Литературно хорошо, но описанный способ менять свершившиеся события не убедителен.

Роман в десяти рассказах (и десяти балладах)

Еврейская готика

Даниэль Клугер и его частый соавтор Александр Рыбалка — фантасты, каббалисты, знатоки еврейской мистики и местечкового фольклора.

«Летающая В Тёмных Покоях, Приходящая В Ночи» это эвфемизм Лилит, родоначальницы зла.

Вводная такая: у Клугера есть несколько рассказов, которые в разное время и в разных редакциях объединялись в тот или иной цикл — сначала это был «Осквернитель снов», потом «Вечера в местечке Яворицы» в составе антологии «Когти неба» и, наконец, данный роман в рассказах. Любопытно, есть во всех этих пертурбациях какой-то глубинный каббалистический смысл или это просто любовь к своему творческому наследию?

Так или иначе, «Летающая В Тёмных Покоях, Приходящая В Ночи» — наиболее полная редакция как по количеству текстов, так и по содержанию. Была возможность сравнить рассказы в разных книгах — в ЛВТППВН текст расширен дополнительными вставками, играющими на атмосферу и опосредованно связывающие рассказы в единое повествование.

Баллады после рассказов тоже частично служат связующими нитями.

«Старый шинок и его завсегдатаи»: Два казака, поворот не туда.

Троп «нечистая таверна в ночи».

Ненавязчивые отсылки к Гоголю. И это не считая эпиграфа.

«Миньян»: девяти мертвецам не хватает десятого, чтобы их молитвы услышал бог.

«Хлеб и соль»: страшный рассказ про астри. Троп «проклятый старый дом».

«Неприкаянная душа»: троп «одержимость». Рассказ про классического диббука. Тоже история про еврея, ставшего казаком-разбойником. Только не с младенчества, как в рассказе «Старый шинок», а в сознательном возрасте, чтобы избежать смерти. Но и неприкаянная душа не смогла поднять руку на свиток Торы.

«Летающая В Тёмных Покоях, Приходящая В Ночи»: Заглавный рассказ. Ещё один «хонтед мэншн» — дом с привидениями. Из нечисти: сама Лилит — жена Адама, жена Ашмодея, мать всех демонов. Главная суккуба еврейской демонологии. Очень атмосферно.

«Осквернитель снов»: На этот раз местечко Яровицы посетил демон Сартия, крадущий сны и этим убивающий людей. Есть страшные моменты, но молитва победит любого демона.

«Тайны старой усадьбы»: К седьмому рассказу цикла осознаешь, что неожиданных поворотов сюжета ждать не стоит. Будет прямолинейно и с большой вероятностью кончится всё плохо.

При этом не могу не отметить как будто возросшее мастерство автора. Пусть ещё не Гоголь, но уже не кондово-скучный слог того же «Миньяна». Как-то весело всё, с призказками.

Черти с птичьими лапами по-прежнему вызывают у меня мурашки.

«Велвл Байер и его синагога»: Художник на малой родине и нехорошее зеркало.

«Дочь безумного литовца»: Пожалуй, самый эзотеричный и каббалистичный рассказ сборника.

«Возвращение Фишке-солдата»: Длинный рассказ, закрывающий цикл. Еще одно обращение к мифу о Лилит и теме двоеженства. А также осмысление того факта, откуда в революцию взялось столько жестоких евреев-комиссаров.

Баллады сборника представляют отдельную ценность. Все они обыгрывают сюжеты предшествующих рассказов. Многие из них стилизованы под те или иные известные произведения и мотивы.

Уникальная подборка этнической авторской еврейской мистики. Небольшое количество литературных и сюжетных изысков компенсируется глубоким знанием темы автором.

Тот случай, когда целое получается больше суммы частей.

9(ОТЛИЧНО)

Отзывы на рассказы и баллады есть в карточках произведений.

Как всегда в этом сборнике — бодрая приключенческая фантастика. Общей конвой всего сборника стала тема природы и о том, какое место человек в ней занимает. И если, например, в Дедушке — это не только интересное описание инопланетной фауны и флоры, но и описание чувств мальчика, столкнувшегося со смертельной ситуацией. В Сбалансированной экологии — речь о корысти человека и о том, может ли человеческое существо мыслить себя частью природы. В «Прекрасный повод поорать от ужаса» — это почти забавный рассказ о том, что люди могут залезть туда, куда им не следовало бы. И т.д.

То в этом рассказе никакого «второго дна» я не увидела. Да, люди всегда хотели изобрести эликсир бессмертия, на крайний случай долголетия и всесилия, и киборгизация — это тоже в каком-то смысле «философский камень». Но эта тема как-то не особенно раскрыта автором. Тут скорее просто про «смекалочку». Опять же если взять «В поисках утраченного» из того же сборника, там тоже про смекалочку, но всё же «противнику» людей было уделено больше внимания и читатель даже в каком-то смысле мог этому «противнику» посочувствовать. В этом же рассказе такого нет — фрики нападают на базу, главный герой находит решение и все. ГГ не преодолевает себя, противник ничем не примечательный, такое ощущение, что автор описал обычный день в Ядре Звездного скопления. Ничего особенного не произошло.

Пока что самый слабый рассказ из сборника на мой взгляд.

Михаил Дмитриевич Свирельников («свирельник» — название гриба) — бизнесмен средней руки, владелец фирмы «Сантехуют» долго бился за контракт на поставку соответствующего оборудования со своим бывшим бизнес-партнёром и другом Веселкиным («веселка» — это тоже гриб). И вот ,наконец-то, последний решил сдаться, примириться и выйти из схватки. Мировую бывшие друзья-партнёры решили начать отмечать в ресторане, а затем продолжить это дело в гостинице в компании двух девиц с низкой социальной ответственностью. Вот только возраст даёт себя знать все сильнее и сильнее...

Довольно типичный роман для Юрия Полякова, практически все социальные связи персонажей в котором одновременно являются и половыми. Плата за жизненный успех высока и непомерна — одиночество, и при этом постоянная необходимость видеть вокруг себя людей, которых ты даже и не выбирал — чиновники-взяточники, проститутки, продажные журналисты. И страх как вечный спутник. Несколько дней из жизни Свирельникова отчаянно подчёркивают её общую бессмысленность, и даже финальный катарсис оборачивается издевательской насмешкой.

Один из знаковых рассказов автора. Молодой шабашник Николай берётся за, казалось бы, плёвую работу — сделать демонтаж мебели и некоторых элементов конструкции. Но квартира эта не простая. Коле предстоит узнать много не очень приятных секретов и о квартире, и о хозяйке, и о себе...

Написано очень атмосферно. Чувство неуютности, клаустрофобии, давящей атмосферы этой квартиры.

«Дэвид Копперфилд» мой первый Диккенс, и он разочаровал. От такой толстенной книжищи ожидала серьёзной классики, а роман, и до середины не дойдя, скатился в бульварную попсу и так до конца из неё и не выбрался. Ни философской глубины, ни сложных характеров, одни размазанные романтические страдания.

Сюжет на троечку. Интриги нет. Каждое событие видишь за версту. К тому же повествование неравномерное. Что-то описано в утомительных подробностях, а что-то упоминается мимоходом без объяснений вообще. Разоблачение Урии Хипа, например, растянуто на мно-О-ого страниц. А как Дэвид стал знаменитым писателем? В одном абзаце. Причём то, что Хип гад, ясно с самого начала, так что ничего нового в длиннющей сцене разоблачения мы, в общем, не узнали. А про Дэвида, наоборот, ни разу не говорится, ни что он хочет стать писателем, ни что имеет к этому склонность, и вдруг он автор бестселлера. Опа-чики.

Впрочем, есть и плюсы. Оттого что к большинству событий делается такая тщательная подводка, пропадает интрига относительно того, что будет дальше, зато нет путаницы в том, что уже произошло. Все взаимоотношения между персонажами понятны, все прошлые события легко держать в памяти. К вопросу о том, что роман не классический, а попсовый от слова популярный, в смысле такой, что его читателю с любым уровнем подготовки читать легко.

Ещё в подтверждение явной нацеленности романа на широкие массы — персонажи однобокие. Или однозначно хорошие, или однозначно плохие, как будто детскую сказку читаешь. Автор, похоже, по жизни оптимист, большинство героев положительные, но на пользу произведению это не пошло. Они не радуют своей положительностью, а бесят своей наивностью. Их настолько жизнь ничему не учит, что временами сомневаешься в их умственных способностях.

С другой стороны, именно из-за персонажей, вероятно, «ДК» и считается классикой мировой литературы. Во-первых, среди них нет ни одного лишнего. Каждый для чего-то нужен, каждый по делу. А во-вторых, они плоские и картонные, зато яркие. В каждом узнаваемый архетип, благодаря чему имена многих стали нарицательными.

Одно неоспоримое достоинство книги — она познавательная. Здесь масса подробностей жизни обычных англичан 19 века. Говорят, Диккенс этим знаменит, что его книги достоверно отображают реальную жизнь, поэтому их рекомендуют читать не только филологам, но и историкам. Моя любимая деталь — когда Дэвид только-только познакомился с Дорой, он, чтобы произвести на неё впечатление, стал носить ботинки меньшего размера, потому что по стандартам того времени, очевидно, маленькая изящная ступня считалась привлекательной не только для женщин, но и для мужчин.

В общем и целом — не особо. Книга и по стилю, и по содержанию всё-таки бульварный роман, а для бульварного романа 900 страниц — перебор. Изначально «Копперфилд» не задумывался толстенным романом, а печатался в журналах отдельными главами, и в таком формате он наверняка полностью соответствовал ожиданиям читателей был принят ими более благосклонно. Что лично до меня, которая читала в формате классического тома-кирпича — 7/10, и то с натяжкой.

Детектив, заслуженно популярный спустя много десятилетий после первого издания. Прежде всего — за счёт литературного таланта автора, плюс его умения создать интригу и некоторого знания определенных юридических моментов. По факту же это очень схематичный и деловой алгоритм обработки данных с минимумом достоверности — информация забрасывается для главного расследователя, помощника комиссара столичной полиции Маркуса без ошибок и промедления. Понятно, что девяносто процентов времени у служб по обработке информации занимает именно СБОР информации, особенно в 1937 году. Относительно персонажей и их поведения — абсолютно такая же ситуация — функциональные единицы с заданным поведением.

В общем это очевидная задачка, как в журналах в картинками, «угадай, как комиссар полиции догадался, кто преступник», где абстрактная загадка разгадывается причудливым стечением обстоятельств и серыми клеточками головного мозга сыщика.

Но для этого формата сюжет построен неплохо.

Всё бы хорошо, если бы не самоповторы. Лёгкий стиль напоминает «Цифры не лгут», как и множество мелких деталей, из-за чего появляется ощущение, что у автора была идея для одного из циклов, но поняв, что не потянет — сделал поделку из того, что было. А жаль. Хотя может, это задумывалось, как часть нового... Кто знает, у автора уже не спросишь.

А так, конечно старый добрый Биссон из 90х. Как сделать черную дыру? Надо собрать старые автомобильные аккумуляторы и сложить их на заднем дворе школы определенным образом....

Те, кто решится прочитать данное произведение Казанцева, уловят в нем хорошо знакомые нотки: сюжет повести очень сильно напоминает известное произведение братьев Стругацких «Страна багровых туч». Совпадает буквально всё: и место дислокации (вторая планета от центральной звезды), и природные условия на данной планете (эпоха динозавров), и даже количество космонавтов, принявших участие в экспедиции (шестеро человек против пяти человек и одного робота). Первоначально целью обеих экспедиций являлась Венера, но позднее Казанцев заменил ее аналогичной планетой в другой звездной системе. Надо сказать, он был убежденным сторонником единой теории строения звездных систем, согласно которой все планетные системы чужих звезд похожи на нашу — те же 8 планет, расположенные в аналогичном порядке. Причина так же ясна: общность строения протопланетного диска. Правда, интуиция всё же подвела своего хозяина: диски дискам — рознь, и из одинаковых с виду образований получаются совершенно несхожие планеты. Причина такого расхождения — существенная разница в гравитационных полях и прочих физических условиях. Современные исследования выявили одно из таких нарушений — т.н. «горячие гиганты» (планеты-гиганты, находящиеся очень близко к своей звезде). Кроме того, планеты имеются далеко не у каждой звезды, а жизнь на них (пусть даже и растительная) возможна чисто гипотетически, ибо для ее наличия необходимо совпадение большого числа физико-химических условий. В 50-е годы прошлого века об этом особо не задумывались, считая «живыми» все близкие к Солнцу планеты. Ошибка выявилась только в конце 90-х годов, когда наиболее мощные телескопы смогли «заглянуть» внутрь ближайших к Земле планетных систем.

Вторая ошибка автора заключается в его убежденности по поводу посещаемости Земли инопланетянами. Практически во всех своих ключевых произведениях («Фаэтах», «Сильнее времени» и данной повести) он называет доказательства такого визита: пробитые пулями черепа животных, статуэтки догу и фрески Тассили, барельеф Храма Надписей в Паленке и огромные фигуры на плато Наска. Я лично ОЧЕНЬ сомневаюсь, что «братья по разуму» имели к перечисленному хотя бы косвенное отношение: если б они действительно посетили нашу планету, то с нее бы уже не улетели назад. Впрочем, и сам писатель намекает на подобный вариант, указывая на связь между инопланетной экспедицией и возникновением на Земле разумной жизни. Однако, палеоантологи разбили эту гипотезу в пух и прах, установив всю родословную человеческой расы — никакого инопланетного звена в ней не содержится. Да и само существование «разумян» всё еще находится под БОЛЬШИМ знаком вопроса...

Персонажи повести прописаны в истинно «казанцевском стиле»: простые парни без комплексов, исповедующие коммунистическую идеологию. Правда, американцы всё еще верят в бога и Библию, но эта их вера больше напоминает типичный атавизм, который быстро исчезнет со временем. А в остальном всё как и положено: американцы безрассудны и авантюристичны, русские, напротив, хладнокровны и расчетливы. Поэтому вторые спасают первых, а не наоборот. Что касается робота, то он настолько еще несовершенен, что вызывает закономерный вопрос: а зачем эту «говорящую железку» вообще взяли с собой в межзвездный полет?

Сюжет повести простой и незамысловатый: прилетели, сразу сели, попали в беду, героически выстояли в борьбе с дикой природой и ... улетели. При этом нашли на планете уникальный артефакт, подтверждающий «искусственное» происхождение человеческой расы. Каких-то увлекательных приключений для своих персонажей автор придумать не смог, ограничившись только горячечным бредом американцев и эротическими фантазиями русских (перекликающихся с сюжетом романа «Сильнее времени»). Когда Петр Клушанцев решился на экранизацию произведения, больших комбинированных съемок ему не потребовалось — хватило всего пары павильонов. Обязательно посмотрите этот фильм после прочтения повести, чтобы впечатления оказались полными! Пусть эта фантастика и не совсем научная, но своего зрителя она обрести обязана.

-------------

РЕЗЮМЕ: сказ про то, как совместный советско-американский экипаж на далекую планету летал, чтобы раскрыть тайну своего происхождения. Как и все предыдущие произведения писателя, рекомендуется только молодому поколению романтиков.

Если бы не последние 10% книги, то было бы 6 из 10.

Сразу оговорюсь, что слушал аудиокнигу, начитанную хорошим актёром.

Итак, какие возникли впечатления.

Громоздкий роман, диалоги которого задыхаются от многозначительности, иносказаний и недосказанности. Голова взрывается от тщетности понять, что же, чёрт побери, происходит. Путанное-перепутанное нагромождение сюжетных нитей, персонажей, богов, их душ, частей этих душ, видов магии – аспектированной-неаспектированной, культов, верований, интриг каст, видов невольников, традиций и это ещё не весь айсберг, о который я чуть не повредился.

Зачем надо было в середине большого, более-менее органично сколоченного Меекханского цикла, состоящего из достаточно интересных повестей, вставлять огромную нудно-водянистую четвёртую книгу?

Чтобы более-менее оставаться в лодке сюжета, плывущей в бурных и обильных водах текста, приготовьтесь погрузиться в этот роман, как в научный труд. Не упускайте ни одного слова из внимания. Но и тогда не факт, что вы не будете страдать. О, вы будете страдать.

Для начала научитесь постоянно держать в уме множество имён и взаимосвязей между ними. Даже если они мешаются в одну кучу и их количество по-муравьиному огромно.

Научитесь получать удовольствие от отложенного смысла происходящего. Например, часто происходит какая-то ситуация, или возникает неожиданная реакция одного из персонажей во время разговора, смысл которых становится понятным лишь спустя какое-то время. Любое слово может оказаться важным для понимания очередного, стопятидесятого, паззла сюжета, который всплывёт через 100 страниц. Или сказанное второстепенным персонажем обретёт смысл спустя 200 страниц. Постоянно приходилось останавливать аудиокнигу, чтобы залезть в текст и разобраться, что к чему относилось.

Полностью отключите мозг от внешних раздражителей и растворитесь в мегатоннах многозначительной претенциозной болтовни, из которой будет мало что понятно. Приправьте всё это постоянными перескоками между сюжетными линиями.

Внимание! Вы покидаете безопасную зону и вступаете на территорию неясности, недосказанности, полунамёков и полусмыслов. Тут всё очень туманно, глубокомысленно, эстетски-философско, но вдобавок достаточно эпично, будто автор кричит вам в ухо: «склонись, пешка, пред созданными мною могущественными образами и событиями, но не пойми их!». И я склонялся. Ко сну. Позёвывая и думая о чём угодно, только не о смысле книги, сдаваясь скуке в плен. Сразу вспомнились студенческие годы, когда читаешь какой-нибудь, до зубовного скрежета неинтересный, учебник и приходится по сто раз перечитывать один абзац – настолько мозг отказывался его воспринимать, что разум после прочтения тут же стирал его из памяти.

В романе множество второстепенных, неинтересных и неважных событий обрастает массой ненужных подробностей, которые почти или вообще ни на что не влияют.

В какой-то момент я начал подмечать один из любимых приёмов автора: например, он любит нагнетать ситуацию почти что киношными кадрами, как кто-то во время разговора «положил руку на меч», «посмотрел прямо в глаза», «выдержал взгляд, не моргнув» и прочими клишированными обозначениями напряжённости ситуации. Тут, наверное, трудно придумать что-то новое, но в книге этого всё же как-то чересчур. Не слишком ли многое крутых и серьёзно настроенных на квадратный сантиметр текста?

А вот в художественном смысле у Вегнера всё отлично. Давненько я не встречал писателя, который так умело обращается с образами, метафорами и прочими словесными красивостями (спасибо переводчику за то, что умело это передаёт). Иногда, бывалоча, сидишь, читаешь, вникаешь, можно сказать трудишься на нелюбимой работе, и вдруг – залюбуешься...

Вот, например:

«Полосы ребер чуть не протыкали бледную кожу, а ключицы выглядели как инструменты для изобретательных пыток, втиснутые в живое тело, чтобы поддерживать голову: глыбу, наполненную углами и острыми линиями. Нос выглядел без малого как птичий клюв, глаза же – как следы от попаданий камнями из пращи в глиняный шар».

«Тут, в её селении, море неутомимо шумело, песок принимал ласку босых ног, чтобы за миг позволить волнам слизать их следы со своей спины, ветер причесывал прибрежные растения с листьями, длинными и узкими, словно стилеты».

«...стрелы, летящие, чтобы запечатлеть кровавые поцелуи на телах...»

«На горизонте небо пульсировало молниями, морща лицо тучами».

«Украшение спины рукоятями кинжалов».

Автор совершенно точно наделён даром – словами вырисовывать яркие, живые и, главное, оригинальные, нигде не встречающиеся, образы и сцены. Неожиданные сюжетные повороты – это он тоже умеет. А ещё он большой мастер нагнетать эпический драматизм, сцены величайшей жестокости. Во многих гибнут не только дети, но и целые народы.

Однако сам сеттинг, тягучий, восточно-южный какой-то, песчано-арабско-джунглевый, лично мне вообще не заходит. Эти их традиции, быт, напускная мудрость, их вечные племенные конфликты и какая-то пустая гордость. Ну не моё это, наверное.

В итоге: Вегнер по-настоящему талантлив, он плетёт и закручивает, он создаёт мощные образы, ситуации, диалоги, он оригинальничает и говорит новое слово в эпическом фэнтези, но я подустал по десять раз переслушивать куски диалогов, изобилующих сложной взаимосвязью сюжетных деталей, чтобы не потерять суть происходящего, которая у Вегнера всегда держится на полунамёках, ускользающих полусмыслах. Всё очень стилистически красиво описано, но эта красота избыточна. Писатель будто любуется самим собой, мол, смотрите, как я умею! Похоже на шикарную резную раму для картины, которая гораздо слабее этой самой рамы по красоте. И ещё возникает ощущение, будто идёшь по летнему лугу, среди ярких цветов, но тонешь будто в болоте.

А ещё я понял, что аудиокниги именно этого автора усваиваются гораздо труднее, чем читаемый текст. С другими авторами такого не замечал.

У нас так принято, что кухня обычно закреплена за женщиной, а мужчина снабжает ее средствами и продуктами. И всё же хорошо известно, что самые лучшие повара в мире — мужчины. Данная история Ритчи — лишнее тому подтверждение. Мне это знакомо не понаслышке: просто ненавижу часами стоять у газовой плиты, но вынужден делать это по стечению обстоятельств. Сложных блюд себе не готовлю, хотя и мог бы: в моей библиотеке аж целых три кулинарные книги (вегетарианская, микроволновая и всеядная). Правда, пользуюсь ими крайне редко. Наверное, эта нелюбовь к готовке у нас, мужчин, чисто генетическая: еще в древнюю эпоху мужчины служили заготовителями пищи, доверяя ее обработку женщинам (которые по понятным причинам для охоты не годились совсем). Тем не менее, уверяю вас: если вы сумеете наступить на горло собственной песне, результат вас шокирует. И не только вас, но и вашу «вторую половину». Не исключено, что после такой демонстрации она уступит вам свое место на кухне. Если вы этого не хотите, храните ваши способности в тайне и поступайте так же, как герой этого рассказа.

------------

РЕЗЮМЕ: рассказ об одной тайной способности мужского племени, о которой никто не предпочитает распространяться. Наличие таланта еще не означает его немедленную реализацию.

Вся третья часть арки — это долгая дорога. Мир едет к Саше, Саша блуждает в воспоминаниях, злодейка готовится к финальной части своего плана. Много разговоров, воспоминаний и внезапных встреч.

Сам выпуск носит отчетливо промежуточный характер — для Мира дорога ещё не закончена, судьба Евгения не ясна, а Саша только-только сделала судьбоносный выбор (ну как сделала — скорее ей очень настойчиво помогли).

Впереди финал арки и соединение всех начатых дорог. Посмотрим, во что они выльются.

Никогда до этого не читал Лукина. Книга нашлась по рекомендациям и зацепила каламбурным названием да лаконичной аннотацией.

Особых претензий на тяжёлую социальную драму лично я и не предъявлял, так что обманут не оказался. То есть повествование как бы и строится вокруг этой темы, сюжет прост как три копейки и нужен лишь для её развития.

А суть проста: люди подгоняются под общество, а не наоборот. И этакий меланхоличный интеллектуал (я так полагаю, Лукин специально не показал читателю, в чем же интеллектуальность героя, чтобы было проще проводить ассоциацию) оскорблен, что столь яркое светило лишь слепит окружающих. Сияет он, конесно, лишь внутри, а основной деятельностью до «апгрейда» был только пассивно-агрессивный бунт против незамысловатых настроек общества. Плохо ли, хорошо ли это, судить, конечно, читателю.

Правда для этого это самое общество пришлось изобразить просто законченным идиотом. Признаться честно, не без доли истины, так что, как говорится, «Ваша взяла».

Интересный рассказ, понравился, как и практически всё у Р. Шекли. Сатира на общество потребления? Да, и это есть. Но для меня этот небольшой рассказ — прежде всего живая картинка к известному выражению «хорошо там, где нас нет». И, хотя в отзывах уже упоминалось оно, вернусь к нему ещё раз. Этот парафраз слов Грибоедова из его знаменитой комедии живет и зовет нас уже двести лет. И множество людей следует этому зову и вновь наступает на грабли. Но лучше ли сидеть на своей далекой планете, читая случайно завезенные книжки, продолжать мечтать и не двигаться с места? Герой рассказа делает выбор, даже дважды — и когда отправляется в дальний полет, и когда решает вернуться. Собственный опыт бесценен. Зато ему будет, что вспомнить. А нам, прочитав рассказ, запомнится блестящий юмор Р. Шекли в этом и других его рассказах.

Великая сила искусства... Хотя рассказ скорее о незначительности личности в истории. Ну не будь Гитлера — нашлась бы иная сволочь, может, ещё хуже.

.

В тихом омуте черти водятся... И именно по описанным причинам я убеждён, что с человеком сначала надо прожить вместе несколько лет, чтобы узнать тёмные стороны друг друга и понять, готовы ли вы с ними мириться. Прекрасная и глубокая психологическая история.

.

Грамотные законы о необходимой самообороне — великая вещь. Я из тех людей, кто склонен и словесные угрозы считать за угрозу — если вам обещают убить, то лучше поверить. Автор, думается, придерживается того же мнения и проиллюстрировал его ярким и хорошим рассказом.

А я ведь ещё маленьким ребёнком смотрел экранизацию этого рассказа! Очень серьёзно повлияло на моё отношение к дисциплине и разным командирам... В данном плане это вообще очень сильная и поучительная история, вдобавок затрагивающая взаимоотношения отцов и детей.

Под соусом из ксенофантастики и путешествий во времени Роберт Янг сообщает о том, что у человека есть не только воля к власти и воля к смерти, но и воля к несчастью...

Люди только говорят, что стремятся к счастью. Большинство к нему вовсе и не предрасположено. Достигни счастья, и тебе не о чем будет поведать окружающим. Потому что счастье трудно описать словами без лишних подробностей, а начни эти подробности приводить, так всем сразу станет скучно...

А вот свои несчастья люди смакуют. Как сладкую косточку обсасывают любую неудачу. Тщательно разжевывают мельчайший промах. И всегда готовы доставить окружающим удовольствие подробным рассказом о своих ошибках и бедах, превращая коммуникативный акт в состязание за первенство в роли самого гонимого и самого недооцененного...

Труднее всего высокостатусным субъектам. Им вроде как надо демонстрировать, что они счастливы и довольны собой, хотя так хочется побыть маленьким, жалким, слабым,никчемным...

В свете всего этого только лишь и понятно, почему главный герой рассказа сам лишил себя возможности испытать счастье. Вот оно, было рядом, но надо тогда непременно возвести на пути к нему целую полосу железобетонных препятствий. И вместо того, чтобы пойти и обрести любовь, обрести в любви себя самого настоящего, лучше вцепиться всеми конечностями за самые идиотские стереотипы и остаться несчастным во имя верности призрачным умозрительным конструкциям...

В его случае это были расистские предрассудки. То, что изжить их крайне сложно, Янг доказал отсутствием в рассказе хэппи-энда в духе ванильно-либеральной толерантности. И прочей белиберды, из-за которой в нашем мире борьба с расизмом рискует выродиться в нечто бессмысленное и лишь еще больше разделяющее людей. Разделяющее сильнее, чем это было во времена царя Соломона и его возлюбленной, чья кожа была темна как шатры Кидарские...

Вообще, произведения, для которых нужна специальная специфическая подготовка — это на большого любителя. Особенно если это не общие знания той страны, где ты проживаешь и владеешь ими на вскормленном грудным молоком уровне. Зачем мне, спрашивается, нужно знать, кто такая Тори Амос, если однажды пасмурным вечерком я захотел расслабиться и почитать приятного сказочника Нила Геймана? Да еще не просто знать, кто она такая, а еще и ассоциировать каждую литературную мини-зарисовку с ее конкретной песней?

Конечно, кто не полениться все же проделать подобный эксперимент и соизволит просношать восприятие песни Амос с кусочком текста Геймана, вероятно, получит более качественный эффект от прочтения (что далеко не факт, ибо ощущение от песен автора и читателя, скорее всего, будет различным и не отзовется одинаковым образом в совершенно разных душах), но из-за подобного подхода назвать «Странных девочек» полноценным отдельным произведением делается невозможным, ввиду признания самого товарища писателя, что оно неотделимо от музыки Амос.

Тем не менее, в этом сумбуре, явно больше похожем на полет возбужденной мысли опиумного курильщика, все же есть буквально парочка зарисовок — точнее даже, кусочков, которые могли бы быть зарисовками, — которые будоражат сознание и рисуют вполне запоминающиеся образы. Если бы не это, единственным плюсом можно было бы считать только краткость данного... даже не рассказа, а литературного эксперимента. Но из плюсов — это всё. И «это всё» — слишком маленькое.

Итак, «Старина Четырехглазик»...

Журналист Пол Шудде, по прозвищу Старина Четырехглазик, может потерять свой старый дом в одном из пригородов Остина, штата Техас. Дом этот хоть и не развалюха, но слишком не подходит своим видом к импозантным виллам, что расположены по соседству. Спасение из казалось бы безвыходной ситуации он находит, когда к нему на порог заявляется зверушка неизвестного науке вида. И похоже, она даже обладает развитым разумом!..

Часто в своих поздних произведениях Чед Оливер искал выход и способ спасения человечества, которому угрожает консервация и медленное угасание в коконе замкнутого на планете социума. Ни один другой разумный вид не дожил до наших дней, инопланетян мы пока не обнаружили. Так что и подискутировать не с кем о грядущих перспективах!

А если такой вид появится? Возможно, синергия от общения с ним и откроет для Человечества новые возможности?

Не люблю анималистическую литературу, но встречаются иногда увлекательные и талантливые произведения, как это, например.

Рассказ для младшей части аудитории «ЮТ».

Раз пришельцев можно рассмотреть только в микроскоп, то они меньше человека как минимум в тысячу раз (170 см -> 1.7 мм).

При этом они летят в одной с нами вселенной, а не нуль-телепортируются или варпятся. Внимание, вопрос — сколько топлива сможет взять корабль прицельцев, и куда он долетит?

Ну и по мелочи... на встречу пришельцев депутата ГосДумы США ака сенатора не допустят на пушечный выстрел — это прерогатива Госсекретаря или Президента.

Ширина радиолуча.. если «рептилоиды» меньше человека в тысячу раз, то поиск такого луча человеком — это искать атом в стогу сена

И т.д. и т.п.

Вот, честно, уже устал я писать одинаковые отзывы на книги Аберкромби: на мой взгляд, его романы похожи друг на друга, как братья близнецы. Везде стандартный для фэнтези набор героев. Отличные, яркие, но, схожие друг с другом, сцены сражений и осады городов. Повторяющиеся интриги и государственные перевороты.

Вот и эта трилогия — модель, собранная из того же конструктора, что и «Первый Закон». Не совсем понимаю я тех читателей, кто восторгается первой трилогией и ставит минимальные оценки за эти три книги. Или, наоборот. По-моему, абсолютно схожие произведения, с одинаковыми достоинствами и недостатками.

«Эпоха безумия»

Наверное, на столе у писателя лежала книга о Великой французской революции. Вот, он и решил переложить ее на фэнтезийной основе. Меня, по-началу, насмешил такой ход, а, потом, увлекло. Необычно получилось. Интересно было узнавать в персонажах собирательные образы разных героев Франции того времени. Без труда нашел Мирабо, Марата. Ну, Робеспьера узнать легко. Наверное, и, Бонапарт, ставший из революционного генерала императором, узнаваем. Несчастный и беспомощный король Людовик, правда, без своей супруги, получился, на мой взгляд, очень схожим. В общем, интересная задумка — провести исторические параллели.

Хотя, иногда, в основном, при чтении первой книги, у меня мелькала мысль, что автор пишет о некой пролетарской революции — тайные сходки рабочих, забастовки, баррикады.

Необычным был и скачок от классического фэнтези, действие которого разворачивается в эпоху средневековья, к некому городскому фэнтези, в декорациях «эпохи машин».

Мечи, стрелы, замки, а, тут, спустя десяток лет — станки, паровозы, чуть ли, не роботы. Ну, ведь это фэнтези — сказка, почему бы и нет.

Очень заметно, что автор сделал основной акцент на женских персонажах. Мужские образы более схематичные, хуже прописанные и более бледные. Ну, я, всегда говорил, что Аберкромби — гениальный коммерческий писатель. И, для поднятия продаж своих книг, делает все возможное. Вот и здесь, для привлечения дамской аудитории, решил сделать основными и самыми яркими действующими лицами — женщин. А, может, это дань моде.

В остальном — прекрасный и сбалансированный образец фэнтези:

— Шикарные диалоги, занимающие большую часть текста.

— Умеренный градус жестокости.

— Яркие батальные сцены.

— Стандартный для фэнтези набор героев.

— Неожиданные повороты сюжета.

— Интриги, заговоры, предательства.

Ну, наверное, главное, что читаются эти книги увлекательно и приятно.

Не знаю, для меня не шедевр. Ну, вот, не хватает мне в книгах Аберкромби оригинальности и самобытности. Сплошные шаблоны, клише, повторы и самоповторы.

Но, это, на мой взгляд — эталон профессионально написанного развлекательного «чтива». Прочитал с удовольствием, общее впечатление очень неплохое.

Вот уж не знал, что пламенные идеи русских революционеров-народников доберутся до далеких Гавайи. Википедия подтвердила действительность основных вех описанной в повести судьбы «Каука Лукини», по рождению Николая Константиновича Судзиловского, что позволяет отнести данное произведение к документалистике, облаченной в довольно неплохую художественную форму. Это облачение играет яркими красками природы Гавайи, с виду напоминающей рай земной, где повсюду растут благоухающие цветы, а чтобы насытиться достаточно протянуть руку вверх и сорвать с дерева дары природы. Живи и радуйся, но не тут-то было. Загребущая рука акул мирового капитализма, добралась и до этого аналога библейского Эдема, чтобы вдоволь зачерпнуть отсюда источников материального обогащения. Такова основная мысль повести.

Эта повествовательная линия давала зеленый свет практически любому мало-мальски значимому произведению в советской литературе. Тем более, что и в действительности это было верно. Только жаль, что данная политическая подоплека несколько отодвинула на второй план описательную часть самих Гавайи в пользу разоблачения хищных нравов американских воротил. Однако приводимое описание действующего вулкана, особенностей быта гавайцев, исторические экскурсы довольно хороши. Это позволяет расширить знания о далеком архипелаге, лежащем в бескрайних просторах безбрежного Тихого океана.

Когда читаешь очередной роман о пришельцах, всегда возникает вопрос: кто они и откуда пришли. И обычно авторы щедро делятся своими версиями вселенных, вариантами эволюции и социального устройства миров захватчиков. В этой книге ответа не будет, лишь несколько легких намеков от лица ГГ. А почему? Да потому, что сами агрессоры этого не знают! Как такое возможно, спросите вы? Да просто язык конкретной социальной страты, попавшей на Землю, держит их разум в полном повиновении. В лексиконе солдат и офицеров элементарно нет соответствующих слов и выражений. Весьма эффективная концепция защиты информации. Язык мой — враг мой? Болтун — находка для шпиона? Нет, у Чужаков язык — средство, цементирующее общество. Добро пожаловать в мир лингвистической целесообразности!

Очень-очень простенькая приключенческая история с сюжетом, основа которого известна читателям со времён всем известного романа Александра Дюма «Граф Монте-Кристо».

Главного героя «подставляют» и он оказывается «за решёткой». Далее — побег с намерением восстановить справедливость, кровавая «мстя», приправленная парой фантастических финтифлюшек в виде всяких там станнеров и флайеров и, вуаля, хэппи энд.

Действие в тексте прямое как...как...даже не могу подобрать сравнение. Пролетели — прилетели, побежали — прибежали, опять полетели — легко подняли мультирасовых рабов на восстание, постреляли — улетели. Короче, имеем сплошной наив в самых примитивнгых и стереотипных формах.

Выделяется разве, что идея электронно-машинного Супермозга (искусственного интеллекта) размером с планету. Сразу вспомнился, почему-то, Эллисон со своим Ямом и терминаторовский Скайнет. Кроме этого, разросшегося в тоннелях планеты Скеретх, гигантского компьютера, который строят злодеи-сепаратисты отметить зо знаком плюс абсолютно нечего.

Одно из самых слабых произведений короля.

Отличная повесть, которая не даёт о себе забыть.

Лично я открыл эту повесть в детстве. У отца была приличная библиотека схожих по жанру книг. Эта попалась мне абсолютно случайно, но как сейчас помню, прочитал её залпом. А потом долго думал о том, почему по ней ещё не сняли фильм?

И сейчас я жалею, что эта повесть и её идея не приобрела той популярности, которая могла бы способствовать появлению экранизации. Я бы с удовольствием посмотрел на то, как такие герои уживаются вместе на экране.

Повесть отличная. Полно экшена, интересных персонажей (хоть многим и уделено совсем мало времени). Все события книги живо представляются в голове и от этого складывается впечатление, что смотришь серию какого-то увлекательного сериала того времени, когда на экране во всю мелькала своими достоиннствами Зена, которая королева воинов. Произведение за свою жизнь я прочитал раз пять, не меньше. И каждый раз не жалел о том, что потратил на неё немного времени.

Чего и вам желаю, потратьте на это своё время. Это будет не зря!

История о судьбе одного изобретения и одного изобретателя, отравленная жаждой золота и приправленная антуражем гражданской войны в США.

А ещё эта история о людях, взалкавших золота, людях живущих идеалами и людях о идеалах забывших. У всех есть цель и все делают выбор.

Мне текст понравился. Эдакий, почти кортасаровский, набор миниатюр производит впечатление. Действие перемежается размышлениями. Согласен с коллегами-лаборантами в том, что этот рассказ стоит прочитать только ради 5 главки с говорящим названием Aurum. Не удержусь, Ктулху меня простит, немного процитирую:

— «Только тронь спрятанное золото — оно ужалит»;

— «Рано или поздно, в местах, где его скопилось слишком много, золото превращается в свинцовый сгусток сорок четвёртого калибра, тридцать восьмого или 033 винчестер с разрывом тканей и выплеском красного».

В этой главе, что ни фраза, то готовый афоризм. Все 15 миниатюр я прочёл с неослабным интересом, тщательно и непрерывно. Язык, стиль — всё в цвет, всё в тему, на мой непросвещённый взгляд. Литературность выше всяких похвал.

Сюжет бодр и креативен. Единственное, чего мне не хватило, так это какой-то общей завершённости/закольцованности что-ли. Ещё чуть-чуть добавить (знать бы ещё что?!) и... .

Лёгкое разочарование от слов генерала Ли, по-сути прерывающих развитие истории, долго не покидало меня. Эпилог тоже заставил немножко думать о другом.

Интересно. Живо. Читать.

Заключительный роман трилогии «Эпоха безумия».

Ну, рассматривать эту книгу как отдельное произведение, нет смысла — она лишь завершающая часть эпопеи, для удобства разделенной на три фрагмента.

Хотя, может быть, этот роман чуть поярче и немного более драматичный, чем две первые книги.

Ну, что сказать?

По-моему, финал удался. Все сюжетные линии сошлись воедино. Удачное и грамотное завершение.

Ещё, Аберкромби, по-моему, не собирается «резать курицу, несущую золотые яйца». Наверное, будет и продолжение, задел для которого автор и сделал.

Понравилось, что в этом романе, в отличае от других книг вселенной «Земного Круга», писатель не пожалел умертвить нескольких основных персонажей. Это, на мой взгляд, здорово, и, придает книге драматизм и эмоциональность.

В остальном — все тот же Аберкромби: мощнейшие диалоги, красочные сцены сражений, куча закрученных политических интриг, разноплановые герои, среди которых всегда можно найти тех, что понравятся разным читателям.

Недостатки, опять, одинаковые для всех книг: стандартные шаблоны, повторяющиеся из книги в книгу сюжетные ходы. Набор персонажей, кочующих из романа в роман. Скупо описанный окружающий мир.

Но, как ни крути, а книга получилась интересная. Динамичная и увлекательная.

Хорошее фэнтези.

Заглянул на эту страницу, что бы подыскать обложку для файла с этой повестью. Обложку 2011-года счел... как бы это... повежливее — безвкусной.

Заодно прочел представленное био Ивана Франко, составленное на основе статья Лидии Громовенко из «100 найвідоміших українців».

С веселым недоумение прочел следующий пассаж:

«В течение 1976-1986 гг. было издано собрание сочинений И. Франко в 50-ти томах. Эти пятьдесят томов — только треть написанного, в советское время количество томов любого деятеля не должно было превышать наработку «вождя мирового пролетариата».»

Сразу вспомнилось ПСС Льва Толстого в 90 томах, издававшееся с 1928 по 1964 год.

А учитывая, что в СССР было издано 5 СС Ленина в объемах от 20 до 55 томов, думаю несложно найти еще примеры нарушения «Правила Громовенко».

Некое чувство дежа-вю вызвало упоминание в повести возвращения героя с «пацификации Боснии»: «Що? Знову»... пардон... «I тодi?»

Кстати, упоминаний о попытках издания ПСС И. Франко в постсоветское время — не нашел.

«Охотники на медведей» – это незамысловатая история о силе и особенностях детского воображения. Один якобы что-то увидел, а другие в это поверили и, чтобы не выглядеть белыми воронами, начинают подтверждать выдумку первого. Всё довольно-таки банально. Не очень понятна авторская позиция: богатая фантазия Турвальда – это хорошо или он просто «лживый мальчишка»? А учитель – догматический тиран или правильный, строгий педагог? Как бы там ни было, рассказ безнадёжно устарел и явно не относится к числу лучших произведений Бьёрнсона. Наверное, даже детям читать его будет неинтересно.

Полет через боль

20.11.2024. Повесть о настоящем человеке. Борис Полевой. 1946 год.

На заснеженной поляне в гуще леса начинается борьба летчика Алексея за право жить. Вынужденный преодолеть испытания холодом, голодом и болью, он сталкивается с самим собой и миром, где каждое движение — подвиг. Среди величественных сосен и хищных взглядов медведя в сердце героя зреет сила, которая способна победить и смерть. История об истинном мужестве, что бросает вызов всем границам человеческих возможностей.

«Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого — это текст, который одновременно вызывает восхищение и некоторое разочарование. С одной стороны, это вдохновляющая история о силе духа, с другой — книга, которое местами напоминают не столько художественное произведение, сколько иллюстрированную газету той эпохи.

Повествование разворачивается вокруг летчика Алексея Мересьева, который, несмотря на физические увечья и адские испытания, упорно пробивается к своим, а потом преодолевая боль и отсутствие конечностей возвращается на фронт. Это, безусловно, героическая история, но читается она порой как идеологический учебник по стойкости, где реальные эмоции теряются за мраморной позой статуи. Мересьев не человек из плоти и крови, а образец из витрины, слегка запылённый, но всё ещё неуязвимый. Его страдания описаны так, словно автор старательно приклеивает медали прямо на страницы книги, чтобы читатель не дай бог не усомнился в величии духа.

Полевой умеет работать со словом: его описания природы действительно красивы. Однако зачем это всё, когда за подобными пейзажами не видно живых героев? Временами кажется, что окружающее — главный персонаж книги, а Алексей лишь случайный прохожий, застрявший между строчек. Порой стиль становится слишком усложнённым, как будто автор соревнуется сам с собой в изысканности выражений.

Главный герой — икона, написанная густым слоем краски. Да, Алексей сильный, волевой, но человеческой уязвимости у него катастрофически мало. Эмоции, страх, сомнения — всё это подано дозировано, чтобы не помешать героическому образу. Второстепенные персонажи в свою очередь, скорее функции, чем люди. Они служат лишь для подчеркивания величия Мересьева, а не для раскрытия собственной судьбы.

Плюсы

• Захватывающее описание природной среды, создающее атмосферу, в которую с легкость погружаешься.

• Символизм борьбы. История Алексея — это не просто рассказ о выживании, но и метафора о сопротивлении, о способности человека идти вперёд, даже когда тело больше не подчиняется. Этот универсальный посыл вдохновляет, делая книгу важной не только для своего времени, но и для современных читателей.

• Динамика и напряжение. Несмотря на обилие описаний, сюжет не провисает. Чередование опасных моментов, как встреча с медведем, и спокойных эпизодов, вроде подсчёта шагов, создаёт ритм, который держит в напряжении до самого конца.

Минусы

• Избыточный пафос. Во многих местах текст теряет свою искренность из-за слишком явного желания автора героизировать всё, что касается главного героя. Это уменьшает эмоциональную глубину, превращая трагедию в демонстрацию «правильных» чувств.

• Статичные персонажи, которые больше напоминают героев соцреалистических плакатов.

• Перегруженность деталями, которые не всегда двигают сюжет.

• Ограниченность эмоционального спектра. Книга пытается вдохновлять, но она практически не позволяет читателю почувствовать настоящую боль, страх или сомнение героя. Эмоции главного персонажа подаются через призму его героизма, лишая их многогранности. Это делает историю мощной, но поверхностной.

«Повесть о настоящем человеке» оставляет двойственное впечатление. Это рассказ о великом подвиге, который, увы, не к лицу слои риторики и идеологического глянца. Книга заставляет уважать Мересьева, но не даёт шанса по-настоящему его полюбить. Все же произведение нельзя оценивать лишь по его литературным достоинствам или недостаткам. Оно гораздо больше, чем просто текст. Это символ эпохи, урок мужества и напоминание о том, что настоящая сила человека кроется не в физической мощи, а в его воле и вере в жизнь. И именно поэтому, несмотря на все огрехи, это произведение остаётся сильным, вдохновляющим и достойным того, чтобы его читали и помнили.7 из 10.

Гадкие лебедята

«– Ксения грезит о коитусе в «лексусе», а у Жени жопа застряла в «пежо», – декламировал он речевую разминку, готовясь к эфиру, – мерчендайзер в коворкинге харассил коуча краудфандинга на аутсорсе…

Серьезный человек, работает над собой. Не то что я.»

Не думала, что 2024 чем-то книжным еще удивит меня. К финалу, как правило, предпочтения определены, места в личном рейтинге зарезервированы,.Есть «Книги года»: русскоязычная и переводная в условно большой литературе, то же среди фэнтези и фантастики, детской литературы и янгэдалта, нонфикшена и автофикшена (будь он неладен). Детективы, хорроры, мемуаристика и биографии, юмор, эпическое и семейное — все примерно по полкам, все масти в колоде по ранжиру. Тут является джокер Павел Иевлев и путает карты. «Календарь Морзе» не просто бомба, это миллион тонн в тротиловом эквиваленте. Феерически круто, ярко, умно, но без натыкивания читателя носом в его ментальную недостаточность, глубоко без пафосной напыщенности и претензии на «философскость», так писали бы Стругацкие, твори они сегодня.

Фабула соединяет «День сурка» с «Городом Зеро», крохотный провинциальный Стрежев застыл мошкой в янтаре вечного 13 июля, «И теперь у нас все время пять часов, и все время пора пить чай» На самом деле, ассоциация с «Алисой» и Безумным чаепитием довольно точно отражает как внешне благостный абсурдизм ситуации, так и подспудно вызревающую угрозу. От внешнего мира они отрезаны, но в пределах города связь работает и продолжает вещание местное Радио Морзе, на котором диджеит герой Антон Эшерский (отсылка сразу и к «Падению дома Эшеров» По и к городу Ашерову из «Солдат Вавилона» Лазарчука) с программой «Антонов огонь». Он такой и швец, и жнец, и на дуде игрец — в прошлом военкор и в горячих точках бывал, остроумен, неплохо образован, владеет языком (в смысле — не только русским), музыкально прошарен и безнаказанно стебется над большинством приглашенных гостей эфира (чего ни они, ни большая часть аудитории не улавливают).

А Стрежев, меж тем, как-то удивительно приспособился к нынешней отрезанности от мира, продуктовые запасы на складах магазинов возобновляются каждое утро; работа и зарплата губернаторским попечением стабильны, и какой россиянин не мечтал бы о вечной середине июля? Больше того, у горожан внезапно открываются таланты, и не певческие, там или художественные, а лежащие в сфере ощущений — умение очаровывать, производить впечатление или снимать боль. Чего бы не жить себе, да радоваться и от Цезаря далеко, и от вьюги? Но есть тревожные звоночки, которые вот-вот сольются в неумолчную сирену — аномальное положение вещей накапливает ошибки в программе реальности, ткань мироздания истончается до утка и основы. А то, что сквозит через прорехи, совсем не радует.

Вдобавок еще и пуклы. А это что за звери? Не звери, нет, часть горожан начинает подозревать другую часть, ничем от себя не отличную, в нечеловеческой природе — они, мол такие манекены, имитация, вы-пук-лые, пу-стые внутри кук-лы, которые годятся на то, чтобы числиться на городском балансе в качестве имущества, но правами граждан-горожан обладать не могут. И убийство пуклы не преступление, а максимум мелкое хулиганство и порча городского имущества, а лишить пуклу собственности или снасильничать — так и вовсе деяние долблести (сначала опечаталась, а потом решила оставить). Вообще-то Антон здесь из-за лучшей девушки на свете Ани, но как раз с ней трагически не складывается, она, журналистка и блогерка, все время ускользает.

И был ее панический звонок в ночь, когда на город опустилась эта дурная бесконечность. И в кафе на углу, где она всегда назначает встречу, заметно пристрастие к палиндромам (это фразы, которые читаются с конца так же, как с начала, вроде «А роза упала на лапу Азора»), а знаете, что самый известный палиндром — международный сигнал бедствия SOS? Все окажется завязанным на Аню куда крепче, чем можно было бы ожидать, и палиндромы будут неслучайны, и Антон таки уедет из Стрежева даже не с одной, а двумя близкими женщинами, но пересказывать я, конечно, не буду.

Скажу только, что, при всей серьезности и драматизме, книга эта немыслимо смешная, я смеялась с ней бесконечно. И в ней тысяча мемасиков, которые можно запоминать, чтобы блеснуть при случае. И в ней, писавшейся примерно в 2017, про наше с вами сегодня в пузыре стабильности. Имеющий глаза, видит.

«...Это не описание жизни Мусоргского, а роман о нем, – предание, легенда, – но легенда, освещающая, может быть, тайну его странной и страшной жизни,« — таким замечанием предваряет автор, Иван Созонтович Лукаш, своё произведение.

Один из самых талантливых русских писателей первой половины прошлого века — и один из незаслуженно малоизвестных так называемому широкому читателю. Для меня этот небольшой по объёму роман открыл новую и, быть может, самую важную грань творчества Ивана Лукаша. «Граф Калиостро», читанный мной первый раз ещё в 90е, представил мне Лукаша фантасмагорического, гротескного, бриллиантового стилиста. В «Пожаре Москвы» проявил себя мастер исторического полотна, написанного размашистыми мазками. И вот, в «Бедной любви Мусоргского», предстаёт тонкий лирик, психолог.

Лукаш показал трагедию молодого композитора — нашедшего и потерявшего свою любовь. Случившееся с ним не только определило направление его творчества, но и надломило его самого, предрешило судьбу... Во всяком случае, так Лукаш истолковал перелом в жизни композитора, произошедший с ним около 1859 года.

Мне приходилось читать книги о композиторах — вымышленных героях — произведения классиков европейской литературы, «Доктор Фаустус» Томаса Манна, «Жан-Кристоф» Ромена Ролана. «Бедная любовь Мусоргского» сильно уступает этим романам по объему. Но по интенсивности чувств, по вознесению в по-настоящему высокие выси, конечно же, превосходит.

Итак, «Кого это может касаться»...

Джерри Хартшорн и двое его коллег-антропологов вот уже год изучают в южной Кении племя кварума. Это последние охотники-собиратели на Земле ближайшего будущего. Но и их судьба предрешена — они отправляются, по решению правительства, на постоянное место обитания в цивилизованные районы страны. В последнюю ночь вождь кварума Кви передает своему другу доктору Джерри невероятный древний артефакт — свидетельство бесконечной эстафеты Разума во всей бесчисленной множественности бесконечной Мультивселенной...

Персонажи ученые в произведениях Чеда Оливера часто задаются вопросам: Возможно ли Чудо в нашем прозаичном и скучном мире? Самому Оливеру такие чудеса часто удавалось сотворить — соединить волшебство Непознанного со строгой наукой и глубочайшей философской онтологией. Как и в этом, на первый взгляд, простом, но очень умном и волнующем душу рассказе.

Не нравится писать негативные отзывы, но в данном случае, мне кажется это заслуженно (хотя восприятие у всех разное и многим как цикл, так и составляющие его тома могут очень даже понравиться)…

Насколько цикл «Рожденный туманом» был хорош, настолько для меня лично «Двурожденные» уныл. Собственно сама задумка с противопоставляющими друг другу магическими элементами и их взаимной реакции и была той фишкой, что выделяла «Рожденный металлом» на волне схожих произведений, но вот в «Двурожденных» это уже не фишка, а скорее обуза для сюжета. Что прям очень чувствуется в крайних двух томах.

Точнее первый том цикла вполне удобоварим, а вот далее начинается какая-то непонятная «свистопляска». Сюжет становится предсказуем, персонажи вызывают зевоту, даже кандры уже вообще кандры, а не пойми что. А уж с появлением Стерис или Телсин — сестрицы главного героя на страницах вообще хочется закрыть и не открывать книжку. Ну и попытка вплести связь в произведение с Космером тоже какая-то неубедительная.

Думал, что «Браслеты скорби» из данного цикла были не очень хороши, но почитав «Утраченный металл» понимаю, что браслеты были очень даже ничего.

Мнение сугубо субъективное, но мне кажется автор «наелся писательством» или пытается объять необъятное (план из 40+ томов про Космер вроде как еще в силе). Уж очень чувствуется разница между произведениями и заметны перепады в уровне написания между произведениями из разных составляющих Космера.

Выскажу совсем уж крамольную для фанатов Сандерсона мысль: развитие автора остановилось; новых идей – нет; произведения пишутся «по шаблону».

Дочитывал через силу. Единственное светлое пятно – пройдоха Уэйн.

Хороший, качественный триллер-детектив.

Симпатичные главные герои. Действительно интересно наблюдать за работой профайлера, как она логически выписывает образ убийцы, шаг за шагом аккуратно дополняя его одними чертами и исключая другие. При этом понятно, что профайлер не суперагент, поэтому Зои дополняется Тейтумом, который хорош в проведении допросов, ну и умеет стрелять :)

Собственно маньяка мы долгое время не видим, но как бы смотрим на мир его глазами. Честно говоря, не сказал бы, что прям жуткий тип, но сойдёт.

Что касается минусов. Ну на протяжении всей книги меня бомбило от тупости полиции. Такое ощущение, что автор поставил перед собой цель выставить полицейских в максимально дурном свете.

Микрорассказ всегда приходится оценивать по отдельной категории. Есть ли тот самый финальный «выстрел»? Достаточно ли хороша та малюсенькая идея, заложенная в сюжет? Есть ли сюжет вообще, или перед нами просто очередной кусочек неизвестно чего, выданный за счет недомолвок и надутого «воздуха» вокруг за что-то цельное, достойное отдельной публикации? Насколько пападает в настроение или сердце затронутая темка?

В данном случае, часть важных вопросов для микрорассказа получают ответ. И ответ положительный. Финал, хоть и очевидно предлагает всего два возможных развития событий, но, завершаясь одним из них, все равно остается работающим. Эмоционально история не слишком задевает, но как комплект хорошо подогнанных литературных деталек, «Дргуие люди» все равно неустанно трудится на результат — и это главное. Четкие начало-середина-конец есть, посыл очевиден, но от этого не менее важен, герои выполняют свои милипусечные задачи с нужным энтузиазмом. Итог — технически грамотно выполненный продукт, которому только немного не достает, чтобы залезть под читательскую кожу чуть глубже, чем просто «пощикотать» по верхам.

Душевно изложено. Тонкий расчёт на толстые обстоятельства — использование слабостей человеческой натуры для создания ловушки на любопытных. Вероятно автор впечатлился мастерством механиков, создавшим множество шкатулок с секретом и экстраполировал идею. Но возникает ключевой вопрос — зачем? Кому это нужно, и зачем весь этот прикол, тем более — в качестве посылки на корабле. В общем очевидное — невероятное.

Почти за семьдесят лет до этого рассказа Владимир Одоевский написал свои «Два дни в жизни земного шара». Там тоже к Земле, грозя гибелью, летело небесное тело. Что-то похожее – и не только в событии – чувствовалось мне и в «Звезде» Уэллса. Та же небесная мистерия с затмевающими звезды небесными шарами. То же описание жизни, когда привычка берет верх над необычным, и жизнь продолжается, как-то механически, сонно, когда мир уже в шаге от своего конца. Они похожи, как похожи и последующие подобные произведения, но при этом похожесть эта их ни капли не губит – всегда есть какой-то слегка завораживающий интерес к внезапной неотвратимой космической гибели (вот совсем недавно же вышел, пусть в сатирическом ключе, фильм «Не смотри наверх» – это тоже доказательство неиссякаемого интереса). И, возможно, Уэллс правильно определили форму очарования этой темы –

По-моему, большая удача для этого рассказа, что он написан спокойным размеренным языком, что учитывая масштаб и страшные картины бедствий, завораживает, почти гипнотизирует. От этого впечатление от рассказа остается живым очень долго.

Забавный рассказ. Сюжетно он меня не очень удивил – всё-таки подобные вещи, очевидно, сводятся к сказке Пушкина (её архетипу) о золотой рыбке и её финалу с разбитым корытом. Хотя, в случае с Уэллсом исход мог быть любой. Но читать – читать было интересно. Люблю английскую иронию, тонкий, острый английский юмор – а это Уэллс в очередной раз с отличным мастерством здесь показывает. Улыбка во время чтения, и ощущение удовольствия от текста

Очень неплохо!

Это, конечно, совсем не исторический роман, а очень даже современный боевик в исторической обёртке. Исторические события для Корнуэлла — только фон, в эпоху он не погружается, а характеры показаны максимально поверхностно. Скажем, все датчане — это у него либо «благородные кровожадные варвары» (Рагнар), либо «злобные кровожадные варвары» (все остальные). Почти все священники — на одно лицо, за исключением отца Пирлига. Женщины спошь красотки с тяжелой судьбой.

Очень интересно наблюдать, как неспособность Утреда удержать его дружка в ножнах (я имею в виду меч, конечно же), приносит ему то проблемы, то успех. Главный герой дерется и убивает, пиратствует, прокрадывается в захваченные врагом города, принимает участие в больших и малых сражениях (разумеется, в самых первых рядах), и иногда ощущается чуть ли не неубиваемым Рэмбо. Почему беднягу Альфреда назвали Великим? Так надо было назвать Утреда.

Книгу это, впрочем, не портит. Она обязательно понравится тем, кто любит читать про Конана-варвара и подобных ему героев.

Девушка проснулась, а ей сообщили, что она гомункул, голем, уродливая и проживёт совсем чуть-чуть.. Начало интригующее, да ещё кот говорящий, типа как в Мастер и Маргарите. Читалось вроде с интересом, но ближе к концу я стал немного буксовать, перестал понимать, что происходит. Кот интриган. Суициды. Живое мясо в ванной.. Я сам почувствовал себя гомункулом немного. И да, название рассказа не очень. Во первых не выговоришь. Во-вторых не запомнишь. А в третьих я так толком и не понял что это такое. Типа память прошлых гомункулов? Или та память которую загружает тебе создатель маг? Сложно..

Итак, «Гиганты в пыли»...

По факту, творчество Чеда Оливера оказалось очень цельным. Он не потерял по дороге ни тематическую сферу интересов — антропологический взгляд на развитие человека и человечества, ни гуманистическую направленность мысли.

Причем, что показательно, гуманизм его антропологический, осознающий весь сложный комплекс проблем, стоящих перед видом. Например, общение групп людей с разными уровнями социализации. Высокоразвитых и дикарей. Даже у самых диких людей есть собственная гордость. Главный герой Варнум думает о «белых господах» из звездолетов, желающих облагодетельствовать своих родичей-троглодитов: «Вы нас никогда не поймете. Наши мечты и чаяния. Даже если используете весь свой высокоразвитый интеллект. Всю машинную мощь. Так что лучше оставьте нас в покое.»

Дайте людям жить так, как они хотят! Крайне дельная и актуальная мысль для сегодняшнего дня. Вычитать ее именно у интеллектуала-янки было особенно пикантно.

А еще в нескольких поздних произведениях Оливер исследует важный вопрос эволюции человечества как цивилизации. Возможны ли альтернативы? Не знаю ,какие у него были изначальные посылки, но результат мне лично кажется однозначным — нет. Высокоразвитая машинная и техническая цивилизация — единственный наш возможный извод.

Мы с моим товарищем много копий сломали в дискуссиях на эту тему. Он почему-то яростно топит за биологическую цивилизацию «в гармонии с природой». Но я во-первых, не убежден, что такая альтернатива окажется чем-то благоприятнее для хомо сапиенсов. А во-вторых, считаю, что есть все-таки детерминизм в эволюции видов. Какими бы неспециализированными мы ни были, коридор альтернатив и у нас слишком узкий. Иначе давно бы набрели на другой выход, уж больно умны))

Во всяком случае, у Оливера все подобные попытки, как и в этом романе, терпят крах. Как бы ему и его героям не хотелось иного.

И еще одну спорную, но интересную идею я вычитал у него в этом романе и других поздних рассказах. Якобы человечество ждет опасность стагнации и постепенного угасания из-за потери цели и перспектив развития.

Как показали истекшие полвека, это не единственная и даже не главная опасность. О стагнации нам только мечтать! Ведь еще человечество может утратить способности и компетенции, начав почивать на лаврах. Или столкнуться с непреодолимым для себя препятствием.

Вот сейчас мы вошли в эпоху тяжелейшего мирового кризиса. Капиталистическая система рухнула (кто считает, что нет, того просто обломками пока не завалило) не потому, что она «надоела» кому-то или «стагнировала». А просто перестала работать. Раз — и сломалась! И теперь в крови, страданиях и муках придется десятилетиями ощупью искать новые пути развития.

Так и работает антропологическая эволюция — от одной катастрофы до другой. И книги Чеда Оливера очень хороший материал, чтобы над этим крепко подумать, изучая его мысленные эксперименты.

Занимательная статья Спартака Ахметова, который посвятил алмазам целый сборник вполне себе читабельных фантастических повестей и рассказов

Ради LETTERS я в течение месяца читал предыдущие шесть книг Джона Барта, поскольку знал, что в этом эпистолярном великане появятся их персонажи. Увы, роман оказался не заслуживающим таких усилий.

Авторское кредо “Эстетика превыше всего”, уже обнажавшее свои худшие стороны в “Заблудившись в комнате смеха”, по полной оттопталось на читателе в третьем большом романе автора. Если многостраничность “Торговца дурманом” Барт написал просто от избытка молодецкой удали, многостраничность Giles Goat-Boy — из-за необходимости последовательно изложить взгляды на мироустройство и место в нем человека, то многостраничность LETTERS посвящена играм с формой. К моему сожалению, играм бесцельным. Потому в “Торговце дурманом” мы имеем гору сюжета, в Giles Goat-Boy — гору мыслей, а в LETTERS — гору всего лишь букв (как и сказано в названии романа).

Будучи большим любителем древней литературы, в конце 60-х Джон Барт захотел написать эпистолярный роман — “классический, старинный, отменно длинный, длинный, длинный” — примерно как “Кларисса” Сэмюэла Ричардсона, но с вливанием, как и в “Химере”, молодого вина в мехи ветхие. Поскольку к тому времени он уже ощущал себя фундаментально игривым постмодернистом, Барт решил, что книга заодно соединит все его предыдущие сочинения, то есть будет мета-сиквелом: каждая уже известная читателям Барта история получит продолжение и обнаружит взаимосвязи с другими. Играть так играть, подумал автор, и заодно сконструировал книге жесткую форму: персонажи будут писать письма только в определенные дни недели и в такие даты, чтобы на календаре читалась надпись LETTERS. А еще у каждого письма будет в начале буква, сложение которых на календаре в порядке LETTERS будет давать самоописание романа “An old time epistolary novel by seven fictitious drolls & dreamers each of which imagines himself factual”. И все-все-все будет организовано в романе вокруг числа 7 — это же седьмая книга Джона Барта!

Сначала расскажу о форме. Итак, все письма были написаны в марте-сентябре 1969 года, возвращающиеся персонажи расположены в порядке сочинения их книг.

По субботам (потому что у них там на Западе все не как у людей и в календарях последний день недели — суббота, а первый — воскресенье for some reason) пишет единственный новый персонаж — Леди Амхерст, она же Жермена Питт, 49-летняя британская филологиня, фанатка Жермены де Сталь и неудавшаяся авторка, в юности перетрахавшая примерно всех писателей в Старом Свете (даже делала аборт после связи с Германом Гессе), а в середине 60-х переехавшая в Мэриленд читать лекции по литературе. Поскольку в надписи LETTERS ей достались верхние перекладины ETTE и вершина R, у нее больше всех писем — 24 из 88, и именно ей принадлежит роль связующего звена между персонажами из предыдущих сочинений Джона Барта. Леди Амхерст пишет письма Джону Барту.

По пятницам пишет 69-летний Тодд Эндрюс из “Плавучей оперы”. Человек, с юности ожидавший внезапной смерти, преспокойно дожил до старости и все так же работает адвокатом. Перед началом событий романа умирает его друг Гарри Мэк, за несколько лет до того сошедший с ума так же, как его отец, и Эндрюс обнаруживает, что ключевые события его жизни, описанные в “Плавучей опере”, повторяются в ускоренной перемотке. Поскольку Эндрюсу достались участки “букв” прямо под перекладинами и верхний уголок S, у него всего 9 писем. Тодд Эндрюс пишет письма мертвому отцу.

По четвергам пишет 45-летний Джейкоб Хорнер из “Конца пути”. Джейк провел все 15 лет между событиями двух книг в той же неофициальной клинике для кататоников, где лечился в молодости, в том же состоянии полной душевной катастрофы, какая постигла его в финале “Конца пути”. Перед началом LETTERS в клинику прибывает Джо Морган, который теперь накуренный хиппарь, и требует, чтобы Хорнер повторил заново события “Конца пути” в некой форме театральной постановки, но так, чтобы бедняжка Ренни выжила. Хорнер пишет письма самому себе. 8 писем.

По средам пишут Эндрю Берлингейм Кук IV (в начале XIX века) и Эндрю Берлингейм Кук VI, прямые потомки по мужской линии Генри Берлингейма III из “Торговца дурманом”. Анна Кук, сестра-близнец Эбенезера Кука, родила от Генри мальчика, названного Эндрю Берлингеймом Куком III, а тот своего сына называет Генри Кук Берлингейм IV, и так зарождается традиция чередовать в роду имена и фамилии с добавлением порядковых номеров. Род Куков/Берлингеймов наследует страсть Генри Берлингейма III к политическим интригам и деланию королей, но на практике сильно замкнут на себя, поскольку каждый сын стремится отменить интрижные политические успеха своего отца. Эндрю Берлингейм Кук IV (в начале XIX века) пишет письма об истории и интригах их рода своим еще не родившимся близнецам, а Эндрю Берлингейм Кук VI посылает эти письма и пишет еще пересказы “посмертных” писем Эндрю Берлингейма Кука IV ушедшему в подполье сыну Генри Куку Берлингейму VII. К сожалению, этой мешанине достались серединки букв EER и целых 18 писем.

По вторникам пишет Джером Бонапарт Брэй, местная версия антагониста Гарольда Брэя из Giles Goat-Boy. Брэй безумен, имеет частично насекомую природу (считает себя трутнем), содержит козью ферму и владеет биомеханическим компьютером LILYVAC, на котором пытается сгенерировать идеальный текст NOVEL, но получает все время какую-то ерунду — сначала набор букв, потом набор цифр — и в итоге изобретает новый, цифровой вид искусства numerature. В процессе Брэй создает особый наркотик для порабощения, оплодотворения и превращения женщин в пчелиных маток. Брэй пишет много кому, именно его письма встречались в “Химере”. 8 писем.

По понедельникам пишет Эмброуз Менш, 39-летний авангардный писатель, ровесник Джона Барта, детство которого описано в трех реалистических рассказах из “Заблудившись в комнате смеха”. Эмброуз влюблен в леди Амхерст и хочет наладить новую семейную жизнь с этой женщиной на 10 лет его старше (Эндрю с дочкой-дауном несколько лет назад бросила жена). Эмброуз пишет письма “Вашему покорному” — неизвестному адресату, чье пустое письмо в бутылке он выловил 30 лет назад в рассказе Water-message. 9 писем.

По воскресеньям пишет сам Джон Барт, скромно скрываясь за словом “Автор”. Барт особой роли в романе не играет, никому ничему не рассказывает и лишь отвечает на обращенные к нему письма (и дважды обращается к читателю). Тем не менее, у него 12 писем из-за нижних перекладин в LEE и нижнего хвоста S.

Теперь о содержании.

Глобально книга посвящена организации некой “Второй революции” в США, видимо, из-за того, что LETTERS — это мета-сиквел, и ему положено рассказывать обо всем “втором”, повторяющем все “первое” в каком-то новом виде. В письмах Эндрю Берлингейма Кука IV идет речь о создании отдельного государства индейцев и беглых африканских рабов, которое не смог в конце XVII века организовать в Мэриленде Генри Берлингейм III. Ради этого он даже пытается вывезти с острова Святой Елены в Новый Свет Наполеона Бонапарта во время второй войны США за независимость от Британии в 1812-1815 годах. В 1969 году Джером Бонапарт Брэй, Эндрю Берлингейм Кук VI и сын покойного Генри Мэка совершенно по-разному представляют, что такое “Вторая революция” в США, но все стремятся ее воплотить — кто через компьютерные технологии, кто через тонкие политические интриги, а кто и прямолинейной террористической деятельностью.

Основные события LETTERS разворачиваются вокруг съемок авангардного фильма по книгам Джона Барта. Эмброуз Менш написал сценарий, но режиссер, принципиально отказывающийся что-либо читать (не только книги Барта, но и сценарий Менша), снимает нечто странное, воспроизводящее не столько бартовские сюжеты, сколько бартовские интересы в истории и в рассказывании историй. В съемках участвуют почти все персонажи, включая и леди Амхерст, и Эндрю Берлингейма Кука IV, от которого, кстати, леди Амхерст родила Генри Кука Берлингейма VII, и Джерома Бонапарта Брэя, и вероятную дочку Джейн Мэк от Тодда Эндрюса, которую теперь зовут Беа Голден, и бывшую жену Эмброуза Менша, в которую влюблен Джейкоб Хорнер, и я наверняка кого-то в этой санта-барбаре забыл упомянуть. Не хватает разве что общего хоровода в стиле Пинчона.

На полях съемок фильма развивается множество любовных линий (это же эпистолярный роман в стиле Сэмюэла Ричардсона, как никак). Леди Амхерст постепенно отвечает взаимностью на страсть Эмброуза Менша и старается забыть любовь всей ее жизни, Андре Кастина (который на самом деле Эндрю Берлингейм Кук IV). Менш, в свою очередь, мечется между леди Амхерст, Беа Голден и женой своего брата. Тодд Эндрюс на пороге 70-летия переживает ренессанс любви к Джейн Мэк и тоже немного мечется между ней и своей бывшей секретаршей. Хорнер благодаря любви к жене Менша выходит наконец из жизненной кататонии. Джо Морган мучается от невозможности вернуть жену из мертвых. Эндрю Берлингейм будь-он-неладен Кук IV соблазняет Джейн Мэк ради наследства Гарри Мэка. Джером Бонапарт Брэй обожает всех женщин, каких видит вокруг, потому что хочет запихнуть их в улей.

И вся эта многосоставная конструкция ужасно скучная. Хуже всего обстоят дела в линии во всех смыслах проклятых Куков-Берлингеймов, потому что письма что Четвертого Эндрю, что Шестого Эндрю состоят из краткого изложения огромного количества событий, происходивших в США в XVIII веке и во время Англо-американской войны. Пересказы параграфов из учебника американской истории с вписыванием в них берлингеймовщины занимают порой по 50 страниц, выглядят как синопсисы серии исторических романов, которые Джон Барт поленился написать, и почти совсем никак не связаны с событиями 1969 года. Разве что мы узнаем, как потомки Генри Берлингейма III (без)успешно доинтриговались с начала XVIII века до 1969 года и продолжают интриговать дальше сами против себя — но почему так утомительно, Джон? Где задор здорового плутовского идиотизма “Торговца дурманом”? Что за торопливо топчущееся на месте пережевывание исторической фактуры? Зачем столько букв, чтобы сообщить, что Куки Берлингеймы противостоят Берлингеймам Кукам?

На мой взгляд, в LETTERS Барт, увлекшись хитроумной формой, не одолел заполнить ее конгениальным содержанием. Основу повествования составляют пересказы леди Амхерст, что случилось вокруг нее и в ней за неделю, а остальные письма служат довеском, сочиненным только потому, что этого требует схема. Линия Джейкоба Хорнера максимально пустая. Линии Джерома Бонапарта Брэя не повезло идти пятой: ей досталось всего восемь писем, и она слабо раскрыта. Линия Куков-Берлингеймов в романе не нужна, ее стоило издать отдельно. Линия Эмброуза Менша несамостоятельна — она зеркалит линию Леди Амхерст и в известной степени заменяет линию Автора, поскольку 12 писем от имени Джона Барта — просто затычки. Из побочных линий полноценно хороша только линия Тодда Эндрюса, достойно завершающая биографию “улыбающегося нигилиста”.

Хотя роман наполнен событиями, по существу в нем ничего не происходит. Персонажи перемещаются в LETTERS из предыдущих книг как бы законсервированными, ни капли не изменившимися, и реальной динамики в их характерах нет, поскольку они заняты повторами своих сюжетов: Эндрюс перепроживает события “Плавучей оперы” 32-летней давности, Морган заставляет Хорнера переигрывать события “Конца пути” 15-летней давности, черти Берлингеймы-Куки бегают друг за другом по кругу на протяжении 2,5 столетий. Меншу давно не 10 лет, но он все так же заворожен пустым письмом из Water-message. Да, на этот раз финалы у них будут другими, но сам этот ход с перепрохождением прошлого является повторением сюжетов “Химеры”. Зловещая “Вторая революция” так и не случится, фильм так и не будет завершен, несмотря на законченные съемки, а поставленная в конце всех сиквелов общая точка не ведет ни к чему, кроме объявления автором, что с первым периодом своего творчества (1954-1979 годы) он разделался.

В итоге имеем красиво организованную книгу с бестолковой историей о том, что все истории развиваются по спирали, то есть постоянно повторяют сами себя с теми или иными изменениями, и никакого финала у них быть не может, поскольку жизнь продолжается — ну, по крайней мере для тех, кто выжил на очередном сюжетном повороте. Ради такого читать предыдущие шесть книг Джона Барта вовсе не стоило. По счастью, “Торговец дурманом”, “Химера”, Giles Goat-Boy, “Плавучая опера” и “Конец пути” заслуживают того, чтобы быть прочитанными (именно в таком порядке) независимо от намерения осилить LETTERS.

Три рассказа на тему людей со сверхспособностями («Нестыковка», «Мир талантов» и «Пси, исцели мою дочь!») распределились для меня так: первый — сомнительно, но окэй, с пивом потянет, хоть и скучновато; второй — длинно, долго, душно, но самый-самый конец царапнул душонку; третий — конкретный топчик, лучший в условной трилогии про псиоников.

Жаль, но автор нигде не объясняет сущность придуманных им людей (как они появились, что случилось, откуда у проблемы ноги растут), он просто ставит читателя перед фактом: есть нормальные люди и есть всякие там телепаты и ясновидцы, и они все грызутся друг с другом за место под солнцем (как в первом и втором рассказе) или безуспешно пытаются спасти себя и мир от гибели (как в третьем).

От этого потягивает дешёвой палп-фантастикой, где наука зачастую жертвовалась в угоду эмоциям: ой-ой, вокруг нас злые хитрые мутанты, ани кибарги, ани запаланили всю планету. К сожалению, уже неоднократно замечаю за Диком данный приём, однако если закрыть на него глаза, то читать можно и нужно.

Словом, я за рассказы с чётко выраженной идеей и посылом, как это сделано в «Пси, исцели мою дочь!». Но я против высасывания из пальца тучи страниц, как получилось с «Миром талантов». Про «Нестыковку» промолчу, ибо никакого вау-эффекта не испытал.

Но, в общем говоря, Дик раскрывает тему псиоников с разных сторон, и данная трилогия покажет вам и политические интриги, и раскол общества, и любовную линию, и смерть мира, и дальнейший постапокалипсис, где живут нищие голодные люди-нормисы и полубезумные подвальные псионики. Вот только как-то это всё разрозненно и хаотично подано, и не каждый станет продираться через эти дебри, чтобы составить единую картину.

Где-то после выхода в свет “Заблудившись в комнате смеха”, уже занимаясь сочинением LETTERS, Джон Барт ушел от жены и троих детей к молодой любовнице. Опыт освобождения от старой жизни и одновременно повторения ее лучших моментов — страсть, ухаживания, близкое познание Другого — оказался настолько позитивным для писателя и так хорошо совпал с его пост-GGB-шными литературными интересами, что он отложил в сторону эпистолярного гиганта и написал первую в творчестве книгу средних размеров — трехчастный роман о любви, кризисе среднего возраста и пути героя “Химера”.

Это уже полноценно постмодернистская работа, написанная человеком и понимающим, что он батя литературного постмода, и знающим, о чем и как надо писать в этом направлении, и владеющим целой системой новых (aka хорошо забытых старых) приемов для выражения в тексте постмодернистских идей. Если вам неохота тратить время на 900-страничные кирпичи, лучше всего знакомиться с Джоном Бартом именно “Химерой”, здесь он зрелый-умелый, но еще не окрякший, как в LETTERS.

Потсмодернизмовость в “Химере” начинается на первых же страницах первой части “Дуньязадиада”, где в реальность “1001 ночи” в покои Шахерезады является лично Джон Барт, рассказывает о том, как удачно ушел от жены и троих детей к молодой любовнице, и диктует Шахерезаде по порядку сказки из “1001 ночи”, его любимой настольной книги. Благодаря бартовской копии знаменитого сборника арабских сказаний, превратившегося таким образом в самосочиненный текст, Шахерезаде удается выжить и добиться отмены несправедливого гиноцидного правила Шахрияра.

Здесь же автор заявляет тему ревизии классических сюжетов с целью их усовершенствования (этот подход будет даже теоретически обоснован в третьей части романа): фабула мифа должна быть до известной степени сохранена, но наполнена современными смыслами, чтобы миф продолжал жить и приносить человечеству ту же пользу, что и в древние времена. Барт критически подходит к завязке “1001 ночи”, что Шахрияр и его брат из-за неверности супруг решили убивать по одной женщине в день. Почему случайные женщины должны лишаться жизни из-за чьей-то там измены? Что за дискриминация по половому признаку — разве мужчины не изменяют женам? Как такая ситуация влияет на социально-политическую обстановку в государстве? И чего достоин человек, отправивший на бессмысленную смерть сотни невинных?

На эти вопросы автор отвечает с позиции гражданина демократии середины XX века, в политической истории которой немалую роль сыграл феминизм: человека нельзя лишать жизни ради дурости власть имущих, у женщин должны быть равные права с мужчинами во всем, кровавые ритуалы дестабилизируют государство, а убийце невинных надо как минимум отрезать яйца. Поэтому для восстановления справедливости Барт отзеркаливает историю Шахерезады и Шахрияра в историю Дуньязады и Шахзамана, где уже мужику приходится сочинять сказки, чтобы не умереть. Должно быть, двумя такими сказками и становятся вторая и третья часть “Химеры” — “Персеида” о сорокалетнем Персее и “Беллерофониада” о сорокалетнем Беллерофоне.

В соответствии с принципом “не искать в современности отголоски мифа, а вписывать современность в миф”, Барт предлагает пофантазировать, как бы себя на пороге сорокалетия вели Персей и Беллерофон, будь у них мозги среднего американца 60-х годов XX века. Истории Персея и Беллерофона зеркальны, поскольку Персей — это истинный герой, который в самом деле совершал подвиги в молодости, а затем осел с Андромедой в Тиринфе и принялся скучать, а Беллерофон — это самозванец, всю жизнь пытавшийся быть героем по примеру Персея, но погрязший в фейках своего учителя, протеического пророка Полиида (чем-то мне это напоминает парочку Эбенезер Кук — Генри Берлингейм III из “Торговца дурманом”). История Персея является изначальной реальностью, желающей повторить себя, а история Беллерофона — ее комически искривленным отражением, принужденным также повторять себя вслед за “Персеидой”.

Сразу отмечу, что за постмодернизм здесь отвечает Полиид, прозревающий случайные куски будущего и умеющий превращаться в тексты различных книг и документов до изобретения письменности в Арголиде. В его фигуре перемешаны все времена, все вещи и все тексты мира, через него автор постоянно хулиганит и вставляет в “Беллерофониаду” все подряд, включая собственную лекцию и даже несколько отрывков из грядущего романа LETTERS. Полииду известна выделенная литературоведами XX века схема жизни мифических героев, и он всеми силами старается подогнать судьбу воспитанника под эту схему, в том числе превращается в Химеру и имитирует ее убийство Беллерофоном, ведь настоящий герой обязан уничтожить какое-нибудь чудовище. По сути, именно Полиид создает миф о Беллерофоне, выполняя в нем все роли (возможно. даже роль самого Беллерофона в отдельные моменты) вплоть до овода, низвергающего псевдо-героя с Пегаса в болота — конечно же! — Мэриленда.

Что же касается содержания “Персеиды” и “Беллерофониады”, то оно посвящено очень душевному разбору кризиса среднего возраста. 40-летие — это примерно середина от рождения до смерти, и, доходя до этого порога, человек невольно осознает, что будущего у него, вероятно, становится меньше, чем прошлого. это будущее теряет цветность, сужается до резко ограниченного спектра сценариев, и в него двигаться как-то совсем не хочется. А хочется что? Правильно, вернуться в молодость и попробовать прожить ее еще раз, но со зрелой головой на плечах (например, бросить жену с тремя детьми и уйти к молодой любовнице). В историях экс-героя Персея и псевдо-героя Беллерофона Джон Барт рассказывает, что из таких попыток может получиться.

Автор придерживается позиции, что в одну реку нельзя войти дважды. Персей может отрицать, что он изменился, но за 20 лет изменилось попросту всё, причем вследствие его же подвигов. Медуза оживлена богами, но это совершенно другая Медуза, и убивать ее уже не нужно, и повтор старого маршрута грайи-стигийские нимфы-горгоны к ней не приведет. Персей повинен в том, что не хочет замечать перемен и адекватно реагировать на них. В в первую очередь он виноват перед женой Андромедой, которую вся эта дурнина про “я герой, давай еще раз вспомним, как я геройствовал, ох как же охота погеройничать еще разочек” утомила до крайности. Персей тащит несчастную женщину в бестолковое путешествие по местам былой славы вместо нормальной поездки к родственникам, в результате начинаются идиотские приключения, без которых семья легко бы обошлась, не будь Персей так зациклен на героичности. Чем там кончилось, прочтите сами.

Судьба Беллерофона вдвойне ужасна и трагична. Он — фальшивка от якобы божественного начала и до бесславного конца. Он не должен был стать героем, но позволил Полииду убедить себя и потратил лучшие годы на кривобокое повторение чужой жизни вместо того, чтобы проживать свою. В итоге Беллерофон прекрасно устроился — царство, любящая и все понимающая жена, какой-никакой героический миф и все еще летающий Пегас — но несамостоятельность сдергивает беднягу с теплого места в тот момент, когда псевдо-герой вылавливает из моря рукопись “Персеиды” (возможно, ее форму принял Полиид) и узнает, что в его возрасте Персей, оказывается, дал второй круг по Медузам и Андромедам, а в конце пути вознесся на небо. Придется повторять и это, иначе какой он герой? Поэтому Беллерофон пускается в еще более идиотские приключения, в финале раздражая олимпийцев дерзостью и получая давно заслуженное воздаяние за самозванство. Мне трудно передать, насколько печальна эта комедия — так же трудно, как признать, что к 40 годам пора уже перестать пытаться быть героем, раз до этого ничего не получилось.

В “Химере” Джон Барт очень мощно выступает в защиту женщин, обнажая несправедливый дисбаланс женских и мужских ролей в мифах. Мужики там постоянно насилуют женщин, бросают их с детьми, заточают в темницы, изгоняют и убивают, как каких-то животных, а не людей. Писатель дает женским персонажам древнегреческих мифов постоять за себя, восстановить справедливость, отомстить тупоголовым спермобакам и даже порой зажить независимо от иглы мужского одобрения. При сравнении сюжетов трех частей “Химеры” с биографической подоплекой текста возникает подозрение, что Барт вывел свою брошенную жену в фигурах Андромеды и Филонои и позволил ей через эти персонажи излить негодование на придурка-мужа, не удержавшегося в семье после 20 лет брака. То есть автор разбирает ситуацию “седина в бороду, а бес увел к любовнице” со всех сторон. У новой избранницы Барта в книге тоже есть персонажи, и они тоже устраивают отражениям автора знатную трепку.

Конца у этой рецензии нет.

После разрывного, но не имевшего коммерческого успеха “Торговца дурманом” Джон Барт написал магнум опус и лидер продаж Giles Goat-Boy, где изложил сумму своих взглядов на мир, человека и истину, так что дальше уже было не очень понятно, о чем писать, не повторяясь. Впрочем. за время работы над философскими приключениями Джорджа ГИЛЕСа Барт накопил некоторую сочинительскую инерцию и пачечку не влезших в роман сюжетов — то и другое он воплотил в сборнике малой прозы “Заблудившись в комнате смеха”, предварив выход книги публикацией программной статьи “The Literature of Exhaustion” о том, как надо и не надо делать современную художку.

В Giles Goat-Boy почти не затрагивается проблема письменного творчества, отношений в треугольнике писатель <-> текст <-> читатель, и именно ей сборник “Заблудившись в комнате смеха” посвящен целиком.

В рассказах Джон Барт размышляет над тем, что такое художественный текст и история, из чего они состоят, к кому они обращаются и зачем создаются, дает им высказаться о себе, авторе и читателе. Автор экспериментирует с формой, например, вставляя в сюжет литературоведческие замечания, или заменяя повествование рефлексией рефлексии, или превращая историю в полупрозрачную матрешку вставленных друг в друга рассказов, и не только. Также писатель начинает подготовку к следующему гиганту LETTERS, помещая в сборник 3 реалистических рассказа о детстве авангардного мэрилендского писателя (не знаю, насколько он альтер-эго автора) Эмброуза Менша, одного из героев-адресантов грядущего эпистолярного мета-сиквела.

Сборник откровенно скучный. Хотя да, не могу спорить, что в нем разрабатываются, во многом даже изобретаются приемы метапрозы (“письма о письме”), но чего-то интересного по итогам писательских рефлексий о писательстве и экспериментов с формальными элементами повествования не выходит. Ну эксперимент, ну рефлексия — ну и что? В “Менелаиаде”, предлагающей банальное решение не раскрытого древними греками вопроса “Почему Елена выбрала середнячка Менелая?”, можно поразвлечься выстраиванием схемы вложенных нарративов, но больше в ней делать нечего. В рефлексивных рассказах читателю делать нечего вовсе, кроме как в каждом предложении фиксировать, что или а) текст рассказывает себя, или б) автору нечего сказать. Реалистические рассказы об Эмброузе Менше на этом фоне выглядят странно и, увы, тоже никакого огня в себе не содержат. Хорош, на мой вкус, только “Ночное путешествие морем” о зарождении сочинителя из генов слушателя.

“Заблудившись в комнате смеха” воплощает риск, изначально заложенный в творческом кредо Джона Барта “Эстетика превыше всего” — риск написать нечто эстетически важное для автора, но лишенное какой-либо читательской ценности. Идеи в рассказах ясные, но технические. Тексты, в которых эти идеи реализованы, тоже технические. Фокусируясь на форме, Барт пренебрегает содержанием, так что рассказывающая о себе и отношениях с автором история не имеет ни событий, ни персонажей. И если заявки на эксперимент поначалу воспринимаются с интересом, вскоре всякий интерес из чтения “Заблудившись в комнате смеха” улетучивается, так как все эксперименты в сборнике поставлены ради самих себя, а не ради каких-либо конкретных результатов. Получается, что иллюстрировать постмодернистские приемы рассказами из сборника удобно, но читать их как самостоятельные произведения, а не примеры метафишкна, незачем.

Крайне нежелательно начинать знакомство с Джоном Бартом с “Заблудившись в комнате смеха”. Намного лучше вчитаться в его следующий роман — «Химера».

Спасибо самиздату, что позволяет находить авторам путь к читателям, дорогу к которым по-другому найти бы не получилось. Мрачное фэнтези жанр узкий, а когда ты в нем еще и экспериментируешь, то интерес со стороны издательств становится еще меньше.

Завязка книги и мир интересные, но раскрыты автором чудовищно плохо. Язык автора сухой и скучный, что плюсов не добавляет.

Что мы имеем: город-кольцо, включающий в себя множество колец, которые является районами для определенных каст жителей, а между ними огромные стена, а внешней стеной бесконечная пустыня, в которой нет ни жизни, ни информации что же там кроме смерти.

Богов много, но сказано про них мало, и не до конца понятно, как действует пантеон и их взаимодействие.

Персонажи плоские и шаблонные, прописаны скудно, рефлексии не нужной много. Идея с наркотиками и камнями, как элементами магии интересна, чем-то напоминает Сандерсона с его придумыванием новых магических систем.

Часто говорят, что книги перенасыщена события и вот бы ее сократить на треть и будет лучше. Тут же обратная ситуация. В книги есть много интересных мест, которые никак не участвуют в сюжете, много вопросов, на которые хочешь получить ответы, но концовка резко обрывается, финальная битва сумбурна и хочется прочитать продолжение, чтобы понять во что все дальше выльется.