Андрей Василевский: Ожидаемо, одномерно. Открывающиеся сюжетные возможности не использованы, поэтому «Споки» выглядит как рабочая заготовка для более крупного произведения, которое так и не написано.

Александр Етоев: Вот это собственно и есть Новые Горизонты фантастики – писать, не думая, что пишешь фантастику. Потому что пиша фантастику, как это делали и делают многие прошлые и нынешние фантасты, они почему-то единственно о фантастике и думают. Нет бы подумать о литературе. Хотя литературе в общем-то все равно, фантастика она или нет. Главное, чтобы она оставалась литературой, то есть тем, что тревожит сердце и заставляет работать совесть. У Старобинец все это есть.

Сергей Жарковский: Ну, в общем, никак.

Рассказ, написанный в стиле «для глянцевых журналов» из рассказа. Гаджеты едят мозг наших детей, и кошмар. Мимимимими и ужас-ужас-ужас. Оно и бы и ничего для сельской местности, я бы поставил Y, но там есть устрица и жемчужина в густых проволочных зарослях, а вот нефритового рака, подбирающегося к жемчужине скрозь тёплую воду страсти – нет, поэтому Y-1. В «Космополитен», пальто подать.

А если чуть менее серьёзно – меня дико раздражил образ ребёнка, иммунного к поеданию мозга. Действительно, «Космополитен», да ещё и наш, современный, вот сейчас. Поставить X, что ли? Ладно. X+1, потому что не богатыристика Андрея Столярова.

Михаил Назаренко: Серединка на половинку: стандартная НФ, скрещенная со стандартным хоррором. Добротно, стилистически банально – да и не только стилистически.

Андрей Рубанов: Анна Старобинец на пике формы. Русский Стивен Кинг. Возможно, сегодня — лучший фантаст в России. Свой материал, своя тема, свой стиль. Заслуживает победы.

С другими отзывами Жюри на произведения-номинанты "Новых горизонтов" можно познакомиться здесь.

Андрей Василевский: Автор намеренно тормозит действие (нормальный литературный прием), но мои читательские усилия по преодолению этого торможения не оправдываются: «и это всё? и зачем это было? и что же это, трамтарарам, всё-таки было?» Целое не сложилось; возможно, потому, что автор сам не знал, как выпутаться из того, что навертел.

Александр Етоев: Меня такое чтение утомляет. Ровно, профессионально, женской аудитории такая книга должна понравиться, потому что о житейских проблемах – неверный муж, дети по лавкам плачут и прочие неустройства быта. В чем фантастика? В недосказанности. Что-то где-то произошло или это что-то кем-то устроено, но что это «что-то», где это «где-то» и кем это «кем-то» из текста неочевидно. В принципе, ход хороший, и обилие разговоров спасает книгу, но, как бы поточнее сказать… не хватает ощущения чуда. И вот еще чего мне не хватает: в этой прозе нет неожиданностей. Срывов. Есть образность, но нет неожиданностей, слова не сходят с ума, не отступают от словесных законов. Избыточный профессионализм утомляет. Теперь о настроении книги. Настроение «Пансионата» — осень. Осень мира (ветхость, проявляющаяся во всем – от качелей до номеров гостиницы и людей, в них проживающих). По мне б добавить в книгу лета, весны… Иначе — книга для людей осени. Так, кажется, назвал Брэдбери пришедших ниоткуда существ, задумавших похитить у детей детство. Если художественное произведение – проекция внутреннего мира автора на бумагу, то не очень-то уютно, должно быть, почувствует себя каждый, кто оказался в зоне контакта с автором. Это я сужу по себе.

Я, конечно, как всегда неправ, но больше WYZ поставить совесть не позволяет. Даже когда видна проделанная работа.

Сергей Жарковский: Блистательно!

Буду неоднократно перечитывать. В целом и общем Яна Юрьевна писатель класса Кинга. Очень въедливая, остро умная, зло и беспощадно любящая своих людей. Длинная проза управляется свободно, письмо чёткое, нештампованное, иногда захватывающе дух глубокое. Пара повторов была замечена, но это всё зола.

Михаил Назаренко: Из тех текстов, которые оправдываются или не оправдываются финалом. Для меня «Пансионат» не оправдался, а финал показался довольно невнятным, причем на всех уровнях текста, от фабульного до психологического. Что жаль, потому что конструкция хорошо продумана, многочисленные герои не сливаются в нераздельно-неразличимую толпу, взаимосвязи в микросоциуме прописаны грамотно, но – общий недостаток многих современных фантастов – с некоторой нарочитостью: обитатели пансионата обсуждают динамику микросоциума, чтобы читатель обязательно обратил на это внимание. Говорят, что композиция напоминает сериал «Lost» – может быть, я не смотрел. Но, в любом случае, чередование флешбэков (позволяющих познакомиться с персонажами) и текущих событий лишь до поры до времени маскирует отсутствие событий, а где-то с середины романа становится чрезмерным. Стиль – нейтральный; события время от времени становятся по-настоящему зримыми благодаря точным деталям; но, воля ваша, от причастий нужно избавляться («Едут вниз по серпантину, усыпанному сухими листьями с… кустарников, растущих между вечнозелеными деревьями с… уходящими в небо кронами». Кто на ком стоял?). И от любви к слову «парадоксальный» («Она остановилась, вдруг разом ощутив тяжелую усталость, парадоксальным образом совмещенную с непрерывными оборотами вечного двигателя»).

Андрей Рубанов: Яну Дубинянскую читаю с удовольствием. Она всегда хорошо знает, о чем пишет. О японцах ли, о ролевиках, о старухах. К сожалению, Яна обеими ногами норовит угодить в тот же капкан, куда в своё время попал и я. Для «серьёзной» художественной прозы она пишет слишком легко, для «массовой беллетристики» — слишком сложно и серьёзно. Середины не существует. Композиция романа «Пансионат» излишне сложная. Десяток параллельных линий, десяток героев, у каждого свои рефлексии и своя история. Вдобавок о каждом герое идёт рассказ в двух временах: настоящем и прошедшем. Автор перемудрил. Такую сложную конструкцию может тащить только хороший сюжет — но сюжета нет.

Суть происходящего можно уловить где-то ближе к середине романа. Главное событие замалчивается — очевидно, чтоб создать саспенс, нетерпение; но вместо саспенса у читателя возникает только раздражение. Слишком долго не раскрываются карты.

С другой стороны, глупо упрекать Дубинянскую, если даже увенчанный всеми лаврами Сорокин делает то же самое, если не хуже.

С другими отзывами Жюри на произведения-номинанты "Новых горизонтов" можно познакомиться здесь.

Андрей Василевский: Обидное разочарование, я много ждал от Хуснутдинова. Имперский сюжет хорош, «детсадовский» не очень, а убедительно связать обе линии вообще не получилось. Целое не сложилось, шестереночки и контакты не сошлись, машина не работает, ошибка то ли в проекте, то ли в исполнении; и получился такой странный артефакт — времени на его создание потрачено много, глянуть на него мельком даже любопытно, но ведь не работает, собака, а должен.

Александр Етоев: При всем моем уважении к Андрею Хуснутдинову (с ним вместе мы были на литсеминаре в Дубултах в 1990 году) балл выше четверки за этот роман я ему не поставлю. Не потому что роман переусложнен, почти любая книга Андрея не отличается простотой конструкции. Но как-то он тяжело устроен, хотя все прописано в нем в подробностях. Может быть, это обилие подробностей и давит на меня исподволь? И как-то в результате все расползается, швы лопаются, целое дробится и мир разваливается. Возможно, только у меня одного сложилось такое мнение. Бог мне тогда простит.

Сергей Жарковский: Такого ещё не было и скоро уже совсем не будет.

Здесь надо писать либо диссертацию, либо идти перечитывать в пятый раз. Я лучше перечитаю.

Михаил Назаренко: Эти тексты («Персональный детектив» Владимира Покровского, «Обратная перспектива» Андрея Столярова, «Дни Солнца» Андрея Хуснутдинова) мне трудно критически оценивать, потому что для меня-читателя они неудобочитаемы, извините за тавтологию. Говорить, почему именно, смысла не имеет: у каждого из авторов это уже давно черты творческой манеры («не баги, а фичи»). Впрочем, не уверен, осознанно ли Хуснутдинов пишет в таком духе: «Ослепительная улыбка его напомнила Диане собаку Баскервилей – в сыром и сером воздухе эта улыбка казалась намазанной фосфором»; «Договорив же, поняла, как все ее страхи, связанные с детским садом и визитом незнакомцев, сворачиваются клубком, проваливаются куда-то глубоко, в горячее, и что все это на самом деле очень серьезно»; «Что-то созревало в ней, какое-то забытое, сошедшее впустую намерение, безадресный упрек»; «Смех его убывал так же скоро, как быстро преображалось выражение веселости на открытом лице в неподвижную и страшную маску злобы». Впрочем, осознанно ли, нет ли, – а не Платонов, не Кафка.

Андрей Рубанов: Небрежно написано. Автор умеет мыслить, умеет и писать — но не умеет рассказывать. Сцена во дворце провальная. Автор плохо знает материал.

С другими отзывами Жюри на произведения-номинанты "Новых горизонтов" можно познакомиться здесь.

Андрей Василевский: Замысел понятен, но отталкивает разухабистый стиль. Дочитал только потому, что я член жюри.

Александр Етоев: Вот, действительно, некоторые из представленных на «Новые горизонты» авторов научились писать так удручающе, так угрюмо серьезно, что хоть вешайся на дедушкиных подтяжках. Да пусть каждый из них будет хоть трижды дитя добра и света и весь свободы торжество, но угрюмство это я им простить не могу. Ведь жизнь все-таки веселая штука, несмотря на качество безобразий, поставляемых нам едва ли не ежедневно. И относиться к жизни слишком серьезно то же самое, что эту жизнь убивать. Не верите, спросите у Кости Жихарева, он знает.

Сергей Жарковский: Унылое дерьмо.

Я хотел сначала написать что-то вроде «Успенский, конечно, пишет лучше, чем Белянин», но, конечно, Михаил Успенский такого оскорбления не заслуживает. Так что я лучше честно: данный остроумный роман юмористической фантастики, написанный очень приличным в основное время писателем Михаилом Успенский – дерьмо. Унылое, причём.

Михаил Назаренко: Книга, написанная непонятно для кого: дети и подростки не поймут лучших шуток (впрочем, немногочисленных), взрослые будут скучать над не вполне достоверным (в чем автор признается на первой же странице) начупопом. Обращения к читателю «Погугли-погугли, интересно ведь!», видимо, подразумевают именно подростковую аудиторию – но для нее книга слишком вялая сюжетно. А жаль: смысл романа вполне внятный и актуальный. «Землю свою надо любить и жалеть… Даже когда кажется, что не за что любить, – все равно жалеть!» Вот об этом-то и написать бы, а не о лекциях Колобка на темы былиносложения.

Андрей Рубанов: У Михаила Глебовича, классика российской фантастики, всё, как всегда, хорошо. Весело и интересно. Только мы про Жихаря уже читали, целую трилогию, лет 20 назад. Можно было бы понять мастера, если б он переосмыслил старый, исчерпанный материал, и подал его с другого ракурса. Но нет — те же там же, и делают то же самое. Ну и название считаю совсем неудачным.

С другими отзывами Жюри на произведения-номинанты "Новых горизонтов" можно познакомиться здесь.

Андрей Василевский: Статьи Столярова зачастую интереснее его прозы. Лев Троцкий — фигура любопытная, но книгу не спасает. И герой-рассказчик в «Обратной перспективе» предъявлен нам как умный рассказчик, сам он считает себя умным, но, на мой читательский взгляд, он ошибается. До обидного мало фантазии проявлено в описании потустороннего (ну, «остренькие изогнутые клыки», ну, щупальца там всякие сексуальные); всё это слишком земное, слишком уж наше.

Александр Етоев: Самое интересное, что Новые Горизонты открывают по большей части авторы старой школы. Или старой волны, как было модно говорить лет 10-20 назад, когда фантастику делили на волны – 1-я волна, 2-я волна и далее. Столяров относился тогда к 4-й волне. Потом интерес к писателю Столярову несколько поугас, да и сам он, кажется, охладел к фантастике и с фантастами разругался, хотя фантастику продолжал писать, а временами и печатал написанное.

Тем не менее, любое появление писателя Столярова на литературном пространстве – событие, что там ни говори. Представленный роман написан довольно давно, просто издатели, нацеленные на быструю прибыль и работающие с авторами, пишущими, в основном, на потребу публики, опасаются рисковать, издавая некоммерческие романы.

«Историческое расследование» Столярова, вернее его героя, открывает нам тайну Троцкого, его «договор с дьяволом» и последовавшие за ним события. Написано увлекательно, хотя несколько монотонно. Я поставил бы за роман X, если бы не «обязательные эротические сцены», которые меня раздражали.

Сергей Жарковский: Фейлспам.

Проделана большая работа писателем влюблённо глядящего на себя в большое увеличительное зеркало.

Михаил Назаренко: Эти тексты («Персональный детектив» Владимира Покровского, «Обратная перспектива» Андрея Столярова, «Дни Солнца» Андрея Хуснутдинова) мне трудно критически оценивать, потому что для меня-читателя они неудобочитаемы, извините за тавтологию. Говорить, почему именно, смысла не имеет: у каждого из авторов это уже давно черты творческой манеры («не баги, а фичи»).

Андрей Рубанов: Конспирологическая монография с элементами мистики. Художественная ценность неочевидна. Мысль прихотливо петляет, ни на чём не сосредотачиваясь. Троцкий, евреи, Октябрьская революция, суккуб. Примерно четверть текста посвящена изложению широко известных фактов. Если это научно-популярная беллетристика — то есть НФ, научная фантастика в своем классическом жанровом изводе — то должен быть сюжет. У Амнуэля есть сюжет: главный герой лежит в коме. У Столярова нет сюжета.

С другими отзывами Жюри на произведения-номинанты "Новых горизонтов" можно познакомиться здесь.