облако тэгов
Алексей Сальников: Всё, что нас не убивает... Самое главное в работе над книгой – не наложить на себя руки в ожидании ответа от редактора // Литературная газета, 2019, №27 от 3-9 июля, с. 9.
Алексей Сальников – новое имя в современной литературе. Два года назад широкую известность ему принёс роман «Петровы в гриппе и вокруг него». Новый роман «Опосредованно» также вызвал живой интерес у читателей и критиков. О наркотической прозе, заросшей тропе в большую литературу и небанальных образах писатель рассказал «ЛГ».
– Сейчас у всех на слуху ваш роман «Опосредованно». Расскажите немного об этой книге: о чём она и для кого?
– Она о том, как подсаживаются на литературу, а потом живут этим в ущерб всему остальному, о неизбежной двойной жизни среднестатистического литератора. А ещё хотелось создать такой лёгкий зазор между существующей литературой и выдуманной, такую разницу создать, как на экране, где демонстрируют стереофильм. 3D картинку пытался сделать, чтобы посредством разницы между правдой и вымыслом помещалась некая истина о речи.
А для кого? Да бог знает, для кого. Не маркетолог я, чтобы обозревать пересекающиеся и непересекающиеся множества целевых аудиторий. Отчасти – это серьёзная история, чтобы сравнить какие-то глубинные движения в голове у себя и у другого автора, сравнить свою жизнь и некоторых героев со своей. Отчасти – книга-игрушка. (Знаю, что кто-то на всякий случай гуглил, не попятил ли я откуда-нибудь цитаты Блока, потому что они всё же отличаются от остального текста.)
– В романе герои мечтают написать «холодок» – настолько ошеломительное стихотворение, что оно приводит к остановке сердца. А можете назвать произведения, которые вызывали у вас такой же небывалый восторг? Откуда взялась идея «холодка»?
– Сначала отвечу на второй вопрос. С «холодком» каждый читатель так или иначе сталкивается несколько раз в жизни. Причём это не обязательно бывает какой-то большой текст. Это может быть просто фраза в книге или разговоре, которая будто убивает тебя прежнего. Вот буквально только что ты был таким, а после неких слов – совсем другой человек. Для тех, кто пишет с детства, с юности, это более заметно. Это когда после того как прочитаешь какую-нибудь книгу, оглядываешься на то, что написано тобой и понимаешь, что всё совершенно не так должно быть. Перед тобой оказывается поле, усеянное мёртвыми костями, произведённое уже мёртвым автором, притом что автор – это ты прежний.
Что до книг, которые повлияли, то их много. Первая, наверно, как ни смешно, рассказ Толстого «Лев и собачка». То и дело возвращался к этому рассказу в детстве, чтобы проверить – будут слёзы или нет. А они всё время были. И это было совершенно непостижимо. То есть я знал, чем рассказ закончится, и пытался понять – почему. Откуда эти слёзы? От самого воспоминания, что, вот, есть такой рассказ, кончается он тем, что издыхает лев, – глаза не намокали. Более того, взять рассказ Короленко «Дети подземелья» или повесть Григоровича «Гуттаперчевый мальчик», они вроде бы грустные, страшные, но при этом не выматывали так душу. Но всё это было ещё перед тем, как начал писать, такая предварительная тренировка в разгадывании тайны литературы.
А вот уже подростком «попал» на стихи раннего Заболоцкого. И «Вся плоть – трава» Саймака. «Защита Лужина» Набокова. «Вторая баллада» Пастернака. Дети, бурые от загара, как варёные креветки – из Олдоса Хаксли. Вот это вот, насколько помню, переворачивало меня на кухоньке в Горноуральске, где всё это читал.
– А вы сами тоже «плотно подсели» на «литру»? Вызывает ли проза привыкание или это работает только с поэзией?
– Видимо, вызывает, раз столько людей до сих пор читают худлит. В наше время – это действительно чудо. То есть неудивительно было, что люди читали, когда было всего два телеканала, волейбол во дворе, какие-нибудь посиделки с пивом и домино. Замечательно, что это происходит сейчас при таком обилии разнообразного контента на любой вкус. Конечно, тоже читаю. Сейчас вот накачал себе Лескова.
– Не могу не спросить о вашем предыдущем успехе – романе «Петровы в гриппе и вокруг него». Как вы считаете, почему он «выстрелил»?
– Разумеется, нечаянно всё это получилось. Уже и так и эдак гадал, пытался себе объяснить. Для меня это похоже на волшебство, если брать самые первые эмоции, но у этого волшебства много имён, к нему причастны и редакторы, и критики, и эксперты «Большой книги», и каждый из читателей, даже те, кому книга «не зашла», и, разумеется, журнал «Волга» и «Редакция Елены Шубиной».
Мне уже объясняли, почему. Кому-то понравилось, потому что это похоже на описание нынешнего поколения интернет-пользователей, которые вбросят новость или доведут парой шуток до суицида – и идут себе дальше, даже не вспоминая об этом. Кому-то, потому что никто из семьи Петровых не говорит друг другу что-то про любовь, но при этом любовь всё равно чувствуется каким-то образом. Кому-то юмор в книге очень нравится, а за юмор у нас многое прощают.
Сам я просто увидел некие картинки в голове, описал их, как мог с точки зрения Петрова, Петровой и Снегурочки, потому что это меня увлекло неимоверно – и всё.
– Вы прошли «классический» путь: публикация в толстом журнале, затем – премия. Выходит, в эпоху интернета это по-прежнему самая верная дорога в большую литературу для начинающего автора?
– По-моему, предварительная публикация в толстом журнале – это уже не проторенный путь, а слегка заросшая тропа. Самая верная дорога – рассылать рукопись, куда только можно. «Петровых», чтобы Анна Сафронова снова не мучилась с моей адской пунктуацией, сначала разослал во все остальные журналы. Но всё же рассмотрение рукописей – процесс небыстрый, я выждал полгода и уже снова отправил в «Волгу».
Самое главное, кажется, во время этого процесса не наложить на себя руки и не творить ещё какой глупости с алкоголем, пока не пришёл ответ. Иногда ответа дождаться труднее, чем написать что-нибудь. Нужно быть к этому готовым. К тому, что бряканье смартфона, означающее падение письма в электронную почту, – это совсем не восторженный ответ издательства, а какая-нибудь чушь, и так раз за разом, день за днём, и месяц за месяцем, а, возможно, и год за годом.
– Какую роль играют толстые журналы в современном литпроцессе?
– Роль толстых литературных журналов в наше время неоценима. Можно сколько угодно говорить, что сейчас любой человек может найти площадку для публикации, но и ответ на эту публикацию сведётся к нескольким лайкам, фразам «мне понравилось, а теперь лайкните мою страничку». Какое счастье, что люди буквально на собственном энтузиазме прут на себе этот груз некого культурного ориентира, ответственности, неизбежной редакторской работы, отбора в конце концов. Если посмотреть, то многие современные авторы с удовольствием публикуются в толстых журналах, значит, для них это важно до сих пор. И это действительно очень важно, особенно, мне кажется, для стихов и критики.
Но и сетевые журналы – тоже хорошая вещь. В «Горьком», в «Литературно» прекрасные активные редакции, эти журналы интересно читать.
– А что скажете о значении литературных премий?
– Премии, кроме денежной составляющей, придают литературному процессу такой спортивный колорит, что тоже неплохо. Другое дело, что влияет это всё на любовь к той или иной книге очень непредсказуемо. Каждый писатель в этом случае олицетворяет собой этакую футбольную команду. Кого-то любят не столько за то, что они выигрывают, а просто любят – и всё. И продолжат любить.
– Многие критики отмечают вашу работу со стилем, непривычную образность. Вы делаете это намеренно, стараясь «встряхнуть» читателя, или это связано с вашим видением мира?
– Кто-то говорит обратное и тоже прав. Так получилось, что мне нравится описывать вещи, которые многим уже примелькались. Или моему мозгу нравится это делать, он предлагает какие-то забавные варианты, как сделать примелькавшееся интересным, а я сижу и решаю – нужно это вносить в текст или нет. Насколько это всё интересно. Бывают такие варианты, либо слова героев, что даже и отхожу от клавиатуры, чтобы перекурить, подумать – стоит ли оставлять, насколько эта мысль подходит именно этому герою. Ну, ещё мне скучно от всяких устоявшихся словосочетаний, сравнений, вроде «побелела, как полотно», не всегда это получается – полностью от них избавиться, но стараюсь, да.
Стиль, конечно, важен. Другое дело, что имеются, вот «Губернские очерки» Салтыкова-Щедрина и его же «За рубежом». Стиль тот же, но второе читать невыносимо, тоскливо, смешат, а тебе невесело, хотя некоторые места в «За рубежом», насколько помню, актуальны и по нашу пору, но это скучная актуальность, пусть и правда.
– Ваш рассказ вошёл в новый сборник прозы о братьях наших меньших «Птичий рынок», который недавно вышел в «Редакции Елены Шубиной». В аннотации сказано, что ваше произведение – о муравьях. Интригующе… Поделитесь подробностями?
– А там просто довольно забавная история про фараоновых муравьёв – этих подслеповатых муравьишек, кажущихся безобидными по сравнению с тараканами, клопами и крысами, а на деле они разве что только людей не съели.
– А сейчас работаете над чем-нибудь?
– Да. Пришёл сюжет в голову. Когда придумалась вроде бы предсказуемая концовка, почему-то на радостях понарезал круги по кухне.
Беседовала Валерия Галкина
(с) Литературная газета
«ЛГ»-досье
Сальников Алексей Борисович родился в 1978 году. Стихи и проза публиковались в журналах «Урал», «Волга», «Воздух», «Дружба народов», «Искусство кино» и многих других. Автор нескольких книг прозы, трёх поэтических сборников, участник трёх антологий современной уральской поэзии под редакцией В. Кальпиди. Лауреат премии «Литературрентген» 2005 года в главной номинации. Получил приз критического сообщества премии НОС за роман «Петровы в гриппе и вокруг него», за эту же книгу получил премию «Нацбест». Живёт и работает в Екатеринбурге.
