И снова о книгах, которые будут ждать вас на ярмарке Петербургской фантастической ассамблеи. Представляем подборку изданий по литературному мастерству и литературной учебе, без которых за покорение книжного Олимпа и браться мечтать не стоит
✔ Константин Былинский, Дитмар Розенталь, "ЛИТЕРАТУРНОЕ РЕДАКТИРОВАНИЕ" — 480 рублей
Одно из канонических пособий по литературной редактуре — бездонный источник откровений для молодых талантливых авторов, а также акул пера и шакалов ротационных машин.
✔ Андрей Филиппов, Наталья Романова, "СТИЛИСТИКА И СТИЛИ" — 480 рублей
Все о функциональных стилях и стилистических особенностях жанров плюс стилистический словарь на 900 статей — теоретическая база, без которой лучше не браться за сочинение художественной прозы.
✔ Уильям Индик, "ПСИХОЛОГИЯ ДЛЯ СЦЕНАРИСТОВ" — 590 рублей
Американский продюсер, сценарист и писатель дает практические советы, как строить сюжет и создавать психологически достоверные, выпуклые образы.
✔ Юрген Вольф, "ШКОЛА ЛИТЕРАТУРНОГО МАСТЕРСТВА" — 445 рублей
Еще один западный эксперт рассказывает представителям творческих профессий, как структурировать материал, строить сюжет, описывать взаимоотношения между героями. Подзаголовок книги как нельзя более красноречив: "От концепции до публикации. Рассказы, романы, статьи, нон-фикшн, сценарии, новые медиа".
✔ Джулия Кэмерон, "ПРАВО ПИСАТЬ" — 490 рублей
Пособие "для продвинутых" — с уклоном в психологию писателей. Методики и упражнения, которые помогут литератору преодолеть внезапный ступор, "боязнь чистого листа" и множество других проблем.
✔ Кристофер Воглер, "ПУТЕШЕСТВИЕ ПИСАТЕЛЯ" — 680 рублей
Один из главных американских сценарных гуру — об архетипах, лежащих в основе любого сюжета. Нечто среднее между культурологическим исследованием и практическим пособием для писателей и сценаристов.
К. Былинский, Д. Розенталь, "Литературное редактирование"А. Филиппов, Н. Романова, "Стилистика и стили"
У. Индик, "Психология для сценаристов"Ю. Вольф, "Школа литературного мастерства"
Д. Кэмерон, "Право писать"К. Воглер, "Путешествие писателя"
Совсем короткая повесть, сделанная по жанровой модели триллера, потому что разворачивается очень медленно и решительно не готова выдавать читателю ничего, никакой информации до последнего момента; звучит завлекательно, но погодите радоваться. Текст заметно, даже, я б сказал, намеренно художественный, сделанный довольно складно, с элементами бытописательства и регулярно сбивающийся на нечто вроде сказа: «Где-то у самого края правого глаза болталось пятнышко, серое, нечеткое. Точно крался, примеряясь к горлу, кто-то быстрый, чуткий – стоило повернуть голову, и пятнышко стремительно отлетало назад, за спину. Старое, нерассосавшееся кровоизлияние в глазу, память о маленьком инсульте, плате за чемпионство. Инсультике. Мальчонке». Такой стиль ожидаешь найти в произведениях на деревенскую тематику; здешнее повествование, собственно, тоже некоторое время мимикрирует под деревенскую тему и, на мой вкус, делает это слишком долго: когда текст объемом в тридцать страниц на первую треть занят бытописательством, причем с весьма неопределенной целью (отыскать здесь хотя бы намек на то, о чем будет все остальное, весьма трудно, несмотря даже на эзотерический флэшбек из каких-то военных времен с пробуждением чего-то невнятного), — на мой взгляд, роскошь непозволительная, к тому же рождающая подозрения то ли в раздувании объема, то ли в писательской самодостаточной увлеченности, не считающейся с чужими интересами.
Повествование движется неспешно, персонажи разговаривают джентльменским набором скрытых и прямых цитат, вроде «иных уж нет, а те далече», имеются описания природы, внутренние монологи и этнографические беседы с крестьянами; все это, повторюсь, происходит на объеме тридцати страниц. В итоге посреди чтения я понял, что не могу с уверенностью даже сказать, кто тут главный герой, от имени которого написана почти весь текст: то ли городской доктор, приехавший работать в деревню, то ли бывший шахматист, подвизающийся на врачебном попроще, то ли все вместе, но зачем? Зачем приехал, что делает, почему так меланхолично и со вкусом рефлексирует свою жизнь, словно она у него крайне не задалась, – чего из событийного ряда вывести никак не возможно? Есть такой сорт мужской жеманности, когда человек говорит сплошь эллипсисами, метафорами и паузами, и всем понятно, что на душе у него многое, но что именно – он не скажет, потому что мужик, не хипстер какой: вот это и есть модель сборки даннойповести. В итоге мне пришлось силой держать себя, чтобы не начать пропускать абзацы: когда человек говорит многозначительностями и обиняками, причем без очевидной на то причины, мне всегда хочется нажать кнопку перемотки, я из-за этого не смог смотреть в свое время любимый всем советским народом сериал про Будулая.
При этом регулярно в текст встревают эпизоды из какой-то другой жизни, причем из какой именно – понять тоже решительно невозможно, выглядит это так:
«– Груз в пути. Прибудет завтра, – инженер снял наушники, отключил питание.
– Связь хорошая, – военный свою пару наушников положил на предписанное место. Аккуратист.
– Ионосфера, – инженер неопределенно пошевелил в воздухе пальцами правой руки. Из-за этого стукача не удалось толком побыть в эфире. Пошарил наскоро, настраиваясь, обрывки фраз, немецкий, немецкий, немецкий. Где наши? Жмурки на свету.
– Проверю системы, – инженер пошел к двери.
– Я с вами, – надел фуражку военный. Строго пасет, не забалуешь.»
Да, это эпизод целиком, от астериска до астериска; мне он напомнил, каюсь, анекдот про «Петька, приборы». По каким-то мельчайшим признакам можно подозревать, что дело происходит в шарашке, но, во-первых, я не уверен, например, что я подозреваю правильно, а во-вторых, почему же мне нужно непременно подозревать? Да, а сверху и снизу от этого эпизода там опять деревня, врач, термометры, быт, сказ, скрытые цитаты и скромное мужество главного героя, который ни за что, ни под какой пыткой не скажет читателю, что же его все-таки мучает.
Потом в текст начинают вырваться товарищ Сталин, солдаты, десантники, автоматные очереди, и оказывается, что тебя так долго держали на коротком поводке для того, чтобы выдать в итоге весьма странную, в первую очередь — лишенную способности к убедительному объяснению происходящего тайну; сравнить это можно с тем, как если бы вам подарили на день рождения десяток вложенных друг в друга коробок, прочно перевязанных веревками, и когда бы вы их все развязали и открыли (потихоньку сатанея и начиная проклинать дарителя), то на дне последней обнаружили бы неизвестный объект, который вам некуда приткнуть и пользоваться которым непонятно, как. Причем, если бы автор не держал читателя на коротком поводке столько времени – этотфокус мог бы даже показаться занятным: но тут ты просто устал, устал ничего не понимать, выискивать намеки на мотивации, слушать речь жеманного главного героя, у которого, возможно, была трудная жизнь, и он поэтому достоин был бы сочувствия, – если бы не полоскал мозги своей уклончивостью так долго и с таким вкусом.
Граждане писатели! Не делайте из внутреннего мира мужественного мужчины прием! Даже у Хемингуэя это получилось плохо!
Дискуссия о возвращении человечества в космос (мероприятия с участием иностранного гостя)
Космическая экспансия – золотая мечта человечества, фетиш поклонников научной фантастики. Космические корабли, бороздящие просторы галактики, колонизированные звездные системы, терроформированные планеты… Ну и звездные войны, конкуренция, борьба за ресурсы – куда уж без этого. Между тем в последние десятилетия человечество сильно охладело к теме освоения дальнего космоса. И один из жанров, которые неизменно подогревают наш интерес к межзвездным странствиям, – «новая космическая опера». Наш почетный иностранный гость Аластер Рейнольдс не только один из столпов «новой космооперы», но и профессиональный астрофизик, участник Европейской космической программы, человек, много размышлявший на эту тему и как ученый, и как писатель. О космическом будущем человечества, перспективах и вызовах с иностранным гостем беседуют футуролог Константин Фрумкин, специалист ракетно-космической отрасли, популяризатор космонавтики Александр Хохлов и другие. Модерирует дискуссию писатель Антон Первушин.
Ухрония (uchronie) — французский неологизм, придуманный в XIX веке по аналогии с утопией. Слово «утопия» означает «несуществующее место», а «ухрония» — это «несуществующее время»; нам этот поджанр известен под названием «альтернативная история», калькой с английского alternative history. И хотя наиболее известные ухронии вроде «Человека в Высоком замке» Филипа Дика и «Паваны» Кита Робертса написаны англоязычными писателями, французские фантасты тяготеют к сочинению ухроний куда больше своих американских и британских коллег. Тем обиднее то, что современная французская фантастика за пределами Пятой республики практически неизвестна. Об истории французских ухроний расскажет журналист и писатель Николай Караев.
Круглый стол «Есть ли будущее у фантастических журналов?» (общелитературная секция)
Двадцать лет назад, в 1990-х, новые журналы фантастики появлялись на одной шестой части суши по нескольку штук за год – правда, долго не жили за редкими исключениями. В 2000-х ситуация стабилизировалась, на протяжении десятилетия отечественная «журнальная» фантастика держалась на трех слонах: «Мир фантастики», «Если» и «Полдень. XXI век». В 2012–2013 годах мы лишились разом двух из трех этих изданий. Сегодня два последних журнала ищут способ возродиться во всей славе своей, используя разные методы и придерживаясь разной стратегии. О том, есть ли у журналов фантастики перспектива в современной России, нужны ли они читателям и в чем вообще смысл жанровой периодики в эпоху Интернета, мы поговорим на Петербургской фантастической ассамблее с представителями «Мира фантастики», «Если», «Полдня. XXI век» и других профильных изданий. Ведет круглый стол журналист Василий Владимирский.
Круглый стол «Не брендовые» авторы в условиях изменения книжного рынка (общелитературная секция)
На Петербургской фантастической ассамблее мы не раз обсуждали, как меняется российский книжный рынок – с точки зрения издателей, книготорговцев, критиков, читателей. Но осталась еще одна категория участников текущего литературного процесса, до сих пор нами не охваченная, – авторы, которые в значительной степени и делают современную жанровую прозу, те, кто не спешит встраиваться в коммерческие издательские «проекты», у кого нет за плечами полудюжины романов, снискавших успех у читателей, за кем не стоит мощный медиахолдниг, решивший сделать на них ставку. Каково это – начинать карабкаться на литературные Олимпы в эпоху, когда падают тиражи и гонорары, а добиться того, чтобы о твоей книге говорили все от мала до велика, непросто даже для «живых классиков»? Об этом мы попросили рассказать писателей Елену Арифуллину, Марину Дробкову, Анну Семироль и др. – для некоторых участников нашего конвента их практический опыт, смеем надеяться, окажется полезен.
Чего только не суют несознательные авторы в эпиграф! Обычно это банальное желание продемонстрировать собственную эрудицию. Иногда встречаются яркие, интересные, но очевидно притянутые за уши цитаты. Бывает, что эпиграф работает во вред творческому замыслу, раскрывая какую-то значимую информацию. А порою и вовсе смотришь недоуменно: что это и зачем оно здесь? О тонкостях использования эпиграфа как творческого инструмента расскажет участникам Ассамблеи литературовед А. Кубатиев.
Эпиграф — это:
а) лучший способ узнать об авторе, которого вы никогда не читали;
б) ошибиться / догадаться, что использователь эпиграфа имел в виду;
в) приспособить к своим целям мысль автора, эпиграф из которого вы использовали;
г) придать своему тексту то значение, которого в нем нет;
д) сделать собственный текст ярче, изысканнее, значительнее.
Но для этого нужно...
Круглый стол: “Подход к характерам: игры vs. книги” (секция компьютерных игр)
Существует великое множество методик создания правдоподобного живого характера — и в литературе, и в кино, и в играх уже успели наработать свой инструментарий. На Петербургской фантастической ассамблее писатели и гейм-дизайнеры сравнят подходы и поучатся друг у друга. А заодно порассуждают, в чем разница — следить за героем и быть им? Как сделать интересным персонажа-пустышку, которого игрок создает сам в начале игры? Как адаптировать уже готовый характер (например, описанный в книге) для игры и дать ему свободу воли?
К Петербургской фантастической ассамблее 2015 года мы подготовили сюрприз для участников конвента: на нашей ярмарке вы сможете приобрести сувенирные кружки с символикой Фантассамблеи всего по 250 рублей! Специально для "визуалов" — фоточки кружек в разных ракурсах:
Еще один отзыв на произведения, выдвинутые в 2015 году на премию "Новые Горизонты". Реплика Андрея Василевского (главного редактора журнала "Новый мир", председателя жюри) о повести Владимира Покровского"Чёртова дочка" (номинатор Сергей Соболев):
цитата
Написать отдельную повесть про Мартышку (Марию Шухарт — дочь Рэдрика Шухарта из «Пикника на обочине»), — идея сама по себе замечательная. Теоретически. А на практике автор не знает, что с ней, героиней, делать. Всё какое-то вымученное.
облако тэгов
