Андрей Василевский: Владимир Аренев поставил себе локальную задачу и отлично с ней справился. Всего одно фантастическое допущение, удивительное для читателей, но не удивительное для персонажей, позволило стилизовать книгу под «реалистическую» повесть для подростков.
Александр Етоев: Хорошая юношеская повесть, чуть нескладная и затянутая, но вполне ничего себе. Притчевая такая. О том, как в некотором сволочном государстве души запечатывают в гандоны и не дают им улететь в Небо (с прописной буквы). И про отделившийся Крым актуально вполне, хотя и написано за несколько лет до красной даты в календаре крымчан – законного воссоединения с Россией, я имею в виду. Автор прямо провидец.
Сергей Жарковский: С моей точки зрения, проблема памяти-как-бессмертия рассмотрена намного интересней, чем Логиновым – нет ничего такого марктвеновского капитаностромфилдовского с лёгким налётом трагизьма. «Душница» скорей перебрасывается зелёным шариком с великим «Главным полднем» в смысле формализации.
И проблема «тайн личности» в смысле «скелетов в шкафу», вполне могущая стать известной в мире мальчика Сашки – да, это хорошо и страшно. «В чаще».
Свежая земляника.
Михаил Назаренко: Хорошо, грамотно сделанный текст. В рамках единой фабулы движутся – именно движутся, а не нарочито демонстрируются – несколько тем, вполне традиционных. Хорошо сделана и подача (для читателя) мира изнутри, глазами его обитателей; но, впрочем, исторические справки на школьных уроках – это несколько в лоб (и не первый раз, Владимир!). Почему «Душница», при всех ее достоинствах, – не «новый горизонт»? Потому что изначальная «крапивинскость» или, если угодно, «алексиновость» жанра вызывает превышение меры условности: не только «фантастика», но еще и «повесть о школьниках», то есть автору пришлось преодолевать двойной ряд жанровых штампов. Но преодолел, этого не отнять.
Андрей Рубанов: Хорошая идея, любопытная фабула — но развития нет. Герои входят в историю и выходят из неё, не претерпев метаморфозы. Идея с человеческими душами, уловленными в сосуды, кажется мне наивной, грубой и противоестественной. Духи живут в тонком мире по его законам и не могут быть уловлены. А главное — зачем их улавливать и собирать в одном месте? Какие выгоды извлекают из этого деяния те, кто его придумал? На какие обобщения автор нас хотел вывести, для чего эти шарики с душами показывать нам?
Если бы где-то и существовал такой мир, откуда нет выхода даже душам умерших — люди в этом мире вымерли бы, не имея стимула к прогрессу. Узник не будет работать на благо тюрьмы, в которой заточён.
С другими отзывами Жюри на произведения-номинанты "Новых горизонтов" можно познакомиться здесь.
Андрей Василевский: Я не фанат Сорокина, но он — мастер, мастер. (Смайлик.)
Александр Етоев: Да, не моё, но — высокий профессионализм. Образцовый игровой роман, разноголосый, деструктивный, как и всё у Сорокина. Смешной и страшный. Изощренные извращения. Вселенная уродов – один уродливее другого, в этом мире нет позитива, отсутствует напрочь. Сюжета нет тоже. Калейдоскоп, мир в картинках, сложная языковая игра от сухой патетики передовиц советских газет до витиеватой церковно-славянской риторики. Плюс какая-то вселенская безучастность. Я, читатель, совершенно безучастен к населению мира, описанного Сорокиным. Я к нему равнодушен – к этому миру. Я к ним равнодушен – к его жителям. Сорокин пишет литературу равнодушной фиксации событий невозможного будущего. Кто еще так напишет – и отвлеченно, и увлекая читателя. Сорокин, кто же еще.
Сергей Жарковский: Сорокин – это то, чем хотел бы быть Пелевин, кабы б мог.
Михаил Назаренко: Как именно Сорокин выстраивает модель «Нового Средневековья» (вполне банальную, в общем-то), меня, признаюсь, не очень интересовало. Зато роман в очередной раз подтвердил мою уверенность в том, что Сорокин – плохой стилист и, следственно, плохой стилизатор. Собственно, уже после «Голубого сала» (по крайней мере) было очевидно: как только ему приходится выходить за пределы штампов – классических ли, советских ли, – он сразу же оказывается неубедителен. Так и здесь: сквозь всё многообразие жанровых и стилевых форм (не вторичных, а третичных – там Михаил Успенский проглянет, там Татьяна Толстая) регулярно пробивается родной, неистребимый, суконный советский говорок, потому что он-то и есть родной язык Сорокина.
Андрей Рубанов: Сорокин уже лет семь как живой классик. Не мне его оценивать.
Зря его поставили в премиальный список.
Для самого Сорокина «Теллурия» — роман вторичный, проходной. При всём уважении, новых горизонтов тут не видать. Всё это мы уже читали в «Голубом сале» и видели в фильме «Мишень».
При этом сравнительно со всеми остальными конкурсантами Сорокин объективно на голову выше по мастерству. Но победа в этом конкурсе Сорокину не нужна. Засчитываем «техническое поражение».
С другими отзывами Жюри на произведения-номинанты "Новых горизонтов" можно познакомиться здесь.
Андрей Василевский: Целое не сложилось, перемудрили. Вспоминается старый анедот: «Отгадай, что такое: зеленое, висит на стене и пищит» — «???» — «Селедка!» — «??!» — «Моя селедка. Что хочу, то и делаю». Когда в романе всё возможно и зависит только от авторского произвола, это не так уж интересно.
Александр Етоев: Нормальная такая девчоночья проза, не то что плохо написанная, а неотделанная скорее, отделочные работы плохо проведены. Меня, читателя серьезного, не удивишь никаким сюжетом, тем более во всей известной миру литературе сюжет один: борение живота со смертью. Хотя, с другой стороны, забавно: поехал Иван-дурак в город покупать ненависть. На страусе по имени Страус. Бабка его послала. Пугало говорящее взял с собой, чтобы было Ивану-дураку, он же Джейкоб, не скучно ехать. Ну и далее, по сюжету. Поясняю мой упрек в неотделанности. Проявляется она в многословии (от желания описать все подробно) и в неудобочитаемых конструкциях фраз. Но здесь я авторов понимаю, это идет от молодости, от молодого избытка сил, когда автора переполняет желание выплеснуть поскорей на читателя продукты творческого брожения. Придет время, и они научатся себя перечитывать и прореживать, чтобы росло ярче.
Сергей Жарковский: Отлично.
«Как бы фэнтези» с элементами реалистичности от главного и единственного представителя так называемой «цветной волны», которого стоило выкармливать, а теперь в высшей степени стоит читать и за которым стоит следить, поскольку к определённому таланту прилагается определённое количество способностей, и есть хорошая динамика.
А т.н. «цв.волна» должна называться «рваногрелочной» или «тузиколайной», что, к сожалению, опять сильно видно и в этой работе Зонис-Чернявской. Авторская интонация снижена в стёбо-формуную, и снижение никакими потребностями данного романа не оправдывается. Пишется, как дышится. Пара каментов в ЖЖ – пара абзацев в рукопись. Ох, извините, в не то окно. Надо паять тумблер.
Михаил Назаренко: Номинатор полагает, что этот роман «полнокровный текст», а вовсе не «невнятный, рассыпающийся, нежизнеспособный конструкт». Мое мнение прямо противоположное. Декларировать, что мир, где происходит действие, – это несовершенное отражение Первообраза (Земли), – хорошая отмазка, но не работает. И люди, и нелюди – все картонные куклы, начисто лишенные правдоподобия и обоснованности мотивировок. Основные тексты, на которые опирается «Хозяин зеркал», – «Снежная королева» и «Три толстяка» – прекрасно показывают, как, при всей сказочной условности, при очевиднейшем авторском присутствии в тексте, могут возникнуть вполне убедительные и живые миры. Только не нужно путать 2Dс 3D, а набор цитат б/у – с постмодернизмом.
Андрей Рубанов: Ироническое фэнтези встречает стимпанк. Написано прилично. Но роман требует значительной доработки, его можно сократить. Роман довольно милый, и созданный авторами мир а-ля Гофман не лишён обаяния. Но опять же, как и в случае с Дубинянской, тайна этого мира окончательно раскрывается ближе к второй трети текста, — то есть читателю надо терпеливо преодолеть многие десятки страниц, прежде чем понять, что к чему. Читать эту книгу не будет никто, кроме фанатов жанра; а сильная книга обязана преодолевать границы жанра.
Надо убрать «роман-спектакль», это ненужный бантик; честно говоря, спектаклем там и не пахнет.
С другими отзывами Жюри на произведения-номинанты "Новых горизонтов" можно познакомиться здесь.
Андрей Василевский: Опять-таки, как и у Дубинянской, у Хуснутдинова, у Зонис и Чернявской, отдельные интересные фрагменты не складываются в конце концов в целое. А всё, что связано с проблемой языка (языков), конечно, актуально и сегодня востребовано (см. также повесть Ины Голдин).
Александр Етоев: Человеческая нечеловеческая история, написанная как бы и просто, и вместе с тем с некоторым изыском. Тема вечная – борьба ада и рая (см. мой отзыв на Зонис-Чернявскую), собственно говоря об этом только и стоит писать уважающему себя писателю. Книга драйвовая, скуки не вызывает. Есть, конечно, элементы вторичности, явные отсылки к Маркесу (люди занимаются любовью, и все вокруг плодоносит) и другим «магическим реалистам», не без греха «литературности» одним словом. Ну и латиноамериканским сериалом попахивает местами. Все это понижает на единицу балл, но в целом книга удачная.
Сергей Жарковский: Как-то не очень.
Было скучно. Всё какбе правильно, но как-то скучно. И плохого сказать нечего, но очень скучно. Не возражаю, но скучно. Извените. Полыхаев.
Михаил Назаренко: В общем-то, могу сказать то же, что о «Пансионате», только роман мне понравился меньше, а «языковеды» (в отличие от героев Голдин) – совсем не убедительные. Немалого объема текст, который на 4/5 состоит из экспозиции, а 1/5 – это финал. Как если бы в «Vitanostra» нам подробно показывали бы Сашкины испытания перед приездом в Торпу, а потом – сразу выпускной экзамен. При этом эффект погружения – возникает, персонажи не кажутся авторскими марионетками, пророческая функция фантастики – на месте («антимиром» в романе оказывается донецкий город Счастье), а редактура не помешала бы («Чувства иссякали в ней несколько раньше, по мере ее сомнамбулического движения по селу», «Страшный смысл этой речевой конструкции открылся Анне во время Бесланской трагедии»).
Андрей Рубанов: Нагромождение скучных слов. Читать совершенно невозможно.
С другими отзывами Жюри на произведения-номинанты "Новых горизонтов" можно познакомиться здесь.
Александр Етоев: Не рассказ, а какое-то недоразумение, прости Господи. Сочинено по принципу «В огороде бузина, а в Киеве дядька». Случайный текст, попавший на конкурс по непонятной причине. Неумелый автор явно двигался наугад, не зная в текущей строчке, что будет в следующей, и, тем более, не понимая: что, зачем, почему и, главное, — на кой? В общем, пишу о чем-нибудь, пока пишется, авось что-нибудь и напишется. К тому же, как говорил мой друг и учитель писатель Сергей Коровин, совершенно не отражена тема сисек.
PS: Конечно, при желании в любом бессмысленном тексте можно углядеть смысл. Про «Куш» тоже можно сказать: это же гениально! Живой ходячий рекламный символ, обретший после всяких мытарств бессмертие и сорвавший в итоге куш – пусть в чужом теле, но вернуться к своей любимой, утраченной, казалось бы, навсегда, это ли не высочайшая из наград?!! Так вот: не верьте! Бред он и есть бред, и не подлежит оправданию каким-либо подобием смысла.
Сергей Жарковский: Есть у нас приличная фантастика, товарищи солдаты и прочие милостивые государи. Есть.
Михаил Назаренко: Поставил бы оценку выше – потому что рассказ вполне добротен и, что называется, «атмосферен», – если бы не один фактор: «атмосфера» сверхтрадиционна для петербургской прозы. То есть очень недурной текст – но «еще один», и не более того. Без прямой морали тоже можно было бы обойтись («К людям липнут маски лицемерия и брезгливости…» – в подобных текстах не надо такого, не надо).
Андрей Рубанов: Превосходно. Автору надо срочно переписать рассказ в сценарий и выставить на продажу. В этом листе Газизов — лично мой фаворит. Однозначно заслуживает статуса лауреата. Если создаст свой язык и определит свою проблематику — у нас будет новый Пелевин.
С другими отзывами Жюри на произведения-номинанты "Новых горизонтов" можно познакомиться здесь.
облако тэгов
