Оказывается, существуют еще любители фантастики (в том числе и советской), которые не читали в детстве ранних произведений Стругацких. В этом есть как очевидный минус (объяснять не надо), так и не менее очевидный плюс, поскольку во взрослом возрасте все воспринимается более критично, да и читается вдумчивее.

Итак, «Стажёры». Если говорить в целом, повесть является примером гуманистической фантастики. В строках и между ними читается безграничный оптимизм, вера в лучшее в человеке, в его творческие возможности, моральное величие.

Сюжет? Сюжет, по моему мнению, здесь второстепенен. То есть он, конечно, есть. Динамики, однако, не так много. События на международном ракетодроме где-то в Средней Азии, базе смерть-планетчиков, промышленном предприятии какой-то западной фирмы в поясе астероидов служат скорее декорациями для показа человеческих отношений, характерных для нового общества. Несколько выбивается из общей канвы сюжетная линия на Марсе, а также окончание повести (драматические события на сатурнианской орбите), где от размеренного, неспешного темпа произведения осуществляется переход к своеобразному «экшну». Именно в этих двух эпизодах братья расставляют свои характерные недомолвки, загадки, которые так и не были раскрыты — осталось непонятным, кто строил старую базу на Марсе и почему марсианские пиявки с таким упорством нападали на людей, невыясненной также осталась природа объектов явно искусственного происхождения внутри колец Сатурна.

Главные герои прописаны хорошо, складывается впечатление, что это реальные, живые люди со своими особенностями, привычками и характерами. Сдержанный, выносливый Алексей Быков, Владимир Юрковский, который стал генеральным инспектором Международного управления космическими сообщениями (МУКСа), спокойный Михаил Крутиков, Григорий Дауге, отлетавший свое... Интересно было наблюдать, как Стругацкие изобразили старение своих героев, ведь в «Стране багровых туч» все эти персонажи были в расцвете сил. Несмотря на общий мажорный настрой повестей, в обоих произведениях часть главных героев погибает. Причем описано это все так, что поневоле вздрагиваешь от того, как авторы решили «убрать» персонажей, к которым читатель уже успел привыкнуть. Правда, трагический для Юрковского финал уже предчувствовался с какого-то момента — не тот характер, не тот типаж (ну не сидел бы он на пенсии с удочкой у пруда ни при каких условиях)... Здесь еще можно отметить, что к группе персонажей, переходящих из повести в повесть, в «Стажёрах» присоединяется Юра Бородин, вакуум-сварщик, отставший от группы добровольцев, полетевших на Рею, спутник Сатурна. Из всех действующих лиц это единственный представитель рабочего класса, до того персонажами выступали специалисты среднего звена, техническая интеллигенция. Ну и, конечно же, как не вспомнить инженера Ивана Жилина, настоящего человека, который никогда не откажет в откровенном разговоре и всегда придет на помощь, добродушного великана, любителя клетчатых рубашек с закатанными рукавами, в котором угадывается сам Аркадий Стругацкий.

О мире повести. Мир Полудня тут содержит некоторые противоречия. Стругацкие оставили какие-то островки капитализма — отдельные страны (очевидно, прежде всего, США), живущие по-старому. Логикой повести, возможно, это и было оправдано (ради противопоставления двух типов людей), однако коммунизм может быть только глобальной планетарной системой, иначе это обычный фаланстер, коммуна, временный проект, обреченный на вырождение. Вызывает также вопрос тот факт, что на Западе странным образом исчезли крупные корпорации и монополии, а остались лишь небольшие фирмы. Непонятно, каковы политические взаимоотношения «старого» и «нового» миров. Гротескно выглядят дружинники с красными повязками, которые на фоне неоновой рекламы и шумных баров приводят в чувства нетрезвых посетителей, а также советский чиновник, следящий за соблюдением трудового законодательства на американской горнодобывающей фирме, владельца которой, в конце концов, арестовывают за злоупотребления.

В плюсы романа я бы поставил проблематику. Очень хорошо обыгрывается тема мещанства, обывательщины. Стругацкие справедливо отмечают, что люди, подсаженные на потребительство, на примитивные жизненные «предпочтения» — вкусно поесть, посмотреть неприхотливое шоу, купить очередную не очень нужную мелочь чтобы выглядеть «не хуже» соседа, существуют в каждом современном обществе. Они есть на Западе, присутствуют они и в мире Полудня (читай — в СССР). Но в последнем, как отмечается в повести, их гораздо меньше и они уже отходят в прошлое. Здесь следует отметить, что в начале 1960-х братья были идеалистами. Советская и постсоветская действительность породила, пожалуй, не меньшее, чем на Западе количество обывателей, людей, исповедовавших «колбасную философию». Да, это тоже мещане, но мещане особого толка.

Интересно было читать диалог Дауге со своей бывшей женой, которая упорно цеплялась за прежнюю молодость, мужские взгляды, и жизнь ради себя, и которую дети мира Полдня за это могли высмеять — настолько это было вызывающе-неприличным в том мире. Примечательно, что для современных детей в своей массе жить ради себя и не обращать внимание на других как раз норма...

Мещан типа бармена Джойса сложно убеждать в чем-то, такие люди примитивные мелочи возносят на высоту смысла жизни. Желание из раба превратиться в господина также является показательным. Но свет в конце тоннеля, все же, есть, это показывает окончание эпизода с событиями на горнодобывающей фирме. Появляется надежда на постепенное изменение психологии потенциального хозяйчика.

...Ну а стажерами являются не только такие «кадеты» как Юра Бородин. Все мы стажируемся на звание быть человеком независимо от возраста. В течение всей жизни...

АНОНС!

Любители творчества Александра Лазаревича (Сеть "Нанотех", Технокосм) имеют уникальную возможность задать свои вопросы автору в офлайн-интервью. Крайний срок подачи вопросов — 25 августа. Свои вопросы можете присылать в виде комментариев под этим объявлением или в ЛС.

Работа над офлайн-интервью будет проводиться в конце августа — начале сентября.

Текст интервью будет опубликован на протяжении сентября.

Критические и фантастиковедческие книги условно можно разделить на три группы: научнообразные (например, труд Владимира Смырнива, о котором я писал ранее), литературно-рефлексирующие (куда отнесем работу Марии Галиной) и популярные (ну, в моем представлении это что-то вроде «Карты страны фантазий» Георгия Гуревича). Очевидно, третий вариант является наиболее оптимальным, хотя первый мне ближе как читателю. Но сегодня у нас книга именно рефлексирующая, совсем нетипичная (как по мне), многое в ней оказалось сюрпризом. Более того, новинки здесь на каждом шагу — от стиля изложения материала до тематики анализа.

Кто такая Мария Галина? Она известна как прозаик, поэт, критик и переводчик. По образованию — биолог. Россиянка, однако, училась в Одессе, до сих пор считает себя одесситкой. Переводит, в частности, стихи с украинского / на украинский язык.

Что касается самой книги, то она представляет собой сборник статей, относящихся к авторскому циклу с одноименным названием. Эта книга открывает серию «Лезвие бритвы», составителем которой является Василий Владимирский. Все статьи были опубликованы ранее в журнале «Новый мир». В 2018 году циклу была присуждена «АБС-премия» (номинация «Критика и публицистика»). В июне 2019 Мария Галина стала лауреатом премии «Неистовый Виссарион» уже как автор книги (специальная премия «За творческую дерзость»).

Если говорить о впечатлениях от только что прочитанного, то они распределяются примерно так — 50% восхищения, 30% удивления, 20% непонимания. Обычно сразу я пишу о плюсах, но рассматриваемая книга во многом разрывает шаблоны, потому и я немного изменю своим привычкам.

Чего не понял — много места отведено поэзии, причем значительное количество стихов сложно даже назвать фантастической поэзией. Там фантастика, как правило, подразумевается не как жанр, а как прием. Также слабо воспринимаются моменты, когда автор иногда значительно отходит от предмета анализа. Например, при разговоре о романе Владимира Сорокина «Теллурия», Галина, по сути, анализирует довольно популярную сегодня концепцию «нового средневековья». Впрочем, данные замечания прошу воспринимать как свое субъективное мнение на основе собственных представлений о том, какой должна быть фантастическая и фантастиковедческая литература. Мой скептицизм относительно поднятых автором тем «посмертья» и всевозможных вампиров — это также сугубо личное мнение.

Что удивило? Прежде всего, как я уже писал выше, стиль письма. В отличие от того же Смырнива, который в несколько суховатой манере ищет какие-то заимствования, недостатки, первенство в описании того или иного явления, стилистика Галиной — это скорее размышления, аллюзии, импровизации на тему.

Удивил также справочно-библиографический аппарат книги, который составлен не совсем по правилам библиографии, но явно не перегружен, что автору скорее в плюс. Интересным и необычным является и довольно свободная, не сухая манера писать что-либо в сносках. Там может быть абсолютно все что угодно. Конечно, это «все что угодно» связано с предметом разговора, но далеко выходит за пределы библиографического описания, страниц итп. Кстати о страницах — автор не нагружает читателя информацией о номерах страниц, указывает их только там, где идет прямая цитата. Мне такой подход близок, ведь постраничные ссылки на художественную (не научную!) книгу при фактическом пересказе ее содержания (как у Смырнива), выглядят как-то странно.

Ну и теперь о том, что вызвало восхищение. Начну с физического носителя — само издание выполнено со вкусом, дизайн добротный, книгу приятно держать в руках. И вот, ознакомившись с мнениями известных людей и коллег об авторе, в голову пришла такая мысль: «Подозрительно, что-то много хвалят». Однако, прочитав первые главы, убедился, что все это действительно правда, автор обладает удивительным талантом схватывать потаенные, неповерхностные смыслы в художественном тексте. Поразительно, как Галина пишет о двух фантастических романах, объединенных темой Шахты. Постепенно акценты смещаются к «Метро-2033» Дмитрия Глуховского. Казалось бы, что в этих почти производственных романах общего с постапокалиптическим «Метро», кроме «подземного» сюжета? А глубинные общие черты, оказывается-таки, есть.

Галиной, как искусному препаратору смыслов, больше по душе такие художественные произведения, где есть какая-то авторская недосказанность, метафоричность, иногда — мистика или эзотерика. Именно поэтому в книге практически нет анализа «хардовой» фантастики, однако есть разбор фэнтези, «альтернативки», ужасов, пограничной с «мейнстримом» литературы. Слово — это не только набор букв, но и полусакральний код, наполненный сущностями. Недаром книга начинается и заканчивается разговором о значении Слова.

Галина не страдает «спойлерофобией», поэтому описание сюжета произведений периодически появляется в книге. Иногда его нет, есть только анализ каких-то проблем или идей. Так же свободно автор подходит и к содержанию самих статей-разделов — иногда там есть разбор только одного произведения, иногда нескольких (одного или разных авторов), цикла или всего творчества писателя либо определенной фантастической темы.

Стыдливо умолчу, сколько произведений из упомянутых в книге читал я (классику не учитываем). Скажу только, что автор не гонится за «модными» книгами (хотя «модные» тенденции отслеживает прекрасно), а анализирует знаковые произведения, в которых отражаются своеобразные литературные реперные точки современной фантастики. Интересно, что иногда такие произведения неизвестны даже специалистам, что отнюдь не указывает на их незначительность. Скорее, здесь речь может идти об умении критика отобрать такую фантастику и найти в строках и между ними переломное, важное, актуальное.

Приятно поразило то, что автор неоднократно упоминает в тексте рецензии и отзывы не только коллег-критиков, но и простых пользователей Фантлаба.

Любопытно, что Галина проанализировала немало произведений украинских авторов, как украино- так и русскоязычных. Кстати, украинская фантастика была единственной среди нф-литературы бывшего СССР (кроме русской, конечно), о которой говорилось в этой книге. Никаких тенденциозных оценок или взглядов автор не высказывает. Более того — в разделе о «гибридном будущем» автор по-моему, довольно смело пишет о видении будущего России, о различных проявления русского неоконсерватизма, которые становятся все более очевидными в реальной жизни, о довольно мрачных тенденциях в российской социальной фантастике. А в следующей главе, говоря о романе Аренева, вообще касается сакрально-запрещенного —

цитата

мы же там не воюем, а значит, убитых быть не может!

Очень интересно было наблюдать, как специальное образование автора проявлялось в статьях-разделах Галиной. Удивительно, насколько серьезно и скрупулезно она выявляет «магические гены» в мире Гарри Поттера. Тема фантастических существ, условия, которые могут привести к возникновению «дикого мира будущего», критика неумелых зоологических построений некоторых фантастов — все это прекрасно расписано в разделе «Новый бестиарий». На этом фоне немного огорчило, что в разделе об утопии Галина немного, скажем так, увлеклась биологическими построениями, которые она применяет и к Человеку, провозглашая диалектическое развитие человеческого общества экстенсивным и «экспансионистским».

Если же говорить о конкретике, то можно выделить качественный авторский разбор творчества Мервина Пика, Чайны Мьевиля (выбор произведений этого писателя оправдан темой раздела, однако, на мой взгляд, было бы интереснее разобрать цикл «Нью-Кробюзон»), Урсулы Ле Гуин (хотя я ожидал более объемного анализа фундаментального романа «Обделённые»), романа Жюля Верна «20000 лье под водой», «Человек в высоком замке» Филипа Дика, «Солярис» Станислава Лема, темы о слепоте в фантастике ужасов (читать такое не буду, но с критикой ознакомиться было весьма и весьма). Автор идет в ногу со временем и разбирает такое сравнительно новое явление в фантастической литературе как фанфики (да-да, некоторые из них даже получают солидные премии, прочно прописавшись не только в литературном андеграунде).

Ну и о сокровенном. Да, в книге таки присутствует тема коммунистической утопии! Автором заявлен анализ одного жанрового произведения, но по факту разбираются три известные утопии 1950-х — 1960-х. Читать было очень интересно. В разделе «Жесткие объятия утопии» (на деле здесь анализируются произведения, близкие к антиутопии) очень понравился вывод об отсутствии четких рамок понимания, что же является утопией. Ведь критерии утопичности — очень субъективная вещь, утопия — то, чем ее считает автор.

Выводы. Книга интересная, актуальная и нужная. Несмотря на необычный формат (сборник статей, а не монография или книга с большей степенью единства, целостности) и не менее необычный стиль изложения (по крайней мере, опять же таки, для меня), эта вещь украсит книжную полку любого любителя фантастики, как классической, так и современной.

О классике и классиках писать всегда сложно. Особенно, когда чувствуешь, что сам недостаточно погружен в тему. Поэтому сегодняшняя рецензия-отзыв не будет традиционной, а скорее будет попыткой сформировать некоторые мысли по поводу.

Начну с того, что с творчеством Стругацких у меня как-то «исторически не сложилось». В 1990-х, в годы детства и юности, читалось все подряд, что прямо или косвенно относилось к жанру научной фантастики. Помню, как после «Часа Быка» созрела такая юношеская мысль — почти вся советская фантастика — сплошное морализаторство, заидеологизированность и вообще, довольно скучное чтиво. Зато англо-американская нф — это настоящая, увлекательная литература, где есть приключения, космические бои, герои не заморачиваются над всевозможными «мелочами» и еще множество всего, а главное — нету скучных лекций на морально-этические темы. Впоследствии, в уже взрослом возрасте, пришло понимание того, что эти детские выводы, мягко говоря, были поверхностными. Но тогда, в поисках «легкой и увлекательной фантастики» был перелопачен почти весь фонд местной библиотеки, покупались многочисленные сборники и все это глоталось, глоталось, глоталось... Конечно, было прочитано кое-что и из советских авторов. Вспоминаются имена Александра Тесленко, Кира Булычева, Ивана Ефремова ... Стругацких среди этих фантастов не было.

Заинтересовавшись в начале 2010-х темой коммунистического видения будущего, концепций «светлого завтра», к автору этих строк пришло понимание того, что данный концепт, очевидно, наиболее полно представлен в творчестве именно советских писателей. Оно и понятно, на такого рода литературу в СССР существовал кроме властного заказа, еще и общественный запрос. Особенно это касается периода 1950-х — 1960-х, когда казалось, светлое будущее вот-вот, уже недалеко; тут и спутник запустили, и человек в космосе побывал...

В 2012 году на сайте братьев Стругацких была функция задать вопрос Борису Натанович Стругацкому в режиме офлайн. Конечно, я воспользовался в сентябре того года возможностью спросить сокровенное у известного фантаста. И да, вопрос касался светлого будущего. Ответ появился через некоторое время, но какой... Поразило то, что Борис Натанович не верил в построение будущего, в котором хочется жить, «традиционным способом», в его ответе вообще чувствовалось разочарование в самой природе людской. Мол, человека можно только воспитать... А через месяц Борис Натанович умер.

Такой холодный душ затем был усилен информацией о некоторых, скажем так, различиях в мировоззрении братьев-фантастов. Ведь грустно, когда писатель в конце жизни перестает верить в созданный им же мир Полудня.

К этому добавлю то, что все-таки ознакомился тогда с заглавной вещью мира Полудня — сборником «Полдень. ХХІІ век». Здесь Стругацкие выступили антиподами Ефремова. Если у Ивана Антоновича люди коммунистического общества — это полубоги, холодные, правильные, непогрешимые существа, то в «Полдне» можно увидеть обычных людей, разве что в необычных ситуациях будущего. То ли аудиоформат был виной, то ли короткие размеры рассказов, где только входишь во вкус, рассказ заканчивается, или эта подчеркнутая бытовуха, обычность, но данная вещь в результате прошла мимо. Не задела...

К тому же, насколько я понял из разных материалов о произведениях Стругацких, эволюция их творчества шла от доминирования общественного над личным к почти обратному.

Поэтому наступила длительная пауза в знакомстве с творчеством классиков советской фантастики, которая закончилась только в этом году. И вот «Страна багровых туч», первая совместная повесть братьев. Знаменательна она также тем, что представляет из себя своеобразное вступление к циклу «Полдня», выступает предшественницей указанного сборника.

Что можно сказать об этом произведении? Повесть посвящена освоению Венеры, Страны багровых туч. До 1970 года эту планету представляли как царство туманов и влажных джунглей, где скрываются какие-то причудливые существа, а воздухом можно худо-бедно дышать. Примерно такой изображена Венера и в этой повести, хотя атмосфера неприветливости все же сближает в какой-то мере Венеру Стругацких с Венерой настоящей.

Около половины объема повести посвящено подготовке и самому полету. Эта часть не слишком динамична и почти не насыщена событиями. Но крутой перелом наступает с момента прибытия в «страну», где степень интереса возрастает в несколько раз. Под конец повесть напоминает хоррор, правда концовка жизнеутверждающа.

Что там с темой коммунизма, ведь это ранний образец творчества АБС? Очень скупо. Известно, что на Земле есть отдельные страны, конечно, есть Советский Союз, который, правда, один раз назван Союзом Советских Коммунистических Республик. Непонятная ситуация с оплотом мирового империализма. Из текста неясно, установлены ли в США и других странах просоветские правительства или нет. Судя по некоторым второстепенным признакам видно, что армия тоже, вероятно, существует. Персонажи — несколько идеализированные, не сконструированы, как у Ефремова, но такие знакомые советские люди. Авторы показывают прообраз коммунистических отношений не через описание общества, а через поступки ограниченного количества людей. Как, почему и ради чего обычные геологи и инженеры идут до конца несмотря ни на что, через не могу; превращение человека обыденного в человека-героя — вот основная проблема этого произведения. Испытания, когда на кон поставлена собственная жизнь и Великая Цель.

В бури лишь крепче руки,

И парус поможет идти.

Гораздо трудней не свихнуться со скуки

И выдержать полный штиль.

Именно такими словами из песни «Машины времени» хотелось бы закончить данный обзор повести — произведения со своими недостатками, но и со своими достоинствами. Не коммунистическая утопия, но достойное внимания взрослого читателя фантастическое произведение.

Выход в свет основательного исследования фантастики — всегда событие. Особенно если речь идет об украинском фантастиковедении. Именно поэтому появление украинского перевода книги канадского исследователя Владимира (Уолтера) Смырнива — явление для украинского фэндома незаурядное.

Украинский читатель не был бы знаком с этой книгой, если бы не, без преувеличения, титанические усилия группы энтузиастов под руководством Вячеслава Настецкого, которому, пользуясь случаем, искренне благодарен за предоставленный экземпляр книги. 13 человек были переводчиками с английского. Язык произведения — добротный, отдельный плюс переводчикам, которые имели дело с достаточно сложным текстом, опечаток немного. Отдельная благодарность Ирине Пасько и Сергею Тронько за перевод и редактирование сложных разделов. Переводческой работой руководила Ирина Пасько.

Всего в 2019 году вышло два украинских издания. Второе издание более полное — в нем есть вступление, выводы, а также интересный теоретический раздел о фантастике как таковой.

Итак, начнем с названия и структуры книги. Книга называется «Украинская фантастика: исторический и тематический обзор». Следует сказать, что обзор вышел в основном тематическим. Не буду перечислять всех разделов книги, скажу лишь, что анализ произведений украинской фантастики Смырнивым был сгруппирован в блоки по таким темам: утопия, космические путешествия, встречи с пришельцами, искусственные создания, юмор в украинской фантастике. Кроме того, ряд разделов посвящен фантастическим концепциям или отдельным произведениям конкретных фантастов. Очень уместно приложение от Виталия Карацупы — библиография украинской фантастики.

Автор отмечает, что некоторые разделы книги печатались ранее в виде статей. Собственно, это и заметно, поскольку книга иногда напоминает сборник статей, некоторые из которых являются относительно независимыми от других. Заметны неоднократные повторы отдельных утверждений, как в выводах, так и в основной части.

Чем эта книга отличается от критических работ, издававшихся в СССР? Прежде всего, тем, что в ней есть два неоспоримых достоинства: наличие анализа произведений авторов украинской диаспоры, а также авторов из Западной Украины (1919-1939), которая находилась в составе Польши. Более чем уверен, что для любителей украинской фантастики эти фамилии до сих пор неизвестны. Очень понравились рассказы об утопии Павла Крата (1918; на чудо — классическая коммунистическая утопия неизвестного для меня автора, причем из диаспоры) и Людмилы Коваленко (1957; тоже оригинально, однако с налетом религиозности и феминизма). Очень интересным и информационно насыщенным является раздел о предвестниках научной фантастики. Читатель узнает много нового о формировании жанра в Украине, автором открыто немало забытых и неизвестных имен. В конце книги своеобразной разрядкой идет раздел о юморе в фантастике, хотя некоторые произведения в разделе не столько юмористические, сколько детские. И кстати, возможно, следовало бы там провести параллели в творчестве Ячейкина и Лема, чего не было сделано.

Другие авторы и произведения, выделенные мной в этой книге, — «Червона ракета» (1932) Петра Лисового и «Голуба планета» (1961) Василия Бережного.

Впечатления от этих двух очевидных достижений исследования немного портится отсутствием в нем даже упоминаний об украинской русскоязычной фантастике. Ведь книга посвящена украинской (не украиноязычной!) фантастике, произведения на русском языке в которой занимают достаточно важное место, к тому же написаны местными авторами. Второй недостаток книги, на мой взгляд, — в книге не нашлось места для произведений современной фантастики. Собственно, анализ заканчивается на романе Олеся Бердника «Камертон Дажбога» (1996), который хоть и издан во времена независимой Украины, ментально тяготеет к 1970-м — 1980-м, потому как является продолжением знаменитого «Зоряного корсара» (1971). Когда первый недостаток является более или менее понятным, учитывая некоторые обстоятельства, то второй для меня так и остался загадкой. Англоязычное исследование Смырнива было опубликовано в 2013 году. Невольно напрашивается вывод, если такие исследователи за почти четверть века не увидели современной (после 1991 года) украинской фантастики, может, ее действительно нет? Странным в этом контексте то ли совпадением, то ли заранее обусловленным фактом видится также окончание разделов библиографии Виталия Карацупы. Первый заканчивается тоже 1996 годом (все тот же «Камертон Дажбога»), второй аж (!) 1999 годом. 20 последних лет — черная дыра в украинской фантастике?

Хотелось бы несколько слов сказать о самом изложении материала. Автор много места уделяет критике советской цензуры, говорит о негативном влиянии идеологических установок на творчество писателей. Справедливая и объективная критика тогдашней литературной действительности, правда, нередко сочетается с бездоказательными утверждениями. Так, в разделе об использовании солнечной энергии много внимания уделено именно идеологическому диктату, который, по мнению автора, заставлял фантастов отказываться или, наоборот, углублять некоторые, даже чисто технические темы в своих произведениях. При этом Смырнив не подает ссылок ни на один нормативный акт, или хотя бы на официальную позицию властей, напечатанную в периодике тех лет, которая подтверждала бы его слова. Зато есть избыточное количество ссылок, необходимость наличия которых (на страницы в художественных (!) произведениях) сомнительна. Более того, Смырнив, говоря об официальном марксизме-ленинизме в фантастике, по сути, например, критикует коллективизм (сомневается в том, что коллективная работа ученых дает лучшие результаты, чем усилия ученого-одиночки), допускает тенденциозные высказывания в адрес учения Маркса, которое

цитата

основано на псевдонаучных гипотезах относительно эволюции человека в пределах установок диалектического материализма. Культ Маркса-Ленина уверяет верующих в возможности рая на Земле, но не обещает им ни вечной жизни, ни всемогущества

Интересно, что автор, анализируя фантастические произведения, по-разному подходит к вопросу раскрытия сюжета. Иногда присутствуют полные спойлеры, иногда раскрываются только необходимые в контексте основной темы детали. Данный опыт может быть полезным для тех, кто планирует писать критические работы.

По-разному здесь раскрываются и темы, которые иногда помещаются в один раздел, а иногда — в несколько. Иногда это кажется оправданным, как в случае о разделе «Киборги и сигомы» (кроме этого раздела существуют еще два раздела о роботах в фантастике), который целиком посвящен характеристике цикла произведений Игоря Росоховатского «Сигомы», произведения для которого фантаст писал на протяжении более 40 лет. Чрезвычайно любопытный анализ, особенно для тех, кто не знаком с творчеством этого фантаста. Однако в случае Олеся Бердника, творчеству которого посвящено целых три раздела (и это не считая многочисленных экскурсов к произведениям этого автора в других частях книги), это выглядит явно чрезмерным. К тому же помещение этих разделов в конце книги формирует устойчивое впечатление, что автор, хотя и отмечает ряд недостатков в творчестве Бердника (склонность к проповедничеству, отход от традиционной фантастики в мистицизм и т.п.), считает его творчество своеобразным апофеозом в развитии украинской фантастики.

В исследовании автор часто ломает устоявшиеся мнения о первенстве отдельных фантастов в освещении отдельных тем фантастики. Не буду раскрывать всех интриг, однако с одним таким утверждением, думаю, следует поспорить. Известно, что первым изображением роботов в украинской фантастике есть повесть «Идут роботари» (1931) Владимира Владко. Зато Смырнив считает, что первым роботов изобразил Юрий Смолич в романе «Владения доктора Гальванеску» (1929). Но, во-первых, в этом романе показаны не роботы, а зомби (живые трупы, мозг которых заменен на радиоприемник), во-вторых, «Идут роботари» Владко написал на основе своего рассказа «Поражение Джонатана Говерса» (1929) с аналогичным сюжетом. То есть, даже если считать живых мертвецов роботами, то хронологического преимущества у романа Смолича нет.

Подытоживая, можно сказать следующее. Появление критических фантастиковедческих изданий надо всегда приветствовать. Тем более, что появляются они не так часто (если верить библиографии Карацупы, то последняя такая украинская работа была издана в далеком 1986 году). К сожалению, рассматриваемая книга не лишена определенной ангажированности, не является всеобъемлющей, несмотря на свое название. Однако к достижениям автора следует отнести скрупулезный анализ представленного материала, открытие ряда забытых и новых имен в истории украинской фантастики. Надеемся, украинское фантастиковедение будет и в дальнейшем развиваться, заполняя «белые пятна» в темах фантастики и в ее историческом развитии.