Данная рубрика посвящена всем наиболее важным и интересным отечественным и зарубежным новостям, касающимся любых аспектов (в т.ч. в культуре, науке и социуме) фантастики и фантастической литературы, а также ее авторов и читателей.
Здесь ежедневно вы сможете находить свежую и актуальную информацию о встречах, конвентах, номинациях, премиях и наградах, фэндоме; о новых книгах и проектах; о каких-либо подробностях жизни и творчества писателей, издателей, художников, критиков, переводчиков — которые так или иначе связаны с научной фантастикой, фэнтези, хоррором и магическим реализмом; о юбилейных датах, радостных и печальных событиях.
В середине 1980-х гг. в Англии издательство Xanadu была затеяна серия книг "100 лучших..." фильмов, книг, пьес, балетов, и т.п.. Специалисты в области искусства отбирали лучшие по их мнению произведения искусства, и писали об этом справочники. Часть книг имеет непосредственное отношение к фантастике, часть — лишь косвенное, как справочник по фэнтези и справочник по хоррору, некоторые эти справочники внесены в библиографическую базу данных "Лаборатории Фантастики". Данные книги можно рассматривать как рекомендательные списки, адресованные не только новым читателям, но и читателям искушенным, ибо как правило из ста книг в каждом списке — некоторая часть труднонаходима, а четверть даже не переведена на русский язык, но тем не менее это весьма важные (по мысли составителей) книги, составляющие основу жанра. Сегодня мы публикуем отзыв Дэвида Прингла о книге, которая еще не издавалась на русском языке, да и неизвестно, выйдет ли вообще.
.
.
Позиция номер 99 в списке "Научная фантастика: 100 лучших книг"
Джон Кэлвин Батчелор
Рождение Народной Республики Антарктида
.
.
Как ни странно, в 1983 году были опубликованы два больших американских романа, посвященных описаниям отчаянных морских путешествий на юг к Огненной Земле и за ее пределы. В обоих книгах события разворачиваются в ближайшем будущем во времена кризиса. Ни то, ни другое сочинение не относится к жанру НФ, хотя и то, и другое можно отнести к научной фантастике. Каждая из них является «хорошим чтением», и, по-разному, каждая из них отражает современную утечку научно-фантастических тем в так называемый мейнстрим художественной прозы. Одна из этих книг, «Долгое путешествие назад» Люка Райнхарта, написана как бестселлер и продавалась именно так, в комплекте с яркой обложкой и рекламой, в которой книгу называли «последней эпопеей о выживании в кошмаре». Другой роман, «Рождение Народной Республики Антарктиды» Батчелора, издан с большим вкусом, снабжен похвалой «Нью Йорк Таймс» и сравнениями с книгами Томаса Пинчона и Джона Гарднера. Короче говоря, роман Райнхарта выглядит социальной мелодрамой для однократного чтения, в то время как роман Батчелора преподносится как Литература.
Должен признаться, мне нравится книга Райнхарта. Речь идет о приключениях нескольких любимых персонажей, которые спасаются от ядерного холокоста на борту роскошного тримарана. Даже если эти персонажи кажутся вырезанными из дерева, нельзя отрицать, что повествование обладает значительной силой: мне постоянно хотелось узнать, что случится дальше. На меня также произвел впечатление финальный финт. Перевернув последнюю страницу, можно обнаружить следующее: «Это художественное произведение. Реальные последствия крупномасштабной ядерной войны настолько хуже моих описаний, что о них ни одного сносного художественного произведения написать нельзя». Хорошо сказано. Книга Джона Кэлвина Батчелора менее убедительна с точки зрения чистого сюжета, но здесь автор использует для раскрытия темы куда больше ресурсов языка и воображения.
Персонажи Батчелора не деревянные, а странные. Рассказчик, Грим Фиддл, — уроженец Швеции, сын американского уклониста от призыва. У него взбалмошная мать и грозный дедушка, «человек очень высокого ранга в радикальной части шведской лютеранской церкви». Он вырастает, становится красивым мужчиной, который общается с немного ограниченным отцом, Перегрином Идом, и несколькими друзьями, бросившими учебу. К 1995 году, когда герою исполняется двадцать один год и основное действие романа вот-вот начнется, Грим Фиддл превратился в современного викинга, погруженного в мир скандинавских саг. Земля находится в состоянии морального краха, и когда хаос охватывает Швецию и остальную Европу, Грим садится на парусный корабль своего деда «Ангел смерти» и направляется в Атлантику. На борту находятся Перегрин (только что вышедший из тюрьмы), дедушка и разношерстная команда друзей и любовников, в том числе турецкий мальчик, который с радостью откликается на имя «Дикий Драмрул». Это корабль дураков, часть огромного флота проклятых в новую Эпоху Изгнания. Старик в полном расцвете религиозной мании оказывается ценной движущей силой. Как говорит Грим Фиддл: «Дедушка однажды похвастался мне, что трое мужчин и Библия могут отправить Ангела Смерти на Луну».
Герои не достигают Луны, но плывут через море огня в Южную Атлантику, втягиваются в фарсовую, но ужасную войну на Фолклендских островах и на несколько лет оседают в Южной Джорджии, которую ярко описывают как «аквамариновую скалу длиной в сто сорок миль…. гористую, поросшую вереском, безлесную, исхлестанную ветрами, избитую каменно-серыми волнами... Затем герои отправляются дальше, в ужасную южную страну вулканов и льда. Со временем Грим Фиддл (Мрачный Скрипач) становится кровавым «королем» Антарктиды. Джон Кэлвин Батчелор (род. в 1948 г.) создал незабываемо эксцентричное произведение философской фантастики, постмодернистскую эпопею, которая временами напоминает некоторые шедевры американского романа XIX века.
Американское издание в мягкой обложке, 1984 год:
Испанское издание 1994 года:
Американское издание 1995 года:
Перевод любезно предоставлен Александром Сорочаном
В 2023 году в Премии начала работать международная номинация, призванная назвать лучшие произведения фантастического жанра, оригинальные по тематике, образам и стилю, написанные на иностранном языке и переведенные на русский.
Премия «Новые Горизонты» совместно с книжным рекомендательным сервисом LiveLib провели голосование для определения лучшего, по мнению, читателей произведения, соответствующего идеологии Премии.
В финал вышли следующие произведения (в алфавитном порядке, по авторам):
Селеста ИНГ. Пропавшие наши сердца (перевод с английского Марины Извековой). – М.: Фантом Пресс, 2023.
Дэвид МИТЧЕЛЛ. Утопия-авеню (перевод с английского Александры Питчер). – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2023.
Напомним, что в международную номинацию премии вошли произведения, написанные на английском, болгарском, французском и финском языках и опубликованные на языке оригинала не ранее 2018 года. Своих номинантов назвали ведущие российские издательства и импринты, которые занимаются публикацией иностранной литературы.
Победитель премии будет объявлен на пресс-конференции в информационном агентстве ТАСС во вторник, 2 апреля, в 16.00.
Также на пресс-конференции будут названы победители в международной номинации по мнению жюри премии и по результатам голосования читателей.
Тем временем на общедоступных площадках зарелизился выпуск «ФантКаста» о революционных изменениях в отечественной фантастике – и, что важно, о тех условиях, которые необходимы для такого прорыва.
Анонс: История развиваете толчками. Приходит новое поколение, которое делает то, чего никто не делал раньше – и до неузнаваемости изменяет ландшафт, превращает исключение в разновидность нормы. По крайней мере, так происходит в литературе, так происходит в фантастике. В этом выпуске «ФантКаста» книжный обозреватель Василий Владимирский продолжает рассказывать о таких литературных прорывах – на сей раз о тех, что произошли в СССР. А заодно делится теорией: какие элементы абсолютно необходимы, чтобы прорыв оказался успешным и принес свои плоды.
Слушаем выпуск и подписываемся на «ФантКаст» на платформах:
Иногда я подумывал о том, чтобы вернуться в Нью-Йоркский университет или в другое высшее учебное заведение в центре Манхэттена. Я часто испытывал искушение, но никогда этого не делал. У меня был, как я считал, здоровый антисхоластический инстинкт. Изучать то, что я уже успешно делал, казалось мне ошибкой. Я боялся испортить механизм, разрушить то, что у меня уже было, в попытке получить больше. Я был полон простой мудрости, почерпнутой из pulp-публикаций. На моё раннее обучение повлияли Джек Вудфорд, Марк Твен и ещё несколько человек. Меня интересовала Высшая Критика, но не до такой степени, чтобы изучать её, так же как меня интересовал Кафка, но не до такой степени, чтобы изучать его формально.
Я любил Гринвич-Виллидж. К моему удивлению народ уезжал оттуда. Но вскоре я сделал это и сам. Мы с Зивой ждали ребенка. Наша двухкомнатная квартира в Виллидже была недостаточно просторной для нас двоих, тем более для троих. Через моего тогдашнего зятя, Ларри Кляйна, я получил возможность снять большую семикомнатную квартиру на Вест-Энд-авеню между 99-й и 100-й улицами. Это казалось беспроигрышным вариантом.
Но стоило мне туда добраться, как я потерялся в городе, совсем не похожем на Вест-Виллидж, который я знал столько лет. Это была грязная и несколько опасная часть Нью-Йорка. Уродливый Бродвей наводнили шлюхи и мужчины опасной наружности. Трущобный район латиноамериканского типа с многоэтажными апартаментами, где люди, многие из которых казались персонажами рассказов Исаака Башевиса Зингера, старались держаться в стороне от окружающей их жизни. Я обожал произведения Зингера и до сих пор часто перечитываю их. Но тогда, как и сейчас, у меня не было желания смешиваться с его народом. Еврейство интересовало меня, но примерно так же, как и Кафка, – что-то, что можно читать и восхищаться, но не заниматься формальным изучением. Еврейство всегда было для меня проблемой, как, кажется, почти для всех евреев. Я был заинтересован, но не вовлечен.
Зива Квитни и Роберт Шекли беседуют с Дж. Браннером
У меня было такое же желание – оставаться непричастным ко всему, что меня не касалось и не отражало моих стремлений. Эта часть Нью-Йорка выглядела и пахла по-другому. Еда была другой, и люди, которых я видел на улицах, были другими. Я так и не привык к этому месту и не смог его полюбить. Мне приходилось ездить целый час на метро, чтобы вернуться в привычную обстановку. Ноутбуки ещё не были изобретены, а я так и не приучил себя писать от руки, сидя в кафе. Я умудрился переехать из Вест-Виллиджа, где я был как у себя дома, в Верхний Вест-Сайд, где я оставался чужаком.
В это время я купил крейсерскую 32-футовую парусную лодку под названием Windsong. Я плавал на ней пару сезонов по Лонг-Айленд-Саунду, а затем отправился во Флориду по внутриконтинентальному водному пути. Мы с Барбарой* зимовали в Форт-Лодердейле, а весной я вернулся на яхте обратно. Я продал яхту – она олицетворяла собой совсем иной образ жизни, и это не соответствовало моим представлениям о том, как должен жить писатель-фрилансер.
Затем однажды я собрал вещи и уехал на Ибицу, испанский остров в Средиземном море.
Зива Шекли/Квитни и Алиса Квитни, дочь Роберта Шекли, писательница и редактор
До этого я дважды ненадолго приезжал на Ибицу – в 1960 и 1963 годах. Мне понравился остров и жизнь писателя на нём. Зиве, жительнице Нью-Йорка до кончиков пальцев, он очень не нравился, и уж точно она не хотела жить на острове. Я же безумно хотел поселиться там или хотя бы где-нибудь на юге Европы. Поэтому я сбежал и начал новую жизнь. Ибица оправдала мои ожидания. Я нашёл недорогую усадьбу, где следовал ежедневной писательской рутине: оставался дома и работал до полудня или около того, потом ехал в бар Sandy's за почтой, затем шёл в El Kiosko, большое кафе на открытом воздухе в центре города, чтобы выпить кофе и пообщаться с друзьями, а потом, как правило, обедал с этими друзьями. Потом домой на сиесту. А потом вечер.
Мне это нравилось. А когда я встретил новую женщину, Эбби Шульман, которая приехала сюда на лето к друзьям, жизнь стала ещё лучше. Осенью Эбби осталась, и мы стали жить вместе.
Алиса Квитни
Теперь я действительно наслаждался своей жизнью. Проблема была в том, что я писал не так много, как мне казалось. Фриланс между Америкой и испанским островом был связан с задержками, техническими трудностями, обрывом связи с друзьями и редакторами, особенно в те докомпьютерные времена. Но я зарабатывал немного денег за счёт фильмов, жизнь на Ибице, казалось, стоила тех трудностей, с которыми я столкнулся в поисках средств к существованию, и жизнь шла весело.
В тот период я сильно подсел на наркотики. Я никогда не считал себя наркоманом. Но именно им я и был, хотя в то время не осознавал этого. Всё началось с марихуаны. Потом кислота – ЛСД. Затем псилоцибиновые грибы и другие вещества, изменяющие сознание. Марихуану на Ибице было трудно найти, зато было много гашиша, который привозили контрабандой из Марокко и Афганистана.
Я также принимал снотворное – с тех пор, как впервые подсел на него в Акапулько, куда мы с Барбарой отправились в медовый месяц и где я написал свой первый роман. Маленький домик, который мы снимали на берегу залива Хорнитос, находился всего в ста метрах от бедняка, который жил в полуразрушенной лачуге и единственным его достоянием было радио, которое он врубал в любое время ночи и дня. Это чертовски мешало моей работе. Я не мог уснуть и отправился в аптеку в Акапулько за снотворным. Мне продали барбитураты, и это стало началом моего двадцатилетней зависимости от них.
Снотворное делала свою магию, но часто оставляло меня уставшим, с ощущением похмелья на следующий день. К тому же они были ненадежны – для достижения эффекта приходилось увеличивать дозу, а это уже было чревато передозировкой. Я пытался бороться с эффектом похмелья на следующий день с помощью стимуляторов.
Норман Спинрад, Харлан Эллисон и Роберт Шекли
Декседрин и дексамил, в основном. На Ибице я не смог их достать. Но я нашел там лучшее снотворное – кваалудин, тяжелый гипнотический препарат, ужасно вызывающий привыкание. Их можно было купить без рецепта в любой аптеке. Фармацевты не всегда были рады, когда я покупал по дюжине упаковок за раз. Но они всегда продавали их мне.
Я привёз на Ибицу свою проблему с наркотиками, и это было плохой комбинацией. Моя жизнь превратилась в попытку сбалансировать эффект одного лекарства от другого. А ещё я пытался писать. Но писательство было для меня маневром по сохранению лица, пока я жил с наркотической зависимостью. Моя производительность резко упала. Я старался поддерживать её, но часто проигрывал эту битву. Ибица была слишком райским для меня местом; здесь легко можно прожить жизнь, прилагая минимум усилий. Тем не менее, я так и жил. У меня была прекрасная усадьба в Сан-Карлосе, жена, которая принимала наркотики вместе со мной, и множество друзей, которые тоже принимали наркотики и одобряли их. Пожалуй, единственным наркотиком, на который я не подсел, был алкоголь.
Хотелось бы сказать, что в один прекрасный день я опомнился и бросил наркотики. Но это произошло только через несколько лет – пока я не покинул Ибицу, не расторг брак, не съездил на Дальний Восток и не вернулся, сначала в Париж, а затем в Лондон.
Мы с Эбби прервали наше пребывание на Ибице, прожив около года в Пальме-де-Мальорка. Почему? В то время это казалось хорошей идеей. Ибица была очень дорогой, очень тесной, и я редко доводил до конца свою работу. Я обманывал себя относительно причин этого, и мне казалось, что жизнь в другом месте, где нет наших обычных друзей, будет полезной. Во время одного из наших визитов туда мы познакомились с человеком, который сдавал квартиру недалеко от Пласа Корт, одного из старых, исторических районов Пальмы. Вышел один из моих фильмов, так что я потратил гонорар на аренду квартиру, и мы поехали туда на нашем мотоцикле, классном 250-кубовым Bultaco Matador.
Поездка началась хорошо. Мы ездили на мотоцикле по острову, посетили Дейю, где познакомились с Робертом Грейвсом, и Вальдемосу, где жили Шопен и Жорж Санд, и шокировали соседей своим неженатым положением. Но вскоре наша жизнь на Ибице стала более мрачной. Во-первых, у нас украли мотоцикл, хотя через несколько дней нам его вернули, правда, немного в потрёпанном виде. Во-вторых, произошло более серьезное событие, когда однажды поздно вечером мы отдыхали в нашей квартире. Подняв глаза, я увидел, что на меня смотрит мужчина. Я встал и прогнал его. Я не слишком быстро преследовал его, поскольку мне пришла в голову мысль, что он может быть вооружен. Когда я спустился на нижнюю площадку, то обнаружил в нашем почтовом ящике записку. Она была написана по-испански и гласила: "Сегодня ночью ты умрешь". Она была подписана «чёрной рукой»**. Это нас, мягко говоря, встревожило. Я обратился в муниципальную полицию, но меня направили в Секретную полицию, которая занимала здание с надписью Policia Secreta. Там нас направили в Гражданскую гвардию. В Гражданской гвардии восприняли угрозу спокойно, сказали, чтобы мы не беспокоились, они всё выяснят. Но, насколько я знаю, они так и не сделали этого.
Лишь спустя несколько месяцев я узнал, в чём дело. Девушка нашего домовладельца была уверена, что хозяин квартиры занимается сексом втроём с Эбби и мной. Она наняла подругу, чтобы та застукала нас в квартире и оставила записку с угрозами. Из этого ничего не вышло, и дальше ни во что не развилось.
В Пальме мы разорились, и нам пришлось выпрашивать еду на шведских столах. Мы платили за ужин, но при этом набивали карманы шведскими фрикадельками и холодными котлетами.
Я любил Пальму, благородный старый город, большая часть которого всё ещё заключена в старые стены. Там был кафедральный собор, как мне сказали, самое старое готическое здание в Европе.
На территории собора стояли скамейки, и я часто работал там – писал от руки. Повсюду были интересные рестораны и тапас-бары, а также модные магазины для тех, кто мог себе это позволить.
Наконец, вздохнув с облегчением, мы вернулись на Ибицу.
Мы также часто бывали в Париже, поскольку некоторые друзья позволяли нам пользоваться их квартирами. В Париже у меня было несколько хороших друзей, и мне всегда было приятно бывать в этом, наверное, самом красивом городе мира.
На следующий год, на Ибице, я начал страдать от периодических болей в горле. Мы обратились к врачу на Мальорке и мне сказали, что у меня сердечный приступ в замедленном темпе и нужно срочно принимать меры. Благодаря добрым услугам испанского друга мы прилетели в Мадрид и разместились в центральной больнице. Мой кардиолог был одним из ведущих специалистов Испании. Он мудро посоветовал не предпринимать никаких немедленных действий: мы должны были подождать и посмотреть, как всё будет развиваться. Ситуация утихла, и мы вернулись на Ибицу и к тому образу жизни, который, несомненно, привёл к этому. Перед отъездом доктор сказал мне, что если бы я обратился со своим заболеванием в Штаты, мне, несомненно, сделали бы многократную операцию шунтирования. Я медленно восстанавливал силы, но уже через шесть месяцев чувствовал себя так хорошо, как никогда раньше.
Джон Браннер и Роберт Шекли
Следующий сердечный приступ случился несколько лет спустя. Мы с Эбби покинули Ибицу и переехали в Лондон. Мы прилетели на греческий остров Корфу, чтобы попытаться наладить свою жизнь. Мы спорили всю дорогу, громко и яростно, и продолжали спорить в Корфу. Внезапно у меня сильно заболела грудь. Это было предупреждение, которого я более или менее ждал.
Мы сели на самолет до Лондона, не сообщив авиакомпании о моём самочувствии, которая никогда бы не отправила меня в таком состоянии. В Лондоне нас встретил друг с машиной скорой помощи и отвез меня в частную клинику. Там меня снова не стали оперировать. Вместо этого они дали мне смесь (кажется, фенергила и валиума) и фактически вырубили меня на неделю. В течение этого времени мне снились страшные сны о схватках с Эбби, и один или два раза мне казалось, что она пришла убить меня. Когда я выписался, мы расстались. Я переехал в квартиру в Хайгейте. Через месяц или около того я начал свое путешествие на Дальний Восток. Тогда это казалось хорошей идеей...
Продолжение следует...
* Роберт меня запутал. Пишет о своей второй жене Зиве, но почему-то здесь называет её Барбарой, именем первой жены. В тексте есть и другие путаницы...
** Согласно Википедии «Чёрная рука» – итальянская разновидность рэкета. Типичные действия Чёрной руки заключались в отправке жертве письма с угрозами телесных повреждений, похищения, поджога или убийства. В письме требовалось доставить определенную сумму денег в определённое место.
облако тэгов
