О самураях и ронинах люди моего поколения узнавали прежде всего (если не считать, конечно, песню "На границе тучи ходят хмуро", где есть строка "И летели наземь самураи") из фильмов Акиры Куросавы («Расëмон», 1950; «Телохранитель», 1961; «Ран», 1985),
главных героев которых играл колоритный и невероятно харизматичный актер Тосиро Мифунэ.
А о боевых искусствах – из фильма этого же режиссера «Гений дзюдо» (в девичестве "Сугата Сансиро", смотрели не менее 10 раз подряд).
И это, пожалуй, все. Лишь в годы «перестройки» хлынули потоки инструктивной литературы отечественных в основном авторов о восточных единоборствах. Тактика и техника боевых искусств на любой вкус. Набор приемов и никаких соплей…
И лишь постепенно до сознания начало доходить, что речь не о соплях, что физическое совершенствование – лишь часть необходимых практик, что учиться и совершенствоваться нужно не только телу, но и мозгу.
Вот только тогда на прилавках наших книжных магазинов и появились многочисленные издания японского самурайского кодекса бусидо.
Однако в прошлом причиной дуэли не обязательно должно было становиться оскорбление. Во многих культурах схватки на жизни и смерть были связаны с погребальными ритуалами. Например, у этрусков на похоронах вождей или других выдающихся личностей заставляли сражаться как минимум двух пленников или рабов, чтобы смерть побежденного принесла усопшему благосклонность богов и обеспечила беспроблемный переход в загробную жизнь. Вероятно, со времен царей Древнего Рима из этрусского рода Тарквиниев это обычай переняли римляне. Название поединков – munera (лат. жертва для мертвых) не оставляет ни малейших сомнений в их характере. Munera была организована с большим размахом, среди прочего: после смерти Публия Лициния Красса, когда в схватках на арене приняли участие две сотни пленников, и после захвата Нового Карфагена (несколько сотен плененных воинов противника вынудили сражаться друг с другом). Поскольку такие ритуалы представляли собой весьма яркое зрелище, в более поздний период они превратились в развлечение для утомленных римлян, а гладиаторские бои обрели почти исключительно лудичный (игровой) характер.
Совершенно другими мотивами руководствовались японские воины. Кроме такого же, как в случае поединков более позднего времени, стремления защитить и отстоять честь, они жаждали испытать себя в вооруженном столкновении лицом к лицу с противником. Жизнь bushi была наполнена боевыми тренировками и интенсивными медитативными практиками, целью которых было не только превращение тела в машину для убийства, но также особое формирование психики, оснащение ее «невозмутимым разумом». В феодальной эпохе воин должен был быть готовым умереть в любой момент или от руки врага, или по приказу своего господина. Всю свою жизнь он готовился к моменту последнего жертвоприношения, когда он столкнется с врагами или усядется, чтобы вспороть себе живот. На протяжении долгих лет убийственных тренировок он избавлялся от всяких колебаний, слабостей, старался объединиться с Абсолютом — достигнуть состояния, в котором жизнь и смерть обретут единство. Неудивительно, что через некоторое время он чувствовал непреодолимое желание проверить в реальном столкновении то, чего он достиг, поднимаясь на очередную ступень в «культе холодной стали». Поединки, конечно же, не были сами по себе целью, они были единственно средством, проверкой, позволявшей увериться в том, что смерть будет принята с честью. Так, как это сделал мастер чайной церемонии Сэн-но Рикю, получивший от Тоëтоми Хидэëси приказ покончить с собой. Сэн-но Рикю был живой легендой, и многие пришли, чтобы попрощаться с ним. Мастер хладнокровно провел в последний раз изысканную чайную церемонию, написал короткое стихотворение и, не проявляя никаких эмоций, потянулся за мечом…
Этруски, да. Меня когда-то вынудила познакомиться с ними книга обожаемого автора (без малого два десятка книг в моем книжном шкафу) Александра Кондратова«Этруски – загадка номер один» (М.: Знание, 1977).
Тема заинтересовала, и я прочитал и поставил на книжную полку вдобавок к ней вот эти вот книги:
И этим, в общем-то, ограничился. Не потому, что было не интересно, а потому, что меня к этому времени несло по другим уже кочкам.
И все же иногда я в эту сторону посматриваю.
Ну да, ну да – и в эту сторону тоже…
Ну и напоследок – неглубокое погружение в тему…
И таки да: видел я все это, видел.
Но обсуждать – мне кажется, себе дороже.
Ну ладно, что там у нас дальше. Древний Рим и не менее древние римляне с их ристалищами и гладиаторами. Мы в этом утонем, так что, пожалуй, лучше оставим их в покое. Японцы… А вот о японских воинах, самураях, кодексе бусидо и чайной церемонии поговорим завтра…
Итак, Болеслав Венява-Длугошовский… Это «человек универсального разума, всестороннего образования и интересов, благородный, рыцарский... Они <такие люди> с детства росли на старых традициях польского дворянского рода. Человек, сочетающий в себе все качества солдата, по-солдатски жесткого и понимающего, верующего христианина, человека с большим сердцем, доброго в полном смысле этого слова» (А. Маньковский, Володыёвский, «Nowy świat», 23 августа 1942 г.).
До сих пор его личность, красочный жизненный путь и судьба (трагическая – он покончил с собой в 1942 году) вызывают интерес у поляков, о чем свидетельствует хотя бы количество книг о нем, изданных в последнее время. Вот лишь некоторые из них:
Юный Венява послужил даже моделью для коллекционной фигурки польского улана:
А 8 декабря 2019 года в Лазенках Крулевских (Краков) был торжественно открыт памятник генералу дивизии Болеславу Веняве-Длугошовскому.
Второй памятник генералу был открыт 30 июня 2022 года опять же в Кракове на Раковском кладбище.
Словом, как утверждает этот плакат, «Венява – это высшая сила».
О неувядаемой популярности Венявы-Длугошовского в Польше свидетельствует, впрочем, уже количество анекдотов о нем, сравнимое, пожалуй, с тем количеством анекдотов об одном из героев Гражданской войны, которое гуляло некогда по Советскому Союзу. Или, возможно, о некоем -- всем, впрочем, известном -- поручике.
Вот лишь некоторые из них:
«Болеслав Венява-Длугошовский говорил, что существуют только два достойные мужчины занятия: это военное дело и поэзия, а он, к счастью, занимается и тем, и другим. Больше всех остальных он ценил фронтовиков, штабных же ставил на один уровень с политиками. Поэтому, когда был повышен в воинском звании до генерала, заказал визитку с надписью: “Ген. Болеслав Венява-Длугошовский. Бывший полковник”».
«Венява-Длугошовский допрашивает взятого в плен командира Красной Армии. Тот обрушивается с обвинениями на Веняву: “Предатели! Замахнулись вместе с германцами на своих, на славян! За что вы, собственно, сражаетесь?” “За нашу свободу, конечно, — ответил Венява. – А вы за что?” “Мы? Мы – за честь! “ “Ну, каждый сражается за то, чего ему не хватает” – пожал плечами Венява».
«В офицерское казино приходит молодой подпоручик и бармен ему говорит, что в баре как раз проводится конкурс, в котором нужно выбрать (и выпить по рюмке) спиртные напитки таким образом, чтобы из первых слов их названий получалось бы слово. Подпоручик, подумав, заказывает, выпивает три рюмки и объявляет: “Мое слово СОС (сигнал бедствия) – старка, оковита, соплица”. “Очень хорошо, — говорит бармен. – Но до чемпиона вам еще далеко”. «А кто чемпион?” — спрашивает подпоручик. “Полковник Болеслав Венява-Длугошовский. Его слово – НАВУХОДОНОСОР”».
«После назначения Венявы-Длугошовского командиром Первого полка легкой кавалерии Юзеф Пилсудский наказывает ему по-отечески заботиться о кавалеристах и следить за тем, чтобы они не перебирали со спиртным. “Ну, меня они не перепьют” – заверил Венява. “Вот этого я и боюсь” – вздохнул маршал».
«Полковник Венява-Длугошовский посылает знакомой даме букет цветов с запиской. Та разворачивает записку и читают: “Уважаемая госпожа, сегодня ночью вы мне приснились в таком виде, что я не могу не выказать вам свою благодарность”».
«К группе офицеров на одном из балов подошла молодая женщина и в ходе шутливого разговора кокетливо изложила им свои требования к возможному любовнику. Разумеется, он должен быть относительно молодым, эмоционально зрелым, симпатичным, стройным и подтянутым, независимым, респектабельным, известным и популярным, мужественным… ну и иметь, э-э, тридцати сантиметров. Венява в ответ на это: «Мадам, я с вами во всем согласен. Но обкарнать себя на десять сантиметров не позволю».
«Однажды собачка, которую держали Венява-Длугошовские, “заневестилась”. Генерал изучил газету объявлений, выбрал подходящего кобелька, облачился в парадный мундир, набросил на плечи плащ-пелерину, сунул собачку под мышку и отправился по указанному адресу. Дверь открыла элегантная дама. “Да, конечно, — кивнула она в ответ на объяснения Венявы. – Но услуга обойдется вам в двести злотых”. “Двести злотых?” — удивился Венява. “Мой песик в прекрасной форме, он к тому же призер множества выставок, олимпиец, обладатель множества знаков отличия, медалей и орденов” — объяснила дама. Венява повел правой бровью, приосанился, откинул полу плаща, провел ладонью по своему “иконостасу” и заявил: “А я, прошем Пани, и гроша у Вас не взял бы!”
«В 1934 году Венява-Длугошовский должен был представлять Польшу на погребении короля Югославии Александра, но по неясной причине опоздал к церемонии. Вернувшись домой, он получил приказ маршала Пилсудского, которого этот инцидент несказанно разозлил, немедленно ему доложиться. Венява явился с докладом, но не в военной форме, а в смокинге, чем еще более подогрел ярость маршала. “Это еще что такое?!!” — рявкнул Пилсудский, гневно взирая на стоявшего по стойке смирно Веняву. “Спешу доложить, пан Комендант, — отчеканил тот, — что я тяжело провинился и должен получить по морде. Но я слишком уважаю свой мундир, поэтому явился в штатском. Польского генерала в мундире нельзя бить по морде!” Пилсудский лишь махнул рукой, в очередной раз прощая любимца».
В Польше дуэли долгое время не пользовались особой популярностью.
В случае убийства в ходе потасовки (зачастую весьма ожесточенной и не обусловленной никакими правилами) убийца платил штраф семье жертвы и этим конфликт обычно заканчивался. Эти «примирительные выплаты» имели целью не только возмещение ущерба, но также избежание родовой мести и дальнейшей эскалации конфликта. Однако вместе с магдебургским правом, принимавшимся польскими городами с XII века, в польском обществе закрепилось понятие дуэли. Таковое закрепление происходило также в результате конкретных законодательных актов, издававшихся местными правителями, жаждавшими «приблизиться к Европе», такими как хотя бы Болеслав V Стыдливый, который в 1252 году разрешил краковскому воеводе Клеменсу из Рущи использовать в суде испытания водой и каленым железом, а также поединки с использованием мечей или дубинок.
Этот обычай осуждался в Польше с самого начала его существования, однако он сохранялся, несмотря на негативное отношение к нему интеллектуалов и духовенства и суровые светские наказания и церковные кары. И число его сторонников неустанно росло. На переломе XVIII и XIX веков он получил в шляхетских кругах статус закона, обязывающего подчиняться ему всех желающих считаться «людьми чести». Чем это можно объяснить? Быть может, прав был автор самого известного польского кодекса чести, Владислав Бозевич, когда писал: «(…) можно c уверенностью утверждать, что до тех пор пока правовая культура наших обществ будет наказывать за активное оскорбление джентльмена 24-часовым задержанием, заменяемым на 5 кор. штрафа, будет существовать и этот вид параллельного благородного судебного разбирательства, дополняющего государственную систему правосудия».
С этим трудно не согласиться. Не каждый ведь станет вести себя так, как насмешник из еврейского анекдота, который, не имея ни гроша в кармане, пообедал в роскошном ресторане, а потом, спросив у владельца ресторана, какие наказания налагает местный суд за удар по лицу, предложил ресторатору двинуть ему в челюсть (штраф 5 рублей) и дать ему два рубля сдачи (ужин стоил 3 рубля). Однако причиной дуэли могли стать не только активное оскорбление, но и «каждые действие, жест, словесное, графическое или письменное высказывание, способное задеть честь и самолюбие другого человека вне зависимости от намерений оскорбителя». Нетрудно заметить, что понятие оскорбления было довольно расплывчатым. Бозевич понимал это, поскольку, комментируя приведенный выше пассаж, без обиняков добавил: «То есть понятие оскорбления очень субъективное, и поэтому следует считать оскорблением каждую, даже самую малую, царапину на самолюбии человека, словом, все то, что он сам считает оскорблением, даже тогда, когда второй человек, будучи на месте оскорбленного, не почувствовал бы себя оскорбленным».
Кодекс Бозевича был не единственным документом такого типа в межвоенной Польше. К менее известным относятся, например, кодексы Замойского, Кшеменецкого, или Академический кодекс чести, созданный в 1933 году для нужд студенческих корпораций. Однако все они сходятся в признании того факта, что что честь джентльмена – важнейшая ценность. Я не без причины указал дату публикации Академического кодекса — с 1930 года польское законодательство не предусматривало никаких смягчающих обстоятельств в случае убийства человека на дуэли. Тем не менее, дуэли продолжались, потому что дуэлянты считали, что для них легче подвергнуться юридическому преследованию, чем общественному остракизму.
Дуэли были запрещены в армии еще в 1918 году, однако почти все офицеры ставили необходимость соответствующего ответа на оскорбление над возможными последствиями по служебной линии. Если бы кто-то из них высказал иное предпочтение, офицерский суд счел бы его бесчестным человеком, что повлекло бы за собой увольнение из армии. На дуэлях дрались генералы, даже военный министр стрелялся на дуэли (В марте 1924 года газета “Polska Zbrojna” сообщила, что «в воскресенье состоялась дуэль между бывшим военным министром ген. Шептицким и подполковником Медзиньским, членом Сейма (…) При соблюдением всех регламентов состоялся обмен выстрелами. Пистолет ген. Шептицкого дал осечку из-за неисправного капсюля. Честь была защищена и восстановлена. Противники пожали друг другу руки…») (W.).
Также люди искусства и ученые решали споры таким образом. Дрался на дуэли Антоний Слонимский (с МЕЧИСЛАВОМ ЩУКОЙ, посчитавшим себя оскорбленным въедливой рецензией на выставку живописи так называемого «Блока»). Пуля Слонимского царапнула колено противника, после чего дуэлянты и их секунданты предались возлияниям спиртного, вероятно снимая таким образом стресс. Добавим, что после совместной выпивки оба мужчины жили в идеальном согласии. С помощью сабли отстаивал свою честь художник, математик и доктор философии ЛЕОН ХВИСТЕК. Его противником был художник ВЛАДИСЛАВ ДУНИН-БОРКОВСКИЙ, который оскорбил жену ХВИСТЕКА. Одним из секундантом в этом поединке был beau sabrer Болеслав Венява-Длугошовский. Утверждают, что оба дуэлянта выказали немалое мастерство в искусстве фехтования, а сам поединок завершился победой ХВИСТЕКА (он почти полностью отрубил противнику ухо). Уладив долг чести, противники пожали друг другу руки. О таких адреналиновых буянах и забияках, как Венява, который не только сам дрался, но также предоставлял другим джентльменам доступ в манеж Первого кавалерийского полка, как удобное место для разрешения споров о чести, не будем уже даже вспоминать. Согласно осторожным оценкам, в эпоху Второй Жечи Посполитой в году совершалось около нескольких сотен дуэлей в год.
Владислав Бозевич (Władysław Edward Boziewicz, 1886 – 1946) – скромный офицер, капитан интендантской службы Войска Польского. Опубликовал свой «Кодекс» (“Polski Kodeks Honorowy”) в 1919 году. В межвоенный период «Кодекс» выдержал в Польше восемь изданий (не стереотипных – Бозевич неустанно дополнял и исправлял текст).
Не снижается интерес к «Кодексу» и в современной Польше, он был переиздан издательством “Ossolinium” в виде репринта в 1990 году, за ним последовали и другие издания (также в основном репринты, но с некоторыми дополнительными материалами – статьями, соответствующими вырезками из газет того времени).
И, надо сказать, «Кодекс» действительно читался и неукоснительно исполнялся – согласно статистическим данным, в Польше в 20-х годах происходило более 400 поединков (см. Franciszek Kusiak, „Życie codzienne oficerów Drugiej Rzeczypospolitej", 1992). «К делам чести относились с необычайной серьезностью, особенно когда речь шла о чести офицера, считавшейся высшей ценностью». Надо полагать, количество убитых и тяжело раненных на дуэлях в межвоенной (20 лет!) эпохе исчислялось уже не сотнями, а тысячами.
Единственный известный мне перевод кодекса на русский язык был издан у нас, в Минске, издательством «Энциклопедикс» в 2015 году.
«Последний поединок по “Кодексу” Бозевича состоялся в 1946 году в Великобритании. Ротмистр Подгорецкий из парашютно-десантной бригады, приняв вызов подполковника Зуб-Здановича, которого он обвинил в переходе из Армии Крайовой в НСЗ, тяжело ранил своего противника саблей. Статья 238 Уголовного кодекса действовала до 1970 года, но никогда не применялась в Польской Народной Республике. Действующее уголовное законодательство не выделяет дуэль в отдельную категорию запрещенных деяний. Однако его участники могут быть привлечены к ответственности, например, по статье 156 Уголовного кодекса, в которой говорится о причинении тяжкого вреда здоровью.
Дуэль – в форме так называемой менсуры, т.е. рукопашной схватки между членами академических корпораций, по строго определенным правилам – до сих пор разрешена законом в Германии, Австрии и Швейцарии. В Польше, однако, кодексы чести являются закрытой главой. Дуэли ушли в прошлое. То же самое можно сказать и о понятии чести» (газ. “Rzeczpospolita”, 29.06.2013).
Чуточку об упомянутых выше людях.
Станислав Шептицкий (Stanisław Maria Szepticki, 1867 – 1950) – генерал-майор австро-венгерской армии и генерал брони Войска Польского, с 13 июня по 19 декабря 1923 года военный министр Второй Жечи Посполитой. Гораздо более, чем дуэлью с полковником Медзиньским, прославился вызовом на дуэль самого Пилсудского, который на одном из заседаний Военного совета назвал его «шлюхой, подставляющей свой зад то одному, то второму» (“kurwa, co podstawia dupę to jednemu to drugiemu”). Пан Комендант то ли сам не принял вызов, то ли (по более благоприятной для него версии) повиновался письменному запрету на эту дуэль президента Войцеховского.
Антоний Слонимский и Мечислав Щука.
Антоний Слонимский (Antoni Slonimski, 1895 – 1976) – польский поэт, драматург, литературный критик, писатель. Что важно для нас – автор фантастических романов «Торпеда времени» (“Torpeda czasu”, 1924) и «Два конца света» (“Dwa końce świata”, 1937). Мы уже неоднократно встречались с его именем на страницах этого блога.
МЕЧИСЛАВ ЩУКА (Mieczysław Szczuka, 1898 – 1927) – польский художник-авангардист, представитель польского конструктивизма, альпинист (он и погиб в результате неудачного восхождения в Татрах). Ниже показаны обложка (на нее вынесен автопортрет художника) и пара разворотов посвященной ему книги.
И еще несколько работ художника.
Вот еще одна интересная фотография, на ней слева Антоний Слонимский, а справа — Болеслав Венява-Длугошовский, с котором мы тоже сумеем еще познакомиться.
И последняя на сегодня пара дуэлянтов: ЛЕОН ХВИСТЕК и ВЛАДИСЛАВ ДУНИН-БОРКОВСКИЙ.
ЛЕОН ХВИСТЕК (Leon Chwistek, 1884 – 1944) – польский философ, математик, логик, писатель, литературный и художественный критик, педагог, художник (яркая фигура межвоенного авангарда). Здесь ниже размещены несколько репродукций его живописных работ (первая из них – «Портрет жены»).
ВЛАДИСЛАВ ДУНИН-БОРКОВСКИЙ (Wladysław Dunin-Borkowski, 1884–1922) – польский художник, ротмистр Войска Польского, кавалер ордена «Виртути Милитари». Учился в Краковской академии изящных искусств в мастерской ЮЗЕФА МЕХОФФЕРА (1905–1910) вместе со СТАНИСЛАВОМ ВИТКЕВИЧЕМ (ВИТКАЦИЕМ), с которым его связывали приятельские отношения. Показанный выше портрет ДУНИНА-БОРКОВСКОГО принадлежит кисти ВИТКАЦИЯ, который часто писал также портреты жены Владислава – Евгении Дунин-Борковской. Репродукция одного из таких портретов приведена здесь ниже.
Момент дуэли был, кстати, зафиксирован фотографическим способом.
Ну и напоследок – немного о секунданте на дуэли ХВИСТЕКА с ДУНИНОМ-БОРКОВСКИМ.
Болеслав Венява-Длугошовский (Bołesław Ignacy Florian Wieniawa-Dlugoszowski, 1881 – 1942) – генерал дивизии Войска Польского, дипломат и масон, личный адъютант Юзефа Пилсудского, президент Второй Жечи Посполитой (на протяжении всего лишь одних суток – но все же…).
И завзятый дуэлянт, любитель шумных пирушек, известный бонвиван и любимец женщин.
Тонкий и остроумный поэт.
Знаток и ценитель лошадей, редактор великолепной книги о польской кавалерии и автор вступительной статьи к ней (“Ksiąga jazdy polskiej”, 1938).
О Веняве можно говорить бесконечно (и пан Адам прав, что не стал в эту тему углубляться), но и бросать на полуслове мне не хочется. Давайте оставим окончание рассказа на завтра…
12. В номере печатается очередная статья Адама Пшехшты/Adam Przechrzta, и мы поступим с нею так же, как и с предыдущей – вначале дадим слово автору, а комментарии и иллюстрации разместим после авторского текста. Итак, статья носит название:
СПОРТ на РАССВЕТЕ, или Несколько слов о дуэлях
(SPORT o PORANKU czyli o pojedynkach słów kilka)
Дуэли известны с древности: Давид и Голиаф, Гектор и Ахилл — самые известные примеры. Однако уже Юлий Цезарь совершенно серьезно упоминал в своей книге «Commentarii de bello Gallico» о распространенности дуэлей среди некоторых племен.
Похоже, что по мере распространения германской экспансии этот обычай становился все более популярным. В Средние века дуэли нашли себе место среди так называемых «божьих судов» — это были поединки, целью которых ставилось доказательство правоты одной из сторон спора в той ситуации, когда спор нельзя было разрешить в судебном заседании. Это случалось тогда, когда не было доказательств вины, или когда одна из сторон, либо даже обе, отличались исключительной изобретательностью в даче ложных показаний. В этих случаях для доказательства вины и воздаяния кары прибегали к ордалиям. Поединки быстро стали наиболее часто используемым их вариантом, что неудивительно, ведь в отличие от таких методов, как испытание железом или водой, они давали потерпевшей стороне высокий шанс на победу. Один из вариантов «испытания водой» заключался, например, в погружении руки в кипящую воду на определенное время. Если испытуемый не получал ожогов, его признавали невиновным, а в противном случае приговаривали к смертной казни. При «испытании железом» критерием была способность быстрого заживления ран, оставленных раскаленным докрасна железом. Если принять во внимание состояние тогдашней европейской медицины, надежд на благоприятный исход было мало.
На этом фоне дуэли были куда более безопасным вариантом. Какое-то время в судебных поединках не проявлялось никакой гендерной дискриминации. Случалось, что женщины сражались не только с женщинами, но и с мужчинами. В таком случае спортивный дух Средневековья проявлялся в том, что мужчине приходилось драться, стоя по пояс в яме. Свидетельством дуэлей такого типа выступают описанные в старинных учебниках технические приемы, обеспечивающие достижение победы. Поскольку авторами таких учебников были мужчины, нет ничего удивительного в том, что приемам схватки, обеспечивавшим преимущество женщин, придавалось меньшее значение.
Давид и Голиаф. Библейская легенда… Несколько иллюстраций в напоминание.
А вот Ахилл и Гектор из «Илиады» Гомера…
Темы судебных поединков мы с паном Адамом уже касались в предыдущей статье (см. тэг «Пшехшта А.»). Еще несколько иллюстраций…
Судебные поединки, где женщины сражались с мужчинами. Опять же в качестве напоминания (подробности см. предыдущую статью пана Адама).
Забыл упомянуть, что победившего (победившую) в таком поединке считали невиновным (невиновной). А проигравшего (проигравшую) предавали лютой казни (мужчину вешали или отрубали ему голову, женщину сжигали заживо).
Впрочем, некоторые женщины умели за себя постоять не только в судебных поединках.
Вообще-то женские (то есть между женщинами) дуэли – это особь статья. Утверждают, что «пик моды на дамские дуэли пришелся на середину XVII века. Во Франции, Италии, Англии и Германии женщины скрещивали шпаги или вскидывали пистолеты практически по любому поводу. Одинаковые платья, любовники, косой взгляд — лишь часть того, что было причиной для поединка. Женщины словно сошли с ума. А жестокость, проявляемая ими на дуэлях, шокирует. Из десяти дуэлей между женщинами восемь имели смертельный исход (для сравнения: мужские дуэли завершались убийством в четырех случаях из десяти). Женские дуэли, по сути, не имели правил. По ходу дуэли к сражающимся соперницам нередко присоединялись и их секундантки; дуэлянтки смазывали кончики шпаг раздражающими составами, чтобы каждое ранение причиняло жуткую боль; дерясь на пистолетах, соперницы стреляли до тех пор, пока одна из них не оказывалась убитой или тяжело раненной…»
Последняя в этом ряду иллюстрация – французская почтовая открытка. А следующая – «Дуэль журналисток» из иллюстрированной книги АЛЬБЕРА РОБИДЫ «Двадцатый век».
«Иногда женщины сражались с обнаженным торсом. Считалось, что, во-первых, женская одежда стесняет движения, а во-вторых, корсет может слишком хорошо защитить от ударов клинка, да и спрятать под ним броню было гораздо легче. Ну и, в-третьих, кусочки одежды могли попасть в рану, что привело бы к заражению. Разумеется, такой поединок проводился в чисто женском обществе, даже слуги-мужчины должны были отойти на приличное расстояние и ждать отвернувшись, пока их не позовут».
«В Россию мода на дворянские дуэли пришла из Европы, и особенно ярко они проявили себя во времена Екатерины II, которая и сама в молодости дралась на дуэли с троюродной сестрой, так что на шалости своих подданных смотрела сквозь пальцы. В эту эпоху прославилась и княгиня Екатерина Воронцова-Дашкова, которая в 1770 году, во время пребывания в Лондоне, поссорилась с местной аристократкой, немедленно отправившись драться с ней на шпагах в саду. Получив незначительные раны, дамы разошлись с миром.
Позже, в XIX веке, дворянки организовывали закрытые дуэльные клубы, для прикрытия называвшиеся «литературными салонами». Так в салоне некой госпожи Востроуховой, по некоторым данным, в 1823 году прошло семнадцать женских поединков. Конечно, столичная мода докатывалась и до провинций, и вот, в июне 1829 года, помещицы Ольга Заварова и Екатерина Полесова сражаются на саблях своих мужей, при этом так рьяно, что погибают обе. Их дело подхватили взрослеющие дочери, и через пять лет уже Александра Заварова зарубила Анну Полесову на такой же дуэли, о чем она с удовлетворением записала в своем дневнике, откуда мы и знаем подробности».
облако тэгов
