ЯЗЫЧЕСКИЙ ЛАВКРАФТ: «ЛАВКРАФТОВСКИЙ ЧЕЛОВЕК ИЛИ МОНСТР?» (2015).
Материал Инновационного интернет-форума Международных религий «Patheos».
.
Автор: Джон Л. Стедман (John L. Steadman) — учёный, магистр искусств и гуманитарных наук, писатель, критик, литературовед, практикующий эзотерик, давний исследователь творчества Говарда Лавкрафта и жанра научной фантастики, более сорока лет занимается изучением истории западного оккультизма и магии, автор книг, эссе и многих статей по религиозно-эзотерической тематике и литературе фантастических ужасов. настоящее время является профессором английского языка в христианско-гуманитарном Оливетском Колледже, штат Мичиган (США). Кроме академических достижений Джон Стедман имеет три степени посвящения в известной американской оккультной организации «Ordo Templi Orientis» (OTO). Более подробную информацию об авторе можно найти в статье «Лавкрафт и Чёрная Магия» (2015).
В обычных фильмах ужасов особенно в классических фильмах жанра, созданных в 1920-х и 1930-х годах прошлого столетия часто существует чёткая демаркационная линия между Людьми и Монстрами. В таких фильмах Человек обычно озабочен сохранением культуры, спасением цивилизации и тому подобное. В то время как Монстр неизменно сосредоточен на разрушении, в частности на уничтожении отдельных людей, по крайней мере в краткосрочной перспективе, а также, косвенно, вцелом на разрушении человеческой культуры и цивилизации. Кроме того, в известной художественной литературе ужасов обычно легко определить, какой персонаж или персонажи являются «людьми», а какие — «монстрами»; люди всегда выглядят более или менее похожими на нас, в то время как монстры, даже имеющие гуманоидную внешность, обычно значительно отличаются от нас с точки зрения внешнего вида, иногда резко очевидного, но иногда и в более завуалированной форме.
Одна из интересных особенностей в жанре ужасов Говарда Филлипса Лавкрафта (явно не являющихся обычной фантастической страшилкой, в привычном понимании) заключается в том, что в его новеллах иногда трудно отличить Людей от Монстров, и граница между ними часто размыта. Прекрасный пример этого показан в величайшем произведении Лавкрафта «Тень вне Времени» (1935). В романе описывается расово и этнически другая культура, фактически отличный от человечества вид, названный автором «Великая Раса».
Эта Великая Раса живет на Земле со времен поздне-палеозойской эры, ещё задолго до появления Человечества. Они представляют собой инопланетную культуру и отличаются от людей внешне настолько, насколько можно себе это представить. Они напоминают огромные радужные конусы, около десяти футов высотой и десяти футов шириной у основания, их вершины выступают за цилиндрические части, некоторые из них заканчиваются когтями или клешнями, другие состоят из шаров с большими тёмными глазами. Кроме того, основания этих сущностей окаймлены эластичной серой субстанцией, позволяющей им перемещаться посредством серии сокращений и расширений.
По внешнему виду Великую Расу можно интерпретировать как Монстров, поскольку они радикально отличаются от обычных гуманоидных существ. И всё же, с точки зрения их общего интеллекта, а также управления и достигнутых технологий Великая Раса намного превосходит Человечество. Они общаются друг с другом телепатически, они живут в больших городах со зданиями в тысячу футов высотой и путешествуют на атомных транспортных средствах.
Их политическая и экономическая системы в большей степени являются социалистическими, а экономические ресурсы рационально распределяются между каждым гражданином. Их правительство состоит из небольшого Совета, регулярно избираемого голосованием всех граждан, способных пройти определённые образовательные и психологические тесты. Промышленность в их городах высоко-механизирована и требует небольших временных затрат на обслуживание, в результате свободное время граждан посвящается интеллектуальному, эстетическому и художественному самовыражению. Разумеется, технологический уровень этой Расы, обязательно высок, что необходимо им для элементарного выживания, учитывая тот факт, что вокруг происходят постоянные геологические землетрясения, изменения климата и самой структуры Земли, требующие постоянного внимания.
Одним из наиболее захватывающих аспектов Великой Расы представляется то, что они являются защитниками культуры и цивилизации, причём не только с точки зрения своей собственной, но также защитниками человеческой культуры и цивилизации вцелом. В действительности, Великая Раса — это защитники цивилизационной культуры всей Вселенной. Великая Раса разработала технологию, которая позволяет им путешествовать назад и вперёд во времени и пространстве. Некоторые исключительные представители этой расы были способны выбирать какого-либо определенного жителя с другой планеты, будь то в прошлом или будущем, избирая себе тело высоко-интеллектуального или учёного владельца, а затем, обмениваясь мыслями с этим человеком, вытеснять разум и сознание последнего назад в тело члена Великой Расы, инициировавшего обмен.
Большинство подобных обменов происходит в течении пяти лет и в этот период бесстрашный Путешественник из Великой Расы будет изучать жизнь нового общества в котором он находится, подробно исследуя его историю, социологию и культурную мифологию. Тем временем перемещённому владельцу, после того как он приспособится к новой жизненной ситуации, предлагается написать историю своего времени для архивов Великой Расы; также вдадельцу, если он согласится сотрудничать, разрешено совершать экскурсии за пределы городов, обращаться за знаниями к обширным библиотекам Великой Расы и свободно общаться со всеми её членами, а фактически, с другими владельцами сознаний из разных миров и времён.
Таким образом, представители Великой Расы Лавкрафта своими действиями фактически удовлетворяют одному из главных критериев Человека (человеческой личности), поскольку, как указано выше, они охраняют и защищают человеческую культуру. Но, что в этой истории наиболее примечательно, так это то, что Лавкрафт и дальше продолжает доказывать читателю, что члены Великой Расы на самом деле полностью являются... людьми, даже несмотря на их чудовищную внешность. Комментируя похожую Расу из другой своей истории, Лавкрафт делает следующее, довольно поразительное заявление:
«В конце-концов... они были людьми другой эпохи и другого порядка бытия... Учёные до последнего — что они сделали такого, чего не сделали бы мы на их месте? Боже, какой Ум и Упорство! Какое столкновение с невероятным, точно так же как те, наши фигуральные родственники и предки, сталкивавшиеся с вещами лишь немногим менее невероятными! Излучения, растения, чудовищные монстры, порождения звёзд — кем бы они ни были, они были Людьми!».
Я подчёркиваю, комментарий Лавкрафта здесь поразителен и примечателен тем, что он сознательно (и правильно, на мой взгляд) приравнивает этих, явно чуждых нам существ и их чуждую цивилизацию — к людям и человеческой культуре. Таким образом, автор очень тонко расширяет определение того, что именно означает быть Человеком, и Лавкрафт ясно говорит нам, что определение Человека не должно зависеть только от поверхностных соображений, таких как внешний вид или иное поведение, или другой образ жизни и культурные идиосинкразии (индивидуальные психологические и физические несовместимости между людьми). Скорее, оно (определение) должно зависеть от более высоких ценностей, а наивысшая человеческая деятельность, которой, согласно Лавкрафту способен заниматься каждый человек — это Защита и Воспитание своей собственной Культуры и Цивилизации.
.
* * *
.
Internet publication «Lovecraft’s Man or Monster?»
«ЕВАНГЕЛИЧЕСКИЙ ЛАВКРАФТ: «ЛАВКРАФТ И ЗАГАДОЧНОСТИ БОГА» (2017).
Материал Инновационного интернет-форума Международных Религий «Patheos».
.
Aвтор: Ч.Р. Уайли (C.R.Wiley) — американский писатель, автор нескольких книг, а также множества статей по религии, философии и теологии, известный евангелие-христианский проповедник, профессор Колледжа Нью-Сент-Эндрюс (штат Вашингтон), постоянный член правления Американской Академии Философии и Литературы, ведущий известного Теологического подкаста и один из создателей учебного религиозно-философского «Логос-Центра» в США.
_____________________________________
* * *
Наименование «странная фантастика» ассоциируется прежде всего с Лавкрафтом. Некоторые считают его воплощением жанра. Но при ближайшем рассмотрении, это покажется вам несколько необычным. Завтра я отправляюсь на «NecronomiCon» – конгресс в честь Говарда Филлипса Лавкрафта, проходящий каждое лето в городе Провиденс, штат Род-Айленд. Я с нетерпением жду этого события, поскольку освещаю данный съезд в СМИ для «Scenes Media». И, хотя, мы с Говардом Филлипсом по многим вопросам расходимся во мнении, я нахожу его фигуру симпатичной и понимающей, и наслаждаюсь многими его рассказами (ранее я уже написал о нём две статьи).
Для своей эстетики он придумал термин: «Космизм» (или «Космицизм»). Хотя Лавкрафт умер так, как и положено настоящему голодному художнику (по сути, умер от голода во имя своего искусства), он преуспел посмертно. Лавкрафт оказал огромное влияние на некоторых довольно значительных писателей, включая Нила Геймана, Стивена Кинга и Чайну Мьевиля (что впечатляет!). Воинствующий атеизм Говарда Филлипса хорошо известен, он даже присущ его эстетике. Поэтому вам может показаться немного странным, что я могу рекомендовать людям прочесть Лавкрафта (хотя вы знаете, что я не только верующий теист, но и убежденный консерватор). Но, все же я это делаю, и вот почему: Лавкрафт может помочь вам развить вкус к загадкам Бога.
Современное сегодняшнее христианство настолько слащаво и приторно, что определенно надоедает. В прошлое воскресенье, во время моей проповеди я читал своему собранию знаменитое стихотворение «Агнец» (1), известного английского поэта, художника и мыслителя Уильяма Блейка (1757 — 1827), а после, прочёл им стихотворение того же Блейка — «Тигр» (2). Комбинация произвела желаемый эффект. Иногда я вслух задавался вопросом, не отталкивает ли некоторых людей неспособность современного христианства жить с «Тигром». Люди жаждут честного изложения суровой Правды. Более того, думаю, многие люди знают, что этот огромный Космос, в котором мы живем, не мог быть создан только для нас. Люди ищут Других, чтобы мысленно заселить ими негостеприимные космические пространства. И вот это как раз то, что дает им Лавкрафт, для понимания чуждых и сверхъестественных событий: странных существ. Его фантастическая художественная литература призвана показать читателю, что Реальность — это не только Вы или Я.
Это так же можно увидеть и в Библейских писаниях, в тех редко проповедуемых отрывках из посланий Иезекииля и Иова, или даже в Псалмах. В этих евангельских отрывках мы видим всевозможные мистические и сверхъестественные вещи. И самое необычное Существо из всех описываемых — это БОГ. Он абсолютно и полностью Другой, и чрезвычайно жуткий. Это Бог Вселенского Вихря, обитающий в густой Тьме, настолько радиоактивный, что вы упадете замертво лишь только приблизившись к нему. Он настолько сокрушителен и ошеломляющ, словно Ниагарский водопад, только ещё величественнее и сильнее — бесконечно сильнее... Когда я рассказываю об этом почитателям Лавкрафтианского Культа, его приверженцы в поисках ответов мысленно заметно отступают ближе к «Агнцу» (ягнёнку) Блейка. Они даже чуть крепче начинают обнимать своих плюшевых кукол Ктулху, купленных на распродаже по случаю съезда. Это слишком необычно для их понимания и мировоззрения. Я думаю, они хотят, чтобы их собственная загадочность была бесценной. Но даже это, если взглянуть по-внимательней, выглядит довольно необычно.
Это подводит меня ещё к одной важной причине, по которой я рекомендую вам прочесть Лавкрафта. Говард Филлипс может помочь нам воссоздать божественное учение о Провидении. Слово «Providence» означает «провидение, предвидение, или божий промысел». Причина в том, что слово «Weird» (Странный) на самом деле имеет прямую связь с Провидением (Насколько это «провиденциально»? — «предопределено, предвидено, фатально»). Если не верите, вот определение слова «Weird», взятое мной из этимологического онлайн-словаря:
«Weird» — «странный» (прилагательное, означает «имеющий власть управлять судьбой», соотносится с «Wierd» — «странно», в форме наречия). Происходит от старо-английского слова «Wyrd» — «судьба, шанс, удача»; буквально означающее — «то, что приходит», от прото-германского «Wurthiz» (источник восходит к старо-саксонскому «Wurd», старо-верхне-немецкому «Wurt» — что значит «судьба», старо-норвежскому «Urðr» — или «судьба, одна из трёх Норн», пра-индоевропейскому «Wert» — означающему «поворачивать, вращать» (от немецкого «Werden», старо-английского «Weorðan» — «стать, становиться», происходящему от корня «Wer» — «поворачивать, сгибать»).
Смысл словосочетания «сверхъестественный» развился из средне-английского использования, для обозначения Трёх Судеб или Трёх Норн (в германской мифологии), трёх загадочных сестёр — трёх богинь, которые по древнему преданию управляли человеческой судьбой. Внешне они изображались таинственными и пугающими, как в шекспировской пьесе «Леди Макбет» (особенно в театральных постановках 18 — 19 века), что привело к появлению прилагательного, означающего «странно выглядящий, жуткий» (1815 г.) или «странный, отличающийся беспокойством» (1820 г.), связанного со словами «странно, странность».
В историях Лавкрафта не только мы на расстоянии ощущаем это беспокойное чувство Странного. Его герои чувствуют эту Странность в непосредственной близости. Они попадают в щупальца равнодушного Ктулху. И это их меняет. Я не могу не заметить здесь тень истинного ужаса, грандиозную тайну — «Mysterium Tremendum»: быть подчинённым Богу, которого вы не можете постичь и контролировать. Тот, кто ведет вас по мрачным изгибам и дезориентирующим поворотам. Это — Провидение. Провидение, которое мы так же видим у библейских персонажей — Ионы, Иова и Иосифа. Говард Филлипс Лавкрафт, как мне всегда казалось — это Кальвинизм (3) -- без Утешения, и Уильям Купер (4) -- без Надежды. Для людей, ищущих что-то по-настоящему ужасающее, но в самом лучшем виде, который только можно себе представить, творчество Лавкрафта может послужить расширителем сознания, открывающим таинственные Врата.
*~*~*
______________________________________
Примечания:
1.Стихотворение Уильяма Блейка «Агнец» из поэтического цикла «Песни Невинности» (1789) по своей популярности может поспорить с его же стихотворением «Тигр» из цикла «Песни Познания» (1794). Диалогичность «Агнца» и «Тигра», и их сопоставление, сразу же бросается в глаза читателю. Главный вопрос: "Кто тебя сотворил?". Однако, сами твари — Агнец (ягнёнок) и Тигр (хищник) — настолько разные, что это заставляет автора в недоумении воскликнуть в «Тигре», неужели: «Тот, кто сделал Агнца, сделал и тебя?». Но, если в стихотворении «Тигр» Уильям Блейк сам не предлагает ответа на этот вопрос, то в «Агнце», напротив, ответ вполне очевиден. Стихотворение «Агнец», построенное как диалог, в котором маленький ребенок говорит и за себя, и за ягненка, поражает четкостью и выразительностью композиции, и показывает, как мысль ребенка движется от восприятия земной действительности к пониманию Бога, подчеркивая тесную связь земного и божественного. Ответ на вопрос: «Кто тебя сотворил?» дан здесь впрямую и не вызывает сомнений: Агнец создан Богом, как и невинное дитя, при этом и тот, и другой, есть образы Бога на Земле. «Агнец» — одно из самых известных стихотворений Уильяма Блейка.
2.Стихотворение «Тигр» из поэтического цикла «Песни Познания» (1794) по праву считается одним из самых выдающихся произведений английской литературы. Как и «Агнец», парное ему стихотворение «Тигр» начинается с вопроса: «Кто твой Создатель?». Однако, если в более раннем стихотворении «Агнец» ответ был однозначен, то «Тигр» состоит из цепочки вопросов, остающихся без прямого ответа. В поэтическом цикле «Песни Невинности» тигры, львы и прочие «дикие звери» представляют собой Силу, враждебную Агнцу (то есть Богу), и следовательно, негативную. Теперь Уильям Блейк не только оспаривает это утверждение, но подспудно отвергает свое прежнее «однобокое» миропонимание: зловещая красота Тигра — столь же необходимая часть миропорядка, как и кротость Агнца, и одно невозможно без другого. Кто создал Тигра, Бог или Дьявол, какой огонь горит в его очах, Небесный или Преисподней — вот основной вопрос стихотворения «Тигр». Ходом своей мысли Блейк подталкивает читателя к ответу: Тигра создал не кто иной, как Дьявол, который, следовательно, является Творцом наравне с Богом. Однако Тигр, созданный Адом, не есть Зло в его обычном понимании, но заключенная в плоть, внушающая ужас и восхищение — яростная и прекрасная Энергия, которая, согласно концепции движет любое развитие на Земле.
3.Кальвинизм — одно из реформаторских направлений Протестантизма. Основатель кальвинизма, французский юрист и теолог — Жан Кальвин (1509 — 1564). Кальвинистское богословие, распространенное на родине Говарда Лавкрафта в Новой Англии, характеризуется склонностью к рационализму и нередким недоверием к мистике. Центральная доктрина Кальвинизма — суверенитет Бога во всём. Кальвинисты отрицают необходимость помощи духовенства в спасении людей, не поддерживают монашество, ликвидировали церковную обрядность (во время их богослужений не звучит духовная музыка, не возжигаются свечи, в церквях часто отсутствуют настенные изображения), а так же приняли Доктрину Предопределения — о пред-установленности жизни человека и всего мира, его спасения или осуждения, исходящих исключительно от Божьей Воли.
4.Уильям Купер (1731 — 1800) — поэт, классик английской литературы, своими произведениями создал образ угрюмого и меланхоличного автора.
ЕВАНГЕЛИЧЕСКИЙ ЛАВКРАФТ: «Г.Ф. ЛАВКРАФТ И МЕТАКРИЗИС ЛИБЕРАЛИЗМА» (2019).
Материал Инновационного интернет-форума Международных Религий «Patheos».
.
Автор: Джон Эретт (John Ehrett) — американский писатель-колумнист, теософ и юрист. Имеет степень Магистра права Института Лютеранской Теологии и степень Доктора права Йельской школы Права. Давний почитатель литературы фэнтези и ужасов, произведений Лавкрафта, Кинга, Льюиса, Толкиена и других авторов. В настоящее время проживает в Арлингтоне (штат Вирджиния).
_____________________________________
* * *
.
Одним из наиболее значительных факторов, оказавших влияние на современную поп-культуру последнего десятилетия, или около того, является Говард Филипс Лавкрафт (1890–1937), некогда малоизвестный писатель фантастического чтива, в последнее время переживающий нечто вроде нового возрождения. И я склонен думать, что причины его возросшей популярности во многом связаны с современным философско-теологическим духом времени.
Лавкрафт наиболее известен созданием «Мифов Ктулху», взаимосвязанной серии рассказов, в которых смешались научная фантастика, ужасы и социальные комментарии. Самая известная из таких историй рассказывает о том, как группа несчастных моряков обнаруживает Р'льех — древний город в далеком Тихом океане, где они случайно пробуждают первобытное существо:
"Это невозможно описать — нет языка для таких бездн вопиющего и незапамятного безумия, таких жутких противоречий всей материи, силы и космического порядка. Гора шла или спотыкалась. Боже! Что удивительного в том, что Великий Архитектор на всей земле сошёл с ума, а бедняга Уилкокс бредил лихорадкой в этот телепатический миг? Идоло-подобное существо, зеленое липкое порождение звезд, пробудилось чтобы заявить о себе. Звезды вновь оказались правы, и то, что древний культ не смог сделать намеренно, команда невинных моряков сделала случайно. Спустя несколько миллиардов лет Великий Ктулху снова был на свободе и жаждал наслаждения...".
Лавкрафтовский «космический ужас» построен на предпосылке, что Космос совершенно безразличен к людям. Но это не значит, что космос пуст. В действительности, самые могущественные силы это скорее — древние богоподобные существа Хаоса — Великие Древние, чьи намерения непостижимы и которые не заботятся о человечестве. Этих Великих Древних невозможно постичь в рамках обычного человеческого понимания: даже кратковременного контакта с присутствием Великих Древних достаточно, чтобы свести человеческое сознание к невнятному безумию. В качестве грубого ориентира, когда в истории задействованы щупальца, пространство и безумие, можно с уверенностью утверждать, что здесь действуют элементы Лавкрафта.
След Лавкрафта пронизывает всю индустрию современных развлечений — сразу приходит на ум фильм 2004-го года «Хеллбой», первый сезон теле-сериала «Настоящий Детектив» (2014) от студии «HBO» и роман Стивена Кинга «Возрождение» (2014) — всё это в значительной степени опирается на темы Лавкрафта (даже психиатрическая «Клиника Аркхэм» из популярного фантастического теле-сериала 2014-19 годов «Готэм» — заведение, в котором находится галерея знаменитых преступников Бэтмена — берёт свое название от вымышленного Лавкрафтовского города Аркхэм, штат Массачусетс). Однако, я сомневаюсь, что большинство поклонников Лавкрафта могут четко сформулировать, почему они находят его идеи такими убедительными и волнующими.
Причина, на мой взгляд, на удивление проста: трудно найти писателя, который так полностью и основательно отвергал бы предпосылки либерально-демократической системы (и, в более широком смысле, предпосылки Западной Богословской Традиции). Таким образом, работы Лавкрафта ярко отображают великие страхи современности.
Произведения Лавкрафта о космическом ужасе отражают метафизическую картину, совершенно чуждую Христианству. Другие известные сверхъестественные истории, такие как «Дракула» (1897) Брэма Стокера, «Экзорцист» (1971) Уильяма Блэтти, или даже научно-фантастический фильм «Горизонт Событий» (1997) реж. Пола Андерсона, явно произрастают из христианской среды. Злые силы в этих историях воспринимаются как Зло в силу того, чему они противостоят: Дракула восстает против Бога; Демон пытается завладеть душой невинной девушки; Древняя сила Зла оскверняет образ Бога в человеке. Иными словами, в этих и подобных им фантастических историях действует отчетливая двойственная мораль, позволяющая правильно применить к ним дескриптор «Добро против Зла». Герои на стороне Бога, а злодеи — на стороне Дьявола.
Но рассказы Лавкрафта развиваются не так. «Зло» — иррациональное понятие в Лавкрафтавском литературном мире, потому что в нём не существует трансцендентного идеала, в борьбе против которого «Зло» могло бы себя идентифицировать. Нет ни Добра, ни Зла, есть только Постижимая или Непостижимая сила. Действительно, сама сущность Великих Древних — почти абсолютная принудительная власть, не чувствующая необходимости оправдываться или легитимировать себя. Они будут делать то, что они будут делать, и будут теми, кем они будут, независимо от того, что могут подумать люди. В этих отношениях с властью нет ничего демократического или дискуссионного; космос Лавкрафта безжалостно иерархичен, а человеческий вид находится в самом низу этой лестницы. Главная цель любого человеческого героя в историях Лавкрафта проста: Бежать!
Растущая популярность Лавкрафтианского хоррора, думаю, прослеживает (по крайней мере частично) более широкий культурный сдвиг от концептуальной двойственности Добра и Зла. В безжалостном мире Лавкрафта традиционная диада «Добро/Зло» заменена диадой «Свобода/Угнетение», как это происходит в большинстве современных дискурсов.
Конечно, ни одна дискуссия о Говарде Лавкрафте не будет полной без признания его расизма, наиболее ярко проявляющимся в произведении «Тень над Иннсмутом» (1931), притче против смешанных браков. Я давно верю, что то, что культура считает и воспринимает как ужас, отражает её самые глубочайшие страхи и опасения, и работа Лавкрафта, безусловно, является прекрасным примером того, что современная либеральная культура рассматривает как максимально ненавистную — апологию неприкрытой расовой враждебности (недавний роман 2016-го года писателя Мэтта Раффа «Страна Лавкрафта» противостоит этому в лоб). Поскольку расовая принадлежность становится все более заметной проблемой в обществе, работа Лавкрафта, несомненно, становится всё более тревожной. И это согласуется с более широким обоснованием Лавкрафтом ужаса как факта абсолютной неоправданной власти: в конце концов, расовое угнетение предполагает использование принудительной силы против индивидов на основе каких-то произвольных характеристик, без учета нравственности или безнравственности их действий и личности.
Можно продолжить эту аргументацию ещё дальше и отметить, что сам Лавкрафт — давний житель Новой Англии — никогда бы не смог избавить свою работу от определенного гипер-кальвинистского влияния. Уже давно существуют направления Реформистской теологии, хотя и не являющиеся основными, которые отрицают какую-либо аналогичную связь между Божественной и Человеческой добродетелью (то есть, когда Библия говорит о любви Бога ко всем людям, «любовь» Бога к тем, кто обречён на проклятие, на самом деле является ненавистью).
Но мир, в котором Бог может быть понят только как чистая волюнтаристская Воля без ограничений или моральных границ — хотя и Всемогущая Воля, — это мир, трудно-отличимый от Лавкрафтовского мира Великих Древних. В самом деле, в своих описаниях встреч с Великими Древними Лавкрафт ниспровергает традиционное христианское утверждение о Блаженном Видении, то есть о последнем моменте, когда люди будут созерцать Бога в Его Славе в конце последних времён. Для Лавкрафта встреча с «божественным» может быть воспринята только как встреча с ужасающей, безумной, непостижимой силой, совершенно чуждой нашему пониманию. Это единственный способ, которым Лавкрафт может охарактеризовать «божественность», не имеющую никакого отношения, даже аналогичного, к тому что мы называем Добром.
Итак, мы подходим к сути главного вопроса: то, чего действительно боится современный человек, даже глубже, чем часто могут сформулировать, — это абсолютной неоправданной власти, требующей подчинения. Иначе говоря, Ктулху Лавкрафта — это Левиафан Гоббса (прим.— средневековый трактат «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского», написан в 1651 году английским философом Томасом Гоббсом). Разворачивающийся «Метакризис Либерализма» (позаимствуем термин у британского профессора англиканской теологии и религиоведения Джона Милбэнка), является результатом этого страха, ярким примером которого считаются труды Говарда Лавкрафта. Вопрос, стоящий сегодня перед Западом очень стар: На чём основывается, так называемая законная власть? Что является её основой?
Как христианин, я бы сказал, что легитимация власти (в самом глубоком понимании) начинается с фундаментальной Онтологической иерархии, вписанной в саму ткань творения: бесконечный Бог призывает Бытие к окончательному порядку вещей. Эту основополагающую иерархию невозможно превзойти, как бы мы ни старались. Но Лютеранская Традиция идет еще дальше: Божественная Сила раскрывается в смерти Иисуса на кресте и Его последующем Воскресении, а не через проявления взрывных демонстраций суверенной Воли, разрушающих человеческие категории. И, соответственно, на кресте ниспровергаются виды властных отношений: настоящий, истинный и лучший лидер — это тот, кто добровольно умирает за свой народ. Иначе говоря, Божья Сила проявляется как Любовь.
У Лавкрафта нет такого концептуального понятия, как «единство трансцендентального», то есть идеи о том, что творческий акт Бога также может быть и излиянием любви, и проявлением красоты, и т.д.. Для Лавкрафта власть (в каком бы обличии она не находилась) — это низменная аморальность и порождение первобытного страха. Но это не обязательно так — и в философско-богословской традиции так было не всегда.
Ответ на метакризис либерализма, как мне кажется, должен заключаться в лучшем понимании власти. Как именно выглядит это объяснение, еще предстоит разработать. Неоднократно обсуждаемая Теория Интегрализма (считающая общество единым целым, поддерживающая корпоративизм и единое политическое представительство), не кажется мне удовлетворительным ответом, поскольку Католический Интегрализм и, его варианты (не поддерживающие национальные церкви) самонадеянно считающие знание Божьих Заповедей исчерпывающим, отрицают всякую возможность «неопределенности по эту сторону небес», и придают неоспоримый «божественный мандат» одной единственной воле Римско-папского суверена. Однако, я почти не сомневаюсь, что теоретический путь выхода за пределы Р'льеха появится в нашем поле зрения гораздо раньше, чем мы думаем.
.
* * *
Internet publication «Lovecraft and the Metacrisis of Liberalism».
Рабочий документ. Исследовательская группа «Вампиров из Беркли». Перепечатано с небольшой редакцией из слушаний «Комитета по хроно-причинно-следственным прениям» (том 5, №1, стр.4-5).
.
Автор: Косма Рохилла Шализи (Cosma Rohilla Shalizi; г.р. 1974) — учёный, преподаватель, автор многочисленных научных статей и нескольких диссертаций, доцент кафедры статистики Университета Карнеги-Меллона (Питтсбург, Пенсильвания), доцент кафедры машинного обучения в Центре Нейронных Основ познания, а также внешний профессор независимого научно-исследовательского Института Санта-Фе (Нью-Мексико). Окончил Колледж Беркли. Получил докторскую степень физического факультета в Университете Висконсин-Мэдисон. Работал доктором в Центре изучения Сложных Систем при Мичиганском Университете в Анн-Арборе. Был участником крупных научных проектов: «Развивающиеся клеточные автоматы» и «Вычисления, динамика обучения и выводы».
* * *
ИХТИС (IKHTHUS, др.греч. — рыба) — древний акроним (монограмма) имени Иисуса Христа. Часто изображался аллегорическим образом в виде рыбы. В ранне-христианском искусстве сюжетные изображения Христа по причине гонений были недопустимы, поэтому возникали различные символические коды. Изображения акронима «ΙΧΘΥΣ» (Ихтис) или символизирующей его рыбы, впервые появляются в Римских катакомбах во II веке нашей эры. О широком употреблении данного символа свидетельствует упоминание о нём у древнего историка Тертуллиана в начале III века: « — Мы маленькие рыбки, ведомые нашим Ихтис, мы рождаемся в воде и можем спастись не иначе, как в воде пребывая...».
Иллюстрация: «Тайная Вечеря», фреска XIII века в пещерном храме Каппадокии (Центральная Турция). Тело Христово, находящееся в Чаше Грааля, изображённое в виде рыбы.
Хотя роль Мифологии Ктулху во многих верованиях была исследована достаточно неплохо — например, до-колумбовые культы Мезоамерики привлекли внимание самого Говарда Филлипса Лавкрафта (смотрите повесть «Курган», 1930), — остаётся любопытным, что ряд довольно очевидных связей с христианской религией установлен не был.
Близкое совпадение в написании имён — Иисус Христос или Мессия (IKHTHUS) и Великий Ктулху (CTHULHU), наводит на размышления, однако является лишь лингвистической случайностью. Гораздо более убедителен тот факт, что Ктулху — это бог, который умер, но всё же живёт, сейчас и во веки веков, и довольно скоро вернется к нам во Славе. Действительно, одно из его (неудачных) воскрешений произошло довольно близко к христианской Пасхе. И возвращение Христа, и возвращение Ктулху, с одинаковым нетерпением ждут толпы верующих, делающие всё возможное чтобы ускорить наступление этого дня. И то, и другое, будет предвещать Войну, Смерть и всеобщий Хаос. Оба пришествия связаны с астрономическими пророчествами — Ктулху вернётся «когда звезды станут правильными», в то время как согласно библейским Откровениям, Апокалипсис сделает астрономию самым интересным, хотя и сбивающим с толку занятием. Обоим приходам будет предшествовать появление необычных существ, Христу — Зверь (Дракон-Сатана), а Ктулху — Ньярлатхотеп (Ползучий Хаос). В первый раз Христу предшествовал Иоанн-Креститель, который, вероятно был одним из воплощений Ползучего Хаоса. И то, и другое предполагает устранение физической Смерти, в христианской версии через воскрешение для Страшного Суда. Параллель с Ктулхизмом в данном случае неясна, однако хорошо известно:
«То не мертво, что в Вечности живёт,
Со смертью времени и Смерть умрёт...».
И, наконец, возможно нетривиально, — оба они положат начало «Новому Мировому Порядку».
Не следует забывать, что Иисус происходил из той местности, где поклонение «Magna Mater» (Великой Матери), несмотря на частое осуждение пророками «Царицы Небесной» и её «мерзостей», на протяжении тысячелетий было эндемичным (повсеместным). Связь божества с мифологией Ктулху хорошо известна (см. рассказ Г. Лавкрафта «Крысы в стенах», 1923); согласно консенсусу учёных мнений, считающих, что она была Шуб-Ниггурат. Некоторые исследователи, например, известный британский писатель-романист, поэт и литературный критик Роберт Грейвс (1895-1985) в своей книге «Мифы Древней Греции» (1955), утверждает что имя «Мария» происходит от титула именно этой древней богини (Шуб-Ниггурат). Это вовсе не обязательно означает что Девственная Дева сама являлась вне-пространственным ужасом. Возможно, она всего лишь поклонялась одному из них. Тем не менее, Роберт Грейвс в другом своём известном мифологическом трактате «Белая богиня» (1948) загадочно замечает, что Иисус произошёл от Неё с двух сторон (от Девы и, некой древней Духовной сущности...).
Необычные условия происхождения Иисуса хорошо известны, и здесь нет необходимости подробно останавливаться на них, поскольку параллель с художественным героем Уилбуром Уэйтли удручающе очевидна (см. рассказ Лавкрафта «Данвичский кошмар», 1928). Несомненно, отец Иисуса должен был быть крайне неприятным типом, чтобы царь Ирод готов был уничтожить огромное количество младенцев, дабы предотвратить подобное загрязнение человеческого генофонда. Также, как и Уилбур Уэйтли, Иисус был не по годам необычайно развит и, похоже, являлся не более все-утверждающим, все-обнадёживающим и все-побеждающим, нежели первый. И действительно, некоторые современники Христа подозревали, что Его способность общаться с демонами была не совсем здоровой; а Его возражения по этому поводу — настолько явная софистика, что не нуждается в комментариях.
Помимо изгнаний им нечистой силы и исцелений, большинство чудес Иисуса также были связаны с водой: превращение воды в вино, умножение хлебов и рыбы, хождение по воде, и тому подобное. Даже демоны, загнанные им в свиней были отправлены в море, возможно в качестве жертвоприношения Глубинным. Опять же, большое количество Ктулхоидных существ являлись земноводными амфибиями и, может быть, оказывали ему помощь. Он обещал сделать своих учеников «ловцами человеков» («Идите за Мной, и Я сделаю вас ловцами человеков», Евангелие от Матфея, 4:19). Возможно, это была редакция озадаченного библейского писца на неясные сведения о «рыбо-людях» («ловцах человеков»), то есть Глубинных. Современная Ктулхология указывает на то, что данное обещание могло быть выполнено лишь в том случае, если оно относилось к их потомкам или, если же они уже сами стали частью Глубоководных. Это также указывает на прискорбное отсутствие откровенной открытости среди мифологических персонажей.
Неоднократно повторяющиеся упоминания в Евангелии о «Небесах», в особенности о «Царствии Небесном», приобретают новую актуальность, когда вспоминается внеземное происхождение большинства древних мифических существ. В самом деле, кажется что почти вся Вселенная населена исключительно потусторонними кошмарами, к счастью из-за ограниченных способностей автора статьи, не поддающихся описанию. В этом свете, основная молитва прописанная в Евангелии, — «Отче наш, Сущий на Небесах... Да будет воля Твоя, да придёт Царствие Твое, как на Земле, так и на Небе», — прямо-таки пугает и леденит душу.
Что же касается отсутствия чрезмерно Ктулхоидных элементов в современном Христианстве, то следует отметить, что Святой Павел, не входивший в первоначальную группу учеников Иисуса, впоследствии сыграл важную роль в распространении Веры. Вполне вероятно, что будучи наполовину посторонним чужаком, ему попросту не доверили полное Откровение во всех его потрясающих подробностях, в следствии чего он неверно истолковал то, что ему поведали, и в дальнейшем продолжил распространять это от одного конца Римской Империи, до другого. Также возможно, что некоторые из гностических сект и более поздних еретических культов на самом деле имели более точные представления об изначальной природе религии, но позднее были подавлены диктаторской властью сугубо из соображений приличия.
Последствия всех этих выводов тревожат, если не сказать — ошеломляют. У людей с причудливой фантазией может возникнуть соблазн представить себе католических верующих, повсеместно заменяющих статуи Девы Марии ужасом с щупальцами и раздвоенными копытами, или же баптистов-евангелистов в костюмах из полиэстера и пластиковых масках осьминогов, отправляющихся в круиз по Южному морю, важно размахивающих изданиями «Китаб аль-Азифа» в странных переплётах и кричащих: «Йа! Йа! Ктулху фхтагн!»... А если серьёзно, то многое ещё предстоит прояснить; похоже, открывается новая важная область Ктулхологии.
Малоизвестный, широко не публиковавшийся рассказ "Некрономикон" Джозефа Вернона Ши, участника литературного круга Г.Ф. Лавкрафта.
.
Краткая биографическая справка и история рассказа:
.
Джозеф Вернон Ши (Joseph Vernon Shea; 1912–1981) — американский писатель и литератор, автор ужасов, фэнтези, поэзии и эссе, член Ассоциации Любительской Прессы "Эзотерический Орден Дагона". Корреспондент Говарда Филлипса Лавкрафта, Кларка Эштона Смита и Августа Дерлета. Родился в Дейтоне, штат Кентукки, в семье профессионального фокусника, отец Джозефа был приятелем таких знаменитых иллюзионистов, как Гарри Гудини, Говард Терстон, Герман Великий (Александр Херрманн) и Гарри Блэкстоун-старший. Он начал писать стихи и художественные произведения в 13 лет. Примерно с того же времени, письма с его рассказами стали появляться в печати, в известном журнале "Weird Tales". В 1931-ом году, девятнадцатилетний Джозеф Ши впервые отослал некоторые из своих ранних работ Говарду Филлипсу Лавкрафту для обсуждения и критики. Находился в переписке с Лавкрафтом с 1931-го по 1937-ой годы, позднее в 1960-ые пожертвовал все свои письма Библиотеке Джона Хэя в Университет Брауна (Провиденс). Писатель и литератор Джозеф Вернон Ши был одним из наименее известных участников авторского Круга Лавкрафта, также как и многие другие он с разной степенью успеха пробовал свои силы в художественной литературе. Рассказ под названием "Некрономикон" был написан автором в 1937-ом году, незадолго до смерти Лавкрафта. Мастер успел прочесть и прокомментировать присланную рукопись, внеся в неё небольшое количество правок и примечаний (указанных рукой Лавкрафта на полях в оригинальном тексте). В зарубежных изданиях это произведение практически не публиковалось. Данный текст (2.486 слов) был взят из факсимиле оригинальной рукописи, впервые опубликованной в 1998-ом году в одном из коллекционных номеров французского любительского журнала для фанатов фантастики "Dragon & Microchips: Le Seul Fanzine Qui Rêve", выпускавшемся частным парижским издательством "L'oeil Du Sphinx" (ODS) с 1991-го по 2005-ый годы (всего было издано 23 номера). Рассказ был обнаружен и впервые опубликован в Сети в 2009-ом году американским писателем и эзотериком Дэном Клором (Dan Clore), известным членом организации "Эзотерический Орден Дагона" (E.'.O.'.D.'.).
____________________________________
Аннотация:
Рассказ "Некрономикон" — гротескная трагикомическая фэнтезийная пародия на тему литературной жизни Говарда Лавкрафта, сочетание реального и фантастического в лице его метафорического двойника-писателя Эдварда Стоукрофта. В рассказе угадываются завуалированные имена его коллег-авторов, таких как Роберт Блох, Кларк Эштон Смит, Август Дерлет и Фрэнк Белкнап Лонг-младший. По сюжету, приятели Стоукрофта по литературному ремеслу слишком активно используют в своих рассказах название вымышленной книги "Некрономикон", описание которой Эдвард Стоукрофт увидел во сне, и читатели начинают безоговорочно верить в существование жуткого фолианта. Стоукрофт решает прекратить все спекуляции на данную тему и просит коллег больше никогда не упоминать об этой книге. Внезапно он узнает, что зловещий "Некрономикон" действительно существует, что повергает его в сомнения и шокирующие мысли о проклятии. Существует только один способ установить истину... .
/От переводчика/
____________________________________
«НЕКРОНОМИКОН»
• • •
В свои сорок шесть лет Эдвард Стоукрофт без сожаления, но с явной грустью и меланхолией оглядывался на свою литературную жизнь. Его вознаграждение было чертовски скудным — скудным сверх всякого ожидания, и с самого начала он понимал, что дальнейшее следование избранному курсу без уступок, в лучшем случае принесёт лишь прожиточный минимум. На протяжении всей своей карьеры он получал удручающе плохую оплату. Халтуры в двадцатые годы, редактирование и «призрачное писательство» в тридцатые, были достаточны пока он лелеял и культивировал собственное творчество; однако, творчество это, столь усердно практикуемое в период своего расцвета, вызывало восхищение у прискорбно ограниченной по размерам, хотя и горячо увлечённой аудитории.
Стоукрофт был человеком блестящих достижений. Предельно скромный в своих амбициях он стремился быть ни кем иным, кроме как хорошо воспитанным джентльменом в строгом ново-английском понимании этого слова: это воспитание означало глубокое познание классики, всестороннее знание естественных наук и более чем обычное дилетантское понимание живописи и архитектуры, экономики и социологии, истории, биографии и политики. Его интересы и эрудиция, выражавшиеся в переписке, являлись настолько широкими, что люди были склонны придавать им поистине энциклопедическую глубину, хотя он сам, первым осудил такую характеристику. Известный антиквар, он особенно любил посещать исторические места на Атлантическом побережье. Знакомство с такими соборами, как Нотр-Дам-де-Виктуар в Квебеке или посещение окрестностей Эдгара По в Ричмонде вызывало у него гораздо более сильное вожделение, чем столь необходимый денежный чек от редактора.
Выражение лица Стоукрофта повторяло строгие черты наследственного ново-английского происхождения. С его тёмно-карими глазами, глубоко посаженными над грозным длинным носом, жёсткой линией губ и суровым подбородком, постороннему он мог показаться несколько чопорным и лишённым чувства юмора, но на самом деле его остроумие было столь же хорошо известно, как и его долготерпение. Он жил в родном городе Провиденсе на втором этаже почтенного Георгианского дома. Овдовевшая тётушка Стоукрофта занимала первый этаж и помогала по-хозяйству, а его разногласия с женой несколько лет назад были мирно улажены разводом. Для своих читателей он мог быть источником увлекательных размышлений, поскольку продвинутость созданных им работ в необычных областях намекала на погружение в Чёрную Магию, однако корреспондентам эти взгляды были хорошо известны — как и очевидные противоречия его природной натуры, такие как бойцовская черта характера, заставившая полюбить огнестрельное оружие и добровольно уйти на войну, которую его интеллект считал бессмысленной, или вынудившей поддерживать фашизм, несовместимый с его вежливостью и терпимостью.
Ибо Стоукрофт вёл столь масштабную переписку, не процветавшую уже с восемнадцатого века. Мельчайшим и мгновенно узнаваемым почерком он много писал на бесчисленные темы, небрежно развивая их до размеров эссе, прежде чем внезапно от них отказаться; к тому моменту очередной корреспондент уже с назиданием и до поразительной степени был проинформирован. Стоукрофт писал настолько искусно, что, хотя у него и была почти сотня корреспондентов, он ни разу ни на кого не обиделся и почти никогда не проигрывал спор. Несмотря на то, что он писал с неизменным удовольствием, переписка занимала так много времени, что ему было трудно выполнять свои трудовые коммерческие обязательства или, что более важно — писать свои собственные неподражаемые истории.
И эти рассказы определённо были достойны самых смелых ожиданий. Их диапазон ограничивался несколько узкой областью жанра ужасов — поскольку Стоукрофт так долго находился в затворничестве, что общепринятые литературные темы, несмотря на огромный талант, были для него практически закрыты — но в своей области он не должен был уступить никому, даже если склонность к самоуничижению заставила бы Стоукрофта вообразить, что некоторые британские писатели, такие как Блэквуд, Дансени и Мейчен, превзошли его в мастерстве. Во-истину, Стоукрофт был столь же удачлив в изображении болезненно мрачной атмосферы Новой Англии, как и Хоторн; и стилистически он сравнялся, а затем и превзошёл Эдгара По. Его изображения Аркхэма (Салема) стали незабываемыми; в этих небольших историях присутствовал певучий ритм, восхитительный в словесном отношении; а в своих крупных произведениях он достиг такой степени внешней убедительности, что их очарование задерживалось в памяти на долгие годы. Даже у наименее впечатлительного читателя по ходу повествования почти появлялась вера в мрачных демонов, вроде Ньярлатхотепа, в кошмарные планеты, такие как Юггот, и особенно в ту отвратительную книгу под названием «Некрономикон».
«Некрономикон» был его самым успешным творением. Считаясь многовековой и запрещённой церковными клерикалами работой безумного араба Альхазреда, она фигурировала в большинстве произведений Стоукрофта, как источник заклинаний и ужасных магических ритуалов. Она вскользь упоминалась в самых смутных и волнующих намёках; и таково было его писательское мастерство и доверчивость читателей, что эту книгу приняли за «чистую монету». Вероятно, при каждом её упоминании читатели ощущали некоторую тревогу и беспокойство. Некоторые полагали, что такие книги, если они действительно существуют, должны быть обязательно уничтожены; поскольку, люди хотя и могли с удовольствием читать о самых жутких мерзостях, предположение о том, что в них, возможно, заложена основа некой истины, сильно их беспокоило. Сам Стоукрофт был весьма далёк от высмеивания подобных буквальных толкований, ибо, говоря по правде, он никогда не смел насмехаться над «Некрономиконом». С тех пор, как замысел этой книги пришёл к нему при обстоятельствах, не дававших ему покоя.
Всю жизнь Стоукрофту снились кошмары самой устрашающей силы; и действительно, некоторые из наиболее ярких сновидений послужили источником идей для его рассказов. Однажды ночью ему приснился сон, и он знал что видит сновидение, но осознание того, что он спит не пробудило его ото сна, как это бывало обычно. Его сон был настолько ужасающим, что он изо всех сил пытался вернуться обратно в сознание и обнаружил, что не может. Тем не менее, каким-то образом ему дано было понять, что если сейчас не проснуться и не прийти в сознание, то больше не будет живого Эдварда Стоукрофта. Бойцовская склонность характера не потерпела бы такой унизительной капитуляции, и прилагая все усилия, ему удалось освободиться — обнаружив себя, но не в своей постели, а на старом заброшенном кладбище Провиденса, рядом с могильным постаментом, истлевшие камни которого производили странное впечатление словно их недавно потревожили. И в его голове неотвратимо вертелась мысль о приснившийся загадочной книге, и её названии. Он ухватился за него для своих рассказов, поскольку большая часть успеха мистических историй зависит от выбора зловеще звучащих и запоминающихся символов, таких как «Бетмура» Дансени, которого избегали львы, как «Жёлтый знак» Чемберса, или как «Письма Акло» Мейчена, — однако, Стоукрофт признался себе в каком-то странном беспокойстве по поводу присвоения этого названия, явившегося ему в таинственном сновидении.
Впоследствии «Некрономикон» оправдал своё использование. Немногие истории вышли из-под одарённого пера Эдварда Стоукрофта без каких-либо ссылок на него, и другие писатели, для которых он выступал в качестве литературного наставника, также стали использовать это название в собственных повествованиях. Влияние Стоукрофта на молодых писателей выражалось очень заметно. Среди авторов эзотерического журнала, где появлялось большинство произведений Стоукрофта, почти не было тех, кто не познакомился бы с обманчиво мрачным писателем лично, или через переписку. Его наставничество взрастило и воспитало немало многообещающих талантов; едва ли можно было найти более скрупулёзно-честного, но в то же время, ободряющего критика, и извечная заслуга Стоукрофта состояла в том, что он ни разу не наступил на чрезмерно чувствительные пальцы молодых эгоистичных писателей. Взамен они помогли ему повсеместно распространить славу «Некрономикона». Особенно часто использовал его в своих знаменитых рассказах о Гулях и Роке молодой Роберт Блейк; граф д'Эрлетт, блестящий Висконсинский романист, в своих халтурах даже сделал «Некрономикон» гораздо более пронзительно ярким, чем собственные, несколько заезженные темы; а египетский художник и поэт Кларкаш-Тон нарисовал картину с точным расположением червоточины, настолько тревожно напоминавшую книгу из сновидения, что Стоукрофт не мог спать по ночам.
В результате, среди журналистской «шайки» возник немалый переполох, когда в довольно странной записке Стоукрофт внезапно попросил их прекратить любые дальнейшие ссылки на книгу. Граф д'Эрлетт, неутомимый труженик, был вынужден вычеркнуть «Некрономикон» из полдюжины собственных рассказов, написанных им после последней двух-недельной переписки со Стоукрофтом, и отозвать из корректуры несколько уже принятых рукописей. Лонгер-младший, ближайший соратник писателя, совершил поспешную поездку в район Провиденса. Он был потрясён, обнаружив, что Стоукрофт почти в одночасье превратился в настоящего глубокого старика, коим он часто шутливо притворялся в своей переписке.
"- Что случилось, Эдвард?!" — спросил он поражённым тоном.
За ним, качая головой и что-то бормоча про себя семенила овдовевшая тётушка. В глазах Стоукрофта не было привычного ответного огонька, когда он слабо поманил Лонгера-младшего, приглашая сесть в кресло. Сам он, с шалью на плечах, хотя день был довольно тёплым, восседал на стуле с высокой спинкой, на месте откуда открывался прекрасный вид на Федерал-Хилл. На его лице отображалось глубокое смирение. У Лонгера-младшего возникло странное ощущение будто Стоукрофт умирает, и сама мысль об этом обрушилась на него как ледяное прикосновение. Мгновение спустя он немного успокоился, когда почтенный кот по кличке "Миднайт" (Полночь), чинно вошёл в комнату и запрыгнул на колени к Стоукрофту. Расслабление на лице писателя, после того как он погладил Миднайта, вернуло привычный облик домочадца, и заставило Лонгера-младшего отбросить смутные предчувствия, как не заслуживающие доверия.
"- Я полагаю, Наппи, с моей стороны это выглядит очень странно, — медленно проговорил Стоукрофт, — просто так просить тебя и остальных членов группы прекратить упоминание «Некрономикона». И всё же, я должен категорически настоять, чтобы вы сделали это. О, я не могу объяснить почему; но, это противоречит всем законам Естествознания; это даже звучит как одна из моих собственных историй; однако, в последнее время я стал получать сведения о том, что «Некрономикон» гораздо более реален, чем я мог себе предположить. Но как такое возможно? Это, как если бы Сервантеса преследовал призрак Дон Кихота. И всё-таки, если бы я верил в Йогу и остальное шарлатанство Древнего Востока, я смог бы поверить, что настойчивое упоминание «Некрономикона» создало нечто большее, чем просто мысленный образ. Йоги учат, что многие вещи способны обрести материальную форму посредством концентрации мысли".
Весь вечер Стоукрофт просидел в своём кресле. Вдали, на Федерал-Хилл вспыхивали огни... Он сидел в задумчивости, размышляя о заверениях Лонгера-младшего и желая, чтобы у того не хватило смелости вскрыть всю правду об этом деле. Почему он не рассказал ему, что нарисованная книга на картине Кларкаш-Тона в точности повторяла «Некрономикон» из его сна? Или о том, как цитаты из книги, которыми он осыпал свои рассказы, не требовали ни малейшего труда, а скорее сами выходили из-под пера, словно заученные наизусть? И, что ещё более беспокоило, почему даже фразы из произведений «шайки» Блейка и графа д'Эрлетта, которые, по всей видимости, должны были быть придуманы ими, казались столь же тревожно знакомыми? С внезапным трепетом Эдвард вспомнил пугающий визит того странного взволнованного итальянца с Федерал-Хилл, настоятельно потребовавшего чтобы он сжёг книгу, а когда Стоукрофт заверил что это всего лишь выдумка, итальянец неожиданно заявил, что о существовании книги было давно известно его деду, и что дед, рассказывая об этом шёпотом, постоянно оглядывался по сторонам и несколько раз перекрестился.
Возможно ли, что такая книга действительно где-то существует, и благодаря какому-то таинственному сообщению он узнал о ней в своих ночных кошмарах? И, если допустить подобное невообразимое предположение, как можно найти её и снять заклятие? В тот вечер Стоукрофт допоздна просидел в своём кресле, а когда наконец лёг в постель, то почти сразу же заснул и увидел сон. И в этом сне «Некрономикон» был виден с особой ясностью, чем когда-либо прежде, и он прикасался к его истлевшим страницам, на которых находилась червоточина, именно в том месте где Кларкаш-Тон поместил её на своей картине. И впервые, древний шрифт книги стал достаточно разборчив. Он читал, хотя в этих текстах говорилось о таких ужасных мерзостях, что Стоукрофт безуспешно пытался проснуться. Но вновь и вновь его взгляд останавливался на словах, бывших чертовски знакомыми, и во сне он узнавал в них цитаты, случайно и так неосторожно использованные писательской «шайкой». Утром эти слова вновь всплыли в его памяти настолько же отчётливо и ясно, какими он прочёл их во сне. Стоукрофт в ужасе отшатнулся от их значения, твёрдо сказав себе, что таких вещей в реальности не может и не должно быть, и что он — «есть Эдвард Стоукрофт с 66-ой Колледж-стрит, Провиденс, штат Род-Айленд, — прозаический, малоизвестный автор, специализирующийся на фантастических историях за которые плохо платят».
Существовал только один способ проверить реальность этих видений. Бойцовская черта характера подсказывала путь. Всё утро Стоукрофт тщательно чистил и заряжал пистолет. Он с некоторым смущением и стыдливостью посетил старую церковь на Федерал-Хилл и получил от проповедника чётки, купель со святой водой и маленькое распятие, собрав все эти вещи в соответствии со зловещими инструкциями «Некрономикона». И вскоре был готов. Встав в круг, держа пистолет и священные предметы вне его, но в пределах досягаемости, он медленно произнёс заклинание Ньярлатхотепу, которое помнил из сновидения. После нескольких мгновений ожидания, затаив дыхание он смог разглядеть тёмный контур неясного силуэта, постепенно формирующийся прямо за дымкой маленького пламени свечи. По мере того как Стоукрофт вглядывался, видение становилось всё отчётливее, и вдруг, неожиданно сгруппировавшись, превратилось в отвратительно дрожащую злобную нечисть, столь зловеще знакомую...
"- Возвращайся!.. — резко воскликнул он, — Я лишь только вообразил тебя!!..".
Внезапный звук выстрела заставил вдовствующую тётушку поспешить наверх. В комнате стоял едкий дым, на мгновение ослепивший её. Когда всё улеглось, ей на секунду почудилось будто она увидела Стоукрофта, бесформенно искажённой кучей свернувшегося на полу. Определённо, там лежало какое-то тело, причудливо увешанное чётками и распятием, а оставшиеся клочья одежды напоминали ткань костюма, который носил Стоукрофт. Однако, овдовевшая тётушка так никогда и не была уверена в том, что это был он. Всякая плоть на теле была содрана до костей, словно от сильной, разъедающей изнутри кислоты... .
облако тэгов
