Данная рубрика посвящена всем наиболее важным и интересным отечественным и зарубежным новостям, касающимся любых аспектов (в т.ч. в культуре, науке и социуме) фантастики и фантастической литературы, а также ее авторов и читателей.
Здесь ежедневно вы сможете находить свежую и актуальную информацию о встречах, конвентах, номинациях, премиях и наградах, фэндоме; о новых книгах и проектах; о каких-либо подробностях жизни и творчества писателей, издателей, художников, критиков, переводчиков — которые так или иначе связаны с научной фантастикой, фэнтези, хоррором и магическим реализмом; о юбилейных датах, радостных и печальных событиях.
В воспоминаниях о былой «Комсомольской правде» и ее коллективе, опубликованных на сайте газеты, ГУБАРЕВ сердито и однозначно заявляет:
— Блестящая, вспыхивающая сверкающими гранями звезда – Слава Голованов. Мы шли по жизни рядом с первых шагов в «Комсомолке», честно «делили» космос и космонавтику, атомные дела и все прочее, что связано с наукой, и наши интересы практически никогда не пересекались – науки всегда хватало на всех, кто ею занимался и занимается. Ну а «П. БАГРЯК» сделал нас и фантастами. Кстати, неправильно расшифровывается буква «П» — почему-то она отдается Павлу БУНИНУ, который иллюстрировал наши романы, а на самом деле она скрывает цифру «Пять» — именно столько человек скрывалось за псевдонимом.
Уже не раз упомянутое послесловие Владимира ГУБАРЕВА к сборнику «Синие люди» издательства «Алатырь» так и называется «Пять разных характеров и... БАГРЯК. История о том, как иногда рождаются писатели». Пять, а не шесть! Но при этом в нем цитируются отрывки из дневника Ярослава ГОЛОВАНОВА:
— Потом появился иллюстратор БАГРЯКА Павел Бунин, которому мы подарили букву П. Б — это БИЛЕНКИН Дима. А — АГРАНОВСКИЙ. Г — ГУБАРЕВ. Р — для благозвучия. Я — Ярослав. К — КОМАРОВ. Впятером мы и засели на квартире у Димы БИЛЕНКИНА, где много часов придумывали сюжет... Панкину наше сочинение не понравилось, он посчитал его слишком громоздким для газеты... Тогда я отнёс БАГРЯКА в журнал «Юность» Борису Полевому.
Отрывок этот, напомню, датируется январем-мартом 1966 года. В «Юности» повесть «Кто?» опубликована в 7-м номере 1966 года. Из дневника можно понять, что сначала появился Павел БУНИН, а потом повесть отнесли в журнал.
Но Виктор КОМАРОВ в 1992 году в своей статье «Я – Павел БАГРЯК. Опыт иронической автобиографии» пишет:
— При подготовке первой повести к печати возникла совершенно неожиданная проблема. Оказалось, что у меня... нет имени – мне просто
забыли его дать. Да, я получил шесть букв, составивших мою фамилию, и ни одной буквы для имени.
И тогда я предложил редактору поставить перед моей фамилией букву П. в знак того, что у меня было пятеро отцов. Но вскоре оказалось, что моя идея оказалась пророческой. Редакция «Юности» пригласила создать иллюстрации к моей повести молодого художника Павла БУНИНА. Так безликая буква «П» неожиданно обрела свое олицетворение. И рядом с инициалами пяти БАГРЯКОВ появилась первая буква имени его первого художника.
В «Истории несостоявшейся книги» 2003 года Виктор КОМАРОВ Павла БУНИНА не упоминает вообще.
Согласно воспоминаниям Валерия АГРАНОВСКОГО «Детектор правды» повесть «Кто?» была написан уже в конце декабря 1965 года и тогда же – перед Новым годом – была передана Борису Полевому (вот тут-то и становятся понятными даты из дневника ГОЛОВАНОВА). А далее – была отработана технология:
— Когда повесть оказывалась у меня, я отвозил ее Борису Полевому в «Юность», а еще через неделю появлялся Павел БУНИН в редакции газеты и в чьем-то кабинете усаживал нас перед собой по очереди и «сочинял» героев по нашему образу и подобию; помню, Слава ГОЛОВАНОВ вдруг отрастил в промежуток между повестями бороду, наш придуманный репортер Фред Честер (до той поры чисто выбритый), был нами оправдан в новой повести и награжден бородкой (с моей точки зрения, мерзской по виду).
От mif1959: рисунка Фреда Честера с бородкой в «Юности» не было. Надо полагать, где-то в архивах «Юности» лежит какое-то количество рисунков Павла БУНИНА, не появившихся на страницах журнала. Далее повторю уже цитированный в предыдущей главе кусок:
— Впрочем, еще раз вспомню букву «П», которая стала составной БАГРЯКА по двум причинам: и по тому, что нас было Пятеро, и по нашему первому и лучшему иллюстратору Павлу БУНИНУ.
Ни один из мемуаристов – ни словом, ни полусловом – не упоминает, что Павел БУНИН имел хоть какое-то отношение текстам БАГРЯКА. Он лишь их иллюстрировал, а значит называть его одним из соавторов БАГРЯКА нельзя. Тем более, что, когда «пора первой любви с «Юностью» миновала», Павел БУНИН вряд ли даже читал до публикации три последующие произведения. Они публиковались в других журналах и издательствах без его рисунков.
А вот три первых повести сопровождались в «Юности» пометкой «Рисунки автора», причем имя этого автора было не Павел, а П.
Павел БУНИН
Не исключаю, что по гамбургскому счету, Павел БУНИН – более значимая величина в российской культуре, чем шесть повестей БАГРЯКА (не беру в счет самостоятельное творчество пятерых соавторов – здесь можно поспорить). С другой стороны, сравнивать, что лучше – борщ, салат «Мимоза», пирожное или чай – не корректно: все это можно съесть в рамках одного обеда и получить от каждого блюда свой набор вкусов.
Сейчас Павла БУНИНА называют «гением книжной иллюстрации» и «классиком российской книжной графики».
В 1978 Павел БУНИН эмигрировал в Европу, жил в основном в Вене, и был там востребован. Но в 1987 году, окрыленный перестройкой, вернулся в Россию.
В 1993 Смоленским филиалом Всероссийского бюро пропаганды художественной литературы была издана его книга переводов, воспоминаний и эссе «И скажи ей, что она твоя любовь», а в 2002 году, значительно расширенная, она вышла в издательстве «Орбита-М» под названием « Не славы ради…». Среди прочего там были его переводы Редьярда Киплинга, в частности, стихотворения «Боги азбучных истин», чьи переложения на русский язык обсуждают до сих пор, но в этих дискуссиях бунинский перевод не упоминался.
В многочисленных биографиях Павла БУНИНА пишут, что он член Союза художников с 1953 года. И только в одном газетном материале, написанном Наталией Моржиной в 1998 году, говорится, что по возвращении он «восстановлен, а точнее, пройдя весьма унизительную процедуру, вновь принят в Союз художников». И действительно: эмигрировавшего в 1978 году и должны были исключить из творческого союза. Таковы были правила.
И еще одна любопытная деталь упомянута в этой статье:
«Его имя знают, его почерк угадывают. Но "наверху" это раздражает. Когда Борис Полевой, будучи главным редактором "Юности", пытался "провентилировать" в ЦК бунинский вопрос, референт Брежнева брезгливо обронил: "Все газеты нам загадил... Пусть сидит на своей жердочке". Это и была "официальная позиция".
В 1970 году ушла из жизни бабушка. Павел остался один в этой жизни. Стало совсем холодно. И показалось, что жить нечем».
Пожалуй, вот оно объяснение появления Павла БУНИНА среди соавторов БАГРЯКА. Похоже, в середине-начале второй половины 60-х у Павла БУНИНА были некоторые проблемы. И Борис Полевой попросил БАГРЯКОВ чисто формально включить его в свой коллектив. Чтобы дать возможность заработать.
Подтверждение тому, что Полевому было не безразлично творчество БУНИНА – его предисловие к альбому Павла «За власть Советов. [СССР. 1917 – 1967]», вышедшему на русском, английском, французском и немецком языках в 1967 году в Издательстве агентства печати «Новости». Обычно такими революционными рисунками художники пытались снискать благорасположение власть имущих.
Второе косвенное подтверждение: действительно в начале 1966 года Борис Полевой активно общался с ЦК КПСС. Накануне первый секретарь ЦК ВЛКСМ Сергей Павлов осуществил мощную атаку на журнал «Юность» на пленуме ЦК ВЛКСМ в декабре 1965 года. Ранее он обратился непосредственно в ЦК КПСС, заявив:
— Прозаики «Юности» вслед за В. Аксёновым продолжают писать характеры своих героев по образцам западных писателей — Сэлинджера, Ремарка и др. Некритическое, эпигонское заимствование формы ведёт к прямому идейному браку: вместе с лёгким, динамично-бездумным диалогом в утвердившуюся на страницах журнала «юношескую» повесть приходит опустошённый молодой скептик, пустоцвет, поглощённый своими малозначительными переживаниями.
Прозвучало предложение переподчинить журнал с Союза писателей на ЦК ВЛКСМ. Записка Павлова была рассмотрена в двух отделах ЦК: пропаганды и культуры. Борис Полевой, в свою очередь, приводил в ЦК свои доводы. В 1968 году Сергея ПАВЛОВА перебросили на спорт, и Полевой несколько успокоился. А опала для Павла БУНИНА, похоже, начала заканчиваться: в 1969 году (переиздано в 1970 и 1972) тиражом 150 тысяч экземпляров вышла книжка для детей Михаила Брагина «В грозную пору. 1812 год», чуть ли не каждую страницу которой иллюстрировал Павел БУНИН. Но процесс снятия опалы был, надо полагать, небыстрый: в том же 1969 году в серии "Библиотека приключений и научной фантастики" напечатан роман в четырех повестях "Пять президентов", но почему-то не с иллюстрациями "автора", а с рисунками Генриха Валька, который, судя по базе "Фантлаба" не входил в пул художников детгизовской рамки (а это значит, с ним договаривались специально):
Что же касается журнальный вариантов повестей «Кто?», «Перекресток» и «Месть», Павел БУНИН оказался не совсем корректным и все же обозначил в некоторых иллюстрациях свое авторство. Нередко свои рисунки он сопровождал стилизованными буквами «ПБ». Вот как это, например, выглядело в 4-м номере «Юности» 1963 года в иллюстрациях к памфлету Лазаря Лагина «Белокурая бестия».
А вот иллюстрации к повестям «Кто?» и «Перекресток» в «Юности» за 1966 и 1967 годы:
24 апреля и 29 мая 2024 года в Петербургском Доме писателя состоялись завершающие сезон седьмое и восьмое заседания Литературной студии имени Андрея Балабухи. Их тема – выполнение домашнего задания и его обсуждение.
1-2 – Участники заседания 24 апреля; 3 – Участники заседания 29 мая
На традиционных «пятиминутках хвастовства» Леонид Шелудько представил собравшимся подборку стихов, опубликованных в альманахе поэзии «Окно», а Валерий Шлыков – конкурсный фэнтезийный рассказ «Роение» (номинант фантлабораторной работы №26), вышедший в легендарном журнале «Уральский следопыт» (№4 за 2024 год) (https://fantlab.ru/work1831239).
4 – Обложка журнала «Уральский следопыт» с рассказом В.Шлыкова
Вот как звучало задание и сопровождающий его комментарий: «В кулуарах нашей Студии и в ходе дискуссий не раз и не два звучало пожелание почаще давать нетривиальные задания. Вот вам – получите.
…предлагается следующее:
Написать НАЧАЛО повести про ПИСАТЕЛЯ. В любом жанре и стиле на ваш выбор, главное – чтобы ваш текст с первых строк цеплял потенциального читателя (слушателя-студийца)
А) увлекательным действием
Б) психологической напряженностью
В) какой-либо странностью или загадкой
Г) красотой литературного слога
Д) чем-либо еще.
Понятно, что все пункты сразу не потянем, поэтому выбираем, что нам ближе, и над этим работаем.
Объем текста – не более 1,5 тысяч знаков (это лишь самое-пресамое начало).
Обсценной лексики – минимум».
Студийцы проявили завидную активность. Со своими началами повестей выступили почти все посетившие Дом писателя в апреле и мае члены Студии: Ю.Гаврюченков, Т.Берцева, Л.Шелудько, А.Шелегов, В.Кузнецов, В.Шлыков, А.Емельянова (24 апреля), Ш.Маниев, Г.Лебедев, И.Кучеренкова (переслала по электронной почте) и С.Сатучина (29 мая). В финале второго заседания начало своей недописанной повести зачитала Елена Ворон – мой соруководитель. Этот текст вполне гармонично прозвучал в рамках разработанного ею же самой задания.
5 – Юрий Гаврюченков; 6 – Татьяна Берцева; 7 – Леонид Шелудько; 8 – Вадим Кузнецов; 9 – Анастасия Емельянова
Обсуждение было активным, хоть и довольно сумбурным. В нем участвовали все и каждый, причем, некоторые студийцы выступали по несколько раз. Сказано было много трезвых замечаний, но не меньше и крайне субъективных мнений (порой на краю здравого смысла). Не думаю, что стоит пересказывать все произнесенное. Гораздо интереснее будет привести здесь несколько текстов, чтобы читатели этого материала смогли составить собственное (непредвзятое) мнение о нашей текущей работе.
10 — Валерий Шлыков
Невсупорочь (Валерий Шлыков)
Иван Федорович Водосвятский скоропостижно скончался. «Что за новости?! — подумал он. — Не успеешь пожить — и нате! Безобразие! Кто распорядился?» Разволновавшись, он потянулся было за валерианкой — а никак! Мертв ведь, то есть обездвижен. Тьфу!
Иван Федорович был писателем. В молодости заявив о себе двумя-тремя сносными повестями о подвигах подводников (детали ему открыл за бутылкой тесть Петрович), он с тех пор без малого пятнадцать лет сочинял многотомную эпопею из жизни поморов. Поморы представлялись ему эдакими большими белыми птицами, отчего перо нет-нет и выводило: «Степан загоготал и забил крыльями». Поскольку Иван Федорович на Севере никогда не был, тамошнее население в глаза не видывал, его поморы напоминали то казаков «Тихого Дона», то сибиряков «Угрюм-реки», а то и индейцев Майн Рида. Первые тома, давно написанные, отлеживались в нескольких издательствах: не брали. Но Иван Федорович не унывал и вчерне заканчивал шестой. «В конце концов, — философски заключал он, — и «Бориса Годунова» не сразу приняли, и «Улиссу» отказали двадцать раз! Между тем моя вещица (так Иван Федорович игриво называл бумажного монстра, подмявшего под себя уже три подоконника, два стола и полдюжины стульев) местами недурна, взять хотя бы это: “От нее веяло влагой властной воли, сопротивляться коей Степану было невсупорочь”». Что такое «невсупорочь», Иван Федорович в точности не знал, но застенчиво гордился, что не хуже Карамзина и Достоевского может придумывать неологизмы.
Тут Водосвятский вспомнил о своем незавидном положении, и скупая слеза скатилась по небритому третий день лицу. Неужели конец? Ах, как некстати! Его «сокол ясный» Степан только добрался до Петербурга, где безжалостная красавица Аксиния готова была выпотрошить его, как курицу…
Легкий шелест привлек внимание Ивана Федоровича. Скосив, как мог, взгляд, он увидел незнакомого человечка, одетого в странные белые одежды, как в перья. Человечек поклонился, отчего шелест усилился, и сказал:
Человечек неопределенно взмахнул рукой. Невольно последовав взглядом, Иван Федорович в ужасе зажмурился: подоконники, столы и стулья сияли первобытной пустотой: романа не было!
— Я мертв! — сердцем взвизгнул писатель, решив, что происходящее — посмертные галлюцинации.
— Писатели не умирают! — осклабился человечек. — Им уготована другая судьба. Пойдемте же, я покажу. И кстати, зовите меня Невсупорочь!
11 — Алексей Шелегов
Без названия (Алексей Шелегов)
Как следует попарившись баньке, а затем расположившись на веранде, Александр Сергеевич, как обычно, занялся своим любимым делом – вечерним структурированием всех деревенских новостей, собственных мыслей, ощущений и накопившихся за день заметок, периодически не забывая прикладываться к рюмочке уже в меру разбавленного и быстро настоенного на можжевеловых ягодках спирта.
Замирала дневная активность птиц, потянуло вечерней прохладой с недалекой реки, терпко запахло хвоей. Степлеров, омытый благотворными водами местных криниц, от души отхлеставший своё бренное писательское тело веничком из самого воспетого в русской поэзии древа, испытывал ничем непередаваемую невесомость и трепыхание воспарившей своей бессмертной сути. Ощущение всеобъемлющего и всеохватывающего счастья проникло, кажется, в каждую клеточку писателя Степлерова. Он закрыл глаза и всем своим телом ощутил это проникновение. Ветер с шелестом перебирал страницы его дневника, а перо выпало из рук охваченного негой писателя.
Но что-то в этой всеобщей картине любви и гармонии было не так, было не устроено, забыто и не охвачено. Это что-то небрежно топорщилось возмутительной складкой на пастельно-ровной ткани умиротворения, черной точкой мухи навязчиво жужжало вдалеке, постепенно разрастаясь до зловещей тени каркающего ворона. Это что-то, шумя, ворча и ломая все представления о счастьи и мире, разрывая в клочья вечернюю идиллию художника, уже вторгалось в мир многотонной массой и металлическим лязгом, который производила летящая по проселку установка ЗРК, обдавая все вокруг пылью и швыряясь по сторонам изрыгаемым ею шумом и грохотом.
Александр Сергеевич, вздрогнув от дребезга тягача, очнулся, подобрал перо, недовольно поерзал тощим задом в плетеном кресле, несколько минут напряженно смотрел в девственно чистую страничку дневника, потом в сердцах плюнул, захлопнул ежедневник и отправился спать.
12 – Елена Ворон
Золотые слова (Елена Ворон)
Сквозь щели в рассохшихся ставнях наружу пробивался свет, украшал ночь золотыми нитями. Дикий виноград густо оплел стены и крышу неказистого домика; на влажных от росы листьях трепетали призраки звезд, а настоящие звезды растерянно глядели вниз с распростертого над городом высокого, прозрачного неба.
Город был темен и тих, даже собаки не брехали, затаившись. Облава на Мастеров. Прибыл отряд из столицы, и стражи порядка рыщут по улицам, обыскивают дома. В полном безмолвии; не слышно ни криков, ни плача, ни брани. Город Мастеров – особый город. Молчаливый, полный собственного достоинства. Ах, как не любят этот маленький приморский городок в деловой и богатой столице! Как кривят лица королевские маги, едва речь заходит о Мастерах…
Видно, кончилось магическое терпение. Нашептал Высший маг дурные слова юному правителю, который взошел на престол после кончины отца – Арк Даби Мудрого, прозванного Отважным. Отвадил Арк Даби от своего двора магов-кровопийц и магов-лгунов, запретил им являться в столицу и магичествовать в полную силу. Позволил кровопийцам лишь колдовать потихоньку, вполсилы, а лгунам и того позволения не дал. Если понесется под небом смердящее заклятье мага-лгуна, не избежать тому наказания, магические его причиндалы будут изъяты в пользу королевского двора, а самого лгуна заточат в подземных пещерах, куда не заглядывают звезды. Но не стало Арк Даби, и не хватит юному принцу ни мудрости, ни отваги – не выстоит он перед Высшим магом, покорится, откроет слух наговорам с наветами, последует советам хитроумным да гибельным. Уже последовал. Стражи порядка в городе Мастеров бесчинствуют.
Золотые нити на ставнях горели во тьме, отливали красным, зеленым, синеватым. Предательские переливы любому подскажут, чем занят Мастер Эр Линго. Бесстрашный, безрассудный Мастер Слов, посмевший не заметить присланный из столицы отряд стражей.
СЕКЦИЯ ФАНТАСТИКИ И ЛИТЕРАТУРНОЙ СКАЗКИ
20 мая 2024 года в Петербургском доме писателя состоялось последнее в сезоне 2023/2024 годов (восьмое) совместное заседание Секции фантастики и литературной сказки и Секции научно-популярной, документальной и публицистической литературы.
13 – Участники заседания; 14 – Александр Железняков и Тимур Максютов
Главной его темой изначально было заявлено закрытие сезона. Однако, на практике в значительной степени заседание оказалось посвящено «хвастовству» членов Союза писателей Санкт-Петербурга и членов актива секций. А похвастаться было чем.
Виктория Черемухина предъявила нам диплом Конкурса прозаической миниатюры имени Юрия Куранова и диплом III степени IX Международного литературного фестиваля-конкурса «Русский Гофман» в номинации «Проза».
15–17 – Виктория Черемухова и ее награды
Елена Шумара представила сборник «Свидетель», изданный в 2024 году в серии «Потустороннее» издательствами АСТ (Москва) и «Астрель-СПб) (https://fantlab.ru/edition411518). В него вошли Рассказы современных отечественных писателей в жанрах мистики, магического реализма и хоррора. Среди авторов сборника оказались наши товарищи: Елена Шумара с рассказом «Когда Олле исполнится сто» и Виктория Черёмухина с рассказом «Под толщей вод».
18 – Обложка сборника «Свидетель»
Неутомимая Юлия Андреева похвасталась изданием сразу четырех книг, выпущенных в издательстве «Северо-Запад» (Санкт-Петербург) в 2023-2024 годах, которые она составляла и готовила к печати. Среди них сборник рассказов о танце "Музыка тет-а-тет" (Серия «Петраэдр», вып.79), сборник малых поэтических форм от однострочника до семистрочника петербургских поэтов «Мгновения вечности» (Серия «Петраэдр», вып.83), сборник стихов и прозы «Живи играя!» (Серия «Петраэдр», вып.82), сборник рассказов«Судьбы, которые нас выбирают» (Серия «Петраэдр», вып.81). Во многих из них публиковались наши товарищи.
19-21 – Юлия Андреева и составленные ею сборники
Людмила Лапина представила нашему вниманию научно-популярную книгу «Память о Петре Великом в Ленинградской области» (Издательство «Родные просторы» (Библиотека журнала "Невский альманах"), 2022) и грамоту Законодательного собрания Санкт-Петербурга за участие в конкурсе на соискание литературной премии ЗакСа имени маршала Советского Союза Л.А.Говорова.
22-23 – Людмила Лапина с книгой и грамотой
Староста Литературной студии имени Андрея Балабухи Татьяна Берцева похвасталась рецензией на ее книгу «Лучший парк Лесного» (https://fantlab.ru/work1797128), вышедшей в журнале «Нева» (№1 за 2024 год). Затем показывал свои награды Иван Карасев. Подробно поговорим о них после январского («лауреатского») заседания. А еще мы познакомились с новыми научно-популярными книгами Сергея Касаткина.
24 – Татьяна Берцева с журналом «Нева»
Затем выступил Сергей Ачильдеев, который вместе с председателем Секции научно-популярной, документальной и публицистической литературы Александром Железняковым ездил на десятые (юбилейные) Азимовские чтения, проходившие на Смоленщине и в Беларуси. Он рассказал о наиболее интересных событиях чтений. В первый день состоялись встречи с читателями в сельской школе села Первомайского и пленарное заседание в Вязьме о будущем и настоящем, о творчестве Айзека Азимова. Во второй день чтений делегация посетила город Мстиславль в Беларуси и заехала на Ржевский мемориал, который произвел на писателей сильное впечатление.
25 – Сергей Ачильдеев
Завершая творческий отчет, А.Железняков зачитал чрезвычайно любопытное выступление Сергея Удалина о стихах Азимова.
Для справки приведу текст, размещенный на сайте «Библиотеки Смоленской области»: «26 апреля 2024 года в Центральной районной библиотеке, в рамках X-ых Азимовских чтений, которые ежегодно проходят в п. Шумячи, на родине русского писателя-фантаста А. Азимова, прошла встреча с писателями из Санкт – Петербурга: главным редактором интернет-журнала «Мозгократия», дважды лауреатом конкурса профессионального мастерства петербургских журналистов «Золотое перо», лауреатом литературной премии имени А. Беляева, членом Союза журналистов Санкт-Петербурга и Ленинградской области, членом Союза писателей Санкт-Петербурга Сергеем Игоревичем Ачильдиевым и российским писателем, руководителем работ в области создания ракетно-космической техники, инженером – физиком, Академиком Российской академии космонавтики им. К. Э. Циолковского Федерации космонавтики России, Европейской академии естественных наук, Членом Союза писателей Санкт-Петербурга Александром Борисовичем Железняковым. Тема встречи: «Человек в космосе: вчера, сегодня, завтра».
Писателей из Санкт-Петербурга сопровождала делегация из п. Шумячи в составе начальника отдела по культуре и спорту Шумячского района Т. Г. Семёнова, заведующей методико-информационным отделом Шумячской централизованной библиотечной системы Е.В. Елисеева и председателем Шумячского общества краеведов «Порубежье» И. И. Морозовым.
Открыла встречу Т. Г. Семёнова, которая рассказала присутствующим в зале читателям об Азимовских чтениях, которые проходят под девизом: «Открываем мир, Вселенную и книги Азимова». Их цель: вспомнить знаменитого земляка, рассказать о его книгах, заинтересовать и вызвать интерес к чтению и изучению истории родного края.
С.И. Ачильдиев и А. Б. Железняков рассказали читателям о будущем нашей цивилизации, об искусственном интеллекте, о космических просторах Вселенной, об успехах в развитии космической науки и техники. Затем писатели ответили на многочисленные вопросы присутствующих в зале: «Есть ли жизнь на Марсе», «Когда люди полетят к другим планетам?», «Не опасно ли для человечества осваивать новые планеты?» и многие другие.
Поблагодарила гостей и вручила им памятные подарки директор Вяземской ЦБС Г.А. Краснова».
Под занавес официальной части заседания выступила Марина Бойкова-Гальяни, которая рассказала о своей жизни и творчестве в связи с предстоящим приемом в Союз писателей Санкт-Петербурга. А также несколько слов сказала Юлия Шутова, коснувшись итогов ежегодного XIX Санкт-Петербургского международного книжного салона.
Перед награждением литпремией Филигрань традиционно проводятся ежегодные Чтения памяти Аркадия и Бориса Стругацких. Филигрань в этом году состоится 25 августа, начало в 14.00, на старом месте: ресторан "Старина Мюллер". На сей раз в рамках Чтений пройдет круглый стол "Что такое мир Полдня?" Три писателя-фантаста выступят, рассказывая, как воспринимают мир Полдня представители поколения, к которому принадлежит каждый из них.
Жанр советской приключенческой и научно-фантастической литературы возник недавно. А. М. Горький, говоря о книге Л. Никулина «Дипломатическая тайна», писал: «Книга внушила мне надежду, что у нас могут создавать «авантюрный» роман, относясь к нему, как к задаче художественной... это не может не радовать».
В мае при Союзе советских писателей была создана комиссия приключенческого жанра. Основная задача комиссии — привлечение авторов к работе над произведениями приключенческой и научно-фантастической литературы. Комиссия устраивает творческие доклады и обсуждения новых произведений. Часто на заседаниях присутствуют выдающиеся советские ученые и путешественники, рассказывающие писателям о новейших достижениях советской и мировой науки, знакомящие их с работой различных научных экспедиций. На одном из заседаний комиссии собравшиеся заслушали доклад писательницы Мариэтты Шагинян о проблемах советского детективного романа.
Недавно был отмечен 40-летний юбилей творческой деятельности писателя С. М. Беляева, автора «Записок советского врача», книги о Мечникове и вышедших в 1944—1945 годах научно-фантастических романов «Приключения Самюэля Пингля», «Десятая планета» и т. д. Юбиляр познакомил аудиторию с отрывками из своего нового научно-фантастического романа «Властелин молний».
В ближайшее время комиссия приключенческого жанра проводит дискуссию на тему: «Какими должны быть советские детективные произведения». Устраиваются также вечера, посвященные работе советских следователей. В конце декабря состоится выступление И. Брауде на тему: «В уголовном суде».
Членами комиссии приключенческого жанра являются писатели Л. Шейнин, В. Иванов, Мариэтта Шагинян, Л. Никулин, М. Ройзман, С. Беляев, Н. Шпанов и режиссер С. Эйзенштейн.
Предыдущий выпуск цикла «Павел БАГРЯК: зачатие, рождение, жизнь и смерть» заканчивался словами Владимира ГУБАРЕВА «но тут произошли события, которым было суждено погубить БАГРЯКА»...
ТаратураВладимир ГУБАРЕВВладимир ГУБАРЕВ
Далее ГУБАРЕВ в эссе «Пять разных характеров и... БАГРЯК. История о том, как иногда рождаются писатели» (еще раз спасибо коллегам _Pir_ и VERTER, переславшим его мне) пишет следующее:
— Кризис в творчестве БАГРЯКА наступил... в те дни, когда популярного писателя пригласили в КГБ к руководству. Предложение от Госбезопасности было заманчивым: написать книгу о советском разведчике, которая была бы читаема молодежью подобно «Как закалялась сталь».
Мы не поняли, что попали в творческую ловушку. Одно дело создавать героев, придумывать их судьбы, оправдывать или осуждать их поступки и совсем иное – герой в реальной жизни.
Однако дерзости БАГРЯКУ хватало, чтобы взяться за эту сложнейшую работу.
Казалось бы, встречи и долгие беседы с такими выдающимися разведчиками, как Рудольф Абель или Гордон Лонсдейл, и другими, чьи фамилии для нас оставались за семью печатями, дают массу материала, неизвестного публике. Но он никак не поддавался сюжетам, которые мы щедро предлагали нашим «работодателям». И тогда мы неожиданно предложили написать сразу две книги, документальные, конечно. Одна – воспоминания Абеля, другая – Лонсдейла.
Идея была хороша, но руководство КГБ она не устраивала. Почему? Ответа нет до сих пор...
Вокруг БАГРЯКА начали постепенно сгущаться тучи. В «Синих людях» чиновники из ЦК комсомола обнаружили критику нашей космонавтики, а в «Пяти президентах» — насмешку над социалистической системой. Обвинения были серьезные, и «часть БАГРЯКА» решила перестраховаться, а другая, закаленная в газетных боях, поддерживала социальную направленность творчества БАГРЯКА.
Конфликт не достиг своего максимума, когда смерть БИЛЕНКИНА поставила точку в биографии БАГРЯКА.
От mif1959: обращаю внимание, что, по словам ГУБАРЕВА, активное расхождение соавторов произошло гораздо позже попытки написать книгу о советских разведчиках: каждый пошел уже своим путем, о чем ранее говорили и БИЛЕНКИН, и ГОЛОВАНОВ. Но в этой главе речь идет именно об несостоявшейся (вернее, о состоявшейся лишь у одного соавтора) попытке книги о разведчиках.
Виктор КОМАРОВ о тех же событиях так вспоминает в статье 2003 года «История несостоявшейся книги»:
— Я хотел бы обратиться к еще одной мало кому известной странице необычной биографии П. БАГРЯКА — к истории так и не состоявшейся книги, посвященной работе советских разведчиков в мирное время, действовавших за пределами нашей страны.
В послевоенные годы огромной популярностью пользовались произведения, посвященные советским разведчикам.
Как раз в это время Председателем КГБ был В.Е. Семичастный, работавший в течение нескольких лет первым секретарем ЦК ВЛКСМ и хорошо знакомый с деятельностью «Комсомольской Правды». И он предложил нашей литературной группе написать новый роман о советских разведчиках, основанный на подлинных материалах, которые нам было обещано предоставить.
И вот почти каждую неделю наша группа в заранее условленный день и час в полном составе приходила к одному из подъездов здания на Лубянке. Нас встречал человек в штатской одежде с готовым пропуском в руках и, спустя несколько минут, мы оказывались в просторном помещении, где нас за длинным столом ожидало несколько человек в штатском. И начиналась беседа...
Наиболее сильное впечатление произвели на нас два человека — Гордон Лонгсдейл, он же Константин Трофимович Молодий, и полковник Рудольф Иванович Абель...
К сожалению, книга, о которой идет речь, БАГРЯКОМ так и не была написана. Пока мы собирали материалы, сменилось руководство Комитета. Видимо, изменились также ориентиры и методы работы и, судя по всему, необходимость в создании нашей книги отпала. Соответственно прекратились и наши посещения здания на Лубянке.
От mif1959: читатели, наверное, обратили внимание, что до сих пор цитировались четыре соавтора БАГРЯКА из пяти (о так называемом шестом будет отдельная глава). Упоминаний о мемуарах пятого – Валерия АГРАНОВСКОГО – я не обнаружил ни в одной статье, заметке, информации о П. БАГРЯКЕ. А между тем они существуют, причем в открытом доступе, – и они гораздо полнее всего, что писали четверо других.
Но сначала предыстория. В девятом номере журнала «Знамя» за 1988 год была опубликована документальная повесть Валерия АГРАНОВСКОГО «Профессия: иностранец» о советском разведчике Лонгсдейле, он же – Конон Молодый.
Начиналась она со следующего абзаца:
— В самом конце шестидесятых годов я, молодой литератор, упражняющийся в сочинении детективов и уже напечатавший к тому времени (правда, под псевдонимом и в соавторстве) несколько приключенческих повествований в центральных молодежных журналах, получил неожиданное предложение от соответствующего ведомства собрать материал для документальной повести о советском разведчике Г.-Т. Лонгсдейле.
И далее: «у меня было с Кононом Трофимовичем ровно одиннадцать встреч».
С 1989 по 1992 год повесть была издана несколько раз.
Было даже издание у нас в Омске:
А в 2000-м году (в год смерти Валерия АГРАНОВСКОГО) издательство «Вагриус» выпустило эту повесть с ранее не печатавшимся послесловием «Детектор правды», в котором автор впервые рассказал об обстоятельствах ее написания:
— Объявил нам о неожиданном заказе Володя ГУБАРЕВ. Вот так он "обрадовал" БАГРЯКА: беру это слово в кавычки. Побывать в КГБ на Лубянке, чтобы собрать материал о разведчике, увидеть его "живьем" и вправду могло показаться любому из нас интересным делом, особенно с творческой точки зрения. Что же касается лично меня (не берусь говорить от имени всех БАГРЯКОВ), то в первый момент я элементарно испугался, даже аббревиатуру "КГБ" ощутил с генетическим страхом, имея на то личные основания: мои родители в злопамятные тридцатые годы побывали в "тех" местах не день и не месяц, да и мы со старшим братом испытали счастье поносить звание детей "врагов народа"...
Визитов пятерки БАГРЯКА на Лубянку, где соавторы впервые познакомились с будущим своим героем Кононом Молодым, было только три. Роман с Комитетом внезапно оборвался.
И на том заботы БАГРЯКА о будущей повести кончились. Увы.
Заказчик материала дал неожиданный для нас отбой. Рассказ о разведчике отменялся. С нами вежливо распрощались. И попросили о визитах позабыть, как будто их вообще не было.
От mif1959: в мемуарах АГРАНОВСКОГО говорится, что встречи эти на Лубянки проходили в 1968 году. В изначальном предисловии, повторю, говорится об 11 встречах, а здесь, в послесловии 2000-го года, — о трех. Автор объясняет: три были с пятью соавторами, а спустя полтора года он столкнулся с Кононом Молодым у своего дяди Леонида Аграновича, известного режиссера и сценариста, в будущем — лауреата Государственной премии СССР. Дядя с Молодым работали над пьесой «Процесс», посвященной суду над Лонгсдейлом (то есть над Молодым) в Лондоне. Позже она даже была поставлена, но недолго продержалась в репертуаре. В результате и случились остальные 8 встреч уже один на один. А так как Конон Молодый умер в октябре 1970 года, то БАГРЯКИ были на Лубянке, похоже, действительно в 68-м.
Понятно, что в доинтернетную эпоху все мемуары грешат неточностями. Память всегда подводит. Виктор КОМАРОВ связывает, например, приглашение в ведомство БАГРЯКА с Владимиром Семичастным. Но его 18 мая 1967 года уже сменил Юрий Андропов, у которого были свои литературные предпочтения в виде Юлиана Семенова (может, этим и объясняется утрата интереса к БАГРЯКУ?). Да что там в доинтернетную: в материале ТАСС 2021 года по итогам встречи с дочерью Семенова Ольгой в его крымском музее говорится, что «с подачи Андропова писатель начал работать над романом "Семнадцать мгновений весны". Ему просто открыли переписку Сталина, Черчилля и Рузвельта, в которой шла речь об операции "Санрайз" и о "хорошем человеке, который честно делает свою работу", а в интервью в «Кировской правде» в 2023 году та же Ольга утверждает: «Роман «17 мгновений весны» был основан на совершенно официальной информации, которая на тот момент публиковалась. Это – переписка Сталина с Черчиллем и Рузвельтом по поводу их тайных переговоров с нашими врагами о возможном заключении сепаратного мира".
Остов повести Валерием АГРАНОВСКИМ был написан в начале 70-х, а сама документальная повесть – в начале 80-х:
— После этого я приехал к Диме БИЛЕНКИНУ и положил ему на стол рукопись, попросил пустить вкруговую по БАГРЯКАМ. Повесть называл тогда вычурно: "Прометей ХХ века". (Сам в ужасе сейчас: ну и вкус!) Что ты таинственно подкладываешь мне? — спросил Дима. Это БАГРЯК, ответил я. Через сутки Дима позвонил мне: я не вижу БАГРЯКА, а вижу тебя, что ты хочешь? Благословения на подпись, ответил я: именем БАГРЯКА обозначить автора повести. Когда все прочитали, собрали консилиум. Мои коллеги, увидев автором П. БАГРЯКА, не выразили удивления. Кто будет печатать, ты сможешь сам получить визу Комитета, учитывая твою ситуацию? Работа вам нравится, спросил я. Ничего, ответил Ярослав... Володя ГУБАРЕВ: возражения против авторства Вали не имею, повесть по теме не БАГРЯКСКАЯ. Дима немедленно согласился: она и по стилистике не наша, а Валеркина. Лады? — подвел итог обсуждению Вовка ГУБАРЕВ.
От mif1959: подчеркиваю: все это было опубликовано в 2000 году, когда были живы трое упомянутых здесь соавторов П.БАГРЯКА.
Зачем КОМАРОВ?
Фред ЧестерЯрослав ГОЛОВАНОВФред Честер
Ярослав ГОЛОВАНОВ
Когда я — mif1959 — впервые прочитал дневники Ярослава ГОЛОВАНОВА, вот эта фраза — «Написать нетрудно, гораздо труднее выдумать. Мы позвали в соавторы Виктора КОМАРОВА — лектора Московского планетария и замечательного выдумщика» — мне была очень непонятна. Зачем нужен человек со стороны четверым журналистам «Комсомольской правды», трое из которых — из редакции науки и техники — совместно много чего выдумали – хотя бы в рамках «Клуба любознательных»? У того же Дмитрия БИЛЕНКИНА было уже к этому времени в загашнике под двадцать фантастических рассказов.
инспектор ГардДмитрий БИЛЕНКИНинспектор Гард
Как писал Виктор КОМАРОВ в уже упомянутой статье «История несостоявшейся книги» в 2003 году:
— В 1972 году у одного из нас возникла довольно оригинальная идея фантастического детектива... В результате непредвиденного стечения обстоятельств в одной из научных лабораторий произошло раздвоение личности талантливого ученого профессора Миллера. Возникло два абсолютно одинаковых человека, отличавшихся друг от друга только тем, что один из них оставался нормальным прежним человеком, а другой, так сказать, носителем зла. Случилось так, что один из них затем погиб, но так сложились обстоятельства, что неизвестно кто именно остался — добрый или злой. И чего можно от него ожидать.
Автор идеи поделился своим замыслом с Валерием АГРАНОВСКИМ, который в то время работал в отделе науки газеты «Комсомольская правда». АГРАНОВСКИЙ загорелся и увлек других сотрудников отдела науки, которые решили совместными усилиями сочинить повесть под названием «Кто?».
КОМАРОВ скромно не называет автора идеи (о неточностях в датах — а они есть и у других мемуаристов — я уже говорил выше). Но об авторе идеи пишет в своих мемуарах и Валерий АГРАНОВСКИЙ:
— (Вдруг вспомнил: недавно позвонил домой старый студенческий друг Витя КОМАРОВ, а проще говоря «КОМАР», и прямо по телефону выложил забавный сюжетик: осилим вдвоем?) Ребята, сказал я, есть социальный заказ Панкина. В секунду объяснил, был мгновенно понят, газетчики более других сообразительны. А имена ребят уже гуляли по устам читателей «Комсомолки». Называю поименно: Володя ГУБАРЕВ, в недалеком будущем один из самых популярных журналистов, прикомандированных к космонавтам, автор нашумевшей пьесы; Дима БИЛЕНКИН, ставший через несколько лет одним из родителей молодых научных фантастов страны; Ярослав ГОЛОВАНОВ, вскоре написавший «Этюды об ученых», отдавший умение, знание и усердие истории жизни и гибели «царя» космонавтики Сергея Королева. Созвездие талантов.
Что теперь? Сюжет? Вообще-то сюжеты на дорогах не валяются. И я тут же позвонил КОМАРУ: приезжай. Витя, кажется, то ли учился со мной в юридическом институте, то ли тренировал нашу студенческую футбольную команду. Был КОМАР феерически талантливым человеком: прошел фронт и войну, потерял ногу, а у нас — тренер! И еще читывал лекции в планетарии, был (и есть!) щедрым на идеи и легким на подъем человеком: через полчаса его собственная «инвалидка» с ручным приводом притарахтела в редакцию. Сели, поговорили. КОМАР кратко изложил скелет сюжета, которых было у него, как воробьев на улице. Остальное, как сказали бы шахматисты, было делом техники.
Во всяком случае, здесь уже понятна логика появления в тесном КП-шном коллективе человека со стороны.
Валерий АГРАНОВСКИЙ о БАГРЯКЕ
профессор МиллерВалерий АГРАНОВСКИЙпрофессор Миллер
профессор МиллерВалерий АГРАНОВСКИЙпрофессор Миллер
И вот, наконец, сами воспоминания Валерия Абрамовича о коллективном авторе фантастических детективов:
— Я работал тогда спецкором «Комсомольской правды» и был в нормальных (товарищеских, если не в дружественных), отношениях с главным редактором газеты Борисом Панкиным. В один прекрасный день декабря шестьдесят шестого года у меня в кабинете на шестом этаже «зазвонил телефон»: Валерий? Борис Панкин. Не заглянешь прямо сейчас? Зайду. Невинный «текущий» газетный разговор, и уже перед прощанием: Валь, у тебя много знакомых писателей (я недавно был принят в Союз, часто бывал в писательском Доме творчества «Малеевка», откуда и шли знакомства с молодыми талантливыми литераторами). Не можешь ли ты подбить кого-то быстро написать нам коротенькую повестушку? Что ты имеешь в виду? Лучше приключенческую или остренькую. Подписка у порога, Боря? Она, стерва. Подумаю, но твердо не обещаю. Ну-ну, но с условием, Валерий: что-либо детективное на пять-шесть подач. С тем и расстались.
Вышел и пошел по длинному коридору шестого этажа к себе в кабинет. По дороге первая дверь налево — отдел науки. Зашел. Там сидели мои хорошие товарищи.
От mif1959: далее идет кусок, который я процитировал в предыдущей главе — о приезде Виктора КОМАРОВА на «инвалидке», с которым далее и пошло обсуждение:
— За один час мы обговорили героев повестушки, дали им иностранные имена, чтобы подальше отвести действие от подцензурного Советского Союза. Фамилии героев взяли из подвернувшегося под руку номера «Советского спорта»:
Миллер — ученый и выходец из Мичиганского университета, репортер — Фред Честер с дамочкой по имени Линда (Линду взяли из редакции «Сельской жизни»), полицейский комиссар — Дэвид Гард (господи, чего мы там наворотили!), профессор Чвиз, инспектор Таратута…
Внешний вид и характер каждого героя, цвет волос, если не лысый, любимые словечки, присказки и прочее записывать не стали; потом я взялся свести все в единое целое. Написать следовало быстро и с наименьшим количеством грамматических ошибок. Развернули сюжетную линию, расписали по главам, которых получилось ровно десять: по две главы на нос. Номера глав — в шапку, шапку — по кругу: какой номер вытащишь, тот и пишешь. Через три дня итог — ко мне на стол. Коллеги сразу сказали мне: Валь, пройдешься потом рукой мастера? (Уже со второй повести «Перекресток» мы провозгласили другой принцип: каждый выбирает себе главу по вкусу и настроению.) А уж причесывать повести кому-то воистину следовало. Написанный материал я взял с собой домой и несколько вечеров «притирал» героев друг к другу, кое-что перепечатывал заново и наполнял мясом скелет сюжета. Признаюсь, это было увлекательное занятие. И в конце концов удалось добиться: Миллер не был разным во всех главках и по внешнему виду, и по содержанию, и по манерам. И стилистика с темпом повествования не оказались «разноперьевыми», что часто случается у молодых соавторов. В тот вечер мы спокойно разошлись по домам, а через три дня я уже входил в кабинет Бориса Панкина, чтобы положить повесть «Кто?» ему на стол.
БАГРЯКА мы придумали в последнее мгновение, желая хоть по одной буковке автора втиснуть в фамилию детективщика. Фамилию лепили и так и эдак: от Димы БИЛЕНКИНА взяли «б», от меня вылепили «агр» (пересолили, конечно), зато в «агре» букву «р» отдали Володе Губареву, от Ярослава ГОЛОВАНОВА в ту же «агр» зачли «г», но еще воткнули «я» в БагрЯка: мальчик получился крепенький, смышленый и резвый. Халтура и есть халтура, мы именно так и отнеслись к нашему первенцу. Впрочем, еще раз вспомню букву «п», которая стала составной БАГРЯКА по двум причинам: и по тому, что нас было Пятеро, и по нашему первому и лучшему иллюстратору Павлу БУНИНУ. Если уж на то пошло, то пора сказать: всех героев повестей БУНИН рисовал с натуры — с нас. Читатель может в БАГРЯКских персонажах обнаружить практически всех авторов. И еще на закуску: мы даже заставили одного из героев выпить слабительное, а называлось оно «опанкин»; ну — босяки!
Однажды Слава ГОЛОВАНОВ мудро сказал: вот будет хохма, если в историю войдет не наш газетно-книжный капитал, а один единственный «Павел БАГРЯК», его-то и занесут в энциклопедию или в книгу рекордов Гиннеса...
Мы работали так. К кому-то из нас домой (чаще всего к Диме БИЛЕНКИНУ или ко мне, учитывая наше географическое «срединное» расположение) собиралась вся гопкомпания, заранее уведомленная. Случаев манкировки не помню, о прогулах вообще не говорю, хотя каждый был по горло занят редакцией и личной жизнью (творческой и семейной).
От mif1959: с подачи дневников того же Ярослава ГОЛОВАНОВА все писавшие о БАГРЯКЕ сообщали, что коллектив собирался у Дмитрия БИЛЕНКИНА, но почитайте в предыдущей моей публикации начало рассказа БИЛЕНКИНА «Человек, который присутствовал»: «В тот вечер мы, как всегда впятером, собрались у Валерия Гранатова» — вот еще одно подтверждение истинности мемуаров АГРАНОВСКОГО. Но продолжим:
— Скажу просто и честно: наша группа обладала практически всеми достоинствами и недостатками, которые присущи любому литератору-детективщику. Попробую сказать скопом, а уж каждый из БАГРЯКОВ разберет качества по своим карманам, не покушаясь на «чужое»: были среди нас авторы, глубоко и профессионально знающие науку с техникой (кроме меня, грешного — единственного из пятерки чистого гуманитария), носители острого и юмористического начала, такого же языка, знатоки драматургии, выдумщики «ходов» и «поворотов» темы, щепетильные носители точности, «язвенники» до болезности, фантазеры и «приземлисты», скрупулезные буквоеды, феерические пилоты мысли, скучнейшие материалисты: как видите, качеств больше чем соавторов, а это означает, что среди нас не было ординарных людей. Все БАГРЯКИ являли собой пример типичных многостаночников, играющих каждый на многих инструментах жанра.
облако тэгов
