Знамя 2-2019

— Леонид Тишков. Взгляни на дом свой. Роман-фантазия с рисунками автора, с. 7-72.

цитата

«Знамя» нарушило свое неписанное правило: никогда и ни при какой погоде никаких картинок! Но рисунки Тишкова столь обаятельны, что никак невозможно было удержаться от их публикации. Здесь кто-то на ветвях висит, здесь мальчик бродит, — скажете с укором: опять про босоногое детство! Сколько можно! Ошибетесь: этот автор вполне гармонично сочетает не только рисунок со словом, но и фантазию с реальностью. Анастасия Миронова в цикле рассказов «Вокруг музыки» жестка, сурова, несентиментальна, название – обманка.

— Дмитрий Травин. Есть ли в России «ватники»?, с. 159-170.

цитата

Ученый и публицист Дмитрий Травин со свойственной ему парадоксальностью ставит вопрос: «есть ли в России «ватники?» Если есть, то они совсем не такие, как вы думаете.

Дмитрий Яковлевич Травин (1961) — известный либеральный экономист, личность по-своему знаковая. Окончил экономический факультет Ленинградского государственного университета в 1983 году. Кандидат экономических наук (1990 год, защищался на кафедре экономики зарубежных стран ЛГУ). С 2008 года — научный руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге. Автор более десятка книг по проблемам модернизации, экономических и политических реформ, современного экономико-политического состояния России. Лауреат международной Леонтьевской медали за заслуги в реформировании экономики. Постоянный автор статей в газетах «Ведомости» и «Новая газета», в интернет-изданиях «Росбалт» и «Republic». Обладатель Гран-при (журналист 2003 года) петербургского конкурса «Золотое перо».

— Александр Мелихов. Высокая стая, с. 198-206.

Весьма примечательные (как впрочем и всегда) размышления об отечественном литературном процессе — по прочтении книги "Как мы пишем: Писатели о литературе, о времени и о себе".

— Сергей Оробий. Проза в литературных журналах второго полугодия 2018 года, с. 207-210.

В обзор вошли:

— рассказ Валерия Попова «Город на потухшем вулкане» (Звезда 7-2018)

— дебютная подборка рассказов Аллы Лесковой «Всё просто» (Новый мир 7-2018)

— рассказ Павла Чхартишвили «Дневник Клишина» (Волга 9-2018)

— фрагменты нового романа Александра Снегирёва «Призрачная дорога» (Дружба народов 10-2018)

— роман (изящная стилизация западноевропейской готики) Фёдора Грота «Ромовая баба» (Новый мир 9 и 10-2018)

— рассказ (самый востребованный материал на сайте «Нового мира» в декабре 2018-го) Леры Манович «Немец» (Новый мир 11-2018)

Не стало Евгения Николаевича Носова, нашего выдающегося археолога, моего старинного знакомца...

Евгений Николаевич Носов (1949-2019) — член-корреспондент РАН, доктор исторических наук, профессор, директор ИИМК РАН (1998-2015), научный руководитель ИИМК РАН (2015-2019), заведующий кафедрой археологии исторического факультета СПбГУ, главный редактор изданий "Археологические вести" и "Записки ИИМК РАН", автор почти пятисот научных публикаций.

Более сорока лет вместе с коллегами вёл планомерные-систематические исследования выдающегося памятника русского средневековья Рюриково городище (Новгород русских летописей), открыл-раскопал-атрибутировал и ввёл в контекст региона-периода десятки славянских поселений и различных погребальных древностей нашего Северо-Запада. Автор весьма оригинальной концепции становления ранних городов Древней Руси.

И лучшим Памятником Евгению Николаевичу будут его Великие Труды:

Сколько у нас с ним было славных задумок, но всё откладывали, всё не доходили руки, но так и не дошли, а теперь уже и никогда не дойдут...

Прощание с Евгением Николаевичем Носовым пройдёт завтра — в конференц-зале СПбНЦ РАН на Университетской...

Вечная память...

У Валерия Гергиева (слева) зарплата в три раза меньше зарплаты Юрия Темирканова (справа).

Елена Роткевич. Миллион в бюджетной корзине // Город 812, 2019, №3(406) от 11 февраля, с. 18-19.

Сколько получают топ-менеджеры бюджетных организаций [/big]

Руководство бюджетных учреждений обязали публиковать сведения о собственных зарплатах. Петербургские школы, поликлиники, музеи, банно-прачечные комбинаты и жилагентства впервые рассказали, сколько денег получает их начальство. «Город 812» заглянул в отчеты. И удивился.

У Темирканова – в три раза больше, чем у Гергиева

Самыми высокооплачиваемыми в Петербурге оказались врачи, учителя и работники культуры.

Среди музейных работников больше всех зарабатывает директор Эрмитажа Михаил Пиотровский – более 800 тысяч рублей в месяц. На этом фоне зарплаты в полмиллиона у руководителей музеев-заповедников «Царское Село» и «Петергоф» уже не выглядят такими большими.

Директор Этнографического музея зарабатывает на 120 тысяч меньше, чем директор Русского музея.

Валерий Гергиев (художественный руководитель Мариинского театр) получает всего 372 тысячи рублей в месяц. Это в три раза меньше, чем зарплата Юрия Темирканова – художественного руководителя петербургской филармонии, чей труд оценивается почти в миллион ежемесячно. Впрочем, это все федеральные организации.

По данным Петростата, средняя зарплата работников учреждений культуры в Петербурге за 2018 год составила 62,8 тысячи рублей. Это на четыре тысячи больше, чем в среднем по городу.

У врачей на Гражданке меньше, чем в Коломне

Средняя зарплата врачей-бюджетников (имеющих высшее образование) в 2018 году в Петербурге составила 104 тысячи.

Например, главный врач поликлиники № 106 в Красносельском районе Ирина Гончарова зарабатывает 275 144 рубля в месяц. Ее коллега – главврач поликлиники № 114 Приморского района Светлана Анисимова – 195 002 рубля в месяц. Это не много, если сравнивать с бюджетной зарплатой замдиректора по клинической работе НИИ уха, горла, носа и речи Олега Коноплева, который ежемесячно получает почти семьсот тысяч рублей.

Как подсчитали в Петростате, зарплаты медиков в разных районах города сильно отличаются. Например, в муниципальном округе «Гражданка» среднемесячная зарплата врача в 2018 году составила всего 44 425,9 рублей в месяц, в МО «Дачное» – 55 137 рублей. Зато на Васильевском острове (МО №7) медики получают в среднем 124 тысячи в месяц, в Коломне – 108 тысяч.

Один директор = пять учителей

В 2018-м педагоги оказались внизу зарплатно-бюджетной лестницы. В прошлом году средняя зарплата в общеобразовательных организациях Петербурга составила чуть более 53 тысяч рублей. К счастью, так мало не у всех.

У большинства директоров школ вполне достойные зарплаты. Директор ГБОУ лицей № 64 Приморского района Татьяна Прокофьева получает 188 тысяч в месяц, директор ГБОУ лицей № 533 Красногвардейского Майя Кунц – 240 тысяч рублей, директор Невского машиностроительного техникума Евгений Платонов – 263 тысячи рублей в месяц.

В вузах платят еще лучше, особенно ректорам и их заместителям. В Российском государственном педагогическом университете им. А. И. Герцена и.о. ректора Сергей Богданов получает 308 тысяч в месяц, и.о. первого проректора Владимир Лаптев – 433 тысячи в месяц. Ректор Университета аэрокосмического приборостроения Юлия Антохина – 351 тысячу, ректор Архитектурно-строительного университета Евгений Рыбнов – 398 тысяч в месяц. Для ректорского корпуса такая зарплата считается средней.

Снежным бюджетникам не везет

Среди прочих бюджетников высокой зарплатой выделяется ГУП «Петербургский метрополитен». Самый низкооплачиваемый его начальник Владимир Гарюгин – он зарабатывает 178 тысяч в месяц, зарплата всех его замов начинается с цифры «3» и содержит шесть знаков до запятой. Зарплаты в метро хорошие – наверное, поэтому и подземка у нас работает хорошо, хоть и стоит дорого.

Снег в Петербурге убирается плохо, может быть, и потому, что зарплаты у бюджетников из сферы ЖКХ не очень высокие. Директор ГКУ «Жилищное Агентство Центрального района» получает 147 тысяч, директор Колпинского ЖА – 169 тысяч, начальник Управления по благоустройству Адмиралтейского района –120 тысяч.

Главный «снежный чиновник» города Вадим Мизюкин, отвечающий за комплексную уборку и содержание дорог в Комитете по благоустройству, зарабатывает 170 тысяч в месяц.

А начальник ГУП «Спецавтобаза № 2» (владеющего уборочной и специальной техникой) Алексей Барышников трудится практически даром – за 36 тысяч рублей в месяц.

Меньше него получает только директор Банно-прачечного комбината Кронштадтского района Анна Маркина – 19,5 тысяч рублей.

«Петростату верить не стоит»

Изменения в Трудовом кодексе (ст. 349.5), обязывающие публиковать в Интернете среднемесячную зарплату руководителей, их заместителей и главных бухгалтеров, вступили в силу в прошлом году. Отчитываться должны сотрудники государственных и муниципальных учреждений, терфондов ОМС, государственных и муниципальных унитарных предприятий. Пока доступны сведения за 2017 год, за 2018-й зарплаты еще не сосчитали.

По мнению Елены Кудрявцевой, доцента НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге, цифрам Петростата верить не стоит:

цитата

Есть два способа расчета средней зарплаты. Первый – это когда берется фонд оплаты труда (ФОТ) и делится на количество ставок. Второй – когда ФОТ делится на количество реально работающих людей. Цифры получатся разные, так как один человек может работать на полторы-две ставки. Петростат, скорее всего, берет показатели «по живым людям». Руководители бюджетных учреждений имеют очень большие возможности перекидывания и манипулирования ставками. Чем больше штат – тем больше возможностей. Беда в том, что финансирование бюджетного учреждения закладывается раз в год, в зависимости от количества штатных единиц. Поэтому каждый руководитель желает, чтобы на момент «закладки» все единицы были заняты. А потом можно половину сотрудников уволить или изначально взять формально, чтобы занять ставки. Оставшимся сотрудникам приходится работать, допустим, за двоих, но иметь при этом только полторы ставки. Освободившиеся полставки, таким образом, директор может приплюсовать к своей зарплате.

На мой взгляд, средняя зарплата в Петербурге составляет примерно 54–55 тысяч. Но если взять медиану – то есть ту зарплату, которую получает половина всех бюджетников, – то получится 43–44 тысячи. Вот это и будет реальная средняя зарплата.

По информации Комитета по труду и занятости населения, минимальная заработная плата в Санкт-Петербурге на 2019 год – 18 тыс. рублей, прожиточный минимум – 11 055 рублей. Средняя номинально начисленная зарплата в Петербурге в 2018 году – 58 625 рублей в месяц.

Среднемесячная зарплата бюджетных топ-менеджеров, руб.

— СПбГУП «Петербургский метрополитен»

Первый замначальника метрополитена Козин Евгений Германович 363 549

— СПбГКУ «Научно-исследовательский и проектный центр Генерального плана Санкт-Петербурга»

Бакей Юрий Константинови, директор – главный градостроитель 223 390

— СПБ ГУП «Горэлектротранс»

Директор Остряков Василий Андреевич 158 169

— СПбГКУ «Городская аварийно-восстановительная служба жилищного фонда Санкт-Петербурга»

Директор Данилов Иван Алексеевич 175 353

— СПбГУП «Пассажиравтотранс»

Генеральный директор Лызин Андрей Вячеславович 173 349

— СПбГБУ «Центр контроля качества товаров (продукции) работ и услуг»

Директор Шипицын Ростислав Анатольевич 88 650

— СПбГУП «Ритуальные услуги»

Директор Грачев Андрей Александрович 75 181

— СПбГУП «Столовая Мариинского дворца»

Руководитель Лимаренко Антонина Владимировна 70 027

— СПбГУП «Баня № 72»

Директор Перегорулько Александр Владимирович 20 436

Среднемесячная зарплата руководителей федеральных учреждений культуры (в руб.)

— ФГБУК «Санкт-Петербургская академическая филармония им. Д.Д. Шостаковича»

Руководитель Темирканов Юрий Хатуевич 999 384

— ФГБУК «Государственный Эрмитаж»

Генеральный директор Пиотровский Михаил Борисович 800 826

— ФГБУК «Государственный музей-заповедник «Петергоф»

Генеральный директор Кальницкая Елена Яковлевна 531 165

— ФГБУК «Государственный художественно-архитектурный дворцово-парковый музей-заповедник «Царское Село»

Руководитель Таратынова Ольга Владиславовна 503 086

— ФГБУК «Государственный Русский музей»

Директор Гусев Владимир Александрович 424 319

— ФГБУК «Российский этнографический музей»

Директор Грусман Владимир Моисеевич 304 645

(с) Город 812

Людмила Александрова. Кирзовые сапоги Ивана Ефремова // СПб ведомости, 2019, №32 от 21 февраля, с. 6.

Кирзовые сапоги Ивана Ефремова и другие свидетельства его жизни и творчества привлекают внимание посетителей музея писателя-фантаста в Вырице.

И большие города, и небольшие населенные пункты гордятся родившимися в них выдающимися людьми. Есть кем гордиться и Вырице, поселку на реке Оредеж.

В «Печатном справочнике» за 1862 год о нем сказано: «Число домов — 21, число жителей — 124». Но уже в 1912 году в журнальном рекламном объявлении о продаже земельных участков о Вырице говорится как о будущем городе-саде, где строится свой театр, работает кинематограф, действует телефонная станция и даже ходит рельсовая конка — предшественница трамвая.

Немалую роль в развитии и благоустройстве поселка сыграл состоятельный предприниматель, владелец лесопильного завода, меценат Антип Ефремов. Он возглавлял Вырицкое школьное общество, вложил свои средства в строительство церковно-приходской и торговой школ и открыл общедоступную библиотеку почти на четыре тысячи томов. В 1908 году в его семье родился мальчик, которого назвали Иваном. Ему было суждено совершить выдающиеся научные открытия и стать одним из основоположников отечественной фантастики.

Дом на Андреевской улице, где прошло детство будущего ученого и писателя, не уцелел, но сохранилась его фотография. Ее можно увидеть в небольшом музее Ивана Ефремова, действующем в Вырицкой поселковой библиотеке, носящей его имя. На архивных фото — виды Вырицы того времени: живописная Княжеская долина и Княжеский мост, железнодорожный вокзал, нарядные дачи.

И резким контрастом выглядят рядом с ними снимки сороковых годов прошлого века — безжизненная пустыня Гоби, лишенные растительности горы, археологические раскопки, которые вели экспедиции, возглавляемые Иваном Ефремовым.

Палеонтолог и геолог с мировым именем, он не был кабинетным ученым и провел в путешествиях большую часть своей жизни. В музее хранятся его походный чемодан и пара изношенных кирзовых сапог. В этих сапогах Ефремов прошел «Дорогу ветров» — древний караванный путь по пустыне Гоби. Его экспедиция именно здесь обнаружила скелеты и кости огромных динозавров и хищных ящеров — свидетелей далеких геологических эпох.

Несколько сезонов длилась большая гобийская экспедиция. В экспозиции музея — книга Ефремова «Дорога ветров», в которой он рассказывает о походной жизни.

Иван Ефремов собирал не только кости ископаемых, но и редкие минералы. Его геологическая коллекция тоже представлена в музее. Когда экспедиция закончилась, ящики с бесценными для науки останками древних животных заняли несколько железнодорожных вагонов. В маленьком музее в Вырице выставлены лишь фотографии восстановленных в натуральную величину многометровых скелетов ископаемых динозавров. А подлинники хранятся в московском Палеонтологическом музее имени Ю. А. Орлова.

Возможно, именно во время монгольской экспедиции зародились замыслы его романов-предвидений — «Туманность Андромеды», «Сердце Змеи», «Лезвие бритвы», «Час Быка». Эти книги, переведенные на многие языки мира, тоже часть музейной экспозиции.

Жаль, что творчество Ивана Ефремова современному читателю мало известно. А между тем его книги с годами становятся все более актуальными — ведь писал их не просто литератор, а глубоко мыслящий, сумевший заглянуть в будущее выдающийся ученый. Поэтому знакомство с музеем в Вырице это еще и повод прикоснуться как к невероятно интересному и загадочному пласту мировой науки, так и к сочинениям самого писателя-гуманиста.

Его именем названы несколько классов доисторических животных; минерал «ефремовит»; астероид Главного пояса астероидов Солнечной системы «Ефремиана». Вот только достойного памятника Ивану Ефремову до сих пор нет. И музей при библиотеке, созданный стараниями энтузиастов — почитателей его творчества, ютится в совсем маленьком помещении и не имеет возможности расширить свою экспозицию. Но хочется надеяться, что мир, как говорится, не без добрых людей. В современной Вырице есть подобные примеры. Так, старинную деревянную церковь Казанской Божией Матери полностью восстановил Сергей Васильев — местный предприниматель и меценат, так же, как и Иван Ефремов, уроженец Вырицы.

#история #литература #наследие

(с) СПб ведомости

Михаил Савеличев. Машина по производству мысли

Угроза тупика

Для каждого, кто обладает навыком систематического чтения, не секрет, что подавляющее большинство образцов современной массовой литературы на уровнях изложения и построения сюжета старательно копируют фильмы и игры, как правило, в ущерб сугубо литературным техникам. Известный принцип, который внушают писателям-неофитам (они же МТА) «покажи, а не расскажи», упрощение изложения для легкости восприятия, разряжение текста множеством диалогов, стремление сделать его максимально развлекательным, активное заимствование сюжетов и фабульных ходов из фильмов и компьютерных игр в форме новеллизаций и литРПГ — эти и множество других приемов демонстрируют неумолимый процесс конвергенции литературы и визуальных медиа.

И это тупиковый путь для литературы, ибо он — попытка конкурировать с заведомо более сильным противником на его же поле. Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет.

Если данный тренд будет продолжаться (а сомневаться в этом особенно не приходится), то надобность в литературе вообще отпадет. По сложности сюжета современные сериалы и игры уже далеко не на равных конкурируют с романами и повестями, ибо являются результатом коллективного творчества, огромных денежных вложений, высочайших технологий воплощения, рядом с которыми текст, набранный на компьютере каким-то чудаком-одиночкой, выглядит чем-то вроде наскальной живописи по сравнению с цифровой фотографией. Автомобиль, сошедший с конвейера, окажется заведомо лучше машины, собранной кустарем в личном гараже из подручных средств и деталей, найденных среди сора.

Восхождение к архаике

Литература как массовый развлекательный продукт существует относительно недавно. Она по преимуществу есть результат развития капитализма, который породил классы людей, достаточно грамотных, чтобы уметь читать книги, и образованных, чтобы понимать их в широком культурном контексте. (То есть такому читателю не надо пояснять отсылки к Библии например.) Эти люди к тому же обладали достаточным свободным временем, чтобы иметь возможность структурировать его по собственному усмотрению. Добавим сюда и тот факт, что появилась прослойка «желающих странного» — духовную потребность читать.

Sic transit gloria mundi. Что мы имеем в настоящее время? Пожалуй, по всем вышеперечисленным признакам наблюдается откат к архаичным общественным структурам. Точнее сказать, не откат, а возвращение к ним на более высоком витке спирали общественного развития, варваризация с компьютерами. Хотя возможно термин «варваризация», подразумевающий некую степень общественной деградации, здесь не совсем подходит: спираль истории все же имеет восходящую динамику, и даже грядущее варварство сохранит вполне различимые цивилизационные атрибуты. Но станет ли нам от этого легче?

Образование стремительно теряет функции воспитания и формирования мировоззрения, превращаясь в утилитарное наделение человека исключительно ремесленными навыками, востребованным в данный момент на рынке. Для этого даже придумали термин — «компетенция». Одарять человека широким кругом знаний, а главное умением самостоятельно раздвигать границы этого круга с помощью тех же книг — излишний труд. То, что не востребовано, идет под нож рыночного прагматизма. В первую очередь это культура, литература, а также фундаментальная система знаний об окружающем мире. Недалек тот день, когда подобное ГМО-образование уже не сможет производить плодоносное, то есть творчески активное население, равно как ГМО-соя не способна рождать зерна для нового урожая.

Прогнозисты уверяют, что свободное время человека продолжит расширяться, ибо затраты человеческого труда на изготовление единицы полезного продукта стремительно приближаются к нулю — «вкалывают роботы, счастлив человек». Однако колоссальным образом возросла и конкуренция за это свободное время со стороны электронных медиа. Не будет преувеличением сказать: наше свободное время мы жертвуем все той же работе — работе нашего внимания, которое раздирается между сериалами, социальными сетями, играми, рекламой. Кто-то сказал, что скоро человеку будет платить просто за движение глаз, что в общем-то не преувеличение, а самая что ни на есть реальность — те продукты, которые мы воспринимаем как бесплатные, дармовые, халявные, для нас такими на самом деле не являются. Мы за них платим, и платим весьма дорого — нашим и так весьма скудным продуктивным временем. По сути сдаем мозг в аренду сетевой реальности, функционирование которой обеспечивают отнюдь не процессоры, твердотельные диски, мобильники и планшеты, а мы сами. Причем того не замечая. Медиа медленно, но верно превращаются из развлекательных в хищные вещи и структуры. Истории о том, что компьютер, не ставя вас в известность, производит майнинг криптовалюты — последний по времени звоночек, возвещающий о приближении дивного нового мира. Только место компьютера займет наш собственный мозг.

Результатом этих тенденций стало в том числе радикальное сокращение прослойки людей, которые «умрут с голоду, если им не давать читать». Но, скорее всего, с голоду они уже умерли от иных причин — катастрофического падения запроса социума на их воспроизводство и общественного консенсуса по поводу того, что такие люди социуму больше не требуются, ибо каждый сам с усам, «такой хоккей нам не нужен».

Дорога к голубому океану

Книга как паллиатив кино, книга как паллиатив игры умрут. Туда им и дорога. Король умер, да здравствует король! Но книга победит и кино, и игры, если займет нишу, которую больше никто и ничто занять не способны. То есть, говоря языком менеджмента, реализует пресловутую стратегию «Голубого океана».

Таким «океаном» должно стать производство мысли. Да-да, именно мысли, которую не следует путать с нескончаемым потоком слов, надоедливо звучащим у нас в голове. Может получиться неудобно.

Чтобы накачать мышцы физические необходимо без устали тягать железо — изо дня в день. Чтобы накачать мышцу умственную необходимо читать без устали — изо дня в день. Читать не «чтиво», конечно же, ибо это тот же самый синтол, который позволяет быстро получить видимость гипертрофированных мышц, напрочь уничтожая то, ради чего мышцы развиваются — здоровье человека. К чему приводит чрезмерное потребление чтива описал еще Сервантес, так что отсылаю к первоисточнику.

Часто слышу и читаю «выбешивающее» меня выражения: «вкусный текст», «вкусно написано» и все подобные кулинарно-пищеварительные коннотации. Но если все же принять эту точку метафорического восприятия, то ряд ассоциаций можно продолжать более плодотворным для наших размышлений способом: литература есть пища для ума и сердца, она должна не столько баловать наши вкусовые рецепторы, подчас сильно подпорченные, сколько насыщать правильными и полезными для жизни интеллектуальной ингредиентами. Все-таки мы живем не для того, чтобы есть или читать, а едим и читаем для того, чтобы жить. Поэтому суждения о «вкусе» текста дело вторичное, а первично — насколько то, что поглощает наш интеллект, позволяет ему, интеллекту, правильно, эффективно и с удовольствием функционировать и развиваться. Литература как пища духовная, интеллектуальная, взращивает нас, является основой для построения тех интеллектуальных и духовных мышц, костей, связок, которые и делают из нас интеллектуально и духовно здоровых людей. А ежели всю жизнь свою питаться литературным «фастфудом», то не возмущайтесь теми напластованиями жира и прочего холестерина, которые рано или поздно сделают с нашим интеллектом ровно то, что делает Макдональдс и иже с ним с нашими телами и здоровьем.

Рождение мысли

Конечно, любая аналогия — всего лишь аналогия, если воспользоваться философской догадкой о том, что истина сама по себе тавтологична. Не следует придавать ей онтологического значения. Она хороша для разъяснения мысли, но на определенном этапе размышлений ее необходимо отставить, ибо речь у нас пойдет о сложных вещах. А именно — я утверждаю, что литература выживет лишь в том случае, если станет сложным интеллектуальным продуктом.

Это только на обыденный взгляд кажется, будто наша мысль рождается в голове совершенно произвольно и из пустоты. Еще раз повторим: путать с мыслями поток, нескончаемо звучащий у нас в мозгах, и по большей части представляющий всего лишь мусор — ошибка. Не случайно медитация, которая нацелена на приостановку этого потока, настолько повышает духовную и интеллектуальную продуктивность. Можно сказать, что современный медийный поток — это поток чужих мыслей, обернутых в яркие визуальные и звуковые образы. «Вы и кушать за меня будете? — Ага!» Как сказал мудрец, если вам за всю жизнь в голову пришла хотя бы одна настоящая мысль, то это оправдало ваше рождение. Опять же, думать не развлечение, а обязанность. Хотя, если точнее, думать — не развлечение, а тяжелый труд, который мы обязаны выполнять, если хотим поддерживать в себе человеческую сущность, а не превратиться в придаток телевизора, компьютера, игровой приставки.

Мысль рождается мыслью и больше, к сожалению, ничем. Причем наиболее продуктивный способ получить мысль изначальную, которая сможет высечь в вашей собственной голове нечто, на мысль похожее, является литература.

The medium is the message

Можно возразить, что есть ведь и кино, и сериалы, и даже, черт возьми, игры, которые весьма насыщены интеллектуально и могут, минуя стадию буквенного кода, побудить человека к производству мысли, к интеллектуальному творчеству. Не будем спорить, но, во-первых, число таких продуктов мизерно по сравнению с их основной массой (принцип длинного хвоста, или закон Старджона), во-вторых, реципиент должен быть настроен на активное восприятие этого продукта, дабы развлекательная сторона не затмила глубокого философского содержания. А это как если бы для удержания внимания нерадивых студентов учебники по матанализу были бы богато проиллюстрированы цветными картинками для взрослых. Внимание они бы действительно привлекли, но отнюдь не к теореме Коши.

Как было сказано еще в 60-е Маршаллом Маклюэном: «The medium is the message». И хотя до сих пор не стихают споры, что же действительно имел в виду именитый философ медиа, его формулу можно интерпретировать и так: развлекательное медиа несет развлекательное послание, а отнюдь не приглашение глубоко задуматься над смыслом жизни. Поэтому все ссылки на необходимость подсластить пилюлю, увы, «не катят». Настоящая мысль в развлекательные одежды не рядится, а пребывает в форме текстов, которые и являются идеальным, если не единственным средством ее фиксации. И, о чудо, такие тексты обладают способностью к производству других мыслей, которые так же могут быть закреплены в виде текста — чудеса и диковины! передай дальше!

Конечно, памятны времена, когда и развлекательная литература несла в себе и мысли, и знания, и воспитательный посыл. Но подобная эклектика была обусловлена скудностью иных форм развлечений, а также специфической аудиторией, которую сама жизнь заставляла видеть не только текст, но и считывать подтексты на полметра вглубь. Прекрасный образец — произведения братьев Стругацких. И хотя времена радикально изменились, эти требования легкости, «вкусности», развлекательности теперь оборачиваются против самой литературы. Она словно динозавр продолжает топать по земле, не замечая, что ее яйца давно сожрали землеройки, а вокруг рыщут теплокровные и весьма быстрые хищники. Увы, но скорость метаболизма у электронных медиа заведомо выше, чем у книг.

Меры сложности

Но что такое сложность литературы? Можно ли ее вообще определить объективно или это феномен субъективного восприятия? Для кого-то «Три толстяка» Олеши окажутся чересчур сложными, а кто-то будет с удовольствием не один раз перечитывать «Человека без свойств» Музиля. Представляется правдоподобным, что сложность текста определяется плотностью его интра- и интертекстуальных связей. Вспомните «Имя розы» Умберто Эко, где содержание исчезнувшего труда Аристотеля о поэтике восстанавливали по тем упоминаниям, которые содержались во множестве других трудов более поздних авторов. В этом смысле литературное произведение представляет собой нечто вроде голографического изображения, информация о котором не только записана в самой книге, но и частичками — в виде явных и неявных ссылок, коннотаций, образов, метафор — содержится во множестве иных книг. И чем полнее можно изначальный источник восстановить по таким вот интертекстуальным связям, тем более высокой сложностью обладает произведение. Это что касается книг, которые уже давно вошли в культурный оборот человечества, в его ДНК.

Но если литературное произведение только написано? Если никто на него не ссылался, что тогда определит ее сложность? Плотность интратекстуальных связей. Это то, как книга сама себя вписывает в окружающий ее культурный контекст, сколько ниточек протянуто от текста к иным книгам, фильмам, картинам, историческим фактам, да чему угодно, что составляет человеческое бытие. Сюда же следует добавить и то, как произведение позиционирует самое себя в рамках культурного контекста, словно змей Уроборос, кусающий собственный хвост.

Конечно же, в этом случае мы заведомо абстрагируемся от определения культурной ценности книги. Ибо сложность и литературная ценность книги все же несколько разные вещи. Сложность — необходимое, но отнюдь не достаточное условие, определяющее качество литературного произведения.

Чтение книги — вот работа, чтение книги — вот это труд

С субъективной точки зрения сложность книги определяется тем, насколько текст оказывает сопротивление читателю. Опираться можно лишь на то, что сопротивляется, а нам необходима точка опоры, дабы перевернуть собственный интеллект, настроить на продуктивный режим. В философии практикуется прием сознательного утруднения текста, что делается не из снобизма или ради пущего наукообразия, дабы отпугнуть всех непосвященных. Утруднение позволяет максимально замедлить восприятие текста, дабы радикально повысить качество понимания. По сути мы размениваем скорость на глубину — своего рода «золотое правило интеллекта». Такую книгу невозможно «проглотить» за один вечер или пару часов. Она требует от читателя ощутимых затрат труда и нередко подручных средств в виде блокнота, карандаша, энциклопедии, но в обмен на это дает совершенно иное качество наслаждения от прочитанного.

Опять же, в качестве примера можно привести роман Томаса Пинчона «Радуга гравитации», интратекстуальная сложность которого достигает такого уровня, что объем комментариев к ней не уступает весьма объемистому оригиналу (около тысячи страниц), а многочисленная когорта поклонников продолжат отыскивать в этом тексте все новые и новые отсылки, намеки, аллюзии. Как результат, сейчас уже вряд ли хоть одно серьезное исследование современной американской литературы обходится без упоминания данного шедевра, не говоря о многочисленных прямых и косвенных отсылках к роману в художественных произведениях совершенно разных жанров — от киберпанка до исторических исследований.

В какой-то степени похожий эксперимент, но с искусственно сгенерированной интратекстуальностью, осуществил Д. Галковский, создав «Бесконечный тупик» — огромный перекрестный комментарий к крошечному тексту.

Мензура Зоили

Конечно, автора этих строк достаточно просто уличить в стремлении к элитаризму. Не будем отрицать, именно об этом и речь — на новом витке диалектической спирали исторического развития мы вновь придем к состоянию Средневековья, где чтение станет занятием для весьма узкой группы лиц. Но это будет определяться отнюдь не тем, что остальные окажутся намеренно кем-то или чем-то отрезаны от живительного источника литературы. Нет. Большинству это просто будет неинтересно. Их нехитрые потребительские предпочтения с лихвой удовлетворят компьютерные игры, сериалы, социальные сети и другие подобные медиа, которые еще только будут изобретены.

В этой связи опять же вспоминается Рэй Брэдбери с его романом «451 градус по Фаренгейту», где главный герой, который начисто лишен навыка восприятия художественной литературы, пытается читать книгу и ничего в ней не может понять, хотя вроде бы и буквы, и слова знакомы. Для подобного неофита даже самый средний текст будет обладать запредельной сложностью. Кстати, свежая экранизация указанного произведения тоже как бы намекает на его грядущую актуализацию.

Понимаю, что затрагиваю здесь ту самую проблематику, о которой написано еще в «Хромой судьбе» — измерение художественной ценности текста, но такова, видимо, судьба писателя: попытки выявить волшебный критерий, который отделяет произведение искусства от посредственной поделки. Без «мензуры Зоили» жизнь не та...

Облик грядущего

Тенденция постепенного, можно сказать ползучего усложнения литературных произведений вполне ощущается на западном книжном рынке. И дело тут не в особой культурной просвещенности западных потребителей литературы: число ценителей «странного» и у нас, и у них в процентном отношении должно примерно соответствовать. Но здесь сказывается несопоставимость масштабов западного книжного рынка, его развитости, сегментированности, разнообразия и благоустройства, и рынка отечественного. Причем подчеркну — дело даже не в количественных показателях, а в качественных, инфраструктурных.

У нас же, как заметил один уважаемый редактор уважаемого издательства, то, что будет издано, определяет даже не издательство, а Его Величество Оптовик. Сказано исчерпывающе о ближайших перспективах отечественной сложной литературы. Что ж, заграница нам поможет, хотя во все времена считалось, что лучше помогать себе самому, ибо бойтесь данайцев... «Это не твой зуб. Это даже не МОЙ зуб. Это ИХ зуб!»

Сложная литература рядится в одежды интеллектуального мэйнстрима, навороченной космооперы и киберпанковского боевика. И если так, на глазок, исключительно по ощущениям, в первом случае идет наращивание преимущественно интертекстуальности, тогда как во втором — интратекстуальности, когда выстраивается чертовски сложный мир с весьма непростой инфраструктурой внутренних взаимодействий. Нередко подтягиваются и облачаются в литературные формы новейшие концепции математики, теоретической физики, философии (см. романы Питера Уоттса).

Знак качества

Общим местом стали разговоры о невероятном усложнении мира, в котором мы живем. А потому литература, как одно из зеркал, в которое смотримся мы и мир, делая когнитивное «селфи», не может не пытаться отражать эту сложность своим весьма разработанным и мощным инструментарием — тысячелетия развития все же «не пропьешь». И если это зеркало разбить, как лишнее, то не разлетятся ли его осколки по всему миру, попадая нам в глаза и заставляя воспринимать реальность в искаженном виде? Ну, сказку Андерсона, наверное, все читали.

Литература — наиболее мощный и насыщенный информационный поток, который складывается из ее содержания как такового, а также из упомянутых нами интер- и интратекстуальных связей. Если говорить об интернет-контенте, то его информационная насыщенность складывается, прежде всего, из массива доступной информации, но информационная плотность и качество информации в нем, конечно же, не идет ни в какое сравнение с книгами. Что далеко ходить: большая часть качественной информации в интернете позаимствована из тех же книг — художественной литературы, научпопа, научных трудов. Попробуйте навскидку привести пример качественного информационного контента, рожденного исключительно самодостаточным бурлением интернет-вод. Вероятность, сравнимая с вероятностью рождения бактерии из первичного бульона, как это произошло на нашей матушке Земле. Ну так для этого понадобились миллиарды лет!

Собственно, информационная насыщенность литературы и приводит к тому, что у нее возникает уникальное качество порождать, высекать, производить мысль в человеке, поскольку энергетические затраты на подобный процесс так велики, что человек предпочитает вообще отключать в себе данную способность. Другие продукты современных медиа подобной плотностью не обладают, ибо субстанция мысли в них в лучшем случае разжижена той самой пресловутой развлекательностью, а в худшем — ничего, кроме нее, не содержит. Кстати, именно в этом видится и причина того, почему до сих пор не удалось получить жизнеспособный гибрид от скрещивания сетевых возможностей и литературных практик — даже пресловутый гипертекст не смог оживить сонм нежизнеспособных помесей сетературы. Все они умирали еще при рождении, а если кто-то и остался жить, то в страшных мучениях.

Вопросы, вопросы, вопросы

Любопытно поразмышлять, а сохранит ли новое содержание литературы при качественном росте своей сложности привычную нам форму? Имеется в виду, конечно, не носитель, ибо сегодня книги можно читать в разных форматах — что в материальном, что в электронном — а вид литературы, ее формы и жанры. Сохранятся ли проза и поэзия как нечто раздельно существующее? Останется ли роман, повесть или рассказ? Бытописание, фантастика, боевик, детектив, любовный роман? Интуитивно представляется, что литература грядущего все же будет существенно отличаться от привычного нам вида. Возможно, мы окажемся в положении того же пожарника Брэдбери, который впервые взялся читать роман вместо того чтобы его сжечь, но ничего не понял? Или литература станет той самой «игрой в бисер», настолько далеко эволюционировавшей в сторону от иных медиа дабы предохранить себя от исчезновения, что вообще не покажется нам литературой, как когда-то картины импрессионистов, нарисованные за один выход на природу, признавались ничего не стоящей мазней?

Как читать для вечности

Конечно, умение видеть и считывать интер- и интратекстуальные связи зависит от уровня образования, начитанности субъекта, вступающего с книгой во взаимодействие. Так для кого-то Стругацкие будут выглядеть архаикой только потому, что энное количество таких связей он не будет понимать и не будет воспринимать. Для такого читателя текст предстанет в вырожденном состояние — как сюжет о приключениях тела, подчас не слишком интересный, вторичный, растасканный по частям по другим книгам. А если учитывать, что существенная часть референций тех же Стругацких относится все же к реалиям советской действительности, то тут даже и уровень образования не слишком поможет. Читателю надо быть человеком, знающим реалии СССР не понаслышке. Собственно, именно поэтому еще в бытность работы над «Улиткой на склоне» авторы усиленно размышляли, что и как писать, пока в одном из писем Б. Н. Стругацкий не сформулировал это в чеканной фразе: «Писать надо для вечности».

Очевидно, что любое произведение вписано в контекст той действительности, которая окружала автора, и энное количество измерений интра- и интертекстуальных связей порождены этой действительностью. И чем выше эта доля, тем более конъюнктурным получится произведение. Оно может пользоваться большим успехом у современников, но совершенно не пережить своего времени. Такая книга стареет и быстро умирает. А если с нее когда-то и стряхнут пыль, то скорее для того, чтобы использовать в качестве объекта исторических изысканий, нежели для получения эстетического наслаждения. В качестве примера на ум приходят такие неплохие советские писатели, как Юрий Трифонов и Владимир Тендряков, которые в свое время считались потрясателями умов советской интеллигенции, а ныне почти забыты.

Избыточность человека

Литература как источник мысли, как машина по производству мыслей должна быть избыточна, равно как и человек, который ее использует, должен быть избыточен хотя бы в части своего образования. Классическое образование, которое сейчас признается чрезмерным и даже вредным, расточительным, преследовало во многом ту же цель, что и автор сложной книги: нарастить в человеке объем внутренних и внешних связей, ассоциаций из совершенно различных областей науки и культуры.

Кто-то может возразить и даже привести примеры, как самая массовая и в общем-то пустая литературная или кинозалипуха внезапно становится объектом довольно-таки ощутимых философских и интеллектуальных медитаций. Есть известная серия книг «Имярек и философия», например «Гарри Поттер и философия». Так откуда авторы таких исследований извлекают небанальные мысли, если первичный объект не может похвастаться ни богатой интра-, ни интертекстуальностью? Очень просто: данные связи в них привносит сам субъект. Сам исследователь, читатель настолько плотно насыщен такими связями, что для производства мысли вполне достаточно и банального детектива, чтобы начала кристаллизоваться мысль, как выпадают на кристаллики соли другие кристаллики в перенасыщенном растворе. Но пребывать на таком уровне — утомительно, словно бы людену, которому доступны все просторы мироздания, пребывать на уровне человека. Поэтому объектом подобных штудий все же преимущественно выступают и будут выступать произведения с повышенным уровнем сложности.

Полный вперед!

И если кто-то говорит: «Все, ребята, сдаемся! Бросаем писать книги и идем в сценаристы игр и сериалов», то я со сдержанным оптимизмом все же осмелюсь возразить: «Нет, ребята, мы еще поборемся. А потому — улыбаемся и машем! Улыбаемся и машем!»

(с) Питерbook

Сетевая публикация (17 февраля 2019 г.):

https://krupaspb.ru/zhurnal-piterbook/ret...