Самое яркое и убедительное в романе Алексея Сальникова – всё, что не фантастично (то есть, мне не кажется, что он расширяет границы человеческого или заглядывает за них). Он прекрасно и точно передаёт человеческую психологию – именно человеческую, известную нам, в общем-то, и без того, не сверхчеловеческую / иночеловеческую, рассмотрению которой, казалось бы, призвано служить лежащее в основе романа фантастическое допущение: в земной жизни участвуют, корректируя происходящее, сверчеловеческие существа. Автор заимствует, видоизменяя их под свои актуальные надобности, элементы больших мифологий — собственно, почти единственно христианской: действующие у него под человеческими личинами ангелы, херувимы, престолы (с их предельно неясной у Сальникова иерархией), а также вполне дружественные им (и не очень-то от них отличимые) бесы и черти — все сплошь оттуда. Из обширной алхимической традиции автор заимствует гомункулов (видоизменяя их смыслы и устройство, согласно собственному произволу, едва ли не радикально: в частности, в его мире гомункулов никто не изготавливает искусственно. Зато они непременно сопровождают так называемых оккульттрегеров и тем самым вообще делают возможной их оккульттегерскую практику. Обращается он и к (пост)мифологиям малым, властным над нынешними умами (где-то на страницах книги мелькают, единожды помянутые, дементоры из Джоан Роулинг). Из многих традиций сразу, без внятных отсылок к какой бы то ни было конкретной, Сальников берёт идею реинкарнации, причём, что самое интересное, прижизненной: существам, подхватившим в XXI столетии в качестве своего названия словцо «оккульттрегеры» (в иные века у них, по всей вероятности, были другие обозначения), ради того, чтобы перевоплотиться, нет нужды умирать, тем более, что они, при сохранении определённых условий, бессмертны. (Вот и сюжет, – глубоко вторичный, инструментальный по отношению ко всей демонологии, которую автору чувствуется важным выговорить; вторичный настолько, что настоящее его развитие начинается во второй половине повествования: у оккульттрегера Прасковьи, претерпевающей очередные свои перевоплощения в 2019 году в городке на Урале, отнимают гомункула – лишая её тем самым возможности быть оккульттрегером. Она его разыскивает и возвращает. На этой кристаллической решётке осаждается много всего.)
В целом получается из пушек по воробьям: весь этот многосоставный инструментарий не усложняет видения ни мира, ни социума, скорее даже заметно это видение упрощает; отбирает у него метафизическую глубину. Более того, при этом размывается такая коренная, держащая на себе все без исключения мифологии мирообразующая оппозиция, как противостояние Добра и Зла. И уже совершенно отказывается автор от их христианских персонификаций — от Бога и Сатаны (то есть: мифологическую периферию христианства он берёт, к религиозной сердцевине даже не прикасается; так и хочется сказать — и правильно делает). Их там нет вообще, даже на уровне упоминаний, в результате чего вся демоно- и ангелологическая конструкция в романе напоминает курицу с отрезанной головой, которая, прежде чем упасть, ещё как-то бегает по кругу. То есть: Творца точно нет, а вот совсем обойтись без второго Лица Троицы — при активном-то востребовании христианского материала — всё-таки не получилось. Он мелькает беглым упоминанием, не открывая ни Своего настоящего имени, ни Своего лица. Зато автор делает смелое предположение о Его истинной природе (Христос у него – выросший, вопреки обыкновениям, гомункул). Не упраздняя исходной мирообразующей оппозиции, Сальников размывает, сильно ослабляет её.
Мне кажется, автор не использует всех предоставляемых его собственным замыслом богатейших возможностей (самое сильное в этом отношении — очень убедительное, физиологически точное описание воскрешения из мёртвых и пересечений границы жизни и смерти по нескольку раз в обеих направлениях). Бессмертие, многожизние (оккульттегеры с сопутствующими гомункулами перевоплощаются каждые четыре месяца), многообразие исторического опыта, которым обладают его «оккультрегеры» и сопутствующая им потусторонняя публика, умудряется совершенно не сообщить их мировосприятию новых, неожиданных измерений. Этот опыт не укрупняет их и даже не делает их умнее. Он (очень человеческим образом) даже и помнится весьма фрагментарно.
В целом вышел прекрасный реалистический роман, с узнаваемой, убедительно переданной фактурой провинциальной реальности, с виртуозно выстроенным сюжетом, не раз искусно обманывающим типовые читательские ожидания, но чего точно не открывает, так это, увы, новых горизонтов.
Андрей Василевский:
Признаюсь, не ждал слишком многого от этого романа, но разочарован не был. С большим интересом читал. Так сказать, не за деньги. А когда дошел до пространного и неожиданного для меня «Эпилога», совсем понравилось. Финалы — самое трудное, Сальников нашел нетривиальный и убедительный «выход» из романа. Дочитав, подумал: сколько же сил тратят эти существа (демоны, серафимы, оккульттрегеры), чтобы… Что? Чтобы наша общая жизнь была… Какой? А вот такой как она есть. То есть улучшить ее (по Сальникову) невозможно, а ухудшиться, испортиться она может легко (если, конечно, не прикладывать — буквально нечеловеческих — усилий). Такой вот консерватизм. Оккультный.
После прочтения этого романа в голове у меня почему-то всплыла старая добрая эпиграмма на «Альтиста Данилова» В. Орлова: «Сюжет романа замесил он с помощью нечистых сил. От демонов ему овация – роман сплошная демон-страция».
В книге А. Сальникова демонов тоже навалом; еще и ведьмы есть, и гомункулы, и даже вечно пьяные херувимы. Но, в отличие от текста В. Орлова, истории о них почему-то не создают впечатления постоянно усложняемого литературного мира и открытия неких новых реальностей. К сожалению, картина Вселенной в «Оккульттрегере» на удивление «плоская», как в советских реалистических романах 70-х гг. ХХ в. Просто в книге А. Сальникова «бытовуха» из жизни обычных людей заменяется бытовыми пробелами условно бессмертной нечисти. Но эта «экзотика в деталях» не уменьшает и не меняет общего ощущения – «неизбывный быт в неподвижном и неменяющемся мире».
Чувство «вязкости окружающего» дополнительно усугубляет и утомительное многословие автора. Возможно, это нарочитый прием, дополнительно воздействующий на читателя, и тогда он безусловно работает. Только стоит ли тратить время на книгу, чтение которой вызывает ассоциации с медленным передвижением по лесному болоту – это большой вопрос.
Ирина Епифанова:
Поначалу несколько мешало читать очевидное (и явно намеренное) сходство с «Альтистом Даниловым». По мере чтения это ощущение, впрочем, сгладилось и на смену его пришло другое: близости и узнавания. Это донельзя личное и субъективное ощущение, конечно, но, читая Сальникова, я жалею, что не я это написала. Потому что, если б умела, написала бы как-то. Все тщательно подмечаемые им бытовые детали — те же, на какие и я бы обращала внимание. Все его описания, на мой вкус, алмазно точны.
Мир описанного Сальниковым городка, помимо людей, населён сверхъестественными существами. И если ангелов похожих (пьющих, неприятных, жёлчных, да что там говорить, довольно мерзотных типов, вовсе не похожих на некие горние сущности) я уже где-то видела, да вот хотя бы в стареньком фильме «Майкл» с Траволтой. То концепция чертей здесь довольно интересная: они не творят зла, даже наоборот, зачастую стремятся помогать. Но они настолько совершенны и всё у них в жизни настолько распрекрасно (и выглядят всегда свеженькими, и одеты с иголочки, и во всех сферах всё ладится), что они просто самой своей безупречностью бесят людей и провоцируют их на худшее. Помимо этих двух «рас», есть ещё и чуть менее понятные оккульттрегеры. Совместно с ангелами и чертями они стоят на страже целостности реальности, уничтожая всяческую энтропию, мистические глюки и баги, вредящие людям и именуемые в романе «муть». А уничтожают они её методом так назывемого «переосмысления», придумывая этой прущей откуда-то из иного мира ереси и ахинее понятные, земные объяснения и тем самым обезвреживая её.
Главная героиня, Прасковья, как раз и есть оккульттрегер. Выглядит она как 25-летняя молодая мать с ребёнком-младшешкольником, но самой ей на самом деле она намного старши, живут оккульттрегеры не одну сотню лет, просто время от времени обновляются, «линяют». А тот, кто выглядит как ребёнок, это гомункул, вечный спутник и помощник оккульттрегеров, ещё менее понятное существо, не то ходячий пауэрбанк, не то хранилище информации, не то пульт дистанционного управления.
Прасковья борется в своем и окрестных городках с мутью при помощи знакомых ангелов и демонов, а мы понимаем, что все эти высшие и низшие сущности, по сути, те же люди. Мысль не новая, встречавшаяся и у того же Орлова, и в «Дозорах». Но мир Сальникова такой обаятельно депрессивный, такой щемяще знакомый, что ему уже, кажется, и не нужны оправдания из серии «почему это хорошо, хотя где-то когда-то похожее уже было».
Вадим Нестеров:
А вот это хорошо.
Сальников – самое бесспорное открытие в русской литературе последнего десятилетия, наличие таланта у уральского прозаика не отрицают даже недоброжелатели. При этом с Сальниковым случилось самое страшное, что только может случиться в отечественном литературном сообществе – он очень мощно стартовал.
«Петровы в гриппе» реально стали открытием и свежим воздухом. Как следствие – с автором все носятся, пытаясь залюбить его до смерти, и с 2018 года ждут от него новых «Петровых в гриппе». Новые книги писатель выпускает регулярно, но все какие-то… Не новые, короче. Но при этом – хорошие, что примиряет.
«Оккульттрегера» тоже не объявят «Мертвыми душами» народившегося Гоголя, никто не скажет: «Наконец-таки Сальников прыгнул выше головы».
Но роман при этом хорош, несмотря на избитый заход: ангелы и демоны живут среди нас, переложенные оккульттрегерами – своеобразным связующим звеном между людьми, бесами и херувимами. При этом никакого треснувшего напополам мира с дымящим разломом нет, разнообразное воинство не воюет, а, скорее, совместно выживает.
Ангелы в большинстве своем синячат и бомжуют, ибо что еще можно делать в нашем мире ангелам, бесы внешним видом и финансовым преуспеванием вызывают у людишек зависть, а оккульттрегерши – они исключительно женского пола – разруливают возникающие проблемы и поддерживают гомеостатическое равновесие.
С одной из таких не очень серьезных, но неприятных проблем – нанятые отморозки убили подругу и коллегу главной героини, оккультрегершу Наташу – книга и начинается. А это значит, что последнему оставшемуся в городке оккультрейгеру Прасковье Головняковой – прошу любить и жаловать — надо идти на поклон к сильно пьющему херувиму Сереже («что ни рожа – то Сирожа»), а он за просто так ничего не сделает… Хорошо еще – стоят новогодние длинные выходные, плюс непрошенным Ватсоном рядом трется подруга, демон и видеоблогер Надя…
Параллели с «Альтистом Даниловым» и «Ночным дозором» в перепевке для интеллектуальной прозы напрашиваются и потому автором филигранно обстебываются.
Автор вообще умеет и периодически жжот – то глаголом, то ненатужным остроумием, то среднерусской тоской.
Хорошая книга от плохой отличается в общем-то немногим – умением автора подмечать неочевидное, рассказывать небанальное и иногда запариваться нерешаемыми вопросами. Ибо нет ничего страшнее автора, имеющего твердые убеждения и непоколебимое понимание происходящего.
Вот за эти три умения Сальникову прощаешь многое – и чрезмерную говорливость, и неумение держать сюжет на длинных дистанциях (книжка в общем-то закончилась с новогодними выходными, дальше автор больше дурака валял, хоть и очень старался) и скомканный – не слитый, а именно скомканный – финал, причем с ненужной вишенкой.
Ну и главное, что меня купило – «Оккульттрегер», пожалуй, первый роман Сальникова, где в финале явственно брезжит светлое пятно.
Добро, Борисович, инда еще побредем.
Екатерина Писарева:
Алексея Сальникова люблю давно и нежно, начиная еще с его «Петровых в гриппе и вокруг него». Он пишет о русской реальности и русской хтони виртуозно, раскладывая нашу жизнь по нотам. Магический реализм Сальникова знакомо окутывает читателя, погружая его в камерный мир уральского городка, мир оккульттрегерки Прасковьи Головняковой и ее сына-гомункула. И вроде бы с текстом все хорошо, ровно, но он такой освоенный и знакомый, что не получается удивиться.
Не то чтобы у этого выпуска был какой-то конкретный четкий инфоповод — просто в последнее время много говорили с разными людьми о Викторе Пелевине, вспоминали, так сказать, былое. Вот, собрал в кучку.
Анонс: В 2022 году Виктору Пелевину исполнилось 60 лет. Однако из большинства публикаций, приуроченных к этой достопамятной дате, выпал солидный и принципиально важный кусок биографии живого классика – видимо, не вполне соответствующий укоренившемуся мифу. Книжный обозреватель Василий Владимирский, «человек, который видел Виктора Пелевина», восстанавливает историческую справедливость, рассказывает, с чего все начиналось, кому Виктор Олегович обязан первыми успехами и почему фантасты до сих пор считают автора «Чапаева и Пустоты» и «Generation "П"» своим коллегой.
Слушаем выпуск и подписываемся на «ФантКаст» на платформах:
Я бы сказала, что роман Дмитрия Данилова (умудряющийся быть одновременно кинематографичным — почти сценарий или даже совсем он; описания скудны до аскетичности — сказано ровно столько, сколько нужно, чтобы выстроить съёмку, которая уже практически пошагово расписана — и при этом очень точны, — и психологичным) — если и фантастика, то в минимальной степени (это сильнее всего и действует). Скорее, это увеличительное, усиливающее стекло, поднесённое к реальности, в силу чего некоторые её (правда, решающие) черты делаются более резкими. Да и фантастическое допущение у Данилова, в сущности, не столь уж велико. Самое фантастичное тут, кажется, — даже не пулемёт, который в непредсказуемый день незаметно расстреливает осуждённого (и уж подавно не то, за что в этой версии реальности положена смертная казнь, — мало ли за что могут погубить и в нашей с вами), а без малейших сбоев работающий государственный механизм да редкостный комфорт, созданный для смертников в Комбинате «в порядке национального проекта гуманизации правоохранительной системы». Забота, так сказать, о клиентах.
Роман может быть прочитан как памфлет, социальная сатира на бездушную бюрократическую машину, убивающую, не задумываясь о том, что она делает, ничего личного — «Кто на смертную? Вы? Заходите. <…> Давайте, что там у вас» (была бы сатира, если бы было смешно. Но не смешно совсем, скорее горько), как социальная же притча, как антиутопия. Но это был бы только наиболее поверхностный уровень его прочтения (хотя этот момент тут тоже есть). Притча — может быть, только не (совсем) социальная, — глубже. (В качестве ближайших аналогов даниловского текста первым идёт на ум Кафка, — в основном из-за сочетания невозмутимо-ровной интонации и невместимости происходящего в человеческое восприятие. Но эта аналогия хромает: Кафка не психологичен, он работает с архетипами. Данилов — во-первых, тончайший психолог, во-вторых, показанная им реальность — наша, родимая точна фотографически, со всеми предметными, речевыми, антропологическими подробностями.
Итак, притча — об уделе человеческом как таковом, о реальности как таковой, которой нет до человека с его единственностью никакого дела, и о поведении перед лицом неотменимого. Неотменимое — и совершенно бесчеловечное — может быть воплощено, например, в законах государства (так напоминающего хорошо знакомое нам, что почти-почти узнаваемого. Чуть-чуть альтернативная история). В них оно тут для наглядности и воплощено, но это, в сущности, опционально (а ситуация — универсальна). Тут шире: о том, что и как человек делает, когда не может сделать ничего, даже если очень хочет изменить происходящее, даже если совершенно уверен. что всё должно быть иначе.
Открывает ли этот роман новые горизонты? — Скорее, позволяет отчётливее обыкновенного рассмотреть старые, как мир. Но это один из самых сильных текстов, представленных на конкурс (в моих глазах сильнейший его конкурент — роман Замировской, который действительно фантастичен и новые горизонты в самом деле открывает, — право, пока не могу решить, кому из них отдать предпочтение).
Андрей Василевский:
Трудно мне здесь говорить о романе, журнальный вариант которого как раз и был опубликован в редактируемом мной издании. В «Новом мире» печатались все крупные прозаические произведения Данилова, все пьесы, некоторые стихи. Сейчас Данилов — автор востребованный, дважды экранизированный, даже заласканный. Поэтому скажу так: если он вдруг станет лауреатом в этом сезоне «Новых горизонтов», то 1) нужно ли это Данилову? 2) нужно ли это премии? Не знаю.
Плох тот постмодернист, который не мечтает стать Кафкой. Или Набоковым. А лучше и тем, и другим вместе. «Взболтать и смешать». Иное дело, что результаты подобно «взбалтывания» оказываются обычно весьма спорными.
Вот и Д. Данилов решил смешать и объединить в одной книге «Процесс» и «Приглашение на казнь». Да еще и под видом «киносценария для чтения» (потому что вряд ли даже самый ярый сторонник «арт-хауса» среди продюсеров даст деньги на столь плохо подходящий для воплощения на экране текст). Но в итоговом воплощении мы в очередной раз столкнулись с бесконечным «повторением пройденного» – опять перед нами некая параллельная реальность (действие книги развивается в «Российской республике»); опять перед нами абсурдные законы и бездушная бюрократия; опять мы видим бессилие одного человека перед давлением безличной государственной массы. И хотя заканчивается текст Д. Данилова более двусмысленно, чем однозначный финал «Процесса», вторичность его по отношению к кафкианским идеям и подходам все равно видна. Стоило ли автору тратить время и силы на создание очередной «вариации на тему» – сомневаюсь.
И, кстати, Саша – это не мужик. Это – пулемет.
Ирина Епифанова:
Антиутопия-лайт от автора пьесы «Человек из Подольска».
Приставка «лайт» тут не чтобы пожурить за легковесность, а скорее чтобы подчеркнуть очень незначительное отличие описанного мира от нашего.
В мире романа вводят смертную казнь за преступления в сфере экономики и нравственности, притом что за убийства и грабежи — нет. Главный герой книги, филолог и преподаватель Сергей, как раз и оказывается осуждён за преступление против нравственности — связь со студенткой, не достигшей 21 года, обоюдно добровольную.
Работа судебной и пенитенциарной системы изображена предельно буднично и механистично. Подсудимый приходит в суд, напоминающий МФЦ, берёт талончик, ему зачитывают приговор и выдают направление в так называемый Комбинат, где осуществляется казнь. Это что-то вроде пансионата, где человек живёт на полном государственном обеспечении и в относительном комфорте до тех пор, пока его не расстреляют. А случиться это может и через пару дней, и через много лет. В коридоре, ведущем на ежедневную прогулку, висит автоматический пулемёт, который охранники называют Сашей, и однажды он должен сработать.
И Сергей постепенно проходит все эти классические стадии, отрицание-гнев-торг. Из-за минимальности фантдопущения и всё усугубляющейся абсурдизации действительности шкуру героя очень легко примерить на себя, оттого ему отчаянно сопереживаешь.
Авторский почерк тут, в целом, тот же, что и в «Человеке из Подольска»: нарочито простой язык, лаконичный сюжет, небольшой объём текста. То же ощущение нарастающего гротеска, та же горькая сатира. Но если в «Человеке» автор оказался заложником своего стиля: задумка хороша, а дальше эксплуатируется один и тот же приём, который в какой-то момент уже надоедает и попытки нагнетания абсурда вызывают только скуку, то здесь он вполне выдержал накал до самого финала.
Вадим Нестеров:
Главного героя этой книжки зовут Сережей, а Саша – это пулемет, который однажды застрелит Сережу.
Но это не точно.
Что же собой представляет «книга года» (официальный титул, между прочим, в сентябре 2022-го роман «Саша, привет!» получил премию «Книга года»)?
Близкое будущее. В стране под названием Российская республика введен режим Общей Гуманизации, в рамках которого возвращена смертная казнь. Но, во-первых, высшую меру дают только за преступления в сфере морали и экономические преступления (за убийства или изнасилование, например – нет), а во-вторых, режим смертной казни очень гуманный. Осужденные живут на полном пансионе, как в трехзвездочном отеле — с интернетом, соцсетями и дистанционным преподаванием в «Зуме».
Единственное отличие – на прогулку они выходят через Красный коридор, где под потолком висит Саша – выкрашенный в белый цвет пулемет, которым управляет генератор случайных числе. Однажды он выстрелит Сереже в спину и разнесет его на клочки за долю секунды – никто и почувствовать ничего не успеет, очень гуманно. Никто не знает – когда. Может, завтра, а может – через тридцать лет.
«Вышку» Сережа, в миру – старший преподаватель университета, получил за то, что по согласию переспал с 20-летней студенткой, хотя возраст совершеннолетия повысили до 21 года.
В общем, сбылась вековечная мечта оппозиционной гуманитарной интеллигенции — ее все-таки выведут расстрелять в кальсонах за баню, причем за реально совершаемое преступление.
Если вы ждете что-нибудь серьезное в стиле «Приглашения на казнь», «Процесса» или «Заводного апельсина» — вытрите мытую шею. Книга написана вот таким примерно языком:
«Серёжа подходит к подъезду, прикладывает к круглой штучке на железной двери круглую штучку на связке своих ключей, раздаётся писк, Серёжа открывает дверь, входит в подъезд, здравствуйте, Наталья Семёновна, Наталья Семёновна величественно кивает, Серёжа идёт к лифту, вызывает лифт, ждёт, лифт подъезжает, Серёжа входит в лифт, нажимает кнопку своего этажа, лифт начинает движение.
Лифт движется долго, долго, очень долго.
Лифт движется, движется.
Лифт всё движется, Серёжа неподвижно находится в лифте.
Лифт приезжает на нужный Серёже этаж.
Серёжа покидает лифт, возится с ключами, открывает дверь.
Серёжа входит в квартиру».
При этом автор вовсе не прост, и пресловутой «повесточкой» и «Рашкой-говняшкой» достоинства книги отнюдь не исчерпываются.
Современную творческую интеллигенцию он любит ничуть не больше, чем современную государственную машину, а современным кунг-фу – словесным глумлением — владеет мастерски.
Очень похоже, что Данилов сам немало поржал над теми критиками, что приняли его обличительный пафос за чистую монету. Потому как фейсбучную московскую интеллигенцию он тоже троллит совершенно невозбранно, пользуясь тем, что у тех в последнее время с юмором – полный ахтунг. Троллит, надо сказать, по всем позициям – от сетевых дискуссий до литературных премий.
Проблема, в общем-то, только одна: глум, как и любое гольное отрицание, бесплоден. На пост в Фейсбуке его хватает, на книжку – нет.
И в ноль слитый финал – о чем автор сообщил первым – лучшее тому доказательство.
Екатерина Писарева:
Антиутопия «Саша, привет!» – это, бесспорно, книга 2022 года. Ее уже признали лучшим романом этого сезона премии «Книга года» и «Ясная Поляна», она же вошла в шорт-лист «Большой книги» и – заслуженно! – «Новых горизонтов».
Начнем с того, что это очень своевременная книга, которая не могла появиться в других реалиях. Философский «Процесс» Кафки писался во время Первой мировой войны, «Саша, привет!» Данилова – стал предвестником всего того, что мы наблюдаем весь этот год. Всё в этом романе знакомо и привычно: и безумие правосудия, и абсурд происходящего, и безвыходность ситуации, и жуткие последствия общественной гуманизации.
По сюжету главный герой Сергей оказывается осужденным за аморальное преступление, карающееся смертной казнью. И это вовсе не убийство, не хищения в особо крупных размерах, не борьба с действующей властью и не подрыв государственного строя – герой-преподаватель попросту переспал со своей студенткой. И нет, дело тут не в харассменте, не во властной иерархии и не в девиантных отклонениях, а в том, что в альтернативном мире Данилова запрещен любой сексуальный контакт с лицами, не достигшими 21 года.
Красавице-студентке, к ужасу героя, оказывается всего 20, и власти наказывают его по всей строгости закона. Все доведено до автоматизма – и рассмотрение дела, и судебный вердикт, и исполнение наказания. Что интересно, никто не будет гоняться за героем, да и у него нет даже мысли о том, что можно ослушаться – он покорно идет на свою Голгофу. И окружающие вроде как понимают абсурд ситуации, и сочувствуют герою, но в то же время принимают правила игры. И если в «Бесчестии» Кутзее от героя отказывается вся общественность, то здесь многие воспринимают нарушителя как беднягу, которому не повезло. Ни о каком реальном сострадании речи не идет – единственное, что волнует людей – как будет происходить казнь и когда он умрет.
Смертная казнь в мире Данилова – тот еще перформанс. Начнем с того, что после оглашения вердикта Сергей переезжает в Комбинат – заведение для смертников. Каждый день он должен будет выходить на прогулку в сопровождении конвоира по специальной дорожке – прямо напротив нее расположено дуло автомата. Никто не знает, когда смертный приговор будет приведен в действие – героя могут расстрелять сразу же или не расстрелять до глубокой старости. В томительном ожидании казни будут проходить будни героя, общающегося с работниками Комбината и духовными представителями разных конфессий.
Фирменный стиль автора не спутать ни с кем, драматургическое начало прослеживается во всех прозаических текстах Данилова. Диалоги в романе написаны живо и кинематографично – о том, что из текста с легкостью можно сделать киносценарий автор пишет прямо, без экивоков. Да и вообще намекает на то, что все мы живем в своем абсурдном фильме. Думаю, если в этом сезоне «Новых горизонтов» потребуется назвать претендента на победу в кинопитчинге, все члены жюри единогласно проголосуют за Данилова. Впрочем, увидим.
Роман Татьяны Замировской в смысле степени разведывания и освоения неосвоенных, непродуманных модусов реальности, её альтернативных возможностей, пожалуй, наиболее радикальный среди всех, представленных на конкурс в этом году. Замировская не только предложила (описав весьма убедительно) возможную техническую основу реального бессмертия – что интересно уже само по себе, однако, как ни удивительно, ещё далеко не самое интересное. Возникший в результате этого технического решения мир цифрового потусторонья у Замировской получился живым и настоящим. Он до мельчайших подробностей – с его закономерностями и правилами, с его физикой, физиологией, психологией, с теориями сознания, легшими в основу его создания, с его антропологией, лингвистикой, этикой. Замировская предложила, фактически, и альтернативную онтологию, продумав также и устройство реальности в цифровом потустороньи, способы существования в нём, заметно отличающиеся от здешних; и – продлив человека за его границы, определявшиеся земным, плотским существованием, — альтернативную антропологию, продумав и и возможности, связанные со всем этим, и порождаемые новой реальностью трудности и проблемы – от психологических и этических до юридических («как законодательно закрепить шаткие права активированной копии, которая пусть и располагается на облачном сервере, осознаёт себя живым человеком?»).
Повествование вышло, правда, ощутимо перегруженным, не лишённым и некоторой сумбурности, но это и понятно: автору слишком много всего надо было сказать, уместив притом в рамки одного-единственного романа. Во всяком случае, роман очень мощный в пристальности понимания возможного и предполагаемого роман очень мощный, — что не отменяет его неровности, но существует наряду с нею, а отчасти и создаёт её.
Так что новые горизонты этот роман перед читателем точно открывает да ещё и заранее их подробно моделирует и продумывает с разных сторон.
Андрей Василевский:
Отдаю должное — весьма изобретательно, хорошо читается. Даже как-то свежо. Пока не начинается «политика» — диктатор и пр. Эта сюжетная линия — как будто из другого произведения. Не удержалась. Испортила. Эх.
Идея копирования сущности человека на «жесткий диск» в фантастике не нова. Достаточно вспомнить «Свечи над пультом» братьев Стругацких или «Видоизмененный углерод» Р. Моргана. Подобное предположение, конечно же, абсолютно ненаучно, но может стать отправной точкой для множества литературных спекуляций – от детективных до мелодраматических. Создательница «Смерти.net» решила поэкспериментировать в области социальной или даже политической: дескать, что будет, если все сохраненные в памяти компьютеров покойники потребуют себе таких же прав, как и живые, а то и попытаются захватить власть.
Кажется, что из подобной посылки ничего, кроме материала на одностраничную юмореску, заканчивающуюся словами «…и тут оборзевшему покойнику отрубили электропитание», не вытянешь. Но Т. Замировская сумела, отталкиваясь от вышеизложенной идеи, создать длинный и весьма запутанный роман.
Читатели у этого текста, кончено же, найдутся, но, как ни странно это прозвучит, будь текст книги менее наукообразен и псевдотехнологичен, он бы выглядел более реальным и серьезным. Если бы вместо технологии в воображаемом мире «Смерти.net» использовалась какая-нибудь магия, то текст воспринимался бы как попытка обсудить сложные онтологические вопросы в сугубо литературном антураже. А когда перед нами возникает какая-то якобы детективная кутерьма вокруг записанных мертвецов и цифровых доппельгангеров, то быстро ощущаешь, что это лишь досужая постмодернистская игра. Ведь человеческое сознание, человеческая душа – это нечто большее, чем сумма «нолей» и «единиц». Нечто сильно, сильно большее…
Ирина Епифанова:
В этом мире сознание людей время от времени оцифровывают, и в момент физической смерти они просыпаются «на том свете», в мире цифрового бессмертия. Где всё почти так же, как здесь, да не так.
Главная героиня романа мертва. Оказавшись по ту сторону, она пытается наладить контакт и живыми родственниками (это возможно), с дочерью, мужем. Вот только муж всячески игнорирует общение. И через некоторое время выясняется, что, по всем признакам, он-то её и убил. А потом из-за технического сбоя, при котором в цифровом банке распечатываются» оцифрованные личности некоторых ещё живых людей, и сам муж оказывается рядом с ней. Только оцифрован он был ещё до убийства, поэтому ничего не помнит об этом событии и точно так же озадачен.
Пытаясь расследовать собственную гибель, героиня одновременно постигает мир мертвых, хрупкость человеческих отношений, невещественность и эфемерность всего, что нас окружает.
Но тот, кто, может быть, хотел, простой фабульной прозы, «просто фантастики» или «просто детектива», возможно, будет разочарован. Ты быстро бросаешь изначальные попытки бодро бежать за сюжетом, текст поглощает тебя как зыбучие пески, он месмеричен, он самодостаточен, он довлеет. И ты то поддаёшься, то борешься с ним. Не всякий дойдёт до конца, но автор не делает скидок для слабых духом читателей.
Вадим Нестеров:
Однажды автору пришла в голову занятная мысль. И она принялась ее думать. Не про себя и даже не вслух, а в письменном виде. Занималась она этим довольно долго, а когда закончила – назвала это все романом Смерти.net
Жанр этой книги можно определить, как практически нечитаемые приключения мысли. Мысли о смерти, разумеется.
2043-й год, люди научились оцифровывать сознание и загружать его в Сеть, поэтому после смерти можно продолжить общение с близкими в интернете мертвых. А еще можно, чтобы они и между собой общались – потому что живым-то, понятно, не до них. И у них получается такой типа социум, такая страна мертвых… А еще можно, чтобы они как-нибудь добыли цифровые копии еще живых родственников и получилось бы, что люди раздвоились – один живет в цифровом мире мертвых, другой — в телесном мире живых. А еще…
Фонтанировать идеями у автора получается замечательно, говорю без всякой иронии. Только на первых страницах Татьяна Замировская вбросила несколько сюжетных заходов, для развертывания каждого из которых нужен толстый роман. Но осмысление – это не совсем то, что интересует автора. Весь роман представляет собой один нескончаемый монолог героини, живущей в этом мире мертвых и пытающейся разузнать – кто и за что ее убил.
О приключениях в посмертном мире – в самом прямом, а иносказательном смысле – написано довольно много романов, некоторые из которых, вроде «Танатонавтов» Бернара Вербера или «Света в окошке» Святослава Логинова я довольно хорошо помню через много лет после прочтения. Боюсь, что «Смерти.net» на эту полочку не встанет, несмотря на выплескивающуюся креативность автора.
По одной просто причине – я автору нафиг не сдался.
Спору нет – в современной литературе автор больше не обязан угождать читателю, от творца нельзя больше требовать ни прописанного сюжета, ни внутренней логики текста, ни проработанности описаний и уж точно никак нельзя клянчить легкости восприятия, если это, конечно, не презренная жанровая проза.
Но этот текст не сложный.
Он просто плохой.
Над ним тупо не-ра-бо-та-ли.
Там даже есть сюжет. И идея есть. Но все это настолько заболтано, причем неряшливо заболтано, что их наличие ничего не меняет. Обиднее всего, что книгу вполне можно было сделать, причем неплохую. Но автору это не надо.
Хотим мы этого или нет (и этого не может отменить даже современная литература) чтение – всегда диалог, потому что в нем по определению участвуют две стороны, автор и читатель.
Здесь же не просто монолог, здесь автора в его монологе несет во всех смыслах слова, включая неприличные, она письменно тараторит все, что она прямо сейчас подумала, и ни на секунду не задается вопросом – как это будет считываться с другой стороны диалога. Автор, наверное, выговорился, а мне что делать?
Эта книга, извините, выплеснулась из автора, и не все читатели успели отскочить.
Я – успел.
Я опытный.
P.S. И непременно запретите автору использовать скобки.
Я настаиваю.
Екатерина Писарева:
Прозой белорусской писательницы Татьяны Замировской я восхищаюсь очень давно – еще со сборников «Воробьиная река» и «Земля случайных чисел». Даже ее телеграм-канал «Свечи апокалипсиса» – это отдельная любовь и guilty pleasure. Поэтому я считаю, что о Замировской необходимо рассказывать на широкую аудиторию, ибо она действительно большой и незаслуженно обделенный вниманием автор.
Научно-фантастический роман «Смерти.net» написан виртуозно и продуман до мельчайших деталей. Замировская (как и Виктор Олегович в своем «Transhumanism INC») обращается к теме бессмертия, но в ее случае – цифрового. В апокалиптическом мире будущего смерть отменена, а люди могут при жизни копироваться, и в случае внезапной гибели (из-за теракта или болезни) активируется их цифровая копия или дубликат. Это помогает живым смириться с потерей, а также не бояться смерти – в мире будущего смерти действительно нет. Чтобы связаться с погибшим/ушедшим из жизни родственником, нужно всего лишь использовать «интернет для мертвых». Конечно, копирование регулируется государством и есть ограничения (нельзя копировать душевнобольных и детей), но в целом большинство людей регулярно и успешно копируется.
Главная героиня, от лица которой ведется повествование, пытается выяснить причину своей смерти. Попутно она рассуждает о природе жизни и вещей, о языке, об этике, о времени и, конечно же, о любви. Можно пересказывать роман и играть со смыслами (а их, поверьте, в этом тексте более чем), но это напрасное упражнение – читайте, ибо «текст важнее жизни».
Второй среди представленных на конкурс этого года текстов – после «Смерти.net» Замировской – в котором детально (и виртуозно) смоделировано и тщательно продумано цифровое посмертие (вымысел одновременно сложный и цельный внутренне логичный, с обилием фантастических допущений, все из которых неукоснительно используются), полный аллюзий разной степени неявности к текстам-предшественникам (к «Голове профессора Доуэля» Беляева, к «Мы» Замятина, к «О, дивный новый мир» Хаксли) и скрытых цитат из разных иных текстов, — «Transhumanism Inc.» Виктора Пелевина был бы всем хорош, не будь он так одномерен в своём смысле: увы, это всего лишь сатира на ныне действующую реальность, устроенная в конечном счёте как простое, до окарикатуривания и абсурда, преувеличение (и, понятно, осуждение) некоторых её тенденций. Чтение – не скрою – захватывающее (ведомое в основном мыслью: «А что он там ещё выдумает?..». Чистое удовольствие от вымысла, притом убедительного), но, право, глубины в этом нет.
Андрей Василевский:
Принято считать, что удачи у Пелевина через раз. А через раз — так… Но эта книга скорее из удачных. (Впрочем, Пелевин мне всегда интересен.) Но, как и в случае Дмитрия Данилова, возникают вопросы: 1) нужна ли Пелевину эта премия? 2) нужен ли Пелевин этой премии? В номинационном списке точно нужен. Как финалист — скорее нужен. Как лауреат — вряд ли.
Вот книга, которой не требуется критический анализ. Нет, не потому, что это будет «покушением на миражи» и «оскорблением гения отечественного постмодернизма». Просто отношение к текстам В. Пелевина у читателей давно оформилось в виде двух диаметрально противоположных подходов: его либо превозносят, либо – терпеть не могут. И талантливый постмодернист давно создает произведения, рассчитанные исключительно на «преданных сторонников». Книги эти пишутся четко, уверенно, в рамках почти конвейерного производства. Новый роман сделан столь же профессионально – «старый конь борозды не испортит». Но вдохновит и обрадует он только тех, кого вполне устраивает то, во что превратился за последние десятилетия яркий автор «Омона Ра» и «Чапаева и пустоты». Меня лично – нет.
Ирина Епифанова:
В попытках сказать что-то о зрелых вещах В. О. Пелевина, чувствуешь себя той собачкой из анекдота, которая бегает вокруг баобаба и восклицает: «Это неописуемо!»)
Ну серьёзно, это трудно, так плотно текст набит идеями, новоязом и аллюзиями. Как и роман Татьяны Замировской, роман затрагивает тему цифрового бессмертия. Отец главной героини, юной Мани, банкир, то есть мозг давно умершего человека, существующий в так называемой «банке», хранилище, где в нём искусственно поддерживается жизнь. Банкиры чрезвычайно влиятельны и почти бессмертны, но, конечно, такая жизнь-не-жизнь накладывает некоторые ограничения. Кроме того, текст донельзя упакован и литературными аллюзиями — самый-самый главный банкир Гольденштерн — это тебе сразу и Гильденстерн, и Гольдштейн из «1984» и такого в книге много.
Пелевин традиционно проявляет провидческие способности, многое из того, что он затрагивает и в этой книге и в других, написанных за последние десять лет, уже сбылось. Оттого читать его особенно интересно, как футурологический вестник. Опять же идеи свои он подаёт так лихо и так уверенно, что, пожалуй, только ему из всех современных авторов и прощаешь экспозицию, занимающую страниц сто.
Вадим Нестеров:
С упорством, достойным лучшего применения, организаторы премии «Новые горизонты» каждый год приводят в шорт-лист свадебного генерала.
Слава богу, что только одного.
Но приводят.
В прошлом сезоне одесную жениха сидел Евгений Водолазкин, в этом на генеральское место водрузили Виктора Пелевина.
Зачем они это делают – не очень понятно, потому что всем неловко.
И самому «генералу».
И жюри.
И остальным участникам.
«А сегодня дети… Внимание, внимание! Сегодня с вами наши «Веселые старты» побежит наш замечательный гость – мастер спорта международного класса Виктор Олегович! Поприветствуем его, дети, активнее хлопаем, активнее!».
Не побежит.
По крайней мере, не в моем топе.
Ах, да, рецензия же.
TRANSHUMANISM INC – хороший роман.
Автор вообще писать умеет.
Екатерина Писарева:
О том, что Виктор Олегович давно вышел за пределы любых горизонтов и постиг тайны бытия, мы и так все знаем. Вот уже тридцать лет он без устали рассказывает нам о колесе Сансары, о перерождении, о том, что мир намного сложнее и многограннее, чем нам всегда казалось. И что если долго вглядываться в пустоту, то она обязательно начнет вглядываться в ответ, и тогда всем уже не поздоровится.
У Пелевина последнего десятилетия бывают как откровенные литературные провалы («Смотритель»), так и большие творческие удачи («IPhuck 10»). Пожалуй, нет другого такого автора, которого ругают и хвалят с одинаковым энтузиазмом. Сам Пелевин над этим злобно подшучивает и в каждый новый текст вставляет фирменные шуточки об убогих критиках его литературного Высочества.
При всех огрехах «Transhumanism Inc.» все же можно отнести к интересным художественным опытам, особенно если читать подряд его и «KGBT+» – роман, вышедший уже в 2022 тревожном году. Обе книги написаны бойко и иронично и, конечно же, наводнены фирменными шуточками Виктора Олеговича, которые порой оказываются на грани фола. Так, например, невозможно уже терпеть вымученный троллинг над фем-сообществом – он такой же нелепый как шутки в «Кривом зеркале» по федеральному каналу.
Но чуть-чуть заспойлерю сюжет. Всего в книге семь глав и общий сеттинг. Вселенная Transhumanism’a замысловата: в далеком будущем богатые люди смогли обрести бессмертие, заточив мозги в банки под землей. Это мир после сердобол-большевистской революции, теперь существующий по новым правилам. России больше нет – на ее месте образовано Доброе государство во главе с бро Кукуратором. Отныне любой обеспеченный человек сможет стать вечным жителем этого дивного настоящего, если в состоянии прикупить себе таер (уровень) – и чем он выше, тем больше опций и спокойствия у его обладателя. Деньги в мире Трансгуманизма могут подарить удивительную жизнь с бесконечными возможностями, райские кущи, любые виды удовольствий и изощренный секс с кем угодно и в каких угодно декорациях.
Позволю процитировать фрагмент своей прошлогодней статьи: «Первое, что бросается в глаза, – в мире пелевинского будущего тоскливо и очень архаично, в нем ездят на чипированных лошадках и телегах, косят сено, попивают пиво «Спящая красавица», владеют холопами и ходят к кукухотерапевтам. Все, как и сейчас, вращается вокруг двух вещей – денег и секса, секса и денег. Сначала все хотят заработать, чтобы попасть в банку вечной жизни, а потом уже из банки начинают думать, как же с помощью новых технологий и смертных людей реализовать свои сексуальные желания. Вокруг них и крутится большинство сюжетов. В какие-то моменты кажется, что Виктор Олегович переизобрел для себя секс — как минимум открыл наконец кибердильдонику и виртуальное порно».
И хотя мне кажется, что Пелевин уже давным-давно находится выше всех литературных премий вместе взятых, будет справедливо признать: «новые горизонты» освоены им как никем другим.
облако тэгов
