Павел Крусанов. Литература подхватит тему пандемии. Беседовала Эльвира Романова // Петербургский дневник, 2020, №126 от 22 июля, с. 6-7.

После завершения эпидемии коронавируса некоторые книги могут начаться со слов: «Я лежал на диване и спасал планету...». Таким прогнозом с «ПД» поделился писатель и журналист Павел Крусанов. Впрочем, COVID-19 поставил перед книжной отраслью и более серьезные вопросы.

— Принято считать, что режим самоизоляции так или иначе полезен для писателей. Мол, сиди себе, пиши, никто тебя не беспокоит... Так ли это на самом деле?

— По существу, так и есть. Как говаривал один советский классик, «русский писатель любит, когда его отрывают от работы».

Если же отвлечения сводятся к минимуму, у «человека пишущего» не остается выбора – только работа.

Думаю, в ближайшем будущем нас ожидает встреча с романами, повестями и рассказами, начинающимися примерно так: «Я лежал на диване и спасал планету...».

— Что изменилось в связи с пандемией в вашей жизни и как вы провели время в самоизоляции?

— Круг общения заметно сузился, отчасти перейдя в электронное пространство.

Чтобы отрефлексировать это состояние, мы даже организовали небольшой приятельской группой (несколько литераторов плюс один рэпер) чат, где на протяжении всех этих месяцев делились друг с другом впечатлениями от повернувшейся к нам нежданным боком действительности. И заодно узнали через эти откровения друг о друге много нового.

— Работаете ли вы сейчас над книгой? Если да, то о чем она будет?

— Как раз накануне всей этой драматической катавасии, в марте, я сдал в издательство свою новую книгу, где попытался реанимировать жанр русского охотничьего рассказа, подвергнутого в последние времена незаслуженной дискриминации.

Работа над ней, как и над всякой книгой, вызвала определенное внутреннее опустошение, так что сейчас я как субъект письма бездействую, занимаясь восстановлением естественного баланса.

Другими словами – я просто смотрю по сторонам и переживаю чувства.

— Можно ли, на ваш взгляд, считать пандемию коронавируса и жизнь во время нее событием, достойным осмысления? Стоит ли ждать, что сейчас появится много текстов о самоизоляции, работе медиков, борющихся с коронавирусной инфекцией, и других реалиях, которые довольно прочно вошли в нашу повседневную жизнь?

— Осмысления достойны и куда менее значительные вещи, чем пандемия. Например, почему котики и енотики такие мимимишные? Или – проблема самоидентификации при смене пола...Так что литература, разумеется, подхватит эту тему. Большинство писателей вообще так устроены, что просто и без причуд копируют в своих текстах жизнь, поскольку не способны вообразить ничего более занимательного.

— Можно ли сказать, что пандемия чему-то научила человечество? Какие уроки вы извлекли лично для себя?

— Человечество – как в дремучие времена, так и в относительно недавние – пережило столько чудовищных катаклизмов, которые его ничему не научили, что нет никаких оснований смотреть в будущее с оптимизмом.

Эволюция слепа, это касается и антропогенеза – именно такой урок нам сейчас наглядно и преподается.

— В вашем романе «Яснослышащий» речь идет в том числе о петербургском самоощущении. Как думаете, после эпидемии в нем что-то поменяется? Или оно неизменно?

— Ничего не поменяется. То, что с нами случилось, – всего лишь очередной астероид, пролетевший мимо. Причем на приличном расстоянии. Динозавры могут спать спокойно. И тут Ницше обольщается – то, что нас не убивает, никак нас не изменит... Напротив, многих расслабит. В этом смысле даже духовное преображение подразумевает обязательную духовную смерть тебя прежнего. Ничего подобного мы не испытали. И Петербург в этом смысле не исключение. Хотя во многих иных смыслах он – уникум.

— Вы являетесь главным редактором «Лимбус Пресс». Расскажите, как переживало и переживает ситуацию с эпидемией коронавируса книжное сообщество Петербурга. Никто не пытается скрывать, что отрасль сильно пострадала. Уже известно, что многие издатели идут на снижение тиража. Действительно ли это так?

— На деловой активности индустрии бумажной книги сложившаяся ситуация и правда сказалась самым неблагоприятным образом.

Полиграфические производства закрыты, книжные магазины закрыты – издавать и отгружать тиражи негде и некуда. При этом продажи бумажных и электронных книг через какие-либо онлайн-платформы – это слезы, лишь крошечная часть финансового оборота.

В этих условиях все издательские планы летят кувырком, графики срываются – многим издательствам пришлось остановить не только работу по рассмотрению рукописей и их предпечатной подготовке, но и производственную деятельность вообще.

Временно выручают кредиты на зарплату, но это поддержит людей, а не дело как процесс.

Думаю, уже в самое ближайшее время станет понятно, кто из издателей выберется с потерями, кто впадет в летаргию, а кто и вовсе испустит дух.

— На что можно надеяться книжному сообществу и откуда ждать помощи? От читателей? Государства? Самих себя?

— О государственной поддержке книгоиздания много говорилось еще до всей этой свистопляски.

Какие проблемы существуют? Книжные издательства душит аренда, монополизм книжной торговли и масса сопутствующих обстоятельств, которые перечислять не будем.

В России давно пора приравнять книгу к продуктам первой необходимости, ввести фиксированные цены, не позволяющие книжной торговле накручивать баснословные проценты.

Именно так обстоят дела в Германии. Это же не дело, когда отпускная издательская цена на книгу составляет, допустим, 200 рублей, а на выходе в розничной торговле она стоит уже 500-600 рублей.

Причем в издательскую цену входит авторский гонорар, предпечатная подготовка, накладные расходы, включающие аренду и прочие платы, плюс производственные затраты на бумагу и полиграфию. А розничная торговля, накручивая свои 120-150 процентов, никаких расходов, кроме аренды, зарплаты и соответствующих налогов, не несет.

Вероятно, книжным магазинам тоже нелегко. И здесь можно было бы подумать, например, о льготной аренде с запретом на перепрофилирование.

И, конечно, читатель не должен дремать, качаясь в баюкающих сетях Интернета и погружаясь в сон наяву.

— Говорят, что осенью 2020 года может произойти вторая волна коронавирусной инфекции. Что будет с книжной отраслью, если снова все придется закрыть? Есть ли план на такой сценарий?

— Плана нет. И ничего хорошего, разумеется, новая волна пандемии не принесет. Если она, конечно, случится.

— В романе «Американская дырка» вы из 2005 года пытались заглянуть в 2010-2011 годы. Смогли бы сейчас рассказать, что может ждать нас в будущем?

— Мир рассыпается на пиксели. Нас ждут испытания. Всех.

(с) Петербургский дневник

Павел Крусанов – член Союза писателей Санкт-Петербурга. Финалист литературных премий, в том числе «Северная Пальмира» и «Национальный бестселлер». Главный редактор «Лимбус Пресс».

НА КРАЮ ЗЕМЛИ, ИЛИ ГАЗИФИКАЦИЯ ПЛЮС

Михаил Кураев. Все вместе. О связи литературы и истории // СПб ведомости, 2020, №120 от 14 июля, с. 1, 3.

Не мы первые живем в России, не нами открыт этот континент, и прошлое не только принадлежит нам, но и к чему-то обязывает.

Наше прошлое – это не только летопись событий, царствований, революций и войн, но и чувства и мысли наших предшественников. Это наследство настолько велико и разнообразно, что каждый из нас может почитать себя наследником, кто Радищева, кто Чаадаева, кто Столыпина, кто Солженицына... Впрочем, известны и те, кто себя почитает единственным и неповторимым и широковещательно отказывается от исторического родства, хоть к чему-то обязывающего.

Как наш биологический организм, наше тело состоит из того, что мы едим, пьем и чем дышим, так же и наша интеллектуальная, духовная, скажем так, плоть определяется сначала кругом общения, семьей, затем образованием на разных ступенях и, наконец, по мере формирования самосознания выбором своих собеседников.

К собеседникам нашим я отношу, естественно, в первую очередь круг чтения, в свою очередь определяющийся направленностью наших интересов. И здесь, быть может, по справедливости сказано: мы как личность состоим из того, c кем общаемся, что читаем, что выбираем в телепрограммах.

Наверное, каждому из нас знакомо то счастливое чувство, с которым мы встречаемся с собственными мыслями, высказанными задолго до нас, да еще и людьми высокоуважаемыми, оставившими значительный след на наших исторических путях.

Вот одна из таких встреч.

В годы «оттепели» в Ленинграде сложилась и объявила о себе литературная вольница, сразу же выдвинувшая вперед имена людей талантливых, независимых, не принимающих регламентации, правил игры, заданных непререкаемым партийным начальством, взявшим на себя руководство жизнью во всем ее многообразии, в том числе, разумеется, и руководство литературой и искусством в целом.

С благодарностью вспоминаю если не «прорубивших окно», то уж точно открывших «форточку» в помещении с застоявшимся воздухом: Александра Кушнера, Андрея Битова, Виктора Голявкина, Александра Городницкого, Владимира Марамзина, Иосифа Бродского, Сергея Довлатова... И народ чуть постарше, впрочем, молодых в ту пору, – Виктора Конецкого, Глеба Горышина, Валентина Пикуля... Все они, как мне представляется, отмечены творческой независимостью, у каждого было свое слово, им было что сказать людям.

Рядом с ними тут же появились и «расчетливые вольнодумцы», умеющие во все времена не только спать во фригийском колпаке, но и носить его с собой за пазухой, на всякий случай, твердо помня, где и когда его надеть, например, в знаменитом в ту пору кафе «Сайгон». За талантами яркими, недюжинными, как предусмотрено природой, двинулся шумный рой претендующих, но, как говорится, недотягивающих, однако задававших тон. Быть оригинальным, быть на особицу, быть во что бы то ни стало замеченным...

И вот читаю в одной из широко известных старых книг рассказ автора о главном герое.

«В его петербургском мире все люди разделились на два совершенно противоположных сорта. Один низший сорт: пошлые, глупые и, главное, смешные люди, которые веруют в то, что одному мужу надо жить с одной женою, с которой он обвенчан, что девушке надо быть невинною, женщине стыдливою, мужчине мужественным, воздержанным и твердым, что надо воспитывать детей, зарабатывать свой хлеб, платить долги, и разные тому подобные глупости. Это был сорт людей старомодных и смешных. Но был другой сорт людей, настоящих, к которому они все принадлежали, в котором надо быть, главное, элегантным, красивым, великодушным, смелым, веселым, отдаваться всякой страсти не краснея и надо всем остальным смеяться».

Интересно, как долго мог бы повисеть лист с этой цитатой из «Анны Карениной» в «Сайгоне»?

Неповторим только талант, а вот жмущиеся к нему, сопутствующие, вроде «подтанцовщиков» при солисте, почему-то почитают себя «настоящими», как те, что жили в Питере за сто лет до них. И потому предпочитают кучковаться, подменяя единственное «я» коллективным «мы»: «Мы с Бродским... Мы с Битовым... Мы с Кушнером...». Нет, литература все-таки не кино, где случается победа «одна на всех». Помню, одна из обольстительных ровесниц, «исповедующих «Сайгон», спросила меня: «Мифа (сказать – «Миша» было бы пошло), вам не скучно быть таким правильным?». Вопрос помню, как печать неполноценности на лбу, ответа не помню, пролепетал, наверное, что-нибудь «правильное».

Что старое поминать? Да во все времена, оказывается, были свои звонкие «настоящие» и «старомодные и смешные».

Может быть, и консервативного историка Николая Костомарова читать «неправильно», но, что делать, грешен. Читаешь, и кажется, что оттуда, из далекого 1864 года, он смотрит на нас с грустью и вздыхает: почему же люди «оригинальные» не меняются.

«В Петербурге есть целый класс существ, которых русские, живущие в этом городе, прозвали общечеловеками. Эти общечеловеки существа до того цивилизованные, что отрешились от всяких предрассудков и, постоянно обретаясь в возвышенных сферах мечтания, низким для себя полагают принадлежать к какому-нибудь народу. Действительно, ни с одним народом нет у них ничего общего, даже языка...»

Вот здесь наметился исторический прогресс, наши общечеловеки стыдятся только своего народа и не хотят с ним иметь ничего общего. Но вглядимся в портрет, написанный Костомаровым в середине позапрошлого века: «Их хлебом не корми, подавай только какое хочешь обличение: всякий скандал, всякое заушение исторического лица для них праздник. Им дела нет до правды – им нравится самый процесс оскандализирования известной личности, – хотя они в то же время большие хитрецы и не прочь при случае посмяться над обличениями...»

Кажется, что это почти продолжение цитаты из Толстого о людях «настоящих», умеющих посмеяться и отдаваться всякой страсти не краснея, впрочем, слова эти были сказаны за десять лет до появления первых глав «Анны Карениной» в журнале «Русский вестник».

Вспоминаются слова моих институтских преподавателей, вечная им благодарность. Когда мы горделиво приносили курсовые работы, доходя, как Тяпкин-Ляпкин, своим умом до того, что уже было давно известно до нас, мы слышали краткий и строгий приговор: «Невежество – не аргумент!».

Нас всеми способами и средствами уверяют в том, что только тупым совкам не дано понять необычайные достоинства рыночного уклада жизни с его своеобразной нравственностью и справедливостью.

«...Стань богат, и все твое, и все можешь». Развратительнее этой мысли не может быть никакой другой... Народ же ничем не защищен от таких идей, никаким просвещением, ни малейшей проповедью других противоположных идей...

...Началось обожание даровой наживы, наслаждения без труда, всякий обман, всякое злодейство совершается хладнокровно, убивают, чтобы вынуть хоть рубль из кармана...»

Можно было бы и продолжить, но и сказанного достаточно, чтобы увидеть черты жизни, вернувшейся к нам из полуторавековой давности.

Эти строки из «Дневника писателя» Достоевского, увы, по-прежнему злободневны.

Помогают понять события, возвращающие нас в прошлое, слова, сказанные Федором Глинкой в 1812 году, еще до Отечественной войны, после того, как «реформы Сперанского», предусматривающего отмену рабовладения и первенства закона, были объявлены чуть ли не государственной изменой. «Такой великий переворот от стяжания к бескорыстному созиданию, – писал поэт, прозаик, будущий декабрист: не мог пройти ни скоро, ни бескровно... Себялюбие и частные выгоды растерзали общее дело». «Себялюбие и частные выгоды»! – вот ключ, открывающий глухие двери, за которыми принимаются судьбоносные решения якобы для общего блага. О чем сетовал наш славный соотечественник? Рабовладельцы сделали все, чтобы задуманные самодержцем (!) и разработанные Сперанским реформы были свернуты, а сам реформатор, лишенный должности министра и обер-прокурора Сената, был отправлен в ссылку. Ну что ж, есть цели, для достижения которых одной жизни мало. Впрочем, судьба подарила Федору Глинке долгую жизнь, он увидит и отмену рабовладения в России, и крах «великих реформ» Александра Второго, на этот раз под ударами преуспевшей в казнокрадстве бюрократии.

Сократ, как говорится, предупреждал: государство погибает, когда перестает отличать хороших людей от дурных.

Путь в будущее никем не предначертан, он долог, во многом непредсказуем. В политике, в гражданском строительстве сам поиск пути, определение цели – все под силу только всем вместе...

А для этого надо ответить на самый главный вопрос: с кем вместе?

И здесь уж выбор должен сделать для себя каждый сам.

(c) СПб ведомости

Андрей Анатольевич Бесков

Язычество восточных славян перед лицом современности

СПб: Дмитрий Буланин, 2019.

192 с. Пер. 300 экз. 5-86007-903-8

цитата

Сегодня в России активно строятся православные храмы, СМИ рассказывают о церковных праздниках, представители духовенства часто принимают участие в разных официальных мероприятиях. Много говорится о торжестве православия, о «православном ренессансе». Парадоксально, но вместе с тем можно говорить и о возрождении славянского язычества. Его исповедуют некоторые известные персоны, языческие персонажи проникают на страницы художественных книг, в кино, живопись, тексты песен. Языческие волхвы проводят обряды, языческие талисманы продаются в сувенирных магазинах, именами славянских богов предприниматели называют свои фирмы. Почему это происходит и что вообще известно науке о язычестве восточных славян? Ответы на подобные вопросы вы найдёте в этой книге.

— Зачем и для кого написана эта книга (вместо введения) 4

— Кто такие восточные славяне? 8

— Что такое язычество? 23

— Кто и как изучает язычество восточных славян? 34

— Исторические источники и"подделки 51

— Лингвистика в мифологии и мифология лингвистики 60

— Что мы знаем и чего мы не знаем о восточнославянском язычестве? 68

— Наши языческие предки: стыдиться или гордиться? 78

— Могла ли Русь оставаться языческой? 87

— Как крестили Русь и что из этого вышло? 100

— Восточнославянское язычество в"воображении литераторов 109

— Язычество и язычники в отечественном кино 116

— Славянское язычество на телеэкране 125

— Боевые искусства и оздоровительные практики восточных славян — наследие языческих предков? 132

— Язычество и неоязычество 140

— О чём говорят славянские руны? 146

— Свастика — священный славянский символ? 157

— Есть ли связь между русским неоязычеством и неонацизмом? 171

— Язычество между прошлым и будущим 183

— Дорогу осилит идущий (вместо заключения) 190

— Список рекомендуемой литературы 191

Бесков Андрей Анатольевич — кандидат философских наук, научный сотрудник, лаборатория «НРД в современной России и странах Европы», Нижегородский государственный педагогический университет им. Козьмы Минина

Геннадий Тищенко. Пандемии и другие предсказания фантастов // Техника — молодёжи, 2020, №7/8, с. 63-64.

Статья, в том числе, об экранизации 1987 года рассказа Наследие https://fantlab.ru/work301300 :