Новинки и планы издательств в жанре фантастики

Иллюстрация с титула антологии "Иное небо" (автор — Владислав Шикин)

За то время, пока готовился к печати сборник "Иное небо", можно было несколько раз по отдельности прочитать тексты, вошедшие в состав антологии. Но это было бы чистым потребительством, поглощением информации. Как далёкий свет звезды, но не само светило. Весомость — как в физической массе, так и в значимости — книга по-прежнему имеет, если воспринимается одновременно как эмоциональный объект во времени и как материальный — в пространстве. Книгу приятно ожидать, приобретать, открывать, читать, откладывать, возвращаться к ней, ставить на полку, вдохновляться ей, обсуждать её, думать о прочитанном и так далее. Всё это — настоящие ощущения. И в полном наборе эти ощущения здесь и сейчас даёт книга напечатанная. В этом продолжает заключаться магический реализм чтения и значение книги. Как и состав четвёртой антологии "Наша старая добрая фантастика", так и сам том "Иное небо" — это водораздел между поколениями — отечественных фантастов, читателями, восприятием книжных текстов и самих книг.

Обложки первых трёх антологий "Наша старая добрая фантастика"

Одна из важных составляющих таких сборников, как том "Нашей старой доброй фантастики" — это ещё и "человеческий фактор", что в данном случае означает личность составителя. Четвёртый том, как и предыдущие, подготовил, лично отобрав каждое произведение, главный редактор издательства "Азбука" Александр Жикаренцев. Для таких книг важен не опыт издателя, а опыт читателя, сопричастность и эмоциональная вовлечённость. Важно то, как отозвался каждый из отобранных текстов в самом составителе — сначала как в читателе, а затем уже как в издателе. Потому "Наша старая добрая фантастика" — проект особенный. Редкая возможность отвлечься от обсуждения формата, толщины, бумаги, пропечатки иллюстраций, а вместо этого отправиться не просто в давно минувшую, но не исчезнувшую на карте памяти эпоху, а в "личную библиотеку" человека, кто за несколько минувших десятилетий так много сделал для российского НФ-фандома. Под отправляющей в старые добрые времена обложкой, когда книги издавались на совесть и надолго, — выстроенная в цепочку книжного ДНК эпоха как сочетание времени и людей, авторской фантазии и прожитых в реальности моментов.

Содержание антологии "Иное небо"

Аннотация:

В предыдущем томе антологии отечественной фантастики упоминалось, что книга эта «как бы водораздел между поколениями — поколением тех, кто начинал ещё при Ефремове, и поколением новой волны, молодых на ту пору авторов, вышедших из „шинели“ братьев Стругацких». Эту новую волну друзья и ценители фантастики между собой назвали «четвёртой».

По преимуществу это авторы на ту пору (начало 1980-х — начало 1990-х) относительно молодые, возраст большинства едва перевалил тридцатилетний рубеж, а некоторые были ещё моложе. Это были люди амбициозные, верили в свою литературную правоту, остро воспринимали переменчивую действительность и откликались на перемены оперативно. Киевлянин Борис Штерн, волгоградцы Евгений и Любовь Лукины, петербуржцы Вячеслав Рыбаков и Андрей Столяров, москвич Владимир Покровский, красноярцы Андрей Лазарчук и Михаил Успенский, начинавший в те годы молодой писатель-алмаатинец Сергей Лукьяненко... Мы видим: география охватывает почти всю страну, тогда ещё цельную. Ныне имена эти прочно закрепились на литературной карте фантастики, и мы рады вам представить в нынешнем томе выборку из их лучших произведений той эпохи бури и натиска.

О каждом произведении отдельно и в общем — на фоне эпохи — во вступительной статье поразмышлял Вячеслав Рыбаков.

Оформление обложки и иллюстрация на обложке Сергея Шикина

Иллюстрации Владислава Шикина

Составитель Александр Жикаренцев

От издательства

К сожалению, несмотря на долгие поиски, мы так и не смогли разыскать наследников писателя Виктора Жилина. Поэтому извещаем: если кому либо из читателей известны место их проживания или какие-нибудь контакты с ними, пожалуйста, сообщите нам по электронной почте (avtoram@azbooka.spb.ru) или по телефону (8 812 327 0455).

Примеры внутренних иллюстраций Владислава Шикина в книге

ISBN 978-5-389-14930-4

1280 страниц

Том форматом 176х225 (напомнить стоит, что делюксы Гаррисона и Хайнлайна были форматом 150х235, а ранее выходившие "делюксы" "Наша старая добрая фантастика" — 140х210) будет с суперобложкой (тиснение золотой фольгой, конгрев, лак), ляссе, Объём: 1088 страниц + семь цветных вклеек на мелованной бумаге.

Отдельные элементы оформления суперобложки:

Выходные данные:

Содержание:

Титульный лист:

Форзац:

Примеры цветных вклеек:

Примеры внутренних разворотов:

Разворот обложки:

Аннотация:

В этом томе впервые для отечественного читателя представлено полное собрание историй о Земноморье классика современной фантастики американки Урсулы Ле Гуин. Кроме уже известных произведений, в сборник вошли ранее не публиковавшиеся на русском рассказы «Дочь Одрена» и «Свет домашнего очага», а также эссе писательницы и её тексты, сопровождающие и комментирующие издание. Книга богато иллюстрирована американским художником Чарльзом Весcом, прославившимся своими иллюстрациями к графическому роману Нила Геймана «Звёздная пыль», по которому режиссер Мэтью Вон поставил одноимённый фильм.

Готовьтесь встречать драконов Земноморья во всей красе. Ведь как говорит сама Урсула: "Если к тебе является дракон и говорит: «Арв собриост!», что значит: «Залезай сюда!», вопросов ты не задаёшь, а делаешь то, что велено, когда перед тобой возникает нечто вроде гигантских ступеней — сперва огромная когтистая лапа, чуть выше изогнутый узел локтевого сустава, а дальше выступающая лопатка. Ты поднимаешься по этим ступеням, чувствуя яростный жар, пылающий внутри драконьего тела, усаживаешься между широченными крыльями, обеими руками вцепляешься в торчащий прямо перед тобой большой зубец на шее дракона, и вы взлетаете. И дракон, поднимаясь всё выше и выше, несёт тебя туда, куда вам обоим, тебе и ему, собственно, и нужно, и вы летите, летите, подхваченные иными ветрами и совершенно свободные.

"Книги Земноморья" — один из первых и точно один из самых внушительных подарков к Новому году от издательства "Азбука". Скоро придёт время объявить об очередной делюксе в серии "Мир фантастики". Это также будет хорошо известный многим автор.

Аннотация:

Под одной обложкой собраны четыре знаменитых романа гранд-мастера американской фантастики.

«Кукловоды» — история о вторжении на Землю инопланетных паразитов, подчиняющих себе человеческую волю.

«Дверь в Лето» — книга о котах, о человеческом сердце и о том, как найти Дверь в Лето. Потому что каждое существо на Земле стремится ее найти — дверь туда, где тепло, нет холода, нет войны, где тебя не предаст друг и не обманет невеста.

«Двойная звезда» (премия «Хьюго», 1956) — роман о том, как «несравненный мастер пантомимы и перевоплощений» Лоуренс Смит волей обстоятельств вынужден полететь на Марс, чтобы перевоплотиться там в фигуру политика, и что из этого в результате вышло.

И наконец, «Звёздный десант» (премия «Хьюго», 1960), где Землю атакует цивилизация разумных насекомых, с которыми невозможно договориться, и единственное, что остаётся, — это их уничтожить, пока они не уничтожили нас. Дополнительную славу роману принесла экранизация Пола Верховена, собравшая огромную кассу и увеличившая число почитателей мастера в сотни раз.

Перевод с английского Александра Корженевского, С. В. Голд, Александра Бранского, Александра Етоева, Михаила Пчелинцева, Дмитрия Старкова, Геннадия Корчагина

Серийное оформление и оформление обложки Сергея Шикина

Иллюстрация на обложке Виталия Еклериса

Для самых дотошных читателей, кто кота в мешке не берёт, даже если с котом этим давно знаком, немного подробностей о двух романах из четырёх, вошедших в сборник, — тех, у которых производные от слова "звезда" в названиях. О двух других романах, увы, написать мне отдельные тексты пока не довелось. Да и зачем, когда есть невероятный и знающий всё от и до о творчестве, биографии, пристрастиях, фобиях и даже музыкальных вкусах Роберта Хайнлайна С. В. Голд.

Каждый из вошедших в том романов сопровождается статьями этого человека, благодаря кому собрание сочинений Хайнлайна в серии "Звёзды мировой фантастики" из обычных переизданий, хоть и в новых одёжках, поднялось до уровня литературной энциклопедии об одном писателе.

На фронтисписе книги — иллюстрация Сергея Григорьева с обложки тома "Двойная звезда. Звёздный десант".

Содержание тома с разбивкой на страницы:

Дата готовности тиража: 30 октября

ISBN 978-5-389-17027-8

832 страницы

— в ИМ "ОЗОН";

— в ИМ My-shop;

— в "Читай-город";

— в "Буквоед";

— в Books.ru;

— в магазине "Москва";

— страница издания на сайте azbooka.ru.

Аннотация:

Во вселенной Владислава Крапивина, где живут, трудятся и сражаются, любят и ненавидят, гибнут и совершают подвиги герои его произведений, чудо и фантастика действуют на равных правах. Космические суперкрейсеры дальней разведки соседствуют здесь с мальчишками, летающими над миром, как ветерки, ведьмы уживаются с роботами, а школьники выбирают себе в друзья очень умного роботёнка-мальчишку.

Сама вселенная у Крапивина не просто необозримое пространство со звёздными галактиками-морями и планетами-островами в них — это необъятный кристалл, число граней у которого бесконечно, и на каждой грани свой мир, похожий на соседний и непохожий.

На одной грани это Земля, на которой живём мы с вами. На соседней грани — планета, практически от нашей неотличимая, только всё здесь вывернуто наизнанку. Потому что те, кто велят, — твари непонятной природы, не имеющие даже собственной оболочки, а вселяющиеся в манекены и статуи, — подчинили её себе ради некой безумной цели.

«Когда люди становятся равнодушными, ленивыми или слишком сытыми, когда им наплевать на свою планету, появляются те, кто велят. И кое-кто из людей, не против: так спокойнее и проще...» — говорит в романе «Голубятня на жёлтой поляне» один из его героев. И похоже, эта простая истина ещё долго не потеряет смысла ни в мире-близнеце из романа, ни в нашем мире.

Цикл о Великом Кристалле в творчестве Владислава Крапивина занимает особое место. Произведения, вошедшие в цикл, написанные в разное время, но связанные единой мыслью, — это не просто проза, это философия подвига. Это философия жизни, такой, какой она обязана быть. Фантастической, и никак иначе.

В скором времени в серии "Русская литература: Большие книги" выходит трилогия "Мальчик со шпагой". О более дальних планах на произведения автора — чуть позже.

Теперь — Симмонс:

— в ИМ "ОЗОН";

— в ИМ My-shop;

— в "Читай-город";

— в "Буквоед";

— в Books.ru;

— в "Библио-глобус";

— страница издания на сайте azbooka.ru.

Аннотация:

9 июня 1865 года Чарльз Диккенс, самый знаменитый писатель в мире, путешествуя на поезде со своей тайной любовницей, попадает в железнодорожную катастрофу — и становится совершенно другим человеком. Встретив на месте аварии кошмарного незнакомца, представившегося Эдвином Друдом, Диккенс начинает вести двойную жизнь — посещает трущобы, тайные подземелья и опиумные притоны, интересуется растворением тел в негашеной извести и захоронениями в склепах.

Что это — исследовательская работа для его нового романа, «Тайна Эдвина Друда» (который, как мы знаем, окажется последним и не будет закончен), или нечто более зловещее? Именно этими вопросами задается Уилки Коллинз, выступающий у Симмонса повествователем, — создатель «Женщины в белом» и «Лунного камня», прославленный соавтор и соперник прославленного Диккенса, рассказчик увлекающийся, но малонадёжный.

В июньском плане в серии The Big Book — "Лето ночи" с большой вступительной статьёй автора к изданию 2010 года, из которой можно узнать много интересного о создании романа, о детстве автора и методиках современного воспитания детей на Западе. В более дальних планах, от которых уже пахнет осенью, — большой и не имеющий аналогов омнибус всей малой прозы автора.

Несколько живых фото изданий:

— совместные фото

— фото издания Крапивина

— фото издания Симмонса

Следим за анонсами!

Крапивинские книги — это большая литература, которой подвластны любые акценты. Они могут вздыматься, подобно многометровым штормовым волнам, над плоскостью размеренной жизни, демонстрируя, каких высот может достичь человеческий дух и разум, помещённые в хрупкое детское тело. Они способны пронзать ткань времени и пространства, как лазерный луч, как живущие в ритме световых скоростей мысли-фотоны, как следующий за этими фотонами сигнал с далёких звёзд, рассеянных в космическом равнодушном пространстве. Такая сила одновременной сказочности, поэтичности и убедительности книг Владислава Крапивина делает их настоящей фантастикой, в которой доля вымысла делает всё происходящее ещё более настоящим.

Крапивин — это Великий Кристалл русской литературы, многогранный и полифоничный. Уникальная многозначность и многозадачность крапивинских текстов развязывает руки издателям. В советское время Крапивин вдохновлял подростков на свершения, сегодня пробуждает лучшее в людях любого возраста и разных литературных предпочтений. Это тот случай, когда многие взрослые серии книг издательства "Азбука" свободно примут в компанию к другим изданиям крапивинские произведения. Например, "Мир фантастики", в которой выходит третья книга собрания сочинений писателя. На очереди — том "Голубятня на жёлтой поляне", куда, помимо заглавного романа-трилогии, вошли роман "Топот шахматных лошадок" и повести "В ночь большого прилива", "Оранжевый портрет с крапинками".

Данные книги:

Серийное оформление Вадима Пожидаева

Оформление обложки Владимира Гусакова

Иллюстрация на обложке Евгении Стерлиговой

Иллюстрации на шмуцтитулах Евгении Стерлиговой и Сергея Григорьева("Топот шахматных лошадок")

ISBN 978-5-389-16484-0

896 страниц

Титул издания

Заглавные иллюстрации к произведениям, вошедшим в том

Фантастическая цитата из книги о лошадках и котиках:

"Тюпа и Лихо тем временем подтолкнули Колесо, оно вертелось быстрее, шорох стал громче и уверенней. Все смотрели на сверканье спиц и обрывки картин, возникавшие в разноцветных клочьях тумана. Смотреть можно было сколько угодно, это затягивало.

Профессор сказал за спинами у остальных:

— Коллега Серёжа Горватов предлагает опыт. На мой взгляд, любопытный. И если коллега Лихо Тихонович не возражает...

— Да я чего? Я это... как вы скажете...

Сёга, ни на кого не глядя, сел на корточки, раскрыл пакет с лошадками. Вынул одну лошадку, позвал:

— Кыса...

Луиза подошла и... встала на задние лапы. А передними — совершенно по-человечески! — взяла у Сёги лошадку и прижала к груди. Коротко мяукнула и прыгнула внутрь Колеса. Там она — по-прежнему на задних лапах — быстро побежала вверх по стеклянным ступенькам (оставаясь, конечно, на одном месте). Лошадку она, как и раньше, держала у груди. (У Белки на миг мелькнуло воспоминание о какой-то картине, на которой девочка с малышом на руках убегает от дождя.) Но это длилось несколько секунд. Луиза лапками перехватила лошадку, поставила её на ступеньку и выпрыгнула из колеса.

Казалось бы, лошадка была обречена уехать со ступенькой сначала до нижней точки обода, затем оказаться наверху, упасть оттуда и начать беспорядочное кружение, обивая об острое стекло деревянные бока.

Но ничего подобного!

Лошадка... прыгнула со своей ступеньки на следующую — вверх! И ещё — вверх, вверх, вверх! Она так же, как Луиза, сохраняла своё место в нижней наклонной части обода. И скакала, скакала...

— Ну ни фига себе... — восторженно выдохнул Драчун.

Остальные смотрели молча, но тоже восторженно. Сёга дал кошке ещё одну лошадку. И случилось то, что в первый раз. Теперь уже две лошадки прыгали рядом со ступеньки на ступеньку, а Луиза стояла на задних лапах перед Сёгой и ждала.

— На, кыса...

Скоро в Колесе прыгала уже шеренга шахматных лошадок. Потом две. Потом три... У Сёги их оказалось больше полусотни, и в конце концов получилось, что по блестящим ступенькам, среди размытых в воздухе искрящихся спиц скачет целый эскадрон, семь шеренг по восемь лошадок в каждой — как на параде!

Они были всякие — маленькие и большие, совсем белые, орехового цвета и тёмно-жёлтые, деревянные и костяные, пластмассовые и даже стеклянные. Лошадки не мешали друг другу, держали строй, и казалось, для того они сделаны — чтобы прыгать в широком ободе Гироскопа и поддерживать его вечное движение.

Возможно, так оно и было".

Возможно, для того и есть Крапивин, чтобы его книги, как тот Гироскоп, поддерживали в людях вечное стремление стать лучше. Стать человечнее.

Следующий анонс — об авторе великолепных романов "Террор" и "Лето ночи" и цикла "Песни Гипериона". Если судить о всём его творчестве по двум этим хитам, можно впасть в заблуждение относительно постоянства в выборе художественных приёмов, с помощью которых писатель доносит свои идеи. В рамках своего амплуа Дэн Симмонс — автор масштабных мистических и фантастических произведений, литературных мистификаций, в которых реальность и авторский вымысел соединены мостом сюжета; мост также служит проходом через "четвёртую стену", которая обычно безопасно разделяет читателя и произведение. На самом деле, горизонт событий и идей, охваченный этими писателями, куда шире.

Минимум пять романов в библиографии писателя выходят за рамки жанров мистики, ужасов и фантастики, сохраняя при этом характерные для произведений данных жанров элементы и приёмы.

Во-первых, это "Террор". В основу романа о противостоянии застрявших во льдах моряков древнему чудовищу положены реальные события. В 1845 году группа смельчаков под командованием опытного полярного исследователя сэра Джона Франклина отправляется на судах «Террор» и «Эребус» к северному побережью Канады на поиск Северо-Западного прохода из Атлантического океана в Тихий — и бесследно исчезает. Что с ними произошло на самом деле, доподлинно неизвестно, хотя в прошлом году были обнаружены подо льдом остатки судов той экспедиции. Фантазия Симмонса задолго до событий об обнаружении следов последней стоянки экспедиции Джона Франклина представляет куда более ужасный, но и более героический финал для полярных исследователей, чем замёрзнуть насмерть или утонуть.

Второй пример — "Мерзость". Историческая основа этого приключенческого романа об альпинистах — исчезновение в 1924 году Джорджа Роберта Ги Мэллори, участника трёх экспедиций на Эверест в попытке стать первым, кто покорит вершину. Мэллори шёл в составе третьей экспедиции в связке с Эндрю Ирвином: оба альпиниста пропали. Останки Мэллори обнаружили только в 1999 году, тело Ирвина пропало. Через выдуманную историю об экспедиции на Эверест, устроенную безутешной матерью, чей сын якобы пропал в том же 1924 году, пытаясь покорить Эверест, Симмонс, со свойственной ему дотошностью, живописует, каково это — быть покорителем высочайшей вершины в мире в эпоху между двумя мировыми войнами.

С документальной точностью текст воспроизводит то, что можно назвать альпинистской производственной драмой, но совершает ошибку в попытке повторно войти в воды "Террора". Намёки на присутствие йети в финале трансформируются в куда более прозаичное объяснение, которое многие читатели не приняли, хотя, в целом, роман выдержан в особенном авторском стиле. По причине неоднозначных отзывов этот роман не был издан "Азбукой", хотя в некотором смысле он представляет собой эталонный образец приключенческо-фантастического жанра, написанный не Верном, а современным автором.

Третья книга на историческом материале — "Чёрные Холмы". Сразу стоит добавить, что "Азбука" её тоже не издавала, но в рамках импровизированного обзора без неё не обойтись. Хотя бы по той причине, что этот роман — прекрасный пример того, как Симмонс в целиком и полностью выдуманный сюжет одновременно помещает твёрдые исторические факты и объединяет героев его же книг в одной большой авторской вселенной, существующей как тень на фоне реальных событий.

Главный герой "Чёрных Холмов" индеец Паха Сапа становится свидетелем и участником ключевых событий для американской истории конца XIX века — начала прошлого столетия. Ещё мальчиком он стал свидетелем разгрома объединёнными силами племён лакота и шайеннов пяти рот полка под командованием генерала Кастера. Дух славившегося при жизни безрассудными выходками Джорджа Кастера вселяется в тело Пахи Сапы, и мальчику приходится жить, деля тело и воспоминания с представителем народа заклятых врагов исконных жителей североамериканского континента. Глазами немногословного индейца, который всю жизнь вынашивал план сладкой мести белым людям, читатель видит, как возводится знаменитый монумент с ликами президентов на Горе Рашмор, Бруклинский мост. Паха Сапа, среди прочего, побывает на Всемирной выставке в Чикаго 1893 года, где повстречает... Шерлока Холмса. Не того, привычного по рассказам сэра Артура, а Холмса из романа "Пятое сердце" Симмонса.

"Чёрные Холмы" тоже с весьма умеренным интересом встречен читателями, что не умаляет его уникальности. Заключается она в том, что в рамках сюжета автор между основами приключенческого и исторического жанров щедрыми кремовыми прослойками, чтобы не читалось на сухую, добавил темы незаметного геноцида, технического прогресса, ответственности перед будущими поколениями, права на личную месть и другие вопросы, выводящие книгу за рамки развлекательной жанровой литературы. Роман можно читать и как сагу о покорении диких земель, и притчу о жизненных дорогах человека, и реквием культуре коренных американских жителей, и драму о наступлении времён, когда механическое начало побеждает в человеке его связь с землёй, оставляя глухим к зову Природы, и фантастическое полотно о переселении душ, народов и особых мест силы.

"Пятое сердце" — это ещё один в чём-то уникальный авторский эксперимент. Дэн Симмонс задумал соединить не просто две реальности — книжную и историческую, но и в рамках общего сюжета — объединить усилия ради общей цели двух людей, кто никак не мог встретиться в реальности: британского джентльмена Шерлока Холмса и американского писателя Генри Джеймса. Автор знаменитой повести "Поворот винта", европеец по сердцу и американец по происхождению, горячий поклонник творчества Тургенева, знакомый с видными авторами того времени — Флобером, Мопассаном, Золя, Стивенсоном, брат психолога Уильяма Джеймса — тот рассматривал сознание как поток, в который никогда нельзя войти дважды, потому для человека так важны его инстинкты и эмоции, благодаря которым человек успевает ухватит на поверхности потока то, что ему действительно важно.

Встреча двух джентльменов — Холмса и Джеймса — произошла в важный для них обеих момент, когда вся их прежняя жизнь, как им казалось, унесена потоком, не оставив ничего взамен. Шерлок и Генри встретились на пике своих экзистенциальных кризисов: первый усомнился в том, что он реально существующая личность, второй — на грани срыва, в самой глубокой точке творческого кризиса, сломленный неудачами попыток закрепиться в новом для себя образе.

Двое мужчин на грани нервного срыва, тем не менее, становятся участниками (Джеймс — вынужденно, поскольку протестовал против диктата воли взявшего его в оборот Холмса) ряда весьма интересных событий — реальных настолько же, насколько читатели верили в существование лучшего сыщика в мире. Расследуя запутанную интригу вокруг президентского кресла (конечно же, дело не обошлось без профессора Мориарти), дуэт из сыщика и писателя в этом викторианском бадди-муви встречают россыпью множество реально существовавших знаменитых и не очень личностей — Сэмюэля Клеменса (он же — Марк Твен), Теодора Рузвельта ещё до президентства, Чарльза Лютвиджа Доджсона (он же — Льюис Кэрролл), президента США Гровера Кливленда и других примечательных личностей.

Конечно же, ни в коем случае не стоит сравнивать эту, как и три предыдущие в списке книги с непревзойдённым "Террором", поскольку такое сравнение изрядно вредит читательскому восприятию. "Пятое сердце" куда ближе по всем параметрам, включая подбор героев, к роману "Друд, или Человек в чёрном", ради анонса которого затеяна вся эта чехарда с обзором. "Пятое сердце" — это хождение по тонкому льду. Симмонс как раз и хорош склонностью рисковать в большой прозе, а не провереннному, но скучному следованию гарантированно приносящим всенародную любовь сюжетам. Читать его романы так же увлекательно как Британскую энциклопедию, и это не звучит как шутка.

Большая проза Симмонса, когда он отвлекается от чистой мистики или твёрдой НФ, искрит как оголённый провод, но не взяться за него (неё) для искушённого читателя — слишком большой соблазн. Берёшься, получаешь удар и уходишь в нокаут!

Чтобы избежать болезненных ощущений и неоправданных ожиданий, следует много знать и обладать гибким умом образованного фантазёра. Только Симмонс может создать приключенческий роман с преследованиями, загадками, интригами, смертями и злодеями из потенциального очерка о британских и американских писателях конца позапрошлого века, о торжестве идей прогресса и дарвинизма, вытеснивших романтику, о тандеме "писатель — персонаж" и ответственности первого перед вторым, как и о других вещах, которыми сложно развлечь, но не ему.

Из подобных сложных элементов состоит и главный герой импровизированного анонса-обзора — роман "Друд, или Человек в чёрном". Он впервые выходит в серии "Мир приключений". О чём это говорит? Симмонс — вполне уверенно себя ощущает в компании с Хаггардом, Лондоном, Дойлом и Сальгари, несмотря на обширность фантастических допущений и вместе с тем — на суровую историчность материала, в котором нет места пиратам, трапперам, индейцам и прочей романтике.

"Друд", возможно. не самый лучший роман автора, но на совмещённой шкале "читательский интерес" и "талант автора" роман без натяжки можно поставить где-то между "Террором" и "Песнями Гипериона". Это не громкое заявление — это дань уважения мастерству писателя. Для тех, у кого долгая история взаимоотношений с прозой автора, "Друд", в некотором смысле, переходная точка. Как и для самого автора: "Друд" написан в 2009 году, через два года после "Террора". Дальше были романы, о которых написано выше: все они получили сдержанные отзывы. Возможно, из-за того, что писатель чрезмерно глубоко зарылся в большую литературу, хотя читатель ждал от него по обыкновению просто увлекательной истории, где сверхъестественное чувствует себя как дома на непаханных полях реальной истории.

"Друд, или Человек в чёрном" — очень британский, практически диккенсовской глубины роман о личных демонах писателей. Каждые неудача писателя, критический выпад, читательская насмешка кормит таких демонов, повергая порой психику творческих людей, зарабатывающих на хлеб писательством, во мрак паранойи, выходом из которой такие люди видят саморазрушение и разрушение привычных связей с социумом.

9 июня 1865 года пассажирский железнодорожный состав на пути из порта в городскую черту Лондона сошёл с рельсов в городке Стейплхёрст. Машинист не увидел, что ремонтные рабочие сняли рельсы с части полотна. Несколько десятков человек получили ранения и погибли. В этом же поезде ехал Чарльз Диккенс. В романе катастрофа становится точкой отсчёта для всех последовавших событий. Катастрофа для писателя стала моментом истины: он понял, насколько хрупка человеческая жизнь, которую не сохранишь даже в самом гениальном произведении. В реальности крушение поезда в Стейплхёрсте стало причиной серьёзной душевной травмы для писателя и повлекло за собой смерть автора через пять лет. В книге среди обломков вагонов и разорванных на части человеческих тел Диккенс встречается с загадочным человеком в чёрном, в ком, по всем признакам, можно разглядеть Дьявола, пришедшего кормиться человеческими страданиями. Незнакомец называет своё имя: Эдвин Друд. С этой встречи писатель становится одержим темой смерти. Смерть становится его личным безумием и идеей фикс.

Второй безумец — друг Диккенса и коллега по писательскому цеху — Уилки Коллинза, автор "Женщины в белом" и "Лунного камня". Страдающий артритом писатель излишне пристрастился к опиумной настойке, тому самому лаудануму, популярного у женщин и способного якобы лечить практически любые болезни — от лёгкой головной боли до лихорадки. Переизбыток наркотика в организме размывает границы между реальностью и вымыслом у Коллинза, потому всё происходящее в романе — с ним и его заклятым другом Диккенсом — можно трактовать как сон разума, бред воспалённого воображения и то, что называется "исповедью ненадёжного рассказчика".

В то время, как Чарльз Диккенс погружается на дно — собственного восприятия жизни и города, посещая опиумные притоны и интересуясь тем, как растворить тело без следа, Уилки Коллинз внезапно "прозревает", понимая, что его прозябание в тени, при всём его писательском таланте, — целиком и полностью заслуга его друга, которого, по мнению Уилки, подменили. Внутри Диккенса поселилась некая демоническая сущность, которая превратила достойного джентльмена, щедрого друга, хорошего семьянина и так далее в мерзкого субъекта. Без него всем будет лучше, решает Коллинз и начинает вынашивать план убийства друга и одного из величайших писателей всех времён.

Столкновение двух видов личных безумств, как и столкновение писателей-героев романа с демонами внешними и внутренними (человек в чёрном и Диккенс, опиум и Коллинз, смерть и Чарльз, талант и Уилки), на богатой викторианской почве, на всех туманах и едких испарениях Лондона вырастает в романе до весьма пугающей тенденции. В какой-то момент читатель перестаёт замечать, где происходит подмена реальных фактов из биографии двух известных писателей событиями вымышленными — то ли больным мозгом безумца, то ли фантазией самого Симмонса. Понятно, что всё это — результат измышлений Симмонса, но он так убедителен в живописании медленного схода с рельсов реальности Диккенса и Коллинза, что невольно начинаешь верить в одну простую истину: не хочешь попасть в дурную историю, не связывайся с писателями.

Внимание: в этом абзаце возможен спойлер! Отрезвление происходит, как это ни странно, в момент наивысшего пика безумия: друг присыпает негашёной известью тело друга. При этом понимаешь, что в реальности они оба ещё были живы к тому моменту, и одного не обвинили в убийстве другого. Именно эта дикая сценка помогает сбросить наркотическое оцепенение и перестать верить ненадёжному рассказчику окончательно. Из тревожного мистического полу-хоррора, полу-психологического триллера роман становится тем, что он есть на самом деле: историей о том, что всегда большой успех носит чёрные одежды сомнений, всегда самая крепкая дружба двух явно неравных по своим возможностям людей становится в какой-то момент актом жертвоприношения: на алтарь ложится или благородный, или слабый.

"Друд, или Человек в чёрном" не только интересен как авторская интерпретация последних лет жизни одного из величайших британских писателей викторианской эпохи — эпохи расцвета жанровой литературы, к слову, но и как литературный "шахматный этюд", в котором за внешней беспорядочностью и нелогичностью поступков, событий и мотивов, если знать правила игры, просматривается уникальная партия. А вот между кем и кем, или кем и чем, или даже чем и чем — это решать каждому читателю самостоятельно.

Не стоит, однако, полагать, что это — скучное чтиво для интеллектуалов, где два не совсем здоровых джентльмена меряются безумием и пытаются закопать то, на создание чего потратили много лет и сил. "Друд" — это снова уникальный опыт для Симмонса в рамки приключенческого романа с элементами мистики вписать вопрос, на ответом на который хоть раз задумывается каждый, даже если его интересуют только удовольствия с минимум умственной нагрузки: кто ты есть — Джекилл или Хайд?

Данные издания:

Перевод с английского Марии Куренной

Серийное оформление Вадима Пожидаева

Оформление обложки Валерия Гореликова

Иллюстрация на обложке Виталия Еклериса

Иллюстрация на фронтисписе Сергея Шикина

ISBN 978-5-389-16451-2

832 страницы

Рисунок с фронтисписа:

Рисунок с обложки: