| |
| Статья написана 5 мая 2018 г. 21:42 |
Шамиль Идиатуллин: Сегмент качественных СМИ скукоживается, все больше пространства занимает адская триада из официозной хроники, желтого треша и пропаганды. Беседовала Анна Терлецкая // События (Казань), 2018, 11 января. http://sntat.ru/kultura/shamil-idiatullin... цитата Татарский удар по фэнтези. — Вы любите фантастику. Кого из авторов цените больше других? . — В раннем детстве я читал всю фантастику, до которой мог дотянуться. Особенности книгоиздания той поры позволяли делать это без особого надрыва. Потом фантастики стало издаваться много, и я ее переел, потому сосредоточился на отечественных авторах, особенно любил Андрея Лазарчука, Михаила Успенского и раннего Виктора Пелевина. Потом как-то приуныл, потому что общий поток совсем сместился к фэнтези, новеллизациям и межавторским проектам. И я уже бросил это дело, когда выяснилось, что классных авторов полно и за пределами потока. В основном, к сожалению, за границей. У нас умный сайфай не особо популярен, но таки есть. Любимые авторы у меня братья Стругацкие, из западных классиков с трепетом отношусь к Хайнлайну и Дику, плоховато знаю, но ценю Лема, собираюсь углубить знакомство. Из современных горячо люблю Нила Стивенсона и Сергея Жарковского — читаю все, что они написали, и страстно жду новых книг. . — Чем фэнтези от фантастики сегодня отличается? . — Фэнтези не люблю. Я не силен в терминологии, поэтому просто исхожу из того, что фэнтези — это про драконов, эльфов и романтических странников в плащах, а фантастика — про нормальных людей в подчеркнуто ненормальных условиях. Второе мне интересно, первое — нет. Есть, конечно, исключения из правил — например, мне страшно понравилась дилогия Майкла Суэнвика («Дочь железного дракона» и «Драконы Вавилона»), но она именно что про людей, и фэнтези там даже не прием, а предмет жестокого эксперимента и проверки на разрыв-сжатие. 
Шамиль Идиатуллин — один из победителей престижной литературной премии «Большая книга» в 2017 году. Третье место он получил за роман «Город Брежнев», повествующий о жизни подростка в Набережных Челнах в лихие 80-е годы. Родился в Ульяновске. Жил в Набережных Челнах, Казани, сейчас живет в Москве. Профессионально работает в журналистике с 1988 года. 9 лет проработал в газете «Известия Татарстана» (позднее преобразованной в республиканское деловое издание «Время и Деньги»), последние годы — заместителем главного редактора. Одновременно с 1994 года был собственным корреспондентом Издательского дома «Коммерсантъ» в Татарстане. В 2001 году стал главным редактором «Коммерсанта» в Казани. С ноября 2003 года работает в московском офисе ИД «Коммерсантъ». В настоящее время руководитель регионального отдела.
|
| | |
| Статья написана 26 апреля 2018 г. 21:13 |
Что такое социальный роман? Материалы круглого стола «Современная российская социальная проза: основные тенденции и ключевые фигуры» // Октябрь, 2018, №1, с. 172-187. http://magazines.russ.ru/october/2018/1 цитата 3 ноября 2017 в Санкт-Петербургском государственном университете состоялся круглый стол «Современная российская социальная проза: основные тенденции и ключевые фигуры», в рамках которого прошло обсуждение главных проблем текущего литературного процесса. Круглый был организован Андреем Аствацатуровым и Ириной Барметовой и объединил усилия писателей (Александр Снегирев, Александр Мелихов, Ильдар Абузяров, Ольга Столповская, Дмитрий Данилов, Валерий Айрапетян, Евгения Декина), литературных критиков (Ирина Барметова, Андрей Рудалёв, Наталия Курчатова), филологов (Мария Черняк, Евгений Ермолин, Сергей Кибальник, Анна Владимирова) и деятелей книжного бизнеса (Борис Куприянов). Участники обсудили ситуацию, сложившуюся в современной российской прозе, с разных точек зрения и очертили круг актуальных проблем и перспектив, связанных с эстетическими и этическими поисками ведущих российских литераторов. — Андрей Аствацатуров (Санкт-Петербург). Необходимость разговора, с. 172-173. — Евгений Ермолин (Ярославль). Писатель и бродячий хаос, с. 174-175. — Андрей Рудалёв (Северодвинск). Литература бежит в сторону идеологии, с. 175-177. — Александр Мелихов (Санкт-Петербург). Что такое социальный роман?, с. 177-178. — Сергей Кибальник (Санкт-Петербург). Not must-read books!, с. 178-179. — Женя Декина (Томск). Стерильное искусство, с. 179-180. — Борис Куприянов (Москва). Основные и решающие, с. 181. — Мария Черняк (Санкт-Петербург). Социальная проза в контексте массовой литературы, с. 182-183. — Наталия Курчатова (Санкт-Петербург). Теория пророчеств, с. 183-185. — Ольга Столповская (Москва). Отрицательные черты положительных героев, с. 185-186. — Валерий Айрапетян (Санкт-Петербург). О русской деревне, русском рэпе и неспешном чтении, с. 186-187.
|
| | |
| Статья написана 25 апреля 2018 г. 21:02 |
Т.И.Хоруженко. Русское фэнтези на границе с детективом: трансформации жанра // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2018, №1, с. 209-216. цитата Рассматриваются возможности синтеза двух популярных жанров массовой литературы: детектива и фэнтези. Цель работы — выявить, какие элементы структуры заимствуются из детективного повествования и как они адаптируются для фэнтези. Заимствование детективных элементов происходит двумя способами: в первом случае — в волшебном детективе — в антураж фантастического повествования переносится структура детективной новеллы (сыщик, его помощник, преступник, обязательное наличие загадки и т. д.); во втором случае — в «городском фэнтези» — из детектива заимствуется не сама форма, а атмосфера тайны, пронизывающая все повествование. Делается вывод о том, что фэнтези обладает большим потенциалом для гибридизации с другими жанрами массовой литературы. Ключевые слова: фэнтези, детектив, массовая литература, жанр с. 209: цитата Жанр фэнтези на русской почве существует около двадцати лет. За это время не только сформировался «золотой фонд» отечественного фэнтези, но и наметились тенденции дальнейшего развития этого жанра. с. 209:цитата К началу XXI века наметились и национальные особенности фэнтези: во-первых, изменение иерархической структуры персонажей европейского фэнтези таким образом, что могущественнее всех прочих живых существ становится человек; во-вторых, сам жанр начал утрачивать «чистоту», объединяясь, сливаясь с другими разработанными жанрами массовой литературы. В итоге появились такие гибридные формы, как «женское фэнтези», техно-фэнтези и детективное фэнтези. На последнем нам хотелось бы остановиться подробнее. с.215: цитата «Городское фэнтези» не является в полной мере детективом, в отличие от волшебного. В нем сильны элементы детектива (убийства, поиск преступника, атмосфера тайны), но целостного детективного повествования не складывается. Неполное раскрытие тайны позволяет превращать циклы городского фэнтези в своего рода сериалы. Подводя итоги, можно заключить, что слияние фэнтези и детектива прошло на русской почве достаточно успешно. Детектив вошел в фэнтези-тексты двумя способами: с одной стороны, перенос классической схемы в новые декорации породил фэнтезийный (волшебный) детектив, с другой – усвоение атмосферы таинственности и некоторых фабульных клише привело к появлению «городского фэнтези». Способность адаптировать уже существующие жанры массовой литературы для своих нужд позволяет вновь подчеркнуть метажанровый потенциал фэнтези. В то же время подобная тенденция к гибридизации показывает, что границы между различными жанрами на поле массовой литературы весьма условны и проникаемы. Вопрос о гибкости границ жанров в отечественной массовой литературе, на наш взгляд, заслуживает дополнительного исследования. Татьяна Игоревна Хоруженко — кандидат филологических наук, кафедра фольклора и древней литературы, Уральский федеральный университет (Екатеринбург) 
|
| | |
| | |
| Статья написана 21 апреля 2018 г. 21:03 |
Наткнулась тут на: Скандинавский нуар И очень, мягко говоря, удивилась (будучи не чуждой скандинавистике) определению: цитата Скандинавский нуар (англ. Scandinavian noir) — литературный и кинематографический термин, применяемый к криминальным драмам, созданным скандинавскими авторами и объединенным такими характерными чертами, как предельная реалистичность, мрачная стилистика, линейность повествования. Несмотря на то, что за направлением закрепилось название «нуар», с произведениями классического американского нуара скандинавские криминальные драмы объединяет немногое, хотя в них так же размыта грань между героем и антигероем, присутствует атмосфера тотального разочарования. Ещё больше поразилась, когда к сему скандинавский нуар оказался отнесён ну ладно «Миллениум» Стига Ларссона (это, учитывая девицу Саландер, ещё можно понять), но даже и совершенно внежанровая Смилла и её чувство снега Питера Хёга...Полное ощущение, что внедряемый термин чисто коммерческий, а нисколько не литературный — поставить на полку в торговой точке рядом не сопоставимые вещи скандинавских авторов да привлечь к ней покупателя скандинавщины, уже и «Мост» глянувшего, и «Девушка...» читнувшего... И это при том, что в современной скандинавской беллетристике полным-полно самого что ни на есть нуара, скажем: — Йенс Лапидус. Шальные деньги — Андерс Рослунд, Стефан Тунберг. Сделано в Швеции — Арнальд Индридасон. Трясина И т.д. и т.п. — могу привести буквально сколь-угодно... В итоге: имеет место быть нуар скандинавских авторов, а есть и забавный скандинавский нуар — нуар второй свежести? :-) И вопрос — Полубрат Ларса Соби Кристенсена это нуар или всё-таки (как будучи литературой) не поддаётся тому-иному жанру?
|
|
|
облако тэгов
