Новинки и планы издательств в жанре фантастики

Впервые в завораживающее многоцветье граней Великого Кристалла Владислав Петрович заглянул ещё в начале 60-х годов, в повести "Я иду встречать брата" (1962). Основной цикл — ядро Великого Кристалла — создавалось много позднее, с середины 80-х по начало 90-х. Ни тогда ничего подобного в отечественной литературе для подростков (это сегодня понятно, что у крапивинской прозы нет "выходного ценза") не было, даже с учётом всех заслуг Кира Булычёва, ни сейчас, хотя уже всё, что только можно, издано у великого фантазёра Рэя Брэдбери. Вот только Брэдбери не наш, хотя очень оказался близок нам, поздно, а то и совсем не взрослеющим жителям страны, которая раз за разом всё никак не может дотянуть до зрелого возраста, возвращаясь снова и снова в эпоху юношеского максимализма, когда начинаются великие стройки с самого начала, забываются великие подвиги тех, кто жил ранее.

Но не так уж и "не наш" Брэдбери. В своё время растормаживанию читательского сознания и преодолению стереотипов в восприятии Брэдбери не только как автора фантастических произведений, но как классика американской литературы и автора произведений для всех возрастов способствовало издательство "Домино" (и отчасти "Азбука") в начале нулевых. Судя по популярности автора, не ослабевающей и по сей день, и по тому, что его произведения распространились далеко за пределы фантастического фэндома, нынешнему главному редактору "Азбуки" Александру Жикаренцеву, ранее работавшему в "Домино", при содействии коллег ответственная задача по перевыводу автора на российский книжный рынок удалась. Потому и желание "вернуть" современному российскому читателю книги Крапивина имеет все шансы осуществиться: то, что один из грандов российского книжного рынка снова обратил внимание на автора, косвенное тому свидетельство.

Впрочем, "вернуть" не просто так взято в кавычки. Книги Крапивина никуда и не исчезали. Их постоянно издают — "Издательский дом Мещерякова", например. Впрочем, есть нюанс. До недавнего времени у крапивинской прозы был отчётливый шлейф ностальгии по безвозвратно ушедшему детству — когда деревья были большими, галстуки — пионерскими, мальчишеские мечты включали в себя дальние странствия, морские приключения, покорения космоса и настоящие подвиги. Крапивин создал множество прекрасных текстов, но было ощущение, что они, издаваясь уже в XXI веке, душой буквы и сердцем истории остались в детских годах тех взрослых, у кого сегодня уже их дети выросли. Другими словами, было ощущение, что на мальчишках из произведения Крапивина стояла печать времени, а на книгах автора — возрастной ценз: рекомендуется детям, не достигшим совершеннолетия.

Крапивин — это не только для детей. Крапивин — это не только ностальгия по невинным временам, когда смерть героя в книге могла шокировать и оставить шрам на сердце, а взрослый тон в книгах, рассчитанных на подростковую аудиторию, был смелым и новаторским. Крапивин — это не о детях, не об отважных мальчишках, которые мечтают о простом и фантастическом с одинаковой смелостью, умудряясь одновременно быть и по-детски беззащитными, и по-взрослому готовыми пожертвовать собой, перестать быть, чтобы после них всё было у других. Крапивин — это для всех, это обо всех нас, поддавшихся цинизму и безнадёжно романтичных, повзрослевших раньше срока и хранящих внутреннего ребёнка в любом возрасте. Книги Крапивина — это фантастичнее вымысла и больше жизни. Литература с большой буквы Л как Любовь. Л как долгий звук в слове "кристалл", как Великий Кристалл, в котором отражаются все времена и все события, все решения и намерения, все варианты и все возможности. Какие возможности выбрать — решает каждый сам для себя.

"Азбука" хочет поделиться тем, что открыло для себя издательство в книгах писателя, продемонстрировать всю многогранность таланта Владислава Петровича Крапивина, вывести его из "комнаты" детской литературы на простор современной классики, из фантастических пределов в безбрежный океан большой литературы. Потому избранные произведения писателя выходят в титульных сериях издательства. Его произведения не теряются среди классиков и грандмастеров мировой фантастики в серии "Мир фантастики" и не выглядят маленьким шлюпом среди океанских судов в сериях "Русская литература: Большие книги" и "Малое собрание сочинений".

"Азбука" намерена выставить Великий Кристалл, в гранях которого отражается созданное за многие годы творчества Крапивиным, на всеобщее обозрение — так, чтобы разглядеть в книгах писателя свою долю чуда могли и подростки, и их родители, и начинающие читатели, и умудрённые читательским багажом.

Вслед за томом "Острова и капитаны" в серии "Русская литература: Большие книги", за омнибусом в серии "Малое собрание сочинений", томами "В глубине Великого Кристалла" и "Летящие сказки" в серии "Мир фантастики" — ещё несколько отражений Великого Кристалла. В майском плане — том "Голубятня на жёлтой поляне". Состав тома: повесть "В ночь большого прилива", роман-трилогия "Голубятня на желтой поляне", повесть "Оранжевый портрет с крапинками" и роман "Топот шахматных лошадок".

Серия — "Мир фантастики". Иллюстрация на обложке — Евгении Стерлиговой. Внутренние иллюстрации — Евгении Стерлиговой и Сергея Григорьева. Обложку готовит Сергей Шикин. Обложку можно будет показать ближе к выходу книги.

Это не финальный том избранного творчества автора в серии — будет ещё один, как минимум. Впрочем, о Крапивине будет ещё повод поговорить и за рамками серии "Мир фантастики".

От белого сияния — к сумраку, в котором чернильными пятнами, подобно дырам в старом пологе ночного неба, выделяются фигуры наёмников Чёрного Отряда. Они возвращаются!

Глен Кук с далёкого 1984 года ведёт Отряд дорогами скорби, войн и тьмы по миру, где добрый меч ценится дороже доброго слова. История отряда наёмников насчитывает не одну сотню лет — и не одну книгу. Служба Госпоже, борьба с силами Тьмы, мрак, кровь и ужасы жестокого мира — всего этого в последние годы на тёмной стороне некогда торжественной и величавой фэнтези в переизбытке, но Кук — один из отцов этого направления. Он знает о тёмной стороне Силы особенно много. Именно эта тьма зовёт его снова и снова возвращаться к Чёрному Отряду, не дать ему сгинуть в бесконечных сражениях.

Два омнибуса (1, 2) уже вышли в серии "Звёзды новой фэнтези". Третий "Возвращение Чёрного Отряда. Суровые времена. Тьма" — в майском плане, значит, в продаже ожидается к лету. Четвёртый — осенью. Впрочем, в свете недавних событий четыре книги — это ещё не всё о Чёрном Отряде.

Всему своё время, и даже ужас не может длиться без конца, но в этой империи, где сражаются наёмники из Чёрного Отряда есть время для чего-то большего, чем бесконечные суровые времена. О Глене Куке ещё будет возможность поговорить, пока же — аннотация к грядущей новинке.

У могущественных колдунов Юга Чёрный Отряд отвоевал укрепленный город Дежагор — и сразу же оказался в глухой осаде. Противник бросает на штурм всё новые войска, не считаясь с потерями. Гарнизон крепости разделился на враждующие лагеря, население готово взбунтоваться, а обезумевший командир ведёт торг с Хозяевами Тьмы. Паломники из древнего племени нюэнь бао, оказавшиеся в западне вместе с братьями Чёрного Отряда, утверждают, что пробудились древние божества, а убийцы из секты Обманников пророчат скорый приход Года Черепов. И только Мурген, знаменосец и летописец Отряда, оказавшийся во власти таинственных чар, начинает постигать ход зловещей игры — той, в которой и люди, и боги не более чем пешки.

Перевод романа "Суровые времена" — Дмитрий Старков. Перевод романа "Тьма" — Виталий Волковский.

Игра фантастических циклов проста: каждый читатель, отражаясь в бесчисленных гранях кристаллов, взращённых писательской фантазией, становится частью созданного мира, потому каждый раз, как кристалл рождает новые истории, как в реальном мире появляется новое воплощение уже известных глав, читатель слышит зов. В этом мае "Азбука" созывает на свет Великого Кристалла и вербует в Чёрный Отряд. Не опять, а снова.

В Ойкумене космические корабли перемещаются быстрее скорости света через гиперпространство, как это могло бы происходить во вселенной Звёздных Войн. Только в Ойкумене такие разрывы в пространственно-временном континууме далеко не столь безобидны и куда больше неприятностей могут доставить, чем армия клонов под предводительством ситха. Последствия таких полётов — флуктуации, космические Сцилла и Харибда, иными словами — возмущения того самого континуума. Пространство и время мстят пронзающим его существам, лишают корабли энергии, а их экипажи — разума. Бороться с флуктуациями в Ойкумене можно двумя способами — с помощью механизмов и с помощью антисов,

С антисами и эволюцией этого разумного явления в мире Ойкумены связан роман в трёх частях о кукольнике Лючано Борготте по прозвищу "Тарталья". Изготовитель марионеток, мастер контактной имперсонации, экзекутор, раб-гребец в ходовом отсеке галеры, симбионт космической флуктуации, убийца телепата-наемника. Укротитель безумца-антиса, феникс, сгоревший и восставший из пепла, ужас эскадр ВКС Помпилии, узник орбитальной тюрьмы Шеол, человек, открывший прямую дорогу в космос... Это, если без явных спойлеров, примерный путь, который с читательской поддержкой Лючано предстоит преодолеть за 960 страниц — таков объём первого омнибуса.

Как Борготта навсегда изменит вселенную Ойкумены, так же изменится и отношение к современной фантастике, особенно отечественной, у всех, кто по какому-то недогляду или недоразумению до сих пор не попал "на борт" цикла "Ойкумена" и не наблюдал, затаив дыхание, как фантазия Г. Л. Олди пронзает буром небеса сверхсветовой энергией писательской фантазии пространственно-временной континуум мира, в котором можно остаться так же надолго, как долго существует одна далёкая-далёкая галактика...

Завершим эпиграфом к первой книге романа: "Иногда мне кажется, что наша Вселенная — лишь эпиграф к другой, куда более масштабной и cодержательной Вселенной. Фрагмент, припаянный на скорую руку между заголовком и началом. Это не значит, что мы — пустое украшательство и цена нам — грош. Это всего лишь значит, что в случае чего нами можно пожертвовать без особого вреда для общего замысла.

Вас это утешает?

Меня — да."

(Карл Мария Родерик О’Ван Эмерих. Мемуары)

Примеры внутренних иллюстрациях (шмуцтитулы отдельных книг и частей книг)

Чем дольше живёт человек, тем уже становится сфера его восприятия. В юности границ не существует, потому юные герои крапивинских книг с лёгкостью проходят между гранями Великого Кристалла, преодолевая границы пространства и времени. В прозу Крапивина «зашит» универсальный ключ, который позволяет читателям преодолевать любые границы и кожей ощущать солёные брызги океана, тёплые прикосновения детства, мягкость облаков и попутные ветра времени для всех направлений.

Все произведения цикла «Летящие сказки» обладают общим качеством – способностью к полётам. Во сне и наяву. В сказке и взаправду. Здесь мальчишки с самыми обычными именами – Славик, Женька, Олег, Антошка, Виталик, Вовка – становятся героями и рыцарями, сражаются с людским равнодушием и сказочными драконами, летают на ковре-самолёте и общаются с гномами, и обязательно летают – или в качестве лётчиков для особых поручений, или получив от тётушек-ведьм рубашку из тополиного пуха.

«Стража Лопухастых островов» окончательно и бесповоротно пересекает границу между сказкой и былью, чтобы остаться в окрестностях Малых Репейников, где местные мальчишки и девчонки запросто общаются с человечками квамами и кнамами, в болотах обитают чуки и шкыдлы, по парку разгуливают ступни гипсового мальчика, ёжики говорят, гуся могут звать Казимир Иванович, девочку Стёпкой, а троицу неразлучных друзей-мальчишек – Пузырь, Соломинка и Лапоть. В этом мире, как и во всех мирах, взрослые бряцают оружием и вынашивают планы построить в сказке военный полигон, а дети, тоже как во всех мирах, видят, знают и могут куда больше взрослых. Например, поймать Луну, зачерпнув её из отражения в воде.

Слово читателям

Как принимают творчество Крапивина взрослые читатели?

«Надо составить личную подборку "Как жалко, что эти авторы не попадались мне в детстве". Крапивин определённо бы занял там одно из первых мест.»

TibetanFox

«Уважаемый Владислав Петрович!

Разрешите пожать вашу мужественную руку. Вы вернули мне счастливое детство и то знатное ощущение замирания сердца…»

More-more

«Для меня навсегда понятия "совесть", "честность", "дружба", "преданность", "смелость" сплелись в сознании с крапивинскими книгами. И пусть сейчас эти понятия не в цене, пусть многие говорят снисходительно в рецензиях, мол, идеализм, максимализм, неискренность... Пусть. Да, это чертова романтика. Романтика Дружбы, Честности, Тайны, Дороги. Но почему же эти книжки мне кажутся более настоящими и реальными, чем сотни "взрослых" и "жизненных" книг?»

Antresolina

«Разные бывают писатели... Кто-то берет буйной фантазией и захватывающим действием; кто-то — неспешной размеренностью повествования, умудряясь втиснуть в одно предложение тридцать размышлений; кто-то умеет загадывать сложные загадки, сохраняя интригу до финала, а кто-то выстраивает сложные постмодернистские конструкции, мастерски играя с формой; кто-то плетет словами тонкое паутинное кружево, запутывая в свои сети... а есть и такие писатели, которым ничего этого не нужно. Они берут историями.»

JewelJul

«Я всегда немного с пренебрежением относилась к книгам, где главный герой младше 15 лет. Скорее всего потому что авторы в большинстве своем плохо умеют создавать правдоподобные образы и характеры детей. А точнее правдоподобно отражать их внутренний мир, помочь нам, взрослым, вспомнить какими мы были когда-то, о чем мечтали, что считали самым важным, что больше всего ценили. Созданные их воображением дети либо слишком примитивно мыслят, либо не по годам сообразительны. Никогда не нравился ход истории, при котором главная развязка зависит от такого малыша. Кажется, что это выглядит неправдоподобно, да и кто будет слушать какого-то, к примеру, одиннадцатилетку.

Но не в данном случае.»

Рейлинн

Слово издателям

За последние месяцы не раз говорилось, что у издательства «Азбука» большие планы на книги Владислава Крапивина. Уже вышли (или вот-вот появятся в продаже) – «Голубятня на жёлтой поляне» (1985) (серия «Азбука-фантастика» в мягкой обложке), роман в трёх книгах «Острова и капитаны» (1987–1989) (серия «Русская литература: Большие книги»), фантастически прекрасный цикл «В глубине Великого Кристалла» (1989–1992) (серия «Мир фантастики») и три повести – «Та сторона, где ветер» (1964–1966), «Колыбельная для брата» (1979) и «Трое с площади Карронад» (1979) — в сборнике из серии «Малое собрание сочинений».

Вечно юная вселенная Крапивина представлена серьёзно, совсем по-взрослому, захватывая мерцанием спиральных звёздных рукавов историй о юных героях и старых, как мир, сюжетах о верности, чести, преданности, любви, жизни и смерти. Звёзды крапивинской вселенной – это не холодные игрушки, это огромный, яркий и богатый обыкновенными чудесами космический кристалл. Он переливается всеми цветами, отражая миллионы оттенков – голосов, поступков, решений, мыслей, желаний – вечно юных героев, в чьих волосах запутались облака.

Герои крапивинских книг остаются молодыми, что бы ни происходило в мире. Эти книги обладают, подобно произведениям Рэя Брэдбери, эффектом хронопереноса в юность вселенной, когда деревья были большими, глаза детей вмещали в себя всю синеву небес и глубину морей, и крылья за спиной были не просто фигурой речи. Несмотря на близость таких вещей, как ночь, смерть, война, потери, крылья в этом юном мире мог обрести даже старый дом.

С полёта старого деревянного двухэтажного дома, в котором жил мальчик Вовка, начинаются «Летящие сказки». С этой книги вполне можно начать знакомство с крапивинской вселенной, ведь от неё за спиной у людей вырастают крылья. С героями «Летящих сказок» вполне мог бы подружиться Маленький принц из сказки Антуана де Сент-Экзюпери. Впрочем, Крапивин – это не проза для подростков и о них же. Это – ковёр-самолёт, способный унести ввысь и вдаль всякого, кто готов поверить в то, что времени не существует, есть лишь тонкие звенящие нити, связывающее всё сущее в бесконечности…

«Ключ поверни – и полетели…»

И снова автор

«Больше ждать было нечего. Дом уже ничего не скрывал и не таился.

Он приподнял со скрипом один угол, потом другой, медленно повернулся. Звякнув, лопнули провода. Теперь ни одна нитка не держала дом на месте. Он качнулся, двинулся вперёд, расшатывая кирпичи фундамента. А потом перестал вздрагивать и бесшумно, как в немом фильме, поднялся в воздух...

Зачем он это сделал?

Ну, во-первых, он любил Вовку. Любил Старого Капитана. А во-вторых, его построили из брёвен, которые были когда-то прямыми и высокими соснами. Их называют корабельными. Эти сосны мечтали стать мачтами барков и бригантин. Потом, улегшись в сруб, они задремали и забыли о мечтах. Старый Капитан разбудил их своими Историями...

А может быть, дело в другом. Говорят, что, если в доме появляются штурвал и компас, дом понемногу становится кораблём. Его тихо разворачивает курсовой чертой к зюйду — в ту сторону, где тёплые моря и Ревущие Сороковые Широты.

И неизвестно, чем это кончится, если не вмешается домоуправление.

Итак, дом поднялся и полетел на юг. Он летел под самыми облаками, среди которых мчалась круглая белая луна. Лунные пятна проскальзывали в щели и прыгали по морде Акулича, который спал в коридоре. Акулич дёргал ушами.

А внизу по тёмным травам стремительно скользила большая квадратная тень...»

Вот аннотация к книге:

цитата Аннотация

Мэри Стюарт (1916–2014) еще в юные годы дала зарок посвятить свою жизнь литературе. И фортуна встала на ее сторону. Первый роман («Мадам, вы будете говорить?») пришелся читателям по душе, и почти каждое новое произведение английской писательницы становилось бестселлером. Но настоящий успех пришел к ней в 1970-е годы, когда увидела свет трилогия о волшебнике Мерлине и короле Артуре («Хрустальный грот», «Полые холмы», «Последнее волшебство»), соединившая в себе историю и фантастику и впоследствии переросшая в пенталогию (добавились романы «Недобрый день» и «Принц и паломница»). Сама писательница свою задачу определяет просто: «Если голос преданий так настойчив, если мотивы так живучи и возрождаются вновь и вновь, значит в них содержится реальное зерно, даже в самых фантастических историях, которые наслоились вокруг сердцевины скудных фактов Артурова существования. Увлекательное занятие — осмысливать эти подчас дикие и нелогичные сюжеты, придавать им характер более или менее связных и правдоподобных рассказов о человеческих поступках и мире воображения».

В оформлении обложки использована работа Ньюэлла Конверса Уайета (Newell Convers Wyeth) — знаменитого американского художника, прославившегося своими иллюстрациями к таким книгам, как «Робинзон Крузо», «Остров сокровищ» и «Том Сойер». Среди его иллюстраций есть и рисунки к книге Томаса Мэллори о короле Артуре, одна из которых и была помещена на книгу "Азбуки".

На титуле и шмуцах использованы работы Обри Бердслея также на тему короля Артура. Вот титульные полосы и шмуцы романов:

В книге есть и карты:

Судьбы этих двух писателей схожи: оба родились в начале XX века (Гансовский на 10 лет моложе, но не особо это существенно) в одном и том же городе (Киеве), оба учились в Ленинграде, оба пришли в фантастику уже в зрелом возрасте, имея за плечами многолетний разнообразный жизненный опыт, оба предпочитали писать малые литературные формы (повести и рассказы). Они и дебютировали в фантастике практически одновременно, в 1960 и 1962 годах. Да, судьба развела их по разным городам: Варшавский после учебы остался в Ленинграде, а Гансовский жил и творил в Москве, но оба, несомненно, являются выдающимися советскими писателями-фантастами.

Я не хочу в очередной раз петь дифирамбы этим двум мастерам, в интернете, да и здесь, на фантлабе, полно хвалебных статей о них. Я лучше приведу слова тех, чье мнение весомо и неоспоримо, чем нельзя никак пренебречь, ибо это Аркадий и Борис Стругацкие. Так сложилось, что они познакомились и с Гансовским, и с Варшавским в одном и том же году, в 1962-ом.

Сначала Аркадий знакомится с Севером Гансовским в Москве и пишет брату: "...Гансовский печет рассказы очень интересные. Отличный парень и писатель"; "...Между прочим, я очень сошелся с Севером, отличный парень, много повидавший, интеллигентный и умница. Есть в нем такой светлый, мягкий, нерешительный юмор. Понимаешь? И нас он очень любит. И писать стал необычайно интересные вещи. Просто приятно читать.". Чуть позже с Севером знакомится и Борис, и теперь уже он пишет Аркадию: "...Север Гансовский произвел на меня громадное впечатление, и я его полюбил, наверное, на всю жизнь — милейший, скромнейший человек, удивительно культурный, ласковый и хороший."

С Ильей Варшавским сначала, естественно, знакомится Борис, первое его впечатление хорошее, но и с изрядной долей критики: "...Появился тут еще один — новый. Варшавский Илья Иосифович — старый инженер, пенсионер, который вдруг ударился в фантастику. Принес в редакцию 25 рассказов, и его объявили чуть ли не новым Уэллсом. Я прочел у него рассказов 10. Это человек несомненно способный, умный и многознающий. Рассказы его написаны грамотно, вполне профессионально, но, к сожалению, все до единого «списаны». То сюжет Хайнлайна, то стиль Стругацких, то идея Днепрова. Ни одного самостоятельного рассказа. Но из всех, кто тут у нас есть, — это единственный способный по-настоящему человек." Но уже буквально через пару месяцев: "...Постараюсь раздобыть для тебя рукописи Варшавского. Действительно странно, что ты его до сих пор не прочел. Это, фактически, идет смена Днепрову, причем на более высоком уровне, а может быть, в дальнейшем и еще что-то — новое направление, что ли.". В том же году с Ильей Варшавским знакомится и Аркадий Стругацкий, вот его запись в дневнике: "...Илья Иосифович Варшавский, отличный и умнейший старик."

Вот аннотация к книге:

цитата Аннотация

В истории отечественной фантастики немало звездных имен. Но среди них есть несколько, сияющих особенно ярко. Илья Варшавский и Север Гансовский несомненно из их числа. Они оба пришли в фантастику в начале 1960-х, в пору ее расцвета и особого интереса читателей к этому литературному направлению. Мудрость рассказов Ильи Варшавского, мастерство, отточенность, юмор, присущие его литературному голосу, мгновенно покорили читателей и выделили писателя из круга братьев по цеху. Все сказанное о Варшавском в полной мере присуще и фантастике Севера Гансовского, ну разве он чуть пожестче и стиль у него иной. Но писатели и должны быть разными, только за счет творческой индивидуальности, самобытности можно достичь успехов в литературе.

А это содержание сборников:

Хочу еще обратить ваше внимание на одну деталь: хоть книга и исполнена как "перевертыш", но корешок у нее оформлен классически, поэтому в ряду других томов эта книга не будет выделяться: