Данная рубрика посвящена всем наиболее важным и интересным отечественным и зарубежным новостям, касающимся любых аспектов (в т.ч. в культуре, науке и социуме) фантастики и фантастической литературы, а также ее авторов и читателей.
Здесь ежедневно вы сможете находить свежую и актуальную информацию о встречах, конвентах, номинациях, премиях и наградах, фэндоме; о новых книгах и проектах; о каких-либо подробностях жизни и творчества писателей, издателей, художников, критиков, переводчиков — которые так или иначе связаны с научной фантастикой, фэнтези, хоррором и магическим реализмом; о юбилейных датах, радостных и печальных событиях.
На статью Николая ТОМАНА «Фантазировать и знать!» в «Литературе и жизни» 8 января следующего 1960 года появилось сразу два отклика. Первый из них – от библиотекаря Е. КАПЛАН я напечатал ранее. Теперь представляю второй – писателя-фантаста Валентины ЖУРАВЛЕВОЙ (плюс – предисловие от редакции к обоим откликам). Он и стал нервом всей этой дискуссии: чуть ли не все последующие выступающие будет полемизировать именно с позицией ЖУРАВЛЕВОЙ.
Заглядывая в грядущее
18 декабря прошлого года в нашей газете была опубликована статья писателя Николая Томана «Фантазировать и знать!», посвященная проблемам развития научно-фантастической литературы.
Мы живем в эпоху, когда свершаются самые дерзкие замыслы, мечты и планы. Как отметил Н. С. Хрущев в своих ответах на вопросы директора аргентинской газеты «Кларин»: «Развитие науки происходит сейчас настолько быстрыми, прямо фантастическими темпами, что даже само понятие «будущее» приобретает весьма относительный смысл». И естественно, что в наше время читатель требует от научно-фантастической литературы смелого проникновения в грядущее.
Ниже мы печатаем два отклика на статью Н. Томана из числа полученных редакцией. Надеемся, что этот разговор будет продолжен.
В заметках писателя Н. Томана о научно-фантастической литературе поставлен вопрос: «Какой должна быть научная фантастика?». Н. Томан ставит этот вопрос, чтобы «помочь авторам кое в чем разобраться». Меня, начинающего литератора, это обрадовало. Однако, к сожалению, то, что я прочитала, оказалось совершенно неожиданным.
По мнению Н. Томана, читатели считают, что фантастика должна быть научной, а писатели (Н. Томан оговаривается – «некоторые писатели») отдают предпочтение фантастике, так сказать, фантастической. Вызвано это, утверждает автор статьи, тем, что часть
писателей-фантастов просто ленится изучать достижения современной науки, а другой части кажется, что наука тормозит полет фантазии.
С этим нельзя согласиться.
Так уж повелось еще с Алексея Толстого, инженера-технолога по образованию, что большинство советских фантастов — научные работники, инженеры, врачи. Подозревать их в том, что по лености или невежеству они не желают быть в курсе достижений современной науки, — несправедливо.
Иначе обстоит дело с вопросом о том, сдерживает ли наука полет творческой фантазии писателя или нет. Это вопрос принципиальный, и на нем следует остановиться подробнее.
В «Основах химии» Д. И. Менделеев писал: «Простые тела не способны превращаться друг в друга, по крайней мере до сих пор не замечено ни одного случая подобного превращения». Эта точка зрения отражала убеждение всей химии XIX века в устойчивости элементов. Мог ли в то время писатель-фантаст высказать предположение о распаде элементов? С точки зрения Н. Томана, не мог, ибо это было бы «игнорированием научных данных». Видимо, право писать о распаде элементов фантаст получил бы только после 1896 года, когда была открыта радиоактивность...
Н. Томану, который строит свои доказательства на высказываниях Эйнштейна, Винера, Косса, следовало бы, пожалуй, помнить, что иногда научные представления, кажущиеся незыблемыми, изменяются в течение нескольких лет. В этой связи характерна история двух научно-фантастических романов – «Гиперболоид инженера Гарина» Алексея Толстого и «Первые люди на Луне» Уэллса.
Идея теплового луча, высказанная в романе А. Толстого, долгое время считалась классическим примеров беспочвенной фантастики, примером игнорирования всех и всяческих законов оптики, термодинамики и химии порохов. Профессор Слюсарев опубликовал выдержавшую несколько изданий книгу «О возможном и невозможном в оптике», в которой доказывал абсурдность идеи гиперболоида. Книгу Слюсарева и сейчас, наверное, можно найти в магазинах. Но вот в комментариях к последнему изданию «Гиперболоида инженера Гарина» (в десятитомнике Гослитиздата) уже сказано: «Современная техника знает так называемое кумулятивное действие при взрывах... Хотя кумулятивное действие ограничено расстоянием, в какой-то мере принцип концентрирования энергии взрыва вокруг общей оси по заданному направлению перекликается с идеей гаринского гиперболоида». К этому можно было бы добавить, что описанное в романе А. Толстого бурение гиперболоидом фактически осуществлено: в Советском Союзе успешно работают огневые буры.
Разумеется, нельзя требовать от художественного произведения, чтобы предвидения, изложенные в нем, сбывались во всех деталях. Важно верное направление общей идеи. Именно так и произошло в конечном счете с гиперболоидом. Алексей Толстой показал, что фантастика может быть впереди науки, может предвидеть то, что еще и не вытекает из современных научных данных.
В романе Уэллса «Первые люди на Луне» описан кейворит — материал, экранирующий тяготение. Кеворит также считался классическим образцом фантастики, противоречащей научным данным. Но несколько лет назад стали известны результаты опытов французского ученого Мориса Алле по экранированию тяготения. Более того, за последние годы, в противовес релятивистской теории тяготения, продолжает развиваться гравитонная теория, с точки зрения которой управление тяготением — далеко не бессмысленная утопия.
Несколько слов о сверхсветовых скоростях. Н. Томан пишет: «Фантасты придумывают сверхсветовые (субсветовые) скорости...» И в дальнейшем слово «субсветовые» Н. Томан употребляет в значении «сверхсветовые». Здесь прежде всего фактическая ошибка. Слово «субсветовые» не означает «сверхсветовые». «Субсветовые скорости» — это скорости ниже световых, хотя и близкие к световым. Именно в таком смысле использовано это слово в «Туманности Андромеды» Ефремова.
Наличие предельной скорости, действительно, камень преткновения для фантастов, пишущих о межзвездных перелетах. Но вряд ли следует считать это положение теории относительности не допускающим никаких изменений. Академик С. Вавилов писал: «Дальнейшее экспериментальное исследование может расширить теорию включением новых аксиом». Мысли, которые высказываются писателями о сверхсветовых скоростях, возможно, и не подходят для журнала «Успехи физических наук». Но для художественного произведения они приемлемы, и нет смысла накладывать на них «вето»: ведь это просто литературный прием для перенесения героев в фантастическую обстановку, прием условный, как, например, «машина времени» Уэллса.
Фантастика прошла длительный путь развития и во многом изменилась со времен Жюля Верна. В XIX веке фантаст мог идти «количественным» путем: есть паровозы — будут еще лучшие паровозы, есть воздушные шары — будут совсем хорошие воздушные шары. В наши дни наука и техника развиваются стремительными темпами. На протяжении нескольких лет качественно меняются научные представления. В технике происходит одна революция за другой. В этих условиях фантаст уже не может ограничиться продолжением линии известного. Надо уметь предвидеть то, что сегодня еще кажется неосуществимым, даже противоречащим научным данным, но что сбудется завтра.
Разумеется, речь не идет о том, чтобы фантазировать безрассудно. Наоборот. Фантаст должен быть не в стороне от науки, а впереди нее. Речь, следовательно, идет не о том, чтобы «облегчить» работу фантаста, а о том, чтобы ее «усложнить», сделать более ответственной.
Поэтому на вопрос о том, какой должна быть фантастика, хочется ответить так:
Она должна быть фантастикой гиперболоидов и кейворитов, фантастикой субсветовых, а иногда и сверхсветовых скоростей, фантастикой прозорливой, пророчески мудрой, проникающей туда, куда наука еще не проникла. Иначе она превратится в популяризаторскую, иллюстративную литературу. Пусть не все прогнозы фантастики сбудутся. Что ж, даже прогнозы погоды на завтрашний день не всегда сбываются...
И еще одно. Не надо считать научные данные сегодняшнего дня абсолютной и неизменяемой истиной. Мы живем в такое время, когда сбываются самые дерзновенные мечты. Советский человек, сумевший послать ракету на Луну, сумевший сфотографировать ее невидимую сторону, сумеет преодолеть и колоссальные межзвездные расстояния, научится управлять процессами, идущими в недрах звезд, будет создавать новые планеты и новые звезды. Хорошо сказал об этом поэт Павел Антокольский:
Еще ни в одной теореме
Не вычислен был
Человеческих крыльев размах.
Валентина ЖУРАВЛЕВА
БАКУ.
«Литература и жизнь» от 8 января 1960 года, стр. 3.
На общедоступных площадках появился очередной выпуск «ФантКаста» — встречайте!
цитата
История советской НФ – одна из любимых постоянных тем Фантассамблеи и нашего подкаста. Однако приходится признать, что исследование этого сложного многосоставного феномена идет у нас пока вяло. Советский Союз перестал существовать более тридцати лет назад, но до сих пор на книжных полках не появилось ни одной развернутой и универсальной «Истории советской фантастики», хотя некоторые попытки делались. В этом выпуске нашего подкаста книжный обозреватель Василий Владимирский делится своими соображениями о том, почему прорыва в этой области до сих пор не произошло – ну а заодно кратко рассказывает о книгах, которые стоит почитать, чтобы расширить кругозор.
Слушаем выпуск и подписываемся на «ФантКаст» на платформах:
На статью Николая ТОМАНА «Фантазировать и знать!» в «Литературе и жизни» 8 января следующего 1960 года появилось сразу два отклика. Представлю их отдельно. Нижестоящая позиция библиотекаря Е. КАПЛАН – пожалуй, самое известное выступление из всей этой дискуссии. Оно не раз цитировалось, особенно рекомендация о том, что вместо межпланетных приключений братьям СТРУГАЦКИМ в «Стране багровых туч» надо было написать про борьбу сторонников и противников создания фотонной ракеты.
Научно-фантастическая литература — литература мечты, литература о прекрасном будущем, которое строится нашими современниками. А будущее неразрывно связывается с коммунизмом. Вот почему так велик интерес читателей к научно фантастическим книгам о коммунистическом обществе. Я, как библиотечный работник, могу сказать, что большинство читателей предпочитает, например, книгу Мартынова «Каллисто» таким остросюжетным произведениям, как научно-фантастические повести того же Мартынова «220 дней на звездолете», «Страна багровых туч» А. и Б. Стругацких и другим. Но, к сожалению, произведений о людях будущего очень мало: «Туманность Андромеды» Ефремова, «Каллисто» Мартынова... и, пожалуй, больше нет.
Это приводит к тому разрыву, который, к сожалению, есть во многих научно-фантастических произведениях,
когда технику будущего (технику коммунистического общества) обслуживают (именно обслуживают) бледноликие люди, смутно напоминающие наших современников, смутно потому, что им далеко и до наших-то современников.
Научно-фантастическая литература — неотъемлемая часть художественной литературы, в центре которой всегда стоял образ человека. С такой точки зрения, думается, и надо оценивать книги этого жанра.
Н. Томан поставил на пьедестал научно-фантастическую повесть братьев Стругацких «Страна багровых туч», видимо, оттого, что сам он — автор ряда приключенческих остросюжетных книг — покорен межпланетными приключениями героев «Страны багровых туч»!
Анализируя же эту повесть, надо говорить прежде всего о ее недостатках, а не достоинствах, так как последних куда меньше, чем первых.
«Страна багровых туч» во многом напоминает книги Владко «Аргонавты Вселенной», Волкова «Звезда утренняя», Мартынова «220 дней на звездолете». У Стругацких, как и во всех этих книгах, главный герой — зеленый новичок, которому волей случая (авторского, разумеется) приходится участвовать в сложнейшем межпланетном полете. Новичка же надо познакомить с астрономией и теорией межпланетных полетов. И начинаются бесконечные цитаты из астрономических и прочих справочников.
Н. Томан утверждает, что «Страна багровых туч» написана «с серьезными знаниями науки и техники». Но слова А. М. Горького о том, что «науку и технику надо изображать не как склад готовых открытий и изобретений, а как арену борьбы, где конкретный живой человек преодолевает сопротивление материала и традиции», звучат и сейчас укором авторам повести. Стругацкие лишь упоминают о той борьбе, которую вели противники «практического осуществления фотонного привода». А именно тут и была блестящая возможность показать «арену борьбы», показать, как писал А. М. Горький, «не только конечные результаты человеческой мысли и опыта, но вводить читателя в самый процесс исследовательской работы, показывая постепенно преодоление трудностей и поиски верного метода». Тогда ярко раскрылись бы характеры героев «Страны багровых туч», которые живут уже в Союзе Советских Коммунистических Республик! Но накал страстей, борьба мнений, наконец, победа сторонников фотонной ракеты — все происходит за рамками повести.
Хорошо, что газета «Литература и жизнь» начала разговор о советской научной фантастике. Ведь в библиотеках и стар, и млад интересуются ею. А вот критической литературы о ней очень мало. Книг нет совсем. Читателям, библиотекарям, самим писателям, наконец, всем любителям научной фантастики (а их миллионы!) нужен серьезный откровенный разговор о путях ее развития.
Е. КАПЛАН
(Ленинград)
«Литература и жизнь» от 8 января 1960 года, стр. 3.
Дискуссия о фантастике 1960 года в газете «Литература и жизнь» началась статьей Николая ТОМАНА 18 декабря предыдущего 1959 года. Честно говоря, я был в сомнениях: есть ли смысл в публикации? Ведь четыре из семи (а может, даже из восьми) выступлений участников этой дискуссии вполне доступны (в частности, их напечатал в «Истории фэндома» Юрий ЗУБАКИН). Но все же обнародованы до сих пор не все высказанные тогда позиции. Поэтому считаю необходимым представить дискуссию полностью, тем более, что теперь есть возможность оснастить ее гиперссылками и читаемыми фотографиями оригиналов.
За последние годы необычайно возрос интерес читателей к научно-фантастической литературе. По заверению библиотекарей, спрос на книги этого жанра велик. Читают научно-фантастические повести и романы не только молодые, но и весьма почтенные по возрасту люди.
В немногочисленный отряд писателей-фантастов пришли новые талантливые авторы. Больше стало появляться интересных произведений, серьезно ставящих проблемы науки и техники. И нашей критике пора бы обратить внимание на эту литературу, помочь авторам кое в чем разобраться. В том, например, какою же все-таки должна быть научная фантастика.
На первый взгляд, вопрос может показаться странным. Конечно же, она должна быть научной, ответят на это читатели. А писатели? Есть опасение, что некоторые из них отдадут предпочтение второму слову названия этого жанра — фантастике — и притом без особых ограничений.
Почему? По многим причинам. Одних это устроит, потому что тогда, дескать, не обязательно изучать все достижения современной науки. Другим вообще кажется, что наука слишком уж ограничивает полет фантазии, приземляет ее. Некоторые фантасты, например, совершенно убеждены, что можно создать "электронный мозг", превосходящий человеческий. А наука им возражает, отрицая такую возможность. Вот, к примеру, что говорит ученый А. Эйнштейн: "Что бы ни делала машина, она будет в состоянии
решить какие угодно проблемы, но никогда не сумеет поставить хотя бы одну из них".
Поскольку у некоторых наших фантастов фетишизация электронных машин получила довольно широкое распространение, я позволю себе привести еще одно критическое высказывание о "думающих машинах". Вот что говорит о них прогрессивный французский ученый Поль Кocca в недавно вышедшей у нас книге "Кибернетика":
"Дело в том, что машина, построенная человеком, ничего не может сделать без него. Она остается в точности тем, чем человек захотел, чтобы она была: чудесным орудием, но все-таки орудием. В ней полностью отсутствует мысль, а есть только отражение мысли ее творца..."
Небезынтересны и заключительные слова его книги:
"Великолепно, что человек, продолжив ловкость своей руки с помощью орудия, силу своей руки с помощью машины, сумел даже продолжить с помощью новых машин и эффективность своего ума. Парадоксально, что этот триумф человеческого ума мог привести некоторых, даже из числа содействовавших ему, к отрицанию примата Разума".
И еще несколько слов о А. Эйнштейне. В его теории относительности есть положение, именуемое "парадоксом времени", согласно которому временной ритм процессов в телах зависит от скорости их движения и потенциала гравитационного поля. Чем выше скорость, тем медленнее относительно Земли течет время.
Этими релятивистскими законами изменения времени широко пользуются многие фантасты. Герои их книг, совершая космические путешествия, преодолевают такие грандиозные пространства, которые даже свет проходит миллионы и миллиарды лет. На такой срок продлить жизнь героев рискованно, а попасть на другие галактики очень уж хочется, — и фантасты придумывают сверхсветовые (субсветовые) скорости и антипространство (нуль-пространство). А это вступает в противоречие уже не только с Эйнштейном, но и со всеми основными законами современной науки и марксистской философии.
По Эйнштейну, скорость света есть наибольшая из известных скоростей. А принцип постоянства света в пустоте является одним из самых фундаментальных законов его теории относительности. И поскольку теоретические расчеты скорости света, произведенные Эйнштейном, получили в дальнейшем блестящее подтверждение на опыте, у нас нет оснований сомневаться в их достоверности.
Бесспорны наши знания и о пространстве, являющемся объективно реальной формой существования материи. Теория относительности Эйнштейна не только не противоречит этому, а напротив, закрепляет конкретные формы связи пространства и времени с движущейся материей математически выраженными законами.
Понятие прерывности и непрерывности пространства марксистская философия трактует ведь как смену лишь качественных состояний и конечную протяженность материальных тел в бесконечной протяженности пространства. Само же пространство, как сплошная материальная среда, непрерывно в том смысле, что между двумя произвольно взятыми элементами его протяженности всегда существует, третий, который соединяет эти элементы в единую пространственную протяженность.
Допуская существование не только субсветовых скоростей, но и антипространства (нуль-пространства), наши фантасты рассуждают так: "Есть частицы и античастицы, поля и антиполя. Почему же не быть пространству и антипространству?.."
Не следует забывать, однако, что античастицы и антиполя не перестают быть материальными объектами, у них меняется лишь знак электрического заряда и магнитного момента. А отсутствие пространства исключает и материальность, ибо материя немыслима без протяженности, вне пространства.
Все эти отклонения от бесспорных научных истин слишком далеко могут увести фантастов от генерального направления нашей науки, руководствующейся методом диалектического материализма.
Каким же может быть решение научно-фантастической проблемы в пределах достигнутого современной наукой?
Попробуем представить себе это в следующем виде. Допустим, нам нужно "населить" планету, о которой науке известно, что на ней нет или слишком мало кислорода, отсутствуют углерод и азот, неподходящая температура и наличествуют еще какие-нибудь неблагоприятные для органической жизни обстоятельства. Как же быть? Проще всего отвергнуть все это и придумать более благоприятную обстановку. Но верно ли такое решение? Думаю, что нет. Правильнее создать такую гипотезу, которая не противоречила бы науке. Преимущество писателя-фантаста тут в том, что он может придумать что-нибудь еще не известное или не открытое наукой. Но опять-таки в пределах реально допустимого, то есть на основании бесспорных законов природы.
Предлагается, следовательно не игнорировать научные данные, а, опираясь на них, предвидеть дальнейшее развитие науки и техники. Желательно также развивать свою точку зрения на гипотетические положения современной науки.
Мне могут заметить: "Позвольте, какая же это фантастика? Это скорее научное исследование". Если хотите — то да, но при условии, что исследование осуществляется средствами не только науки, но и художественной литературы. Положение это должно относиться к фантастике научно-технической в такой же мере, как и к социальной.
В связи с этим возникает вопрос: не засушит ли глубокая научная аргументация литературно-художественную сторону? Но тут уж все зависит от чувства меры и степени литературной одаренности. Во всяком случае, серьезное знание науки авторами, пришедшими в последние годы в научную фантастику, явно способствует успеху их произведений. А пришли такие новые писатели, как В. Савченко, А. и Б. Стругацкие, А. Полещук, А. Днепров. Их повести и рассказы завоевывают все большую популярность.
Особенно удачными считаю я повести "Черные звезды" В. Савченко и "Страна багровых туч" А. и Б. Стругацких. Оба эти произведения, написанные с серьезными знаниями науки и техники, не нуждаются ни в какой "скидке на жанр". Савченко рассказал увлекательную историю создания сверхпрочного металла, а Стругацкие — драматическую повесть об освоении Венеры. В последнее время появилось довольно много произведений о вояжах на эту планету, свидетельствующих о легкомысленном отношении некоторых авторов к данным современной науки и упрощении всей необычной сложности подобного путешествия...
Произведения Савченко и Стругацких не лишены, конечно, недостатков, но в целом удача их несомненна.
Любопытна повесть М. Ляшенко "Человек-луч" (альманах "Мир приключений" № 4). Она не случайно названа просто фантастической, ибо научная проблема ее нереальна, хотя и основывается на одной из идей основателя кибернетики Норберта Винера. В своей книге "Кибернетика и общество" Н. Винер допускает возможность разложения человеческого организма на простейшие его элементы, а затем передачу их в виде обычных телевизионных или телеграфных сигналов на большие расстояния. При этом сам Винер вынужден заметить, что любое "развертывание" человеческого организма должно представлять процесс прохождения луча через все элементы его структуры, что повлечет за собой разрушение живой ткани.
М. Ляшенко и не берет всего этого всерьез. Идея Винера о возможности передачи человека с помощью электромагнитных волн нужна ему лишь как условный прием, позволяющий героям совершать сказочные приключения.
И снова возникает вопрос: а могут ли наряду с произведениями научно-фантастическими существовать просто фантастические? Думается, что могут, но, конечно же, в границах нашего материалистического миропонимания — без мистики и явного абсурда. И дабы не вводить читателей в заблуждение, их так и следует называть престо фантастическими.
В связи с этим хотелось бы сказать несколько слов о статье Ю. Рюрикова "Через сто и тысячу лет", опубликованной в № 12 журнала "Новый мир" за 1959 год. Справедливо критикуя писателей-фантастов за недостаточное внимание к социальным темам, темам коммунистического завтра, статья эта создает впечатление, будто вся наша научно-фантастическая литература должна решать только эти задачи. А это, неверно, ибо литература требует разнообразия. Согласен, что социальному устройству будущего общества надо уделить главное внимание. Но не нужно забывать и других темах научной фантастики, героями которых могут и должны быть наши современники. И не следует бояться, что это слишком приземлит полет фантастики. Почти все герои произведений Жюль Верна были ведь его современниками. В талантливой повести В. Савченко "Черные звезды" действие тоже происходит почти сегодня, однако произведение читается с неослабевающим интересом и волнением за судьбу описываемого в нем открытия. Все дело, значит, не в "дальней" или "ближней" фантастике, а в мастерстве автора, глубине знания им научной проблемы, в умении интересно ее поставить и решить.
То же самое нужно сказать и о сюжете. В зависимости от замысла он может быть либо острым, полным динамики и неожиданных поворотов, либо, напротив, лишенным внешнего эффекта, но углубленным в область психологии. Готовых рецептов никому не следует навязывать.
Хотелось бы также, чтобы критики приключенческого и научно-фантастического жанра поосторожнее обращались с "бранным" словом "детектив". А то ведь "детективом" стали "обзывать" почти любую попытку создания острого сюжета.
С моей точкой зрения на научную фантастику не все, видимо, согласятся. Хорошо было бы шире поговорить о ее задачах на страницах нашей печати.
Николай ТОМАН
«Литература и жизнь» от 18 декабря 1959 года, стр. 3
Дискуссию о фантастике 1954 года в «Литературной газете» завершает статья Ивана ЕФРЕМОВА, Александра СТУДИТСКОГО и Льва ЖИГАРЕВА. Она широко известна и не раз цитировалась. Так что я далеко не первый, кто представляет ее. Но она важна, как точка в этой дискуссии накануне жанрового «взрыва» в советской фантастике.
И. ЕФРЕМОВ, А. СТУДИТСКИЙ, Л. ЖИГАРЕВ. О литературе крылатой мечты
Отрадно сознавать, что на предсъездовской трибуне «Литературной газеты» нашлось место для серьезного разговора о литературе научной фантастики и приключений.
С. ПОЛТАВСКИЙ выступил за фантастику широкую, за то, чтобы смотреть «далеко в будущее». В. НЕМЦОВ ответил ему путано и противоречиво. В начале статьи он как будто бы поддержал ПОЛТАВСКОГО, а в конце, противореча сам себе, начал убеждать читателей, что основную задачу фантастики можно выполнить только, урезывая себя, не заглядывая слишком далеко, придерживаясь сегодняшнего дня.
Мы боимся, что эта позиция вытекает из глубокого непонимания подлинных задач и возможностей фантастики.
Когда в научно-фантастических произведениях герои покоряют вулканы, уничтожают льды Арктики, улетают на Марс и т. д., то эта фантазия демонстрирует грандиозность творческих замыслов и могущество человеческой мысли. Большая научная идея покоряет воображение читателя и властно ведет его дальше по страницам книги.
Но не надо забывать, что главное в этих книгах — познание мира, поэзия творчества, а фантастика — только средство в руках писателя. Поэтому мы не можем полностью удовлетвориться статьей С. ПОЛТАВСКОГО, хотя автор начал нужный и, несомненно, важный разговор о дальнейших путях в развитии нашей научной фантастики. Под лозунгом «Как можно дальше в будущее» можно сбиться с дороги, заняться фантастикой ради фантастики, утратить связь с жизнью.
Мы не можем безоговорочно осуждать В. НЕМЦОВА. Если НЕМЦОВ хочет писать фантастический роман без фантастики, — его право… Но нелепо доказывать, что этот путь — главный для научно-фантастического жанра.
Откровенно говоря, НЕМЦОВ выступил как защитник тех «предельщиков», которые подвизались в этой области в течение последних лет и лишили нас очень многих интересных произведений. Кое-кто из этих пределыциков, подобно НЕМЦОВУ, уговаривал нас, что фантазировать
надо поближе к сегодняшнему дню, лучше — в пределах пятилетнего плана, еще лучше — совсем не фантазировать. Были и такие, которые ограничивали место действия — уверяли, что писатель не имеет права удаляться за пределы земной атмосферы, а планеты и звезды, дескать, — отрыв от действительности. В результате попытки создать фантастический роман превратились в своеобразный барьерный бег. И что греха таить, ловкачи, которые перепрыгивали все барьеры, слишком много занимались прыжками, слишком мало думали о художественном воплощении замысла.
И вот сейчас перед съездом хочется громко сказать: давайте расчистим дорогу научно-фантастическому жанру, давайте уберем все барьеры. Пусть к нам приходят ученые, пусть нас не боятся маститые писатели. Пусть будут книги о далеком и о близком, о геологии и агрономии, предоставим автору выбирать средства, но пусть он даст нам произведения глубокие по мысли, увлекательные по сюжету, с яркими, художественными образами.
Нет, суть вопроса не в «обветшалых традициях», против которых ополчился В. НЕМЦОВ в своей статье «Традиции и новаторство». Главное, по нашему мнению, заключается в том, чтобы решающим, отличительным признаком советской научно-фантастической литературы, как и всех других литературных жанров, был образ героя нашего времени, воплощающего свои дерзновенные замыслы о переустройстве нашей планеты.
Некоторые критики считают фантастику чем-то вроде заштатного раздела научно-популярной литературы, полагая, что научно-популярные книги пишутся о работах ученых, а научно-фантастические — о их замыслах. Получив в руки новый роман, такой критик прежде всего осведомляется, кто из ученых работает над этой проблемой, дает ему книгу на отзыв и получает исправный разгром с точки зрения сегодняшнего состояния науки. Но вот беда, далеко не всегда ученый специалист компетентен в вопросах литературы.
Известно, что Жюль Верн, например, не подсказывал изобретателям конкретной технической идеи подводной лодки. В своем романе он воплотил давнюю человеческую мечту о покорении морских глубин. И так как наряду с замечательным писателем-фантастом над осуществлением этой проблемы настойчиво бились лучшие умы эпохи, подводная лодка была изобретена.
В научной фантастике может быть роман об уничтожении болезней, о стремительном росте деревьев, об управлении погодой, изменении климата Арктики, о путешествии в глубинах океана. Пусть автор не угадал научных методов (кстати сказать, Жюль Верн тоже их не угадывал), ученый найдет правильные методы. Пусть специалисты утверждают, что идея беляевского человека-амфибии невозможна с точки зрения современной науки. Это не так важно. Важнее другое: рано или поздно человек станет хозяином океанских глубин.
Вплотную к научной фантастике примыкает обширная, не связанная с наукой литература, использующая фантастические образы и ситуации. Среди этих книг есть произведения, оставшиеся в веках: «Путешествия Гулливера» Д. Свифта, «Гаргантюа и Пантагрюэль» Раблэ, «Остров пингвинов» А. Франса, «Шагреневая кожа» О. Бальзака, «Хромой бес» Лесажа, «Янки при дворе короля Артура» М. Твена. В этом далеко не полном перечне встретились разнообразные произведения. Перед нами огромное богатство, богатство, которое многим и многим писателям позволяло создавать на фантастической основе глубоко реалистические книги. Так зачем же все стричь под одну гребенку, к примеру, отправлять «Баню» Маяковского на консультацию к физику и, получив ответ, что появление фосфорической женщины из будущего противоречит закону причинности, снять со сцены эту глубокую и прекрасную вещь.
Мы очень бегло коснулись разнообразных задач, стоящих перед фантастической литературой. Советскому читателю нужны все виды фантастики — популярная книга и политическая сатира, мечта о будущем и путешествие в прошлое — нужны десятки книг ежегодно. К сожалению, издательства не справляются с этой задачей, выпускают новые научно-фантастические вещи очень робко.
Вместе с тем отрадно отметить, что перед съездом писателей оживилась работа молодежной периодики. Журнал «Техника молодежи» проводит конкурс на научно-фантастический рассказ, специальный номер журнала «Знание—сила» посвящен научно-фантастическому и приключенческому жанру.
Эти факты убедительно показывают, что на первых порах собирателем новых творческих сил в научно-фантастической и приключенческой литературе должен стать специальный журнал по типу ранее издававшегося журнала «Мир приключений».
«Литературная газета» № 147 от 11 декабря 1954 года. С. 3.
облако тэгов
