|
zmey-uj
Да вот, собственно, изначальный рассказ. Восстановил по памяти.
Написано кривовато — ну, я спешил.
Все объяснения вроде на месте. Но черт, как же убого они смотрятся. Не зря я их вырезал.
Цвета гноя и гнили.
Кристиан Фрей завтракал. Быстрыми движениями вилки он закидывал в рот комки картофельного пюре и кусочки сосиски. Простая домашняя еда, вкусная, но не настолько, чтобы просить добавки.
Тяжелые челюсти Фрея мерно двигались, пережевывая пищу. Запивал завтрак он баночным пивом, периодически бросая взгляд на жену, занятую мытьем посуды. В прежние времена, когда они только поженились, а сам Фрей еще не стал духовным специалистом, Шарлотта бы такого не потерпела. Алкоголь она ненавидела, а тех, кто его пил — называла сволочью и пьяным быдлом. Под напором жены Фрею пришлось отказаться не только от водки, но и от пива; также он бросил курить. Теперь же, когда они с Шарлоттой постарели, отяжелели и могли уже больше не беспокоиться о своей внешности, Фрей постепенно вернулся к прежним привычкам. Шарлотта возражаться не стала.
- Случай у меня вчера интересный был, — внезапно произнес Фрей, откладывая вилку в сторону.
- Какой же? — спросила жена.
- Возвращаюсь я с работы. Смотрю, пацан какой-то возле нашего дома ошивается. Ну, думаю, шпана. Прохожу мимо, дубинку свою складную в кармане тискаю — мало ли что, может, нападет он на меня. Сама знаешь, для нынешней молодежи нет ничего святого. Но пацан вроде ко мне интереса не проявил, стоит так, к стене привалившись. И тут я в ауру его чуть получше вгляделся, а — она фиолетовая!
- Фиолетовая? — рассеянно переспросила Шарлотта.
- Да! — Фрей хлопнул себя по колену. Когда он начинал что-то рассказывать, то всегда увлекался и активно жестикулировал, порой в весьма экзотичной форме. — Да! Я на секунду подумал было, что зрение меня подвело. Цвет негатива. Вот представь человека, целиком и полностью состоящего из мерзости, зла и порока. Что с ним делать?
- Узнать, почему он таким стал. Ты же духспец, это твоя работа, — Шарлотта налила Фрею чаю. Он схватил чашку и начал жадно прихлебывать обжигающий напиток.
- В самом деле! Но! Не представляю я себе, что можно в таком возрасте быть настолько порочным. Я тюрьму одну посещал, и даже там не было людей с фиолетовой аурой. Бывало, степень загрязнения доходила до пятидесяти, восьмидесяти процентов. Убийцы, насильники, прочий сброд. Но пацан? Мне кажется, это больше врожденное. Рождаются люди с пороком сердца, а он — с пороком ... хм, души, наверное.
Разговор был прерван визитом соседской девочки. Мэри еще несколько дней назад попросила отца помочь ее подруге; Рэйчел, так ее звали, в последнее время пребывала в затяжной депрессии, и помочь ей мог только духовный специалист.
Рэйчел была маленькая и худая. Выглядела она так, словно страдала от некой неизлечимой болезни, сжигавшей ее изнутри. Запавшие глаза, заострившийся нос, провалившиеся щеки. Мэри, которая помогала подруге повесить куртку на вешалку, была совсем другая — бодрая, веселая, полная энергии толстушка. Фрей отослал дочь на кухню, помогать матери, а Рэйчел велел следовать за ним.
Усадив ее на диван в гостиной, Фрей сел рядом.
- Не двигайся, — приказал он и начал изучать ее ауру. Рэйчел послушно кивнула.
Аура была серой с вкраплениями синего и алого. То и дело попадались белые пятна с сиреневой точкой посередине, напоминавшие крупные прыщи. Фрей ощутил боль, тоску, ненависть девочки, и в душе его шевельнулось сочувствие. Протянув руку, он начал аккуратно счищать с блестящей поверхности ауры фиолетовый гной, убирая и злобу, и отчаяние. Когда он убрал первый гнойничок, Рэйчел судорожно вздохнула. Фрей перевел взгляд на ее лицо, покрытое крупными каплями пота, и осторожно взял девочку за руку. Пальцы Рэйчел стиснули его ладонь с такой силой, что он еле сдержался, чтобы не поморщиться от боли.
Гнойнички лопались один за другим, оставляя после себя белую чистую поверхность. Фрея слегка трясло. В него бурным потоком хлынули чувства и воспоминания Рэйчел: постоянные ссоры с родителями, вражебность одноклассников, высокомерие учителей. К такому Фрей не так и не смог привыкнуть за все годы работы духспецом. Когда раскрываешь душу другому человеку, испытываешь облегчение; но когда перед тобой раскрывается чья-то чужая душа со всем своим неприглядным содержанием, чувствуешь себя плохо, почти также плохо, как и тот, у кого ты забираешь его боль. Хороших людей нет, Фрей знал это; еще Адам и Ева были поражены фиолетовым вирусом. Спасения нет — есть лишь работа духспеца.
Когда он стер последнее пятно, из горла Рэйчел вырвался прерывистый стон.
- Все, можешь идти, — сказал Фрей, отпуская руку девочки. Аура Рэйчел постепенно приобретала нормальный желтый цвет, оттенки синего и серого пропадали.
Очнувшись от транса, она бросилась к Фрею и принялась покрывать поцелуями его руки. Слезы радости текли по ее щекам, она сбивчиво благодарила Фрея за то, что он спас ее, излечил.
Фрей кивнул девочке и поднялся с дивана. Смотреть в глаза Рэйчел он избегал: все то, что она прятала на дне души, все ее тайны и секреты, порой гадкие и отвратительные, все это открылось ему. Этот аспект своей работы Фрей ненавидел. В людях он разочаровался после первой же недели вступления в должность; единственными, с кем он не стеснялся проводить сеанс, были его жена и дочь. Шарлотте Фрей чистил ауру каждый день. То же самое он делал и с Мэри, с тех пор, как ей исполнилось пять лет. Разумеется, подобное не могло не отразиться на ее психике. Процедура очистки была несовершенной, и вместе с негативом из души человека вымывались какие-то частицы его сущности.
Фрей знал, что в школе все издеваются над его дочерью. Для простых людей было невыносимо находиться рядом с человеком, в чьей ауре не было ни единого фиолетового пятна. Чистота души девочки пугала ее одноклассников. А может, они чувствовали в ней нечто нечеловеческое, иное. Фрей не был уверен, что после стольких лет ежедневных сеансов Мэри и Шарлотта по-прежнему оставались людьми.
Когда Рэйчел с Мэри убежали в школу, Фрей сел обратно за стол и начал снова уплетать пирожные.
- Хорошая девочка, да? Рэйчел, — сказала Шарлотта. — Я рада, что у Мэри появились подруги.
- Рэйчел? Ну, наверное, — произнес Фрей, а про себя подумал: "Какая она нашей Мэри подруга? Просто воспользовалась тем, что у ее одноклассницы отец духспец, вот и заделалась "подругой".
Затем Шарлотта попросила его рассказать, что же дальше произошло с вчерашним мальчиком.
- А, с тем? Случай интересный, конечно. Можно было бы попробовать с ним сеанс провести, гной духовный слить... но я не сторонник экспериментов. Мало ли что могло из него при этом вылезти. Нечистоты в душе возникают благодаря инфекции, и при очищении духспец всегда имеет шанс заразиться. Может, я бы от него вирус какой подцепил. Поэтому я не стал с ним возиться. Дубинку складную из кармана достал, оглушил его и позвонил в институт, чтобы приехали и забрали этого... порочного. Пусть парни из института феномен и исследуют.
- Все правильно сделал, — произнесла Шарлотта.
Голос ее прозвучал равнодушно.
Кристиан Фрей знал: он болен, он заразился еще в утробе матери — и ничто не может спасти его, даже процедура очистки. Он возвышается посреди людского моря, несчастный, порочный, больной. И к нему тянут руки бедные злые люди.
Люди — злы по природе. Бедные злые люди живут среди гноя и гнили. Им плевать, что духспецы ничем не лучше их. Они готовы приносить Фрею своих детей, готовы убивать ради него, готовы отдать все свои драгоценности — лишь бы получить благословение. Чтобы хоть ненадолго, но перестать быть людьми.
Но являлся ли человеком вчерашний мальчик?
Фрей вспомнил его и аж зажмурился от удовольствия.
Вспомнил его лицо, чистое и одухотворенное. Вспомнил снежно-белый цвет его ауры. Вспомнил, как завел его в темную подворотню, как стаскивал с него штаны. Вспомнил, как мальчик кричал и плакал, тщетно пытаясь вырваться.
И мечтательно поднял к потолку глаза с фиолетовой радужкой.
|
цитировать
показалось, что с объяснениями все же лучше. Идея — жирный плюс. ТАКОЕ видение мира — это нечто. Снимаю шляпу.