моей квартире звонил телефон. Глуховатый мужской голос спрашивал меня.
-- Слушаю вас, -- отвечал я.
-- А-а, ну тогда прошу прощения, -- бормотал мужчина и клал трубку.
И вот, наконец, неделю назад, доведенный до крайности, я на привычный уже вопрос ответил, что таковой здесь не живет. Мужчина помолчал немного, а затем и говорит:
-- Ну тогда, когда он придет, скажите ему, пожалуйста, что я просил его мне позвонить.
Поутру я отправился в телефонную компанию с жалобой. Сидевшая за столиком девушка записала мою фамилию, затем спросила номер моего телефонного аппарата. Я ей честно ответил, что телефона у меня пока еще нет.
-- Ну так давайте мы вам его поставим, -- предложила девушка.
И они поставили. На следующий же день. Но, странное дело, с тех пор таинственный мужчина перестал мне звонить.
И вообще никто не звонит.
Телефон испорчен.
Перевел с польского Владимир Аникеев.
Из авторского сборника «Между прочим жуть» (Jacek Sawaszkiewicz. “Między innymi makabra”, 1985).
2. А вот эту я как-то в незапамятные времена напечатал, но по молодости дал маху -- не узнал популярную французскую пословицу. Сейчас исправляю. И тоже -- минимум слов, но какова картинка! И точно жуть.
ЯЦЕК САВАШКЕВИЧ
СДЕЛЬЩИНА
(Akord)
Солнце изрядно припекало, поэтому работали без комбинезонов, раздевшись до пояса. По обеим сторонам насыпи трещали на лугу цикады. Время от времени рабочие поглядывали в сторону сочной зелени, которая так и манила к себе, суля послеполуденный отдых.
-- Та еще, мать ее, работа, -- вздохнул один из них.
-- А чего ж ты хочешь, -- ответил второй. – На сдельщине как на сдельщине.
Они разошлись в противоположные стороны, взялись за концы снятого с креплений рельса и сбросили его с насыпи.
-- Ну и тяжелый, скотина этакая!
Неподалеку лежал штабель привезенных накануне новых рельсов. Они зашагали к нему, чтобы выбрать один из них и поставить на место изношенного. На горизонте показался силуэт подъезжающего поезда.
-- Опять какой-то тарабанит, -- пробурчал первый.
-- Ну и как прикажешь тут, холера ясная, работать? – раздраженно спросил второй, отходя подальше от дорожного полотна.
Поезд подлетел, зарылся в оголенные шпалы колесами и рухнул с насыпи. Воздух наполнился лязгом ломающихся осей и скрежетом сминающейся листовой стали. Над лугом, над искореженными вагонами закружились взвившиеся ввысь обломки дерева и куски изодранной жести.
-- Вот же дурень,-- сказал первый.
Второй сплюнул.
--Всмятку, блин, расквасился, -- подтвердил он.
Рабочие обошли громадную кучу обломков и затащили новый рельс на насыпь. Уложив на надлежащее место, они закрепили его болтами, завинтили гайки, не забыв поставить под них контргайки, предохраняющие от самостоятельного развинчивания. Затем перешли на следующий участок дороги.
-- Вот-вот следующий подкатит, -- вспомнил один из них. -- Скорый, вроде, какой-то. Может, погодим с рельсом, пока не проскочит?
-- Ну уж нет, -- ответил второй. – Нам сегодня до моста колею дотянуть надо. На сдельщине как на сдельщине.
Перевел с польского Владимир Аникеев.
Из авторского сборника «Между прочим жуть» (Jacek Sawaszkiewicz. “Między innymi makabra”, 1985).
облако тэгов
