Многие, вероятно, уже знакомы с данными публикациями, а кто-то возможно не читал. Ниже-публикуемые материалы были выложены мной год назад и перенесены в авторскую колонку с форумской темы о творчестве Г.Ф. Лавкрафта. Материалы представляют собой две статьи — два противоположных полярных мнения о проблеме расизма и ксенофобии Лавкрафта, опубликованные в последние годы в американских источниках информации. Первая статья написана ведущим исследователем Лавкрафтовской биографии С.Т. Джоши, а вторая — американским литературным критиком и издателем Уэсом Хаусом. Также в авторскую колонку будут перенесены все материалы по Лавкрафтианскому Оккультизму, ранее опубликованные мной на форуме.
Посмертная карьера Г.Ф. Лавкрафта (1890–1937) столь же причудлива, как и любой из его когда-либо написанных ужасов. Совершенно неизвестный в свое время, за исключением читателей дешевых «бумажных журналов», таких как «Weird Tales» и «Astounding Stories», и неспособный обеспечить публикацию хотя бы одной книги своих рассказов за всю жизнь, он пережил возрождение интереса, практически беспрецедентное в истории литературы. В результате было опубликовано почти все, что он написал — не только его знаменитые «странные истории», но и его эссе, стихи и особенно тысячи сохранившихся писем. Поклонники, критики и ученые изучали мельчайшие аспекты его жизни, работы и мысли, а его произведения появились более чем на тридцати языках по всему миру.
Хотя Лавкрафт официально вошел в канон американской литературы после публикации тома его рассказов в престижной Библиотеке Америки (2005), его присутствие в массовой культуре в последние годы стало еще более заметным. Сотни фильмов и телешоу были сняты по его историям, в первую очередь «Ре-аниматор» (1985) и «Дагон» (2001) режиссера Стюарта Гордона, а совсем недавно — «Цвет из космоса» Ричарда Стэнли (2019) и «Страна Лавкрафта» Джордана Пила (мини-сериал "HBO" по роману Мэтта Раффа, вдохновленный Лавкрафтом). Гильермо дель Торо был особенно ярым приверженцем творчества Лавкрафта, и на его фильм «Форма воды» (2017) безусловно повлиял мастерский рассказ Лавкрафта о гибридах людей и рыб из произведения «Тень над Иннсмаутом». Творчество писателя широко присутствует в комиксах, ролевых играх, видео-играх и даже в "мерчандайзинге" (прим.- маркетинговая методика подготовки к продаже товаров и мест продажи товаров в магазине: оформление прилавков, витрин, размещение товаров в торговом зале и т.д.).
Одним из наиболее любопытных результатов этой посмертной славы является то, что Лавкрафт стал своего рода святым покровителем Атеизма. Родившись в Провиденсе, штат Род-Айленд, и проведя там большую часть своей жизни, он отказался от баптистской веры и во многих отношениях с религиозным духом вцелом, ещё в подростковом возрасте. В своих письмах он энергично подвергал оскорблениям претензии религии на истинность, презирал мистицизм и осуждал преступное «промывание мозгов» молодежи до религиозных догм. Но досадным побочным эффектом широкого распространения его работ — особенно его частной переписки — стало открытие того факта, что Лавкрафт иногда выражал предвзятые взгляды на афро-американцев, евреев и другие нац-меньшинства. Эти его взгляды были известны с 1950-ых годов, но за последнее десятилетие ряд комментаторов ухватились за них, чтобы осудить Лавкрафта как «жестокого расиста». И теперь он в какой-то мере оказался втянутым в законные протесты последних месяцев против продолжающегося расизма в американском обществе. Некоторые активисты в Провиденсе возражали против демонстрации бюста Лавкрафта, созданного художником Брайаном Муром и установленного в 2013-ом году в частной библиотеке "Providence-Athenaeum" (прим.- этот бюст появляется в эпизодической роли в фильме Вуди Аллена "Иррациональный человек" (2014), действие которого происходит в вымышленном колледже Род-Айленда).
Как цветной человек (уроженец Индии), который провел большую часть своей жизни изучая биографию и творчество Лавкрафта, я полагаю, что у меня есть некоторые полномочия говорить на эту тему. Я считаю, что есть веская причина сдержать наш гнев — каким бы кратковременным он небыл — и представить более сбалансированную перспективу. Существует множество свидетельств того, что расовые взгляды Лавкрафта изначально сформировались под влиянием его семьи и общей культуры Новой Англии, которая в его время была чрезвычайно консервативной (как в социальном, так и в политическом плане). Более того, Лавкрафт — приверженец наук, особенно химии, астрономии, антропологии, палеонтологии и других, — полагал, что открытия биологии и антропологии XIX века, какими они были найдены им в работах, скажем, Томаса Генри Хаксли, цитируемые Лавкрафтом ещё в 1915-ом году, и которого он считал одним из основоположников науки о человеке, поддерживая точку зрения о том, что некоторые человеческие расы превосходят другие. Чтобы опровергнуть эту фиктивную науку потребовалось несколько поколений ученых, начиная с 1920-ых годов возглавляемых Францем Боасом (1858–1942), профессором антропологии Колумбийского Университета, чья работа была завершена спустя длительное время, уже после смерти Лавкрафта.
По своей сущности, Лавкрафт стремился к сохранению культуры — и не только своей англо-саксонской, но и всех остальных культур. Не следует забывать, что в его дни Соединённые Штаты переживали небывалый приток иммигрантов. В период с 1890-го по 1920-ый годы, в Америку прибыло более 15-ти миллионов иммигрантов — и не только из таких мест, как Англия или Германия, но и из Восточной Европы, Латинской Америки и стран Азии (прим.- в результате Конгресс США принял три строго ограничительных иммиграционных законопроекта — в 1917, 1921 и 1924 годах — подавляющим большинством, и поправки в эти законы не вносились вплоть до 1965 года). Лавкрафт был далеко не единственным, кто считал, что его собственной культуре угрожают эти новоприбывшие. Публичная пресса гремела громовыми криками по этому поводу. Одним из самых продаваемых художественных бестселлеров 1920-го года была книга под названием «Здесь», в которой рассказчик во время своих одиноких прогулок по нижнему Манхэттену встречает очень старого человека загадочного возраста (явного аристократа англо-саксонского происхождения), двумя веками ранее построившего роскошный особняк в этом районе. Затем выясняется, что этот человек получил землю под строительство, отравив живших на ней испокон веков коренных американских индейцев; но души этих коренных американцев восстают из мертвых и уничтожают человека, и это повествование вызывало огромное удовлетворение от происходящего действия.
Другие истории представляют белых людей в ещё более жутком и сомнительном свете. Рассказ Лавкрафта "Крысы в стенах" (1923) изображает аристократическую англо-саксонскую семью живущую в Англии, которая опустилась до уровня каннибалов. Произведение "Затаенный Страх" (1922) показывает хорошо воспитанную голландскую семью, живущую в северной части штата Нью-Йорк, которая выродилась в крото-подобных монстров из-за инбридинга. "Ужас Данвича" (1928) — это история декадентских белых деревенских жителей центрального Массачусетса, которые стремятся общаться с монстрами из другого измерения. На основании этих трех историй можно было бы с полным основанием полагать, что Лавкрафт также с предубеждением относился и к белым людям. Многие комментаторы сегодня, кажется не знают, что в самом конце 1920-ых годов Лавкрафт перешел от политического и экономического консерватизма к умеренному (не-марксистскому) социализму. Он сделал это после того, как стал свидетелем опустошения, вызванного обвалом фондового рынка в 1929-ом году и началом Великой Американской Депрессии, придя к обоснованному убеждению, что бесконтрольный капитализм причиняет невыразимые страдания всему населению. Хотя, первоначально его социализм был вдохновлен страхом перед революцией «неимущих».
В 1924-ом году Лавкрафт принял несколько поспешное решение жениться на Соне Грин, энергичной деловой женщине (бизнес-вуман) из Нью-Йорка, и переехать в ее квартиру в Бруклине. Соня была еврейской иммигранткой из Украины. Многие недоумевают почему Лавкрафт со своими антисемитскими наклонностями женился на еврейке; но Лавкрафт утверждал, что Соня, долгое время проживавшая в Англии и Америке, стала полностью западным вестернизированным человеком (ницшеанское понятие «хороший европеец»), каковым он считал и себя. Но в течение последующих двух лет он сильно страдал из-за невозможности найти подходящую работу в многолюдном и разнородном мегаполисе. И все же, даже в глубине своего отчаяния, он выражал восхищение евреями-хасидами из Нижнего Ист-Сайда, цепко державшимися за свое наследие, находясь в окружении чужой культуры. Вернувшись в Провиденс в 1926-ом году, он начал писать свои лучшие произведения — "Зов Ктулху", "Цвет из космоса", "Хребты Безумия", "Тень из безвременья", которыми мы сейчас восхищаемся. Он также много путешествовал. В 1930-ом году он рискнул отправиться в Квебек и нашел много хорошего в том, как французы-канадцы — даже после их военного поражения от рук англичан в 1759-ом году — бережно сохранили свою культуру. Тогда, как и сейчас, Квебек был полностью французским. В 1931-ом, Лавкрафт посетил Флориду и был впечатлен остатками старой испанской культуры в Сент-Августине и других городах.
Лавкрафт действительно выразил свои предрассудки в двух или трех маленьких стихотворениях (из 350-ти, написанных им за свою жизнь) и в небольшом количестве писем (прим.- имеется в виду их небольшое число, из четырех с половиной миллионов слов его сохранившейся переписки, и я был бы удивлен, если бы расовые вопросы обсуждались более чем в 5% от общего количества слов; истинная цифра может быть всего лишь 2% — у Лавкрафта без этого было много других мыслей). Но в какой степени расовые элементы входят в его высоко оцененную литературу? Некоторые критики считают, что эти элементы широко распространены; другие, такие как философ Джон Грей, пришли к выводу, что "суть его работы не имеет ничего общего с его социальными и расовыми обидами". Я склонен согласиться с Греем по ряду причин. Легко указать на такую историю, как "Кошмар в Ред-Хуке” (1925), написанную им во время его нью-йоркского "изгнания" и демонстрирующую отвращение к нац-меньшинствам. Другая история, написанная в то же время, под названием "Он", также считается расистской, но в данном случае может быть дана и совсем другая интерпретация.
Из письма Кеннету Стерлингу (18 октября 1936); в письмах Роберту Блоху и другим:
"...- это может свергнуть цивилизацию; но позже он утверждал, что распределение экономического богатства между многими было просто вопросом (скажем так?) социальной справедливости: Я согласен, что большая часть движущей силы, стоящей за любым предполагаемым изменением экономического порядка, неизбежно будет исходить от людей, которые меньше всего выиграли от существующего порядка; но я не понимаю, почему этот факт делает необходимым вести борьбу иначе, чем как борьбу за то, чтобы каждому гарантировать свое место в социальной структуре. Справедливое требование гражданина состоит в том, чтобы общество выделило ему место в своем сложном механизме, в соответствии с которым у него с самого начала были бы равные шансы на образование, и гарантия справедливого вознаграждения за те услуги, которые он может оказать (или надлежащее вознаграждение), и пенсию, если его услугами нельзя воспользоваться позже".
Если бы Лавкрафт был сегодня жив, он вероятно стал бы сторонником политики Берни Сандерса и не беспокоился бы о том, что Сандерс еврей. Лавкрафт сильно раскритиковал свою противоречивую поддержку Гитлера, как это выражено в некоторых его письмах 1933–1934 годов, когда Гитлер впервые пришел к власти. Но в этом он ни в коем случае не был одинок, и гораздо более известные и влиятельные люди, включая Чарльза Линдберга и короля Англии Эдуарда VIII, были гораздо более откровенны в своем восхищении Гитлером. Более того, один из друзей Лавкрафта сообщал, что в 1936-ом году он разговаривал с соседкой, которая посетила Германию, и был потрясен ее рассказом о жестокостях, которым немецкое правительство подвергало евреев и другие обездоленные меньшинства. Более того, позднее обращение к социализму заставило его решительно противостоять различным экстремистам правого толка — от капиталистов-толстосумов, до беззастенчивых фанатиков, — которых он считал препятствующими на пути к экономической справедливости. Это делает совершенно очевидным тот факт, что в то время Лавкрафт ни в коем случае не поддерживал ничего, что отдаленно можно было бы назвать "белым национализмом".
Из письма К.Л. Муру (7 февраля 1937 г.); в письмах К.Л. Муру и другим:
"...-Допуская скудную возможность Франко-подобного восстания Гуверов, Меллонов и полит-корректных банкиров, и признавая, что несмотря на "Кафлинизм", "Черный Легион", "Серебряные Рубашки" и "Ку-Клукс-Клан", американская "почва" вряд ли будет слишком плодородной для любой разновидности нацизма, кажется вероятным, что время свободной и легкой плутократии в Соединенных Штатах закончилось".
Возможно, будет преувеличением сказать, что Лавкрафт полностью отказался от своих расовых взглядов к концу своей жизни, но факты свидетельствуют о том, что он действительно переосмысливал свои убеждения в свете того, что он считал отчаянной потребностью в политических и экономических реформах жизни. Также стоит отметить, что Лавкрафт был одной из любимых многими фигур своего времени. Он был невероятно щедр (не деньгами, потому что у него их было мало, но своим временем и опытом), помогая коллегам-писателям совершенствовать свое ремесло. Один мой друг, Эрнест А. Эдкинс, сказал о Лавкрафте следующее: "он остается в моей памяти великим благородным джентльменом, в самом прямом смысле этого, часто употребляемого слова" (прим.- Эрнест А.Эдкинс, "Воспоминания об особенностях Г.Ф.Л.", 1940). И ни один из друзей и коллег Лавкрафта не сообщал, что он когда-либо проявлял расистские настроения в их присутствии. Его помощь и поддержка распространялись на ряд еврейских коллег, среди которых был и поэт Сэмюэль Лавман и молодой писатель Роберт Блох, впоследствии автор книги "Психо"(1959). Четырех-летняя связь Роберта Блоха с Лавкрафтом (с 1933-го по 1937-ой) была для него настолько значимой, что он однажды высказался о том, что если б знал, что Лавкрафт умирает, то пополз бы на четвереньках из Милуоки в Провиденс, чтоб быть у его постели.
Любопытно, что Лавкрафта так широко осуждают за его взгляды, в то же самое время и многие другие знаменитые литературные деятели тех лет допускали отклонения от нынешней социально-политической ортодоксии. Американский писатель Эдгар Аллан По был беззастенчивым сторонником рабства. Герберт Уэллс пренебрежительно отзывался о «примитивных» культурах. Джек Лондон проявил сильные анти-азиатские предрассудки, написав в 1904-ом году статью «Желтая опасность», высмеивая китайских иммигрантов в Калифорнии. Друг Лавкрафта Роберт Э. Ховард, создатель Конана-Варвара, написал рассказ «Черный Ханаан» (1936), гораздо более вопиющий расистский рассказ, чем всё, что написал Лавкрафт, поскольку он выражает откровенное сочувствие к белым рабовладельцам подавляющим восстание, поднятое афро-американскими рабами в Техасе до Гражданской войны. Литераторы Т.С. Элиот и Эзра Паунд были недвусмысленными антисемитами; Паунд был настолько яростен в этом вопросе в своих радио-передачах во время Второй Мировой войны, что даже был заперт на несколько лет в сумасшедшем доме. Роальд Даль был оголтелым расистом и антисемитом, — и у него было гораздо меньше оправданий для этого, поскольку он знал о последствиях Холокоста, в отличие от Лавкрафта. Даже святой Джордж Оруэлл, как теперь выяснилось, оказывается был злостным гомофобом. Этот список можно продолжать и продолжать.
Своеобразной данью уважения к Лавкрафту является то, что он выделяется своим расизмом от других писателей: в его творчестве есть неотьемлимая врожденная сила, которую многие находят неотразимой, и в результате они, кажется, лично оскорблены его упущением (промахом) в расовом вопросе. Лавкрафт сегодня проник в популярную массовую культуру настолько широко, чего никогда не смогли бы сделать высоколобые интеллектуальные поэты вроде Элиота и Паунда. Но интересно также отметить, что эта Лавкрафтовская одержимость расовыми взглядами в значительной степени является продуктом англо-американской культуры. Я почти ежедневно общаюсь с редакторами, издателями и почитателями Лавкрафта со всего мира, и очень немногие из них проявляют интерес к его расизму. Это те самые люди, которых, как вы думаете, больше всего должно беспокоить отношение писателя к подобному вопросу, но на самом деле им попросту все равно. Что их действительно волнует, так это более широкое распространение работ Лавкрафта в своем обществе. В этот напряженный момент, в нашем собственном обществе может показаться, что многие из нас стали не очень терпимыми к нюансам. Более эмоционально-приятней видеть вещи в черно-белом цвете. Но я верю, что в какой-то момент более холодные разумные головы возобладают и, что Г.Ф. Лавкрафт, чьи невероятно мощные странные истории вдохновили множество поколений читателей, писателей и ученых, не будет смешан с генералами Конфедерации времён Гражданской войны в Америке, и прочими деятелями, чей расизм активно причинял вред цветным людям, и которые по праву заслуживают быть свергнутыми с занимаемых ими уважаемых и авторитетных позиций.
Ужасно упрощенно видеть Лавкрафта — просто "жестоким расистом" и не более того. Он был расистом, но едва ли "жестоким"; он был неизменно вежлив со всеми с кем встречался, включая людей других рас. И его взгляды на этот и мириады других вопросов, занимавших его ум, сложны, и их не так легко разложить по полочкам. Всегда есть опасность подвергнуть моральному осуждению деятелей прошлого — и величайшая опасность состоит в том, что через пятьдесят или сто лет мы сами подвергнемся аналогичному цензу и наказанию за все виды пренебрежительных действий и совершенные нарушения, о которых мы сегодня не подозреваем или которые мы спокойно принимаем, как неизменную часть современного общества. Так что некоторое смирение в подобных вопросах может быть уместным с нашей стороны. Постоянное подчеркивание этого единственного аспекта мысли Лавкрафта само по себе может представлять собой своего рода предвзятость или предубеждение, от которых нам следует отказаться.
Эссе "МЫ НЕ МОЖЕМ ИГНОРИРОВАТЬ БЕЛОЕ ПРЕВОСХОДСТВО Г.Ф. ЛАВКРАФТА" (2017).
Лавкрафтовские расовые нарративы сохраняются в современной политике.
.
Статья с американского культурно-литературного интернет-портала "Literary Hub" (LITHUB).
Автор: Уэс Хаус — степендиат программы социального и культурного анализа Нью-Йоркского Университета, магистр наук Колледжа Восточных и Африканских исследований по политике Ближнего Востока (SOAS), литературный критик и издатель.
Говард Филлипс Лавкрафт, вдохновитель космического ужаса, поднял безумие и экзистенциальный ужас на новые высоты. Он разрушил воображение в тандеме с самой историей, которая стала невообразимой в начале 20-го века. Его мифология проникает в произведения Ридли Скотта, Стивена Кинга, Гильермо дель Торо, Джосса Уэдона и многих других, а его истории тщательно анализируются в академических школах, начиная от спекулятивного реализма и объектно-ориентированной философии до пост-гуманизма и исследований человека и животных. Видео-игры обязаны ему своей космической вселенной и гротескным монстрам, которые в ней изобилуют. И более грубые, но изобретательные лавкрафтовские образы были воскрешены в популярной культуре, начиная от мультфильма "Южный парк" и музыки хэви-метал, до порнографии и секс-игрушек. Но он также является человеком, чей яростный расизм и фанатизм вызывали у него “поэтический транс”, как однажды выразился Мишель Уэльбек.
До тех пор, пока современные истории о геноциде белых, супер-хищниках и предпологаемой господствующей расе находят благодатную почву на американской почве, современная значимость Лавкрафта будет выходить за рамки того, что хотели бы признать некоторые поклонники. Его фанатизм и расовые перегибы в повествованиях нельзя отбрасывать, отбирать только вишенки или сметать под ковер, в пользу его более широко известных литературных приемов и достижений — особенно когда современные одержимые правые повстанцы с гордостью заявляют о нем, как об истинном создателе реакционных ужасов. Его истории и политика всё еще дышат, даже самые грязные и гнилые из них.
Не делая никаких попыток скрыть свои фанатичные взгляды, Лавкрафт писал публикации с самыми гротескными оценками тех, кого он считал "низшими". Его письма переполнены антисемитскими теориями заговора подпольного еврейства, противопоставляющие экономический, социальный и литературный миры Нью-Йорка “арийской расе". Он предостерегал от “еврея, который должен быть в наморднике”, потому что “он коварно унижает, деградирует и ориентализирует крепкую арийскую цивилизацию". Его симпатии к растущему фашизму были столь же очевидны. “- Видение (Гитлера) ... романтично и незрело”, — заявил он после того, как Гитлер стал канцлером Германии. "- Я знаю, что он клоун, но, боже, мне нравится этот мальчик!”
А его презрение к черным было еще глубже. В его стихотворении от 1912-го года, озаглавленном “О сотворении негров”, боги, только что сотворившие Человека и Зверя, создают черных в полу-человеческой форме, чтобы заселить пространство между ними. Что касается внутреннего терроризма белых меньшинств в преимущественно черных штатах Алабама и Миссисипи, то он оправдывает их за “прибегание к внесудебным незаконным мерам, таким как линчевание и запугивание, потому что юридический правовой механизм недостаточно защищает их (белые меньшинства)”. Он сетовал на эту мрачную напряжённость, как на досаду, но тем не менее говорил, что “всё лучше, чем смешение, которое означало бы безнадежный упадок великой нации”. Смешанные браки, как сильный внутренний страх, пронизывают его письма и рассказы; он настаивает на том, что только “боль и несчастья могут возникнуть в результате смешения черного и белого”.
К его предубеждениям, как и к предубеждениям многих деятелей, достигших статуса культурной иконы, часто относятся с апологией, извинениями, пренебрежением или как к личным недостаткам внутри любого великого человека. Никогда это не было так ясно, как во время дебатов в 2010-ом году вокруг награды "World Fantasy Award", престижной литературной премии за лучшую фантастику, отлитом в карикатурном бюсте образа самого Лавкрафта, по поводу которого обратились с петицией ряд писателей. Премия "Говард", учрежденная в 1975-ом году в родном городе Лавкрафта Провиденсе, штат Род-Айленд, была призвана "дать видимый, потенциально полезный знак признательности писателям, работающим в области фантастической литературы, литературной сферы, слишком часто отличающейся низким финансовым вознаграждением и безразличием". Как и большинство наград, названных в честь художников, она была призвана признать прецедент Лавкрафта в области фантастики.
Но по мере того, как его расизм и ксенофобия становились все более известными и обсуждаемыми, стало очевидно, насколько легкомысленно и вопиюще было награждать чернокожих номинантов лицом человека, который однажды провозгласил, что “негр в основе своей биологически ниже всех белых и даже монгольских рас”. Как сказала писательница Ннеди Окорафор, первый чернокожий человек, когда-либо выигравший премию "WFA" за лучший роман, выразив свой внутренний конфликт: “статуэтка головы этого расиста находится в моем доме. Статуэтка головы этого расистского человека — одна из моих самых больших почестей, как писателя”. Премия была ре-конструирована в 2016-ом году, но не без пинков и криков благочестивых защитников Лавкрафта. Исследователь С.Т. Джоши, внёсший глубокий вклад в изучение странной фантастики, опроверг аргументы выдвинутые в пользу изменения награды, заявив, что:
1). Премия — бюст ГФЛ — лишь "признаёт литературное величие Лавкрафта..., но ничего не говорит о человеке или персонаже".
2). Изменение награды "предполагает, что расизм Лавкрафта являлся настолько отвратительным недостатком характера, что сводит на нет все его литературные достижения”.
Первый комментарий Джоши особенно странен, учитывая, что награда — это слепок реального человека, а не литературная отсылка. Если цель состоит в том, чтобы подчеркнуть гениальность автора, то почему бы не сделать статуэтку отражающую его вселенную, а не буквальное лицо самого человека? В конце-концов, Лавкрафт был создателем космической инфлюэнции, изобилующей пейзажами со странными ландшафтами, непостижимыми монстрами и чужеродной инопланетной архитектурой. Нет никакой проблемы в поисках лавкрафтовских образов, чтобы отдать дань уважения его наследию и прецеденту в области странной фантастики.
Но второй пункт Джоши более показателен, поскольку он противопоставляет расизм Лавкрафта его литературе. Он пытается спасти последнее, отделяя его от первого. Но необходимость "спасать" человека, которого Стивен Кинг назвал "темным принцем барокко и ужасных историй", сама по себе вызывает сомнения. Его наследие уже прочно укоренилось. Его космология простирается от поп-культуры до узких нишевых уголков схоластики. Жалобы на потенциально запятнанную репутацию больше связаны с укреплением иллюзии Лавкрафта, как священной фигуры. Более того, отделить его расизм от его литературных творений было бы пирровой победой; в результате получается отбеленный портрет глубокомысленного писателя. И с точки зрения критики, теряется всякая осмысленная попытка разобраться в связи между расизмом Лавкрафта и космическим анти-гуманизмом, определявшими его страх.
В 1927-ом году, часто цитируемый взгляд Лавкрафта на космический ужас появился в "бульварном" журнале "Weird Tales": "- Теперь все мои рассказы основаны на фундаментальной предпосылке, что общие человеческие законы, интересы и эмоции вцелом не имеют никакой ценности или значения в огромном космосе". Нужно "забыть, что такие вещи, как органическая жизнь, добро и зло, любовь и ненависть, и все подобные атрибуты ничтожной и временной расы, называемой человечеством, вообще существуют”. Ключевым значением для всех его историй, является вопрос о внешнем мире, который врывается из неизвестных измерений и нарушает восприятие его персонажем пространства, времени и истории.
Традиционно страшилки рассказывают о чудовищном извращении существующего положения вещей (статус-кво), когда персонажи пытаются разрешить или восстановить его экстраординарными, а иногда и отчаянными средствами. Даже если все пойдет к черту, попытки главного героя, все равно, изображаются как благородные и практичные. Но истории Лавкрафта пошли ещё дальше, осуществив то, что писатель Марк Фишер в “Странном и Жутком” (Repeater) называет "катастрофической интеграцией", где внешнее вторгается во "внутреннее, которое ретроспективно раскрывается, как обманчивая оболочка, пустой конверт, фальшивка", то есть: главный герой сталкивается с неизвестными сущностями, фантастическими пейзажами, сновидениями, иными измерениями и подземными мирами, разрушающими все ранее существовавшие представления о науке, истории и человечестве. Персонажи открывали для себя города, “с архитектурой, неизвестной человеку или человеческому воображению”, содержащие “чудовищные извращения геометрических законов, достигающие самых гротескных крайностей зловещей причудливости”. Монстры Лавкрафта вызывали ещё большее недоумение, чем его города, демонстрируя физиологию, которая бросала вызов всем известным биологическим принципам, "превосходя в гротескности самые хаотичные мечты человека". Вместо возвращения к статус-кво, в выводах Лавкрафта Вселенная предстает невероятно мрачной и недоступной человеческому пониманию. В этих сказках нет героя. Таким образом, есть только два варианта, с которыми сталкиваются его персонажи: сойти с ума или убежать.
Зная примат экзистенциального страха в рассказах Лавкрафта, можно ли тогда отделить его расизм от его творческих результатов (продукции его творчества)? В конце-концов, является ли нигилизм Лавкрафта в конечном счете дальтонизмом: "Все жизни не имеют значения в огромном Космосе вцелом"? Не совсем так. Как утверждает Джед Майер в “Эпохе Лавкрафта": "Смешение ужаса и познания, сопровождающее встречу с нечеловеческим другим, жизненно сформировано расизмом Лавкрафта”. Смесь его маниакального фанатизма и истерического расизма разжигает истории о нигилизме, часто основанные на идеологии господствующей расы. В той же антологии автор Чайна Мьевиль пишет, что "анти-гуманизм, который мы находим в нем столь бодрящим, — это анти-гуманизм, основанный на кровавой расовой ненависти". Это дает еще больше оснований поставить расизм Лавкрафта во главу угла при рассмотрении его творчества.
Одна из примечательных историй Лавкрафта касается обеспокоенного детектива, который встречает "орды бродяг" с "плевками греха..., смешивающие свою злобу с ядом и творящими непристойные ужасы". Они имеют "какой-то дьявольский, загадочный и древний образец", недоступный человеческому пониманию, но все же сохраняют "исключительную подозрительность к порядку, скрывающемуся за их убогим беспорядком". Они кричат "с вавилонским шумом и грязью" в ночной воздух, отвечая соседним "маслянистым волнам, плещущимся у его грязных пирсов". Они живут в "лабиринте гибридного убожества возле древней набережной", в пространстве, "пораженном проказой и злокачественной опухолью со злом, принесенным из древних миров". Можно было бы это простить, если бы Лавкрафт ошибочно принял данное пространство за злую бездну, населенную чудовищами из мифического Некромоникона. Однако, эта виньетка из его рассказа "Кошмар в Ред-Хуке". И это проклятое пространство — не какая-то зловещая гора Великих Древних, а район Бруклина прямо у пристани. А жестокие грубые монстры, проводники глубокого зла — это "сирийцы, испанцы, итальянцы и негры" из Нью-Йорка.
Во всех собраниях его сочинений, именно в этом произведении его расистские взгляды выражены наиболее явно. Относительно простая детективная история "Кошмар в Ред-Хуке" разворачивается в типичной для Лавкрафта манере; более глубокое зло медленно выявляется в сценах смешения иммигрантов, чье соседство раскрывается в заключительном акте и буквально оказывается вратами в ад. Сильные анти-иммиграционные настроения и яркие проявления симпатии к расистской полиции проявляются повсюду, со ссылками на иммигрантов, которые варьируются от “монстров” до “заразных инфекций". Мы видим чернокожих и иммигрантов, несущих хаос в американский закон и порядок, подвергнутых научному исследованию, которое воспринимает их как опасность для господствующей расы.
Эта история была спровоцирована пребыванием Лавкрафта в Бруклине с 1924-го по 1926-ой годы, в период сильной смены демографической ситуации, затронутой Великой миграцией чернокожих с Юга на Средний Запад и Север. В одном из писем Лавкрафт описывает жизнь в Бруклине как "заточение в кошмарном сне", а уезжая, он клялся, что "даже угроза проклятия не сможет заставить меня снова поселиться в этом проклятом месте". Его супруга Соня Грин вспоминала, что "всякий раз, когда он встречал толпы людей — в метро или в полдень на тротуарах Бродвея, кого бы он ни встречал, а это в основном были рабочие из числа нац-меньшинств, — он становился мертвенно-бледным от гнева и ярости".
Поэтому неудивительно, что расистское воображение обладает сверхъестественной способностью придумывать самые диковинные и дьявольские представления о меньшинствах и иммигрантах; существовавшие ранее социальные иерархии и политические силы придают этим историям жизнь и значимость. Пронизанный ужасами рассказ полицейского Даррена Уилсона о смерти 18-летнего чернокожего Майка Брауна, представленный большому судебному жюри 16-го сентября 2014-го года, показывает одну непрерывную линию напряжения черной молодежи, оживленной в расистском воображении, как чудовище, которое должно быть встречено силой. Это придуманная история о ребенке, если его можно назвать ребенком, чье присутствие и поведение были настолько опасны, что единственным выходом была пуля в голову. "- Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь выглядел так, за неимением лучшего слова, безумно", — засвидетельствовал Даррен Уилсон. "- Я могу описать это только так, он становился похож на демона, вот таким злобным он выглядел". По словам Уилсона даже применение огневой мощи не могло остановить Майка Брауна, который будто начал подпитываться дьявольской энергией насилия. Уилсон утверждает, что "в этот момент казалось, что он словно набирает вес, чтобы пробежать сквозь выстрел". Таким образом, в отчаянном порыве, как было заявлено большому суду, была выпущена роковая "серебряная пуля", и "когда она вошла в него, выражение его лица стало пустым, агрессия исчезла (она исчезла, имеется в виду, что я знал, что он остановился) и угроза была устранена".
Еще одна расистская "сказка у костра" от ненадежного рассказчика. Это настолько банальное клише, что должно расцениваться как преступление. Но Даррен Уилсон жив, а Майк Браун мертв. В справедливом мире, называть 18-летнего парня маниакальным демоном, жаждущим пули, находится за пределами человеческого понимания, и было бы не только недостаточным оправданием для любого суда — это было бы квалифицировано как явное лже-свидетельство или чистое безумие. Но главная цель повествования Уилсона, изобилующего описаниями чудовищного монстра, состояла не в том, чтобы изложить какие-либо подлежащие проверке факты. Это было сделано для того, чтобы вызвать у окружающих страх. Для этого его история не должна была быть реальной. Ни одна история о том, как какой-нибудь полицейский убил чернокожего мужчину, ребенка, женщину или трансгендера, не должна быть правдой. Но, как и любой убедительный отрывок из фантастической литературы, она (история) должна, по крайней мере на каком-то уровне, взаимодействовать с мироустройством, отталкиваясь от уже устоявшихся мифов и клише, определяющих, как устроен мир.
К счастью для Уилсона, истории о "негритянском чудовище", "громадном черном звере" и "супер-хищнике" уже давно широко-распространены в супрематических капиталистических мифах о превосходстве белой расы и оказываются полезными для реакционеров в насаждении и воображении политических целей. Рекия Бойд, Тамир Райс, Шериз Фрэнсис, Трейвон Мартин и Джордан Эдвардс — лишь немногие из бесчисленного количества людей, чья кожа, внешность, поведение и даже психическое заболевание вызывали страх, который полностью "правдоподобен" в историях, рассказывающих нам о расе. Правые и либеральные комментарии к "преступлению черных против черных" и "нищете черной культуры" читаются как простая обработка расистских интонаций Лавкрафта о "примитивной полу-обезьянней жестокости дикарей" и их "шокирующих первобытных традициях". Основной посыл черной развращенности и низости остается неизменным в обоих случаях.
Это вовсе не означает, что полицейский Даррен Уилсон — является особым рассказчиком Лавкрафта, однако показывает, как масса вымышленных фантастических образов может, и была жестоко использована против цветных людей. Лавкрафт был писателем, который вдохнул жизнь в реакционные опасения и расистские кошмары меняющихся социальных и глобальных парадигм, включая парадигмы "расовых отношений", войны, революции и классовой борьбы. Он был не только "отцом современного ужаса", но и его Великим Магом. Лавкрафт не вычеркивал себя из своей мифической вселенной и не отделял эту вселенную от реального мира, разворачивающегося перед ним. Он был как активным продуктом своего времени, так и разработчиком конкретных исторических страхов по поводу "упадка Запада". И хотя позднее он преуспел в том, чтобы избавиться от шокирующих ум обыденных и разрушительных концептуальных представлений о рациональности и разуме, отчаянно пытавшихся удержаться в обществе в начале 20-го века, — он не смог противостоять кошмарам, которые кровоточили в его собственной психике.
Наследие, чем-то напоминает детей. Мы желаем им всего наилучшего, но очень мало их контролируем. И хотя в большинстве случаев мы счастливы, что они у нас есть, некоторые из них в конечном итоге становятся конфузом или приводят в растерянность. Возьмём, к примеру, необычный случай Говарда Филлипса Лавкрафта (1890-1937), который, был бы он ещё жив, отметил 20-го августа 2010-го года своё 120-летие. Среди различных творческих наследий, претендующих на авторство Лавкрафта, одно оказалось целым набором очаровательных личностей и увлекательных субкультур, находящих религиозное вдохновение в этом весьма креативном, хотя и нерелигиозном родителе.
Человек из Провиденса, штат Род-Айленд, писатель ужасов, самопровозглашённый атеист и «механистический материалист», который провёл большую часть своей жизни, высмеивая религию в своих многочисленных дошедших до нас письмах, Лавкрафт изобрёл одну из самых абсурдных и пугающих псевдо-мифологий (часто называемую «Мифами Ктулху») в истории современной литературы. «Боги» этой придуманной мифологии, иногда называемые Древними, с такими именами как Ктулху, Йог-Сотот, Ньярлатхотеп и Шуб-Ниггурат, часто «раскрываемые» в его вымышленной книге «Некрономикон», которая неоднократно появляется в его работах как священный текст тайных учений, по словам самого Лавкрафта были созданы как пародии на божества из древних легенд,
В более поздних работах Лавкрафт превращает своих богов в инопланетян, прибывших на Землю миллионы лет назад. Эти существа видят в нас не более чем досадную помеху, а те из нас, кто имеет хоть малейшее представление о силе этих существ — одно из которых, Ктулху, ждёт пока «звёзды не станут правильными», чтобы призвать этих пришельцев обратно и захватить мир — поклоняются им как божествам главным образом потому, как сказал бы Лавкрафт, что именно так глупое человечество всегда подходило к тому, чего не понимало: с преклонённым благоговением. Недавняя книга известного исследователя Лавкрафта С.Т. Джоши, в которой собраны труды автора о религии, меткое озаглавленная «Против религии: Атеистические труды Г.Ф. Лавкрафта», с предисловием несравненного Кристофера Хитченса (New York, NY: Sporting Gentlemen, 2010), дополнительно подчёркивает антирелигиозные взгляды писателя. Хотя литературное наследие Лавкрафта сегодня можно увидеть повсюду, а некоторые критики называют его вторым после Эдгара По по влиянию на жанр, странное увлечение тех, кто ищет в его произведениях нечто «духовное», было очевидно с самого начала.
Уже при его жизни некоторые люди черпали религиозное вдохновение в литературных произведениях Лавкрафта. В письме от 1933-го года он пишет, что автор Уильям Ламли считал Лавкрафта и его литературных приятелей, использовавших Лавкрафтовскую псевдо-мифологию, «подлинными агентами Невидимых Сил в распространении намёков, слишком мрачных и глубокомысленных для человеческого понимания и восприятия». Лавкрафт с некоторым юмором воспринял дилемму о том, что он стал невольным оракулом: «Билл говорит мне, что он полностью идентифицировал моих Ктулху и Ньярлатхотепа... так что он может рассказать мне о них больше, чем я знаю сам». Ирония не ускользнула от Лавкрафта. Фактически, это подтвердило его мнение о том, что люди поддаются самым абсурдным религиозным воззрениям и убеждениям: даже исходящим из-под его собственного пера! Тем не менее, это был знаменательный момент. Религиозное зерно Лавкрафта было посеяно.
Со времён Уильяма Ламли количество людей, находящих в Лавкрафте религиозное послание, постепенно увеличивалось. Это очень мрачное, хотя по иронии судьбы и привлекательное послание для многих. Зарождение оккультного увлечения Лавкрафтом можно объснить количеством фальшивых «Некрономиконов», якобы претендующих на роль настоящей книги, которую писатель упоминает в своих произведениях, подделанных уже в 1940-ых годах и продававшихся ничего не подозревающим искателям. «Некрономикон Саймона» (1977), является лишь самым популярным из множества предшественников. Но только в 1970-ых годах судьба Лавкрафта как неведомого пророка, внёсшего вклад в общепризнанную религию, была закреплена скандально известной, и часто неправильно понимаемой Церковью Сатаны Антона ЛаВея.
Хотя сегодня многие считают, что на самом деле это было написано его учеником Майклом А. Акино, который в конечном итоге отделился от Церкви Сатаны, чтобы сформировать Храм Сета, книга ЛаВея «Сатанинские Ритуалы» (1972) включает в себя главу под названием «Метафизика Лавкрафта». Как и Уильям Ламли, авторы «Сатанинских Ритуалов» рассматривают писателя как своего рода проводника «невидимых Сил»: «Были ли его источники вдохновения признаны и приняты осознанно, или они являлись удивительным «экстрасенсорным» поглощением, можно только догадываться». Эти ритуалы состоят с вызова имён из Мифов Ктулху вместе с непременным "Слава Сатане!" в глумливой имитационной церемонии, напоминающей тщательно продуманное воззвание и отклик сообщества на Католическую Мессу.
Ктулху и другие персонажи, порождённые воображением Лавкрафта, как и Сатана, являются скорее абстракциями, чем реальными существами. Именно ритуальная сила воображения наиболее важна для ЛаВея, независимо от того, исходит ли эта фантазия из-под пера Лавкрафта или древних Евреев и Христиан. Сатанизм ЛаВея — это не теистическая система. Во множественном отношении Дьявол является символом бунта для основных членов Церкви Сатаны. Согласно «Сатанинским Ритуалам» Лавкрафт был «адвокатом Сатанинского аморализма», даже если он и не знал об этом. Атеистическое мировоззрение Лавкрафта, возможно, не очень хорошо сочеталось с гедонистической чувствительностью разновидности Сатанизма ЛаВея, но такое использование Лавкрафта в не-теистическом ключе было скорее исключением, чем правилом. Существует немало верований, вдохновленных Лавкрафтом, которые принимают реальность его мифотворчества как должное.
Мы можем ясно видеть это в работах оккультиста Кеннета Гранта. Грант, наследник эзотерической религиозной организации «Ordo Templi Orientis» (О.Т.О.), созданной известным британским магом Алистером Кроули, многократно цитирует Лавкрафта в своих оккультных трудах. Для Гранта, писавшего в 1980-ом году, Лавкрафт заслуживает прославления за его способность «управлять сновидящим разумом, чтобы он мог проецироваться в другие измерения». Хорошо известно, что Лавкрафт часто черпал вдохновение для своих историй в собственных снах. По мнению Гранта, Лавкрафт получал в своих сновидениях истинные тайные знания, которые затем были выражены писателем через Мифы Ктулху. Кеннет Грант вдохновил многих оккультных магов, некоторые из которых ещё глубже погрузились в сферу фантастических произведений Лавкрафта.
Загадочный автор и Маг Хаоса, действующий с конца 1980-ых годов под именем Брат Тенебрус (прим., — предположительно британский писатель-эзотерик Питер Смит) из «Эзотерического Ордена Дагона» (E.'.O.'.D.'.), написал книгу «Культы Ктулху» (1987), представляющую собой руководство по магии, в котором описываются призывы Лавкрафтианских божеств для исполнения желаний мага. По мнению Тенебруса Уильям Ламли был прав, несмотря на насмешки Лавкрафта. Как пишет Тенебрус в своём предисловии: «Хотя внешне Лавкрафт придерживался полностью рационального и скептического (sic) взгляда на вселенную, его переживательный опыт в мире сновидений позволил ему мельком увидеть места и сущности за пределами мира обыденной реальности, и за его высокопарной и нередко чрезмерной прозой скрывается видение и понимание оккультных сил, имеющих прямое отношение к Магической Традиции». В книге «Культы Ктулху» Лавкрафтианский пантеон интерпретируется аллегорически, чтобы показать, как боги представляют определенные силы вселенной, которыми можно управлять. Другой автор и Маг Хаоса, Фил Хайн, который, вероятно, известен как своими магическими познаниями, так и немалым количеством опечаток в своих работах, недавно предложил своего рода дословное прочтение художественных произведений Лавкрафта. Например, рассказ «Ужас Данвича» (1928), по мнению Хайна, можно использовать для проведения религиозных ритуалов, поскольку он «ясно иллюстрирует, что ритуалы на вершине холма, связанные с каменными кругами и странными геофизическими явлениями, являются ключом при приближении к таким сущностям, как Йог-Сотот».
Буквальное толкование фантастики Лавкрафта, предложенное Филом Хайном, доводит до предела теология Деррика Дишоу, называющего себя Венгером Сатанисом, и являющегося, пожалуй, самым ярким сторонником религии, уходящей своими корнями в Мифы Ктулху. Дишоу — бывший член Церкви Сатаны ЛаВея и основатель Культа Ктулху, которому в 2008-ом году правительство США предоставило статус официально признанного религиозного учреждения, освобожденного от уплаты налогов. Дишоу откололся от церкви ЛаВея из-за своего фанатичного Лавкрафтианского Теизма, противоречившего атеистическим принципам Церкви Сатаны. Вместо того, чтобы привнести Лавкрафтовских Древних в эту организацию, Дишоу решил внести их в свою собственную Церковь Культа Ктулху. Когда число членов этой церкви стало исчисляться сотнями и, как утверждается, постоянно росло, Дишоу опубликовал своего рода первую Лавкрафтианскую Библию под названием «Культ Ктулху» (2007): проклятые писания этого ужасного культа и его нечестивых практик, посредством которых можно пробудить Древних..., были широко растиражированы как собрание работ, вырезанных и скопированных из Википедии и других бесплатных интернет-источников, а затем переупакованных и продававшихся по 25 долларов за экземпляр (во всём этом недавно признался сам Дишоу). Во Введении к книге говорится, что это вероучение представляет собой «интеграцию Лавкрафтовских Мифов Ктулху, Сатанизма, Магии Хаоса, Четвёртого Пути и других традиций Пути Левой Руки». Подобно главному герою многих рассказов Лавкрафта, Дишоу утверждает, что раскрыл ужасающую истину: «Когда Древние вернутся, этот мир утонет перед Их могуществом». Обильно черпая и буквально опираясь на труды Лавкрафта и явно вдохновлённый магом Филом Хайном, Дишоу заявляет: «Мы — дети Древних, и мы их прародители». Напоминая о Евангельском апокалипсисе, Дишоу предупреждает: «Эон Ктулху теперь уже близок. Древние отвлекли внимание от повседневной обыденности нашей жизни и направили его в самые глубокие, самые тёмные уголки. Прежде чем мы что-то сделаем, мы должны пробудиться!». Пробудиться — значит принять Лавкрафтианскую псевдо-мифологию и следовать тайным истинам, раскрытым в библии Культа Ктулху, Деррика Дишоу.
Как мы сможем во всём этом разобраться?
Лавкрафт считал, что его собственная философия основана на «космическом индифферентизме», по которому здесь нет богов, чтобы нам помочь. Моральная нравственность социально сконструирована обществом. Это научное мировоззрение привело его к убеждению, что Вселенная существует просто двигаясь своим чередом, не заботясь о нас. Его инопланетные существа представляют такую точку зрения. По мнению Лавкрафта, их не следовало понимать буквально. Так как же получается, что некоторых людей привлекает его послание об инопланетных богах в буквальном смысле?
Чтобы понять это, нам нужно начать с самого творчества Лавкрафта. В своих величайших произведениях — тех, которые считаются основой так называемых Мифов Ктулху, таких как «Зов Ктулху» (1926), «Шепчущий во тьме» (1930), «В хребтах безумия» (1931), и это лишь некоторые — Лавкрафт настолько органично переплетает реальных людей, места и события со своей собственной вымышленной фантастикой, что зачастую бывает трудно отличить реальность от воображения Лавкрафта. История «В хребтах безумия» наполнена таким большим количеством технического жаргона, взятого из географии, палеонтологии и биологии 1930-ых годов, что нужна энциклопедия, дабы следить за сюжетом, и карта Антарктиды для точного определения указаний широты и долготы, включённых в насыщенные первые несколько глав Лавкрафтовского романа. Поэтому, когда «секреты» Древних и Шогготов в этой истории позже раскрываются, читатель уже будет погружён в реализм произведения и, как ожидается, должен доверять «открытиям» исследователей. Именно этот реализм привлекает многих в воображаемую Лавкрафтианскую космологию. (Помню, как я задавал «Зов Ктулху» на общеобразовательном курсе в колледже, и несколько студентов спрашивали меня, была ли эта книга основана на реальных событиях!)
Также важно, что расцвет Мифологии Ктулху не закончился со смертью их создателя. Лавкрафтовские божества не защищены авторским правом и свободно включены в литературу, кино и музыку. Многие из его современников, друзья и корреспонденты использовали придуманную Лавкрафтом мифологию в своих произведениях, расширили вселенную и даже повлияли на самого Лавкрафта, дополнив то, что он создал. Возможно, самым важным носителем Мифов о Ктулху был Август Дерлет (1909-1971), который неустанно сохранял художественную литературу и другие произведения Лавкрафта, публиковал их в своём издательстве, названном в честь вымышленного писателем города Аркхэм, использовал в своих авторских рассказах Лавкрафтовских богов и изобретал собственных. Он, больше чем кто-либо другой, популяризировал Мифы Ктулху и был ответственен за посмертное возвышение Лавкрафта как значимого автора в Американском литературном пантеоне. Однако, Дерлет трансформировал Мифы в нечто совершенно не-Лавкрафтианское. Боги из Мифов Ктулху больше не были аморальными инопланетными пришельцами. Для Дерлета они являлись участниками квази-Христианской демонологии, в которой добрые Старшие Боги сражались со злыми Древними. Этот дуализм, безусловно, мог бы привлечь теистических сатанистов, таких как Деррик Дишоу, или магов Хаоса, как Брат Тенебрус, поскольку Ктулху символизирует тёмные силы, о которых проповедовалось в церковных проповедях на протяжении всей Американской истории. Использование образов Зла является отличительной чертой многих оккультных групп.
Есть ещё две причины того, почему некоторых людей так привлекают Лавкрафтовские Мифы о Ктулху. Во-первых, начиная со времён Коперника и рассвета современности Земля больше не является центром Вселенной, с богами наблюдавшими сверху за каждым нашим шагом. Вселенная — это необъятное, зловещее и пустынное место. Истории о внеземных визитёрах оказали мощное влияние на массовое сознание людей, несмотря на то, что учёные, невзирая на свои титанические усилия, до сих пор не обнаружили ни одного ощутимого доказательства существования инопланетной жизни в космосе. Тем не менее, в нашем современном обществе, для многих инопланетяне явно заменили богов и демонов. Некоторые считают, что пришельцы наблюдают за нами, живут среди нас, передавая нам секретную информацию со своих высокоразвитых планет. За последние несколько десятилетий в средствах массовой информации появилось множество сообщений о похищениях людей инопланетянами, правительственных заговорах с представителями внеземных цивилизаций и различных контактёрах, настроенных на связь с инопланетными сущностями. Кто не помнит о 39-ти членах оккультной организации «Небесные Врата», совершивших в 1997-ом году под руководством Маршалла Эпплуайта (1931-1997) групповое самоубийство, чтобы перенести свои души на комету Хейла-Боппа, «в действительности» якобы являвшейся инопланетным космическим кораблём, который должен был доставить их в межпланетный рай? Это лишь верхушка айсберга, неуклонно появляющихся новых Уфологических верований. Лавкрафтианские культы можно рассматривать как часть этой более широкой тенденции, хотя боги из Мифологии Ктулху не так «заботливы», как некоторые другие инопланетные божества.
Во-вторых, что также связано с этим, мифы Лавкрафта, резко контрастируя с этно-центрическими взглядами и общей ксенофобией своего создателя, являются идеальной мифологией в мульти-культурном обществе. Боги Лавкрафта не привязаны к какой-либо этнической принадлежности, как и боги Древней Греции, Рима, Израиля, Аравии, Северной Европы, Америки, Африки и так далее. Несмотря на то, что их изобрёл житель Новой Англии, они по определению космические и не из этого мира. Они вне-земные, вне-пространственные и пост-расовые. Как и другие инопланетные божества, Лавкрафтовские боги имеют космическую этничность, что делает наши продолжающиеся споры о расовой и этнической принадлежности на этой планете бесконечно ничтожными.
Возможно, верования, вдохновлённые Г.Ф. Лавкрафтом, в конце-концов не так уж удивительны. Литературные работы, вдохновляющие религиозность, кажутся нормой в Западном мире. Несмотря на дальнейшее развитие разнообразных религиозных течений, основанных на таких книгах, как Библия, Коран или Книга Мормона. Даже современные художественные произведения порождают религиозные сообщества и духовность. Из научной фантастики, книга Роберта Хайнлайна «Чужак в Стране Чужой» (1961) создала нео-языческую Церковь Всех Миров и, конечно, на рассказах 1940-ых годов Л. Рона Хаббарда была основана известная Церковь Саентологии. Базирующаяся на популярной кино-медиафраншизе «Звёздные Войны» режиссёра Джорджа Лукаса — Церковь Джедаев, сегодня является четвёртой по величине религиозной организацией в Великобритании! Из произведений фэнтези, трилогия «Властелин Колец» (1955) Дж. Р.Р. Толкиена, роман «Туманы Авалона» (1983) Мэрион Брэдли, роман «Путь Вирда» (1983) Брайана Бейтса, и серия фэнтезийных книг «Плоский Мир» (1983) Терри Пратчетта стали глубокими духовными резервуарами для многих современных языческих объединений. Возможно, мы будем наблюдать, как Лавкрафтианские культы станут такими же популярными, что и другие. Если бы Лавкрафт дожил до сегодняшнего времени, чтобы увидеть распространение религиозных верований, основанных на его фантастических творениях, он вполне мог бы посмеяться над иронией и, пожалуй, сделал бы их действующими элементами одной из своих странных историй.
"Does H.P. Lovecraft belong in the canon?" (2013).
.
Автор: Джесс Невинс (род.в 1966) — американский писатель рассказов в жанре странной фантастики, автор "Энциклопедии Фантастической Викторианы" (2005), "Энциклопедии Супергероев Золотого Века" (2017), и работ по Викторианской эпохе. Невинс прокомментировал многие из комиксов Алана Мура, начиная с "Лиги Выдающихся Джентльменов"; в том числе несколько комиксов издательства "DC Comics" из мини-серий "Другие Миры" Алана Дэвиса и "Придёт Царствие" Марка Уайда и Алекса Росса, а также комментировал мини-серию комиксов Нила Геймана и Энди Куберта "1602" из вселенной издательства "Marvel", и прочие проекты. В настоящее время работает библиотекарем-референтом в публичной библиотеке Общественного Колледжа Одинокой Звезды (ранее Колледж Томболла) в штате Техас, США. Его книга "Фантастика ужасов в 20-ом веке: Исследование Самого Пугающего Жанра Литературы" (2020) получила награду от Американской Библиотечной Ассоциации как одна из выдающихся справочных работ года.
* * *
Впервые статья "Входит ли Лавкрафт в канон?" была опубликована в онлайн-журнале "Лос-Анджелесское Книжное Обозрение" (Los Angeles Review of Books). Материал представляет собой критическую статью Джесса Невинса на издание популярного аннотированного сборника лучших произведений Г.Ф. Лавкрафта "Классические Истории Ужаса", выпущенного в твёрдой обложке в 2013-ом году издательством Оксфордского Университета "Oxford University Press" (первая публикация состоялась в 1982-ом). Этот 450-ти страничный академический сборник представляет собой тщательно подобранную антологию классических рассказов Г.Ф. Лавкрафта, а также включает в себя введение от известного британского профессора современной литературы Роджера Лакхерста; хронологическую биографию Говарда Лавкрафта; подробные пояснительные примечания к произведениям; избранную библиографию и эссе "Сверхъестественный Ужас в Литературе". В предисловии Лакхерста к изданию "Классических Историй Ужаса" пересматривается расизм, нигилизм и блеск писателя-романиста Г.Ф. Лавкрафта.
______________________________
*~*~*
Почему Говард Филлипс Лавкрафт, элитарный, эксцентричный, писатель-расист из Новой Англии, автор специализированной литературы о страхе, известном как «космический ужас», продержался и процветает там, где другие, лучшие писатели были забыты?
В конце-концов, Лавкрафт не был наилучшим представителем своей эпохи ни в одном из жанров, в которых он работал. Писатель Кларк Эштон Смит был более лучшим стилистом, а Алджернон Блэквуд лучше создавал хоррор. Автор Олаф Стейплдон сочинял лучшую научную фантастику. Тем не менее, именно Лавкрафт был канонизирован отдельным изданием Библиотеки Америки, предоставившей исходный материал для академических научных работ, комиксов и даже игровых шоу, таких как популярная американская теле-игра-викторина «Jeopardy!», и был ассимилирован капиталистической культурой до такой степени, что из персонажей его рассказов создаются плюшевые игрушки.
Никто и никогда не догадался бы о такой судьбе творчества Лавкрафта в момент его смерти в 1937-ом году. Он добился некоторого успеха, опубликовав свои рассказы в бульварных журналах, таких как «Amazing Stories» и «Astounding Science Fiction», но он был беден, болен и неизвестен, когда его забрал рак желудка. Профессор современной литературы Роджер Лакхерст называет Лавкрафта «малоизвестным и неудачливым журнальным автором», последняя работа которого появилась за год до смерти, в 1936-ом, а лучшие работы были написаны за много лет до этого и опубликованы только годы спустя. Всего через восемь лет после его кончины критик Эдмунд Уилсон написал жёсткую критическую статью, назвав Лавкрафта «халтурщиком».
Так почему же Лавкрафт выжил? Почему не Смит, или Блэквуд, или Фриц Лейбер, или многие другие, лучшие писатели своего времени? Что отличает Лавкрафта от Никцина Дьялхиса, если выбирать одно имя среди многих из "конюшни" Weird Tales?
Это один из вопросов, на который пытается ответить Роджер Лакхерст в своем Предисловии к «Классическим Историям Ужаса», лучшему на сегодняшний день критическому изданию главных произведений Лавкрафта. Можно было бы возразить, что подошло время для краткого, однотомного критического издания, однако в том же вышедшем ранее в 2005-ом году под редакцией писателя Питера Штрауба, в престижной академической книжной серии «Библиотека Америки», издании «Г.Ф. Лавкрафт: Рассказы» ("H.P. Lovecraft: Tales"; LOA №155, serie "Library of America") воспроизводится только ряд небольших коротких историй Лавкрафта, как дополнение к его широкоизвестным классическим произведениям. Решение Лакхерста ограничиться произведениями, написанными Лавкрафтом с 1925-го по 1931-ый год, после его отъезда из Нью-Йорка, является разумным, поскольку в это издание были включены только самые лучшие истории автора: «Ужас в Ред-Хуке», «Зов Ктулху». «Цвет из космоса», «Данвичский кошмар», «Шепчущий во тьме», «В хребтах безумия», «Сны в ведьминском доме», «Тень над Иннсмутом» и «Тень вне времени». Лакхерст так же обдуманно включает рассказ «Ужас в Ред-Хуке», написанный в 1925-ом году, потому что это основополагающее произведение для Лавкрафта, беллетризация Лавкрафтовской «Первичной Сцены» его знакомства с иммигрантами среди кишащих масс Нью-Йорка. В качестве однотомного критического введения в творчество писателя издание «Классических Историй Ужаса» превосходно, а пояснительные примечания профессора Лакхерста, охватывающие многочисленные аллюзии и литературные изобретения Лавкрафта, являются исчерпывающими и информативными.
Но, конечно, первое, к чему обращаются в критическом издании такого нередко комментируемого автора, как Лавкрафт, — это Введение. Именно здесь профессор Лакхерст действительно блистает, за несколькими важными исключениями. Биография Лавкрафта от Лакхерста обширна и сочувственна; его освещение посмертной карьеры Лавкрафта основательно, хотя и достаточно кратко; его объяснение философии Лавкрафта проницательно; и, что немаловажно с точки зрения критики, Лакхерст освещает сложную проблему расизма Лавкрафта с изумительным балансом, эрудицией и лаконичностью. По мнению Лакхерста, расизм Лавкрафта «типичен для своего времени, но доведён до патологической интенсивности восприятием Лавкрафтом себя как последнего отпрыска цивилизации Новой Англии». Лакхерст не преуменьшает расизм Лавкрафта и не преувеличивает его по сравнению с современниками автора — для выразительности используя анекдот о расизме британского писателя Генри Джеймса.
Лучше всего Лакхерст анализирует то, что он называет «заряженным вопросом» стилистики Лавкрафта. Объяснение Лакхерстом намеренного злоупотребления писателя языком (“прилагательные перемещаются стаями, сопровождаемые курсивом и восклицательными знаками, которые скорее говорят, чем показывают”) основывается на проницательном наблюдении того, что Лавкрафт использует катахрезу* (“преднамеренное неправильное использование языка, например, смешанные метафоры”). Профессор Лакхерст объясняет, что Лавкрафт на самом деле был точен в своем использовании лексики (словарного запаса) — что «сила Странного выползает из этих предложений из-за неуклюжего стиля. Эти повторы создают магический заклинательный ритм, связывая литературную форму в стиле барокко с философским содержанием. С концептуальной точки зрения, раскрытие мира требует разрушения языка и условностей реализма».
/*Примечание: Катахре́за или катахрезис (от др.греч. — «злоупотребление») — стилистическая фигура (троп), выражение или стилистическая ошибка, неправильное или необычное употребление сочетаний слов с несовместимыми буквальными лексическими значениями. В катахрезе имеет место соединение слов в переносном смысле вопреки несовместимости их буквальных значений, так что в буквальном смысле имеет место логическая несогласованность, сочетание противоречивых (логически несовместимых) понятий. Причиной противоречия является необычное соединение слов в переносном значении либо одновременное употребление слова в прямом и переносном значении. Катахреза, как правило, создаётся преднамеренно в расчёте на экспрессивный эффект и нередко используется писателями в художественной литературе. (Wiki)./
Однако, эссе Лакхерста не лишено проблем. Лакхерст не затрагивает вопрос о привлекательности Лавкрафта для критиков, и для публики. Он тратит совсем немного времени на то, чтобы доказать, что Лавкрафт действительно достоин академического издания. И что ещё более проблематично, Лакхерст уводит Лавкрафта от традиций научной фантастики и хоррора, а также из его pulp-контекста, и вместо этого рассматривает творчество автора как часть «Странного».
Лакхерст задаётся вопросом о том, что же так притягивает читателей в творчестве Лавкрафта, но не отвечает на него. Некоторые из причин очевидны: интеллект, воображение и качество лучших рассказов Лавкрафта; их новизна — ничего подобного до них написано не было, и они всё ещё остаются непохожими и по сей день, спустя десятилетия; и волнующее чувство игры писательского ума. Другие причины менее очевидны: извращённая привлекательность космического нигилизма Лавкрафта; его способность передавать и вызывать отвращение, страх и другие катарсические негативные эмоции, а также то, как вселенная Лавкрафта может быть адаптирована и использована другими писателями, читателями или геймерами, всерьёз или для игры.
Точно так же, возможно Лакхерст предполагает, что величие Лавкрафта уже стало данностью, и что нет необходимости опровергать грубое обвинение критика Эдмунда Уилсона. Но даже беглый взгляд на критику Лавкрафта обнаруживает множество отрицаний его положительных качеств или утверждений о том, что он всего лишь «хороший плохой автор» — и действительно, Лакхерст цитирует некоторые из этих отрицаний уже в первом предложении своего Введения. Эссе Лакхерста только выиграло бы от исследования некоторых аспектов творчества Лавкрафта, привлекающих серьёзных сторонников, например: включение в свою научную фантастику последних достижений современной науки; талант создавать ощущение присутствия и места — его смело можно назвать региональным писателем, но писателем, чей регион, Новая Англия, приходит в упадок, отстаёт и становится уязвим для прикосновения будущего или внешнего мира; его мрачный Гностицизм в изображении знаний, негативно трансформирующих разум познающего; и его изображение изменчивых законов реальности как условных, а не абсолютных.
Вопрос о том, почему после своей смерти Лавкрафт приобрёл популярность, а Кларк Эштон Смит или Алджернон Блэквуд — нет, несколько сложнее. Лавкрафт избежал участи подавляющего большинства писателей — безвестности, в большей или меньшей степени благодаря нескольким вне-литературным событиям. Лакхерст только вскользь упоминает о многочисленных письмах Лавкрафта, но они сыграли решающее значение в становлении Лавкрафта как литературного деятеля для его современников. Лавкрафт был выдающимся корреспондентом, написавшим за свою жизнь около ста тысяч писем поклонникам и коллегам-писателям, особенно тем, кто работал в журнале «Weird Tales». За десятилетия до появления социальных интернет-сетей Лавкрафт использовал написание писем, чтобы создать своё присутствие в сознании поклонников и писателей, и сформировать социальный капитал, окупившийся после его смерти.
Кроме того, Лавкрафт был первым автором, создавшим вымышленную вселенную с открытым исходным кодом. Пересечение, встреча двух или более персонажей из разных текстов, почти так же старо, как и человеческая культура, начиная с греков, если не с шумеров. Идея вымышленной вселенной, открытой для любого творца, желающего принять в ней участие, значительно новее. Французские авторы, такие как Жюль Верн и Оноре де Бальзак, создали идею единой вселенной, связанной через множество текстов, а вслед за ними в десятицентовых романах и сборниках рассказов конца девятнадцатого и начала двадцатого веков появилась идея постоянно действующих вымышленных вселенных, но эти вселенные ограничивались в основном журналами, публикуемыми издателями оригинальных рассказов. Именно Лавкрафт впервые создал вымышленную вселенную, в которой мог принять участие любой желающий. Как при его жизни, так и сразу после него другие авторы использовали идеи и творения Лавкрафта в своих рассказах и романах. Щедрость Лавкрафта по отношению к собственным творениям в конечном итоге обеспечила им долговечность, которой не было у других, более успешных авторских идей и персонажей.
Вместо того, чтобы отнести Лавкрафта к категории «ужасов» или «научной фантастики», Лакхерст помещает его творчество в категорию «Странного». Как описывает Лакхерст, странное — это группа «тревожных историй — иногда сверхъестественных, иногда нет... Странное и необъяснимое касается пограничных вещей, промежуточных состояний, проступков, всегда находящихся на грани потустороннего, на грани превращения во что-то другое», — это набор художественной литературы, который начиная с 1880-х годов стал отдельным самостоятельным под-жанром, включающим в себя авторов от Сэмюэла Кольриджа до Чайны Мьевиля. Преимущество включения Лавкрафта в эту традицию заключается в том, что Лавкрафт становится основателем и создателем данного под-жанра, как благодаря своим художественным произведениям, так и благодаря своему эссе "Сверхъестественный Ужас в Литературе", сформировавшему канон необъяснимого. Этот аргумент превращает Лавкрафта в фигуру исключительной важности в академически респектабельном и уважаемом жанре, а не только исключительно в жанре ужасов или научной фантастики, обитающими в академическом «гетто».
Но такое расположение Лавкрафта, мягко говоря, необычно. Критики, как правило, чаще относят его либо к научной фантастике, либо к жанру ужасов, либо к обоим жанрам. Нет никаких причин, по которым его творчество не может быть частью обоих жанров, и если уж на то пошло, то включая и жанр «Странного», а не «или-или», как представляет нам Лакхерст. Описание художественной литературы Лавкрафта только как части жанров ужаса и научной фантастики делает его менее уникальным, и скорее более значительным, однако не единственным автором, являющимся лишь частью традиции, а не её основоположником.
Ход мыслей Лакхерста спорен. Лавкрафт действительно использовал термин «странное», для описания собственных произведений, но чаще всего он использовал такие фразы, как «литература космического ужаса» и «литература страха», фразы, которые указывают на то, что Лавкрафт позиционировал себя в жанре ужасов. И многое из основных тропов и концепций произведений Лавкрафта является чистой научной фантастикой. Невольно задаёшься вопросом: а что можно получить, кроме академической респектабельности, убрав Лавкрафта из жанров ужаса и научной фантастики и поместив его в «странное»?
Кроме того, Лакхерст приписывает Лавкрафту неоправданную заслугу создателя космического ужаса. Эта концепция не была для него оригинальной. Её элементы можно увидеть в более экстремальной готике 1810-х — 1820-х годов, в 1830-х в «Одной из ночей Клеопатры» французского поэта Теофиля Готье и в «Космораме» русского писателя эпохи романтизма Владимира Одоевского, а в 1840-х в «Занони» Лорда Бульвер-Литтона и «Вампире Варни» Джеймса Малкольма Раймера. К 1890-ым годам Артур Мейчен и Роберт Чемберс писали рассказы о космическом ужасе, хотя их онтологические основы значительно отличались от того, что написал бы Лавкрафт. Как показывает известное эссе писателя «Сверхъестественный Ужас в Литературе», Лавкрафт хорошо знал и восхищался этими рассказами и авторами, и считал себя работающим в их традиции.
Лавкрафт не создавал космический ужас. Он воссоздал его. Лавкрафт де-сакрализовал космический ужас, переосмыслив через призму современной научной теории и устранив из него викторианские моральные предубеждения. То, что в итоге сотворил Лавкрафт, специфически было идеей именно двадцатого века: вселенная как пустая, материалистическая, в которой нет духовного смысла ни в каких действиях и в которой человеческое существование не имеет никакого значения. Эта идея оказала огромное влияние на создателей фантастической литературы и является неизгладимым и прочным наследием Лавкрафта.
Если сосредоточиться на Мифах Ктулху, а не на собственной материалистической философии Лавкрафта и его привязанности к космическому ужасу, то можно упустить из виду усталость Лавкрафта от Мифов в конце своей жизни, и его очевидное желание написать что-то новое, то, что не потребовало бы трудоёмкой привязки к Мифам, но было бы чисто научно-фантастическим и космическим ужасом. Но в этом случае Лавкрафта постигла вполне соответствующая Лавкрафтианская судьба. Типичный лавкрафтианский персонаж разрушается из-за слишком больших познаний реального мира. Что касается Лавкрафта, то чем больше он сталкивался с реальностями издательской деятельности — то, что Лакхерст называет «ударами, которые Лавкрафт получал от редакторов и давления рыночной конъюктуры», — тем больше он впадал в отчаяние и тем меньше создавал как автор — всего два рассказа за последние шесть лет жизни. И в этом отношении жизнь Лавкрафта — самая Лавкрафтианская из всех.
Случайно разыскал оригинальную статью видного английского оккультиста, церемониального мага и сторонника телемической религии, поэта и писателя Кеннета Гранта, в которой автор рассказывает о своём отношении к Говарду Филлипсу Лавкрафту. Впервые эта статья была опубликована в 1971-ом году, в еженедельном британском научно-популярном журнале "Человек, Миф и Магия: Иллюстрированная Энциклопедия Сверхъестественного" (№84). Кеннет Грант был единственным практикующим эзотериком среди большого списка очень серьёзных и уважаемых писателей, известных учёных и экспертов (более двухсот), сотрудничавших в 1970-71 годах с уникальным журналом "Человек, Миф и Магия" (всего вышло 112 выпусков; были переизданы в сборниках с твёрдой обложкой в 2014 году), для которого он написал несколько важных статей по эзотерике. Несмотря на то, что за прошедшие пол-века с момента выхода этой небольшой публикации, практически каждая строчка текста разошлась на известные тезисы и цитаты по работам многих современных писателей-эзотериков, журналистов и исследователей творчества Лавкрафта, думаю что для полноты информации этот материал должен обязательно присутствовать в данной тематической колонке.
/От переводчика/
_______________________________________
"СНОВИДЕНИЯ ИЗ КОСМОСА: КЕННЕТ ГРАНТ О ГОВАРДЕ ФИЛЛИПСЕ ЛАВКРАФТЕ" (1971).
"Dreaming Out of Space: Kenneth Grant on HP Lovecraft".
.
Magazine "Man, Myth and Magic: An Illustrated Encyclopedia of the Supernatural", no. 84 (1971).
.
Автор: Кеннет Грант (Kenneth Grant, 1924 — 2011) — изучал магию у Алистера Кроули, некоторое время являлся его личным секретарём и был посвящён в оккультное общество Кроули. После смерти Кроули в 1947-ом году он возглавил Британское отделение Ордена Восточных Тамплиеров или Орден Храма Востока ("Ordo Templi Orientis", O.T.O.), позднее организовал собственный телемический Тифонианский Орден. Будучи со-редактором книги "Исповедь Кроули: Автохагиография" (1969), вместе с его душеприказчиком и биографом Джоном Саймондсом, он подготовил всеобъемлющий отчёт о системе магии Кроули. Кеннет Грант также был пожизненным почитателем художественной литературы Лавкрафта, и многие из более поздних оккультных текстов Гранта имеют отчётливый лавкрафтовский привкус; в этих материалах он часто ссылается на Говарда Лавкрафта и Артура Мейчена, как на бессознательных реципиентов (получателей) реальных оккультных эманаций (истечений) и сверхъестественных присутствий. Вера Кеннета Гранта в то, что данные авторы направляли эти флюиды в собственную художественную литературу, занимает центральное место в ниже-приведённой статье, верование, которое при жизни сам Лавкрафт отверг бы, хотя несколько его произведений (и не в последнюю очередь рассказ "Зов Ктулху", 1926) касаются именно этого процесса. В своей публикации Грант также связывает Лавкрафта ещё с одним автором, чьи эзотерические работы он отстаивал на протяжении своей жизни, с другим не менее известным сподвижником Кроули, английским художником-графиком и оккультистом, разработчиком концепций автоматического письма и сигил — Остином Османом Спейром (1886 — 1956).
*~*~*~*
Злонамеренные силы таятся в ожидании спроецировать себя в спящие умы людей: эта ужасающая идея является повторяющейся темой в рассказах писателя Говарда Лавкрафта, утверждавшего, что они (злые силы) приходили к нему в ночных кошмарах. Но были ли это просто "плохие" сны, или же он действительно получал сообщения из неизвестного источника?
Говард Филлипс Лавкрафт скончался в 1937-ом году, но мифологический цикл, который он запустил в своих непревзойденных историях о космическом ужасе, сегодня вызывает вопросы, было ли это просто выдумкой, порождённой одержимым умом в сознании безвестного писателя из Новой Англии, или же он на самом деле вещал нам о чрезвычайно зловещем виде тайного мистического вторжения.
Согласно общеизвестной оккультной традиции, когда Атлантида была затоплена, погибли не все. Некоторые нашли убежище в других мирах, в иных измерениях; другие "спали" завещанным и искусственным сном в течение неисчислимых эонов времени. Они пробудились; теперь они скрываются в неведомых пространственных безднах космоса, поскольку физический механизм человеческого сознания не в состоянии уловить их бесконечно тонкие вибрации. Они затаились, ожидая возвращения, чтобы править всей Землей, как это было их целью до катастрофы, уничтожившей их порочную и разложившуюся цивилизацию.
Эта традиция была главной темой в творчестве Лавкрафта. До недавнего времени люди читали его рассказы и содрогались (если были в достаточной степени искренни и чувственно восприимчивы, чтобы признать их поразительное и необъяснимое воздействие), даже на мгновенье не предполагая, что подобное может произойти.
Немногие знают, что большинство своих историй Лавкрафт видел во сне. И иногда он полагал, что эти сновидения, а точнее кошмары, были вызваны его проступками в прежних отдалённых инкарнациях, когда, возможно, он стремился обрести магические силы. Эти сны были воспоминаниями о прошлом и пророчествами о будущем, ибо он сказал, что "кошмары — это наказание душе за грехи, совершённые в предыдущих воплощениях — возможно, миллионы лет назад!".
В своей жизни Говарда Филлипса Лавкрафта он снова и снова пытался заставить себя прямо и честно взглянуть в лицо испытанию, через которое, как он считал, ему придётся пройти, чтобы окончательно разрешить свои духовные проблемы. Этот вопрос, возможно, более чётко и остро выносится на поверхность в его стихах, нежели в рассказах. Он находился на пороге важнейшего открытия поразительной тайны своей внутренней жизни, и его постоянно отталкивал повторяющийся страх, абсолютный душераздирающий ужас, который он накапливал в своих работах и который, до сих пор так успешно передаёт — в аккуратных дозах — своим читателям.
Одним из самых ярких творений Лавкрафта является древняя книга чудовищных заклинаний, составленная для облегчения общения с существами из незримых миров. Он приписывает ее авторство Абдул Альхазреду, безумному арабу, процветавшему в Дамаске около 700-го года нашей эры. Предполагается, что в ходе своего загадочного пути этот гримуар был переведён Елизаветинским учёным-мистиком, доктором Джоном Ди, на греческий язык под названием "Некрономикон". Он содержит в себе Ключи или Призывы, открывающие запретные космические пространства сновидений, населённые древнейшими силами, некогда наводнявшими Землю. Ключи написаны на диком, неземном языке, напоминающем Призывы Чаноха, или Еноха, которые доктор Джон Ди действительно получил через контакт с внеземными сущностями во время своей работы с сэром Эдвардом Келли, которым, как утверждал Алистер Кроули, Ди являлся в прошлой жизни. Возможно, что "зловещий и мерзкий Некрономикон" был предложенным Ключом или Ключами Еноха, обнаруженными доктором Ди и магом Келли, а позже использованным Алистером Кроули для получения доступа к неизвестным измерениям.
Ужасающие Видения.
Хотя Лавкрафт, по всей видимости, не был знаком с работами Кроули, очевидно, что оба они находились в контакте с источником силы, "пред-человеческим разумом", способным внушать очень реальные опасения и мрачные предчуствия в умы тех, кто либо в силу прошлой принадлежности или сегодняшней предрасположенности, находится на одной волне. Независимо от того, называется ли этот Разум — Альхазред или Айвасс (обои имена посредников, как ни странно, вызывают арабские ассоциации), мы несомненно имеем дело с энергией, стремящейся проникнуть в нынешний жизненный цикл нашей планеты. Лавкрафт подошёл к самой сути вопроса так, как это возможно только для художника, обладавшего чрезвычайной чувствительностью к оккультным силам, хотя сознательная часть его личности решительно протестовала против веры в их обоснованную достоверность. Он протестовал напрасно, ибо в каждой строке его произведений проглядывает пронизанный страхом фантом грандиозных и древнейших воспоминаний, преследовавших его.
На случай, если кто-то подумает, что его кошмарные видения были вызваны наркотиками, Лавкрафт категорически заявлял: "как правило, я избегаю употреблять наркотики для стимулирования литературного творчества", а также написал в отношении Томаса Де Квинси, автора биографического романа "Признания английского ценителя Опиума" (Confessions of an English Opium-Eater, 1821): "Я никогда не принимал опиум, а если бы я не смог победить его в своих сновидениях старше трёх-четырёхлетнего возраста. Я — отъявленный лжец! Космос, загадочные города, причудливые пейзажи, неведомые монстры, отвратительные церемонии, Восточное и Египетское великолепие, неподдающиеся объяснению тайны жизни, смерти и адские мучения были для меня привычным ежедневным — или, скорее ночным — делом, задолго до того как мне исполнилось шесть лет. Сегодня всё то же самое, за исключением несколько возросшей объективности".
Любой, кто знаком с письмами Лавкрафта (многие сотни которых были опубликованы Августом Дерлетом из Саук-Сити, штат Висконсин), оценит эти заявления, поскольку они показывают, что он был чрезвычайно аскетичным и скромным писателем, абсолютной противоположностью Кроули, чьи личные экстравагантности хорошо известны.
Очевидно, что и Лавкрафт, и Кроули, оба регистрировали сообщения из неизвестного источника. Такой же чувствительный, восприимчивый и, по-своему, столь же аскетичный, художник-оккультист Остин Осман Спейр, также чувствовал эти силы, скрывающиеся за работами Лавкрафта. Автор данной статьи однажды дал Спейру порочесть томик произведений Лавкрафта. Это вдохновило его на то, чтобы проиллюстрировать ужас этих грандиозных потусторонних присутствий. Он ощущал, как они давят на его разум, парализуя практически каждое движение.
Неизбежно, что такой человек как Лавкрафт, имевший глубокие контакты с элементальными сущностями, должен был в то или иное время поклоняться языческим богам, что он и делал: "Я в буквальном смысле строил алтари божествам — Пану, Аполлону, Диане и Афине, и в сумерках наблюдал за дриадами и сатирами, в лесах и полях. Однажды я уверенно считал, что видел некоторых из этих лесных существ, танцующих под осенними дубами; это своего рода "религиозный опыт", по-своему столь же истинный, как и субъективный религиозный экстаз любого Христианина. Я видел копытного Пана и сестёр гесперийского Фаэтуса".
В Лавкрафтовском случае эти языческие боги были завуалированы пеленой или масками, скрывающими их настоящие сущности, подобные тем, которых призывал автор "Некрономикона" безумный араб Альхазред. Художник Остин Осман Спейр назвал их вторгающимися в наше сознание "навязчивыми фамильярами".
Вторжение Тёмных Сил.
Лавкрафт, Кроули и Спейр были последовательными наблюдателями миров, находящихся за пределами стандартного человеческого восприятия. Лавкрафт описывает их обитателей как существующих "не в известных нам пространствах, а между ними. Они бродят безмятежные и первозданные, не имеющие измерений, и для нас незримые".
Именно Лавкрафт был "автором-призраком" для иллюзиониста Гарри Гудини, когда он опубликовал рассказ "Заключённый с фараонами", впервые появившийся в фантастическом журнале "Weird Tales" в мае 1924-го года; и даже эта история, хотя и была заказной работой, раскрывает глубокое понимание Лавкрафтом тёмных тайн древней магии.
На Лавкрафта оказали большое влияние Лорд Дансени (1878 — 1957) и Алджернон Блэквуд (1869 — 1951), но его настоящим вдохновителем и гуру был Артур Мейчен (1863 — 1947), валлийский писатель макабрических рассказов, исполнивший для Лавкрафта такую же роль, какую Эдгар Аллан По сыграл для Шарля Бодлера. Мейчен разжёг воображение Лавкрафта своими произведениями о диковинных существах Подземного мира, фигурирующих в древних преданиях как гномы. "До появления Друидов, — писал Лавкрафт, — Западная Европа, несомненно, была населена приземистой монголоидной расой". Эта была излюбленная тема Артура Мейчена, и она появляется во многих его замечательных историях, таких как "Сияющая пирамида" (1895), "Белые люди" (1904) и "Подмена" (1936). Лавкрафт наполнил эту концепцию еще более зловещей идеей о том, что эти низкорослые существа — посвящённые жуткой веры — получили свои знания от существ не с Земли, а от сущностей, изгнанных множество столетий назад и теперь скрывающихся на периферии человеческого сознания во внешнем Хаосе, ожидая — постоянно ожидая, — чтобы вновь получить доступ к волне жизни человеческой эволюции.
Лавкрафт пишет о вселенских связях между чудовищными монстрами, рождёнными магическими заклинаниями в самые древние времена: они породили расы ведьм и колдунов, позднее заселивших планету и навлёкших на себя анафемы и запреты, с тех пор характеризующие историю колдовства.
Причудливые гротескные мутации, порождённые в пустующем пространстве за пределами известной вселенной, обладают особой магией, превосходящей любую известную на Земле, своей способностью проецировать себя в спящее сознание людей. Они приходят как "цвет из космоса" или как "тень вне времени", овладевая человеческим разумом с помощью безумных фантазий, лишающих людей рассудка, делая их свободными транспортными средствами передвижения, пригодными для вторжения Тёмных сил.
Лавкрафтовский Культ Ктулху и ненавистного Йог-Сотота, являющегося одновременно Ключом и Хранителем Врат, через которые Великие Древние изливают свою зловещую энергию, перекликается со многими образами, что также можно найти в сообщениях, полученных из непознанных измерений Алистером Кроули.
Через подобные сновидения, такие как у Лавкрафта, устанавливается контакт с древнейшими источниками мудрости, запретными для обычного человека. Возможно, его преждевременная смерть в возрасте 47-ми лет была вызвана непрекращающимся страхом перед тем, что может произойти с человечеством, если будут открыты определённые Врата. Он знал тайные Призывы, а также сознавал, что однажды они будут использованы снова.
Ниже: один из художественных набросков художника Остина Османа Спейра под названием "Формула сигил Зос-Вель-Танатоса" (Formula Of Zos Vel Thanatos), 1944 год. Танатос — древнегреческий крылатый демон смерти и хранитель Внешних Врат, приносящий сон забвения. В нижней части рисунка изображён — Кеннет Грант, выше справа — Остин Осман Спейр. Под рисунком автографы Гранта и Спейра.
Автор и Иллюстратор: Аладдин Р. Коллар (Aladdin R. Collar, США).
Полномасштабные изображения представлены внизу: ↓↓↓↓
**~**~**
.
"Мудрость ХТОДИАКА проистекает из представлений о гелио-центрических концепциях, которые, в свою очередь, основаны на древних гео-центрических принципах; по сути, эта карта служит гидом для лучшего понимания того, какой именно бог не обращает на вас абсолютно никакого внимания. Часто сообщаемые высказывания ужаса обычно содержат такие откровения, как: «Я лишь Пыль», «Надежды нет», «Человечество является Случайностью» или «Сейчас, как никогда, больше ничто не имеет значения». Пророческая сила безграничного ужаса в равной степени распространяется на всех, потому что все одинаковы. Кратковременны, эгоистичны и жалки; едва ли разумны. Вы были бы предсказуемы даже без использования звёзд, которые, так уж случилось, предвидят каждое ваше действие. Но всё это, конечно, чисто символически; здесь нечему учиться, и ничего невозможно обрести...", — автор Аладдин Р. Коллар (С Уважением к Говарду Филлипсу Лавкрафту, Амброзу Бирсу, Роберту Чемберсу, Артуру Мейчену, Лорду Дансени и Кларку Эштону Смиту); релиз создан в июле 2015-го года.
.
Итак, какой же у вас Астрологический Знак Лавкрафтианского ХТОДИАКА?
.
* * *
.
ШУБ-НИГГУРАТ (Shub-Niggurath: 21 марта — 20 апреля) — Великая Древняя, Внешнее божество, супруга Йог-Сотота, Всеединая Матерь всех богов, Повелительница Леса, классифицируется как «божество извращённой плодородности». Первое записанное упоминание прообраза (Шеол — Нугганот) звучит в рассказе: «Праздные Дни на Янне» (1912) ирландского писателя Лорда Дансени. Шуб-Ниггурат часто ассоциируется с «Чёрной Козой лесов с Тысячей Младых». Лавкрафт почерпнул вдохновение из данного произведения Дансени для нескольких своих историй. Первое упоминание богини Шуб-Ниггурат у Лавкрафта звучит в рассказе «Последнее испытание» (1928), написанном совместно с писателем Адольфом де Кастро, а так же в лавкрафтовском произведении «Данвичский Кошмар» (1928), и других. У самого Лавкрафта, в отличии от его продолжателей, подробное описание Шуб-Ниггурат отсутствует, но её имя неоднократно упоминается в заклинаниях и воззваниях. Из всех существ пантеона Мифов Ктулху, культ Шуб-Ниггурат указан как наиболее распространённый. Возможно, потому, что изо всех Древних она единственная, кто проявляет некоторую благосклонность к своей пастве. Ей поклоняются даже внеземные существа Ми-го. Проведя должным образом обряд, можно вызвать Шуб-Ниггурат в любом лесу в Новолуние, причём иногда она появляется в образе прекрасной женщины.
ХАСТУР (Hastur: 21 апреля — 21 мая) — Великий Древний, Невыразимый. Один из наиболее спорных и наименее разработанных образов в Мифологии Ктулху Впервые появляется в рассказе: «Пастух Гаита» (1891) американского писателя Амвросия Бирса. Спустя несколько лет писатель Роберт Чемберс позаимствовал имя «Хастур» из рассказа Бирса и использовал его в сборнике своих рассказов «Жёлтый Знак» (1895), где Хастур ассоциируется с образом Короля в Жёлтом. Десятилетия спустя, в 1927-ом году Говард Лавкрафт, прочитав и высоко оценив книгу Чемберса решил совместить использованный символ с Мифами Ктулху. Он создал «классический» образ Хастура, древнего божества способного являться в обличье чёрного вихря и похищать душу и разум любого, кто его увидит. Первое упоминание бога Хастура встречается у Лавкрафта в рассказе «Шепчущий во Тьме» (1931). Однако, в своём изобретённом пантеоне мифов, Лавкрафт не описывает роль Хастура сколько-нибудь подробно.
НУГ и ЙЕБ (Nug & Yeb: 22 мая — 21 июня) — Великие Древние, злые и богохульственные Боги-близнецы. Поклонение им описывается как наиболее омерзительное. Впервые появляются в повести: «Курган» (1930), написанной совместно писателями Говардом Лавкрафтом и Зелией Бишоп. Брат и сестра, Нуг и Йеб одни из самых древних богов мифического пантеона Лавкрафта. Дети божеств Шуб-Ниггурат и Йог-Сотота, по другой версии дети Йог-Сотота и земной женщины. Нуг — стал отцом Ктулху, а Йеб — матерью бога Тсатоггуа. Боги-близнецы считаются создателями и хранителями сада, в котором живет Отец Змей — Древнейший бог Йиг, в будущем им поручено очистить и подготовить Землю к возвращению Великих Древних. Несмотря на свою злобность, божества Нуг и Йеб, вместе с Древней Шуб-Ниггурат и Отцом змей Йигом были настроены более дружелюбно к Человеку, нежели другие Древние, и собирались встать на его защиту.
ТСАТОГГУА (Tsathaggua: 22 июня — 22 июля) — Великий Древний, Повелитель Бесформенного, в тёмной Бездне Н`кай обитает отвратительный и могучий Тсатхоггуа. Впервые был описан американским писателем Кларком Эштоном Смитом в рассказе «Сказка о Сатампре Зейросе» (1929). Принято считать, что Лавкрафт в одном из собственных произведений оставил ссылку на существо, которое затем воссоздал Кларк Эштон Смит, упомянув в своём Гиперборейском Цикле рассказов. Об этом божестве известно немногое, несмотря на частое упоминание в трудах о Древних. Бог Тсатхоггуа напоминает огромную чёрную Жабу, сидящую на троне и окружённую свитой в тёмной Бездне гигантских пещер. По другим источникам, он не правит Бездной, а скован и ждёт своего часа. Тсатхоггуа поклонялись культы в Древней Гиперборее и Атлантиде, а также в цивилизации Йота и жители Подземного мира К'наа. Первое появление бога Тсатхоггуа у Говарда Лавкрафта описывается в рассказе «Шепчущий во Тьме» (1930).
УЛТУРА ЙОН (Ulthura Yon: 23 июля — 22 августа) — Великий Древний, Ревун со Звёзд, является звёздным отродьем Йог-Сотота. Внешность не определена. Впервые упоминается в вымышленной оккультной книге из вселенной Мифов Ктулху — «Безымянные Культы» барона Фридриха Вильгельма фон Юнцта, предложенной американским писателем Робертом Говардом. Книга «Безымянные Культы» является одной из пяти основных «запрещённых фолиантов» в библиотеке Мифологии Ктулху, наряду с «Некрономиконом», «Книгой Эйбона», «Культом Гулей» и «Тайнами Червя». Книга входит в перечень канонических артефактов мифологии, поскольку упоминается в нескольких рассказах Лавкрафта, таких как: «Сны в ведьмовском доме» (1932), «Скиталец Тьмы» (1935) и других, а также в произведениях Роберта Говарда, Августа Дерлета и более поздних последователей.
ГАТАНОА (Ghatanothoa: 23 августа — 23 сентября) — младший Древний, Горгона, первенец Ктулху. Впервые упоминается в рассказе «Вне времени» (1933), написанном в соавторстве писателями Говардом Лавкрафтом и Хейзел Хелд. Гатаноа — чудовищный и бессмертный бог-демон, оставленный на Земле в заточении в подземной крепости Царства К’наа пришельцами Ми-го с планеты Юггот, колонизировавшими Землю задолго до существования человечества. Описывается как ящеро-подобное существо. По легенде, тот кто увидит древнее божество Гатаноа или его изображение, впадёт в состояние окаменения, при этом мозг и внутренние органы продолжат жизненную активность до тех пор, пока некий внешний фактор не разрушит окаменевшую оболочку. Культ Гатаноа расцвел в Тихоокеанских регионах Полинезии, в Древней Атлантиде, на Плато Ленг и в Подземном мире К'наа. Сектанты приносили человеческие жертвы Культу Гатаноа, чтобы он случайно не вырвался на свободу и не уничтожил весь мир.
ЙОГ-СОТОТ (Yog-Sothoth: 24 сентября — 23 октября) — Внешнее Древнее Божество, Вседержащий, Затаившийся у Порога, Открывающий Путь. Первое зафиксированное появление в романе «Случай Чарльза Декстера Уорда» (1927), написанном Говардом Лавкрафтом. Роль Йог-Сотота в пантеоне мифов — нейтральное (ложное) божество, хранитель Ключей и Врат между мирами, физическое воплощение мироздания. В рассказе «Врата Серебряного Ключа», написанном Лавкрафтом в 1933 году в соавторстве с писателем Хоффманом Прайсом, главный герой Рэндольф Картер называет Йог-Сотота — «Бытие». Божество Йог-Сотот заперт вне нашей Вселенной, он существует одновременно во всех временах и пространствах. Это всезнающий бог, своей силой едва ли не превосходящий Азатота, а мудростью — Йига. По мнению писателя Кларка Эштона Смита, Йог-Сотот в одном из своих воплощений мог повелевать временем.
ЙИГ (Yig: 24 октября — 22 ноября) — Великий Древний первого поколения, один из наиболее Древнейших богов, Отец Змей, не слишком злобный, но раздражительный. Впервые появляется в рассказе «Проклятие Йига» (1928), написанном в соавторстве Говардом Лавкрафтом и Зелией Бишоп. Божество Йиг отличается большой мудростью, даже по меркам Древних. Данный Бог имеет форму змеи, остальные змеи являются его подобием. По мнению известного писателя-оккультиста Дональда Тайсона, и древне-египетский Апоп, и мифический змей греков, опоясыващий мир кольцом Василиск, есть исторические отголоски о Великом Йиге. Ему поклонялись в Древней Гиперборее и бог американских индейцев дракон Кетцалькоатль тоже напоминает нам об Йиге.
НОДЕНС (Nodens: 23 ноября — 21 декабря) — «архаический» Старший Бог, Повелитель Великой Бездны. Ноденс — кельтское божество, связанное с исцелением, морем и охотой. Ему поклонялись в Древней Британии и Ирландии (схожий ирландский бог Нуада), он приравнивается к прообразам древне-римских богов, таким как: Марс, Нептун и Силуан, нередко ассоциируется с Великим Богом Паном. Впервые описан Говардом Лавкрафтом в 1926-ом году в романе «Сомнамбулический поиск Неведомого Кадата», а так же в рассказе «Загадочный дом на туманном утёсе» (1926), как: «... серая и ужасная форма первобытного Ноденса...». Показывается людям в виде старика с длинной бородой и седыми волосами, однако его истинный облик неизвестен. Ноденс путешествует по небу в колеснице, сделанной из огромной морской раковины с кортежем из мифических существ, весь его полёт сопровождается пением. Главное призвание Ноденса — охота, причём в качестве жертв он чаще всего выбирает существ, принадлежащих к пантеону Древних. Его помощниками служат безликие и бесшумные крылатые существа — «Ночные Призраки». Как сказано в первоисточнике, Ноденс также собирает для своих нужд творчески активные души. Изображается, в некотором смысле, как доброжелательное божество, противостоящее устрашающему Богу хаоса Ньярлатхотепу.
НЬЯРЛАТХОТЕП (Nyarlathotep: 22 декабря — 20 января) — Внешнее Древнее Божество, Ползучий Хаос, слуга Верховного Внешнего бога Азатота, Посланник богов, имеющий тысячи обличий. Единственный из Внешних Древних в мифическом пантеоне Лавкрафта, способный полностью принимать человеческий облик. Впервые описывается в рассказе «Ньярлатхотеп» (1920) Говарда Лавкрафта, созданном на основе сновидения автора. Ньярлатхотеп не имеет чёткой формы и всегда представляется как нечто очень отвратительное, бурлящее, постоянно меняющееся. Изначально пришёл из Египта в образе смуглого худощавого человека, напоминает древнего фараона и путешествуя по миру, предрекает гибель человечества.
КТУЛХУ (Cthulhu: 21 января — 19 февраля) — Великий Древний, Грезящий, Владыка миров, спящий подобно смерти на вершине затонувшего города Р'льех, посреди Тихого океана. Впервые упомянут в рассказе Говарда Лавкрафта «Зов Ктулху» (1926), ставшем одним из ключевых произведений для доработанной последователями Лавкрафта мифологии. Великий Ктулху — инопланетное и чуждое людской природе существо, для которого вся история человечества лишь миг его сна. Судя по найденному героем рассказа Энтони Уилкоксом, таинственному изваянию, на вид Ктулху подобен гигантскому осьминогу, дракону и человеку: чудовище имеет голову с щупальцами, гуманоидное тело покрытое чешуёй и пару рудиментарных крыльев, а также обладает возможностью регенерации. Ктулху способен воздействовать на разум человеческих существ, делая подвластными сновидения особо чувствительных, творческих людей. Эти жуткие сновидения сильно ужасают и порой доводят, видевших их, до сумасшествия. Это божество, которому поклоняются адепты жестокого культа. Они убеждены в великой мощи своего идола, и гибель цивилизации представляется им весьма вероятным, хотя и незначительным последствием пробуждения Ктулху. «Когда Звёзды вновь станут правильными» затонувший город Р’льех восстанет над водой, и Ктулху освободится от сковывавших печатей Старших Богов.
ДАГОН (Dagon: 20 февраля — 20 марта) — младший Древний, Бог Рыб, Бог Дождя и рыболовства, Сын Неба и Земли, получеловек-полурыба, отец бога-громовержца Баала, вместе со своей супругой Гидрой бог Дагон является непосредственным покровителем, Отцом Глубинных и гуманоидных амфибий, которые почтительно именуют их — Отец Дагон и Мать Гидра. У некоторых народов носил имена Оанес и Туттула. Первое зафиксированное упоминание происходит в одноимённом рассказе Говарда Лавкрафта «Дагон» (1917), или, если быть точным, то первые упоминания о божестве Дагон датируются ещё XXIII — XXV веком до нашей эры. Лавкрафтовский Дагон основан на трактовке имени по народной этимологии с одноимённым семитским древнееврейским божеством Даган, называющимся ивритским словом «даг» (рыба). Выглядит Дагон аналогично всем Глубоководным (гуманоид с чертами рыбы и амфибии), но отличается гигантскими размерами. В первую очередь считался богом сельского хозяйства, земледелия и плодородия, научивший людей сеять зерно и печь хлеб, а также различным творческим ремёслам. Впервые упоминается в древне-аккадских рукописях как верховное божество у населения Древнего Вавилона, Сирии и Ханаана. Также существует упоминание о Дагоне в христианской Библии, где рассказывается о проводимых в древности многодневных праздниках в честь Дагона и обильных жертвоприношениях.
.
Полномасштабные Диаграммы ХТОДИАКА см. ниже ↓↓↓↓.
.
Примечание:
Древне-Шумерские календари состояли из лунно-солнечных циклов и Новый Календарный, как и Астрологический год у шумеров начинался весной, с первым Новолунием после дня Весеннего Равноденствия и следовавшим за этим массовым разливом рек. В шумерские времена сезоны не были выделены и год состоял из двух полугодий — Энтен (холодное и влажное время года) и Эмеш (жаркое и сухое), и 12-ти месяцев. Начало весны отмечалась двумя главными событиями — жатвой ячменя, и так называемым «половодьем карпов». Так же весна была временем возрождения и изменений, таким образом люди каждый год начинали новую жизнь. В последствии, шумерский календарь распространился на территории Древнего Вавилона, Ассириии, Аморее, на юге Древней Месопотамии, и позднее в Египте. Первое упоминание Шумерского календаря восходит к эпохе конца XXIV века до нашей эры.
облако тэгов
