Жанрово-стилевые искания в художественной литературе

Материалы Всероссийской научной конференции

Астрахань, 25 апреля 2019 г.

Астрахань : Астраханский государственный университет, 2019.

150 с. 10 экз. 5-9926-1153-3

цитата

В сборнике содержатся материалы, освещающие актуальные вопросы жанрологии, динамику стилевых исканий в русской и зарубежной литературе.

Адресовано преподавателям-филологам, студентам, аспирантам гуманитарных специальностей.

В.Д. Миленко. К проблеме жанровой трансформации пикарески 5

Е.А. Шкурская. Рецепции сюжета об Амуре и Психее в ирои-комической поэме И.Ф. Богдановича «Душенька» 9

Е.В. Суровцева. «Письмо властителю» в русской литературе XIX–XX веков и его жанровые модификации 13

З.Н. Поляк. Жанр «записок» в документальной и художественной прозе 19

В.В. Анищенко. «Ночные» стихотворения М.Ю. Лермонтова в аспекте асомнической проблематики 22

В.А. Пушкина. Парадоксы «повреждённого»: образ главного героя в одноимённой повести А.И. Герцена 26

И.Н. Свечникова. Изучение вставных конструкций в жанре притчи в романе Л.Н. Толстого «Война и мир» в 10 классе средней школы 29

Д.У. Шартуова. Стилистические аспекты характеристики персонажей в повести Ф.М. Достоевского «Двойник» 33

А.М. Шахбанова. Циклообразующие элементы в «Лете» А.А. Фета 35

М.Е. Терская. Музыкальные аллюзии и реминисценции в повести И.С. Тургенева «Клара Милич» 37

С.Э. Сарыева. Традиции рождественской прозы Ч. Диккенса в святочных рассказах Н.С. Лескова 40

В.А. Карачалова, С.А. Тихонова. Особенности передачи эмоционального состояния персонажей пьесы Б. Шоу «Профессия миссис Уоррен» на русский язык 42

И.Ю. Целовальников, Н.В. Целовальникова. Приёмы лирической прозы А. Ремизова 47

М.А. Рыбакова. Центральные флористические образы в лирике И.Ф. Анненского 51

О.П. Гаврилова. Жанровые традиции англо-шотландской средневековой баллады в стихотворении А.А. Ахматовой «Сероглазый король» 54

А.Г. Близгарева. Мортальные мотивы и образы в стихотворении Н. Клюева «Брату» 56

Г.Г. Исаев. Лирический герой книги А. Кусикова «Зеркало Аллаха» 61

К.М. Юмаева, Л.В. Спесивцева. Жанровые доминанты «маленьких поэм» С.А. Есенина 69

Я.А. Кадин, Л.В. Спесивцева. Трансформация образа чёрного человека в творчестве С. Есенина 71

О.Ю. Севастьянова, Л.В. Спесивцева. Художественные функции анималистических образов в очерках А.И. Куприна 74

М.Ю. Белоусова. Детский игровой фольклор в творчестве поэтов-обериутов Д. Хармса и А. Введенского 78

К.И. Ишбирдиева, Л.В. Спесивцева. Образ поэта в пьесе М.А. Булгакова «Александр Пушкин» 81

Ю.М. Купцова. Синестетические комплексы в рассказах В. Набокова 83

В.А. Яковлева. Роман Е. Замятина «Мы» как пародия на идеи пролеткульта 85

В.А. Емельянов. Главная книга как форма повествования о себе и жизни своей 88

А.С. Абрамов. Истоки абсурдистского мироощущения Альбера Камю 93

А.О. Ищанова. Семантика красного цвета в лирике В. Высоцкого 97

Б. Фатхи. Акустические и ольфакторные образы в цикле рассказов Г.-Х. Саэди «Скорбящие Байала» 100

А.Г. Мендагалиева. Семантика метафор и сравнений в романе С. Кинга «Кэрри» 102

Е.Е. Завьялова. Жанровые особенности хроники Ф.Н. Горенштейна «На крестцах» 104

М.В. Норец. Особенности развития жанра фэнтези 108

Р.Э. Растунцев. О феномене скандинавской мифологии в современном русском фэнтези 111

В.И. Гресь. Комикс как жанр визуальной литературы 114

А.В. Жилина. Рецепция дебютного детективного романа: противоречия между массовым читателем и профессиональным сообществом (на примере первой книги Ю Несбё «Нетопырь») 116

В.Н. Майор, М.Т. Рахметова. «Страшилки» и «анти-страшилки» в творчестве В. Роньшина и С. Седова 121

А.В. Гусарова. Двоемирие в пьесе О. Богаева «Башмачкин» 125

Т.А. Кузнецова. Трансформация жанрового канона романа воспитания в романе Д. Митчелла «Лужок чёрного лебедя» 128

Б. Ла Грека. Идеи Луиджи Пиранделло в романе Бориса Акунина «Весь мир – театр» 133

А.В. Алхутова. Черты экспрессионистской поэтики в повести В. Сорокина «Метель» 135

А.А. Джундубаева, Ж.Ж. Изтаева. Жанрово-стилевые стратегии в прозе Ильи Одегова 138

Е.А. Савочкина. Жанровые особенности романа Е. Севастьяновой «Поместье чёрного лорда» (в сравнении с «Джейн Эйр» Ш. Бронте) 144

Сведения об авторах 148

Чернышова Т.Л. Понятие альтернативы в современной русской прозе (на примере романов Евгения Водолазкина «Авиатор», «Лавр», Гузели Яхиной «Зулейха открывает глаза») // Вестник Самарского университета. История, педагогика, филология, 2018, том 24, №4, с. 139-143.

цитата

В данной статье исследуются понятия альтернативы и альтернативной истории в рамках современного литературного процесса на материале романов «Лавр» и «Авиатор» Евгения Водолазкина, «Зулейха открывает глаза» Гузели Яхиной. Для более глубокого и разностороннего анализа привлечены работы других писателей: Андрея Геласимова («Рахиль»), Елены Чижовой («Китаист»), Бориса Акунина («Квест»). Альтернативная история рассматривается в широком контексте: не только как жанр научной фантастики, предполагающий вариант развития исторических событий под влиянием ряда обстоятельств, но и как явления выбора, варианта, вариативности, соотносимые по значению с семантикой слова «альтернатива». В исследовании выделены и проанализированы следующие литературные альтернативные модели: альтернативный хронотоп, альтернативный герой, прием альтернативной истории. Альтернативный хронотоп предполагает надстроенную реальность, мир, созданный героем-демиургом внутри общей пространственно-временной конструкции произведения. Создание такого мира связано с ситуацией травмы, попыткой героя защититься от воздействия извне. Двойники героев названы в статье альтернативными персонажами на основании их существования в паре, где каждый участник действия — вариант другого. На примере романа «Авиатор» рассмотрены типы двойничества. Сеть двойников образует систему персонажей. Композиция построена по зеркальному принципу отображения событий. С помощью таких приемов автор создает эффект вневременности и бесконечности. Термином «прием альтернативной истории» в статье обозначен синтез фантастического и документального в романах Евгения Водолазкина. Жанровое своеобразие книг писателя основано на соединении истории и фантастики. В статье также поднимаются проблемы смешения жанров в русской литературе и комплексного подхода к анализу альтернативно-исторической фантастики.

Ключевые слова: альтернатива, альтернативная история, хронотоп, двойник, современный русский роман, Водолазкин, Яхина.

с. 140-141:

цитата

Современные русские писатели, подобно классикам, ищут новые формы построения литературного произведения. Отсюда и игровые, порой неожиданные, комбинации, например, в авторских жанровых определениях, отраженных в названиях. В частности, Андрей Геласимов свое произведение озаглавил как «Рахиль: Роман с клеймами», где под клеймами подразумеваются вставные новеллы из жизни второстепенных персонажей. Борис Акунин создал роман-компьютерную игру «Квест». Также авторы соединяют реальные и фантастичес¬кие элементы в квазиисторическом повествовании. Примером такого подхода к темпоральной организации текста могут служить романы Евгения Водолазкина «Авиатор» и «Лавр». Процесс «смешения и смещения различных стилей», таким образом, продолжается весьма активно. По-прежнему возникают альтернативные классическому построению варианты.

Целью статьи является исследование альтернативной истории в произведениях авторов современной русской прозы в широком контексте, предполагающем опору на само понятие «альтернатива».

Альтернативная история (АИ) как жанр представляет иной, отличный от случившегося вариант развития исторических событий под влиянием ряда обстоятельств. Литературоведческие исследования АИ подчас имеют междисциплинарный характер. Развитие этого жанра рассматривается во взаимосвязи с историческими процессами, социальными установками общества. Анализу АИ посвящены статьи Сергея Соболева («Альтернативная история: пособие для хронохичхайкеров»), Ольги Чигиринской («Фантастика: выбор хронотопа»), Сергея Бережного («Прошлое как учебный полигон. Очерк истории «альтернативной истории»), Бориса Невского («Альтернативно-историческая фантастика»), Павла Виноградова («Марш «попаданцев» или ностальгия по альтернативе»), Дмитрия Дудко («Альтернативная история прошлого и будущего: общественный резонанс»), Вячеслава Рыбакова («То, чего не было, — не забывается») и многих других современных литературоведов и критиков. Возрастающая популярность книг АИ в России подчеркивается практически в каждой исследовательской работе последних двадцати лет. Жанр меняется вместе с интересами и потребностями общества. Например, в статье Сергея Зайкова и Николая Мухортова «История в сослагательном наклонении» 1992 года, где дан перечень тем, актуальных для книг АИ того периода, запретным сюжетом названа победа Германии во Второй мировой войне. Но позже появились произведения и с такой тематикой. К примеру, в романе Елены Чижовой «Китаист» описана жизнь в СССР, потерявшем половину территории во время Второй мировой войны. Точки бифуркации периода ВОВ — теперь распространенное явление для книг АИ. И хотя сама автор определяет жанровую принадлежность произведения так: «Жанрово это, с одной стороны, альтернативная история, с другой — антиутопия, но повернутая в прошлое», обязательный для альтернативно-исторической фантастики «образ невозможного настоящего», служит основой романа.

Итак, в рамках литературного жанра понятие «альтернативная история» имеет отношение лишь к фантастике и обозначает вымышленные события. Но если исходить из основного значения слова «альтернатива» (фр. аlternativе, от лат. аlternatus — «другой») — возможность выбора одной из двух или более исключающих друг друга возможнос¬тей, а также каждая из этих возможностей), то связь этого понятия прослеживается с литературой и литературными методами в целом при анализе художественных приемов, форм организации времени и пространства, сюжетных линий произведений.

с. 142:

цитата

Исторические сюжеты с элементами фантастики

Продолжая тему альтернативных моделей, следует сказать, что художественная литература, в принципе, альтернатива реальности. Вымысел служит основой произведений. Но вымышленное может быть и правдоподобно, и фантастично. Особый интерес в рамках исследования альтернативной истории с разных точек зрения представляют произведения на периферии жанра, содержащие возможные в реальности события и элементы фантастики.

Книги Евгения Водолазкина: «Авиатор» и «Лавр», упомянутые выше, выходят за рамки определенного жанра. Исторический роман становится фантастическим. Автор сам упоминает о жанровом своеобразии книг в интервью: «У меня есть слабость: люблю работать с жанровой литературой. По крайней мере, начинать в одном из ее жанров, а затем — покидать его границы». Писатель делает историю альтернативной с помощью фантастических элементов, например, видений Амброджо в романе «Лавр» и приближает фантастику в романе «Авиатор» к документальному жанру с помощью дневниковой формы произведения. Создание альтернативной истории на базе реальной, таким образом, становится приемом, определяющим стиль писателя Водолазкина.

Заключение

Итак, современная литература, продолжающая традицию синтеза жанров, создает альтернативные формы организации художественных категорий. На основе произведений современной русской прозы: романов «Авиатор», «Лавр» Евгения Водолазкина, «Зулейха открывает глаза» Гузели Яхиной — показаны примеры альтернативных моделей.

Статья доказывает, что понятие альтернативы в литературе не ограничивается рамками жанра фантастики. Миры героев-демиургов внутри уже существующих времени и пространства произведения обозначены в данной статье как альтернативные хронотопы. Двойники персонажей — как альтернативные герои. Элементы фантастического в прозе другого жанра — как прием альтеративной истории.

Чернышова Татьяна Львовна — аспирант кафедры русской и зарубежной литературы и методики их преподавания, Самарский государственный социально-педагогический университет

Осьмухина О.Ю. Образ героя-детектива: специфика интерпретации литературой и современным кинематографом // Филологические науки. Вопросы теории и практики, 2019, том 12, №2. с. 389-393.

цитата

Статья посвящена анализу образа героя-детектива и его киноинтерпретации. Установлено, что герой-расследователь сочетает отдельные свойства психопатических личностей (асоциальный стиль поведения, аффективное раздражение, эгоцентризм, стремление игнорировать общественные нормы и социальные табу, намеренная отчужденность от общества, упрямство в достижении цели) с высокими интеллектуальными способностями, нестандартным мышлением. Этот тип героя в противовес шаблонизированным персонажам масскульта с искаженной системой ценностей воспринимается как положительный.

Ключевые слова: образ детектива, киноинтерпретация, Шерлок Холмс, Эраст Фандорин, Лисбет Саландер, Харри Холе.

с. 389:

Общеизвестно, что детектив как особый жанр художественной словесности зародился практически одновременно в США, Англии и Франции, причем появление его связывается с творчеством Э.А. По, А. Кристи и Э. Габорио соответственно. Однако генезис детективного жанра восходит, по общепризнанному мнению исследователей, к творчеству Э.А. По. Именно он, как указывает А.В. Казачкова, «заложил в своих новеллах ключевые принципы детектива, а также определил его главную жанровую особенность: сюжет должен строиться на логическом разгадывании какой-либо тайны, связанной с преступлением». Кроме того, именно в новеллистике Э. По впервые появляется детективный герой – отчасти маргинальный интеллектуал-одиночка, ведущий расследование, образ которого будет активно эксплуатироваться впоследствии в детективе классическом (достаточно вспомнить, например, рассказы Г.К. Честертона и А. Конан Дойла). Подчеркнем, что именно у Э. По впервые были объединены черты, отдельно встречавшиеся и ранее в художественной прозе, но в совокупности ставшие характерными для детективного жанра: таинственное преступление; тайна, лежащая в основе сюжета, и ее разгадка; увлекательность расследования, нередко ведущегося непрофессиональным сыщиком; необычайная наблюдательность и нестандартность мышления главного героя, способного распутать самое сложное «дело».

Впоследствии практически во всех произведениях детективного жанра будет конструироваться особый тип героя – чаще всего непрофессиональный, интеллектуально одаренный частный сыщик-любитель, не обремененный родственными или крепкими дружескими связями, с поведенческими странностями и весьма нетипичным мышлением. Объясняется это неординарными преступлениями, избранными в качестве объекта изображения: герой, раскрывающий их, должен быть способным к особому видению происходящего. В связи с этим «расследователем» становится непрофессионал (или бывший профессионал, оставивший по каким-либо причинам службу в полиции), обладающий нестандартным развитым мышлением, не скованный, в отличие от персонажа-полицейского, какими-либо стереотипами или жесткими бюрократическими нормами. Примеров тому в литературе и кинематографе множество: сестра Пелагия и Эраст Фандорин Бориса Акунина, Харри Холе в серии книг Ю Несбё (от «Нетопыря» и «Тараканов» до «Жажды», «Снеговика» и «Крови на снегу»), Лисбет Саландер и Микаэль Блумквист в трилогии Стига Ларссона, Декстер в одноименном телевизионном сериале, отчасти – доктор Лектер в «Молчании ягнят» и т.д. Показательным в данном контексте представляется и образ Шерлока Холмса А. Конан Дойла, актуализированный в ряде кино- и телеверсий.

с. 391:

Отчасти сходным типом героя-детектива является Эраст Петрович Фандорин, персонаж серии книг Бориса Акунина «Приключения Эраста Фандорина». Это типичный герой-сыщик, потомок Шерлока Холмса. На страницах «фандорианы» предстает утонченный аристократ рубежа XIX-ХХ столетий: благородный педант, образованный рационалист, человек принципа, которого ничто не может вывести из состояния спокойной уверенности. Одной из основных черт героя является «эмоциональная инвалидность»: Эраст крайне холоден и скуп в выражении своих чувств. В многочисленных экранизациях («Азазель» (2002) А. Адабашьяна, «Статский советник» (2005) Ф. Янковского, «Турецкий гамбит» (2005) Д. Файзиева) образ героя не претерпевает особых изменений, авторы с уважением относятся к литературной основе, что говорит о кинематографичности самой серии и о популярности типажа Эраста Фандорина. Равно как и его литературный «предшественник», Шерлок Холмс, Фандорин обладает незаурядным умом, аналитическими, дедуктивными способностями, владеет боевыми искусствами. Несмотря на то, что он социально стабилен и продвигается по карьерной лестнице, он постепенно разочаровывается в «системе», на несколько лет уезжая в Японию, а по возвращении окончательно превращается в частного расследователя.

И наконец, в контексте заявленной проблематики нельзя не отметить образ современной героини-сыщицы, разительно отличающийся от добродушной традиционной женщины-детектива, к примеру, Мисс Марпл у Агаты Кристи. Лисбет Саландер, главная героиня трилогии шведского писателя Стига Ларссона «Миллениум», предстает фактически первым в литературе сыщиком-хакером. В американской и шведской экранизациях, равно как и в первоисточнике и его продолжениях (после смерти Стига Ларссона известным шведским прозаиком и журналистом Д. Лагеркранцем были опубликованы романы «Девушка, которая искала чужую тень» и «Девушка, которая застряла в паутине», продолжающие историю расследований Блумквиста и Лисбет) стержнем являлся противоречивый образ главной героини.

с. 392:

Безусловно, трилогию Ларссона в жанровом отношении нельзя идентифицировать как «чистый» детектив, в связи с крайне злободневной для шведского контекста проблематикой (женское насилие, неофашизм и т.д.). При этом героем-сыщиком здесь выступает Лисбет Саландер – весьма нетипичная в ряду классических женщин-расследователей, но вполне вписывающаяся в общую тенденцию героев детективных произведений последних двух десятилетий: бисексуалка, одевающаяся в стиле панк и являющаяся искусным хакером, интеллектуально одаренная, склонная к нестандартным умозаключениям и логическим построениям (равно как и Холмс, Холле, Фандорин, Декстер и др.). Функцию детектива она в ыполняет в силу о бстоятельств, и основная ее миссия, подсознательно определяющая ее поведение, – месть мужчинам, грязно обращающимся с женщинами.

Итак, несмотря на разность рассмотренных нами героев-детективов, все они обладают рядом доминантных общих свойств, определяющих их личность, и в конечном итоге определяющих и тип героя-детектива начала нового тысячелетия. К превалирующим психологическим характеристикам героев относятся эксцентричность, скрытность, блестящий ум, виртуозность, эпатажность, непредсказуемость и пренебрежение правилами. Такие симптомы, как «антиобщественные и психопатические черты (эгоцентризм, жажда сильных ощущений, стремление к доминированию, вербальная агрессия и завышенная самооценка), а также очень низкие показатели негативных аффективных переживаний (страхов, психологических травм, депрессии)», по словам психолога Дж. Ф. Иденса, свидетельствуют о диссоциальном расстройстве личности, более известном как социопатия. Все вышеперечисленные характеристики в большей или меньшей степени присущи Шерлоку Холмсу, Эрасту Фандорину, Лисбет Саландер. Примечательно также, что в отличие от детективных романов первой половины ХХ в., где на первом плане выступали приключения героя, процесс расследования, в которое он был включен, в детективах последних лет – и их киноверсиях прежде всего – архетип сыщика с расширенным и усложненным набором психологических характеристик является главной ценностью. Именно герой-расследователь, его неоднозначные поступки, реакция на происходящее вокруг являются доминирующими характеристиками детектива современного.

Конечно, Шерлок, в сравнении с Лисбет Саландер, – латентный социопат. Он и другие эгоцентричные сыщики (тот же Декстер или Лайтман) скорее «нарциссические истерики, которые привлекают к себе внимание любыми способами». Эти герои постоянно делают что-то необычайное, желая привлечь к себе внимание. Их внутренний конфликт противоречив: они отталкивают людей, но нуждаются в их отклике. «Это действительно такой собирательный образ современного невротика, который пытается показать свою самодостаточность и независимость, в том числе за счет высокого интеллекта. И при этом мучительно нуждается в том, чтобы постоянно оказываться в центре внимания». Еще одной противоречивой чертой является общее для героев-детективов нового тысячелетия небрежное и даже аморальное поведение по отношению к окружающим, которое, однако, сопряжено с альтруистическими наклонностями, сильнейшим желанием помочь. Практически все герои отрицают традиционные, навязанные обществом ценности, не заводят семью, не стремятся сделать карьеру или достичь материального благополучия.

Всем им присуще стремление отделиться от общества, свести возможные контакты и взаимодействие с окружающим миром к минимуму, игнорировать, а то и явно нарушать общественные нормы и социальные табу. Герой-детектив в большинстве случаев – явно асоциальная личность, даже если и «сотрудничает» с социумом или делает что-то на благо его. Его героизм ему несколько неудобен, и он его тщательно маскирует за собственной асоциальностью. При этом именно этот тип героя-детектива все более тиражируется и воспринимается как герой сугубо положительный. На наш взгляд, связано это с тем, что массовая культура диктует определенные стереотипы и навязывает ложные ценности, лишая человека индивидуальности. Современные же герои-детективы, напротив, – герои с ярко выраженной индивидуальностью. И на фоне шаблонизированных типов масскульта именно эгоцентризм, независимость, индивидуалистичность, пусть даже порочная или же граничащая с пороком, нередко маргинальность, сочетающаяся с личным обаянием и альтруизмом, обретают не столько художественную, сколько этическую ценность.

Осьмухина Ольга Юрьевна — доктор филологических наук, профессор кафедры русской и зарубежной литературы, Национальный исследовательский Мордовский государственный университет имени Н.П. Огарёва, Саранск

Алексей Сальников: Всё, что нас не убивает... Самое главное в работе над книгой – не наложить на себя руки в ожидании ответа от редактора // Литературная газета, 2019, №27 от 3-9 июля, с. 9.

Алексей Сальников – новое имя в современной литературе. Два года назад широкую известность ему принёс роман «Петровы в гриппе и вокруг него». Новый роман «Опосредованно» также вызвал живой интерес у читателей и критиков. О наркотической прозе, заросшей тропе в большую литературу и небанальных образах писатель рассказал «ЛГ».

– Сейчас у всех на слуху ваш роман «Опосредованно». Расскажите немного об этой книге: о чём она и для кого?

– Она о том, как подсаживаются на литературу, а потом живут этим в ущерб всему остальному, о неизбежной двойной жизни среднестатистического литератора. А ещё хотелось создать такой лёгкий зазор между существующей литературой и выдуманной, такую разницу создать, как на экране, где демонстрируют стереофильм. 3D картинку пытался сделать, чтобы посредством разницы между правдой и вымыслом помещалась некая истина о речи.

А для кого? Да бог знает, для кого. Не маркетолог я, чтобы обозревать пересекающиеся и непересекающиеся множества целевых аудиторий. Отчасти – это серьёзная история, чтобы сравнить какие-то глубинные движения в голове у себя и у другого автора, сравнить свою жизнь и некоторых героев со своей. Отчасти – книга-игрушка. (Знаю, что кто-то на всякий случай гуглил, не попятил ли я откуда-нибудь цитаты Блока, потому что они всё же отличаются от остального текста.)

– В романе герои мечтают написать «холодок» – настолько ошеломительное стихотворение, что оно приводит к остановке сердца. А можете назвать произведения, которые вызывали у вас такой же небывалый восторг? Откуда взялась идея «холодка»?

– Сначала отвечу на второй вопрос. С «холодком» каждый читатель так или иначе сталкивается несколько раз в жизни. Причём это не обязательно бывает какой-то большой текст. Это может быть просто фраза в книге или разговоре, которая будто убивает тебя прежнего. Вот буквально только что ты был таким, а после неких слов – совсем другой человек. Для тех, кто пишет с детства, с юности, это более заметно. Это когда после того как прочитаешь какую-нибудь книгу, оглядываешься на то, что написано тобой и понимаешь, что всё совершенно не так должно быть. Перед тобой оказывается поле, усеянное мёртвыми костями, произведённое уже мёртвым автором, притом что автор – это ты прежний.

Что до книг, которые повлияли, то их много. Первая, наверно, как ни смешно, рассказ Толстого «Лев и собачка». То и дело возвращался к этому рассказу в детстве, чтобы проверить – будут слёзы или нет. А они всё время были. И это было совершенно непостижимо. То есть я знал, чем рассказ закончится, и пытался понять – почему. Откуда эти слёзы? От самого воспоминания, что, вот, есть такой рассказ, кончается он тем, что издыхает лев, – глаза не намокали. Более того, взять рассказ Короленко «Дети подземелья» или повесть Григоровича «Гуттаперчевый мальчик», они вроде бы грустные, страшные, но при этом не выматывали так душу. Но всё это было ещё перед тем, как начал писать, такая предварительная тренировка в разгадывании тайны литературы.

А вот уже подростком «попал» на стихи раннего Заболоцкого. И «Вся плоть – трава» Саймака. «Защита Лужина» Набокова. «Вторая баллада» Пастернака. Дети, бурые от загара, как варёные креветки – из Олдоса Хаксли. Вот это вот, насколько помню, переворачивало меня на кухоньке в Горноуральске, где всё это читал.

– А вы сами тоже «плотно подсели» на «литру»? Вызывает ли проза привыкание или это работает только с поэзией?

– Видимо, вызывает, раз столько людей до сих пор читают худлит. В наше время – это действительно чудо. То есть неудивительно было, что люди читали, когда было всего два телеканала, волейбол во дворе, какие-нибудь посиделки с пивом и домино. Замечательно, что это происходит сейчас при таком обилии разнообразного контента на любой вкус. Конечно, тоже читаю. Сейчас вот накачал себе Лескова.

– Не могу не спросить о вашем предыдущем успехе – романе «Петровы в гриппе и вокруг него». Как вы считаете, почему он «выстрелил»?

– Разумеется, нечаянно всё это получилось. Уже и так и эдак гадал, пытался себе объяснить. Для меня это похоже на волшебство, если брать самые первые эмоции, но у этого волшебства много имён, к нему причастны и редакторы, и критики, и эксперты «Большой книги», и каждый из читателей, даже те, кому книга «не зашла», и, разумеется, журнал «Волга» и «Редакция Елены Шубиной».

Мне уже объясняли, почему. Кому-то понравилось, потому что это похоже на описание нынешнего поколения интернет-пользователей, которые вбросят новость или доведут парой шуток до суицида – и идут себе дальше, даже не вспоминая об этом. Кому-то, потому что никто из семьи Петровых не говорит друг другу что-то про любовь, но при этом любовь всё равно чувствуется каким-то образом. Кому-то юмор в книге очень нравится, а за юмор у нас многое прощают.

Сам я просто увидел некие картинки в голове, описал их, как мог с точки зрения Петрова, Петровой и Снегурочки, потому что это меня увлекло неимоверно – и всё.

– Вы прошли «классический» путь: публикация в толстом журнале, затем – премия. Выходит, в эпоху интернета это по-прежнему самая верная дорога в большую литературу для начинающего автора?

– По-моему, предварительная публикация в толстом журнале – это уже не проторенный путь, а слегка заросшая тропа. Самая верная дорога – рассылать рукопись, куда только можно. «Петровых», чтобы Анна Сафронова снова не мучилась с моей адской пунктуацией, сначала разослал во все остальные журналы. Но всё же рассмотрение рукописей – процесс небыстрый, я выждал полгода и уже снова отправил в «Волгу».

Самое главное, кажется, во время этого процесса не наложить на себя руки и не творить ещё какой глупости с алкоголем, пока не пришёл ответ. Иногда ответа дождаться труднее, чем написать что-нибудь. Нужно быть к этому готовым. К тому, что бряканье смартфона, означающее падение письма в электронную почту, – это совсем не восторженный ответ издательства, а какая-нибудь чушь, и так раз за разом, день за днём, и месяц за месяцем, а, возможно, и год за годом.

– Какую роль играют толстые журналы в современном литпроцессе?

– Роль толстых литературных журналов в наше время неоценима. Можно сколько угодно говорить, что сейчас любой человек может найти площадку для публикации, но и ответ на эту публикацию сведётся к нескольким лайкам, фразам «мне понравилось, а теперь лайкните мою страничку». Какое счастье, что люди буквально на собственном энтузиазме прут на себе этот груз некого культурного ориентира, ответственности, неизбежной редакторской работы, отбора в конце концов. Если посмотреть, то многие современные авторы с удовольствием публикуются в толстых журналах, значит, для них это важно до сих пор. И это действительно очень важно, особенно, мне кажется, для стихов и критики.

Но и сетевые журналы – тоже хорошая вещь. В «Горьком», в «Литературно» прекрасные активные редакции, эти журналы интересно читать.

– А что скажете о значении литературных премий?

– Премии, кроме денежной составляющей, придают литературному процессу такой спортивный колорит, что тоже неплохо. Другое дело, что влияет это всё на любовь к той или иной книге очень непредсказуемо. Каждый писатель в этом случае олицетворяет собой этакую футбольную команду. Кого-то любят не столько за то, что они выигрывают, а просто любят – и всё. И продолжат любить.

– Многие критики отмечают вашу работу со стилем, непривычную образность. Вы делаете это намеренно, стараясь «встряхнуть» читателя, или это связано с вашим видением мира?

– Кто-то говорит обратное и тоже прав. Так получилось, что мне нравится описывать вещи, которые многим уже примелькались. Или моему мозгу нравится это делать, он предлагает какие-то забавные варианты, как сделать примелькавшееся интересным, а я сижу и решаю – нужно это вносить в текст или нет. Насколько это всё интересно. Бывают такие варианты, либо слова героев, что даже и отхожу от клавиатуры, чтобы перекурить, подумать – стоит ли оставлять, насколько эта мысль подходит именно этому герою. Ну, ещё мне скучно от всяких устоявшихся словосочетаний, сравнений, вроде «побелела, как полотно», не всегда это получается – полностью от них избавиться, но стараюсь, да.

Стиль, конечно, важен. Другое дело, что имеются, вот «Губернские очерки» Салтыкова-Щедрина и его же «За рубежом». Стиль тот же, но второе читать невыносимо, тоскливо, смешат, а тебе невесело, хотя некоторые места в «За рубежом», насколько помню, актуальны и по нашу пору, но это скучная актуальность, пусть и правда.

– Ваш рассказ вошёл в новый сборник прозы о братьях наших меньших «Птичий рынок», который недавно вышел в «Редакции Елены Шубиной». В аннотации сказано, что ваше произведение – о муравьях. Интригующе… Поделитесь подробностями?

– А там просто довольно забавная история про фараоновых муравьёв – этих подслеповатых муравьишек, кажущихся безобидными по сравнению с тараканами, клопами и крысами, а на деле они разве что только людей не съели.

– А сейчас работаете над чем-нибудь?

– Да. Пришёл сюжет в голову. Когда придумалась вроде бы предсказуемая концовка, почему-то на радостях понарезал круги по кухне.

Беседовала Валерия Галкина

(с) Литературная газета

«ЛГ»-досье

Сальников Алексей Борисович родился в 1978 году. Стихи и проза публиковались в журналах «Урал», «Волга», «Воздух», «Дружба народов», «Искусство кино» и многих других. Автор нескольких книг прозы, трёх поэтических сборников, участник трёх антологий современной уральской поэзии под редакцией В. Кальпиди. Лауреат премии «Литературрентген» 2005 года в главной номинации. Получил приз критического сообщества премии НОС за роман «Петровы в гриппе и вокруг него», за эту же книгу получил премию «Нацбест». Живёт и работает в Екатеринбурге.

Кто из тех, кто так-иначе связан с литературным процессом, лидер по красоте?

Для меня это Алиса Ганиева

А кто ещё хорош в современной литературе и вокруг неё?