Сложным путём, через АК Василия Владимирского ( http://fantlab.ru/blogarticle12475 — эссе Дмитрия Быкова о Фаддее Булггарине) вышла на другое эссе Быкова — о Лескове.

http://www.izvestia.ru/bykov/article31517... — вот это эссе. Оказывается, сегодня (16-го февраля) Николаю Лескову стукнуло 180 лет.

Кое-что в тексте вызвало безоговорочное одобрение, а что-то — несогласие.

По порядку:

цитата

Никто не отрицает, что Лесков — уникальное языковое явление итонкий психолог, что типы его выпуклы, фабулы достоверны, слог лаконичен и бодр, а вместе с тем даже гончаровское место выглядит почетнее, даже Глеба Успенского вспоминают чаще. Давно ли вы открывали Лескова? Что помните из его сочинений, кроме "Левши" и, может быть, "Леди Макбет Мценского уезда", да и ту лучше знают по опере? Переизданий — и тех мало, и все с одним и тем же набором: "Очарованный странник", "Тупейный художник"... А почему? А потому, что не купят; а не купят потому, что не знают, на какую полку поставить.

Я ещё раз убедилась в своей маргинальности и извращённости: я ОЧЕНЬ люблю Лескова. Гораздо больше, чем Тургенева и Гончарова (хотя "Обыкновенная история" шедевральна, да), не говоря уже о Толстом и Достоевском, которых уважаю, но не люблю. Глеб Успенский ("а шо, такой был?") — увы, фамилию слышала, но не читала.

И читала я Лескова совсем недавно, дивный сборничек "Христианские легенды". Помню не только "Левшу" и "Тупейного художника", но и "Железную волю", и очаровательный рассказ (чхорт, название забыла, а сюжет помню) о том, как куча русских людей (помещик, продавший плохое зерно, купец, который это зерно купил, и жители одного села ) оставили в дураках некое страховое общество ("нерусское это дело";-))) ).

Дома у меня есть СС Лескова в трёх томах плюс покет "Христианские легенды". Но не исключено, что куплю более многотомное СС.

Цитата вторая. Вот это я читала с превеликим удовольствием.

цитата

Правила русской жизни, как понимает ее Лесков, чрезвычайно просты, а вместе с тем непостижимы, по крайней мере для них нет рационального обоснования, а просто в этом пространстве надо жить и действовать так, и другого объяснения нет.

Во-первых, в России ничего нельзя сделать "железной волей", как называется, вероятно, самая славная и смешная его повесть, и вообще не работает насилие; все герои Лескова, пытающиеся чего-либо добиться силой, нажимом и сломом, обязательно терпят крах, и это равно касается дисциплинированного немца Пекторалиса и влюбленной убийцы Измайловой. Формализация, форматность, судебные либо чиновные предписания тут только портят все дело, немедленно превращая жизнь в трагикомический абсурд — не зря рассказчик у Лескова признается, что он "не любитель описывать суды".

В русском тесте увязает любое железо. Можно называть эту тестообразность аморфностью, а можно — свежестью молодой, еще не закосневшей нации, но, как бы то ни было, логикой не возьмешь, все действия совершаются со сдвигом, по касательной, с поправкой на преломление, а поскольку просчитать его невозможно, то следует полагаться на волю Божию. Это вторая русская заповедь - доверие к судьбе, которая сама все сделает, по крайней мере здесь: проза Лескова полна спасительных чудес — их особенно много в "Запечатленном ангеле" и в "Очарованном страннике". Когда же сторонний слушатель пытается всем этим чудесам дать рациональное объяснение, верующие не возражают: "Как Господь ни взыщет человека, лишь бы взыскал".

В России бессмысленно слушаться закона, который трактуется произвольно: "Обещания даются по разумению, а выполняются по обстоятельствам". Россия в принципе не идеологична, и никто здесь толком не верит ни в какую идею, а верит в бесконечное милосердие Божие и в свою бесконечную глупость, которой не прочитает никакой иноземный ум. Россия не прагматична, и все герои Лескова терпят катастрофические поражения, занимаясь практическими делами, зато в делах никому не нужных, бессмысленных, увлекательных они всегда удачливы, и это равно касается Левши, "Соборян" или героев "Захудалого рода".

Здесь надо заниматься только тем, что хочется и получается, а попытка целенаправленно работать, копить и жульничать всегда приводит к подлости. Интуиция есть главный инструмент русского человека. Два его состояния — кротость и зверство; избыток кротости приводит к вспышкам зверства, после чего опять надолго воцаряется жизнеприятие. Здесь не умеют и не любят необходимого, но обожают лишнее; задницу не поднимут ради повседневного, но жизнь положат на вечное и великое, ибо, чтобы здесь, в такую погоду, что-нибудь делать, нужны только грандиозные мотивации, а то и просыпаться не стоит.

В России почти не работают вертикали, но крепко держатся горизонтали; любой случайный попутчик достоин большего доверия, чем непосредственный начальник. Пить в России необходимо, потому что алкоголь сдвигает взгляд на тот самый градус, на который смещена реальность, и вследствие этого можно ненадолго с нею совпасть.

Кое-что из перечисленного воплощаю в жизнь, занимаюсь тем, чем хочется и что получается. И верю в милосердие Божие.

(Статью о книгопокупке всё же допишу, гадом буду)

Такое впечатление, что книжечка "Избранное" Белькампо http://www.fantlab.ru/edition31645 , изданная в 1987г., пролетела мимо широких читающих масс, "как фанера над Парижем", со свистом. О чём стоит только пожалеть.

Собственно, несколько месяцев назад мне этот псевдоним (Белькампо) тоже ни о чём не говорил. Но во время очередного визита в Чичибабин-центр я просматривала полочку с дубликатами книг, которые предназначались "на раздачу", и увидела этот скромный синий томик. Аннотация и послесловие меня вдохновили, и я унесла книгу домой.

Сейчас я закончила читать "Хождение Белькампо" (описание путешестия автора по Европе в 1933г.), впечатление самое положительное. Куча беглых зарисовок (крестьяне, бродяги, ремесленники, монастыри и .д.), рассуждения об искусстве, и в конце несколько весьма интересных мыслей о науке, искусстве, религии, Возрождении, Реформации и барокко. Большая часть путешествия пришлась на Италию.

Романтизм бессмертен;-), он только принимает новые формы. Белькампо — тоже романтик.

Впереди у меня — рассказы этого писателя.

Очень жаль, что новых переводов и новых изданий не предвидится.

Поскольку один из рассказов Белькампо печатался в фантастических антологиях, значит, Белькампо — фантаст;-))))). Когда-нибудь будет на Фантлабе (несколько рассказов уже внесены в базу).

Сейчас готовлю уточняющую инфу по его сборнику, "Затаённое" — не рассказ, а цикл миниатюр, которые надо вносить как рассказы и микрорассказы.

С крупной формой определилась быстро:

зарубежка-романы

1. Чарльз Уильямс, "Место Льва"

2. У.Х.Ходжсон, "Дом в Порубежье"

3. Д.Краули, "Роман лорда Байрона"

Наши

А вот тут проблемы...

Нет, с первым местом элементарно:

1. Петросян, "Дом, в котором"

А вот далее...

В фаворитах у меня Колодан: "Время Бармаглота", "Сбой системы" и "Звери в цвете" — но это всё повести.

Впрочем, можно проголосовать за сборник "Время Бармаглота". Но можно ли тогда голосовать за эти повести в малой форме?

"Мигрант" Дяченок не прочитан ещё. Наверно, придётся. Иначе "а где же третий?"

Вот напечатают "Ястреб Халифа" Медведевич и продолжение "В час, когда луна взойдёт" — сразу проблемы решаться. Но это следующий год, может быть.

Надо ещё повесть "Остров Цейлон" и всю антологию "Герои-2" посмотреть, с экрана.

И точно проголосую за "Шамракен" следует в порт приписки" Ходжсона. Рассказ изумительный.

Коллеги, если кто-то что-то знает, чтобы хорошего прочесть из малой формы — посоветуйте.

После того, как прочла у двух лаборантов (armitura и irish) рассказы о книге своей мечты, захотелось написать самой о том же самом. За основу решила взять критерий irish (очень хорошо сформулировано) и вносить поправки по ходу дела.

Итак:

цитата irish

Чтобы мне понравиться, книжка должна отвечать в совокупности четырем критериям:

1. Главный герой — цельная (непротиворечивая), психически и нравственно здоровая личность. Психопаты, маньяки, преступники, моральные уроды и депрессивные нытики стройными рядами идут в пункт переработки макулатуры на туалетную бумагу.

Почти ППКС. Не люблю маньяков и моральных уродов. Но!! Есть исключения, например — "Портрет Дориана Грея". Поэтому уточняю: герой может быть до определённой степени аморален (но не псих-маньяк!!), но тогда в итоге он должен "раскаятся и осознать" и/или понести наказание. Дориан Грей раскаялся, но поздно, и был покаран — своей же рукой. Без концовки и морали роман Уайльда был бы снобистской дрянью, с этой концовкой — шедевр.

цитата irish

2. Героев как минимум два, а еще лучше — большая дружная компания. Вариант, когда за благородным героем-одиночкой (как то: Геральт, Волкодав, Конан-варвар) увязываются более или менее случайные спутники, не подходит: члены команды должны быть равноправны и равнозначимы. Взаимоотношения персонажей мне часто бывают даже интереснее сюжета как такового.

цитата

3. Мир, в котором разворачивается действие книги, в целом безопасен и дружелюбен (в крайнем случае, нейтрален), а зло, с которым борются герои, имеет случайный, локальный и устранимый характер. Еще лучше, если в книжке зла нет вообще, мне хватит просто приключений. Самый яркий антипример — пропитанный насилием и кровью мир пана Сапковского.

Нелюбовь к Сапковскому разделяю. Бэккера и ПЛиО даже начинать не хочу.

цитата

4. И последнее по порядку, но едва ли не первое по значимости: в книге должны утверждаться положительные нравственные идеалы — доброта, дружба, любовь, доверие, верность, преданность, честность, сострадание, взаимопомощь и т.д. Очень не люблю, когда аффтор пытается щеголять своей продвинутостью и изображать относительность добра и зла.

цитата

Все остальное — место действия, время действия, видовая принадлежность героев (люди, эльфы, инопланетяне или вовсе роботы), жанр, сюжетные ходы и даже качество текста — не важно. (Как я уже много раз жаловалась — система рекомендаций на Фантлабе в моем случае совершенно бесполезна ).

Ну и конечно: мне в книжке хочется найти чудо. Да, то самое, которое А.Ф.Лосев определял. (В моей анкете определение висит). И "шоб було" красиво и волшебно. Вот.

Идеальные книги: "Властелин Колец", "Бегущая по волнам" А.Грина, "Игра в бисер" Гессе, "Джонатан Стрендж и мистер Норрелл" Сюзанны Кларк, "Эльфийский камень сна" К.Черри, "Последний единорог" П.Бигля, "Возвращение Дон Кихота" Честертона, дилогия "Сэр Гибби" и "Донал Грант" Джорджа Макдональда.

Идеальный манифест в стихах — "Мифопоэйя" Толкина.

Этой осенью я получила несколько интересных музыкальных впечатлений, о которых хочу здесь написать.