6. Блок «лемовских» материалов открывает рецензия Дороты Малиновской и Мацея Паровского на фильм «Science and Fiction» режиссера Адама Устыновича/Adam Ustynowicz (Польша, 1991) (стр. 61-63). Рецензия иллюстрирована кадрами из фильма, на которых, к сожалению, представлены в основном игровые фрагменты киноленты. На самом нижнем снимке на стр. 63 – автор фильма Адам Устынович.
ПОРТРЕТ НЕЗНАКОМЦА
(Portret nieznajomego)
До сих пор Станислав Лем неохотно открывал себя иначе, чем через книги – прозу и эссеистику. И хотя такое положение в последнее время несколько изменилось (из Лема многое вытащил Бересь, Лема систематически показывало Польское телевидение), наши знания о писателя остаются отрывочными и несколько безликими. А ведь это самый знаменитый польский писатель НФ – как на Родине, так и за границей. Это человек, которому прочили Нобелевскую премию. Мастер, отвергающий потенциальных учеников и привлекающий к себе на протяжении многих лет остальных читателей.
Показать Лема не как эксперта, но как Личность, Писателя и Явление дерзнул молодой режиссер Адам Устынович/Adam Ustynowicz. Предшествовавшие контакты писателя с кинематографистами не были удачными. Экранизации его романов были неинтересными или – как это было в случае фильма «Солярис» -- расходились с авторской концепцией. Телевидение, в свою очередь, показало некогда Лема на фоне псевдонаучно-фантастической обстановки, что сталкивало его на позицию своего рода клоуна НФ. Поэтому уверенности в том, что Лем рискнет в очередной раз открыться перед кинокамерой, не было. Как это ни странно, он сказал: «ДА» … и сейчас не жалеет о таком своем решении.
В результате полугодовых встреч возник увлекательный фильм-эссе об удивительном писателе и человеке, выходце из очень интересной эпохи. Устынович исходит из восхищающей Лема теории случая. Он показывает автобиографические признания автора «Соляриса», «Сказок роботов» и «Высокого Замка» на фоне старых хроник, запечатлевших эмоции и события, сопутствовавшие рождению прекрасного и вместе с тем страшного ХХ века.
Теория случая. Следует ли из нее, что Лем потому интересный писатель, что ему довелось родиться в благоприятствовавшем творческим порывам Львове и жить в интересные времена? Устынович, показывая связь лемовских навязчивых идей и сюжетов с острыми историческими событиями, доказывает, что одной только исторической инспирации, даже самой настойчивой, не достаточно. Чтобы стать Лемом – писателем великим и оригинальным – нужны прежде всего огромные знания и восхищение миром. Научно-фантастическая литература родилась из веры в будущее, в технику, в прогресс, в могущество науки, в ее способность воздействовать на судьбы обществ и отдельных личностей. Лем обладал такой верой, вероятно в результате сознательного выбора, но также неуловимой склонности, созданной генами, игрой случая и Бог знает чем еще.
Поэтому он не понимает людей, пишущих сказки в то время, когда действительность интереснее. И именно по этой причине не воспринимает творчество молодого поколения фантастов, пишущих главным образом фэнтези. Те, кого с детства кормили фантастическими книжками, способны лишь на вращение в замкнутом кругу одних и тех же тем и схем. Лем всегда исходил из знаний, перерабатывая их в литературу.
Великолепная сцена фильма, в которой конденсируются многие черты личности писателя: Лем рассказывает о себе, двенадцатилетнем мальчике, который получил в подарок первую пишущую машинку и открывает для себя радость творчества. Смеется, очарованный возможностью творения на листе бумаги не существующих миров. И в то же время он слишком восхищается окружающей его действительностью, чтобы создавать совершенно абстрактные ситуации. Ощущение созидательного всемогущества и вместе с тем осознание накладываемых действительностью ограничений, нежелание рассказывать сказки и искушение заниматься именно этим – это тоже правда о Леме.
Писатель сознается, что, садясь за письменный стол, никогда не имел в голове готового плана будущего произведения. Книги создавались в ходе работы, развивались вместе с их героями, по горячим следам, как жизнь, как сон. Роман «Солярис» был написан за один месяц.
Устынович сумел показать писательство Лема как результат удивительного и редкого сочетания великого ума со свежим взглядом на мир. И даром превращения действительности в литературу. И способностью играть с фактами – иногда с серьезной целью, иногда забавы ради: пусть пересыпаются, как разноцветные стеклышки в калейдоскопе. Пожилой человек признается перед камерой, что он всегда любил и сейчас любит игрушки. Тот, кто читал о Трурле и Клапациусе, знает – иначе и быть не может.
Режиссер пользуется тем же, лемовским, методом, превращая своего героя в экранный образ. Он сочетает фиксацию с инсценировкой, вымысел с документом и, не заботясь о жанровой сплоченности, творит на пленке запись полиморфного фильма-эссе. Подобным образом под пером Лема проза превращалась иногда в трактат, а трактат – в прозу. Устынович умело распоряжается высказываниями Лема, отрывками из его книг, документами, литературными текстами; а также фрагментами фильмов, поставленных по прозе Лема. Кажется, что теория случая добровольно опекает высказывания Лема и работу его портретиста – подогревает фильм до нужной интеллектуальной температуры и задает направление кинематографическому повествованию.
При создании биографических фильмов легко попасть в ловушку скуки, излишне долго экспонируя «говорящую голову» героя. И чем интереснее герой, тем сильнее такое искушение. Другое искушение – заслонить героя собственными инсценировками, отклонениями от темы и лишить его возможности высказаться. Устыновичу удалось не поддаться обоим этим искушениям. Мы получили умный, формально уравновешенный, но внутренне страстный портрет. Все известные нам зрители фильма «Science and Fiction» после его просмотра испытывали непреодолимое желание немедленно почитать какую-нибудь из книг Лема. Наверное для того, чтобы проследить те связи между жизнью и литературным произведением, которые раскрывает Устынович. Лучшей рекомендации для фильма трудно найти.
(Продолжение следует)
цитировать