Так уж исторически сложилось, что о книгах Павла Крусанова (как и Виктора Пелевина, Ольги Славниковой, Дмитрия Быкова и проч.) я пишу в основном для журнала "Мир фантастики". По одной простой причине: читатели, которые и так следят за "текущим литературным процессом", мимо новых книг Крусанова точно не пройдут. После "Укуса ангела" его сочинения, даже не самые удачные, стабильно входят в корпус "обязательного чтения", маст рид. А вот расширить кругозор любителей фантастики в меру скромных сил, я считаю, дело святое. Не одними баронами и драконами живет наша "нереалистическая проза". И слава богу, что так...
Желтый Зверь, пробудившийся посреди сибирской тайги, не помнит своего прошлого, не знает, как и ради чего явился в этот мир. Его ведут инстинкты — но убивает он удивительно легко, упиваясь ужасом и отчаянием жертв. Зверь способен летать и становиться невидимым, извергать лед и пламя, против него бессильна и магия, и оружие, придуманное людьми. Никто не в силах остановить его победную поступь — разве что кроме тихих петербургских мистиков из «белой стаи»...
Писателей, которым тесно в рамках реалистической повествовательной традиции, можно условно разделить на два лагеря: конструкторов и наблюдателей. Конструкторы создают волшебные вселенные, населяют их фантастическими существами, измышляют небывалые конфликты и коллизии... Наблюдатели, напротив, внимательно изучают наш мир, пытаются докопаться до потаенной сути вещей, видят великое в малом, чудесное в обыденном. Пожалуй, это посложнее, чем выдувать радужные пузыри иллюзий: пойди-ка преодолей инерцию мышления, отыщи нужный ракурс, подбери правильные, единственно возможные слова... Как говорит один из героев этого романа: «предмет — дело десятое. В каждой твари чудес хватает, трем самосвалам не вывезти. Главное — взглянуть верно. Под нужным углом». Именно таковы корни любого магического реализма — что латиноамериканского, что балканского, что нашего, санкт-петербургского.
Павел Крусанов, прославившийся на рубеже тысячелетий романом «Укус ангела», безусловно, принадлежит к лукавому племени наблюдателей — так же, как Виктор Пелевин или, скажем, Евгений Лукин. Только в его словах куда меньше едкого сарказма и больше смирения. Крусанов смотрит на нашу жизнь через магическое стекло, удивительным образом преломляющее знакомую реальность. При взгляде сквозь эту чудесную призму чиновники и телеведущие обращаются в духов, участковые — в урядников, Российская Федерация — в кочевую Российскую империю. Ну а невинные «петербургские фундаменталисты», писатели и философы, полюбившие собираться под сводами арт-галереи «Борей», становятся могущественной и отважной «белой стаей». То ли сектой, то ли тайным орденом во главе с неукротимым Князем и просвещенным мистиком Брахманом. Читатель, знакомый с акциями «петербургских фундаменталистов» не по наслышке, без труда опознает прототипы: портреты, разумеется, получились слегка шаржированными, но четкими и выразительными. О своих друзьях и коллегах автор отзывается с некоторой иронией, но и не без сдержанной гордости. Стержень мировоззрения «белой стаи» — здоровый консерватизм. В данном случае это понятие лишено негативной окраски, скорее наоборот. Суть консерватизма по Павлу Крусанову, — не борьба с новым, а вечное противостояние размывающему действию времени, постоянное творческое пересоздание мира. Цель, что ни говори, большая и достойная, особенно если веришь в свои силы. Но однажды в степенную жизнь «стаи», полную созидательного труда и простых радостей, вторгается Желтый Зверь, грозящий взорвать устоявшийся миропорядок. Хтоническое чудовище, появление которого предсказал еще сын Мишеля Настродамуса, начинает свое кровавое шествие с Алтая, от границ империи. Против него одинаково бессильны медвежьи клыки и охотничьи карабины, армейские звуковые гаубицы и магические пассы. Это не просто невиданная тварь, разящая своих жертв льдом и пламенем. Желтый Зверь — то ли ангел, отпавший от Господнего престола, то ли демон, извращенным способом взыскующий искупления, то ли высший судья, явившийся воздать каждому от имени идеала. Его истинное происхождение так и остается загадкой, несмотря на все попытки Брахмана проникнуть в эту тайну. В любом случае, его пришествие знаменует окончательный конец времен. На физическом, посюстороннем плане Зверь провоцирует войну между Россией и Китаем, которая неминуемо перерастет во всепланетную бойню. На метафизическом — пробуждает разъедающее сомнение и страх в слабых сердцах. Мир, и так необратимо разбитый на осколки, начинает рассыпаться с угрожающей скоростью. И «белая стая», почти по Киплингу, принимает этот вызов, заручившись поддержкой «петербургского могущества» (подробнее см. в книге А.Секацкого «Моги и их могущества»)...
«Ворон белый» — очередная эсхатологическая притча Павла Крусанова о конце света. Об Апокалипсисе, который нельзя остановить, потому что он начался много столетий назад, — но можно отсрочить ценой самоотречения и самопожертвования. Портит книгу только одно — предсказуемость: тема грядущего Рагнарёка много лет не дает покоя автору, так или иначе проявляясь в каждом его романе.
С царем в голове
Павел Крусанов. Царь головы: Рассказы. — М.: АСТ, 2014. — 320 с. — Тир. 2000. — ISBN 978-5-17-083588-1.
Павел Крусанов не любит, когда его называют фантастом. Однако перескакивая из тела в тело, воспаряя душой к небесам, одолевая бесов и правящих нашим миром мертвецов, герои рассказов из которых составлен этот сборник в очередной раз доказывают, что проза петербургского автора имеет отдаленное отношение к реалистической повествовательной традиции.
Павел Васильевич Крусанов — писатель с размеренным дыханием стайера-романиста. Он медленно запрягает и так же неторопливо едет, с тяжеловесным изяществом, словно шмель вокруг цветка, выделывает замысловатые пируэты вокруг каждой мало-мальски значимой детали — в рамках рассказа ему тесно, не хватает воздуха, пространства, чтоб развернуться во всю ширь. Сборник «Царь головы» книга для него нехарактерная. Под этой обложкой впервые собраны новеллы, прежде рассыпанные по страницам толстых литературных журналов («Октябрь», «Сибирские огни») и тематических антологий («Петербург Нуар», «Русские дети», «Русские женщины»). Их хватило, чтобы наполнить два раздела: «О необычайном», где собрана, осторожно выражаясь, «нереалистическая» малая проза, и более традиционный «Узорник». Хотя на самом деле определить, где в творчестве Павла Васильевича лежит граница между фантазией и реальностью, «актуализированной метафорой» и зарисовкой с натуры — задачка нетривиальная.
Как взрослый писатель, пишущий для взрослого, не инфантильного читателя, Крусанов не то чтобы жертвует остротой сюжета и увлекательностью фабулы, но расставляет приоритеты иначе, чем принято в жанровой беллетристике. Событийный ряд всегда остается у него фоном для философских, онтологических обобщений. При этом лидер «петербургских фундаменталистов» занимает особое место и среди представителей современного отечественного «мейнстрима», стоит в стороне от бурного и пенистого русла «основного потока». Крусанова интересует не столько вечный конфликт между Законом и Справедливостью (одна из главных, становых тем европейской, в том числе классической русской литературы), сколько поиск внутреннего баланса, душевной гармонии, своего места в глобальной иерархии мировых сил, что характерно скорее для восточных культур. Мы живем в аду, под властью мертвецов, и этого не изменишь: любой бунт только умножает скорби, повышает градус хаоса. Единственное, что подлежит точной настройке и отладке — наш внутренний камертон, как в рассказе «Царь головы». Позиция скорее буддиста или даоса, чем человека, принадлежащего к иудео-христианской традиции с ее понятиями греха и искупления. Герои рассказов наперебой призывают не отделять ангельское начало от звериного, не бороться с природой, а напротив — открыться ей, раствориться, почувствовать себя ее частью. Правда, заканчивается такие эксперименты, как правило, трагедией или в крайнем случае печальным анекдотом. Благостный герой рассказа «Собака кусает дождь» (вылитый егерь Кузьмич из «Особенностей национальной охоты») держит своего беса в банке из-под огурцов. Бывший менеджер среднего звена из новеллы «По телам» в определенном смысле повторяет путь персонажа «Обмена разумов» Роберта Шекли, и в итоге оказывается навечно заточен в теле вороны. В «Мешке света» скромный кондитер добывает артефакт, который раскрывает самые сильные стороны души — и становится виртуозным вором, хотя ничто вроде бы не предвещало подобной развязки. И так далее, и тому подобное.
Несмотря на «почвенические» мотивы и призывы к опрощению, в чем-чем, а в бесхитростности, безыскусности, естественности, в природной простоте стиля Павла Крусанова никак не упрекнешь. Вся его проза — череда перетекающих друг в друга сравнений и метафор («сердце ворочается, как жук-бронзовка в кулаке», «мысль — штука летучая: не схватил — упорхнула», «бессилие ненависти жгло его таким огнем, что на вахтере можно было бы сушить белье после стирки, не пыхай он сквозь поры зловредными миазмами»), калейдоскоп визуальных образов, ярких, как обточенные волной камушки на мелководье. Хитро сделано, с подвывертом. В этом плане Павел Васильевич Крусанов «близок к земле» примерно в той же степени, что и Владимир Владимирович Набоков. Впрочем, в «Царе головы» причудливых завитушек и арабесок поменьше, чем в более крупных текстах писателя. Здесь автор предлагает нам сыграть в другую игру. Попробуйте-ка разобрать, где Павел Васильевич серьезен, как идол острова Пасхи, а где с суровым видом вешает лапшу на уши жаждущему откровений читателю — как Сергей Курехин в легендарной мистификации «Ленин-гриб».
Говорят, все познается в сравнении. Так вот, по сравнению с другими сочинениями Павла Крусанова сборник «Царь головы» — книга простая, насквозь понятная. Самое то для неподготовленного читателя, еще не знакомого ни с «Американской дыркой», ни с «Бом-бомом», ни с «Укусом ангела».
Вот и планшеты, вслед за читалками, отошли в мир иной — то есть стали игрушками для фриков:
цитата
В прошлом году мировой рынок планшетных компьютеров сократился на 8-10% в сравнении с 2014 годом. В России же, по оценкам аналитиков, опрошенных Oborot.ru, продажи планшетов в штуках упали еще больше — на 30-33% до 6 млн устройств.
Рад сообщить, что несмотря на все экономические и жизненные сложности Книжная ярмарка в ДК имени Крупской объявляет таки очередной ежегодный конкурс рецензий на книги, написанные в жанре фантастики!
«ФАНТКРИТИК-2016»
С 8 февраля Книжная ярмарка ДК им. Крупской объявляет прием работ на очередной, двенадцатый по счету конкурс «Фанткритик», который по-прежнему остается единственным в России конкурсом рецензий и критических статей на книги в жанре фантастики.
Цель конкурса, в котором традиционно принимают участие молодые и маститые критики не только из Петербурга и Москвы, но также из многих регионов России, а также из ближнего (Украина, Белоруссия, Эстония) и дальнего (Израиль) зарубежья, — улучшение качества критики и рецензирования в сфере фантастической литературы.
Основным событием «Фанткритика» является разбор рецензий, который проводится известными писателями, критиками, журналистами, вошедшими в жюри. Интриги в это мероприятие добавляет то, что никто из членов жюри до последнего момента не представляет, кому принадлежит критикуемый текст. Таким образом, высказывания членов жюри являются максимально объективными и беспристрастными.
В этом году подведение итогов и объявление победителей будет проводиться 8 мая, в последний день Интерпресскона, что позволит гостям из других городов поучаствовать в обсуждении. Кроме того, как и в прошлом году, будет организована онлайн-трансляция финального мероприятия «Фанткритика».
Приглашаем всех желающих присылать свои рецензии и критические статьи на конкурс «Фанткритик-2016»! Пожалуйста, не забудьте внимательно ознакомиться с условиями конкурса.
СРОКИ ПРОВЕДЕНИЯ КОНКУРСА:
Конкурс стартует 8 февраля 2016 года, итоги подводятся 8 мая 2016 года.
Срок окончания подачи материалов на конкурс 12 апреля 24:00.
КОНКУРС ПРОВОДИТСЯ ПО ДВУМ НОМИНАЦИЯМ:
• Рецензия (объем от 3 до 8 тысяч знаков с пробелами)
• Литературно-критическая статья (объем от 8 до 25 тысяч знаков с пробелами)
УСЛОВИЯ ПРОВЕДЕНИЯ КОНКУРСА:
• к участию в конкурсе допускаются только рецензии и статьи, не публиковавшиеся ранее (на печатных и электронных носителях);
• одним из важный условий конкурса является анонимность, поэтому участники не должны раскрывать тайну авторства вплоть до подведения итогов — в том числе, не допускаются публикации в ЖЖ, Вконтакте и других социальных сетях, а также упоминания авторства в тексте самих конкурсных работ. При нарушении этого условия, конкурсные тексты будут дисквалифицированы;
• рецензии принимаются на книги, вышедшие в течение 2015-2016 гг. (это ограничение не касается литературно-критических статей);
• рецензии и статьи высылаются в виде вложенных файлов формата .*doc .* rtf по адресу: piterbookplus@yandex.ru; в теме письма нужно указать «Конкурс “Фанткритик”»;
• в рецензиях необходимо указать автора и название книги, а также выходные данные: место издания, издательство, год (например: М.: Эксмо, 2013). Насточтельно рекомендуется давать рецензии название;
• в сопроводительном письме обязательно указать контактные данные автора (ФИО или псевдоним, город проживания, телефон, реальный e-mail, почтовый адрес);
• если работа подается под псевдонимом, обязательным условием (при получении рецензией призового места) является раскрытие псевдонима;
• от одного участника на конкурс принимается не более 3 текстов;
• не допускается подача текстов от одного автора под разными псевдонимами;
• оргкомитет не берет на себя обязанности редактирования текстов и корректуры. Пожалуйста, внимательно вычитывайте статьи и рецензии перед отправкой;
• тексты на сайте вывешиваются анонимно, под номерами; жюри получает работы, вошедшие в короткий список, также под номерами (имена участников вплоть до церемонии вручения остаются известны только одному человеку — секретарю Оргкомитета);
• по завершении приема работ Оргкомитет отбирает рецензии и статьи для короткого списка (члены Оргкомитета, помимо секретаря, также получают рецензии только под номерами);
• жюри оценивает рецензии и статьи по 12-балльной системе; для определения победителя баллы суммируются; если какие-то рецензии получают одинаковое количество баллов, решение принимает председатель жюри;
• в конкурсе не могут принимать участие члены жюри и их родственники;
• призовой фонд премии составляет 46 000 рублей и распределяется следующим образом:
• в номинации «Рецензии» 1-е место — 15 000 руб., 2-е место — 9 000 руб., 3-е место — 7 000 руб.;
• в номинации «Литературно-критическая статья» присуждается только одно призовое место — 15 000 руб.
• информационный партнер конкурса газета «EX Libris НГ» учреждает дополнительный приз: рецензии по выбору редакции газеты будут опубликованы на ее страницах.
Хорошие новости для тех, кто интересовался судьбой линейки "Warhammer FB"! Издательство "Книжный Клуб Фантастика" планирует к выпуску в серии "Time of Legends" роман Гэва Торпа "Король теней" ("Shadow King"), номинировавшийся в 2011 году на престижную британскую "Премию Дэвида Геммела".
Друзья, обратите внимание: тираж книги составит всего 500 экземпляров!
Иногда создается впечатление, что всю годную фантастику пишут сегодня исключительно англо-американские авторы. Отчасти это справедливо — но, к счастью, не совсем. Глаголом жгут поляки, португальцы, финны, по слухам даже немцы с французами (хотя ничего приличного от авторов из этих стран мне не попадалось, все больше арамадовщина и романы для школоты вроде сочинений Хольбайна и Штамма). Ну а в Испании есть Феликс Пальма, создатель "Викторианской трилогии", которая, по моему скромному, вполне могла бы стать культовой, если бы ее автором числился англичанин.
Викторианская греза и солдаты будущего
Феликс Х.Пальма. Карта времени: Роман. / Felix J.Palma. El Mapa del Tiempo, 2008. Пер. с исп. Е.Матерновской, И.Новосадской, Н.Богомоловой. — М.: Астрель. Corpus, 2012. — 640 с. — Тир. 4000. — ISBN 978-5-271-38192-8.
В издательстве «Астрель», в редакции Варвары Горностаевой, вышел роскошно изданный роман испанского писателя Феликса Пальмы «Карта времени», действие которого разворачивается в Лондоне, на излете позапрошлого века, а среди героев фигурирует автор «Машины времени» Герберт Уэллс.
Всякая империя накануне упадка литературоцентрична. Запечатлеть в своих произведениях ее образ (как правило, весьма далекий от реальности) — единственный доступный художнику способ остановить мгновение, отсрочить наступление распада. Это напрямую касается и Соединенного Королевства времен правления королевы Виктории, с именем которой связана не только промышленная революция, но и стремительный расцвет британской беллетристики во второй половине XIX века. Уж и той Виктории больше ста лет нет на свете, и Великобритания давно перестала быть «царицей морей», растеряла почти все свои заморские владения, а викторианская Англия продолжает жить своей жизнью на страницах книг Стивенсона и Хаггарда, Конан Дойла и Киплинга, Коллинза и Стокера... И не в последнюю очередь Герберта Дж. Уэллса, конечно. Более того: «викторианская Англия» превратилась в независимый брэнд, самостоятельный информационный объект, с каждым днем обрастающий новыми деталями и подробностями. Да и грезят об этой эпохе сегодня не только — и не столько — англичане. К примеру, Феликс Х.Пальма, автор «Карты времени», одного из самых аутентичных псевдовикторианских романов XXI века — испанец, а подлинный успех пришел к нему после выхода этой книги в Соединенных Штатах.
...Лондон 1896 года охвачен новой повальной модой. Весь высший свет околдован концепцией времени как четвертого измерения, по которому можно перемещаться в разных направлениях. В клубах и салонах обсуждается только одна тема: «Машина времени», недавно вышедший роман молодого писателя Герберта Уэллса. На этом фоне появление некого Гиллиама Мюррея, предлагающего состоятельным джентльменам всего за сто фунтов отправиться на экскурсию в 2000 год, в день, когда разумные паровые машины и последние защитники рода людского сойдутся для решающей схватки, никого не смущает — напротив, вызывает восхищение и восторг. Почему бы и нет? Отважные путешественники каждый день раздвигают границы империи, закрашивая белые пятна на карте, как Стенли и Ливингстон; ученые смело расширяют представления о законах природы, как Дарвин; инженеры удивляют публику все более фантастическими изобретениями, как Никола Тесла. Человечество стоит на пороге нового, небывалого, прекрасного века, царство пара и электричества вот-вот наступит, чудеса науки повсюду — понятно, что и четвертое измерение не устоит перед напором любознательных естествоиспытателей.
Скептически к повальному увлечению аристократов относится только Герберт Уэллс, и для этого у него есть веские основания. Прежде всего, он точно знает, что его собственный роман — выдумка от начала и до конца. Теория, которую близко к сердцу приняло лондонское общество, не имеет с действительностью ничего общего. Это лишь изящная фантазия, настолько близкая духу времени, что ее с легкостью принимают на веру. И здесь уже ничего не поделаешь. «Тому, кто написал свою первую книгу, обратной дороги нет. Ты превратился в трюкача и обманщика и отныне можешь показывать свою слабость лишь таким же трюкачам и обманщикам», — замечает Уэллс с горечью.
Обман — главная категория, вокруг которой строится сюжет этого романа в трех частях. Легко водить за нос толпу — особенно когда она сама жаждет быть обманутой. Несложно ввести в заблуждение и отдельного человека, если как следует подготовить почву. Здравомыслящий скептик при случае готов обмануть себя сам — и упорно игнорировать любые доказательства его очевидной неправоты. Где-то на этой схеме отведено место и нам, читателям, листающие «Приключения Шерлока Холмса», «Человека-невидимки» или «Карту времени» ради погружения в «викторианскую атмосферу» — но в то же время прекрасно понимающим, что Британия конца XIX века была мало похожа на ту, что живет и дышит на этих страницах.
Картограф реальности
Феликс Х.Пальма. Карта неба: Роман. / Felix J.Palma. El mapa del cielo, 2012. Пер. с испанского Валентина Капанадзе. — М.: АСТ. Corpus, 2014. — 784 с. — Тир. 1500. — ISBN 978-5-17-085154-6.
Писатель Герберт Джордж Уэллс родился в 1866 году, через семнадцать лет после кончины его американского коллеги Эдгара Аллана По. И все же на страницах романа Феликса Пальмы им предстоит встретиться, чтобы вместе отплыть в полярную экспедицию, разыскивающую проход внутрь полой Земли.
Испанец Феликс Х. Пальма, лауреат множества литературных наград разного калибра за «произведения малой формы», прославился на родине как выдающийся рассказчик ещё в 1990-х. Восторженная испаноязычная критика сравнила его с самим Хулио Кортасаром — правда, трудно определить, насколько искренне: ни одна новелла писателя до сих пор на русский не переведена. Зато его романы из «викторианской трилогии», как принято выражаться, покорили мир. Ну, покорили не покорили, а перевели их и во Франции, и в Великобритании, и в России. Изящная стилизация под викторианский приключенческий роман, «старый добрый Лондон» последней четверти позапрошлого столетия, Герберт Уэллс среди главных героев — в этих романах есть всё, что нужно для успеха у публики, ностальгирующей по «эпохе пара и электричества» с её наивным позитивизмом и неиссякаемой верой в Прогресс. Впрочем, это относится скорее к первой части цикла*, «Карте времени», где Пальма ловко обыграл мотивы «Машины времени» Уэллса. Во второй части градус оптимизма ощутимо идёт на спад. Когда марсианские боевые треножники походя раскатывают в тонкий блин непобедимую британскую армию, калечат и убивают налево и направо, как-то не до рассуждений о сияющих высотах, к которым ведет человечество научно-технический прогресс.
Первые две книги трилогии связаны несколькими общими персонажами и местом действия, но это, разумеется, не главное. Ещё в «Карте времени» Феликс Пальма убедительно продемонстрировал, как сознательная ложь, художественный вымысел, талантливая мистификация и эмпирическая реальность перетекают друг в друга, сливаются в единое многоцветное полотно, а мечта в процессе воплощения меняет пусть не сам мир, но наблюдаемую картину мира. Во второй части автор развивает ту же тему — но если на страницах предыдущего романа речь шла о чарующем волшебстве самообмана, то в «Карте неба» любезному читателю предстоит убедиться, какой жуткой, устрашающей мощью обладает фантазия, вырвавшаяся из-под контроля. Чудовищный монстр, который преследует несчастных моряков с затёртого полярными льдами судна, Лондон, обращенный в руины, гигантский концлагерь для последних представителей человеческой расы — эсхатологические эпизоды удаются автору ничуть не хуже романтических. Но это всё семечки: размывание границы между подлинным и мнимым, потеря контроля над реальностью — вот где настоящий онтологический ужас. «Ощущение, словно из всех существующих на свете книг вдруг улетучилась фантазия и разлетелась по миру таким образом, что стало невозможно отличить действительность от вымысла...»
Феликс Пальма мастерски имитирует традиционный стиль «романа-фельетона» второй половины XIX века — с многочисленными отступлениями, авторскими ремарками, переплетением сюжетных линий и прочими викторианскими виньетками и завитками. Жюль Верн пополам с Робертом Льюисом Стивенсоном под соусом из Герберта Уэллса и Эдгара По, чистая архаика. В «Карте неба» этот стиль работает на решение авторской задачи почти со стопроцентным КПД. Пальма один за другим обыгрывает «викторианские» мифы, порожденные художественной литературой разных эпох. Отсылки к Жюлю Верну, Оскару Уайльду, Алексею Толстому, Уэллсу и По лежат на поверхности, а кое-кто из классиков даже появляется на страницах романа лично. Узнаваема и сцена из «Матрицы», пусть и выпадающая из общего контекста. Но автор отдаёт дань уважения и текстам, знакомым куда более узкому кругу, от романа «Террор» Дэна Симмонса до новеллы Джона Вуда Кэмпбелла «Кто ты?» (в другом переводе «Нечто»). «Карта неба» — своеобразная игра, шарада, литературная угадайка. Однако Пальма не только бесхитростно резвится, развлекаясь сам и развлекая публику, — он выстраивает целый мировоззренческий лабиринт. Выход из которого, надо полагать, ждёт нас в завершающей книге серии, — при том что сюжетно второй роман выглядит «вещью в себе», абсолютно целостной и завершенной.
«Викторианская трилогия» построена по принципу триады классической логики. «Карта времени» — теза, «Карта неба» — антитеза... Выполнено филигранно, ничего не скажешь. Посмотрим, какой такой синтез приключится в финальном томе.
облако тэгов
