Данная рубрика посвящена всем наиболее важным и интересным отечественным и зарубежным новостям, касающимся любых аспектов (в т.ч. в культуре, науке и социуме) фантастики и фантастической литературы, а также ее авторов и читателей.
Здесь ежедневно вы сможете находить свежую и актуальную информацию о встречах, конвентах, номинациях, премиях и наградах, фэндоме; о новых книгах и проектах; о каких-либо подробностях жизни и творчества писателей, издателей, художников, критиков, переводчиков — которые так или иначе связаны с научной фантастикой, фэнтези, хоррором и магическим реализмом; о юбилейных датах, радостных и печальных событиях.
На Фантлабе и в одноименной группе ВКонтакте уже были помещены итоги Белфеста-2024, включая список лауреатов партнерской премии «Дверь в лето-2024». И мы, соруководители Литературной студии имени Андрея Балабухи при Союзе писателей Санкт-Петербурга, благодарны за это. К сожалению, в текст сообщения вкрались небольшие, но досадные ошибки. И сейчас у меня есть возможность внести необходимые поправки.
Итак, 6 октября 2024 года в Районном доме культуры города Пушкина (Санкт-Петербург) состоялось очередное, 29-е по счету вручение премий в рамках Беляевского литературного фестиваля (Белфеста). Кроме самой Беляевской премии по научно-художественной литературе, которую присуждает Беляевский фонд поддержки и развития литературы, на Белфесте были вручены две партнерские литературные премии: "Петраэдр" и "Дверь в лето".
Надо подчеркнуть, что Беляевская премия продолжает развиваться и в этом году претерпела существенные изменения. У нее появились четыре новые номинации.
2 – Ведущие процедуры награждения, в том числе председатель жюри Александр Железняков; 3 – Буклет Белфеста-2024
Главное событие Белфеста – вручение Литературной премии имени А.Р.Беляева. На сей раз эту торжественную церемонию разделили на две части. Сначала была вручена Беляевская премия в четырех номинациях, включая три новые – связанные с IT-проектами и «Восстановление справедливости». Затем слово было предоставлено жюри премии «Дверь в лето» в лице соруководителей Литературной студии имени Андрея Балабухи – вашему покорному слуге и Елене Ворон, писательнице, переводчице, редактору и преподавателю английского языка.
Как и в предыдущие годы я предварил вручение дипломов рассказом о нашей Студии, которая была основана прозаиком, поэтом, популяризатором, переводчиком и редактором Андреем Дмитриевичем Балабухой и фантастиковедом Анатолием Федоровичем Бритиковым в далеком 1983 году, и о самой премии "Дверь в лето", которая присуждается уже больше четверти века. Премия родилась по инициативе снизу, в ее жюри поначалу входили только соруководители студии, потом Андрей Балабуха предложил занять его место Елене Ворон как единственному оставшемуся в строю студийцу из самого первого набора, а ныне жюри снова состоит из двоих соруководителей – Елены Ворон и Леонида Смирнова.
Свое название премия получила в честь одноименного романа Роберта Хайнлайна — любимого писателя А.Балабухи. Премия вручается за лучшую книгу (вне зависимости от ее жанра и направления), изданную членами студии в течение литературного сезона, предшествующего текущему. Члены жюри имеют право дополнительно к основной премии присуждать специальные призы.
Наша премия, подобно Беляевской, не просто продолжает жить, но и меняется, развивается – в память о ее основателе Андрее Дмитриевиче. В 2024 году появилась на свет ее дочерняя премия – «Дверь в лето. Фантастический рисунок», которую присуждают художникам-иллюстраторам, создавшим рисунки, форзацы и обложки к авторским книгам студийцев или коллективным сборникам с их участием.
Эта премия вручается в двух номинациях: «Большая премия» — за масштабные проекты по иллюстрированию авторских книг, написанных участниками Литературной студии имени Андрея Балабухи, и «Малая премия» — за лучшие иллюстрации к авторским книгам и/или коллективным сборникам, в которые включены произведения участников Литературной студии имени Андрея Балабухи.
4 — Леонид Смирнов рассказывает о премии "Дверь в лето" и Литературной студии имени Андрея Балабухи
Премия «Дверь в лето-2024» в номинации «Лучшая книга» на сей раз не присуждалась. А специальный приз "Восстановление справедливости" получил Леонид Шелудько (Санкт-Петербург) – за издания талантливых произведений последних лет, написанных в разных жанрах, в первую очередь, за книгу коротких стихов «Брага» (СПб.: «АураИнфо+Группа МИД», 2022), а также за публикации произведений прозы и поэзии в литературно-краеведческом журнале «Начало века» (Томск; 2021-2023).
Получив диплом и памятный подарок, Леонид Николаевич поблагодарил жюри премии и прочитал стихотворение памяти Андрея Балабухи.
5 – Награждение Леонида Шелудько; 6 – Лауреат читает стихотворение памяти Балабухи; 7 – Обложка книги «Брага»; 8 – Лауреатский диплом Л.Шелудько; 9 – Л.Шелудько с супругой
Премией «Дверь в лето. Фантастический рисунок» в номинации «Большая премия» была отмечена Галина Маас (Инта) – за иллюстрации к книгам Елены Ворон (в серии «Шедевры фантастики – продолжатели» и Леонида Смирнова («Юбилейные проекты №1 и №2»).
Диплом для передачи Галине Эдигардовне получила Е.Ворон, а потом зачитала ее послание.
10 – Е.Ворон зачитывает текст диплома Галины Маас; 11-12 – Фотографии Галины Маас; 13 – Диплом Г.Маас; 14-16 – Обложки книг Л.Смирнова, нарисованные Галиной Маас; 17-20 – Внутренние иллюстрации к книгам Е.Ворон, нарисованные Галиной Маас
Премии «Дверь в лето. Фантастический рисунок» в номинации «Малая премия» был удостоен Анатолий Кудрявцев – за оформление сборника «Живи играя!» (СПб.: Северо-Запад, 2023 (серия «Петраэдр», вып.82)).
Диплом для Анатолия Кудрявцева получила староста Литературной студии Татьяна Берцева, она же зачитала его письмо.
После премии «Дверь в лето» на Белфесте была вручена еще одна партнерская премия – «Петраэдр» (в пяти номинациях). И в завершении Беляевского фестиваля состоялось награждение Беляевской премией еще в шести номинациях.
Как мне кажется, в новостях о литературных премиях, размещенных на Фантлабе, нас интересуют, в первую очередь, номинации и произведения-победители, так или иначе относящиеся к фантастике. По моему субъективному мнению, из десяти врученных 6 октября дипломов три имели то или иное отношение к фантастике. О них я вам и расскажу.
В номинации «За литературную критику в области научно-художественной литературы» премию получил известный фанткритик Валерий Шлыков – за серию рецензий, опубликованных в 2023 году на литературном портале «Горький». Шлыков писал о фантастике (или о чем-то близком) в статье «Возвращение в Икстлан», посвященной книге Виктора Пелевина «Путешествие в Элевсин»(М.: Эксмо, 2023), и в статье «Какое же счастье сойти с ума в нынешнее время!» о романе Юмэно Кюсаку «Догра Магра» (СПб.: Издательство книжного магазина «Желтый двор», 2023).
26 – Награждение Валерия Шлыкова; 27 – Ответное слово В.Шлыкова; 28 – Фотография В.Шлыкова и «обложек» его статей
В номинации «За лучший перевод просветительской книги или серии публикаций на русский язык» премию получил Валентин Фролов – за перевод книги Робина Эндрюса «Супервулканы. Неожиданная правда о самых загадочных геологических образованиях Вселенной» (М.: КоЛибри, 2023). Так как о супервулканах за пределами Солнечной Системе мы можем пока что только фантазировать, я считаю эту книгу тоже в некотором роде фантастикой.
29 – Награждение Валентина Фролова; 30 – Ответное слово В.Фролова; 31 – Фотография В.Фролова и обложки переведенной им книги
В номинации «За лучшую оригинальную научно-популярную, научно-художественную, просветительскую книгу на русском языке» премию получил известный фантаст Вадим Панов – за книгу «Симулятор безумия. Как Четвертая промышленная революция превратит Homo Sapiens в Homo Servus?» (М.: Эксмо, Бомбора, 2023). Как я понимаю, это философско-футурологический трактат, читая который волей-неволей вспоминаешь Станислава Лема с его «Суммой технологии».
32 – Награду Вадима Панова получает его представитель; 33 – Фотография В.Панова и обложки его книги
И под занавес обязан упомянуть о еще одной совершенно новой номинации в рамках Беляевской премии – «Памяти Андрея Балабухи за наставничество и значительный вклад в развитие литературы и искусства». Эту впервые вручаемую награду получили Михаил Лазарев и Дарья Шафран за наставническую деятельность по обучению литературному мастерству в рамках сообщества «Шторм». Наверняка, если хорошенько копнуть, в нем обнаружится немало начинающих писателей-фантастов.
34 – Текст диплома зачитывает вдова Андрея Балабухи Татьяна Громова; 35 – Фотографии Михаила Лазарева и Дарьи Шафран
В материале использованы фотографии автора, Татьяны Берцевой, Юлии Черновой и материалы оргкомитета Беляевской премии. Приношу извинения за качество снимков – особенно дипломов.
Многие произведения ленинградского фантаста Александра Шалимова, учёного-геолога, так или иначе связаны с временем и перемещениями в нём. «Это естественно для моей профессии, — говорил писатель. — Помните у Ивана Ефремова в «Дороге ветров»? В этой книге об экспедиции в пустыню Гоби за останками вымерших ящеров есть интересное размышление о сходстве геологии, палеонтологии и астрономии. Науки о Земле и Вселенной, по мысли Ефремова, открывают необъятные перспективы времени и пространства, создают гигантскую картину прошлого нашего мира, а тем самым заостряют представление о возможностях будущего». Словам Шалимова вполне соответствует ситуация из его повести «Когда молчат экраны» (1965), в которой герой по имени Юрий улетает на фотонной ракете к звёздам, а его любимая девушка Леона мучается неизвестностью, ведь связи с кораблём нет, а все последствия эйнштейновского несоответствия земного и корабельного времени ещё толком не исследованы.
А. Шалимов. Когда молчат экраны. — Л.: Детская литература, 1965 г. Серия: Библиотека приключений и научной фантастики (Детлит).
В повести замечательно передана аура научного поиска. Этим всегда славились советские писатели-фантасты, они умели наполнить произведение научной проблематикой и атмосферой научной деятельности. Героиня занимается расшифровкой письменности атлантов, её научный руководитель – проблемами времени, а её отец – конструирует фотонные ускорители. В финале Леона в составе очередной звёздной экспедиции покидает Землю, чтобы в будущем встретиться с Юрием. Эта повесть из раннего периода творчества писателя населена самоотверженными персонажами, наполнена искренним оптимизмом и верой в прекрасное будущее.
Александр Шалимов. Эстафета разума. — М.: Молодая гвардия, 1989 г. Серия: Библиотека советской фантастики.
В поздних произведениях Александра Шалимова оптимизма становится меньше… Тимофей Иванов, герой повести «Человек, который замедлял и ускорял время» из авторского сборника Шалимова "Эстафета разума" (1989), открыл в себе дар необъяснимым образом делать то, о чём сказано в названии повести: сжимать и растягивать время. При этом организм Тимофея продолжает функционировать в обычном режиме, а время ускоряется или замедляется как бы вокруг героя, его не затрагивая. В этом, кстати, отличие повести Шалимова от канонического рассказа Герберта Уэллса «Новейший ускоритель», где огромное увеличение скорости движений человека и вообще скорости всех процессов в человеческом теле достигается с помощью приёма соответствующего препарата. Но, несмотря на разные причины происходящего, эпизод, в котором «сверхскоростные» герои Уэллса шутят с собачкой, здорово напоминает сцену из повести Шалимова, когда Тим, замедлив время, «шутя» справляется с парочкой вооружённых грабителей.
Титульный разворот авторского сборника "Эстафета разума" с автографом А. Шалимова.
Повесть, на мой взгляд, довольно неровная: динамичное начало с дракой; тягомотная середина, в которой герой после драки разбирается с милицией и без размаха использует свой фантастический дар, организуя месть мелкому интригану и карьеристу; и сказочный, почти сатирический финал с пробуждением Тима в коммунистическом грядущем. Из довольно неприятного настоящего герой попадает в блистающее Будущее, описанное автором в квазивосторженных тонах, но есть в этом описании и пугающие меня строки…
Иллюстрация к повести А. Шалимова «Человек, который замедлял и ускорял время» художника Н. Марковой.
Напоминаю, Тим не лежал в анабиозе, а спал обычным сном, находясь за пределами внешнего времени, которое он ускорил. Во внутреннем, личном времени Тима минули лишь сутки, а снаружи прошло более трёх с половиной тысяч лет! Советские фантасты в своих произведениях конца восьмидесятых уже понимают, что с коммунизмом получается не очень, поэтому откладывают его наступление как можно дальше… Так вот, Тимофей просыпается в Паноптикуме Вселенной (название места не особо воодушевляет) – величайшем собрании редкостей из разных миров – и обнаруживает на животе странные рубцы. Оказывается, ему удалили «кишки, желудок и ещё кое-какую мелочь», эти органы людям будущего ни к чему… Рубцы на животе Тима навели меня на мысль о несовершенстве хирургии грядущего, а, значит, несовершенстве грядущего в целом. Я вообще не соображу, автор про кишки всерьёз написал, или это подначка такая памфлетная... Но про телепатию, бессмертие людей будущего и получение ими жизненной энергии прямо от солнечных лучей Шалимов говорит вроде бы серьёзно.
А. Шалимов. Странный мир.- Л.: Советский писатель (Ленинградское отд.), 1972 г.
Рассказ «Гость» (1971) из сборника "Странный мир" про говорящего кота по имени Сократ, заявившегося из будущего в квартиру журналиста Васи – милая сказка, к которой не хочется предъявлять претензий, потому что она из нашего реального прошлого, когда подобным образом писать было нужно и можно. Шалимов любил читать «Гостя» на литературных вечерах, а это он умел делать с истинным артистизмом, ведь писатель, будучи доцентом Ленинградского горного института, много лет читал лекции студентам. Кот Сократ живёт в том прекрасном будущем, где есть папа и мама, сын папы и мамы Ксан, а также Калабашкино – столица теоретической физики. В этом будущем животные запросто овладевают языками людей благодаря системе МВК (межвидовых контактов). Рассказ впервые был опубликован в ленинградском журнале "Аврора", в разных изданиях назывался «Гость» и «Странный гость».
Рисунок к рассказу "Странный гость" из авторского сборника А. Шалимова "Окно в бесконечность" (1980). Художники Е. Войшвилло и Г. Ковенчук.
Герой рассказа "Беглец" (первая публикация в авторском сборнике Александра Шалимова "Тайна Гремящей расщелины", 1962) юноша по имени Альбин сбегает из будущего, совершив там какое-то нарушение (на деталях проступка автор подробно не останавливается), подставив себя и свою девушку. Аппарат для перемещения внезапно отказывает (позднее выяснится, что направленное поле управления временем было отключено специалистами из будущего, как только они обнаружили исчезновение нарушителя) и Альбин совершает "вынужденную посадку" в оккупированной немцами Алуште 1943 года.
Рисунок к рассказу "Беглец из авторского сборника А. Шалимова "Окно в бесконечность" (1980). Художники Е. Войшвилло и Г. Ковенчук.
Странного пришельца прячет у себя немолодая супружеская чета — дядя Митрофан с женой. У Альбина плохо со здоровьем, его организм не приспособлен к эпидемиологическим и прочим реалиям 1943 года. Тем не менее, освоившись в новой обстановке, юноша применяет продвинутые технологии будущего для спасения схваченных фашистами партизан. Позже за Альбином прибывают строгие коллеги из его времени.
Александр Шалимов. Тайна Гремящей расщелины. — Л.: Детгиз, 1962 г. Серия: Библиотека приключений и научной фантастики (Детлит).
Серьёзный рассказ о беглеце из будущего автор завершает в достаточно юмористическом ключе, ведь произведения Шалимова, традиционные по форме, часто бывают парадоксальными по содержанию. Историю про Альбина автору уже после войны рассказывает дядя Митрофан, в доме которого на окраине Алушты писатель отдыхает. Свои перемещения во времени юноша совершал с помощью специальной портупеи с поясом и дисками для настройки, которую автор с Митрофаном случайно находят. Дядя Митрофан надевает портупею и демонстрирует автору, как Альбин крутил кольца на дисках: "Дядя Митрофан встал, подтянул повыше трусы, надев пояс и поправив портупею, подошел к зеркалу. — Как сейчас вижу, — со вздохом продолжал он, — стоит передо мной Альбин и вот эти колечки покручивает Послышалось тихое шипение.
Рисунок Н. Кострова к рассказк "Беглец" из авторского сборника А. Шалимова "Тайна гремящей расщелины" (Л.: Детгиз, 1962 г.).
Я взглянул на дядю Митрофана и увидел, что глазок посреди металлического диска портупеи вспыхнул ярким голубым светом. Страшная догадка мелькнула в моей голове. — Стой, дядя Митрофан, — отчаянно закричал я, — не трогай колец... Но было уже поздно. Прозрачная дымка появилась вокруг его тела. Я хотел схватить его за руку, но невидимая чудовищная сила отшвырнула меня в угол комнаты. Последнее, что я успел рассмотреть — была до крайности удивленная физиономия дяди Митрофана. Но я так никогда и не узнал, что он увидел в тот момент. Когда я приподнялся, оглушенный падением, дяди Митрофана в комнате уже не было. Машина времени унесла его в Неизвестное...". Добавлю, что в Неизвестное дядя Митрофан отправился в одних трусах.
Форзац книги А. Шалимова "Окно в бесконечность". Оформление Е. Войшвилло и Г. Ковенчука.
Проблемы времени затрагиваются и в других произведениях А. Шалимова. В рассказе «Путь в никуда» (1968) физика, погибшего при эксперименте с полями времени и гравитации, коллеги спасают, вытаскивая из «запечатанного времени».
Геннадий Гор. Обрывок реки. — СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2021 г.
В предисловии к этому авторскому сборнику его составитель Андрей Муждаба сообщает, что Геннадий (Гдалий Самуилович) Гор родился в Верхнеудинске (ныне – Улан-Удэ) в остроге для политзаключённых, первый год жизни провёл в приюте при тюрьме. Революционная деятельность родителей определила тайну первых лет жизни Гора, их можно восстановить лишь отчасти, опираясь на противоречивые свидетельства его прозы 1930-х годов. Детство и юность он провел на попечении родственников в Баргузине, а в начале 1920-х годов из Забайкалья приехал в Ленинград заканчивать школу и поступать в вуз. Первой публикацией восемнадцатилетнего студента литературного отделения Ленинградского университета стал крохотный рассказ «Калым» – он вышел в журнале «Юный пролетарий» в 1925 году. Но большая литература – не предмет моих заметок, поэтому вернёмся к заявленной теме хронопутешествий в советской фантастике.
Геннадий Гор. Глиняный папуас. — М.: Знание, 1966 г.
Многие произведения Гора так или иначе связаны с временем и перемещениями в нём: роман «Изваяние» (1971); повести «Докучливый собеседник» (1961), «Странник и время» (1962), «Кумби» (1963), «Скиталец Ларвеф» (1964), «Синее окно Феокрита» (1972); рассказы "Сад" (1968) «Лес на станции Детство» (1972) и другие произведения. Исследователь фантастики Анатолий Бритиков (кстати, тоже ленинградец) в своей монографии «Русский советский фантастический роман» (1972) отмечает: «На сложном фоне современной научной фантастики Гор, может быть, самый "чистый" философ. Его повести перебрасывают мостик от гносеологических проблем естествознания и техники к проблемам человека, вступающего в мир, который наука коренным образом преобразит. Специфическая интонация размышления при слаборазвитом сюжете придает произведениям Гора холодноватый колорит. Достоинство сомнительное. В анкетах, регистрирующих популярность фантастических произведений, книги Гора на одном из последних мест».
Геннадий Гор. Кумби. — Л.: Детская литература, 1968 г.
Спорить с Бритиковым трудно. Что правда, то правда – фантастические произведения Гора отличаются бессюжетностью, бесконечными рефлексиями героев и той самой философской «холодностью», о которой говорил ленинградский литературовед ещё полсотни лет назад (я имел счастье в своё время с Бритиковым общаться). Лично у меня вещи Гора чаще всего вызывают тоску, смешанную с раздражением. Я знаю, что от его произведений не стоит ждать захватывающих приключений, а вот маета души обеспечена... К примеру, как читателю реагировать на поступок персонажа повести «Странник и время» Павла Погодина, укладывающегося в анабиоз на 300 лет? Существуют две причины, по которым герой оказывается в состоянии «временной смерти» – желание поучаствовать в необычном биофизическом эксперименте и стремление увидеться с женой Ольгой, отправившейся в длительный космический полёт. Меня смущает, что супруги Погодины совсем не думают о своём маленьком сыне.
Иллюстрация Т. Оболенской и Б. Стародубцева к повести Геннадия Гора "Странник и время" в его авторском сборнике "Кумби". Кстати, первая публикация повести состоялась в дебютном, самом первом выпуске ежегодника "Фантастика 1962" издательства "Молодая гвардия", антология открывалась этой повестью.
Занимаясь удовлетворением собственных научных и личных амбиций, они безжалостно и навсегда бросают шестилетнего Колю. Жена отправляется в глубокий космос, муж в глубокий анабиоз, а сынишка – в детский дом… Коля будет расти без родителей, он никогда больше не увидит папу с мамой. Когда потомки спрашивают героя, как он мог пожертвовать своим мальчиком, Павел бесстрастно отвечает: «Во-первых, я жертвовал не им, а прежде всего собой. Мой мальчик был окружён заботой». Мне даже дальше читать расхотелось… По дальнейшему тексту чувствуется, что автор своего героя не осуждает, практические действия Павла принимаются как должное и как бы занавешиваются сонмом отвлечённых размышлений, связанных с временем, бессмертием, искусственным интеллектом и внутреннем миром личности.
Первая публикация повести Геннадия Гора "Синее окно Феокрита" была в журнале "Нева" (№ 7, 1968 г.). Рисунки С. Острова.
В повести «Синее окно Феокрита» школьники на уроках истории отправляются в прошлое, чтобы воочию увидеть изучаемую эпоху. Просто открывают дверь и оказываются в США, в гостях у писателя Сэмюэла Клеменса (Марка Твена), или в царской России 1915 года или ещё где-то. При этом нет никаких правил безопасности. Пример: человек попал в «замедленное время» и теперь годами подпрыгивает на мокром камне посреди речки. Никто не собирается ему помогать. Класс вместе с учителем истории застревает в средние века в Орде хана Батыя, и никто не беспокоится. Бог с ним, с историком, но дети? Вся эта нарочитая искусственность и алогичность вызывает у меня неприятие… Я понимаю, что подобные примочки нужны автору, чтобы глубокомысленно, иногда даже с иронией, пофилософствовать. Но мне не хочется вникать в умозрительные рассуждения, мне жалко человека, годами подпрыгивающего на скользком камне.
Рисунок С. Острова к повести "Синее окно Феокрита" в журнале "Нева".
Не особенно заморачивается Гор в своих хронопроизведениях и хоть каким-нибудь фантастическим научным обоснованием и регламентацией перемещений во времени. В упомянутой повести отрок из будущего Феокрит во время очередной исторической экскурсии знакомится с симпатичной гимназисткой Тоней из 1915 года и влюбляется. Экскурсия заканчивается, Феокрит улетает в будущее, но обещает вернуться. А когда снова отправляется в прошлое – слегка промахивается: Тоня – трёхмесячный ребёнок, её кормит грудью полнотелая нянька. Герой с изумлением смотрит на «огромную грудь кормилицы с толстым соском», а Тоня, чмокая, сосёт. Через некоторое время Феокрит совершает третью попытку встретиться с любимой и снова неудачно – теперь Тоня шестидесятилетняя старушка, окружённая внуками. Что там у них в будущем за аппаратура? Как можно с такой неаккуратной наводкой машин времени вообще кого-то в прошлое отправлять? Я пишу это и улыбаюсь, мне смешно, что я предъявляю претензии хроноинженерам фантастического произведения, но, правда, как так можно? :)
Геннадий Гор. Фантастические повести и рассказы. — Л.: Лениздат, 1970 г.
В повести есть и другие странности. Например, мама Феокрита, часто посещающая прошлое, познакомилась в древней Александрии с эллинистическим писателем Ахиллом Татием. Эта бодрая мама при вполне живом папе бессовестно закрутила с древним греком роман и подолгу у Ахилла пропадает (и, похоже, всегда безошибочно попадает туда, куда надо). Маму я осуждать не берусь, но, придумывая ей алиби, задаюсь вопросом, что значит «подолгу пропадает»? Получается: сколько времени человек провёл в прошлом, столько же он отсутствует и в своём настоящем. А почему нельзя вернуться из прошлого прямо в день старта? Наверное, для хроноперемещений в этой повести есть какой-то строгий темпоральный закон, но о нём Гор нигде не пишет. А, может, и закона никакого нет, просто им всем (и автору, и героям) не приходит в голову правильно настроить свои машины времени? Я снова улыбаюсь, получается, что я сам себе весело пересказываю содержание повести, на ходу что-то додумывая, а у Гора-то текст вроде бы не очень смешной. Хотя, кому-то, наверное, может показаться забавным, как в повести «Синее окно Феокрита» роботы Дориан Грей и Дульсинея Тобосская называют друг друга нехорошими словами, считая, что это слова ласковые (в будущем Гора все ругательные выражения исчезли за ненадобностью). Но откуда роботы эти слова знают, а если знают, то почему не понимают их значения? Им в память загрузили не тот словарь? Ладно, не буду придираться… Последний вопрос — у роботов-то зачем такие имена? А, понял, для смеха.
Геннадий Гор. Докучливый собеседник. — М.-Л.: Советский писатель, 1962 г.
В повести "Докучливый собеседник" (первая публикация — журнал звезда №7, 1961 г.) непосредственного перемещения персонажей во времени и пространстве не происходит. В сегодняшнее настоящее из прошлого переносятся огромные знания и опыт инопланетного Путешественника, корабль которого потерпел крушение и оказался на Земле в эпоху палеолита. Переносятся они с помощью высокоорганизованного робота, которому Путешественник передал свою личную память и всю накопленную информацию. Вопросы по содержанию повести у меня имеются, но оставлю их при себе.
Завтра исполнится девять дней со дня смерти АНДРЕЯ ДМИТРИЕВИЧА БАЛАБУХИ, моего старшего товарища. От нас ушел один из патриархов российской фантастики, любимый учитель, собрат по перу и добрый друг. Нам всем будет его очень не хватать.
Балабуха всегда поражал и восхищал меня как эталон литератора-многостаночника. Андрей Дмитриевич одинаково успешно писал фантастическую прозу и исторические исследования, статьи о фантастике и поэзию, предисловия и послесловия к сборникам, афоризмы, эссе и байки, комментарии к фантастике и толстенным справочникам. А еще он вел передачи на радио, занимался переводами и редактурой, преподавательской деятельностью на литературных курсах и воспитывал молодых писателей на созданной им Студии. Вдобавок он много лет возглавлял секцию научно-фантастической литературы Союза писателей Санкт-Петербурга, где сумел создать атмосферу предельной доброжелательности и товарищества. И этот список далеко не полон…
На прощании много людей вспоминали Андрея Дмитриевича и благодарили за участие, которое он принял в их литературной судьбе. И чаще других с прощальным словом обращались к Балабухе его ученики по литературным курсам и Студии. Студия молодых писателей была его начинанием, его любимым детищем долгие десятилетия. Шутка сказать: она была создана им вместе с литературоведом Анатолием Федоровичем Бритиковым в далеком 1983 году и прожила тридцать семь сезонов, пока не приостановила свою работу весной 2020 года. Сейчас мы надеемся перезапустить ее — уже как Студию имени Андрея Балабухи.
Через нашу Студию, по моим подсчетам, прошло около сотни молодых (зачастую по литературному стажу, а не по возрасту) литераторов. Немалая их часть состоялись как профессиональные писатели, многие были приняты в творческие союзы, что лишний доказывает высокий уровень их творчества. Поколения студийцев естественным образом сменялись. Сегодня от самого первого состава остался лишь один человек — Елена Ворон. Но благодаря руководству Андрея Дмитриевича сохранялась преемственность, продолжали жить традиции Студии.
Сам я пришел на Студию в конце 1995 года, позднее стал ее старостой, а в 2003 году получил предложение Балабухи поработать соруководителем. Мне есть что сказать о Студии, но я хочу предоставить слово самому Андрею Дмитриевичу Балабухе, ибо никто лучше создателя не может рассказать о своем творении. Вдобавок я убежден, что всем нам будет очень важно и нужно еще раз послушать живой голос ушедшего от нас Мастера.
20 июня 2014 года корреспондент интернет-журнала «Питерbook» Елена Уланова взяла у Балабухи интервью. Затем оно было опубликовано на сайте журнала под названием
ПРОФЕССИЯ ПИСАТЕЛЯ — ВЕЧНАЯ И ПОЧТЕННАЯ
В начале июня на площадке арт-проекта «Жук» состоялось последнее занятие тридцатого юбилейного сезона одной из старейших литературных студий Петербурга, возглавляемой писателями Андреем Балабухой и Леонидом Смирновым. Об истории создания и развития студии, о знаменитых студийцах и принципах работы литературного объединения мы поговорили с его руководителем — прозаиком, публицистом, переводчиком и поэтом Андреем Дмитриевичем Балабухой.
— Как появилась Литературная студия и как вы стали ее руководителем?
— Я бы сказал, случайно. Правда, как тут не вспомнить бессмертное высказывание Александра Дюма-отца: «Случайность — это резервный фонд Господа Бога»? Если случайно возникшее творческое сообщество живет уже три десятка лет и умирать пока никоим образом не намерено, значит, в рождении его была некая закономерность… Но это так, между прочим.
А теперь — к фактам. Идея родилась в 1983 году у Александра Сидоровича, бывшего в ту пору председателем городского клуба любителей фантастики «Миф XX», который собирался во Дворце молодежи. Ему пришло в голову, что прекрасным дополнением к деятельности КЛФ послужит создание при нем литературного объединения. С тем он ко мне и обратился.
У меня тут же возникло два сомнения. Во-первых, не хотелось создавать впечатления, будто мы претендуем на какую бы то ни было конкуренцию с наработавшим уже за десять лет немалый авторитет семинаром Бориса Натановича Стругацкого, из состава которого я вышел в 1979 году. Во-вторых, я тогда еще не был членом Союза писателей, всего лишь состоя в Профессиональной группе писателей при Ленинградском отделении Литфонда (прекрасная, кстати, была организация!), а руководить любой творческой мастерской в те времена можно было, лишь обладая полноценным членским статусом. С первым пунктом разобрался сам Сидорович, договорившись со Стругацким: литобъединение при КЛФ — это, мол, так, детский сад, рассада, причем отборные ростки со временем можно будет пересадить и в благодатную почву семинара… Со вторым сомнением оказалось еще проще: мой добрый друг и соавтор литературовед Анатолий Федорович Бритиков взялся возглавить Сидоровичево детище, сделав меня своим соруководителем, что формально было уже вполне допустимо. Да и пара из нас получилась отличная, друг друга с полуслова понимающая и, благодаря несхожести иных взглядов, взаимодополняющая. Но это я забегаю вперед.
А пока, как водится: сказано — сделано. Студия родилась. И первые годы именовалась Студией молодых фантастов. Это уже много позже стало понятно, что не фантастикой единой в большинстве своем студийцы живы, и естественным образом пришло нынешнее название — Литературная студия.
Поначалу собиралось около полутора десятков человек. Преимущественно это и впрямь был детский сад, следа в литературе не оставивший. Но я счастлив, что с первого дня в Студии появилась — и остается с нами поныне — Елена Ворон, ныне признанная писательница, член Союза писателей Санкт-Петербурга, которую я очень ценю. Был среди первых и Леонид Резник, очень неплохо дебютировавший, но потом, после переезда в Израиль, как-то мало-помалу исчезнувший с литературного горизонта.
1 — Андрей Балабуха в Доме писателя (рядом Галина Усова, Феликс Суркис, Ольга Ларионова, Игорь Смирнов, Борис Романовский и другие); 2 — Андрей Балабуха на конференции молодых писателей-фантастов (рядом Леонид Резник, Борис Гуревич, Марианна Алферова, Александр Щербаков и другие); 3 — Андрей Балабуха на Литературных курсах (рядом Дмитрий Вересов и "курсанты")
— Какие еще известные, активно публикующиеся авторы занимались в Студии?
— Сами понимаете, за такой срок их было немало. И в первое десятилетие, пока мы вели Студию вместе с Бритиковым, и потом, когда я занимался этим один, и теперь, при втором дуумвирате — с Леонидом Смирновым, кстати, тоже бывшим студийцем. Наверное так, навскидку, я всех и не упомню, а потому заранее приношу извинения тем, кого не упомяну. Итак, в разные годы в числе студийцев были (а некоторые остаются и по сей день) Александр Прозоров и Михаил Ахманов, Екатерина Мурашова и Александр Мазин, Антон и Елена Первушины, Анна Гурова и Анна Овчинникова, Светлана Васильева, Павел Марушкин, Татьяна Томах, Юлия Чернова — все они члены писательских союзов, лауреаты разнокалиберных литературных премий… Разумеется, они чрезвычайно несхожи — ни по масштабам, ни по характеру дарований, ни по стилистическим и тематическим предпочтениям. Так ведь сочинители же — они все-таки не товар серийного производства! Не приведи Бог, если где-то начнут штамповать их по некоему единому образу и подобию. Сдается мне, полтора десятка профессиональных литераторов, вышедших из Студии за тридцать лет — итог достаточно достойный. Вот скажи я, будто таковых вышло из Студии полсотни — и всякому стало бы ясно, что планка опущена, как нынче принято выражаться, ниже плинтуса.
4 — На Студии рядом с А.Балабухой Леонид Смирнов, Александр Мазин и Анна Гурова; 5 — Рядом с А.Балабухой Леонид Смирнов, Александр Мазин и Михаил Ахманов
— А та конкуренция с семинаром Стругацкого, которой вы опасались поначалу, все-таки была?
— Слава Богу, нет. Во-первых, экологическая ниша тут достаточно обширна — в Петербурге и пяток таких семинаров, студий, мастер-классов, как ни назови, мирно ужиться могут. Во-вторых, и Борис Натанович, и я — независимо друг от друга — всегда считали: из чем большего числа источников хлебает писатель, тем для него лучше. И потому я всегда приветствовал, если мои студийцы одновременно посещали и семинар Стругацкого — как, например, Вячеслав Рогожин или Татьяна Томах. В конце концов, я и сам прошел школу семинаров Ильи Варшавского и Бориса Стругацкого. Забавная, кстати, деталь: когда-то я был первым старостой семинара Стругацкого, а мой ученик, коллега и друг Антон Первушин — последним. В конце концов, самое главное — знать, что «мы одной крови, ты и я», а вкусовые предпочтения вторичны.
6 — Рядом с А.Балабухой Мария Акимова, Сергей Удалин и Леонид Смирнов; 7 — Рядом с А.Балабухой Вадим Кузнецов, Елена Ворон, Леонид Смирнов, Михаил Шавшин, Марианна Алферова, Злата Линник, Анна Овчинникова и другие
— Какие творческие задачи вы ставите перед участниками Студии?
— Одну-единственную: быть писателями. Не штамповщиками, выпускающими клишированные тома всяческих «проектов», но творцами. Демиургами собственных миров. Людьми, видящими мир наособицу и способными это свое видение передать читателю. И, главное, — думающими. Мне совершенно все равно, что именно станут они писать: фантастику, реалистическую прозу, научно-художественную, документалистику, публицистику, критику… Да хоть пьесы в стихах! Главное — чтобы писали исключительно то, к чему сегодня душа лежит. Без оглядки на рынок. В конце концов, рано или поздно рынок все съест. Помню, когда я прочел первую рукопись Павла Марушкина «Человек-оркестр», сказал ему: «Паша, это все очень хорошо, но, как теперь говорится, „не формат“. Никто подобного не издаст». И что же? Года через три «Эксмо» выпустило его роман аж трехтомником — правда, как водится, под неродным заглавием «Дети непогоды». Я здорово ошибся, зато приобрел ценный опыт.
Однако замечу: одному каждый писатель должен учиться непременно — терпению, настойчивости, неспешливости. Стремление достичь успеха поскорее неизбежно оборачивается печальными результатами. Но это уже разговор отдельный и долгий. Не мною сказано: в России писателю надо жить долго. И это непреложная истина: скороспелые топ-авторы забываются столь же стремительно, как нарождаются.
И еще. Необходимо понимать, что за всяким из нас стоит минимум шесть тысячелетий развития литературы. За это время умирали и рождались жанры и вкусы читателей, носители прошли развитие от камня до нынешних электронных книг. Но сама-то литература как жила, так и живет. И будет впредь. И профессия писателя — вечная и почтенная.
8 — Рядом с А.Балабухой Мария Акимова, Сергей Удалин, Василий Владимирский и Елена Бойцова; 10 — Рядом с А.Балабухой Светлана Васильева, Елена Ворон и Светлана Богданова
— Как и чем живет Студия сегодня?
— Тем же, чем и раньше. Писанием рассказов, повестей и романов. Их придирчивым чтением и взыскательным обсуждением. Разговорами о литературе вообще. Но самое главное — чувством товарищества и нужности друг другу. Надеюсь, так будет и завтра.
12 — А.Балабуха на Белфесте (вручение студийной премии "Дверь в лето" Татьяне Томах)
Вот такое душевное интервью было взято у Андрея Дмитриевича. Но это не все. Хочу привести здесь еще один документ ушедшего времени — времени Балабухи. Это посвященный Студии монолог Мастера. Его записал писатель Павел Шумилов, один из учеников Андрея Балабухи. Скорей всего, это тоже случилось в юбилейном для Студии 2014 году.
МОНОЛОГ О СТУДИИ
В начале, как водится, было слово, и произнес его (было это много лет тому назад) Александр Викторович Сидорович, в те времена — еще попросту Саша, но уже тогда — великий любитель, ценитель и подвижник фантастики.
— Слушайте, Андрей Дмитриевич, — предложил он как-то, — а почему бы нам не затеять собственное литературное объединение? Или слабо?
Слабо не было. Зато был старший друг и коллега Анатолий Федорович Бритиков. С ним и взялись. Так, в 1983 году и родилась Студия молодых фантастов. Первоначально — во Дворце молодежи, при КЛФ "Миф-XX", который возглавлял Сидорович. Потом — в Доме писателя на Шпалерной, уже под эгидой Секции фантастической и научно-художественной литературы Союза писателей Санкт-Петербурга. А когда дом сгорел, начались странствия: то в подвале издательства "Лань", то в краснокирпичном здании пожарной части на Васильевском острове. Долгое время Студия обитала в Центре современной литературы и книги на набережной Макарова, потом прочно обосновалась в арт-клубе "Жук" при магазине старой книги. Но дважды в месяц студийцы собирались неизменно, и так восемь месяцев в году. Жук — существо непоседливое. И одноименный магазин старой книги скакал по городу, пока не сменил название на "Раскольниковъ" и прочно обосновался в Апраксином переулке. Вместе с магазином скакала по городу и Студия.
13 — А.Балабуха с Ириной Кучеренковой и Марией Акимовой; 14 — А.Балабуха с Марией Акимовой у магазина "Раскольниковъ"
Постепенно Студия росла численно и менялась качественно: мало-помалу выяснилось, что пишут господа студийцы не только научную фантастику, как поначалу, но и фэнтези, и научно-художественные и научно-популярные книги, детективы, исторические романы и даже стихи. И потому Студия фантастики превратилась в конце концов в Литературную студию, ибо писатель — не тот, кто верен какому-либо жанру, а тот, кто пишет что ему Бог на душу положит. Не стало Анатолия Федоровича. С 2002-го года соруководителем студии стал Леонид Смирнов. Но сама-то Студия — есть. Живет. И слава Богу.
Факультет ненужных вещей — такова примерно была наша с Бритиковым первоначальная задумка. Ибо кому, собственно, нужно это искусство словоплетения, этакая игра в бисер. Помнится, узнав, чем я занимаюсь и сколько за это платят, один мой питтсбуржский знакомый на голубом глазу сочувственно поинтересовался, неужто я не сумел найти более стоящего дела. Да вот не нашел.
И в Студию стекались такие же не нашедшие. А мы старались поделиться с ними своим горбом нажитым опытом. Умением построить мысль и фразу, что не нужно, на самом деле, ни подавляющему большинству читателей, ни подавляющему большинству издателей. Так было в те, еще советские времена. Так и теперь — только по разным причинам. Мы пытались слепить нечто противоестественное: сообщество волков-одиночек, ибо всякий писатель по определению не одиночкой быть не может, а в сотоварищах, в некоей психологической нише, тем не менее нуждается. Перемирие у водопоя, где, если верить Киплингу (а кому ж еще верить?) все становятся друзьями — пусть на несколько часов в месяц. Оказалось, впрочем, что мы были избыточными пессимистами: общение пошло и за пределами студийных заседаний, и образовалась странная стая, где все волки — одиночки, но вместе им лучше, чем поврозь. И лучшее тому доказательство — сейчас в студии больше тридцати человек, а начиналась она с десятка. Причем те, кто уже выпустил не по одной книге, кто уже вступил в Союз писателей, из Студии все равно не уходят. Чему все и радуемся.
15 — А.Балабуха со Златой Линник
Вопрос вопросов — а зачем, собственно, все это? Пусть бы себе писатели вольно роились в воздухе, с дивной избирательностью свободно падая в сладкий октябрьский эль изящной словесности.
Понятия не имею. Пусть каждый из студийцев сам скажет, зачем нужна Студия именно ему. Я же могу говорить только о себе.
Во-первых, отдаю долг — тем, у кого сам в свое время учился. Тому же Анатолию Федоровичу Бритикову. Дмитрию Михайловичу Брускину, блистательному переводчику Лема, который, сам до того до конца не понимая, стал одним из первых моих литературных менторов. Илье Иосифовичу Варшавскому, придумавшему и — недолго, увы, всего года два — ведшему семинар молодых, который после его кончины возродился как семинар Бориса Стругацкого. И Борису Стругацкому, в чьем семинаре учился несколько лет. И моему другу Александру Александровичу Щербакову, фантасту, поэту, переводчику, прозаику, драматургу и прочая, и прочая. И многим другим, кто был рядом со мной и на чьих книгах я учился — тут и Александр Мееров, и Георгий Мартынов, и Лев Успенский, и Евгений Брандис с Владимиром Дмитревским, и Виталий Бугров, и иже с ними. И еще большему числу тех, у кого я учился только по книгам. Все они вложили что-то в меня. А долги, говорят, надо отдавать — и не только из-за опасности "наезда".
Во-вторых, ученики не только на глазах превращаются в подмастерьев и мастеров, но и постепенно становятся друзьями, а что мы в этой жизни без друзей?
В третьих, мне просто интересно.
И, наконец, это три десятка лет моей жизни, от которых я ни за что не отрекусь, потому что это моя жизнь, мною сделанная, и другой я бы ни при каком раскладе не хотел.
17 — А.Балабуха с Татьяной Громовой; 18 — А.Балабуха с Антоном Первушиным
В качестве комментария скажу, что за долгие годы жизни Студия кочевала чаще, чем рассказал Андрей Дмитриевич. Вдобавок она гостила в историческом здании Думы, а также на гостеприимной квартире самого Балабухи.
Я снабдил этот материал фотографиями Андрея Дмитриевича Балабухи — как на Студии, так и вне ее. Чтобы понять, что из себя представлял феномен по имени Балабуха, его надо не только читать, но и слушать, и видеть.
Здесь нет ни одного моего снимка — так уж вышло. Многие из них прислали мне студийцы, другие я выловил в Рунете — уже после смерти мэтра. Большое спасибо всем авторам фотографий. Особая благодарность Марии Акимовой. Вы нам очень помогли.
облако тэгов
