Однако пришли и более благоприятные времена для фантастики. Под конец XIX века удерживавшиеся на протяжении нескольких десятков лет на занятых позициях позитивистские взгляды начали постепенно эти позиции терять. Так родился кризис сознания, который, в свою очередь, породил в области искусства (а значит и литературы) модернизм. Иррационализм вернул себе признание, поскольку ведь сама действительность оказалась иррациональной. Литераторам было поставлено новое задание: нужно было эту иррациональность описать.
Если фантастика — это проза, описывающая таинственный мир, ускользающий от нашего понимания; ломающая рациональные убеждения; выбегающая “за” и устремляющаяся “вглубь” – то именно она и требовалась в наступившее время. Модернисты прибегали к фантастическим мотивам и средствам вполне осознанно и целеустремленно, они заботились о качестве написанного и избегали дешевой дидактики.
Прекрасным примером такой “новой” литературы является проза Рубена Дарио (Rubén Dario).
Этого никарагуанского писателя помнят ныне благодаря главным образом его красивым стихам о принцессах, лебедях и о том, что жизнь весьма тяжела. Однако из-под его пера (возможно излишне аффектированного на наш нынешний вкус) появились на свет также несколько полнокровных фантастических новелл.
Это еще не шедевры, скорее мелкие сцены, исполненные метафизического ужаса и оккультных «вкусностей»: в знаменитой новелле «Случай с сеньоритой Амелией» (“El caso de la señorita Amelia”)Дарио рисует девушку, как бы остановившуюся во времени,
а в коротком рассказе «Кадавр» (“La Larva”) описывает встречу с жутким призраком в одну из летних ночей…
Оккультизмом интересовался также другой великий предок испаноязычной фантастики – аргентинец Леопольдо Лугонес (Leopoldo Lugones), автор целой серии воистину научно-фантастических рассказов.
Ибо перелом XIX и XX веков был для наук, главным образом точных, эпохой великого волнения: новые открытия вели к тому, что вера в еще более новые и еще более смелые открытия казалась более чем оправданной. В изданный в 1906 году том «Таинственные силы» (“Las fuerzas extrañas”)Лугонес включил несколько текстов, которые способны порадовать даже самого требовательного из нынешних любителей НФ. Их схема проста: изобретатель знакомит рассказчика со своим необыкновенным изобретением – например обузданием неимоверной силы, кроющейся в звуке, или выращиванием смертоносной фиалки – засыпая его массой подробностей о научной процедуре. Лугонес талантливо соединяет научные знания с вымыслом, так что трудно понять, где он выдумывает, а где говорит правду. Когда читатель начинает слегка скучать, утомленный научным выводом, автор венчает рассказ каким-либо драматичным, полным ужаса концом. У Лугонеса в отношении к этим произведениям не было непосредственных последователей, поэтому трудно говорить о его влиянии на формирование НФ, однако он несомненно занимает видное место среди «первых ласточек» научной фантастики в латиноамериканской литературе.
Следует вспомнить также об еще одном из пионеров фантастики: уругвайце Орасио Кироге (Horacio Quiroga).
Этот писатель (жизнь которого была насыщена такими страданиями и завершена такой жуткой смертью, что годится для сюжета романа ужасов) кроме приключенческих рассказов в стиле рассказов Киплинга написал также много прекрасных фантастических и «ужасных» новелл. У него был выдающийся талант новеллиста, и мало кто после него умел так хорошо писать рассказы. Его фантазия питалась прежде всего загадочными явлениями человеческой психики и психологии. В рассказе «Вызов» он описывает женщину, охваченную наваждением после смерти мужа и дочери, в рассказе «Подушка» (“El almohadon de plumas”) — медленное умирание молодой жены, причина которой кроется в этой самой титульной подушке, а в рассказе «Обезглавленная курица» — ужасающее деяние четырех мальчиков-недоумков. Кирога балансирует на привлекательном пограничье между психологией и фантастикой; обычно на вопрос, а не является ли описываемое творением больного ума, отвечать должен сам читатель.
То-другое происходило и в Испании: фермент модернизма и авангардизма побуждал писателей ко все более смелым поискам в регионах фантастики. Например, и ныне читают произведения Эмилио Карреры (Emilio Carrera), автора рассказов готико-дьявольско-фантастического характера, который воспевал угрюмые красоты испанских городов и черпал свои сюжеты из богатого источника иберийских легенд.
От Кироги, Лугонеса или Дарио рукой подать до Борхеса и Кортаcара. Потому что хотя писательское мастерство оттачивалось и набирало пыла, исходное положение оставалось прежним: фантастическая литература — это не какие-то там несбыточные мечты и призрачные иллюзии, а великолепный инструмент для описания мира таким, каков он есть на самом деле.
15. Вернемся чуточку назад. В рубрике «Критики о фантастике» на стр. 69—71 напечатана статья Томаша Пинделя/Tomasz Pindel
СУНДУК С СОКРОВИЩАМИ, или ФАНТАСТИКА ПО-ИСПАНСКИ
Kufer z klejnotami czyli fantastyka po hispańsku
Если попытаться нарисовать карту всемирной литературной фантастики, обозначая красным цветом страны с богатыми традициями НФ, фэнтези и horror-а, желтым – с не очень богатыми традициями, а зеленым – страны и вовсе такими традициями бедные, то, вероятно, регионы с доминированием испанского языка окажутся окрашенными в бледно-зеленый (салатовый) цвет. Англосаксонских авторов мы знаем многие десятки, российских и польских – тоже немало. Но кто сможет с ходу назвать автора НФ из Испании или Латинской Америки?
Испаноязычную литературу мы знаем слабо и довольно-таки односторонне. После латиноамериканского бума 70-х годов XX века осталось в памяти несколько имен – Гарсиа Маркес, Варгас Льоса, Фуэнтес, остались также воспоминания о магическом реализме, поддерживаемые зачастую эпигонскими продолжателями. Остались Кортаcар и Борхес, охотно ассоциируемые с фантастикой, далеко, впрочем, не типичной. А НФ, а фэнтези, а horror? Разве в литературе такого могучего языка, как испанский, ничего подобного нет?
Корни, а точнее корешки
Чтобы объяснить загадку отсутствия испаноязычной фантастики в общественном сознании, нужно заглянуть в XIX век или еще глубже. Этот век начинался Эрнестом Теодором Амадеем Гофманом и пылким романтизмом, продолжался Эдгаром Алланом По, Мэри Шелли и Жюлем Верном, а завершился Бремом Стокером и Гербертом Уэллсом. Почему англичане, немцы, французы и россияне могли позволить себе культивацию фантастических жанров, а испанцы и латиноамериканцы – нет? Ну что ж, основную вину, как обычно, несет политика. Ибо если большая часть Европы в то время тешилась относительными спокойствием и стабильностью, то у испанских и испано-американских интеллектуалов хватало иных проблем, чем витание в облаках фантазии.
Краткий исторический обзор: Испания вошла в XIX век в уверенности, что она находится среди самых могущественных государств мира – ее колониальные владения простирались от Мексики до Огненной Земли. Но пришел Наполеон, испанская монархия оказалась не более устойчивой, чем карточный домик, и, хотя испанцы избавились от вторгшихся в страну французов, многие века неумелого правления дали о себе знать – Испания клонилась к хозяйственному и политическому упадку. Не прошли и три декады нового века, как на месте колоний выросли независимые республики. Испания едва держалась на глиняных ножках, а новые латиноамериканские государства вынуждены были самостоятельно решать великое множество социальных, политических и хозяйственных проблем.
В такой ситуации каждый интеллектуал чувствовал свою ответственность за родную страну, а перо принимал за оружие, которым следовало сражаться с чем-то, просвещать народ или описывать его тяжелую долю. Литература Испании и новых республик концентрировалась прежде всего на описании действительности, чтобы путем ее анализа показать дороги реформ и перемен. И где тут было найти место для фантастики?
Конечно, из этого не следует, что и в самом деле никто не давал себе соблазниться на написание хотя бы короткого фантастического текста. Великий классик испанского реализма Бенито Перес Гальдос (Benito Pérez Galdós) написал повесть «Призрак» ("La sombra”).
Другой литературный колосс той эпохи Леопольдо Алас, по прозвищу Кларин (Leopoldo Alas, Clarin), также писал фантастическую прозу,
а по обе стороны океана появлялись время от времени экстравагантные литераторы, не гнушавшиеся фантастических жанров – такие как Хосе Фернандес Бремон (José Fernández Bremon) в Испании,
Хуана Мануэла Горрити (Juana Manuela Gorriti)
и Эдуардо Ладислао Холмберг (Eduardo Ladislao Holmberg) в Аргентине
или Хосе Мария Роа Барсена (José Maria Roa Bárcena) в Мексике.
Но хотя среди этих произведений попадаются жемчужины, в большинстве своем это поспешно написанные и изрядно отягощенные дидактикой тексты, а у настоящей фантастики нет большего врага, чем подчинение сюжета идеологически правильной морали.
Становлению испаноязычной фантастики мешало еще одно обстоятельство: естественным источником фантастики в национальных литературах обычно являлась «чудесная» проза. В средневековой Испании, казалось бы, ее было более, чем достаточно: бесконечные серии романов о рыцарях без страха и упрека читались повсеместно и среди них хватало интересных произведений. Но эти традиции оборвали датировавшееся 1492 годом событие и дальнейшая эксплуатация Нового Света. И правда, зачем выдумывать нечто невероятное, если действительность намного более необыкновенна. А природа Америки и удивительные цивилизации ее аборигенов удивляли современников примерно так, как нас удивили бы города на Марсе и марсианские пейзажи.
15. В рубрике "Критики о фантастике" напечатана статья Томаша Пинделя/Tomasz Pindel "Kufer z klejnotami/Сундук с сокровищами" (стр. 69--71), ею мы займемся особо.
16. В рубрике «Рецензии»:
Яцек Собота/Jacek Sobota сдержанно хвалит роман российского писателя Сергея Лукьяненко «Осенние визиты» (Siergiej Łukjanienko “Jesienne wizyty” – это “Осенние визиты”, 1997. Tłum Ewa Skórska. “Książka I Wiedza”, 2003); «книга хорошо написана, отличается плавной правильной речью, благодаря чему легко и безболезненно читается. В то же время не замечается личности автора, распознаваемого стиля, оригинальности. Роман кажется продуктом поточной продукции – Лукьяненко движется по наезженной колее, подобные сюжеты конструировали Кунц и Кинг…»;
а Доминика Матерская/Dominika Materska знакомит с очередной интересной книгой о великом британском Мастере «Толкин. Книга памяти. Исследования литературного наследства» (“Tolkin. Księga pamiątkowa. Studia o spuściźnie literackiej”. Red. Joseph Pearce. Tłum Joanna Kokot. “Zysk I S-ka”, 2003 (стр. 72);
Далее некто Reanimator коротко рецензирует еще одну книгу российского писателя Сергея Лукьяненко «Ночной дозор» (Siergiej Łukjanienko “Nocny patrol” – это “Ночной дозор”, 1998. Tłum. Zbigniew Landowski. “Książka I Wiedza”, 2003); «неплохая книжка»;
некто Kunktator представляет читателям очередной том собрания сочинений Станислава Лема «Загадка» (Stanisław Lem “Zagadka”. “Wydawnuctwo Literackie”, 2003. Цикл “Dzieła”), в который вошли рассказы, не включенные в другие циклы;
некто Predator сообщает о выходе из печати очередного тома цикла «Основание» американского писателя Айзека Азимова «Основание и Земля» (Isaac Asimov “Fundacja i Ziemia”. Tłum. Andrzej Jankowski. “Rebis”, 2002) – это второе издание и исправленный перевод;
Давид Брыкальский/Dawid Brykalski в общем хвалит переводную антологию НФ-рассказов «Направление 3001» (“Kierunek 3001. Antologia opowiadań science fiction”. Red. Robert Silverberg, Jaques Chambon. Tłum. różni. “Muza”, 2003);
Беата Пыза/Beata Pyza рассказывает о довольно интересном романе польского писателя Гжегожа Гортата «Покровитель» (Grzegorz Gortat “Patron”. “Rebis”, 2003) (стр.73).
Далее все в той же рубрике «Рецензии» Малгожата Вечорек/Małgorzata Wieczorek рассказывает много интересного о романе польской писательницы Ивоны Сурмик «Талисман золотого дракона. Драконий договор» (Iwona Surmik “Talizman złotego smoka”. “Runa”, 2002; “Smoczy Pakt”. “Runa”, 2003); это действительно один роман, хотя издан двумя книжками с перерывом в издании в один год. Любопытная фэнтези, использующая традиционные сюжеты и мотивы этого жанра, но неплохо написанная с некоторым уклоном в «женскую прозу»;
а Анна Домбровская/Anna Dąbrowska представляет еще один роман фэнтези польского писателя Артура Баневича «Драконий коготь, или Волшебные и геройские, веселые и страшные приключения Дебрена Думайского, чаространника, в четырех книгах описанные» (Artur Baniewicz “Smoczy pazur, czyli magiczne и bohaterskie, wiesiołу I straszne przypadki Debrena z Dumayki, czarokrążcy, w księgach czterech opisane”. “superNOWA”, 2003); явное и даже нарочитое подражание «Ведьмаку» Сапковского с архаизованным языком (на что указывает уже даже сам заголовок), в чем-то удачный, но, конечно, не дотягивающий до предмета подражания (стр. 74).
17. В рубрике «Наука и НФ – рецензии» (именно так названа рубрика):
Марек Орамус размышляет над только что изданным томом эссеистики Станислава Лема «Дилеммы» (Stanisław Lem “Dylematy”. “Wydawnictwo Literackie”, 2003);
он же, Марек Орамус/MO, советует обратить внимание на книгу американского астронавта Р. Майка Муллана «Трещит ли в ушах в космосе. Эмоциональный рассказ трехкратного участника миссии “Atlantis”» (R. Mike Mullane “Czy w kosmosie trzeszczy w uszach. Pasjonująca relacja trzykratnego uczestnuka misji wahadłowca Atlantis”. Tłum. Waldemar Pietraszek. “Prószyński I S-ka”, 2003);
Збигнев Дворак/TZD представляет замечательную, на его взгляд, книгу об астрономии и современных астрономических теориях и исследованиях – коллективный том «Земля во Вселенной» (“Ziemia we Wszechświecie”. Oprac. Aleksandra Jędrzejczak, Renata Ponaratt, Iwona Wytrzyszczak. “Wydawnictwo Kurpisz”, 2002),
а Мацей Паровский/mp рекомендует неплохую книгу об Интернете Мануэля Кастелльса «Галактика Интернета. Размышления об Интернете, бизнесе и обществе» (Manuel Castells “Galaktyka Internetu. Reflreksje and Internetom, biznesom I spoleczeństwem”. Tłum. Tomasz Hornowski. “Rebis”, 2003. Серия “Nowe Horyzonty”) (стр. 75).
18. В рубрике ”FELIETONY”:
Лех Енчмык в статье “Klasztor i miasto/Монастырь и город”, вспомнив о том, насколько привлекательной в средневековье была идея об уходе в монастырь от всей этой людской суеты, с удивлением обнаруживает, что и в нынешние времена она обретает все большую популярность благодаря обсуждениям в Интернете (стр. 76).
Марек Орамус в статье “Сzarny płaszcz/Черный плащ” рецензирует роман американского писателя Майкла Крайтона «Рой» (Michael Crichton “Rój”. Tłum. Wojciech Szypuła. “Amber”, 2003), находя в нем много сходного с романом Станислава Лема «Непобедимый» (стр. 77).
19. В списках бестселлеров за май 2003 года из книг польских авторов находятся “Sendilkelm” Петра Звежховского, “Alterland” Марцина Вольского, “Narrenturm” Анджея Сапковского и “Kuzunki” Анджея Пилипюка, а из книг российских авторов: “Zimne blyskotki gwiazd” Сергея Лукьяненко и “Czas wiedźm” Марины и Сергея Дяченко (стр. 79).
20. В рубрике NA KSIȨGARSKIM RYNKU перечислены 22 авторские книги (из них 4 – переиздания) (стр. 79).
12. В редакции накопилось достаточно текстов, чтобы устроить из них подборку литературных миниатюр. На стр. 45-48 размещены короткие и очень короткие рассказы Лукаша Пардуса/Łukasz Pardus, Кшиштофа Мацеевского/Krzysztof Maciejewski, Марии Пилар/Maria Pilar, Енджея Гродзицкого/Jędrzej Grodzicki, Марека Слыка/Marek Słyk. Иллюстрации ТОМАША НЕВЯДОМСКОГО/Tomasz Niewiadomski.
13. В рубрике «Из польской фантастики» напечатан большой рассказ Яцека Комуды/Jacek L. Komuda “Nobile verbum” (стр. 49-65). Иллюстрации ХУБЕРТА ЧАЙКОВСКОГО/Hubert Czajkowski.
Позже рассказ вошел в состав авторского сборника из пяти рассказов (Biesy Polskie, Jeruzalem, Nobile verbum, Pod Wesołym Wisielcem, Wilczyca) “Czarna szabla/Черная сабля” (2007), трижды затем (2009, 2011, 2017) переизданного.
«Черная сабля – это холодное оружие для мокрой работы. Ее выхватывают из ножен шляхтичи-авантюристы, рубаки и профессиональные воины – поясняет Енджей Китович в “Описании обычаев во времена правления Августа III”. -- В этом мире любят до безумия, сражаются не на жизнь, а на смерть. Головы кружит пенистая сарматская латынь, в ушах – если их не сбрили на сеймике – слышится сабельный свист, а на губах чувствуется вкус вина и свежепролитой крови».
Рассказ издавался также в составе авторского сборника текстов подобной тематики "Opowiesci z Dzikich Pol" (2004), также, впрочем, дважды (2009, 2014) переизданного.
И это четвертое появление писателя на страницах нашего журнала (предыдущие см. “NF” №№ 5/1991; 6/1997; 12/1999). Почитать о нем на сайте ФАНТЛАБ можно ЗДЕСЬ а глянуть на карточку рассказа – ТУТ
14. В рубрике «Футурологический конкурс» находится текст Мариуша Янишевского/Mariusz Janiszewski «Век с высоты птичьего полета/Wiek z lotu ptaka» (стр. 67-68). Это набор выдержек из газетных статей, датированных 2007 – 2099 годами. Некоторые попросту ужасают точностью попадания.
Несколько примеров:
«ВИРУС HIV СОБИРАЕТ КРОВАВЫЙ УРОЖАЙ (WPI) Более трех с половиной миллионов жертв смертельной болезни собрал в течение шести последних месяцев вирус HIV 4 в Индии, Таиланде, Лаосе, Вьетнаме и Камбодже. Распространяющийся путем воздушно-капельной инфекции вирус очень опасен, может пребывать вне организма носителя на протяжении до 12 часов. Симптомы болезни очень похожи на симптомы обычной простуды. Смерть наступает в течение трех месяцев после заражения.
“The Times” от 18 сентября 2050 года»
«ПЕРВЫЙ СЛУЧАЙ ЗАБОЛЕВАНИЯ HIV 4 В ЕВРОПЕ Вчера зафиксирован первый случай заболевания, инициируемого вирусом HIV 4 в Европе. 32-летняя жительница Потсдама, жившая на протяжении 12 лет во Вьетнаме, заразилась вирусом HIV 4 от своего 23-летнего друга-вьетнамца. Четыре дня тому назад она прилетела в Европу на похороны своей матери. Первые признаки болезни объявились у нее вчера.
“Berliner Zeitung” от 21 сентября 2050 года»
«КРОВАВАЯ ЖАТВА HIV 4 Шесть миллионов смертей в Европейском союзе – таков итог заражения вирусом HIV 4. Ученые работают над созданием вакцины от этой болезни, которая забрала уже 700 миллионов человеческих жизней. Наибольшее число смертных случаев фиксируется в Индии, Индокитае и Африке. Некоторые регионы Африки похожи на средневековые земли, опустевшие после чумы.
“Le Monde” от 30 b.kz 2052 года»
(P.S. Относительно автора имеются некоторые сомнения. Дело в том, что в "NF" № 2/1998 отметился литературной миниатюрой Матeуш Янишевский/Mateusz Janiszewski. Возможно речь идет об одном и том же человеке. Далее, правда, ни пан Матеуш Янишевcкий, ни пан Мариуш Янишевский копилку польской фантастики не пополняли. W.)
10. Рассказ американского (тайского происхождения) писателя (а также музыканта, дирижера) С.П. Сомтоу/S.P. Somtow, который называется в оригинале “A Thief in the Night” (1995, ант. ”Peter’s Beagles Immortal Unicorn ”; 1999, ант. ”Peter’s Beagles Immortal Unicorn. Vol. 2”; 2000, авт. сб. “Tagging The Moon: Fairy Tales from L.A.”), перевела на польский язык под названием “Nocny złodziej/Ночной вор” ДАНУТА ГУРСКАЯ/Danuta Górska (стр. 13-26). Иллюстрации АРТУРА СИТНИКА/Arthur Sitnik.
«Трудно быть антихристом. Никто никогда не сочувствует мерзавцам. <...> Меня привел сюда единорог. Я отдаю себе отчет в том, что единорог находится где-то очень близко. Конечно, я его не вижу, мне недостает той космической чистоты, которая позволяет это сделать. Но за эоны мы достигли чего-то вроде симбиоза. Он работает для меня. То, что он для меня делает, весьма очевидно и весьма конкретно. Он ведет меня к чистоте, чтобы я ее уничтожил…»
На другие языки (в том числе на русский) рассказ не переводился.
На карточку рассказа можно глянуть ЗДЕСЬ А почитать об авторе можно ТУТ
И это пятое появление писателя на страницах нашего журнала (предыдущие четыре см. “F” 6/1983 и “NF” 4/1999; 7/2002; 11/2002).
11. Повесть американского писателя Люциуса Шепарда/Lucius Shepard, которая называется в оригинале “Kalimantan” (1990, “Kalimantan”; 1990, авт. сб. “Kalimantan”; 1993, авт. сб. “Kalimantan ”), перевел на польский язык под названием “Kalimantan/Калимантан” ТОМАШ ГАЛОНЗКА /Tomasz S. Gałązka (стр. 13-29). Иллюстрации МОНИКИ РОКИЦКОЙ/Monika Rokicka. В номере напечатана третья, заключительная часть перевода.
На русский язык повесть не переводилась.
Глянуть на карточку повести можно ЗДЕСЬ А почитать об авторе можно ТУТ И это не первая публикация автора в нашем журнале. Предыдущий раз мы встречались с ним на страницах “NF” в октябре 2002 года.
облако тэгов
