Калейдоскоп фантастики

Андрей Василевский: Целое не сложилось, перемудрили. Вспоминается старый анедот: «Отгадай, что такое: зеленое, висит на стене и пищит» — «???» — «Селедка!» — «??!» — «Моя селедка. Что хочу, то и делаю». Когда в романе всё возможно и зависит только от авторского произвола, это не так уж интересно.

Александр Етоев: Нормальная такая девчоночья проза, не то что плохо написанная, а неотделанная скорее, отделочные работы плохо проведены. Меня, читателя серьезного, не удивишь никаким сюжетом, тем более во всей известной миру литературе сюжет один: борение живота со смертью. Хотя, с другой стороны, забавно: поехал Иван-дурак в город покупать ненависть. На страусе по имени Страус. Бабка его послала. Пугало говорящее взял с собой, чтобы было Ивану-дураку, он же Джейкоб, не скучно ехать. Ну и далее, по сюжету. Поясняю мой упрек в неотделанности. Проявляется она в многословии (от желания описать все подробно) и в неудобочитаемых конструкциях фраз. Но здесь я авторов понимаю, это идет от молодости, от молодого избытка сил, когда автора переполняет желание выплеснуть поскорей на читателя продукты творческого брожения. Придет время, и они научатся себя перечитывать и прореживать, чтобы росло ярче.

Сергей Жарковский: Отлично.

«Как бы фэнтези» с элементами реалистичности от главного и единственного представителя так называемой «цветной волны», которого стоило выкармливать, а теперь в высшей степени стоит читать и за которым стоит следить, поскольку к определённому таланту прилагается определённое количество способностей, и есть хорошая динамика.

А т.н. «цв.волна» должна называться «рваногрелочной» или «тузиколайной», что, к сожалению, опять сильно видно и в этой работе Зонис-Чернявской. Авторская интонация снижена в стёбо-формуную, и снижение никакими потребностями данного романа не оправдывается. Пишется, как дышится. Пара каментов в ЖЖ – пара абзацев в рукопись. Ох, извините, в не то окно. Надо паять тумблер.

Михаил Назаренко: Номинатор полагает, что этот роман «полнокровный текст», а вовсе не «невнятный, рассыпающийся, нежизнеспособный конструкт». Мое мнение прямо противоположное. Декларировать, что мир, где происходит действие, – это несовершенное отражение Первообраза (Земли), – хорошая отмазка, но не работает. И люди, и нелюди – все картонные куклы, начисто лишенные правдоподобия и обоснованности мотивировок. Основные тексты, на которые опирается «Хозяин зеркал», – «Снежная королева» и «Три толстяка» – прекрасно показывают, как, при всей сказочной условности, при очевиднейшем авторском присутствии в тексте, могут возникнуть вполне убедительные и живые миры. Только не нужно путать 2Dс 3D, а набор цитат б/у – с постмодернизмом.

Андрей Рубанов: Ироническое фэнтези встречает стимпанк. Написано прилично. Но роман требует значительной доработки, его можно сократить. Роман довольно милый, и созданный авторами мир а-ля Гофман не лишён обаяния. Но опять же, как и в случае с Дубинянской, тайна этого мира окончательно раскрывается ближе к второй трети текста, — то есть читателю надо терпеливо преодолеть многие десятки страниц, прежде чем понять, что к чему. Читать эту книгу не будет никто, кроме фанатов жанра; а сильная книга обязана преодолевать границы жанра.

Надо убрать «роман-спектакль», это ненужный бантик; честно говоря, спектаклем там и не пахнет.

С другими отзывами Жюри на произведения-номинанты "Новых горизонтов" можно познакомиться здесь.

Андрей Василевский: Опять-таки, как и у Дубинянской, у Хуснутдинова, у Зонис и Чернявской, отдельные интересные фрагменты не складываются в конце концов в целое. А всё, что связано с проблемой языка (языков), конечно, актуально и сегодня востребовано (см. также повесть Ины Голдин).

Александр Етоев: Человеческая нечеловеческая история, написанная как бы и просто, и вместе с тем с некоторым изыском. Тема вечная – борьба ада и рая (см. мой отзыв на Зонис-Чернявскую), собственно говоря об этом только и стоит писать уважающему себя писателю. Книга драйвовая, скуки не вызывает. Есть, конечно, элементы вторичности, явные отсылки к Маркесу (люди занимаются любовью, и все вокруг плодоносит) и другим «магическим реалистам», не без греха «литературности» одним словом. Ну и латиноамериканским сериалом попахивает местами. Все это понижает на единицу балл, но в целом книга удачная.

Сергей Жарковский: Как-то не очень.

Было скучно. Всё какбе правильно, но как-то скучно. И плохого сказать нечего, но очень скучно. Не возражаю, но скучно. Извените. Полыхаев.

Михаил Назаренко: В общем-то, могу сказать то же, что о «Пансионате», только роман мне понравился меньше, а «языковеды» (в отличие от героев Голдин) – совсем не убедительные. Немалого объема текст, который на 4/5 состоит из экспозиции, а 1/5 – это финал. Как если бы в «Vitanostra» нам подробно показывали бы Сашкины испытания перед приездом в Торпу, а потом – сразу выпускной экзамен. При этом эффект погружения – возникает, персонажи не кажутся авторскими марионетками, пророческая функция фантастики – на месте («антимиром» в романе оказывается донецкий город Счастье), а редактура не помешала бы («Чувства иссякали в ней несколько раньше, по мере ее сомнамбулического движения по селу», «Страшный смысл этой речевой конструкции открылся Анне во время Бесланской трагедии»).

Андрей Рубанов: Нагромождение скучных слов. Читать совершенно невозможно.

С другими отзывами Жюри на произведения-номинанты "Новых горизонтов" можно познакомиться здесь.

Андрей Василевский: Проба пера.

Александр Етоев: Не рассказ, а какое-то недоразумение, прости Господи. Сочинено по принципу «В огороде бузина, а в Киеве дядька». Случайный текст, попавший на конкурс по непонятной причине. Неумелый автор явно двигался наугад, не зная в текущей строчке, что будет в следующей, и, тем более, не понимая: что, зачем, почему и, главное, — на кой? В общем, пишу о чем-нибудь, пока пишется, авось что-нибудь и напишется. К тому же, как говорил мой друг и учитель писатель Сергей Коровин, совершенно не отражена тема сисек.

PS: Конечно, при желании в любом бессмысленном тексте можно углядеть смысл. Про «Куш» тоже можно сказать: это же гениально! Живой ходячий рекламный символ, обретший после всяких мытарств бессмертие и сорвавший в итоге куш – пусть в чужом теле, но вернуться к своей любимой, утраченной, казалось бы, навсегда, это ли не высочайшая из наград?!! Так вот: не верьте! Бред он и есть бред, и не подлежит оправданию каким-либо подобием смысла.

Сергей Жарковский: Есть у нас приличная фантастика, товарищи солдаты и прочие милостивые государи. Есть.

Михаил Назаренко: Поставил бы оценку выше – потому что рассказ вполне добротен и, что называется, «атмосферен», – если бы не один фактор: «атмосфера» сверхтрадиционна для петербургской прозы. То есть очень недурной текст – но «еще один», и не более того. Без прямой морали тоже можно было бы обойтись («К людям липнут маски лицемерия и брезгливости…» – в подобных текстах не надо такого, не надо).

Андрей Рубанов: Превосходно. Автору надо срочно переписать рассказ в сценарий и выставить на продажу. В этом листе Газизов — лично мой фаворит. Однозначно заслуживает статуса лауреата. Если создаст свой язык и определит свою проблематику — у нас будет новый Пелевин.

С другими отзывами Жюри на произведения-номинанты "Новых горизонтов" можно познакомиться здесь.

Андрей Василевский: Автор намеренно тормозит действие (нормальный литературный прием), но мои читательские усилия по преодолению этого торможения не оправдываются: «и это всё? и зачем это было? и что же это, трамтарарам, всё-таки было?» Целое не сложилось; возможно, потому, что автор сам не знал, как выпутаться из того, что навертел.

Александр Етоев: Меня такое чтение утомляет. Ровно, профессионально, женской аудитории такая книга должна понравиться, потому что о житейских проблемах – неверный муж, дети по лавкам плачут и прочие неустройства быта. В чем фантастика? В недосказанности. Что-то где-то произошло или это что-то кем-то устроено, но что это «что-то», где это «где-то» и кем это «кем-то» из текста неочевидно. В принципе, ход хороший, и обилие разговоров спасает книгу, но, как бы поточнее сказать… не хватает ощущения чуда. И вот еще чего мне не хватает: в этой прозе нет неожиданностей. Срывов. Есть образность, но нет неожиданностей, слова не сходят с ума, не отступают от словесных законов. Избыточный профессионализм утомляет. Теперь о настроении книги. Настроение «Пансионата» — осень. Осень мира (ветхость, проявляющаяся во всем – от качелей до номеров гостиницы и людей, в них проживающих). По мне б добавить в книгу лета, весны… Иначе — книга для людей осени. Так, кажется, назвал Брэдбери пришедших ниоткуда существ, задумавших похитить у детей детство. Если художественное произведение – проекция внутреннего мира автора на бумагу, то не очень-то уютно, должно быть, почувствует себя каждый, кто оказался в зоне контакта с автором. Это я сужу по себе.

Я, конечно, как всегда неправ, но больше WYZ поставить совесть не позволяет. Даже когда видна проделанная работа.

Сергей Жарковский: Блистательно!

Буду неоднократно перечитывать. В целом и общем Яна Юрьевна писатель класса Кинга. Очень въедливая, остро умная, зло и беспощадно любящая своих людей. Длинная проза управляется свободно, письмо чёткое, нештампованное, иногда захватывающе дух глубокое. Пара повторов была замечена, но это всё зола.

Михаил Назаренко: Из тех текстов, которые оправдываются или не оправдываются финалом. Для меня «Пансионат» не оправдался, а финал показался довольно невнятным, причем на всех уровнях текста, от фабульного до психологического. Что жаль, потому что конструкция хорошо продумана, многочисленные герои не сливаются в нераздельно-неразличимую толпу, взаимосвязи в микросоциуме прописаны грамотно, но – общий недостаток многих современных фантастов – с некоторой нарочитостью: обитатели пансионата обсуждают динамику микросоциума, чтобы читатель обязательно обратил на это внимание. Говорят, что композиция напоминает сериал «Lost» – может быть, я не смотрел. Но, в любом случае, чередование флешбэков (позволяющих познакомиться с персонажами) и текущих событий лишь до поры до времени маскирует отсутствие событий, а где-то с середины романа становится чрезмерным. Стиль – нейтральный; события время от времени становятся по-настоящему зримыми благодаря точным деталям; но, воля ваша, от причастий нужно избавляться («Едут вниз по серпантину, усыпанному сухими листьями с… кустарников, растущих между вечнозелеными деревьями с… уходящими в небо кронами». Кто на ком стоял?). И от любви к слову «парадоксальный» («Она остановилась, вдруг разом ощутив тяжелую усталость, парадоксальным образом совмещенную с непрерывными оборотами вечного двигателя»).

Андрей Рубанов: Яну Дубинянскую читаю с удовольствием. Она всегда хорошо знает, о чем пишет. О японцах ли, о ролевиках, о старухах. К сожалению, Яна обеими ногами норовит угодить в тот же капкан, куда в своё время попал и я. Для «серьёзной» художественной прозы она пишет слишком легко, для «массовой беллетристики» — слишком сложно и серьёзно. Середины не существует. Композиция романа «Пансионат» излишне сложная. Десяток параллельных линий, десяток героев, у каждого свои рефлексии и своя история. Вдобавок о каждом герое идёт рассказ в двух временах: настоящем и прошедшем. Автор перемудрил. Такую сложную конструкцию может тащить только хороший сюжет — но сюжета нет.

Суть происходящего можно уловить где-то ближе к середине романа. Главное событие замалчивается — очевидно, чтоб создать саспенс, нетерпение; но вместо саспенса у читателя возникает только раздражение. Слишком долго не раскрываются карты.

С другой стороны, глупо упрекать Дубинянскую, если даже увенчанный всеми лаврами Сорокин делает то же самое, если не хуже.

С другими отзывами Жюри на произведения-номинанты "Новых горизонтов" можно познакомиться здесь.

Андрей Василевский: Обидное разочарование, я много ждал от Хуснутдинова. Имперский сюжет хорош, «детсадовский» не очень, а убедительно связать обе линии вообще не получилось. Целое не сложилось, шестереночки и контакты не сошлись, машина не работает, ошибка то ли в проекте, то ли в исполнении; и получился такой странный артефакт — времени на его создание потрачено много, глянуть на него мельком даже любопытно, но ведь не работает, собака, а должен.

Александр Етоев: При всем моем уважении к Андрею Хуснутдинову (с ним вместе мы были на литсеминаре в Дубултах в 1990 году) балл выше четверки за этот роман я ему не поставлю. Не потому что роман переусложнен, почти любая книга Андрея не отличается простотой конструкции. Но как-то он тяжело устроен, хотя все прописано в нем в подробностях. Может быть, это обилие подробностей и давит на меня исподволь? И как-то в результате все расползается, швы лопаются, целое дробится и мир разваливается. Возможно, только у меня одного сложилось такое мнение. Бог мне тогда простит.

Сергей Жарковский: Такого ещё не было и скоро уже совсем не будет.

Здесь надо писать либо диссертацию, либо идти перечитывать в пятый раз. Я лучше перечитаю.

Михаил Назаренко: Эти тексты («Персональный детектив» Владимира Покровского, «Обратная перспектива» Андрея Столярова, «Дни Солнца» Андрея Хуснутдинова) мне трудно критически оценивать, потому что для меня-читателя они неудобочитаемы, извините за тавтологию. Говорить, почему именно, смысла не имеет: у каждого из авторов это уже давно черты творческой манеры («не баги, а фичи»). Впрочем, не уверен, осознанно ли Хуснутдинов пишет в таком духе: «Ослепительная улыбка его напомнила Диане собаку Баскервилей – в сыром и сером воздухе эта улыбка казалась намазанной фосфором»; «Договорив же, поняла, как все ее страхи, связанные с детским садом и визитом незнакомцев, сворачиваются клубком, проваливаются куда-то глубоко, в горячее, и что все это на самом деле очень серьезно»; «Что-то созревало в ней, какое-то забытое, сошедшее впустую намерение, безадресный упрек»; «Смех его убывал так же скоро, как быстро преображалось выражение веселости на открытом лице в неподвижную и страшную маску злобы». Впрочем, осознанно ли, нет ли, – а не Платонов, не Кафка.

Андрей Рубанов: Небрежно написано. Автор умеет мыслить, умеет и писать — но не умеет рассказывать. Сцена во дворце провальная. Автор плохо знает материал.

С другими отзывами Жюри на произведения-номинанты "Новых горизонтов" можно познакомиться здесь.