И еще одна новость о том, что ждет нас завтра — косяком пошли.
22 декабря, в 16.00, в пресс-центре Информационного Агентства ТАСС литературная премия «Новые горизонты» объявит финалистов юбилейного десятого сезона, претендующих на награду за лучшее художественное произведение фантастического жанра, оригинальное по тематике, образам и стилю.
В пресс-конференции примут участие директор Государственного музея истории российской литературы имени В.И. Даля, профессор РГГУ Дмитрий Бак, Председатель жюри премии «Новые Горизонты», главный редактор журнала «Новый мир» Андрей Василевский, литературный критик, сооснователь премии «Новые Горизонты» Василий Владимирский, директор по маркетингу кинокомпании Yellow, Black and WhiteАлександр Ильин, главный редактор подразделения художественной литературы «Эксмо», шеф-редактор издательства InspiriaЕкатерина Панченко, член жюри Премии, шеф-редактор группы компаний «Литрес» Екатерина Писарева и историк фантастики, сооснователь премии «Новые Горизонты» Сергей Шикарев.
Участники пресс-конференции назовут произведения, вышедшие в финал Премии, а также обсудят актуальные тенденции фантастического жанра и литературы в целом, подведут итоги юбилейного премиального сезона и расскажут о направлениях развития Премии.
Напомним, что в номинационный список премии «Новые горизонты» в этом сезоне вошли следующие произведения:
Присоединиться к трансляции пресс-конференции и узнать имена финалистов можно на странице Пресс-центра ТАСС – https://tass.ru/press/18491
Премия «Новые Горизонты» – самая фантастическая из литературных – была основана в 2013 году критиками Василием Владимирским и Сергеем Шикаревым. с целью поощрения авторов, которые отважно исследуют территории, лежащие за пределами традиционных литературных полей, и осваивают тот язык, на котором будет говорить наша фантастика завтра.
Премия Победителями и номинантами премии становились такие авторы, как Дарья Бобылева, Эдуард Веркин, Рагим Джафаров, Алексей Иванов, Шамиль Идиатуллин, Виктор Пелевин и многие другие замечательные авторы.
В этом сезоне литературная премия «Новые горизонты» отмечает первый юбилей, десять лет со дня основания.
В честь десятилетия премии её организаторы — книжные обозреватели и исследователи фантастики Сергей Шикарев и Василий Владимирский — проведут цикл мероприятий на тему: «Как изменилась отечественная фантастика за 10 лет?». Первая дискуссия состоится в Санкт-Петербурге, в Библиотеке имени братьев Стругацких 20 сентября 2022 года.
Обсудим, какие сюжетные ходы и жанровые формулы набрали популярность за эти годы, а какие отошли на задний план, как изменились герои отечественной фантастики, о чем предпочитают писать авторы жанровой прозы, о прошлом или о будущем.
В дискуссии участвуют писатели Андрей Столяров и Тимур Максютов, редактор издательства «Астрель-СПб» Ирина Епифанова, модерирует Василий Владимирский.
Приглашаем поучаствовать!
Начало дискуссии в 19.00, библиотека расположена по адресу: Санкт-Петербург, ул. Типанова, дом 29 (метро Московская, метро Парк Победы).
15 декабря в Московском Музее космонавтики подведены итоги девятого сезона премии «Новые горизонты».
Литературное жюри, в состав которого входили писатели, издатели и критики Мария Галина, Ольга Балла, Глеб Елисеев, Ирина Епифанова, Вадим Нестеров и Екатерина Писарева, назвало победителем Рагима Джафарова с романом «Сато» (СПб.: Скифия, 2020).
Жюри кинопитчинга – писатель и сценарист Иван Наумов, директор по маркетингу студии Yellow Black and White Александр Ильин и актриса, член отряда космонавтов Роскосмоса Алёна Мордовина – назвали книгой, лучше всего подходящей для экранизации, роман-дилогию Кирилла Фокина«Жизнь Ленро Авельца» / «Смерть Ленро Авельца» (М.: ОГИ, 2021, по факту 2020).
О том, как проходила церемония вручения «Новых горизонтов» — в сюжете программы «Доброе утро».
Игорь Яркевич – истинный нонконформист. Таким он был в конце 90-х – начале нулевых, когда его более или менее активно печатали. Таким он оставался и в последние свои годы, когда его уделом стали публикации в основном в немногочисленных журналах и газетах (в основном «Независимая газета»)…
Как мне кажется, русский литературный постмодернизм сформировали четыре автора – выражаясь выспренно четыре столпа – Виктор Пелевин, Владимир Сорокин, Егор Радов и Игорь Яркевич. Но судьбы их сложились по-разному. И литературные судьбы и личные. Пелевин и Сорокин чутко и гибко реагировали и продолжают реагировать на перемены в мире и стране. Они постоянно находят новые темы и формы, соответствую каждодневным настроением. Радом и Яркевич до последнего писали так, как писали в конце 90-х – начале нулевых. И тот путь, и этот не плох и не хорош – так они чувствовали, так дышали. В 2009 году не стало Радова, а в прошлом – Яркевича.
Уходя из этого мира Игорь оставил довольно много разножанровых рассказов и эссе. К сожалению, в последние годы он тяготел к короткой форме. Последнее крупное произведение – «Мы женимся на Лейле Соколовой» — было написано в соавторстве с Евгением Поповым методом взаимной переписки в социальной сети и вышло в 2015 году.
Рассказы Яркевича чрезвычайно остроумны. Их трудно читать без улыбки. Но это грустная улыбка. И умная. Да, он не гнался за злободневностью, но очень точно выражал наше время. Он тонко чувствовал особенности русской души и русской культуры. И его откровенно научно-фантастический рассказ «Мой инопланетянин» — яркий пример этого. Инопланетянин помогает землянину лучше понять эту самую русскую душу и эту самую русскую литературу.
Скажу честно, я не во всем принимаю форму этого рассказа. Меня несколько раздражает обилия мата. Равно как и нарочитое упоминания в каждом абзаце «русской литературы». Но в этом и есть главный художественный прием Яркевича – сталкивать низменное с возвышенным. Обсценную лексику и размышления о духовности. Это несколько шокирует, но именно такого эффекта стремился достигнуть Яркевич – через шок заставить задуматься о возвышенным, подняться над мелочами.
Повторюсь, Яркевич писал так, как если бы продолжалась первая декада XXI века, когда нравы были гораздо свободнее. Поэтому так плачевна его издательская судьба последних десяти лет. Но, мне кажется, его нужно вернуть в русскую литературу. Без него ее картина мне представляется неполной. И если это начнется в фантастики, то пусть будет так.
Жюри премии о «Моем инопланетянине» Игоря Яркевича
Ольга Балла:
Небольшой рассказ Игоря Яркевича – в каком-то смысле, пожалуй, квинтэссенция фантастического, плотная его модель, в которой на совсем небольшом пространстве показано, как устроена фантастическая литература вообще и что она делает. Фирменное ёрничество автора, вкупе с сочной обсценной лексикой, не только не мешает этому, но, скорее, даже способствует: утрируя черты изображаемого, делает их отчётливо видимыми. Своей фантастичностью инопланетный гость повествователя концентрирует взгляд на земных обстоятельствах и задаёт – вместе с отстраняющей дистанцией, наводящей этот взгляд на резкость — неожиданный угол зрения на них. Отдельное достоинство текста – особенная авторская интонация, соединение, даже слияние до, практически, неразличимости издевательского и серьёзного, смешного и очень грустного, что само по себе – точнейшее суждение о земной жизни вообще и о русской жизни в частности.
Игорь Яркевич не менее культовая фигура, чем тандем Белобров-Попов. И конечно для красоты и разнообразия этот текст вполне себе уместен в «Новых горизонтах», хотя он на самом деле не об инопланетянине, а о Русских Писателях, хотя и об инопланетянине немножко тоже. Эта новелла, по стилистке напоминающая творчество другого его современника – и тоже рано ушедшего от нас – Дмитрия Горчева; такой немного абсурдный грустный гон, и опять же как ни грустно, но именно абсурд передает то, что творится на нашем пространстве с большей точностью и достоверностью, чем самый что ни на есть реализм. Инопланетянин тут, и это почтенный прием – такой посторонний, который фиксирует этот абсурд (и отчасти сам является его причиной, это они напустили на нас Русских Писателей)… Собственно до какой-то степени этот текст – выяснение отношений автора с русской литературой, он очень, при своей мягкой брутальности (если такая бывает) литературоцентричный, как, по-моему, почти все у Яркевича. Не уверена, что это вообще имеет отношение к фантастике; просто хороший маленький рассказ. Вообще мы, наверное, недооцениваем вот такие лапидарные тексты – в эпоху форумов и блогов они стали полноценным жанром, и, наверное, на них надо обращать особое внимание. Но когда они рассматриваются в премиальном пуле наравне с романами, они к сожалению проигрывают просто в силу своей специфики.
Ирина Епифанова:
Лихая попытка скрестить НФ про посещение и контакт с рассуждениями о судьбах русской литературы. Очень бодро автор пишет, с такими чисто разговорными интонациями, лексическими повторами, забористой русской народной лексикой, сразу напоминает Горчева и Венедикта Ерофеева.
Правда, есть в рассказе одна очень распространённая для этой литературной формы проблема: завязка есть, она, собственно, нужна автору для подачи основной идеи. Затем высказывается сама эта идея, о происхождении русской литературы. А дальше всё, автор, кажется, потерял интерес к тексту и выруливать на полноценный финал уже не стал.
Вадим Нестеров:
Что это было? Зачем? Я все понимаю, человек ушел, но, блин, зачем брать откровенно неудачный рассказ, еще и написанный, судя по всему, лет десять назад? Запредельно слабый текст.
Екатерина Писарева:
Ода оргазму и русской литературе. Местами даже с проблесками мысли, но в целом тошнотворная. Автор примерил на себя ворованный образ тролля – не то Пелевиным впечатлился, не то забрел на Луркоморье. Получилось на троечку.
Если вы хотите увидеть текст, в котором постоянно вспоминают русскую мысль, гимн, идею, Спилберга, Кубрика, Тарковского, шестидесятников, а еще не могут отличить ВИЧ от СПИДа – не обязательно идти на персональный сайт Михалкова. «Мой инопланетянин» вполне заменит один выпуск «Бесогон ТВ».
Каждый российский постмодернист подсознательно мечтает создать нечто, похоже на «Москву-Петушки» В. Ерофеева. И это почти никогда не получается. И уж совсем ничего не получается, когда в стиле, претендующем на подражание «поэме» Ерофеева, пытаются написать фантастический рассказ, да еще с претензией на юмор.
«Мой инопланетянин» мало того, что получился несмешным. Он еще и выглядит как стилизация под самиздатовскую прозу семидесятых годов ХХ века, которую написали в самом начале XXI-го.
История про инопланетянина, якобы подобранного на улице героем-рассказчиком, быстро перерастает в активный «стеб» над всем и вся. Да вот читаются и воспринимаются эти недоюмористические издевательства как-то вяло и скомкано. Окружающее злит и раздражает рассказчика, но злость эта оказывается явно наигранной – и оттого фальшивой, надуманной и неестественной. И ведь, кажется, по всему «прошелся» автор – и по тому, и по этому, и по фантастической литературе, и по «русскому миру», и по отечественным писателям, которые оказывается – всего лишь вредные агенты пришельцев. (Ох, если бы…) Только не верится в подлинность этих инвектив, а рассмешить они – не в состоянии. А некоторые моменты «Моего инопланетянина», вроде натужной и совершенно неуместной матерщины – вообще лишь раздражают и удручают.
Как языковой эксперимент – рассказ слаб; как фантастика – не выдерживает никакой критики; как «абсурдистская проза» – как ни странно, недостаточно абсурден. Получилась всего лишь псевдо-хулиганская прозаическая выходка, от которой за версту несет не искренними эмоциями, а «головной» измышленностью и искусственной «сделанностью». Безделка ни о чем.
А если кто хочет прочитать по-настоящему хорошую историю о судьбе инопланетянина в российской (советской) реальности, то советую обратиться к рассказу «Пхенц» Абрама Терца. Это – практически классика.
«Почему в России не пишут утопии?» – любимая тема для круглых столов и дискуссий на конвентах, конференциях и книжных ярмарках уже лет двадцать. Ну вот, Кирилл Фокин написал. Дилогия «Жизнь Ленро Авельца»/«Смерть Ленро Авельца» — история о человеке (людях), который (которые) пытаются изменить мир к лучшему. Не одну страну, даже не отдельно взятый регион, – весь мир будущего, где современные сверхдержавы, включая Россию и США, играют гораздо более скромную роль, чем нам нравится думать. И в конечном счете добиваются успеха – правда, делают это методами реальной политики, так что иногда Фокин едва удерживается, чтобы не обрушится в антиутопию. Но что делать: других методов у меня для вас нет. К тому же это недурно написано: живо, размашисто, афористично, интрига держит в напряжении от начала до конца. Герои, правда, порой бесят до белого каления, начиная с заглавного Лерно Авельца, но так и положено по авторскому замыслу. Давненько в нашем «жанре» не появлялось таких книг, как минимум со времен «Войны за "Асгард"» Кирилла Бенедиктова – а может быть и раньше.
Жюри премии о дилогии «Жизнь Ленро Авельца» / «Смерть Ленро Авельца» Кирилла Фокина
Ольга Балла:
А вот это, пожалуй, наиболее тщательно и систематически продуманное – и наиболдее убедительное — иномирье из всех, представленных в книгах и текстах, вошедших в лог-лист премии этого года. В своей реалистичности это даже почти не фантастика: это хорошо знакомый нам мир, всего лишь доведённый автором до некоторых крайних следствий, усиленный в тех его тенденциях, которые мы наблюдаем уже сейчас. По существу, это политолофгия в образах. Отчасти и антропология.
И да, номинатор прав, — это, по меньшщей мере, столько же утопия (жарн, дайствительно, не слишком свойственный современной русской словесности и не слишком освоенный ею), сколько и антиутопия. Здесь это практически неразделимо. Кстати, — серьёзной (художественной) футурологией современная русская проза нас тоже не балует. А ведь это она, в её классическом понимании.
И заодно – рефлексия о природе добра и зла и о мотивах, которые движут человеком, делающим историю. А это уже сама философия.
Книга выходит за пределы фантастической литературы как таковой, и главный её герой Ленро Авельц (кстати – очень живой в своей сложности и неоднозначности образ) достоин быть поставленным в ряд с большими авантюристами мировой литературы вообще и русской литературы в частности (первым, но не единственным мне приходит на ум Хулио Хуренито Ильи Эренбурга, образ которого позволил автору детально рассмотреть мир первых десятилетий XX века, – нечто подобное происходит у Кирилла Фокина с миром, современным Ленро Авельцу). Кроме того, дилогия хорошо выстроена – два её тома (взгляд Ленро Авельца на самого себя, да ещё и адресованный другим, призванный формировать у них нужный образ – и взгляды на него многих других) вступают в спор-диалог друг с другом, что способствует объёмности картины представленной в ней жизни, показанной с разных точек зрения.
Я уже дважды писала об этом двухтомнике, частью вот тут, частью вот тут.
Сейчас попробую кратко суммировать, обе рецензии.
Перед нами, безусловно, большая вещь, прошедшая (за исключением всевидящего Владимира Ларионова и еще нескольких внимательных) довольно нешумно, хотя она, безусловно, заслуживает внимания. Большая она и по объему – две здоровенные книги; по замыслу (глобальное относительно близкое будущее) и по конструкции. Первая книга – мемуары самого Ленро Авельца, выпускника самой престижной в мире политической академии, наследственного миллиардера, плейбоя и тд. (вроде бы написанные в виду близкой осознаваемой им смерти), второе – как бы журналистское расследование его жизни и гибели; воспоминания близких, друзей и соратников, выжимки из интервью и допросов, новостных материалов и т.д. Надо сказать, что несмотря на хвастовство самого протагониста (Авельц – ненадежный рассказчик) касательно его ловкости в политических интригах и путаные показания ближнего круга, где сознательная и неосознанная ложь мешается с правдой, бесспорным остается одно – Авельц (Каин) предал своего второго отца, генерала Уэллса, директора Особого Комитета; потому что тот (разумеется из лучших побуждений) хочет продажную демократию наднационального правительства — Организации (что-то вроде ООН только с несравнимо большими полномочиями) заменить непродажной эффективной диктатурой. По мнению Авельца, свобода – безусловная ценность, хотя мир под эгидой Организации, срощенной с транснациональными корпорациями погряз в войнах и экологических катастрофах.
Авельцу предстоит жестоко расплатиться за свой выбор (как именно – мы и узнаем из второй книги), но он полагает, что дело того стоит. Хотя сам по себе он личность сложная и противоречивая, но один единственный подвиг он все же совершил. Став предателем в собственных глазах и глазах близких ему людей.
Теперь о будущем, которое мы видим на страницах двухчастного романа. С моей точки зрения (и к моему ужасу) к нам все ближе будущее замятинского «Мы» и «1984». С другой стороны известно, что ни одна модель еще не приблизилась к реальности, поскольку здесь слишком много неучтенных факторов, так что модель Фокина – убедительная, но всего лишь одна из (с Китаем там нехорошо получилось). Тут мы скорее видим прямую экстраполяцию нынешней картины мира; для мистических откровений Фокин как автор возможно слишком рационален (будучи политологом по первому образованию); тем не менее удерживать внимание читателя на протяжении всего огромного массива текста ему удается; да и чисто художественное решение романа мне очень симпатично в силу своей полистилистики и мерцающей «где-то там» истины.
Ирина Епифанова:
Начну с лирического отступления. Как-то раз мой муж как уличный музыкант угодил в отделение тогда ещё милиции. Ну и разговорился там с представителем правопорядка. И тот сказал, что в милицию все, абсолютно все приходят работать ради денег. Муж удивлённо заикнулся, а как же, мол, дядя Стёпа, борьба с преступностью, помощь пострадавшим и прочие идеалы? Милиционер невесело усмехнулся: «Ну да, такие тоже приходят. Из них-то, из начитавшихся «Дяди Стёпы» после крушения тех самых идеалов и получаются самые лютые отморозки. Хороших тут нет».
Так вот, Кирилл Фокин в своём романе пытается оспорить это утверждение. И доказать, что как минимум в политике, как ни странно, есть. Главный герой — представитель золотой молодёжи, блестящий выпускник самого престижного в мире учебного заведения, работающий консультантом в Организации (всемогущей конторе, в которую в будущем превратилась ООН), высокомерный и избалованный юноша... и хороший человек. Не лишённый совести и сострадания. Радеющий не о своём кармане или карьере, а действительно об интересах человечества и гуманизме.
Меня тут ещё восхищает творческая смелость автора (можно было бы подумать, что это ирония, но это не она). В тексте довольно много канцелярита, что, впрочем, можно списать на то, что мы видим происходящее глазами главного героя, а он не поэт. Политоты и фактажа (вымышленного по большей части) в тексте тоже столько, что это наверняка отпугнёт часть читателей. Также Кирилл Фокин (как, впрочем, и Рагим Джафаров) не стал даже пытаться придумать какое-то завлекательное название. Нет, автор отмахивается от всего этого как от незначимого и упрямо несёт свою идею, своего персонажа вперёд, как флаг. И это получается хорошо.
Вадим Нестеров:
Эпичная двухтомная сага в жанре социальной фантастики «ближнего прицела». Номинатор вспомнил «Войну за Асгард» Кирилла Бенедиктова и вспомнил очень кстати. Книга мне понравилась, и мне будет очень жаль, если повторится история с Асгардом, после которого Бенедиктов выпустил «Путь шута» и ушел из фантастики. За автором буду следить. Серьезная претензия, по сути, одна – роман слишком тяжеловесен, но текст такого объема, наверное, и невозможно сделать легким.
Екатерина Писарева:
Дилогия Кирилла Фокина меня приятно удивила – автору удалось создать целую вселенную, выстроить интеллектуальный, сложносочиненный сюжет, вывести действительно живого, интересного героя. Поражает масштаб и то, как зримо, умело все описывает автор. Обязательно вернусь к этому тексту еще раз, чтобы внимательно рассмотреть, как это сделано и какими инструментами пользуется Фокин. Если вы ищете хорошую политическую фантастику, то это обратите внимание на эту дилогию.
Читая эту книгу, я наконец-то осознал – для чего пишутся многие якобы «альтернативки», которые таковыми на самом деле не являются. Просто авторы подобных текстов заранее выписывают себе индульгенцию на прощение любых нелепостей и логических несообразностей, создавая «бумажный щит», прекрасно прикрывающий от нападок критиков-буквоедов и читателей-«железячников». «Это же альтернативный мир – там все именно так, как написано, исторически и сложилось!» И возможный разговор о том, «почему так сложилось», «какие события нашей истории привели к столь неправдоподобно выглядящему результату» успешно блокируются: «сложилось и все – ибо параллельный мир!»
Только есть в подобном подходе одна немаловажная ловушка – читателю этот «мир без основания» может показаться крайне неинтересным. Вот и у К. Фокина в «Жизни Ленро Авельца» воображаемая Вселенная получилась весьма скучной. В реальность, где ООН не является бессильной говорильней, а стремится реально управлять миром, поверить почти невозможно. А потому – и интереса она не взывает. Все происходящее в этом «альтернативно-параллельном» мире настолько перпендикулярно миру существующему, что от некоторых эпизодов вообще хочется заорать: «Автор издевается что ли? Он вообще знает, как это функционирует?!» А потом вспоминаешь, что речь идет о «параллельности», и понимаешь, что вопли не по адресу. Но только, увы, интерес к тексту от этого так и не пробуждается.
А еще здорово раздражает образ самого заглавного героя книги – этакого злобного Хулио Хуренито, активно лезущего по трупам на самых верх «пищевой политической пирамиды». (Интересно, а сейчас вообще кто-нибудь читает Эренбурга? (Прилетела грустная мысль). Конечно, намекается, что Ленро Авельц руководится при этом самыми возвышенными идеалами и поэтому ему многое «можно извинить» (в это явно не верит и сам создатель романа). И в любом случае эмоциональной вовлеченности в перипетии международной борьбы на этой невозможной параллельной Земле у читателя не возникает.
Не знаю, стоило ли автору вообще «браться за оружие» – создавать пухлый двухтомник, да еще написанный с использованием различных литературных техник, чтобы создать книгу, провоцирующую лишь четкое ощущение измышленности и невозможности описанных в ней событий. Ради чего это делалось. Ради эскапизма? В мир «Жизни Ленро Авельца» «убежать» не захочется никому. Гарантирую. Ради политических высказываний? Так это можно сделать напрямую, без околичностей и беллетристических экзерсисов. Вот уж воистину – «политическая история ниоткуда». И – ни о чем.
облако тэгов
